Исследование феномена нарциссизма в работе с клиентами (в проекте "Фотопсихология")

Винникотт описывает позицию ребенка следующим образом: «объект, я тебя уничтожаю, ты выживаешь, и я люблю тебя; когда тебя нет, тебя не хватает, я ненавижу тебя и разрушаю тебя, но ты выживаешь, и я открываю, что ты существуешь независимо от меня; тогда я завишу от тебя, и поэтому я тебя ненавижу, и это меня ранит». Именно в этот момент ребенок открывает для себя конфликт амбвивалентности, который заключается в следующем: Я люблю объект, и когда его нет, это ранит мой нарциссизм, и, поскольку я люблю объект, я на него злюсь. Таким образом, ненависть является следствием любви, и возникает конфликт между любовью к объекту и гневом, направленным на объект. В этот же самый момент появляется страх, что, в тот момент, когда я злюсь на объект, то испытываю страх, что объект больше меня не любит. Соответственно, если объект меня не любит, он может покинуть меня, и тогда я столкнусь с депрессией и бессилием, А это, в свою очередь, приводит к принятию того, что я завишу от объекта. Способность к интегрированию у ребенка - изначально слабая, и в этом ему должно помогать первичное окружение. Например, по мнению Винникотта, деструктивность нужна для интеграции.

Теории о раннем детстве и нарциссизме являлись ретроактивными: опыт психоанализа взрослого применялся к ребенку. В таком ретроактивном подходе есть и слабые стороны. Возьмем, например, Биона, концепции которого базировались на исследованиях взрослых психотических пациентов. То же самое с Мелани Кляйн, основавшей свои концепции на наблюдениях за психотическими детьми, на намного более старшего возраста. Или Маргаретт Маллер, которая очень много работала над концепциями симбиоза и сепарации взрослого и ребенка. По мнению Рене Руссийона, не удивительно, что вопрос встречи матери и ребенка не появляется в этих исследованиях.

В работах Биона мы обнаружим что его работы тоже посвящены нарциссизму в частях о групповой работе и психозах. Когда ребенок рождается, он рождается с определенным набором ожиданий по отношению к внешнему миру, - то, что Бион называет «преконцепцией» («преформой») (Бион У., 1962). Например, преконцепция ребенка о груди - это что-то круглое, что можно взять в рот и что будет питать ребенка. Достаточно сложно представить преконцепцию о другом человеке, который будет пытаться адаптировать свое поведение под потребности младенца, то есть это должен быть взрослый, который будет пытаться предвкушать потребности ребенка еще до того, как они появились. У ребенка нет концепции о плохой или хорошей матери. У него есть концепция об адаптивной матери, и это та мать, которую он надеется встретить, тот материнский объект, который подстраивается под ребенка. У ребенка есть преконцепция себя и преконцепция другого, но преконцепция еще не является концепцией: для того чтобы преконцепция стала концепцией, нужен опыт. Это находится в самом сердце вопроса о нарциссизме и нарциссическом травматизме, так как для инвестирования себя, нужно чтобы было сознание себя и осознание себя.

В 1931 году Фрейд описал нарциссический характер, отличающий мужчин, которые навязывают себя другим как личностей, способных как поддерживать других, так и брать на себя роль лидера. Подобные идеи можно найти в новаторских работах Вильгельма Райха (Райх В., 1933). Райх определил существование фаллического/нарциссического персонажа, который выражает себя через высокомерие, уверенность в себе и доминирующие позиции. Идея о том, что преувеличенное самоутверждение сопровождает девальвацию важности другого, согласуется с фрейдистской метапсихологической концепцией о том, что нарциссическое либидо и объектное либидо ведут себя как система сообщающихся сосудов, так что увеличение одного приводит к уменьшению другого.

Со временем возникли другие способы наблюдения за развитием нарциссической патологии и понимания ее природы. Например, работы Хайнца Кохута посвящены проблемам нарциссизма, а именно, зеркального переноса или трансфера в нарциссический перенос. Для него нарциссическое либидо становится не объектным либидо: субъект и объект следуют своим собственным путям развития на протяжении всей жизни (Кохут Х., 1977). С точки зрения Кохута, в нарциссизме другой не теряет своей важности; скорее происходят нарциссические переносы, грандиозные или идеализирующие, они показывают, что другой, переживаемый как самообъект или как часть субъекта, играет фундаментальную роль. Многие из этих идей в значительной степени повлияли на различные направления современного реляционного (интерсубъективного) психоанализа, однако они противоречат идеям такого автора, как, например, Отто Кернберг, который отдавал приоритет роли агрессии и примитивной защите, ограничивающей возможность развития глубоких отношений между субъектом и объектом (Кернберг О., 1975) . Например, для Розенфельда, патологический нарциссизм характеризуется также всемогущим, завистливым и разрушительным Я (Розенфельд, 1971).

Если мы рассмотрим подходы к исследованию нарциссического феномена у разных психоаналитических школ, то обнаружим, что Кохут подчеркивает незрелый характер патологического нарциссизма, а Розенфельд и Кернберг фокусируются на агрессии, в то время как как Андре Грин выделяет феномены дезобъектализации, которая отличает танатический нарциссизм от трофического нарциссизма. В своей монографии «Нарциссизм жизни и нарциссизм смерти» Андре Грин описал формирование нарциссизма и его структуру, предоставил свою точку зрения связи нарциссизма и страха, психической боли (Green A., 1983). Он также рассмотрел специфику телесного, интеллектуального и морального нарциссизма и дополнительно исследовал позитивный и негативный нарциссизм, или, как говорил Андре Грин, нарциссизм жизни и нарциссизм смерти. Напомним, что при позитивном нарциссизме преобладает инвестиция субъекта, но это не означает, что индивид находится в альтруистической любви. Субъект инвестирует объект, а объект инвестирует субъект, можно сказать, что он любит и его любят. Субъект придает большое значение объектам, преобладает позитивная инвестиция объектов. При негативном нарциссизме объекты не инвестируются положительно, преобладает деструктивность, а ненависть к себе и другим приводит к самоуничтожению.

