Исследование феномена нарциссизма в работе с клиентами (в проекте "Фотопсихология")

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет социальных наук

Выпускная квалификационная работа

Исследование феномена нарциссизма в работе с клиенами (в проекте «фотопсихология»)

Лянгузова Юлия Николаевна

Москва 2020

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА 1. ФЕНОМЕН НАРЦИССИЗМА В РАБОТЕ С КЛИЕНТАМИ

1.1 Феномен нарциссизма и нарциссическая проблематика

1.2 Нарциссические патологии в работе с клиентами. «Тонкокожий» (уязвимый) нарциссизм и «толстокожий» (грандиозный) нарциссизм: сходства и различия

1.3 Исследование феномена сопротивления клиента и переработка нарциссического соблазнения

1.4 Нарциссизм, символизация и концепции бессознательных фантазий

1.5 Фотография и ее использование в психоанализе

ГЛАВА 2. ФОТОПСИХОЛОГИЯ КАК ИНСТРУМЕНТ НАРЦИССИЧЕСКОГО ИНВЕСТИРОВАНИЯ СУБЪЕКТА, ВОССТАНОВЛЕНИЯ ЕГО ИДЕНТИЧНОСТИ И ПОСТРОЕНИЯ МЕЖЛИЧНОСТНЫХ (ИНТЕРСУБЪЕКТНЫХ) ОТНОШЕНИЙ

2.1 Проект «Фотопсихология». История создания, основные задачи, достижения

2.2 Описание технологии работы с клиентом в рамках Проекта

2.3 Описание кейсов клиентов, принявших участие в Проекте. Результаты работы

2.4 Обсуждение результатов работы с нарциссической проблематикой клиентов в рамках Проекта

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

ПРИЛОЖЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность данной работы состоит в том, что автор с помощью фотографии как символа и одного из инструментов нарциссического инвестирования исследует проблему восстановления самоидентичности субъекта и создания новой системы репрезентаций и символизации в условиях современных мировых реалий нестабильности и неопределенности всех сфер жизни и утраты былых смыслов. Сейчас, в период вирусной пандемии и экономического кризиса, когда внешний мир очень быстро меняется, человеку становится всё более и более сложно психически переработать все происходящие изменения, система репрезентаций и символизации подвергается серьезной ежедневной нагрузке. Создается ощущение, что как будто каждый в отдельности и всё человечество в целом, мы все сейчас снова проходим подростковый период своего психического развития, когда старой системы репрезентаций и символов уже нет, а новой еще нет. Каждый день происходит столкновение с неопределенностью, фрустрацией, страхами аннигиляции и поглощения кем-то или чем-то более сильным и неуязвимым, как, например, вирус или сбивающая с ног лавина мировой экономики. Серьезному психологическому риску особо подвержены люди с нестабильной самооценкой, сомнениями в себе и хрупкой самоидентичностью, чувством собственного всемогущества, ощущением собственной неуязвимости и те, кто пренебрегают как физической, так и психической безопасностью, кто склонен к ипохондричности, кто не способен просить о помощи, так как это является для них признаком слабости, у кого присутствует полярность Эго-состояний (когда «всё очень хорошо» или, наоборот, «всё очень плохо»). В настоящее время именно такие люди с нарциссической проблематикой находятся в “зоне риска”.

В условиях современной диджитализации всех сфер жизни человека ранее устойчивые и комфортные для личной жизни и профессионального развития бизнес-модели и модели семейных и личных отношений претерпевают серьезные изменения. Можно наблюдать следующую тенденцию: субъект теряет привычную для него почву под ногами и больше не находит свое отражение в глазах партнера по семье или бизнесу, в глазах родителей, друзей или коллег по работе; он становится всё более и более зависимым от того, чтобы быть видимым для всего мира через интернет. Многие люди не чувствуют себя живыми, существующими «как раньше» и всё чаще ищут подтверждение своего бытия (своей реальности) в экранах телефона и на мониторах компьютеров, чтобы почувствовать хоть какую-то связь с внешним миром. Человек хочет привлечь к себе максимальное внимание, чтобы произошла та самая «встреча», которая откладывается на неопределенный срок в связи с текущими «вирусными обстоятельствами» или которая не произошла, начиная с раннего детства, когда не было достаточного нарциссического инвестирования. При практически тотальном переходе людей в международное онлайн-существование, главенствующим остается не любовь, а желание человека быть увиденным, услышанным и максимально понятым и принятым таким, какой он или она есть. Визуальная репрезентация помогает восстановить самоидентичность, создать новую систему репрезентаций и символов, обрести утраченные смыслы или создать новые. До вирусной и экономической «пандемии» социальные сети были переполнены глянцевыми, отретушированными фотографиями, с которых на нас смотрели неуязвимые, всемогущие, успешные, красивые, но при этом как будто «мраморные» люди с вытесненными эмоциями, демонстративно показывающие, что умеют зарабатывать и могут путешествовать в самые потаенные уголки мира. Горькая правда состояла в том, что те самые графические изображения (на фотографиях) не имели никакого отношения к реальному, живому субъекту, его чувствам, эмоциям и всей его психической жизни. Во время международной самоизоляции наблюдается существенное изменении самоидентификации человека в социальных сетях. Сейчас в онлайн-пространстве мы видим самых обычных живых людей, которые всё также могут зарабатывать и быть успешными, и при этом показывают свои реальные эмоции на лице, говорят о своих потребностях и желаниях без страха быть не идеальными, не всемогущими и достаточно уязвимыми. Это, в свою очередь, привлекает еще больше внимания того, кто смотрит, а, значит у субъекта, изображенного на фотографии или видео, появляется более полное ощущение собственной реальности, потому что «если я видимый, значит, я существую». Таким образом, в настоящее время повышается актуальность «живых» графических изображений (фотографий и видео) с реальными людьми, в которых можно увидеть отражение себя и построить интерсубъектные отношения, даже в онлайн-пространстве.

