Мавзолей Гюмюшкесен в контексте местной анатолийской и римской архитектурных традиций

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

Факультет гуманитарных наук

Выпускная квалификационная работа - БАКАЛАВРСКАЯ РАБОТА

по направлению подготовки 50.03.03 История искусств

образовательная программа «История искусств»

Мавзолей Гюмюшкесен в контексте местной анатолийской и римской архитектурных традиций

Вераксич Кирилл Денисович

Рецензент Научный руководитель

доцент доцент

Кишбали Тамаш Петер Лев Карлосович Масиель Санчес

Москва

2020

Оглавление

Введение

Глава I

1.1 Провинция Азия

1.2 Римская экспансия

1.3 Малая Азия - культурный феномен

1.4 Романизация Малой Азии

1.5 Римская архитектура Малой Азии

1.6 Культ героя до Империи

1.7 Культ героя времени Империи

1.8 Миласы

1.9 Мавзолей Гюмюшкесен - фактические сведения и описание

1.10 Мавзолей Гюмюшкесен - вопрос ритуального предназначения

1.11 Мавзолей Гюмюшкесен - гипотеза о герооне

1.12 Мавзолей Гюмюшкесен - Гипотеза о рбсЬдейупн

Выводы

Глава II

2.1 Генезис культовых форм мемориальной архитектуры

2.2 Истоки типа “maussoleia”

2.3 Распространение (?) “maussolleia” («карийского типа»)

2.4 Гробница Мавсола и мавзолей Гюмюшкесен

2.5 Тип “maussolleia” в период Империи в Анатолии

2.6 Тип “baldachin”

2.7 Римская провинция Африка

2.8 Римская провинция Сирия

2.9 Конструктивно/декоративный элемент - «Сдвоенные полуколонны»

2.10 Конструктивно/декоративный элемент - Потолок-лантерна

Выводы

Глава III

3.1 Декор мавзолея Гюмюшкесен - утраченные элементы

3.2 Колоннада

3.3 Капители

3.4 Другие декоративные элементы

3.5 Потолок

Выводы

Заключение

Библиография

Введение

Погребальные сооружения Малой Азии на протяжении веков являлись одной из наиболее ярких особенностей этого региона. Мемориальная архитектура Анатолии I-III вв. н.э. в рамках так называемого греко-римского периода (332 до н.э. - 395 н.э.) См. http://www.artandpopularculture.com/Greco-Roman_world Термин “greco-roman” используют такие исследователи, как Янос Федак, Сара Кормак, Саймон Хорнблауэр и др. Примеч. автора представлена чрезвычайно широким спектром сохранившихся построек Cormack S. The space of death in Roman Asia Minor. Wein: Phoibus Verlag, 2004 P. 13. Традиционно архитектурное наследие Западного побережья Малой Азии римского времени рассматривается в качестве сохранявшейся на протяжении веков эллинистической традиции Ward-Perkins J. B. Roman Imperial Architecture. Yale: l Architecture. Yale: Yale University Press, 1981. P. 281. С одной стороны, это иллюстрирует определенную степень преемственности и свидетельствует об уникальности этих территорий. С другой стороны, подобная точка зрения в определенной степени ограничивает возможность рассмотрения архитектурных объектов через призму иных традиций - более ранней - местной, а также более поздней римской. В связи с этим мемориальные постройки зачастую интерпретируются как своего рода архитектурные реликты. Нередко сооружения римского периода по причине определенного внешнего сходства интерпретируются в качестве архитектурных копий построек IV - III в. до н.э. Одним из примеров подобной интерпретации является мавзолей в Миласах (совр. Милас), известный под современным турецким названием «Гюмюшкесен», созданный предположительно во II в. н.э.

Первые сведения о памятнике относятся к XVII - XVIII вв. и представляют собой заметки европейских путешественников, в основном французского и английского происхождения. Научная литература, в рамках которой рассматривается мавзолей Гюмюшкесен, относится к более позднему времени - второй половине XIX в.

Наиболее раннее данные о памятнике относятся к 1670-м гг. и содержатся в первом задокументированном посещении европейцами Милас. Впервые во время совместной поездки в 1675 году Миласы посетили француз Джейкоб Спон и англичанин Джордж Велер. В 1678 году Джейкоб Спон выпустил свой отсчет о путешествии Spon J., Wheler G.Voyage d'Italie, de Dalmatie, de Grиce et du Levant, fait aux annйes 1675 et 1676. Amsterdam: Czes Henry & Theodore Boom, 1679, в рамках которого им была сделана первая зарисовка памятника [1]; В 1682 году отдельно вышла книга Джорджа Велера Wheler G. The voyage through the Lesser Asia, or Anatolia. Containing an account of the most Considerable places thereof. London: Printed for William Cademan, Robert Kettlewell, and Awnsham Churchill, 1682.

В это время мавзолей Гюмюшкесен интерпретируется в качестве греческого храма, посвященного Зевсу (Юпитеру) Карийскому, упомянутому Страбоном Страбон География, XIV, II, 23, соответственно, его изначальная функция понимается как культовая. Первым, кто провел попытки доказательства этой гипотезы стал английский писатель-путешественник Ричард Поукок Pococke R. A Description of the East and Some other Countries, Vol. II Part II. London: W. Bowyer, 1745. В 1745 году он выдвинул предположение о том, что монумент был предназначен для жертвоприношений. Также Р. Поуокок первым выдвинул предположение об изначальном облике гробницы.

Новый этап осмысления постройки начинается с первого отчета об археологических работах в Миласах, проведенных английским Обществом дилетантов в 1760-х гг. Сведения о мавзолее обнаруживают себя во втором издании отсчета, которое относится 1776 году Chandler R. Travels in Asia Minor, or, an account of a tour made at the expense of the Society of Dilettanti. Vol. II. London, Oxford Press, 1776. Ричард Чендлер - участник экспедиции Общества дилетантов - на основе раскопок, проведенных в погребальной камере, опровергает интерпретацию здания как храма и впервые признает постройку гробницей Ibid.. Также ученым выдвигается гипотеза относительно того, что гробница совмещала в себе погребальную и культовую функции.