Многие французские психоаналитики уделяли нарциссизму большое внимание. Стадия зеркала Жака Лакана, несомненно, является вкладом в теорию нарциссизма и работ по психозам. Лакан особо подчеркивает иммобилизирующую роль движения желания, заблокированного стремлением к полноте. Пьера Оланье также посвятила свои исследовательские работы психозам и тяжелым нарциссическим нарушениям. А такой представитель французской психоаналитической школы, как Дидье Анзьё в основном тоже работал над нарциссической проблематикой.

У Дидье Анзьё есть концепция, что первичное Я - это кожа, мешок, внутри которого образуется Я. Представленный Анзьё концепт психической кожи или Я-кожи является разработкой метафоры оболочки, которую Фрейд использовал в своей второй топике для описания Я. Но для создания целостного Я, только Я-сумки недостаточно, необходимо, чтобы Я было наполнено. Я - это динамическая конструкция, постоянно находящаяся в движении; это Я, которое исследует, стремится изнутри наружу; это Я, которое переваривает то, что есть внутри. Для того чтобы присвоить себе опыт, ребенок должен сначала поиграть в него (собственные руки, кубики или паззл - когда различные составляющие соединяются в единое целое, когда соединение сначала происходит через телесное, чувственное). Таким образом, концепция «Я-кожа» - это воплощение в различных модальностях функций Я, проявляющихся на границе внутреннего и внешнего. Я-кожа - не только граница, но и контейнер содержащихся в Я переживаний, выполняющий ряд функций, обеспечивающих этому Я целостность. Для Анзьё, Я-кожа - рабочий инструмент, позволяющий по-новому осмыслить и организовать психоаналитическую практику с нарциссическими пациентами (Анзьё Д., 1985).

Рене Руссийон, например, так рассуждает о нарциссизме. По его мнению, существуют три различные проблемы нарциссизма: сепарация, встреча и процесс соединения вместе всех частей ребенка. Ребенок, который испачкался, и тот же самый ребенок, который хочет спать, - это уже разные дети. Ребенок не всегда тождественен себе самому: он бывает разный в разных ситуациях; мир ребенка - не всегда унитарный и одинаковый, он субъективный. Руссийон исследует не только зависимость нарциссической проблематики от сепарации и встречи со взрослым, он ставит еще один вопрос в поле психоаналитического исследования: как собрать вместе все эти разные состояния, в которых находится ребенок?

Рене Руссийон также считает, что отношения с собой - это всегда загадка; есть что-то, что человек знает о себе и есть что-то, что человек совсем не знает, и это является чем-то очень загадочным внутри человека. Есть поступки, которые поддаются объяснениям и есть то, что ускользает от объяснения. Дети - полностью загадка, и они опираются на окружение, чтобы сократить количество загадочного внутри. Очень важно иметь окружение, которое понимает, не только инвестирует, заботится, но и понимает. По мнению Руссийона, быть понятым - это драма человеческой жизни. Можем ли мы считать, что нас достаточно любят, если нас не понимают? Обмен и взаимопонимание крайне важны: важен другой, который понимает субъекта, тогда и субъект может сам себя понять. Существует травма быть непонятым или плохо понятым. Например, ребенок смотрит на лицо своей матери, и ему очень интересно всё, что происходит на её лице. Он может залезть пальцем в глаз матери, а в ответ со стороны матери, возможно, проявится агрессия, что повлечет за собой разрыв между намерением ребенка, выраженным в любопытстве, и реакцией матери. Учитывая тот факт, что ребенок интерпретирует свои действия в соответствии с аффективной реакцией матери, его отношения с самим собой будут базироваться именно на материнских реакциях. Если от раза к разу мать будет реагировать агрессивным образом на любое проявление любопытства ребенка, у него, соответственно, будет ощущение, что он плохой, и внутри него живет дьявол, по мнению Рене Руссийона.

Если мы возьмем труды не так широко известных современных американских психоаналитических исследователей, как Томас Огден и Оуэн Реник, то также увидим, что их работы посвящены нарциссической проблематике и интерсубъективным отношениям.

Исследуя развитие феномена нарциссизма у постфрейдовских психоаналитических мыслителей, следует также обратить внимание на тот факт, что некоторые известные психотерапевты не психоаналитики, но также работающие с нарциссической проблематикой, очень часто обращаются именно к психоаналитическому видению феномена нарциссизм. Например, Фриц Перлз работал с проблематикой Я и нарциссизмом. Эрик Берн сконцентрировал своё внимание на проблемах коммуникации, интерсубъективных отношениях и разработал транзактный анализ. Александр Лоуэн, создавший труды по биоэнергетике, уделял большое внимание нарциссической проблематике.

Особенности проявления нарциссической проблематики при работе с клиентами. Теоретические аспекты

Как можно соединить теорию и практику? Теория - наличие репрезентации о логике психического функционирования пациента. Рене Руссийон, например, считает, что если мы хотим делать хорошие репрезентации, важно иметь четкое представление о том, что происходит в психическом аппарате пациента. Он также говорит, что аналитик никогда не сможет помочь пациенту, если он дает ему недоброжелательную интерпретацию. Всё то, что можно интерпретировать как негативное, - это негативные интерпретации происходящих процессов. Если у пациента складывается ощущение, что аналитик его плохо чувствует, он начинает сам плохо себя чувствовать; если ему кажется, что аналитик его плохо видит, он начинает плохо видеть сам себя;если его плохо слышат, он сам себя плохо слышит; если его плохо понимают, он сам себя плохо понимает. Если человек не понимает себя, он начинает придумывать различные гипотезы, объясняющие происходящее. Если у него есть что-то неизвестное внутри, тогда появляется тенденция негативно интерпретировать всё происходящее. Когда мы сталкиваемся с чем-то загадочным внутри нас самих, мы можем столкнуться с ощущением беспомощности, потому что внутри нас есть тайна, и мы не понимаем, что происходит, и ничего не можем с этим сделать, так как сталкиваемся с ограничениями. Проще думать, что я плохой, чем сталкиваться с ограничениями; проще быть скорее виноватым, чем беспомощным. Если человек чувствует себя виноватым, он может злиться на себя и не принимать тот факт, что у него есть ограничения, которые невозможно преодолеть. Это и является частью нарциссизма.