Научная новизна работы заключается в том, что исследования, проводимые в рамках действующего бизнес-проекта «Фотопсихология» показывают повышение эффективности терапевтического/коучингового процесса при объединении фотографии как символа и переходного объекта, играющего роль «третьего» в процессах нарциссического инвестирования с психоаналитическим подходом к феномену нарциссизм в работе с клиентами. Уникальность такого психодинамического авторского метода как «Фотопсихология» состоит в том, чтобы через процесс создания с клиентом его фотографий (в котором участвую клиент, психолог и фотограф) и последующего разбора готовых фотографий обеспечить безопасное пространство для нарциссического инвестирования в клиента, создать новую систему репрезентаций и символизации для восстановления самоидентичности клиента и развить его способность создавать объектные отношения для обретения новых смыслов.

Основной проблемой исследования является факт того, что существует достаточное различие в подходах психоаналитических школ к изучению феномена нарциссизм и работе с нарциссической проблематикой клиентов и их сопротивлением (французская школа психоанализа (З. Фрейд, А. Грин, Ж. Лакан, Д. Анзьё, Ж. Бержере, Р. Руссийон и др.), англо-саксонская школа объектных отношений (Д. Винникотт, М. Кляйн, Х. Кохут, О. Кернберг и др.), южно-американская школа психоанализа (Р. Леви). Кроме того, фотография как графическое изображение затрагивает такие масштабные области психоаналитического исследования как символизация, система репрезентаций и самоидентичность (выстраивание Селф). Фотография также используется как инструмент психотерапевтической работы (Фототерапия) в смежных психологических науках. Именно поэтому автору данного магистерского диссертационного исследования представляется важным дать максимально полный обзор различных теоретических психоаналитических подходов к исследованию феномена нарциссизм в работе с клиентами и соединить это на эмпирическом уровне с фотографией как инструментом нарциссического инвестирования, создания системы репрезентаций и символов и восстановления самоидентичности клиента.

Объектом исследования является феномен нарциссизма в работе с клиентами в рамках проекта «Фотопсихология».

Предметом исследования данной работы выбрано такое явление как фотография, используемая в работе с клиентами как инструмент нарциссического инвестирования и символизации.

Цель работы - проверка гипотезы, возникшей в процессе практического исследования феномена нарциссизм в работе с клиентами в рамках проекта «Фотопсихология».

Гипотезой данной работы являются идеи о том, что:

В процессе фотосъемки, в которой участвуют клиент, психолог и фотограф, происходит усиленное нарциссическое инвестирование клиента, идентичность (Селф) клиента может в 3 раза быстрее восстановиться, благодаря смотрящим на него глазам психолога, фотографа и объективу фотокамеры («Я видим - значит я существую», по Винникотту). Фотограф и фотокамера как фантазийные объекты, на котором сходятся либидинальные влечения клиента, дополнительно возбуждающие клиента к жизни и инвестирующие в его первичный нарциссизм.

В процессе разбора уже готовых и отобранных фотографий происходит диалог психоаналитического коуча/терапевта с клиентом о его чувствах, фантазиях и переживаниях относительно момента создания фотографий и открывается более быстрый доступ к бессознательному клиента, так как фантазии способствуют символизации. Вследствие этого, клиент не только достаточно быстро снова воссоздает свою идентичность и выстраивает систему визуальных репрезентаций и паттернов своего поведения, изображенных на фотографиях, но и получает визуальное подтверждение существования себя как субъекта и усиливает свою способность к развитию объектных отношений.

Теоретической задачей работы является систематизация знаний о:

понятии нарциссизм и развитии нарциссической концепции в работах Зигмунда Фрейда;

путях развития феномена нарциссизм в теоретических исследованиях представителей различных психоаналитических школ;

практическом применении различных теоретических подходов к нарциссизму в работе с клиентами и специфике переработки сопротивления клиента, а также нарциссического соблазнения;

историческом и концептуальном параметрах бессознательных фантазий и роли визуальной (графической) репрезентации в создании системы репрезентаций субъекта и развитии его символического мышления;

фотографии как «переходном» объекте, участвующем в процессах символизации и нарциссического инвестирования субъекта.

Практической задачей является применение результатов, полученных от проверки гипотезы в работе с нарциссическими клиентами в формате психоаналитического бизнес-коучинга.

В качестве метода исследования был выбран метод использования фотографии как «переходного объекта», играющего роль «третьего», другого. Инструментами исследования являются фотокамера и присутствие фотографа в фотосессии и при разборе готовых фотографий. Методология исследования базировалась на единстве психоаналитического, исторического и культурологического подходов к проблеме. Также изучались не психоаналитические подходы к психотерапевтической работе с нарциссической проблематикой (Э. Берн, Ф. Перлз, А. Лоуэн и др.) и работы по фототерапии (А. Копытин, Р. Мартин, Дж. Платтс и др.). Для решения задач, поставленных в данной работе, использовались такие непосредственно психоаналитические методы, как перенос/контрперенос, прояснение, проработка сопротивления, реконструкция, интерпретация, метод свободных ассоциаций.

Базой для исследования является индивидуальная работа с клиентами в рамках проекта «Фотопсихология».

Теоретическая значимость работы заключается, с одной стороны, в систематизации психоаналитических знаний о феномене нарциссизм и исследовании подходов различных школ к работе с нарциссической проблематикой, с другой, - в изучении фотографии как интрузивной проективной идентификации субъекта, способствующей развитию его символического мышления и восстановления самоидентичности субъекта.

Практическая значимость работы состоит в том, чтобы предоставить возможность психодинамическому коучу/терапевту использовать все знания, полученные в результате теоретического исследования нарциссической проблематики, в реальной работе с клиентом как в процессе фотосъемки клиента, так и в процессе дальнейшего разбора уже готовых фотографий с изображением клиента. Нарциссическое инвестирование в клиента, благодаря нескольким объектам (психологу и фотографу), одновременно смотрящим на него (и в процессе фотосъемки, и во время разбора) в несколько раз усиливает ощущение присутствия субъекта (клиента), и, соответственно, ускоряет процесс реконструкции его идентичности, создания системы репрезентаций и символов и повышает эффективность психотерапевтического процесса. Фотограф представляется фантазийным объектом, в глазах и объективе фотокамеры которого клиент отражается и видит себя с разных сторон. А это, в свою очередь, позволяет клиенту принимать и интегрировать разные части себя, тем самым наполняя свой первичный? нарциссизм. Кроме того, фотография как «третий» являет собой фантазию о том принимающем и любящем объекте, в глазах которого субъект всегда любим.

