Поиск аутентичной смерти и экономика впечатлений в практиках танатотуризма на территории России

- Что для Вас смерть?

-Смерть - это тайна и никто из ныне живущих не знает ключей, даже Сергей Борисович прочитал 1000 книг, но может только представить, какова она. Она показывает, каков человек. Монтень писал, что мы не можем говорить, был ли счастлив человек, пока не узнали, как он прожил последний день на земле и как встретил смерть. Поэтому смерть - это то, что ставит точку в жизни. Смерть - то, что делает жизнь законченной историей и эта история переживает того, кто ее прожил. Историю человека пишут те, кто вокруг него и после него опираются на то что он сам говорил, но это не единственный источник. Они судят по своим меркам и по вечным меркам. Смерть - то, что объединяет всех людей. Если человечество когда-то дойдет до бессмертия, бессмертное сознание - не совсем человеческое, это какая-то иная форма разума с иными установками.

Интервью №7 с историком-краеведом, гидом CozyMoscow Андреем Ледневым, 59 лет

- Как Вы начали заниматься проведением экскурсий? Давно ли? Что Вас вдохновило на этот путь?

- Отчаяние. У меня было вполне стабильное положение, но сменился мэр, вместо Лужкова пришел Собянин и тех денег, на которые я выпускал районную газету, не стало. Я с экскурсиями по городу уже имел дело, но я занимался их организацией в рамках крупных проектов. Сам я редко водил какие-то группы, хотя бывало. Я Москвой занимаюсь серьезно давно. Это мое увлечение подросткового возраста, я старался читать, был в курсе событий и открытий. C 1999 года занимался издательской деятельностью, это было связано с московскими сюжетами. Будучи мальчиком, я внимательно обошел город. Город с тех лет знал очень хорошо. Город изменился. Сейчас мне 59 и Москва изменилась фатально. Целые куски исторические были уничтожены. Меня долгое время что-то не пускало в Арбатский переулок, потому что я помню его еще до сносов 80-х годов. Он фатально изменился и ноги меня туда не несли. Сейчас я уже построил маршруты и привык. Хотя закрываю глаза и вижу, как это все было раньше. Я начал водить экскурсии, чтобы кормить семью. Символично, что первая коммерческая экскурсия у меня была по Немецкому кладбищу. И сегодня оно остается одним из моих любимых маршрутов и очень востребованным. Думаю, у меня репутация одного из лучших экскурсоводов из тех, которые на этом кладбище бывают. Поэтому у меня довольно много желающих со мной походить.

- Как появился кладбищенский сюжет в Вашей карьере?