В нарциссизме человек не любит ограничения, потому что они ранят и являются проявлением того, что субъект не всемогущий, а значит - никто. Тогда получается, что лучше чувствовать себя виноватым, чем никем; кроме того, если субъект испытывает вину, он будет что-то делать для того, чтобы устранить чувство вины. Именно поэтому работать с нарциссической проблематикой клиентов очень непросто.

Приведем такой пример. В своей работе «Недовольство культурой» Фрейд говорит, что, например, кастрация - это не только наказание и страх наказания, в ней скрывается что-то еще (Фрейд З., 1929). В соответствии с первой фрейдовской теорией мазохизма (Фрейд З., 1925), ребенок себя наказывает, потому что чувствует себя плохим,. а в 1929 году Фрейд заявляет, что базовая проблема человечества - это тоска и чувство беспомощности, а все те конструкции, которые выстраивает человек, необходимы исключительно для того, чтобы справиться с тоской и беспомощностью. Если аналитику принять во внимание фрейдовские концепции ограничений и отказаться от логики «всё или ничего», то ему будет намного проще работать с нарциссической проблематикой клиентов, постепенно достигая результатов в этой работе и радуясь небольшим достижениям.

Рене Руссийон считает, что не существует нарциссов, существуют люди, которые находятся под воздействием нарциссической проблематики. Они могут испытывать чувство вины, связанное с ощущением их бессилия, оно и возвращает их к нарциссизму. Суть нарциссического страдания состоит в следующем: случилось что-то, что не должно было случиться, и это может спровоцировать переживание стыда. Например, человек совершил что-то очень стыдное, и этого человека изгнали из общества и приговорили к вечному изгнанию. Тупик нарциссизма - одиночество, и поэтому основная задача в работе с клиентом - вывести его из одиночества через разделение травматического опыта, уделяя особое внимание тому факту, что излечение происходит не целиком и не сразу, а только маленькими шажками и в альянсе с терапевтом.

Нарциссическое мышление, по мнению Руссийона, выстраивается следующим образом: внутри меня есть какие-то процессы, которые я не понимаю, я соединяю это с одним процессом, потом с другим, с третьим и так далее. И если мы самый первый процесс выбросим в мусорку, потому что его не понимаем, то придется так сделать и со вторым процессом, и так далее. Придется выбросить весь путь. Именно так и работает свободное ассоциирование: если мы выбрасываем первую мысль, которая пришла в нашу голову, то подобный способ обращения с чем-то непонятным не поможет понять истинную причину. Психоаналитический процесс базируется на правиле: говорите всё, что приходит вам в голову, аналитик слушает пациента, который всё больше и больше говорит о том, что ему приходит в голову - именно так и происходит процесс свободного ассоциирования. Основой психоаналитических связей является поиск связей между цепочкой свободных ассоциаций. В дальнейшем именно это и даст возможность аналитику выдвинуть гипотезу, которая поможет появлению второй ассоциации, которая дополнит предыдущую гипотезу и так далее. И если вы думаете, считает Руссийон, что во время первичного интервью вы получите ключ ко всему, что происходит внутри человека, это утопия. Психоаналитическая работа противоречит логике «всё и сразу».

Хайман Спотниц также уделял большое внимание терапевтическому альянсу, но в его работе с нарциссической проблематикой клиентов мы видим особую роль ресурсного состояния клиента и присоединение терапевта к клиенту. Хайнц Кохут считал, что при работе с нарциссизмом важно принятие клиента как есть, а для вхождения в терапевтический альянс с клиентом необходимо первичное нарциссическое инвестирование и осуществление процесса взросления клиента (взращивание его более взрослой части Я, которая и способна войти в терапевтический альянс).

Андре Грин строит всю свою работу с нарциссической проблематикой через хиазмы. А Отто Кернберг - через конфронтацию ложному Я клиента.

При работе с нарциссической проблематикой клиента очень важно помнить о существовании трех важных моментов: сепарация, встреча и собирание вместе всех частей субъекта. При этом крайне важно войти в контакт с страдающими частями Я клиента и теми частями, которые клиент пытается спрятать от аналитика благодаря разным защитным механизмам, например, через создание ложного Я. Когда аналитику удастся установить контакт со страдающими частями, тогда он увидит, что есть другие разобщенные части Я субъекта, между которыми нет связи. И резонно встанет вопрос: каким образом интегрировать разрозненные части Я? Рене Руссийон, отвечая на данный вопрос говорит, что работа психоаналитика состоит в том, чтобы из разрозненных частей Я сделать целостное Я, так как у субъекта не было опыта, который помог бы раньше соединить эти части в единое целое.

Уилфред Бион предложил гипотезу атаки на связи: субъект был единым целым, потом развалился на части, потому что была использована атака на связи, и тогда аналитик будет работать с деструктивностью. Винникотт, например, не говорил о дезинтеграции, он говорил о не-интеграции. Если в психоаналитическом процессе опираться на Биона, тогда будет происходить работа с деструктивностью, которая и привела к распаду на части и, как следствие, спровоцировала неспособность переживать фрустрацию (конституционная неспособность, практически генетическая, переживать фрустрацию). Если в данном вопросе следовать Дональду Винникотту и Мелани Кляйн, то мы увидим, что в самом начале есть деструктивное начало, и деструктивность как результат той встречи, в результате которой младенец не получил ожидаемое. При этом деструктивность не является результатом конституционной неспособности переживать фрустрации. Винникот настаивал на том, что деструктивность является необходимым условием для интериоризации и последующей интеграции. Приведем здесь также слова Руссийона, который говорил о том, что, когда человек ест яблоко, он сначала его кусает, а затем пережевывает, чтобы далее была возможность переварить это яблоко. Именно поэтому разрушение всего вокруг и деструктивность необходимы для интеграции. Таким образом, мы видим, что в рассматриваемых выше формах работы с нарциссической проблематикой (по Биону и Кляйн с Винникоттом) происходит противопоставление различных концепций о первичной деструктивности и зависти.