В структуру работы входит 112 страниц, из них 98 страниц работы и 14 страниц приложений. Работа состоит из введения, двух глав: теоретической и эмпирической, заключения, списка литературы и 11 приложений, которые представляют собой психодинамику состояний клиента, изображенную на фотографиях во время первой сессии-фотосъемки с клиентами психоаналитического консультирования и бизнес-коучинга, отзывы клиентов по окончанию работы и информацию об онлайн-ресурсах Проекта.

ГЛАВА 1. ФЕНОМЕН НАРЦИССИЗМА В РАБОТЕ С КЛИЕНТАМИ

1.1 Феномен нарциссизма и нарциссическая проблематика

История возникновения понятия нарциссизм и развитие нарциссической концепции в работах Зигмунда Фрейда

Вопрос нарциссизма - центральный и очень сложный вопрос для исследования психики человека, так как затрагивает все аспекты психического функционирования и сталкивается с большим количеством парадоксов. Парадоксальность нарциссической проблематики заключается в том, что, с одной стороны, отношения с другим всегда складываются через конфликт, а с другой, отношения с собой также сталкиваются с риском зайти в парадоксальный тупик. Вопрос нарциссизма затрагивает отношения человека с самим собой, а это, в свою очередь, затрагивает аспекты отношений с другими в прошлом.

В сущности, слово «нарциссизм» страдает от своей истории, т.е. досадной привычки использовать данное слово лишь для описания его искажений или утраты целей, иначе говоря, патологии. Всё начинается с мифа Овидия о Нарциссе, когда он видит собственное отражение, влюбляется в него, и тогда же начинаются сложности, так как Нарцисс не узнает себя. Он думает, что влюбился в другого, но другой - это он сам, тот, которого он еще не узнал. Выйти из этого парадоксального тупика Нарцисс не был способен, что и повлекло за собой его смерть. Несчастная судьба героя мифологии, предоставившего нарциссизму свое имя, дает основания для осторожности. Здесь появляется персонаж, раздираемый любовью к объекту, являющемуся не кем иным, как он сам. Итак, исключительность этого незрелого, аутоцентрированного, более эротизированного, чем сексуализированного отношения к Себе, установившегося путем созерцания идентичности субъекта, может привести лишь к неудаче смертельного финала. Но, к счастью, существует другой аспект нарциссизма. Этот так называемый «хороший нарциссизм», который осуществляет формирование единого, законченного, совершенного и целостного образа себя. С одной стороны, как говорил Фрейд, такой нарциссизм является либидинальным дополнением эгоизма, свойственного инстинкту самосохранения, с другой, - выходит за пределы примитивного аутоэротизма (Фрейд З., 1914). Такой нарциссизм создает и поддерживает минимальную и обязательную любовь к себе, необходимую для любого физического, а также психического выживания и является «удовольствием функционирования» (Бержере Ж. и др., 2008).

Исследование феномена нарциссизма приводит нас к еще одному фундаментальному вопросу - вопросу идентичности, личной и социальной. И здесь возникает один из основных парадоксов: «как можно быть собой, когда я всё время разный?»

Фрейд начал интересоваться вопросами нарциссизма, когда работал с психозами. Это отражено в его исследованиях паранойи господина судьи Даниэль-Поля Шребера (Фрейд, 1911). Шребер был пациентом, который навязчиво хотел поменять свой пол и, соответственно, свою идентичность, чтобы спасти землю. У него проявлялся космический бред: если он поменяет пол и станет женщиной, тогда он спасет землю . В случае, если он не поменяет пол, то весь мир рухнет. Шребер пришел к мысли, что это не он (мужчина) любит мужчину -- это она (женщина) его любит. Таков путь завышенной сексуальной оценки Я, впоследствии известной как нарциссизм. Воссоздавая свой мир, Шребер возвращался к той стадии чувственности, когда было достаточно, как в детстве, своего тела, чтобы удовлетворить сексуальные потребности. В случае Шребера мы видим расширение нарциссизма до уровня Бога. Именно поэтому этот случай так привлек внимание Фрейда, и он заинтересовался вопросами идентичности, ее раздувания и расширения.

Фрейду потребовалось 3 года, чтобы идею о нарциссизме оформить в концепцию. И в 1914 году он вводит понятие нарциссизм (Фрейд, 1914). Концепция нарциссизма заключалась в следующем: есть необходимость инвестировать Я субъекта, влечения субъекта, которые воспринимались как влечения, направленные на другого, но первый другой - это сам субъект, и, прежде чем инвестировать других (родителей, близких), нужно инвестировать себя, так как Я является другим другого. И, если другой инвестирует меня другого, тогда это будет связано с инвестированием меня как субъекта. Когда Фрейд писал о нарциссизме, концепции Я еще не было.

В своих первых концепциях влечения (1895), Фрейд писал об оральных, анальных, фаллических влечениях, о частичных влечениях, тогда он еще не ставил вопрос о Я. В 1914 году встает вопрос о Я, и уже невозможно думать исключительно об оральных влечениях, акцент переносится на оральную стадию. В процессе развития своей теоретической мысли, Фрейд говорит о способе, которым организовано Я на определенной стадии своего психо-сексуального развития. Именно психическая организация, по мнению Фрейда, влияет на то, каким образом образуется влечение, а не само влечение влияет на организацию Я. Концепция Я изменяет наши представления о психическом функционировании человека; она влияет на то, как мы размышляем о наших отношениях с другими. Фрейд задает следующий вопрос: «если Я настолько важно, каким же образом организуется Я?» И здесь открывается новая глава его исследований - нарциссизм. В процессе развития Фрейдом своей теоретической мысли термин «нарциссизм» претерпевает изменения точно так же, как и понятие «влечения». Очень часто люди изучают Фрейда, связывая разные куски его работ, написанных в разные периоды его жизни, и это представляется не совсем корректным. Понимание Фрейдом «влечения» изменялось в процессе написания его работ. Например, «влечение» в 1905 году (Фрейд З., 1905) и «движение влечения» в 1923 году - это не одно и то же понятие, оно постоянно модифицируется. То же касается и понятия “нарциссизм”.