- Если говорить о теме смерти, то это не только кладбище. Весь город - это пространство смерти. Где ни остановишься, кто-то обязательно здесь жил да помер. У каждого московского храма был церковный погост. Каждый старинный монастырь - это древний некрополь. Даже не буду затрагивать такую больную тему, как трагедия московских кладбищ, что с ними произошло в советское время, почему они такие ужасные и почему нет древних кладбищ. Надо сказать, что во многих местах Москвы происходили события, связанные со смертями: стихийные бедствия, пожары 1812 года. В каждом маршруте больше или меньше этому уделяется внимание. Так что тема смерти разлита по всему городу. Бывали природные катаклизмы: наводнения, ураганы. В принципе, хочешь не хочешь, почти что в любой точке города надо рассказывать о смертях. Природные катаклизмы хорошо украшают любую экскурсию, безразличных не бывает. Все пространство города связано с темой смерти, не говоря уже о том, что все люди, о которых приходится рассказывать, все они умерли. Есть тема казней, тоже очень яркая. Например, когда рассказываешь, почему у храма Николы Краснозвона была похоронена только голова боярина Соковнина без тела, то приходится рассказывать, что он был казнен и его тело не смогли найти. Какие-то драматичные моменты правления Петра I связаны с массовыми казнями.. Очень много граней. Тема убогих домов - их было мало, но они были в Марьиной Роще, Пречистенке... Убогие дома - страшноватая тема. Тела бездомных и неизвестные трупы собирали в убогих домах, это были амбары без систем охлаждения. Они гнили себе гнили и пару раз в году их массово хоронили. История убогих домов - это тоже история Москвы. Там очень много интересных правил, фактов, дат. Все это хорошо описано в литературе исторической. Есть названия, которые у людей ассоциируются со смертью. Какие-то реально связаны со смертью, а какие-то - нет. Тема сталинских репрессий - это сплошная смерть. Есть дома, где большая часть жителей пропала. Многие люди думают, что не боятся вокзалов, а оказалось, что панически боятся и когда набираешь экскурсию с посещением вокзала, приходит мало людей. Эти же люди считают, что они боятся кладбищ. А оказывается, на самом деле не так. И когда объявляешь экскурсию с кладбищем, набегает толпа. То есть люди сами себя не знают и не знают, к чему они как относятся. По своему опыту могу сказать, что люди боятся ж/д вокзалов больше, чем кладбищ. У всех, кто живет не в первом колене в Москве, есть свои московские кладбища. На чьих-то могилах они бывают. Есть люди, которые знают старые московские кладбища очень неплохо на бытовом уровне, поэтому для этих людей кладбища предстают чем - то совершенно иным. им хочется подробностей от тех мест, которые они немножко знают. для очень многих москвичей, у которых нет в Москве могил, это тема далекая и закрытая, малоизвестная. Когда они попадают на кладбище, вряд ли испытывают особый комфорт. Это связано с тем, что кладбища пережили трагедию в советское время. Они были благоустроены, многие кладбища были похожи на прекрасные парки с деревьями, цветниками, аллеями. В начале XX века кладбища воспринимались как места для романтических прогулок. Тем более, кладбище само по себе мало вызывало мистического ужаса. А мистические страхи, которые современный человек, причем достаточно атеистичный, испытывает к кладбищу, это языческие страхи всякие. У христианина, выросшего в твердой вере, православный, католик, или даже мусульманин, иудей. Если человек вырос в религиозной семье, то он относится к смерти и местам захоронений в контексте религии, а там нет места мистическому ужасу. Потому до революции на московских кладбищах были места, где жили смотрители с семьями и никто не видел в этом никакого изъяна. Это были места спокойных раздумий о вечности, чем вселяющие мистический страх. Контекст психологический массового восприятия кладбища изменился, когда большевики начали успешную борьбу с религией в стране. Появилось огромное количество людей, которые получили советское воспитание и успели в молодые годы к кладбищам начать относиться с легким ужасом и страхом. Большинство старых кладбищ хотели в советское время закрыть и многие надгробия вывезли и переделали под бордюры. Поэтому уже невозможно представить, какими были Ваганьковское кладбище, Пятницкое.. Сейчас это отталкивающие руины. Немецкое, по которому я люблю водить, оно было одним из самых роскошных и сохраняло свой вид дольше других, потому что иностранные посольства взяли их под свое крыло и, говоря, что представляют интересы своих граждан, опекали это кладбище до Великой Отечественной Войны. Его начали дербанить, уродовать в годы Великой Отечественной и позже. Там сохранились усыпальницы, мавзолеи. Сохранился уникальный ландшафт, которого нет нигде. По целому ряду причин я испытывал особый интерес к Немецкому кладбищу. Сейчас постоянно занимаюсь его изучением и знаю хорошо. Я неплохо знаю Ваганьковское, неплохо знаю Новодевичье, неплохо знаю Тверское, но там я экскурсии не вожу, потому что там требуют каких-то организационных усилий, расходов и мне лень в это ввязываться, они мне менее интересны. К Новодевичьему отношусь двойственно. Там большое количество интересных могил, но одновременно там многих могил, которые вызывают неприязнь. Оно было сформировано как партийный пантеон. Там были похоронены каторжане и каторжанки, террористы-убийцы с черной судьбой. Там много советской номенклатуры. А я пожил в советское время и никакой ностальгии доброй у меня советские времена не вызывают. Там много могил людей известных, но большинство из них оказались не по доброй воле. Завещали себя похоронить в других местах, но советские власти захотели создать красивую декорацию, их туда насильственно перенесли. Ни Гоголь, ни Чехов не были там похоронены. Их туда перенесли, чтобы создать благопристойную декорацию. В этом есть момент насилия, тема болезненная. На Немецком кладбище я постоянно оказываюсь. Кладбище пользуется большим интересом, нередко там оказываются люди, которые не понимают, зачем идти на кладбище, их туда затягивают знакомые и очень редко такие люди уходят, не изменив точки зрения. Потому что кладбище - уникальное пространство, это в некотором смысле книга судеб. Неожиданно в компактном пространстве оказываются могилы самых разных людей, оставивших след в разных областях человеческой деятельности. Конечно, есть много видов деятельности, где люди забываются. Например, быстро забываются ученые, бывшие звезды спорта, музыканты, только если не успели пожить во времена звукозаписи. А если пожили, то можно прямо на кладбище поставить их запись и люди начинают понимать о чем речь. Много художников уходят в небытие, но про художника можно что-то показать. В самом благополучном положении оказываются архитекторы, потому что дома их стоят. Композиторы, писатели, общественные деятели, которые остаются в школьной программе или на слуху. Есть какое-то количество легендарных персонажей. Сейчас стала популярна тема московского купеческого предпринимательства. Если их надгробия уцелели, то они не разочаровывают. Великолепно выглядят надгробия и мавзолеи купцов, торговцев, фабрикантов. Сегодня людей, интересующихся Москвой и ее историей немало и есть много литературы. Могилы Вагау, Ферейнов, Кнопов, они больше привлекают людей, все больше людей о них знают, им интересно увидеть, где они лежат. Это относится и к русским фабрикантам, их количество большое: Бахрушины, Третьяковы, Грачевы. В любой сфере есть супер знаменитости. Никогда не будет забыт Станиславский, Ермолов. Но актеры второй руки забываются. А так много могил людей, которые были знамениты недавно и люди их еще помнят. Эти могилы вызывают у поколений, которые их знают, живой интерес. Тут возникает расщепление: люди постарше еще кого-то помнят, а люди помладше не помнят уже никого.