Обратим снова внимание на то, что психический аппарат человека подвержен повторению: всё, что важное, что уже произошло, что является частью субъекта и его истории, всё это необходимо интегрировать внутри субъекта - к этому пришел Фрейд. Все самые важные вещи субъект должен присвоить, интегрировать, так как они являются частью Я субъекта. Есть очень много причин, по которым человек не может интегрировать часть своего травматического опыта, например, взрослый запустил руку в трусы ребенка и говорит ребенку, чтобы тот, никогда не говорил об этом взрослым; ребенок не понял, что с ним произошло, но точно понял, что произошло что-то плохое. У ребенка возникает очень много вопросов, он чувствует себя виноватым, и если об этой ситуации ему нельзя ни с кем говорить, она становится неинтегрируемой. Эта ситуация произошла, оставила внутри ребёнка следы, и он не знает, что с этим делать, поэтому отставляет всё это в сторону и постарается забыть и отрезать себя от этого опыта. Но проблема в том, что этот опыт является тоже частью Я ребёнка, и возникают ситуации, которые будят этот опыт. Соответственно, есть два пути: либо интегрировать этот опыт, принять его, найти ему место внутри себя и сделать его частью субъективного опыта, либо отодвинуть в сторону и не интегрировать.

Именно поэтому при работе с нарциссической проблематикой очень важно не только разъединить разные части Я, важно также наладить контакт с клиентом, чтобы произошла та самая «первая встреча», и потом соединить разъединенное. Современные подходы к работе с нарциссической проблематикой учитывают то, что происходит в самых ранних отношениях матери и ребенка: это и сепарация, и встреча, и соединение разрозненных частей в единое целое.

Бойер, основываясь на клинических исследованиях, доказал, что возможно, идея о том, что ребенку первоочередно нужен тот, кто ухаживает за ним, является ложной (Бойер Л., 1975). Мать - тот объект, который ухаживает, и сепарация с ней фрустрирует. При выстраивании коммуникаций и последующем разделении с другим ребенком ребенок испытывает ту же самую тревогу как при сепарации с матерью. Например, близнецы являются партнерами по первичной коммуникации, и при разделении близнецов происходит фрустрация. Фундаментальная потребность ребенка - встретить кого-то или что-то, что его касается, что к нему относится, того, кто разделяет с ним один и тот же опыт. Поэтому при работе с клиентами очень важно разделить с ними их опыт и признать этот опыт. Самая главная тревога, с которой сталкивается человек: внутри него что-то происходит, и это что-то очень непонятное. Когда человек понимает, что внутри него происходит, он успокаивается, тем более, когда он может разделить этот опыт с кем-то. Две трети взаимодействия между матерью и ребенком - это подстройка матери и ребенка, это поиск взаимодействия; при этом есть границы такой подстройки. Центральная характеристика психотерапевтической и коучинговой работы - это перманентная настройка на клиента и адаптация. Главная задача психоаналитического коуча/терапевта состоит в том, чтобы попытаться настроиться на другого (на клиента/ пациента) и искать различные способы его услышать.

Когда Фрейд занимался исследованиями истерии, он слушал своих пациенток, не прикасаясь к ним, как это было раньше, и задавал им вопросы, ускоряя процесс свободного ассоциирования. Гений Фрейда проявился в том, что он отказался от позиции, что он знает всё (от всемогущества), потому что пациент/клиент знает о себе больше, чем знает о нем аналитик, но при этом пациент не знает о том, что он знает. На этом и лежит фундамент психоаналитического слушания: «я не знаю, но знаю, как об этом узнать». А для этого важно научиться молчать, чтобы слушать о том, что клиенты/пациенты знают, и говорить с ними о том, что они вам уже рассказали, но сами об этом не знают. Например, у Биона есть книга «Обучение через опыт»: людям очень сложно интегрировать опыт переживания, потому что теория намного существеннее для них (Byon W., 1984). Когда происходит работа с клиентами, мы работаем с таким клиентом, как он есть. Если одна гипотеза не работает, это не значит, что клиент не анализабельный, это значит, что нужно использовать другую гипотезу. Если интерпретация успокаивает клиента, значит, это лучшая гипотеза и ее интерпретация. Что бывает, когда утешения с помощью культурного и профессионального пространства не хватает? Что случается, когда человек не способен позаботиться о своих нарциссических ранах и признать свои ограничения? Тогда возникают нарциссические патологии.

И, прежде чем перейти к более детальному исследованию нарциссических патологий, мы постараемся ответить на вопрос: «Кто же такой нарцисс, или клиент с нарциссической проблематикой?»

Можно сказать, что нарцисс - это человек, имеющий тенденцию к грандиозному самоутверждению наряду с отсутствием понимания или внимания к другому. Он находится в «центре мира», считает себя уникальным, телесно и душевно всемогущим, независимым и автономным от всего и всех, при этом другие зависят от него и его желаний. Он впереди всех, управляет вселенной, временем, смертью и находится в прямом диалоге с самим Господом Богом; лишь ему он равен и только в его тени соглашается жить. Вообще, переживания нарциссической личности характеризуются резкими полярностями: грандиозностью или ничтожностью, идеализацией и/или обесцениванием. Таким людям, с одной стороны, присущи стыд, зависть, фальшь, ощущение пустоты, собственной неполноценности, а с другой, - тщеславие, высокомерие, демонстративная самодостаточность и эмоциональная непроницаемость. Кроме того, нарциссы не умеют любить и выстраивать интерсубъектные (межличностные) отношения. Под жестким панцирем нарциссов скрывается маленькое плачущее Я, а под ним - пустота. Хрупкое нарциссическое Я очень боится сближаться с людьми, потому что, если другой распознает, что под всеми нарциссическими защитами нет ничего, это будет невыносимо для нарцисса и приведет к неминуемой гибели. Именно поэтому люди с нарциссической проблематикой боятся близости (контрзависимость) и часто страдают интимофобией.