Существует первая теория нарциссизма, которая относится к 1914 году (похожа на «концепцию яйца» по мнению Рене Руссийона). Она говорит о следующем: младенец как яйцо: всё есть внутри него, и нужно, чтобы кто-то высидел это яйцо; единственное, в чем нуждается младенец - быть инвестированным, быть любимым. Больше 100 лет назад Фрейд думал о том, что единственное, что нужно ребенку - это любовь. Но, по нашему мнению, он ошибался в том, что одного инвестирования (только любви) не достаточно. Быть родителем - это не только любить своего ребенка. То, чему значимый взрослый учит ребенка, соответствует исключительно его представлениям о потребностях ребенка. Ребенку недостаточно только любви и еды. И что же является последствиями первой модели нарциссизма? Фрейд размышляет над этим с 1914 по 1917 гг. По его мнению, если существует первичный симбиоз, и если значимый взрослый хочет разделиться с ребенком, то тогда нужно фрустрировать этого ребенка. Таким образом, устанавливаются отношения ненависти, и, соответственно, объект рождается в ненависти (Фрейд З., 1915).

Первичный нарциссизм отмечен всемогуществом и первичной материнской озабоченностью. Здесь мы имеем в виду ситуацию, когда либидо инвестировано в сам субъект. Вплоть до 1915 года для Фрейда этап первичного нарциссизма располагался сразу после аутоэротизма. Но, начиная с 1916 года Фрейд, ссылается на куда более архаическую загрузку либидо, предшествующую любой загрузке внешнего мира. Данная стадия, прототипом которой является пренатальное развитие, может быть охарактеризована отсутствием различий между Я и Оно и между Я-Оно и внешним миром. Вторичный нарциссизм, в свою очередь, заключается в следующем: есть объект, который уже является отдельным субъектом, есть признание своей зависимости от объекта, и есть конфликт, связанный с зависимостью. Этот конфликт зависимости является главным конфликтом вторичного нарциссизма и всей любовной жизни. В качестве примера первичного нарциссизма можно привести следующее: если мамы нет рядом, ребенок находит удовольствие от сосания пальца, и это является аутоэротизмом. Вторичный нарциссизм может проиллюстрировать следующая ситуация: взрослый мужчина в ожидании жены смотрит футбольный матч, ему хорошо одному, но после возвращения жены он продолжает не обращать на нее внимания как будто мстит жене за то, что она его бросила.

Если субъект слишком сильно зависит от объекта, то в моменты отсутствия объекта субъект сталкивается с очень сильным, непереносимым гневом. Если субъект может доставить себе удовольствие самостоятельно, то его гнев по отношению к объекту не будет настолько угрожать любви. Самым проблематичным в сепарации с объектом является не сама сепарация, а ситуация амбивалентности. Проработка сепарации возможна через проработку собственной аутоэротической системы, и, чем лучше она развита, тем меньше субъект ощущает свою зависимость от объекта, и, соответственно, тем меньше конфликт амбивалентности. В течение всей жизни человек может прорабатывать свою аутоэротическую систему, и ему будет всё легче и легче принимать, что другой, объект, не является собственностью субъекта.

По мнению Ж. Бержере (Бержере Ж. и др., 2008), нарциссизм приводит нас к рассмотрению трех классов фактов:

состояние полной недифференцированности (Я-Оно и субъект-внешний мир);

образование целостного образа себя (благодаря объединению аутоэротизма и/или интериоризации образа другого);

изъятие в пользу Я либидо, инвестированного во внешние объекты (вторичный нарциссизм).

В 1920 году Фрейд в своей работе «По ту сторону принципа удовольствия» (Фрейд З., 1920) сменил первую модель нарциссизма на другую, которая не аннулирует предыдущую, но дополняет ее. В этом исследовании Зигмунд Фрейд рассматривал вопрос уважения человека к самому себе . В более общем виде, это вопрос инвестирования себя, своего Я (инвестирование своего тела, инвестирование всех составляющих мышления, инвестирование своего пола (девочка или мальчик) - через отношения с другими. Основной закон: «всё, что живет внутри нас, должно быть инвестировано». Таким образом, мы инвестируем свою историю точно так же, как её инвестировало наше окружение, и мы инвестируем нашу связанность, нас как единого целого. Тогда резонно возникают следующие вопросы: «А что же держит наши части вместе?» и «Как я могу удержать вместе инвестирование матери и отца и одновременно мои идентификации с матерью и отцом?» Это уже вопросы связанности самого субъекта и способности создавать связи.

В работе «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд исследует пир Платона. Вначале был андрогин с четырьмя руками, четырьмя ногами, а потом его разделили на две части, и произошла сепарация. В самом начале мать и ребенок, по мнению Фрейда, находятся в состоянии первичного симбиоза, состоянии слияния. При слиянии центральной проблемой является сепарация, и, соответственно, нужно найти «третьего», другого, отца, который разделит мать и ребенка. При этом самый насущный вопрос, который задают матери и отцы: «Как войти в контакт с ребенком?» Таким образом, первая и центральная проблема, с которой сталкиваются родители, - это не симбиоз, а встреча с ребенком. Следовательно, идея о симбиозе и том, что должен прийти третий, чтобы разорвать эту связь - ложная. На первый план выходит установление контакта с ребенком. Таким образом, идея Фрейда об андрогине может быть и правильной, и неправильной. Сначала появляется гипотеза, которая основывается на идеи о том, что важно инвестировать в ребенка. При этом ребенок - это не яйцо, которое нужно высидеть, здесь намного важнее понять, что именно происходит внутри ребенка, войти с ним в контакт и попытаться найти общий язык. Если мать и ребенок плохо разделяются, то есть плохо происходит сепарация, то это означает, что они плохо встретились, не был установлен достаточно хороший первичный контакт между ними. Соответственно, во всей последующей жизни человек будет снова и снова воспроизводить эту первую встречу именно для того, чтобы сложился тот самый первый контакт с матерью, который не установился с самого начала.