В 1782 году французский дипломат, археолог и коллекционер Огюст де Шуазёль-Гуфье, кроме зарисовок гробницы [2] выполнил наиболее подробные архитектурные чертежи мавзолея в Миласах Choiseul-Gouffier G. F. A. Voyage pittoresque de la Grиce, Paris, J.-J. Blaise M.DCC.LXXXII, 1782 - фасад [3], один вертикальный [4], два горизонтальных разреза [5], а также детали баз и капителей колонн второго яруса [6]. Значимость чертежей О. Шуазёля-Гуфье заключается не только в исключительном качестве исполнения, но также в определении размеров и пропорций постройки, отдельных, несохранившихся элементов, таких, как следы краски. Стоит отметить, что несмотря на ярко выраженные филэллинские настроения, чертежи О. Шуазёля-Гуфье, за исключением нескольких пропорциональных несоответствий Также Шуазёль-Гуфье в зарисовке сместил вход в мавзолей не в северную, а в южную сторону, что не соответствует действительности, однако на чертеже вход располагается в нужном месте. Примеч. автора в чертеже с декором потолка мавзолея Гюмюшкесен чрезвычайно близки к действительности.

С 1830-х гг. происходит смещение вектора исследовательского интереса на изучение Галикарнаса. С этого времени возникают предпосылки традиции соотнесения гробницы Гюмюшкесен с гробницей Мавсола. В 1833 году французский архитектор, археолог Шарль Тексье одним из первых вводит проблему влияния Галикарнасского мавзолея Далее также «Мавзолей» на анатолийскую архитектурную традицию последующих веков Texier C. Description de l'Asie Mineure: faite par ordre du gouvernement franзais en 1833 - 1837; beaux-arts, monuments historiques, plans et topographie des citйs antiques. Paris: Typographie de Firmin Didot Frиres, 1839.

В 1862 году в отчете Чарльза Ньютона об открытии Галикарнасского мавзолея, гробница в Миласах впервые признается уменьшенной копией гробницы МавсолаNewton C. T. A History of Discoveries at Halicarnassus, Cnidus & Branchidж. London: Day & So, 1862. В этом же году выходит труд Джеймса ФергюссонаFergusson J. The Mausoleum at Halicarnassus Restored in Conformity with the Recently Discovered Remains. London: John Murray Press, 1862, в котором автор, подтверждая гипотезу Ч. Ньютона, говорит о достаточной степени изученности памятника из Милас, что на длительный период приводит к прекращению научной дискуссии в его отношении.

С 1862 г. до конца XX века, гробница в Миласах упоминается исключительно в качестве архитектурной реплики Wilson W. Handbook for Travellers in Asia Minor, Transcaucasus, Persia, etc. London: J. Murray, 1895. Исключением, является, пожалуй, обширный труд немецкого исследователя Йозефа Дурма, посвященного технологиям греческого и римского строительства, в рамках которого упоминается необычная конструкция потолка гробницы, а также приводится первая реконструкция Durm J.W. Die Baukunst der Griechen. Leipzig, 1910. В остальных трудах, гробница из Милас неразрывно связана с Галикарнасским мавзолеем.

Подобной интерпретации придерживается один из самых значительных турецких археологов XX века - Экрем Акургал. В рамках масштабного труда, посвященного искусству анатолийских цивилизаций в период с 7000 г. до н.э. по 395 г. н.э. Akurgal E. Ancient civilizations and ruins of Turkey. 10th Edition. Intanbul: Net Turistik Yayinlar San, 2007 ученый писал:

«Самый значимый античный памятник Милас - хорошо сохранившаяся так называемая гробница Гюмюшкесен, являющаяся, вероятнее всего, уменьшенной копией знаменитого Мавзолея <…>. Этот памятник будет рассмотрен в рамках анализа Мавзолея в Бодруме» Цит. по Akurgal E. Op. cit. P. 248

Затрагивая проблему изначального облика мавзолея Гюмюшкесен, археолог объяснят отсутствие на его вершине скульптурной квадриги - элемента, присущего Галикарнасскому сооружению - относительно небольшими габаритами Ibid. P. 249. Необходимо отметить, что именно в книге Э. Акургала постройка названа “Gьmьєkesen” - «Вырезанный из серебра» (от турец. “gьmьє” - Серебро, “kesen” - порезы). По всей видимости, именно так называли гробницу из Милас «в народе» - Э. Акургал не приводит ссылок на источники Ibid. P. 75, 248, 249. Так или иначе, с этого времени данное название закрепляется за памятником.

Предпосылками для изучения монумента на новом научном уровне, направленном на выведение постройки римского времени из тени Мавзолея, обнаруживают себя в 1970-е гг. Среди научной литературы этого времени необходимо отметить несколько трудов, в рамках которых, в частности, исследуется отдельный архитектурный элемент гробницы в Миласах - а именно конструктивное решение потолка монумента, для обозначения которого используется термин «потолок-лантерна» Термин “lantern-roofing” введен Яносом Федаком в работе 1990 г. Monumental tombs of the Hellenistic age, с. 170. Примеч. автора. Одним из первых ученых, уделивших особое внимание изучению данного элемента, стал Янош Федак. В диссертации 1979 года Fedak J. The Origin and Development of Hellenistic Monumental Tombs in Western Asia Minor. Toronto: University of Toronto Press, 1979 ученый исследует проблему погребальных сооружений западной части Малой Азии времени эллинизма, а также мемориальную архитектуру соседних регионов и памятники, принадлежащие более ранней и поздней эпохам. Впоследствии в 1990 году Я. Федак повторно исследует проблему применения потолка-лантерны в масштабной работе, посвященной анатолийским мемориальным сооружениям и гробницам доэллинистического Термин характеризует памятники X - IV вв. до н.э. Примеч. автора, эллинистического и римского времени Fedak J. Monumental Tombs of the Hellenistic Age: A Study of Selected Tombs from the PreClassical to the Early Imperial Era. Toronto: University of Toronto Press, 1990. В 1994 году Анна-Мария Гимье-Сорбетс, сосредоточив свое внимание прежде всего на македонском архитектурном материале, разработала типологию зданий, в пространстве которых был применен данный элемент Anne-Marie Guimier-Sorbets Voыte “galate” et charpente macйdonienne // Revue archйologique vol. 2, 1994. P. 311-321.. Первоначально А.М. Гимье-Сорбетс характеризовала потолок-лантерну как «Галатийский свод» (Voыte galate), соответственно определив данный регион в качестве источника возникновения данного типа. Однако спустя 12 лет, Никола Теодосиев в своей статье 2006 года, посвященной традиции использования потолка-лантерны на территориях Анатолии и Фракии Theodossiev N. The Lantern-Roofed Tombs in Thrace and Anatolia: Some Evidence about Cultural Relations and Interaction in the East Mediterranean. Athens, 2006, отмечает, что впервые данный элемент был применен в Лидии.