Основными нарциссическими защитными механизмами являются расщепление, интеллектуализация, примитивная (или зрелая) идеализация - обесценивание; проекция (проекция жадности, зависти, бесчувствия и невнимательности); кроме того, перфекционизм (грандиозность планов и высокие требования к себе), соматизация (или конверсия), а также идентификация с героем и высокая степень демонстративности в поведении и отреагирование.

При работе с нарциссическими личностями в контрпереносе мы как психоаналитические коучи/терапевты испытываем ощущение беспомощности и так называемой «болтанки». Основная коллизия (внутренний конфликт) людей с нарциссической проблематикой: если они не будут соответствовать чужим ожиданиям, все разоблачат их настоящее и уродливое Я, и они будут отвергнуты. У нарциссов очень ярко проявлен страх отвержения: если другие обнаружат его настоящие (эгоистичные) чувства , то они его отвергнут и унизят. Соответственно, нужна фальшь - а фальшь - это уродство, а уродство, в свою очередь, - это стыд, о котором мы более подробно поговорим в следующей главе. Нарциссы как будто живут не своей, а чужой жизнью, например, жизнью своих родителей. И здесь можно выделить два типа формирования нарциссической проблематики.

В первом случае, мы говорим о мнении Кернберга на то, как формируется психотическая структура личности, в основе которой лежит нарциссическая проблематика. Необходимы три условия для ее формирования. Во-первых, отсутствие у ребенка с рождения настоящей любви матери; мать любит некие свои ожидания от ребенка, и во взаимодействии с ребенком срабатывает проективная идентификация со стороны матери. Во-вторых, необходимо, чтобы до трех лет мать или любой значимый взрослый осуществлял гиперпротекцию над ребенком, мгновенно и безусловно удовлетворял все его желания, всё ему разрешал и создавал все условия для отсутствия фрустрации у ребенка. Кроме того, дополнительным условием является установка, передаваемая ребенку до 12 лет: «тебе принадлежит весь мир». Если ребенок воспитывается в таких условиях, то его ведущими защитами будут примитивная идеализация, обесценивание и проекция, а во взаимодействии с внешним миром будут превалировать манипуляции и использование других как слуг или рабов.

Кохут считает, что если до трех лет ребенок, помимо проективной идентификации со стороны матери с рождения, был обделен желаемым, и желаемые вещи были для него недостижимы, а до 12 лет у него была нарциссическая травма и установка от тех значимых взрослых, которые его воспитывали, что, в отличие от них, у ребенка будет всё, то тогда будет формироваться невротическая структура личности. Ведущим защитным механизмом в данном случае будет компенсация и борьба с авторитетами как способ взаимодействия с внешним миром.

Что касается бизнес-среды, то среди лидеров встречается очень много людей с нарциссической проблематикой. Манфред Кетс де Врис считает, что женщинам руководителям меньше свойственен нарциссизм, а вот у мужчин нарциссизм перерастает в высокомерие.

Итак, основываясь на типологии, предложенной Нэнси Мак Вильямс, подведем итоги и систематизируем признаки человека с нарциссической проблематикой, для которого характерны:

нестабильная самооценка, сомнения в себе и хрупкая самоидентичность;

чувство собственного всемогущества и отсутствие эмпатии;

грандиозные фантазии на тему успеха и власти;

ощущение неуязвимости и пренебрежение безопасностью;

потребность в восхищении (но, в отличие от истероидов, нарциссы могут побыть на периферии);

склонность к оцениванию, осуждению себя и других и критике к другим;

внутреннее чувство или страх, что они «не подходят, не соответствуют;

чувство стыда, слабости и своего низкого положения; неспособность испытывать вину;

невыносимость критики, особенно публичной;

полярность Эго-состояний: грандиозное («все хорошо») или, наоборот, истощенное восприятие, когда «всё плохо»;

грандиозность собственного Я как компенсация чувства неполноценности;

чувство смутной фальши, стыда, зависти, пустоты или незавершенности, уродства и неполноценности или их компенсаторные противоположности: самоутверждение, чувство собственного достоинства, презрение к другим;

защитная самодостаточность, тщеславие и превосходство;

неспособность просить о помощи, извиняться или благодарить, так как это является признанием своей слабости;

склонность к зависимостям, что представляется чем-то мучительно стыдным, соответственно, выбор идет в пользу перфекционизма: «лучше я стану безупречным, независимым и самодостаточным»;

перфекционизм и максимализм (и, соответственно, трудности компромисса, так как у нарциссов есть реальный опыт успеха и достижений);

ипохондричность (озабоченность своим здоровьем и болезненный страх старости и смерти);

нарциссическая ярость: смесь злобы, стыда и униженности, при этом невыносимость агрессии, направленной на нарцисса (начинает плакать и обижаться);

сексуальные перверсии, гомосексуальность;

склонность к эксплуатации других, выражаемая в том, что человек - это всего лишь средство достижении цели (при этом нарцисс склонен окружать себя талантливыми и успешными людьми для достижения своих целей, хотя зависть мешает этому).

1.2 Нарциссические патологии в работе с клиентами. «Тонкокожий» (уязвимый) нарциссизм и «толстокожий» (грандиозный) нарциссизм: сходства и различия

Две формы патологического нарциссизма получили в литературе разные названия. Некоторые авторы пишут о «тонкокожих» и «толстокожих» формах нарциссизма (Rosenfeld, 1987; Kernberg, 2014). Другие называют его грандиозным по сравнению с уязвимым нарциссизмом (Akhtar, 1982; Cooper, 1992; Pincus, 2003; Caligor, Levy, Yeomans, 2015). Например, Розенфельд одним из первых заявил, что существуют два типа нарциссических пациентов (Rosenfeld H., 1971): «тонкокожие» пациенты являются хрупкими, уязвимыми, гиперчувствительными, их легко ранить, и им очень трудно справиться с любой травмой или неудачей. Напротив, «толстокожие» нарциссические пациенты не обращают внимания на обширные чувства, недоступные и характеризующиеся интенсивной завистью, которая приводит к обесцениванию аналитика и анализа, а также к любой ситуации зависимости. Такой психоаналитик, как Ахтар (Akhtar, 1989, 2000) отметил, что, наряду с наличием явных аспектов, связанных с грандиозностью, могут быть и такие скрытые аспекты, как неуверенность в себе и зависть.