На протяжении всей своей жизни Фрейд занимался исследованием проблематики влечения к смерти и деструктивности. В 1920 году он выдвинул гипотезу о том, что есть повторения, которые не подчиняются принципу удовольствия (Фрейд З., 1920) - это и есть точка отсчета для всех его концепций. Принцип удовольствия и неудовольствия не является фундаментальным, есть что-то, находящееся по ту сторону удовольствия. Внутри человека есть что-то, что толкает его к смерти, деструктивности, желанию уничтожить себя. Фрейд задается вопросом: «Почему люди повторяют тот опыт, который не доставлял им удовольствия не в прошлом, не в настоящем?»

И Фрейд предложил еще одну гипотезу влечения к смерти: слабость к синтезированию. Эта слабая способность к синтезу касается того опыта, который еще не может быть интегрирован. Таким образом, если кто-то повторяет неинтегрированный опыт, это означает, что есть слабость к способности синтезировать, и, если есть стремление к компульсивному повторению - это может означать стремление к интеграции. Соответственно, повторение будет происходить снова и снова, пока опыт не будет интегрирован. Способность к интегрированию у ребенка - изначально слабая, и в этом ему должно помогать первичное окружение. Для успокоения ребенку нужно, чтобы его поняли. Работает не успокоение как таковое, а тот факт, что ребенка понимают. Детям очень важно иметь не того человека, кто будет пытаться что-то изменить в ребенке, а того, который будет понимать ребенка и его потребности. Задача родителей и взрослых - это понять ребенка и признать его таким, какой он есть.

Ребенок рождается и переживает первые моменты знакомства с питанием и сохранением жизни. Ребенок голоден, и голод вызывает у ребенка напряжение, которое Фрейд связывал с влечением к самосохранению; это увеличивающееся напряжение вызывает неудовольствие, именуемое голодом. Соответственно, ребенок находится в поисках того, кто поможет ему смягчить это напряжение. Данное влечение - влечение к самосохранению, и оно толкает ребенка к поиску объекта, который поможет ему снизить испытываемое неудовольствие. Влечение ребенка к объекту связано с тем, что ребенок хочет есть, и снижение напряжения вызывает удовольствие. Это базовое измерение удовольствия, которое делает возможным выживание младенца. Первое влечение направлено на получение удовольствия, которое ребенок может получать с помощью рта, становящегося эрогенной зоной. В нашем теле есть три эрогенных зоны: рот, анус и генитальная зона, у которых есть общие характеристики. В первую очередь, это зоны сжатые, в них есть отверстия и особая чувствительность. Именно поэтому они производят особый вид удовольствия, в первую очередь, сексуального удовольствия. Данные зоны сжимаются, так как являются зонами обмена между тем, что есть внутри и снаружи. Это представляет собой фундаментальную характеристику человеческого существования: удовольствие, которое субъект находит во время обмена, и это удовольствие субъект получает практически бесплатно. Рот - зона самосохранения, но в то же время рот - источник получения удовольствия (например, ребенок сосет соску, это не дает еду, но дает удовольствие). Данный источник удовольствия находится по ту сторону принципа самосохранения.

Далее Фрейд предложил теорию опоры: опоры на самосохранение, но в то же время - эта опора находится по ту сторону самосохранения. При этом примат удовольствия является независимым и отдельным элементом. Удовольствие находится в основе самосохранения, но его также можно рассматривать отдельно от выживания. Когда ребенок сосет грудь или бутылочку, он находится на руках у заботящегося взрослого. Здесь появляется новый аспект для исследования: встреча с другим, напрямую связанная с реакцией другого на ребенка. При кормлении ребенок внимательно наблюдает за взрослым, который его кормит. Здесь очень важно для ребенка, смотрит ли на него мать в процессе кормления или она смотрит в другую сторону. В этом и проявляются новые различные аспекты удовольствия: удовольствие от самосохранения, удовольствие, полученное от эрогенных зон и, дополнительно, удовольствие того человека, который кормит ребенка. Для того чтобы ребенок мог испытывать удовольствие от самосохранения и аутоэротическое удовольствие, очень важно, чтобы ребенок увидел отражение своего удовольствия на лице матери или того взрослого, который его кормит. Когда у матери нет удовольствия, то и удовольствие ребенка не будет достаточным. Удовольствие объекта должно служить зеркалом удовольствия ребенка. Например, иногда можно наблюдать психопатологические симптомы у детей: они начинают отказываться от еды (первые признаки анорексии) или их начинает тошнить. Таким образом, проигрывается следующее: ребенок как будто хочет сказать матери о том, что, если процесс кормления не доставляет ей удовольствие, то ребенку он также не доставляет удовольствие.

Всё вышесказанное показывает самое начало процесса встречи матери и ребенка - самое начало жизни. Неудача первой встречи может лечь в основу психопатологии пищевого поведения и может служить точкой отсчета токсикомании (алкогольной, наркотической зависимости). То же самое можно найти и в проявлениях депрессии, бессоннице, психосоматическом функционировании - вся та психопатология, которая угрожает процессу самосохранения. Это является нарушением выстраивания удовольствия от самосохранения, что, в свою очередь, опирается на удовольствие того объекта, который кормит младенца. Мать, кормящая ребенка, выражает на своем лице все чувства и эмоции, которые она испытывает во время кормления, и ребенок считывает, испытывает ли она удовольствие во время процесса кормления или нет. Также очень важен тот способ, которым мать держит ребенка во время кормления, то, как она его касается - всё присутствие ее тела (холдинг и хэндлинг).

Таким образом, удовольствие, которое испытывает ребенок, полностью зависит от реального удовольствия, которое испытывает его мать. Это затрагивает также все аспекты сексуальной жизни человека. Субъекту нужно видеть удовольствие партнера, чтобы самому испытывать удовольствие. Об этом очень важно помнить для установления различия между удовольствием и удовлетворением (Фрейд З., 1920 и Лакан Ж., 1960). Удовольствие - это то, что может происходить на уровне органов, удовлетворение затрагивает всё существо, всё Я. Мы можем увидеть эти компоненты в поведении Дон Жуанов или сексуально зависимых (например, когда Дон Жуан покидал кровать одной женщины, он бежал искать другую женщину, потому что не получал удовлетворения).