Новый этап исследований, начавшийся в последние два десятилетия и длящийся по настоящее время, отмечен работами, в рамках которых мавзолей Гюмюшкесен продолжает рассматриваться в качестве сооружения, наследующего традиции построек IV - III вв. до н.э. Ruggieri V. Amboni cari e la "Vita Xenae seu Eusebiae" di Mylasa // Orientalia Christiana Periodica. Vol. 68. Fasciculus I, 2002; Єahan M. Roma Mezar Mimarisi ve Tipleri. Ankara: Belleten, 2017; Novakova L. The civic elite and social dynamics of the Hellenistic Karia: some remarks on the extent of the Ionian Renaissance // Inspirationen und Funktion der Ur- und Frьhgeschichtlichen Kunst. Biskupiner Archдologische Arbeiten Nr. 13. Arbeiten der Archдologischen Kommission Nr. 22. Biskupin-Wroclaw, 2018 P. 227-242. Вместе с этим, производятся попытки встраивания гробницы из Милас в контекст римской архитектуры раннего имперского периода. Сам памятник, а также отдельные его элементы освещаются в основном в американских и турецких работах; реже встречаются труды французских, немецких, итальянских, польских и словацких ученых. В рамках условного четвертого этапа исследований необходимо отметить труды, которые, на наш взгляд, являются наиболее значимыми для исследования.

Среди них, в частности, книга Сары Кормак, вышедшая в 2004 году, посвященная типологии римских отдельно стоящих монументальных гробниц I - III вв. н.э., а также исследующая особенности религиозных представлений жителей Малой Азии указанного времени. В рамках данной книги, основным тезисом которой является интерпретация монументальной погребальной архитектуры как культурного феномена, играющего важную роль в жизни анатолийских городов, гробница из Милас впервые рассматривается, как явление римского периода Cormack S. The space of death in Roman Asia Minor. Wein: Phoibus Verlag, 2004.

В 2010 году Фрэнк Румшайд - археолог, специализирующийся на изучении Милас, участвовавший в раскопках на территории города 1994 - 1995 гг., в работе 2010 г Rumscheid F. Maussollos and the `Uzun Yuva' in Mylasa: an unfinished Proto-Maussolleion at the heart of a new urban centre? // Hellenistic Karia. Pessac: Ausonius Йditions, 2010 P. 69-121. наряду с Галикарнасским памятником выделяет еще одну грандиозную постройку - обнаруженную в Миласах в 2010 году неоконченную структуру Узун-Юва (Uzun Yuva), заложенную до гробницы Мавсола, которая, по словам ученого, могла сподвигнуть создателя гробницы Гюмюшкесен на реализацию своего проекта.

В 2011 году итальянский исследователь Марчелло Спану в рамках труда, посвященного римскому театру в Диокесарее - римской киликийской постройке второй половины II века н.э., анализирует характерный для этого периода декоративный «мотив с чередующимися каннелюрами и листьями аканта» Spanu M. The Theatre of Diokaisareia. Berlin: Walter de Gruyter, 2011. Среди ряда римских построек, в которых рассматриваемый им элемент был применен, числится также мавзолей Гюмюшкесен.

В 2018 году в рамках работы Люсии Новаковой , мавзолей Гюмюшкесен отнесен к архитектурному типу “maussolleia” . Характерной чертой памятников, относящихся к данному типу, является их непосредственное обращение к архитектурным особенностям гробницы Мавсола.

Также в 2018 году Майкл Дагган, в работе, посвященной исчезнувшей в XIX веке римской гробнице в Андриаке, рассматривает гробницу в Миласах в качестве ее архитектурного аналога Duggan T. M. P. The Andriake Marbles: record of “a small ruined temple of very white marble” -a Roman 1st - 2nd century hilltop mausoleum and coastal navigational marker at Andriake, Lycia, that disappeared in the early 19th c. // Gephyra. Vol. 16, 2018 P. 91-142. В 2019 году гробница Гюмюшкесен была интерпретирована турецким исследователем Мевлютом Элиюшюком в работе, главными объектами которой являются монументальные погребальные сооружения Коммагенского региона I - III вв. н.э.Eliьюьk M. Kommagene Bцlgesi'den Baldaken Tipli Bir Mezar Hasanoрlu Mezar Anэtэ // Cevat Baюaran'a 60. Yaю Armaрanэ. Essays for Cevat Baюaran's 60th Birthday Occasion. Эskitler - Ankara: SAGE Yayэncэlэk Rek.Mat.San.Tic.Ltd.Юti, 2019 P. 549-581.

Итак, мавзолей Гюмюшкесен известен научному сообществу по крайней мере с 1678 года, упоминания о нем встречаются в довольно значительном количестве научных трудов. Однако до настоящего времени сведения о мавзолее Гюмюшкесен встречаются в работах, в большинстве случаев, типологически ориентированных, следовательно, освещающих довольно широкий архитектурный контекст. Вследствие этого, в подавляющем большинстве случаев информация о памятнике ограничивается несколькими абзацами. Исключительная степень сохранности гробницы из Милас, являющая практически первоначальный облик, привела к тому, что мавзолей Гюмюшкесен стал наглядной иллюстрацией для понимания архитектурных традиций IV - III вв. до н.э., основой для их реконструкций, а также свидетельством существования этих традиций в римское время. Следствием этого является проблема, суть которой - отсутствие целостного представления о памятнике, недостаточная изученность отдельных его частей. Ряд вопросов нуждается в уточнении. В частности, необходимо уточнить вопрос функции монумента, а также по установить временные границы, в рамках которых мавзолей Гюмюшкесен был создан. По возможности, необходимо предоставить сведения о заказчике и мастерах, выполнивших проект.

Цель исследования заключается в написании монографического труда, посвященного мавзолею Гюмюшкесен, направленного на включение данного объекта в современный ему историко-культурный контекст, а также рассмотрение отдельных архитектурных и декоративных элементов через призму древних анатолийских, греческой и римской традиций для определения места памятника в погребальной архитектуре греко-римского периода.