- Можете описать среднестатистического посетителя кладбищенской экскурсии?

- Я редко вижу детей, но я их и на других редко вижу, это универсальное ограничение. На эти экскурсии ходит больше женщин, но это универсально для всех экскурсий. Эта тема привлекает мужчин больше, чем многие другие исторические маршруты. Возраста все, от 20 лет и меньше до 80 лет. Вижу людей всех возрастов. То, что представлены все возраста, это для моих экскурсий не всегда характерно. Бывают маршруты, где бывают чаще женщины старшего поколения, а кладбище привлекает более широкую публику. Очень редко бывает, что у человека на этом кладбище кто-то похоронен и он хочет знать больше. Но это очень небольшой процент, а подавляющее большинство просто интересуется темой кладбищ и готовы не просто ходить на экскурсию, но и на лекции, посвященные теме московских кладбищ. Общения у меня с ними нет, поэтому я не могу сказать, кто к чему как относится. Когда я рассказываю, что на Немецком кладбище давно существует языческий культ, когда люди приходят и пишут на стенах мавзолея просьбы. К этим мавзолеям они относятся как к полуодушевленным мистическим существам, которые просьбы выполняют. Взлет этого культа был в 90-е, когда в Москве был бум готской культуры. в те годы можно было застать девочек-подростков в черном, которые писали кипятком от того, что они туда добрались. В те годы количество надписей увеличилось, но вообще они там были всегда. Когда я об этом рассказываю, люди посмеиваются. но я не знаю, как они к этому сами относятся, не придут ли они потом сами писать такую просьбу. Сказать, что я замечаю у людей проявления суеверных страхов, ну да, я часто вижу, что люди считают, что нельзя заходить на территорию могилы. Это я вижу. Они суеверно боятся это делать. Например, я предлагаю им зайти на территорию роскошного надгробия Лионе и Рожновой, чтобы увидеть через проем надгробия обелиск и я вижу что некоторые не могут это сделать, то есть у них есть убеждение, что это делать нельзя. Но с другими очевидными проявлениями настроений, страхов я не сталкиваюсь. Кладбищенская тема представляет универсальный интерес, всем интересна. Не помню такого, чтобы кто-то ходил по такой экскурсии и сохранял скучающий вид. Возможность мистического контакта с душами покойных пробивается. Например, есть несколько маршрутов, где много музыки, там много композиторов и музыкантов. Бессмысленно рассказывать о них, не поставив какую-то вещь. После этого у людей появляется искренний живой интерес. У меня было много музыкальных номеров и я сказал: «устрою вам настоящую дискотеку», и мне несколько серьезно сказали: «покойники должны быть довольны». Ощущение того, что есть связь с людьми, о которых я рассказываю и говорю, что они как-то могут реагировать, быть довольными, это периодически звучит. Большое количество людей верит в бессмертие души и я к таким же отношусь, поэтому основание для того, чтобы так об этом думать, есть серьезное.