Итак, существуют три аспекта удовольствия: удовольствие от самосохранения, удовольствие от эрогенных зон и удовольствие, разделенное с кем-то. Грудь матери не только является источником пищи, она также является источником удовольствия. Также грудь занимает особое место во взрослой сексуальности женщины; когда ребенок сосет грудь, это может доставлять женщине эротическое удовольствие, у нее могут возникать разные эротические желания. Женщина также может дезэротизировать грудь или, наоборот, испытывать оргазм во время кормления грудью. Этот процесс сказывается и на ребенке: он сталкивается с оргазмом матери, и тогда удовольствие матери - это таинство и загадка для ребенка. Получается, что, с одной стороны, это разделенное удовольствие с матерью, с другой, эти удовольствия различны. Для ребенка кормление - это чистое удовольствие, в то время как у матери подключаются аспекты ее взрослой сексуальности. Эти отличия в удовольствии являются для ребенка источником тайны, которая активизирует любопытство ребенка и способствует развитию у ребенка желания исследовать, что же происходит внутри его матери. Особенно такое желание велико, если рядом звучит низкий голос отца. Встречаясь с матерью, ребенок соприкасается с некой тайной, что связано с местом третьего, другого, мужчины в сексуальной жизни матери. Теплое молоко дает ребенку возможность открыть то, что внутри: удовольствие от интериоризации. Таким образом, для того чтобы интериоризировать, необходимо испытывать удовольствие от расширения и раскрытия внутреннего. Удовольствие от встречи с матерью усиливает желание разгадать, что же такое находится внутри матери, и её теплое молоко дает возможность интериоризировать, получать удовольствие и расширять внутреннее, тем самым создавая единое целое.

Рассмотрим здесь еще один важный аспект механизма создания единого целого в психике ребенка. Дети ложатся в кровать, поднимая руки; когда взрослый берет ребенка на руки, он поддерживает ту мускулатуру, которая позволяет ребенку собрать руки, таким образом, делая их видимыми. Так проявляется матрица соединения воедино: руки-глаза-рот - те органы, с помощью которых ребенок может приручить внешний мир и что-то из него взять. Это такой «аппарат захвата», как его описывает Фрейд, аппарат по интериоризации внешнего мира и целая система взаимодействия с объектом.

Принимая во внимание вышеизложенные модели создания и получения ребенком удовольствия и создания единого целого в его психике, мы можем уверенно сказать, что психический аппарат ребенка устроен достаточно сложно и психика находится в тесной взаимосвязи с телом. Тот способ, с помощью которого мать держит ребенка на руках, помогает ребенку собрать своё тело и развить собственный аппарат захвата внешнего мира. Когда ребенок сосет грудь, он использует рот, глаза и руки, таким образом он группируется вокруг материнской груди и собирается в единое целое. Особое внимание следует уделить тому факту, что, для того чтобы у ребенка развились мускулы, необходимо, чтобы он был инвестирован (либидинизирован) взрослым. Это первая форма синтеза, первая форма Я. Важно также помнить еще об одном аспекте синтезирования Я: чтобы присваивание себя было истинным, а не ложным, необходимо, чтобы ребенок не только чувствовал себя субъектом, но и воспринимался как субъект; важна не только встреча с другим, но и восприятие другим ребенка как субъекта. Это вопрос сознательного и бессознательного. Мы можем иметь некий опыт, который мы переживаем и чувствуем. Но, для того чтобы осознать некоторые вещи, нужно иметь не только ощущение себя, но и осознание себя.

Ребенок рождается с собственным ритмом, со своими особенностями. Все дети - разные, но при этом у них есть нечто общее - это надежда на то, что они найдут того взрослого, который будет стараться настроиться на него, и, если такое происходит, то у ребенка появляется иллюзия, что он находится в центре мира. Если этого не происходит, то ребенок в более позднем возрасте делает всё возможное, чтобы оказаться в центре внимания. Проблемы появляются тогда, когда ребенок не встречает того, кто адаптируется под него. Первичное нарциссическое разочарование - это очень болезненное переживание и ключ к нарциссической патологии. Человек всегда сталкивается с разочарованиями, но бывают моменты, когда разочарование непереносимо. Одна из самых больших сложностей мира и ребенка, и взрослого - ситуация, когда происходит столкновение с мыслями и чувствами, которые очень сложно понять. Фрейд считал, что наша внутренняя жизнь считается бессознательной, то есть мы делаем какие-то вещи, ищем причины того, почему мы так делаем, но не уверены, что именно это и есть истинная причина действия. Глубинные причины кроются именно в бессознательном, что и характеризует всю психическую жизнь человека. Дети ожидают найти во внешнем мире те ответы, которые помогут им приручить, интериоризировать то, что происходит во внешнем мире.

Например, у ребенка есть конфликт: он хочет есть, еда еще не готова, и ребенок начинает сосать палец или проявлять неудовольствие. Проблема аутоэротизма заключается в том, что аутоэротизм сам по себе не может накормить ребенка, он лишь помогает научиться какое-то время ждать удовлетворения потребности субъекта посредством объекта. Когда субъект способен удовлетворять свои потребности самостоятельно, встает вопрос: «Что же тогда предпочесть: аутоэротизм или гетероэротизм?» Выбор аутоэротизма свидетельствует о выборе всемогущества и независимости от объекта. Существуют различные способы, которые помогают преодолеть зависимость субъекта от объекта или изменить отношение к объекту. Например, субъект может развить целую систему действий, чтобы соблазнить объект, войти с ним в контакт и развивать таким образом отношения с объектом. Например, соблазнение через изображение жертвы, через обвинение другого. По мнению Рене Руссийона, каждый ребенок является соблазнителем, чтобы получить всё и сразу (Руссийон Р., 2017).