Задачи исследования, при помощи которых будет достигаться цель, соответствуют главам работы, и определены следующим образом:

1) Необходимо определить место памятника в современной ему исторической, социокультурной и религиозной среде и, как следствие, его функцию;

2) Определить широкий архитектурный контекст, рассмотреть отдельные конструктивные элементы, провести наиболее близкие архитектурные параллели. Также необходимо определить место мавзолея Гюмюшкесен в рамках конкретного архитектурного типа, встроить его в контекст местных анатолийских, эллинистических, а также римских архитектурных и декоративных традиций.

3) Проанализировать постройки, в которых были применены аналогичные декоративные решения, на основе чего выдвинуть гипотезу в отношении датировки памятника, а также его авторов.

Мавзолей Гюмюшкесен представляет собой сложное соединение местных анатолийских и римской традиций как в конструктивном, так и в декоративном аспектах, следовательно, простое разделение глав по принципу «локальное - имперское», на наш взгляд, может негативно сказаться на целостности работы. Во избежание возникновения путаницы, нами было принято решение «разделить» постройку из Милас на отдельные архитектурные и декоративные элементы.

Работа состоит из трех глав и заключения.

В первой главе проводится анализ социокультурного контекста, в котором был создан рассматриваемый монумент. Определяются характерные для I - III вв. религиозные представления жителей Малой Азии, в частности, особое внимание уделено концепции героона. Приводятся все фактические (археологические и письменные) сведения о памятнике, определяется его функция. В частности, высказывается гипотеза о том, что мавзолей Гюмюшкесен являлся герооном.

Во второй главе исследуется обширный архитектурный материал. Производится анализ так называемого типа “maussolleion”, к которому принадлежит мавзолей Гюмюшкесен, а также его место в погребальной архитектуре римского времени. В частности, производится его сравнение с близким в стилистическом плане типом “baldachin”. Производится сравнение гробницы с анатолийской погребальной архитектурой VI - III вв. до н.э., в частности, наибольшее внимание уделяется сравнению с Галикарнасским мавзолеем. Исследуется вопрос о сохранении данной традиции в период Империи.

В дальнейшем исследование сосредотачивается на конкретных конструктивных элементах мавзолея. Анализируется прием «сдвоенных полуколонн», впервые примененный в македонской архитектуре в Эгах (совр. Вергине) IV в. до н.э. Исследуется традиция применения «потолка-лантерны», зародившаяся во Фригии в VI в. до н.э.

Третья глава посвящена декоративному оформлению мавзолея Гюмюшкесен. В качестве аналогов приводятся памятники периода Империи, а также более раннего времени. Анализируется характерный для II в. н.э. «мотив с чередующимися каннелюрами и листьями аканта». Освящаются памятники, в которых каннелирование было произведено приблизительно на 2/3 длинны ствола колонны - приема, широко использовавшегося в пространстве архитектурных построек разного назначения как на территории Малой Азии (ворота на агоре из Афродисии середины II в. н.э.), так и за ее приделами (рыночные павильоны Лептис-Магна, 8 г. до н.э.). Исследуется декорации потолка мавзолея Гюмюшкесен. Акцент ставится на декоративном решении храме/мавзолее из Гарни предположительно II в. н.э., являющем наиболее близкое стилистическое сходство.

Исследование сопровождается иллюстрациями, содержащимися в отдельном приложении. Ссылки на иллюстрации производятся в тексте исследования.

Актуальность исследования обусловлена активным изучением архитектурного материала Малой Азии, в частности, мемориальной архитектуры римского времени. Свидетельством этого могут стать отдельные исследования в рамках масштабных археологических проектов, таких, как “Rough Cilicia Archaeological Survey Project” (1996-2011) Townsend R. and Hoff M. Monumental Tomb Architecture in Western Rough Cilicia // Jahreshefte des Цsterreichischen Archдologischen Institutes in Wien. Vol. 73, 2004 P. 251-280, “Hierapolis Necropolis est-HNE in the context of the thanatos project” (2007- настоящее время) Indjerd H. The grave goods of Roman Hierapolis. University of Oslo Pressб 2014, исследованиях на горе Немрут-Даг Brijder H. Nemrud Dagi: Recent Archaeological Research and Preservation and Restoration Activities in the Tomb Sanctuary on Mount Nemrud. Berlin: Walter de Gruyter Inc., 2014 и др. В Миласе и ее окрестностях, в настоящее время, научный интерес сконцентрирован на исследовании архитектуры конца VI - первой половины IV вв. до н.э. Это обстоятельство объясняется не только значительным количеством погребальных объектов на этих территориях, но и недавними археологическими открытиями. Так, в 2010 году была обнаружена погребальная камера так называемой Узун-Юва, а также открыта скальная гробница Бербер-Ини; в 2013 году исследована погребальная функция здания в Бечине, ранее считавшейся храмом.

Таким образом, несмотря на относительно подготовленную почву для исследований мавзолея в Миласах и на то, что в настоящее время обнаруживается тенденция изучения римского архитектурного контекста. Однако гробнице Гюмюшкесен по-прежнему уделяется незначительное количество внимания.

Предметом исследования является генезис анатолийских и римских архитектурных и декоративных элементов мавзолея Гюмюшкесен. Вместе с этим, на наш взгляд, необходимо выйти за пределы формально-стилистического анализа и пролить свет на не менее значимый аспект - функцию памятника. В результате этого исследование также будет затрагивать проблему особенности религиозных представлений жителей Малой Азии, выражением которой, в частности, является погребальная архитектура и сама гробница из Милас.

Вследствие того, что мавзолей Гюмюшкесен представляет собой слияние архитектурных и декоративных традиций, истоки которых обнаруживают себя еще в VI вв., объектами исследования станет широкий спектр анатолийских и римских памятников VI - III вв. н.э. Средиземноморского региона, обнаруживающие стилистические параллели с мавзолеем Гюмюшкесен.

Основными методами данного исследования будут являться историко-культурный, формально-стилистический метод, а также метод аналогий.