Явный, грандиозный нарциссизм был описан Кернбергом как главная характеристика патологического нарциссизма, характеризующегося наделением самости патологической структурой, так называемой грандиозной самости, которая зависит от восхищения других, является гиперчувствительной и уязвимой к отказам (Кернберг О.,1975). Вслед за Кернбергом и Калигор, Леви, Йоманс (Caligor E., Levy K. N. and Yeomans F. E., 2015) добавляют, что характеристикой нарциссического расстройства личности в целом, будь то грандиозный (явный) или уязвимый (скрытый) нарциссизм, является чувство хрупкости личности, которое стремится поддерживать самовосприятие субъекта как кого-то исключительного. В любом случае, для этих авторов эти два подтипа нарциссизма чрезвычайно эгоцентричны, и в обоих случаях специфическая патология формирования идентичности, которая характеризует нарциссическое расстройство (Кернберг 1975, 1985), также выражается через трудности в межличностных отношениях. При этом оба типа нарциссической патологии нуждаются друг в друге.

Пинкус и Луковицкий (Pincus A. L. and Lukowitsky M. R., 2010) указывают, что оба нарциссических аспекта, грандиозный и уязвимый, могут быть выражены как скрытно, так и открыто: это выражается в том, как пациенты думают, чувствуют, ведут себя во время сессии. Пинкус (Pincus A. L., 2003) заявляет, что, несмотря на различия между двумя нарциссическими подтипами, чувства самоутверждения и эксплуатации в межличностных отношениях встречаются в обоих подтипах. Согласно Бейтману (Bateman, A. W., 1998), движение между четкой позицией грандиозности и четкой позицией уязвимости может усилить возможность принятия агрессии по отношению к другим, если мы говорим о «толстокожих» пациентах, и аутоагрессию, если речь идет о «тонкокожих». Бейтман считает, что пациенты, которые перемещаются между этими двумя проявлениями нарциссизма, являются более восприимчивыми к анализу, поскольку их идентификация не настолько жесткая.

Обычные контрпереносные реакции аналитиков на грандиозность или уязвимость пациентов колеблются между чувством идеализации, ощущением себя единственными, способными обеспечить магическое излечение, и ощущением, что им нечего предложить, они некомпетентны, обесценены и игнорируются пациентом (Caligor E., Levy K. N. and Yeomans F. E., 2015). Пинкус, Кейн и Райт (Pincus A. L., Cain N. M. and Wright A. G. C., 2014) выделяют нетерпеливость, ощущение эксплуатации или подавленности и опасения причинить боль гиперчувствительному пациенту в качестве контрпереноса. По мнению этих авторов, данные контрпереносные реакции полезны для диагностики патологического нарциссизма

Хотелось бы обратить отдельное внимание на тот факт, что например, Кернберг, видит грандиозность как грандиозность себя (Kernberg О., 1975), для Кохута (Kohut, H., 1971) грандиозность в нарциссизме может относиться к самости, вызывая зеркальные переносы, при этом она также может быть направлена на возвышение объектного Я как в случае идеализации переносов. Кернберг утверждает, что, чем более серьезный случай нарциссической патологии, тем больше следует уделять внимания первичной природе агрессии. Напротив, Розенфельд (Rosenfeld H., 1987) и Бейтман (Bateman, A. W., 1998) отвергают идею интерпретации наиболее деструктивных аспектов, потому что это может ограничивать возможности пациента для самоутверждения и способности строить удовлетворительные объектные отношения, усиливая чувство уязвимости. По мнению Бейтман, эти уязвимые пациенты испытывают чувство стыда при отвержении, и в результате они стремятся достичь согласия с объектом, тем самым отрицая различия. Именно в этом смысле автор определяет такой тип отношений с объектом как отрицание объекта. Также для него представляется важным сохранить позитивные аспекты внутреннего мира пациента, поскольку «тонкокожие», или уязвимые пациенты считают, что им очень трудно сталкиваться с какой-либо травмой или неудачей. Опасность близости с другим, в свою очередь, также подчеркивается такими психоаналитиками, как Калигор, Леви и Йоманс (Caligor E., Levy K. N. and Yeomans F. E., 2015), которые указывают, что уязвимые пациенты стремятся уйти из социальных ситуаций, когда их собственные неблагоприятные оценки себя по отношению к другим вызывают сильные чувства стыда, боли или зависти, в соответствии с тайными ожиданиями грандиозности. Согласно этим авторам, у данного типа пациентов часто наблюдается депрессия, тревога, несуицидальное самоповреждение и попытки самоубийства (Pincus A. L. and Lukowitsky M. R., 2010).

Этот тип депрессии, как предполагают Пинкус, Каин и Райт (Pincus A. L., Cain N. M. and Wright A. G. C., 2014), характеризуется, скорее, чувствами пустоты, бесполезности и суицидального мышления, чем грустью и тоской. Авторы отмечают, что пациенты приходят на консультацию, боясь быть разочарованными и стыдясь необходимости в других, однако, несмотря на это, они являются субъектами, у которых могут возникать вспышки ярости и враждебность, когда их требования о признании не выполнены, и это всё завершается появлением стыда и развитием депрессии. Подобное колебание влияет на их эмоциональную лабильность и хрупкость их самооценки (Pincus A. L., 2013). Пинкус считает, что испытываемое в контрпереносе чувство некомпетентности и бесполезности аналитика помогает ему распознать то место, которое пациент отводит аналитику, с позиции грандиозности, которая внешне не проявляется (Pincus A. L., 2014). Что касается технических аспектов работы с такой нарциссической патологией, то «тонкокожие» или «гиперсубъективные», пациенты стремятся включить аналитика в свой субъективный мир и устранить любые различия между личностью аналитика и его интерпретацией пациентом. Им очень трудно мириться с третьей позицией аналитика, кроме того, они стремятся к позитивному, глубокому и обволакивающему переносу - тому, что они считают «межсубъективным (материнским) переносом».