Важно также отметить, что логика раннего детства - «всё или ничего». Ребенок говорит: «Я хочу всё, я хочу всё немедленно, хочу получить это всё без малейших усилий, без противоречий и конфликтов, всё и сразу; и при этом хочу быть в центре». Если ребенку не удается получить всё и сразу, возникает впечатление, что у него нет ничего, и он никогда это не получит. Соответственно, у ребенка появляется ощущение, что и не стоит начинать. Ребенок рассуждает так: «Если я не являюсь всем для другого, значит я не существую». В этом и состоит «логика всего» (Руссийон Р., 2017). Подобная логика инфантильного всемогущества имеет катастрофическое воздействие на всю последующую жизнь человека, так как никто и никогда не может получить всё и сразу. Логика «всё или ничего» представляется абсолютно естественной для детского возраста. Но она пропадает, если родители достаточно хорошо воспитывают ребенка и дают ему достаточное количество ответов на постоянно возникающие вопросы, например: «Почему сейчас я не могу получить то, что хочу?» Достаточно хорошие и заботливые родители отвечают ребенку: «Не всё, и не сразу. Получишь, когда ты вырастешь». Очень важным аспектом в процессе психического развития ребенка является введение родителем отказа в общение с ребенком: «Не всё, не сразу, не в центре внимания». Чтобы у ребенка появилась способность вынести отказ или отсрочку реализации его потребности, очень важно использовать понятие «чуть позже» или «когда ты вырастешь», тем самым, показывая, что удовлетворение потребности случится через некоторое время. Система утешений, предлагаемая родителями - еще один способ научить ребенка, что он может получить желаемое, но не всё и не сразу.

Здесь можно привести следующие примеры: девочке очень важно принять, что есть какие-то процессы, которые она не может делать как мальчик, то же самое - и у мальчиков. В категории времени, или отсрочке, которая вводится родителем, тоже есть свои ограничения. За логикой «всё или ничего» скрываются разнообразные истории. Когда взрослый говорит ребенку: «Подожди, ты вырастешь, и тогда получишь», - это не значит, что ребенок вырастет и из мальчика станет девочкой, и наоборот. Всегда, в большей или меньшей степени сохраняется иллюзия, что можно получить всё. Ребенок, получая от родителей всё, что он хочет, получает также иллюзию, что он в центре мира. Это создается благодаря усилиям внешнего мира. Первая иллюзия - иметь всё. Если раннее детство складывалось не очень благоприятно, то человеку будет не очень просто отказаться от иллюзии получить всё и сразу. В жизни взрослых людей мы можем находить следы той жизни, которая не случилась, и, благодаря этим следам, взрослый человек может впоследствии получить то, чего ему не хватало в раннем детстве. Отдельное внимание хотелось бы обратить на то, что можно отказаться от того, что было, но невозможно отказаться от того, чего никогда не было.

Фрейд считал, что взрослый человек фиксируется на тех же самых процессах, что и ребенок. Он назвал их точками фиксации - препятствиями, с которыми в какой-то момент своего развития сталкивается ребенок. Травматический опыт, получаемый ребенком, очень сложно интегрировать, и таким образом происходит фиксация субъекта на данном опыте. Субъект остается зафиксированным в каком-то моменте своего развития; при этом какая-то часть его психики развивается, а какая-то остается зафиксированной на этом моменте. Травматический опыт также может быть вытеснен; он не присвоен и обладает инфантильными характеристиками, что впоследствии оказывает влияние на сексуальную и социальную жизнь взрослого человека. Фрейд говорил, что мы страдаем от воспоминаний, и эти воспоминания бессознательные. По мнению Фрейда, бессознательное - это инфантильное, которое живет внутри нас, и очень важно найти место этому инфантильному опыту во взрослой жизни человека. Будучи в изгнании в Лондоне, Фрейд, столкнувшись с угрозой смерти, пишет заметки, ставшие неким подобием его завещания. В них он приходит к выводу о том, что в процессе жизни есть что-то, что толкает человека обратно к тому периоду, когда жизни еще нет. За вторичным травматическим опытом скрывается более ранний опыт. Тот опыт, который повторяется чаще всего, и является самым ранним опытом, это и есть нарциссическая рана (Фрейд З., 1938).

Рассуждая про нарциссизм, нельзя обойти вниманием и меланхолию. Во многих случаях меланхолического бреда если субъект убьет себя, он спасет мир, таким образом, проявит свое нарциссическое всемогущество: от его жизни зависит весь мир. Центральный вопрос меланхолии - любовь и ненависть человека к самому себе. В своей работе «Печаль и меланхолия» Фрейд рассуждает о нарциссических неврозах и показывает, что меланхолия связана не с потерянными объектами, а с теми объектами, которые разочаровали. Рассуждая о природе меланхолии, Фрейд пытается понять, как помочь пациентам, находящимся в состоянии меланхолии; в процессе аналитического исследования он уделяет внимание тому, что произошло, чего не хватало и какие были последствия нехватки. Ранее Фрейд говорил о том, что, для осуществления возможности синтезировать, интегрировать и символизировать, необходимо проделать первую работу горя, но в случае с меланхолией это не работает. Тогда встает вопрос: «Как же быть с нарциссическими неврозами?» И этот вопрос до сих пор остается серьезной проблемой в поле психоаналитического исследования.

Другой вопрос: «Как работать с пациентами с серьезной нарциссической недостаточностью» также сводил Фрейда с ума. Он ходил по кругу, потому что для того, чтобы символизировать, нужно проделать работу горя, а, чтобы проделать работу горя, нужно символизировать. Замкнутый круг. Тогда он начинает трансформацию своей теории. В 1923 году Фрейд находит выход из тупика, и рождается вторая топика, вторая метапсихология. Фрейд вводит понятие «Оно» - это та часть бессознательного, которое никогда не было вытеснено, а значит, оно никогда и не было осознанно. В своей работе «Я и Оно» Фрейд говорит о том, что Оно - это та часть, которая не может стать сознательной, и, соответственно, если Оно не может осознать само себя, то его необходимо трансформировать. Это в корне меняет всю последующую аналитическую работу. До этого момента аналитики находили то, что было вытеснено в бессознательное, занимались своим контрпереносом и интерпретировали то, что нашли и поняли. Не было суггестий, не было никакого воздействия на пациента. Встает вопрос: «Если есть что-то, что должно быть трансформировано, чтобы стать сознательным, то почему пациент не может сделать это сам?» Соответственно, если пациент не произвел самостоятельную трансформацию, следовательно, это должно быть сделано совместно с аналитиком. Но, поскольку это никогда не было сознательным, - то подобная работа становится творческим процессом, и аналитик становится частью этого процесса.