Новизна исследования, помимо создания первого масштабного монографического труда, посвященного памятнику, заключается также в определении архитектурного контекста для отдельных элементов гробницы из Милас. мавзолей гюмюшкесен архитектурный

Глава I

1.1 Провинция Азия

В 133 году до н.э. Аттал III - последний законный правитель Пергамского царства завещал территории своего государства Римской республике, что привело к возникновению первой римской провинции к востоку от Эгейского моря Evans R. (2010) Roman Conquests: Asia Minor, Syria and Armenia. Barnsley: Pen & Sword Military. P. 29 [1.1]. Фактически завещание Аттала III стоит рассматривать в качестве естественного следствия событий, развернувшихся на территории Эллады и Анатолии в начале II в. до н.э. Magie D. (1950) Roman rule in Asia Minor Vol. 1. Princeton: Princeton University Press, 1950. P. 147 Именно благодаря победе Рима над государством Селевкидов в ходе так называемой Антиоховой войны (192-188 гг. до н.э.) и политическому курсу братьев Сципионов, Пергамскому царству отошли бывшие территории государства Антиоха III к северо-западу от Таврический гор, включавшие в себя такие исторические регионы, как Мизия, Лидия, западная часть Фригии, северная часть Карии и Ликии, а также Писидия. При этом большая часть Карии и Ликии были переданы Родосскому государству [1.2].

Дар Аттала III включал в себя богатые земли с наиболее значимыми городами Средиземноморья, такими, как Пергам, Эфес и Сарды (бывшую столицу персидской сатрапии Лидии). Решение, принятое в 133 г. до н.э., вызвало довольно большой резонанс, приведший к местному восстанию «гелиополитов» под предводительством последнего представителя пергамского рода Атталидов - Аристоника, закончившегося его подавлением римскими войсками в 129 году до н.э. Ibid. P. 148-154

Перед консулом Манием Аквилием, прибывшем вместе с десятью членами римской комиссии (commissioners) в Анатолию еще в 132 году до н.э. стояла непростая задача, заключавшаяся в организации системы управления новой провинцией. Пергамское царство в политическом и социально-культурном аспекте было чрезвычайно неоднородным. Оно включало в себя представителей различных народов и государственных образований, организованных как по принципу греческого полиса, так и сельских общин восточного типа; а также царские поместья и храмовые владения Ibid. P. 154 (temple-domains).

Монархическая форма правления, типичная для большинства государств на этих землях, существовавшая вплоть до установления персидской гегемонии в середине VI в. до н.э., и сохранявшаяся, в отдельных регионах (например, в Карии) до прихода Александра Македонского. Во время правления Атталидов она осуществлялась посредством дипломатических соглашений и уступок со стороны государства в периоды кризиса. Одним из первых шагов, предпринятых римлянами, был компромисс.

Несмотря на то, что эллинизация народов Малой Азии, начала осуществляться еще в предэллинистический период Кишбали Т.П. Архитектура Древней Анатолии: типология, локальные особенности и межрегиональные контакты. Культово-мемориальные комплексы доэллинистического периода, 2016. С. 33, 162, а в некоторых областях еще в VI-V вв. до н.э. было заметно влияние восточных греков - ионийцев Там же, С. 138, во время поздней республики сохранялись отдельные области, которые этот процесс затронул лишь незначительно или не коснулся вообще. Так, во Фригии подавляющее большинство населения говорило на местном языке; греческих монет и надписей эллинистического времени в этом регионе обнаружено не было Моммзен Т. (2011) История Древнего Рима. Т. 4. М.: АСТ, 2011. C. 217. В связи с этим, отдаленные восточные и юго-западные территории бывшего Пергамского царства, являвшиеся, к тому же, наименее выгодными в экономическом плане, были переданы союзным государствам, поддержавшим Рим в период восстания Аристоника. Большая часть Фригии стала частью Понтийского государства, Ликаония стала частью Каппадокийского царства Magie, 1950, 155.

Таким образом, изначально провинция Азия включала в себя Троаду, Мизию, Лидию, Ионию, юго-западную часть Фригии, а также Карию и часть Ликии - регионы, де-факто отобранные у Родоса еще в 167 г. до н.э. спустя 21 год после Апамейского мира.

Принципы административного управления Новой римской провинции не претерпели существенных изменений Ibid. P. 156 На незначительный период времени, Пергам и Сарды получили статус независимых городов, с сохранением определенных обязательств перед Римом при военном положении. - города сохранили определенную степень автономии, в частности, право на самоуправление, собственные законы и финансовую систему Ibid. P. 159. Жители полисных и сельских общин облагались денежным налогом, размер которого, по всей видимости, остался на том же уровне Исключением стала налоговая реформа Гракха 123 г. до н.э., однако ее реализация в скором времени была преостановлена; также налоговый гнет был ослаблен Цезарем в 60 г. до н.э. Примеч. автора, а также были обязаны оказывать поддержку Риму в период войн. Земельные наделы стали достоянием римского народа, при этом частные владения продолжали оставаться под контролем собственников.

Важное отличие нового римского режима от старого заключалось в практической составляющей управления. На смену монарху, который мог проявлять значительную степень лояльности в отношении населения, пришел проконсул - фактически чужеземец с другим мировоззрением, как правило, не посвященный во внутренний социально-правовой контекст. Каждый год проконсула присылали из Рима вместе с квестором, отвечавшим за финансы, и тремя легатами, выполнявшими обязанности, которыми проконсул не мог или не хотел заниматься Magie, 1950, 159. Решения проконсула, наделенного высшими судебными и военными консульскими полномочиями, могли быть оспорены посредством апелляции в Римский суд, однако такой исход был маловероятен Ibid. P. 159.

Помимо практической стороны рассматриваемого вопроса, чрезвычайно важно упомянуть о переменах в эмоциональном восприятии народом новых правителей. Едва ли образ прагматичного римского проконсула мог вызывать у местного населения те ассоциации, которые являл образ монарха, привычно окутанный почти божественной аурой. Несмотря на религиозные почести, оказанные жителями Пергама Манию Аквилию Ibid. P. 158, трудно представить себе церемонию в честь очередного римского наместника, сопровождающуюся жертвоприношениями, молитвами и процессией, состоящей из жрецов, магистратов, победителей священных состязаний и замыкающего звена - всех жителей полиса. Другими словами, ни один сменяемый проконсул не обладал репутацией бывших правителей Азии. Эта особенность сыграла не последнюю роль в формировании характерной черты римской провинции Азии, заключавшейся в повышении значимости местной элиты Ewald B.C. The tomb as heterotopia (Foucault's “hйtйrotopies”): heroization, ritual and funerary art in Roman Asia Minor // Journal of Roman Archaeology. № 21, 2008. P. 631.