Что касается грандиозного нарциссизма, то Калигор, Леви и Йоманс показывают, что поддержание грандиозного чувства себя требует отказа от тех фактов, которые ставят под сомнение его грандиозность, или отрицания таких фактов, как, например, рассказ пациента, что другие могут обладать атрибутами, которых ему не хватает (Caligor E., Levy K. N. and Yeomans F. E., 2015). Эти пациенты являются субъектами, которые могут быть относительно свободны от субъективного дисбаланса, если только они не сталкиваются с профессиональными или межличностными неудачами (Kernberg O., 1975). Бейтман, в свою очередь, берет идею идеализированного Я у «толстокожих» пациентов и отождествляет ее с саморазрушающим Я, цель которого - одержать победу над жизнью и творчеством. Он считает, что этих пациентов трудно лечить, поскольку они насмехаются над интерпретациями их потребностей и зависимости, отвергают, чтобы не быть отвергнутыми, и сохраняют непреодолимую позицию превосходства. Аналитик воспринимается такими пациентами как тот, кто хочет разрушить их идеализированное Я и создать зависимость. Учитывая вышеизложенные характеристики, Бейтман заявляет, что потеря анализа или аналитика, или любого другого внешнего объекта, не приносит нарциссическому пациенту боль, скорее, наоборот, это наполняет их чувствами восторга и триумфа. В результате, на аналитических сессиях преобладают защитные установки и желание уничтожить аналитика как объект добра и личностного роста. Согласно этой точке зрения, «толстокожий» нарцисс определяется автором как «уничтожающий объект» (Bateman, A. W., 1998).

Разногласия в подходах к нарциссической патологии в основном вращаются вокруг агрессии. Для некоторых авторов, как мы видели, агрессия является основным, первичным явлением, связанным с грандиозностью, в то время как для других, таких, например, как Кохут, агрессия по отношению к другим не первична, а скорее является результатом неспособности установить эмпатические отношения, в которых есть возможность чувствовать другого как часть себя. Эта позиция очень близка позиции, предложенной Винникоттом, который утверждал, что вначале агрессия является частью любви, и ее целью является не уничтожение внешнего объекта (стадия предварительной заботы) (Винникотт Д., 1975). Об этом мы уже говорили ранее.

Обратим особое внимание на связь уровня психического функционирования с грандиозным и уязвимым видами нарциссизма. Работы Кернберга были первыми в определении критериев оценки тяжести расстройств личности (Кернберг О., 1970). Для того чтобы установить серьезность расстройства, Отто Кернберг принимает во внимание три переменные: идентичность личности (сплоченность против диффузии), защитные механизмы (зрелый против примитивного) и чувство реальности (нетронутое или нет). Основываясь на этих переменных, он установил различие между невротическим уровнем организации личности (есть защитная ригидность, но самость сплочена; зрелые защиты, а чувство реальности не повреждено), пограничным уровнем (присутствует диффузия идентичности; примитивные защиты; чувство реальности не повреждено, хотя оно колеблется) и психотическим уровнем (здесь тестирование потери реальности играет центральную роль). Типичные нарциссические расстройства, по Кернбергу, находятся на промежуточном уровне между невротическими и пограничными (Kernberg O. and Caligor E., 2004). Существуют особые формы с крайней степенью тяжести; их сопровождают параноидальные, антисоциальные и эгосинтонические садистские черты, как в случае злокачественного нарциссизма (Kernberg O., 1984, 1986).

Как указывает Ахтар, нарциссические расстройства характеризуются как отсутствием эмпатии, так и механизмами расщепления, характерными для пограничного уровня функционирования, но они могут отличаться с точки зрения большей сплоченности Селф, импульсивного контроля, контроля над аутоагрессией и стабильности тестирования реальности (Akhtar S., 1982). Эти различия соответствуют грандиозным формам нарциссизма, которые являются единственными классически принятыми во внимание формами (DSM-IV). Однако, как мы видели, растет интерес к уязвимым формам нарциссизма. В результате, DSM-5 (Американская Психиатрическая Ассоциация) в 2013 году включает альтернативу для диагностики расстройств личности, которая ближе к динамической перспективе. В то же время были разработаны диагностические системы в области психоанализа, в некоторой степени тесно связанные с этой альтернативной версией в DSM-5, которые помогают лучше понять нарциссические уязвимости.

Одними из ключевых проявлений нарциссической патологии являются стыд, чувство унижения и депрессия. Открытие уязвимых форм нарциссизма согласуется с исследованиями развития ребенка, которые показывают последствия родительской халатности перед лицом особых потребностей ребенка в признании (Van Buren, B. R. and Meehan K. B., 2015). Системы регуляции стыда, связанные с формированием идеалов Эго и Суперэго, начинают развиваться очень рано, в конце первого года жизни. Эмпатические отношения ребенка с его или ее родителями приводят к интенсивному притоку возбуждения у ребенка, который выражается через вегетативную нервную систему и, вероятно, сопровождает переживания субъективного восторга. Неожиданные неудачи в настройке лиц, осуществляющих уход, могут привести к резким изменениям в активированных системах и вызвать переживания истощения, неадекватности и пустоты, которые лежат в основе чувства стыда и унижения. Эти специфически нарциссические травмы препятствуют развитию внутренних регуляторных систем, таких как идеалы эго, и, вместе с ними, возможности регулирования основного тона настроения и самооценки. Все это увеличивает риск депрессии и опыта истощения Эго.

Принимая во внимание всё вышесказанное, можно сделать выводы, что при исследовании различных аспектов нарциссизма и его психопатологических последствий: а именно, нарциссизма с «тонкой кожей», или уязвимого нарциссизма, и нарциссизма «с толстой кожей», или грандиозного нарциссизма, психоаналитики. уделяли особое внимание их сходству и различию, а также факторам, которые могут придавать дополнительную сложность работе с нарциссическими клиентами. В их исследованиях подчеркивается важность переживаний стыда и унижения и заявляется, что уязвимый и грандиозный нарциссизм представляют собой неудачные способы противостоять сложному конфликту между самоутверждением собственного Я и признанием другого.