- Какие вопросы посетители задают? Какую могилу хотят увидеть больше всего?

- Для того, чтобы говорить какую могилу хотят увидеть, они должны знать, какие есть. Чаще всего ничего не знают и не говорят. Исключение составляет могила Татьяны Пельтцер. Я ее часто не успеваю показать и бывает, что спросят, как к ней пройти. Ее многие помнят, фильмы с ней показывают. Это связано с особенностями моего маршрута, с тем, что я сам говорю, что вот там есть такие-то могилы, но мы туда не успеваем дойти. Заранее в качестве предварительного заказа я практически никаких просьб не получаю. У меня есть обзорный маршрут, куда входят самые интересные могилы, есть несколько локальных маршрутов. В общем, бегать по кладбищу в быстром темпе и совсем кратко называть имена покойных, тыкать пальцем - это неинтересно. Лучший вариант - когда успеваешь о человеке что-то существенное рассказать, когда возникает его существенный живой образ. Это для людей становится событием, они снова знакомятся с людьми, о которых ничего не слышали или слышали мало. Вообще, с пребыванием на могиле связан момент такого общения условного или прикосновения физического к нему. Этот человек становится менее посторонним, чем был за минуту до этого. Конечно, это чувство надо подкрепить. Чтобы человек не сомневался, что нужно было к этой могиле подойти, что-то об этом узнать. Нередко это бывает для людей событием, они открывают для себя новые истории, новые судьбы. Потом этими людьми серьезно интересуются и через время я узнаю, что они становятся настоящими экспертами по каким-то персонажам, с которыми я их познакомил на кладбище. Поэтому экскурсия по кладбищу движется медленно, потому что у всех интересных могил нужно остановиться и время им уделить. Я стараюсь давать как можно больше обобщенную информацию, поэтому представляю историю московских кладбищ и конкретного кладбища, историю захоронения в Москве. До екатерининских времен людей хоронили в ближайшем храме, так что они из окон видели могилы своих родственников. Я рассказываю о кинотафах, пустых могилах, связаны или с утратой тел при сталинских репрессиях, или потерянные во время ВОВ. Кладбищенская тема - бесконечно обширная.

- Люди сообщают, что ощущают особую атмосферу на кладбище?

- Я не успеваю обычно с людьми об этом поговорить. Каких-то признаков, что это имеет место, я не замечаю. Может, я этого не замечаю, потому что привык, но мне не кажется, что экскурсанты на кладбище чем-то отличаются от тех же самых экскурсантов в любом другом месте города. Может, у меня уже замылился глаз.

- Как думаете, какой опыт посетители приобретают во время этой экскурсии?