Итак, первая римская провинция на территории Анатолии со столицей в Эфесе, получила название «Азия» и окончательно сформировалась к 126 году до н.э., открыв для римлян перспективы для будущей экспансии. Способы управления этими территориями с незначительными изменениями со временем распространятся на большинство вновь приобретенных провинций и сохранятся в период Империи.

1.2 Римская экспансия

После присоединения Азии Римская республика встала на путь постепенного освоения восточных территорий. В 74 г. до н.э. царь Никомед IV последовал примеру Аттала III, что привело к возникновению провинции Вифинии, в результате Митридадовых войн в 63 г. до н.э. объединенной с южными понтийскими территориями. Образованная провинция Вифиния и Понт занимала северо-западные и северные части Малой Азии (кроме Пафлагонии). В 58 г. до н.э. была образована провинция Крит и Киликия, в 27 г. до н.э. разделенная Августом на две самостоятельные провинции. В период империи Рим присоединил территории Малой Азии, которые ранее находились под протекторатом Аппенин. В 25 г. до н.э. бывшее царство Галатия а также части таких областей, как Фригия, Лиакония, Писидия и Памфилия образовали провинцию Галатия. В 7 году провинции Вифиния-Понт и Галатия были расширены посредством присоединения Пафлагонии - государства, последнем правителем которого был Дейотар, прозванный Филадельфом Страбон, XII, III, 41. В 17 году частью империи стало государство Архелая - Каппадокия, включившая в себя оставшуюся часть Лиаконии. В 43 г. была аннексирована часть союза городов Ликии, образовавшая вместе с большей частью Памфилии в 74 году Ликию и Памфилию; в 63 году был приобретен северо-восток Анатолии от долины Ириса и до Армянской границы. Малая Армения, отдельные княжества Киликии, а также Коммагенское царство, были присоединены Веспасианом. В 114 году Траяном была образована провинция Армения, просуществовавшая до 118 года, когда приемник Траяна - Адриан возвратил Великой Армении статус союзного государства и назначил местного царя - Вагарша I.

Таким образом, к началу II в. н.э. вся территория Малой Азии входила в состав Римской империи. Статус протектората был сохранен лишь за Боспорским царством и Великой Арменией Земли Великой Армении к западу от оз. Ван считается частью Анатолии. Примеч. Автора [1.3].

1.3 Малая Азия - культурный феномен

В силу своего географического расположения Анатолийский полуостров с древнейших времен являлся местом активного культурного обмена, территорией, размывающей границы между условными «Западом» и «Востоком» - категориями, на которые традиционно принято делить цивилизации Древнего мира. Несмотря на то, что в истории изучения данного региона в период эпохи неолита и бронзового века учеными ставится акцент на связи Анатолии с восточными государствами, а для I тысячелетия до н.э. первостепенным является изучение греко-анатолийских контактов Кишбали. 2016, 32, более чем два столетия с 546 г. до н.э. до прихода Александра Македонского - практически вся территория Малой Азии находилось под властью персидской династии Ахеменидов. Невзирая на то, что контроль над различными регионами с VI - IV вв. до н.э. Анатолии осуществлялся прежде всего посредством политических назначений и военных мероприятий, определенная (хоть и незначительная Там же, C. 159, в сравнении с греческой) степень культурного влияния Персидской державы все же существовала. Вместе с этим, на протяжении веков, некоторым народам, прежде всего, карийцам и ликийцам в V - IV вв. до н.э. Там же, C. 5, удавалось сохранять локальные традиции, обнаруживающие следы более древних цивилизаций.

Более чем за полвека до завоеваний Александра Македонского, греческая культура являлась не только ориентиром для народов Малой Азии Прежде всего, для городской культуры. Примеч. автора, но сама Анатолия была центром эллинистической культуры Sear F. Roman architecture. New York: Cornell University Press, 1983. P. 241. В Римское время все, что включает в себя понятие «эллинизм», начало прочно ассоциироваться с категорией «традиционного» анатолийского Ward-Perkins, 1981, 305.

1.4 Романизация Малой Азии

В силу того, что на территории Анатолии римляне преследовали скорее практические цели и с учетом того, что римская культура в значительной степени опиралась на греческую, романизация Анатолии по своему масштабу уступала процессу эллинизации и осуществлялась, прежде всего, в экономической и правовой сферах. В 27 г. до н.э. Азия стала сенатской провинцией, подразумевающей отсутствие активного проявления римской инициативы Моммзен, Указ. cоч. C. 218. Несмотря на то, что Август поселил ветеранов армии в Александрии в Троаде и Парии у Геллеспонта, в результате чего оба города получили право римских гражданских общин, целью императора, скорее, являлось обеспечение собственных солдат, нежели создание римских поселений. Из числа более 500 городов провинции, городов, основанных в период Империи, было крайне мало Там же. C. 217. Среди немногочисленных примеров можно отметить фригийские города Себаста, Тибернополь Там же. C. 217, а также Адрианополь на вифинийской границе.

Тем не менее, с приходом в Малую Азию латинян, определенный опыт последних все же был воспринят и адаптирован анатолийцами по уже знакомой схеме - через призму собственных представлений. Апеннинский полуостров, особенно в период империи, являлся наиболее значимым источником вдохновения для других территорий римского государства, в частности, для Малой Азии Ward-Perkins, 1981, 305. В то время как в Риме происходило формирование идей Ibid. P. 306, за Эгейским морем их трактовка осуществлялась в анатолийской манере и включала в себя особенности конкретного регионального контекста. Одним из наиболее выразительных доказательств этого сложного процесса является архитектура Римской Анатолии.

1.5 Римская архитектура Малой Азии

Достижения римских инженеров были применены уже в первые годы образования Азии и внедрялись по мере необходимости. До 126 г. до н.э. Манием Аквилием на месте основных транспортных маршрутов персидского времени было построено три римские дороги. Первые две соединяли Эфес с материковой частью полуострова. Один маршрут вел в лидийские Сарды, другой - в юго-западные области Фригии. Третья дорога была построена на пути от ионийской Смирны к лидийскому городу Адрамиттию Magie, 1950, 157. Вслед за дорогами и мостами были возведены важнейшие гидротехнические сооружения - акведуки и цистерны. Типичные для римлян архитектурные постройки были восприняты в Анатолии по-разному. Так, амфитеатры и базилики не получили особого распространения, в то время как термы были успешно адаптированы и включены в городскую среду. Широко начали использоваться определенные технические особенности римских сооружений (кладка, арки и т.д.)