Прежде чем перейти к следующей главе, в которой пойдет речь о феномене сопротивления клиента и переработке нарциссического соблазнения, скажем несколько слов о психотерапевтической стратегии в работе с нарциссическими клиентами. Во-первых, очень важно проявлять терпение и неосуждающее, реалистичное отношение к нарциссической хрупкости клиента и принимать его уязвимость. Во-вторых, помогать нарциссической личности достигнуть принятия себя без раздувания (инфляции) собственного Я или без принижения других. Представляется также важным донести до клиента, что это хорошо и безопасно - принимать людей, не осуждая и не используя их, что можно любить партнера - без идеализации и выражать подлинные чувства - без стыда. Кроме того, психоаналитическому терапевту/коучу необходимо увеличивать осознание нарциссического клиента относительно природы его поведения, не стимулируя при этом стыд и параллельно возникающее сопротивление и желание прекратить терапию.

1.3 Исследование феномена сопротивления клиента и переработка нарциссического соблазнения

Для лучшего понимания специфики работы с нарциссической проблематикой пациента, мы рассмотрим феномен переработки сопротивления как неотъемлемую часть всего психоаналитического процесса, можно сказать, даже воплощение всего психоанализа, по мнению Рене Руссийона. Переработка всегда присутствует в работе аналитика, но, в зависимости от разных фаз психоаналитического процесса и ограничений, возникающих во время этого процесса, переработка может претерпевать некоторые изменения в части своей формы, составляющих её элементов и даже экономических аспектов. Существуют три этапа, или модели, того, как переработка функционирует в зависимости от доминирующего направления любого психоаналитического процесса. Самый первый этап - это получение пациентом инсайта о вытесненном репрезентативном комплексе. Второй этап: проведение работы по возвращению в сознание вытесненных влечений и всего психического опыта, который ранее не мог быть репрезентирован. Третий этап: репрезентация и символизация субъективного опыта пациента и влечений, являющихся частью этого опыта, становятся возможными, и после этого анализант может всё это интроецировать и интегрировать.

В практике психоанализа концепция переработки является основной концепцией, хотя нельзя не признать, что Фрейд детально описал её только в двух работах: в 1914 году в своем знаменитом труде: «Воспоминание, повторение и переработка» (Freud S., 1914) и в 1926 - в работе «Торможение, симптом и страх» (Freud S., 1926). Это фундаментальная концепция и, возможно, единственная, которая, с одной стороны, определяет специфику психоаналитической практики, а, с другой, как подчеркивает Фрейд, - лучше, чем любая другая концепция показывает отличие психоанализа от других видов психотерапии, основанной на внушении. Несмотря на то, что эта концепция появилась в 1914 году (тогда психоанализ целиком концентрировался на восстановлении забытых воспоминаний) может возникнуть идея, что переработка - это до некоторой степени устаревший взгляд на психоаналитическую практику. Но это не так. Концепция переработки выдержала испытание временем и до сих пор остается ведущей в работе психоаналитика.

На первый взгляд, концепция переработки могла бы показаться достаточной сама по себе. Тем не менее, если психоаналитики, принадлежащие к разным психоаналитическим школам, будут исследовать ключевой элемент своей практики, с которым работает концепция переработки, то здесь выяснится, что видимая простота концепции скрывает за собой разные уровни переработки. И, чем больше мы будем изучать концепцию переработки, тем всё очевиднее будет её многогранность и сложность.

Рене Руссийон в своей статье «Переработка (проработка) и разные виды переработок», опубликованной в Международном журнале психоанализа в 2010 году, исследует разнообразие модальностей, в которых концепция переработки может функционировать. Эти модальности определяются спецификой психоаналитической работы в зависимости от разных видов переноса и психической организации пациента. Его основная гипотеза состояла в том, что в разных случаях концепция переработки может включать в себя разные части, но при этом оставаться неотъемлемой составляющей любого психоаналитического процесса (который сам по себе уже может включать разные модели и паттерны). Для максимально простого и ясного повествования, используя словарь терминов, которыми пользовался Фрейд и который принимают психоаналитики различных школ, Руссийон напоминает, что, когда Фрейд представил концепцию переработки в своей работе в 1914 году, он её тесно связал с идеей сопротивления; в 1926 году он продолжил исследовать сопротивление и выделил три основных категории: Эго-сопротивление (включает в себя три дополнительных типа), сопротивление, идущее из Ид, и сопротивление, источником которого является Супер-Эго.

Следуя за структурой, созданной Фрейдом, Руссийон проводит исследование разных моделей переработки, исходя из особенностей сопротивления. Он выделяет виды сопротивления: Эго-сопротивление, включающее в себя три разных вида сопротивления: сопротивление вытеснения, сопротивление переноса и сопротивление, включающее выгоду от болезни. Сопротивление, идущее из Ид (связанное с навязчивым повторением и потребностью в символизации). Сопротивление, берущее свое начало из Супер-Эго (выражаемое в бессознательном чувстве вины, которое впоследствии Фрейд заменил на потребность в наказании, или способы отчуждения субъективности). Каждый из этих пяти типов сопротивления предполагает свойственный только ему способ психоаналитической работы, но каждый включает в себя переработку как единую концепцию, хотя и материал для психоаналитического исследования может быть совершенно разным.

В психоанализе чувство сопричастности основывается на связи со вторичными процессами, к чему и призывает переработка. Это связано с тем, что уважительная и бережная работа с Эго анализанта приводит к восстановлению вытесненных воспоминаний из прошлого, которые впоследствии должны быть переработаны. В отличие от психоанализа, гипноз и внушение укорачивают этот путь, создавая убеждение, основанное на квази-галлюцинаторной силе, имеющей краткосрочный эффект, и первоначальная ситуация рано или поздно повторится. Именно по этой причине, процесс воспоминания противоречит вышеупомянутому методу, в котором прошлый опыт привносится так, что за ним может последовать навязчивое повторение (концепция, которая, на самом деле, впервые появляется у Фрейда в работе 1914 года) и различные виды процессуальных явлений: реализация и актуализация в переносе вытесненного прошлого. Это очень краткое описание психоаналитического процесса из работы Фрейда 1914 года.