Далее Фрейд получил новый «шок», по мнению Руссийона, - сновидения. Сновидения - это модель работы с нарциссическими неврозами. Когда пациент видит сон, аналитика нет рядом с ним, и, соответственно, он не может оказать какое бы то ни было воздействие на пациента. Исходя из этого, мы можем сделать вывод, что сновидения нарциссичны, а психоаналитическая работа направлена исключительно на исследование сновидений, но не их создание. Фрейд говорил, что есть сновидения сами по себе, и он не подсказывает и не находится рядом, когда эти сновидения создаются. Но в 1923 году Фрейд обнаружил угождающее сновидение: аналитик делает интерпретацию пациенту, а потом на следующую ночь у пациента появляется сновидение, которое доказывает интерпретацию аналитика, но не потому, что она хорошая, а потому что это подарок аналитику. Таким образом, пациент хочет сделать удовольствие аналитику посредством своего сна, и это означает, что аналитик может оказывать косвенное влияние на сновидение. После того как Фрейд обнаружил, что сновидение - это не нарциссический бастион, что есть некоторые части, которые никогда не были сознательными, и которые должны быть трансформированы, чтобы стать доступными для сознания, он начинает менять модель. Таким образом, начиная с 1920 годов, мы обнаруживаем целую цепь модификаций теоретических моделей по работе с нарциссическими пациентами.

Вклад Фрейда в исследование феномена первичного и вторичного нарциссизма огромен. Многие препятствия и тупики нарциссизма привели, в свою очередь, к исследованию символизации. Несмотря на то, что Фрейду удалось провести огромное количество исследований и очень многое понять о нарциссизме, всё же ещё многое оставалось непонятным и до конца его смерти. Если мы обратимся к трудам известных психоаналитиков, которые появились после Фрейда, то заметим, что большая часть их исследований как раз посвящена тому, как понимать нарциссизм и как сделать нарциссические расстройства анализабельными.

Развитие «постфрейдовского» нарциссизма и нарциссической проблематики

Проблема нарциссизма - это центральная проблема в послевоенных психоаналитических исследованиях. В современных работах, посвященных нарциссизму, вопрос отношений человека с самим собой так или иначе затрагивает экзистенциальные вопросы, например, вопросы его существования, быть собой или быть захваченным тем образом, который есть у другого по отношению к субъекту. Также это касается того, как человек чувствует себя, как он видит себя, как он слышит себя, думает о себе, представляет себе себя и так далее. Это все формы отношений субъекта с самим собой, что, в свою очередь, выводит на путь отношений с другими.

Англо-саксонская школа психоаналитических исследователей выделяет особый аспект нарциссического инвестирования в ребенка: встреча с другим, которая напрямую связана с реакцией другого на ребенка. Когда ребенок сосет грудь или бутылочку, он находится на руках у заботящегося взрослого («care-giver»). При кормлении ребенок внимательно наблюдает за взрослым: смотрит ли на ребенка мать в процессе кормления или она смотрит в другую сторону.

Мелани Кляйн, например, формально никогда не называла нарциссические проблемы пациентов таковыми и строила свои исследования на параноидно-шизоидной или депрессивной позициях. Она пыталась говорить о нарциссизме, обходя сам нарциссизм. Зато нарциссизм находится почти в центре всех работ Винникотта, особенно в его исследованиях, посвященных раннему детству и основам личности. По мнению Винникотта, самое великолепное зеркало - это лицо матери, на котором отражается весь внутренний мир ребенка. Также ее поза, мимика, жесты - всё это передает ребенку сообщения через телесный язык матери, который и проявляется во время встречи матери с ребенком. Например, в создании улыбки участвуют 28 мышц, есть целый язык улыбок. И, когда ребенок смотрит на свою мать, он получает очень много от неё информации, так как язык тела содержит целый набор знаков. Считается, что можно лгать с помощью слов, но невозможно лгать своим телом. Для матерей это может быть жестоким откровением, потому что нельзя играть комедию, изображая хорошую мать; ребенок очень чувствителен ко всем проявлениям матери.

Винникотт показал, что в раннем детстве ребенок проживает опыт себя, который он получает в пространстве иллюзий, и это еще не является сознанием - это «система найденного и созданного» (Винникотт Д., 1971). Ребенок воображает грудь, галлюцинирует ее, через какое-то время мать дает ребенку грудь, и в этот момент выдуманная грудь, и реальная грудь смешиваются, у ребенка появляется иллюзия, что процесс галлюцинации реально создает грудь. С точки зрения Винникотта, другой, мать, воспринимается не как другой, как объект, а как продукт субъекта. Способность матери предложить ребенку грудь именно в тот момент, когда ребенок находится в процессе создания груди является результатом материнской сверхчувствительности и особого состояния сознания, когда она распознает потребности ребенка без слов. У ребенка, в свою очередь, есть иллюзия, что это он - творец своей матери, и, соответственно, когда ее нет рядом, у него возникает ощущение беспомощности и гнева. В своем субъективном ощущении ребенку кажется, что в этот момент он разрушает всё вокруг. У матери, в свою очередь, может возникать чувство вины по отношению к ребенку.

Таким образом, реакция матери на поведение ребенка зависит от соединения трех компонентов: чувство вины, желание сопротивляться против тирании ребенка и остаточная материнская озабоченность, которая направлена на удовлетворение потребностей ребенка, и всё зависит от того, какой из этих компонентов будет превалирующим. Первичная материнская озабоченность помогает матери адаптироваться к ребенку и снова войти с ним в контакт. Для ребенка очень важно сначала пережить опыт разрушения, а потом столкнуться с тем, что после разрушения можно выжить. Именно таким образом, по мнению Винникотта, создается объект, который выживает, и ребенок начинает выходить из иллюзий. До этого момента ребенок считал, что является создателем своего мира, далее он открывает, что находится в зависимости от воли матери. Таким образом, ребенок больше не является творцом и актером собственного мира, он зависит от присутствия другого, который является субъектом. В этот момент иллюзия всемогущества уступает место признанию того, что есть и другие субъекты, а ребенок становится субъектом, который находится во взаимодействии с другими субъектами.