При этом, в период империи существовало определенное восточное влияние, проявляющееся в организации улиц, фланкированных колоннадой, а также в применении наряду с римской, Египетской и Вавилонской систем кладки Ward-Perkins, 1981, 306.

Наличие на Анатолийском полуострове большого количества ценного строительного материала Античности - мрамора - обеспечило особый статус этим территориям. Благодаря его экспорту во II - III вв. н.э. мрамор стал основным материалом для монументальных сооружений большей части Римского мира Ibid. P. 306.

Помимо новых типов зданий, уже существовавшие к тому времени общественные (библиотеки, городские ворота и т.д.), частные (к примеру, дворец Адриана в Эфесе) и культовые постройки (храмы, святилища) получили новую архитектурную и декоративную трактовку, совмещающую в себе местные анатолийские и римские традиции. Наиболее значимыми анатолийским городами в период Империи стали Эфес, Пергам и Милет. В период империи в этих городах происходила активная римская застройка. Среди наиболее значимых анатолийских построек времени Империи стоит отметить: храм Августа и Рима в Ангоре (совр. Анкара) (27 гг. до н.э. - 14 гг. н.э.), проект по расширению театра в Эфесе (вторая половина I в. н.э.), Нимфей в Милете (ок. 100 г. н.э.), библиотека Цельса в Эфесе (117 - 120 гг. н.э.), храм Зевса в Айзанои (125 г. н.э.,) святилище Асклепия в Пергаме (130 - 140 гг. н.э.), комплекс терм в Анемуриуме II - III вв. н.э.

Совмещение местных традиций с достижениями римской архитектуры обнаруживало себя и в пространстве погребальных сооружений. С Древних времен они занимали одно из важнейших мест в архитектуре Малой Азии, являлись яркой особенностью этого региона и, заключая в себе глубокий сакральный смысл, были представлены чрезвычайно широким типологическим спектром. Мемориальная архитектура являлась воплощением синкретизма в религии, в частности, в представлениях о загробном мире.

1.6 Культ героя до Империи

«…Sed statuae intereunt tempestate, vi, vetustate, sepulchrorum autem sanctitas in ipso solo est, quod nulla vi moveri neque deleri potest, atque, ut cetera extin guuntur, sic sepulchra sanctiora fiunt vetustate» Cicero / Walter C. A. Ker (1926) Cicero Philippics. London: Harvard University Press. P. 417.

«Но статуи гибнут со временем, святость гробниц заключена в самой земле, которую никакая сила не может сдвинуть или уничтожить, поэтому, когда другие вещи разрушаются с течением времени, святость гробниц лишь растет» Перевод автора

Этот отрывок из речи, произнесенной оратором Марком Туллием Цицероном перед Сенатом 4 февраля 43 г. до н.э., характеризует особое отношение римлян к мемориальным памятникам. В Малой Азии в период Римской империи это символическое понимание было выражено с помощью торжественного архитектурного языка и дополнено определенным характерным для полуострова культом - культом героя.

Постройку/гробницу, созданную в честь героя, принято называть герооном. Отличительной чертой героонов, помимо того, кому они посвящены, являлось проведение определенных ритуальных обрядов. Героонами могли являться гробницы различных типов, поскольку данный термин не предполагал связи с определенной архитектурной формой. При этом героон не подразумевал обязательного наличия останков того, кому он был посвящен, то есть, мог являться кенотафом. Первые примеры героонов обнаруживают себя еще в период позднего бронзового века. На сегодняшний день одним из наиболее ранних героонов является Гробница воина с грифоном из Пилоса, датируемая примерно 1450 г. до н.э. [1.4]

Культ конкретных персонифицированных героев как людей-полубогов с исключительными физическими и моральными качествами - как отдельная составляющая культа мертвых присутствовал в Греции по крайней мере с бронзового века и стал наследием индоевропейской культуры Herda A. Burying a sage: the heroon of Thales in the agora of Miletos // Henry O. (йd.) 2иmes Rencontres d'archйologie de l'IFEA : Le Mort dans la ville Pratiques, contextes et impacts des inhumations intra-muros en Anatolie, du dйbut de l'Age du Bronze а l'йpoque romaine. Istanbul: Institut Franзais d'Йtudes Anatoliennes-Georges Dumйzil, 2013 P. 67-122.. Культ героя и культ мертвых предков были тесно связаны друг с другом и являлись иллюстрацией индоевропейских представлений о душе (ЮхчЮ), которая может влиять на мир живых посредством проведения ритуалов. Герои были воплощением связи между человеком и божеством - «смертные в своей биографии, в то же время обладающие частью божественной силы» Parker R. On Greek Religion. Ithaca-Londres, 2011. P. 292. Важной особенностью культа стала его публичность.

Культ героя, важный для самоидентификации социальных групп, их сплочения, притязания на власть и территорию, со временем набирал все большую популярность. Первая «волна» распространения культа греческого героя прошла в VIII в. до н.э. и связана с Микенскими гробницами, некоторые из которых использовались повторно в целях почитания героев Herda, 2013, 67-122.

В результате того, что граница между выдающейся личностью и статусом героя не была четко определена, понятие “heros” постепенно вбирало в себя все больше значений, в результате чего список тех, кто мог быть удостоен героизации постепенно расширялся. Так, в период поздней архаики (конец VI - 1 половина V вв. до н.э.), наряду с прославленными воинами, полководцами, правителями, историческими или мифическими основателями городов, героями могли стать спортсмены, философы, государственные деятели, поэты и др. Ibid. P. 119 Примером героя-философа может быть фигура Фалеса, в честь которого в карийском городе Милете был сооружен героон Ibid. P. 67-122.

Распространение культа героя Малой Азии не связанно с односторонним влиянием Греции. Так, в хеттских текстах Нового царства (1400-1200 гг. до н.э.), записанных лувийскими иероглифами, умерший (?) царь всегда обозначается логограммой, соотносящейся с титулом “heros” Ibid. P. 108. Так или иначе, вопрос культа героя в Анатолии следует рассматривать в связи с другой особенностью этого региона - постепенном повышении статуса местной элиты. Первая половина I тысячелетия до н.э. отмечена возвышением анатолийской аристократии. В связи с этим, наряду с грандиозными царскими погребениями, лучше всего представленными фригийскими и лидийскими тумулусами, распространение получили сооружения, созданные для представителей знатных родов Кишбали, 2016, 160.