- Это очень серьезный вопрос. Во-первых, возникает связь с ушедшими поколениями, связь физическая. Люди фактически прикасаются к этим людям, стоят у их надгробий. Мы о них говорим. Они погружаются в судьбы этих людей, погружаются в их наследие, их память. Очень важный мировоззренческий барьер размывается. Особенно в том смысле, что этот барьер наполнен суеверными страхами атеистическими, это ослабевает. Пространство страхов заполняется знанием и образами ушедших, но вполне реальных людей. И это не может не менять человека, это несомненно. Существует категория людей, которые много времени проводят на кладбищах. Я не знаю, зачем они это делают. Такие люди ходят к нам на экскурсии, а потом я узнаю, что они приходят, чтобы узнать побольше то, что сами знают. А когда я сам гуляю, изучаю кладбище, я вижу их там с детьми, пьющими воду или чай из термоса, сидя на кладбищенском камне. Мамочки с детьми - это стандартный сюжет. Как бы Вы лично ни относились к теме святых и чудес на их могилах, но я своими глазами видел такую вещь. Это было в 80-х, там была могила отца Алексея Мечева, это знаменитейший московский священник, святой. Он был сначала похоронен на другом кладбище, потом перезахоронили. Вокруг него образовался островок «мечевских могил». Сейчас останков отца Алексея там нет, их объявили святыми мощами и поместили в церковь на Маросейке. Когда отец Алексей лежал на своем месте, я столкнулся с мужчиной в костюме, а это редкость на кладбище, с ним была девочка лет 12. Он сидел на лавочке отца Алексея, а она непринужденно играла, ходила вокруг. Я с ним заговорил и вдруг он мне рассказывает совершенно поразительную историю: он говорит, что у него дочь психически страшно больна, и ее постоянно корежит, у нее постоянно приступы, жить с ней невозможно, это настоящий ад, но они настолько любящие родители, что они ее не отдавали в больницы. И он говорит, что единственное место, где она вдруг приходит в себя и становится нормальным спокойным жизнерадостным ребенком - это могила отца Алексея. И он, чтобы самому отдохнуть и чтобы она отдохнула от себя, постоянно туда ходил, потому что только там с нее снимало страшный симптом. Это не с чьих-то слов, а я сам видел. Это любопытный кладбищенский сюжет. В наше время происходит много интересного на московских кладбищах. Например, история Тамары Кракоянц на Введенском кладбище, где она 12 лет прожила в будке, похожей на собачью, построила часовню и отреставрировала могилу Эрлангеров. Это сюжет совершенно фантастический, фильм « Прощенное воскресенье» об этом. В советское время были невероятные истории.

Была история черного и белого Христа, абсолютно достоверная. Ее изучали монахи из Троице-Сергиевский лавры, из академии духовной. Неважно, что они верующие люди, они настоящие ученые, строго подходящие к историческому материалу. Все моменты этой истории они раскопали: свидетелей, документы. То есть, надо сказать, что кладбищенская территория она не мертвая, не молчит. На ней разворачиваются какие-то удивительные сюжеты, которые поражают воображение людей, когда об этом рассказываешь, безразличных людей не остается. Очень часто рассказывают байки, их очень много, я к ним отношусь с отвращением, потому что люди просто забивают экскурсанту в голову всякие помои вместо того, чтобы рассказывать подлинные истории. Это преступление, на мой взгляд. Кладбищенские территории взаимодействуют с обществом, они активные и они дарят события, которые получают широкий резонанс. Это все есть. Есть истории, которые заставляют воспринимать происходящее как общение через порог смерти, как умер Пришвин, его вдова сообщила скульптора Коненкову, что Пришвин хотел бы памятник от него, то есть эта просьба пришла уже из другого мира. Коненков прямо отвечает Пришвину, на его надгробии он делает птицу сирина, на которой он прямо расписывается. Такие вещи многими людьми воспринимаются как факты общения между мирами. Границы оказываются не всегда непроходимыми. Есть еще потрясающая фраза: «Я одинаково любил людей всех вер. Бог один» - это манифест человека, который ушел. Он сам со своего надгробного камня взывает к людям о любви и единстве. Можно эти вещи воспринимать как что-то символическое и воспринимать другой мир как условность, а можно воспринимать как нечто живое и реальное. И на кладбище такое мировосприятие получает богатую пищу. Есть кенотафы, которые возвращают в наше культурное пространство некоторые имена. Например, танцор балета Александр Годунов. По его завещанию прах развеян, но на кладбище есть кенотаф, чтобы его вспоминали. Как-то там встретились две главные женщины его жизни. Вроде бы пустой символ, но это влечет реальные события, наполненные энергией и содержанием. Кладбище - не мертвая замершая уснувшая территория, а источник историй, событий и влияний - это несомненно. Этого не происходит на кладбищах третьей руки. Про Миусское кладбище такого не расскажут, там это не так обширно. А на основных кладбищах (Ваганьковское, Введенское, Новодевичье, Пятницкое, старообрядческие Преображенское и Рогожское) - эти кладбища являются источником событий, становятся информационными источниками для широкого общества, всей Москвы, всего социума. Это при условии, что несколько огромных кладбищ в советское время уничтожили. Их как бы нет, но они о себе напоминают. На этих кладбищах построены жилые дома и они стоят на костях. И те, кто живут там, объясняют все плохое в их жизни тем, что живут на костях.

Размещено на Allbest.ru