В V - IV вв., в Анатолии было создано большое число монументов, посвященных героям и предполагающим неоднократное совершение обрядов возле гробниц. В большинстве случаев герооны принадлежали местным правителям. Примерами таких сооружений могут стать одни из наиболее репрезентативных монументальных гробниц своего времени - монумент Нереид в Ксанфе (390 - 380 гг. до н.э.), посвященный ликийскому династу Эрбине, героон Перикла в Лимире (около 370 - 360-х гг. до н.э.), а также Галикарнасский мавзолей (350-е гг. до н.э.). Идея ассоциации представителей широкого круга местной знати с образом героя на территории Анатолии получила распространение в период эллинизма Novakova, 2018, 215. Причиной для таких перемен были социальные изменения - члены бывших правящих династий начали вступать в активное взаимодействие с жителями многочисленных полисов. Эта особенность впоследствии определила характер героонов римского периода Ibid. P. 213.

1.7 Культ героя времени Империи

В I - III вв. н.э. термин “heros” стал практически синонимом слова “умерший” Cormack, 2004, 249. Само слово «герой», несмотря на изменение его первоначального смысла, продолжало являться средством для повышения статуса аристократии, а героон - маркером определенной социальной идентичности Ewald, 2008, 628.

Необходимо отметить, что в период империи идея героона не зависела от гендерной принадлежности. Примерами этой особенности являются монументальные гробницы Аурелии Ге (Aurelia Ge) в Термессоса из Писидии (?) Onno van Nijf (2010) Being Termessian: local knowledge and identity politics in a Pisidian city c. 167 Датировка отсутствует. Примеч. автора, Марсии Эглог (Marcia Egloge) в ликийском городе Патара второй четверти III в. н.э. [1.5]

Важной особенностью анатолийских героонов I - III вв. н.э. продолжала являться их традиционная «публичность». В то время как на Апеннинском полуострове сохранялась относительно строгая дистанция между миром живых и мертвых (сферы их «деятельности» были разграничены), а мемориальные сооружения, предполагающие сокращение этой дистанции (к примеру, колонна Траяна Риме, 113-7 гг. н. э. [1.6]) являлись, скорее, редкими исключениями, монументальные гробницы Малой Азии играли чрезвычайно важную роль в жизни города. Умерший человек, которому выпала честь стать героем, выполнял функцию талисмана, выгоду из которой извлекали все жители города Ewald, 2008, 626. Помимо этого, герой был наделен функцией защитника города.

Сам героон продолжал быть местом, в пространстве которого осуществлялась связь между живыми и мертвыми. Термин «перибол», часто используемый в надписях на гробницах I - III вв. н.э., в отличие от термина «теменос», не подразумевал разделения пространства на мир людей и богов, которое могло быть преодолено определенной социальной группой (жрецами), но обозначает ограниченное, особое пространство, в котором возможно прямое взаимодействие человека с героем. Организация перибола могла происходить двумя путями: посредством помещения его внутри постройки с погребением (обычно над погребальной камерой), а также через размещение самой гробницы в уже существующее замкнутое пространство, которое впоследствии будет выполнять эту роль. Идея создания «внешнего» перибола осуществлялась еще в первой половине IV в. до н.э. Примером этому может служить героон в Трисе (совр. Гёльбаши) в Ликии 380-370 гг. до н.э. Кишбали, 2016, 165-169 [1.7] мавзолей в Галикарнасе [1.8] и др. Гробница из Трисе представляла собой саркофаг на постаменте, окруженном стеной, образовывающей перибол, религиозная функция которого подчеркивалась размещением напротив гробницы алтаря Cormack, 2004, 21. Также в пространстве героона, в юго-западном углу размещалась деревянная постройка, в которой проводились погребальные трапезы.

Примером организации «внешнего» перибола в римское время служит гробница в Айзанах во Фригии II в. н.э., расположенная на агоре на одной оси с храмом Зевса Ibid. P. 35 [1.9, 1.10] и по всей видимости, являющаяся могилой основателя города. В этом случае, перибол, являясь чертой монументальной архитектуры, не определяется границами конкретной мемориальной постройки. Перибол, как пространство и место, не только повышало статус сооружения, но и само сооружение усиливало священные коннотации. Вследствие этого можно говорить о «симбиотическом взаимодействии» между гробницей и ее периболом Ibid. P. 37. Идея перибола предполагала наличие формы, ее ограничивающей. Таким образом, мемориальные постройки могут быть интерпретированы как гетеротопии - они являли собой ограниченное пространство, ориентированное согласно представленным выше словам Цицерона в вечность, следовательно предполагали, в периболе ирреальное течение времени Изначально термин был введен Мишелем Фуко в 1966 г. Данный термин использует Сара Кормак (Cormack, 2004, 46).

Стены как самого погребального сооружения, так и постройки/ограды, включавшей в себя погребальное сооружение, являлись своего рода границей, в некоторых случаях могли вызывать ассоциации с оборонительными городскими стенами. Так, герооны часто располагались на периферии города, неподалеку от его ворот, что подчеркивало защитную функцию героя Ibid. P. 49.

В период империи размер гробницы, в отличие от ее месторасположения, не играл существенной роли. Например, героон Опрамоаса (heroon of Opramoas) II в. н.э. в ликийском городе Родиаполисе, несмотря на чрезвычайную состоятельность его заказчика и на расположение в центре города перед театром, имел относительно скромные габариты Berns C. The tomb as a node of public representation // Henry O. (йd.) 2иmes Rencontres d'archйologie de l'IFEA : Le Mort dans la ville Pratiques, contextes et impacts des inhumations intra-muros en Anatolie, du dйbut de l'Age du Bronze а l'йpoque romaine. 2013 Istanbul: Institut Franзais d'Йtudes Anatoliennes-Georges Dumйzil, 2011 P. 244 [1.11]. Этот пример также демонстрирует, насколько различно было положение элиты в Риме и в городах Малой Азии, как по-разному воспринималась грань между общественным и частным - бывшее центральное гражданское пространство Анатолийского города могло быть превращено в перибол.