Идеология документов Земского Собора и Земского Правительства Приморья в июле-октябре 1922 года

Эта духовная проблема интересна тем, что идея всенародного покаяния была подхвачена и развита в последующие 1920-1980-е годы монархически настроенной частью представителей русской эмиграции и Священноначалия Русской Православной Церкви Заграницею. Начиная же с Синодального Воззвания от 16 Июля 1993 года, идея всенародного покаяния (в первую очередь в попущении цареубийства) по сию пору всячески поддерживается Священноначалием Русской Православной Церкви Московского Патриархата, а также широкими кругами православной общественности, которая, например, в Сентябре 1999 года собирала Собор православных мiрян под девизом «Всенародное покаяние -- знамение единства».

Но вернемся к тексту Указа № 1. В путях покаяния генерал М.К.Дитерихс указывает на одну из основных задач -- «уготовить поле будущему Собору “всея Земли”». Это третий ключевой аспект данного указа, связанный с идеологией соборности. В развитие этой идеи соборности генерал М.К.Дитерихс повелевает учредить постоянно действующую Земскую Думу и избрать Собором её членов. Далее же составитель указа переходит к теме Церковного Собора: «Приамурская Земская Дума, в единении и работе с Приамурским Церковным Собором, о созыве коего я обращаюсь вместе с сим к Владыке Мефодию, Архиепископу Харбинскому и Маньчжурскому, создадут мне последующий шаг в служении Великой Родине по пути, возложенному на меня Земским Собором».

Приказом Войскам и Флоту от 8 Августа М.К.Дитерихс объявляет: «Впредь я буду именоваться Воеводой Земской Рати. Штабу Командующего Войсками и Флотом именоваться применительно к сему “Штабом Земской Рати”».

На следующий день Правитель Края М.К.Дитерихс оглашает перед Земским Собором Указ № 2, которым, согласно «Положению о Приамурском Земском Соборе» от 26 Июня 1922 года, слагает полномочия с Временного Правительства Приамурского Края во главе с Н.Д.Меркуловым, а также ведомственно и персонально конкретизирует формирование нового Правительства Земского Приамурского Края и первоочередные задачи нового государственного строительства.

Отдельный пункт указа посвящен казачеству: «Следуя историческим заветам России, считаю необходимым теперь же привлечь к содействию Верховному Управлению Приамурским Краем казачье сословие, для чего учреждаю коллегиальный орган Правления Казачьих Войск из Атаманов и их заместителей всех казачьих войск Сибири. Председателем Правления назначаю Атамана Уральского Казачьего Войска генерал-лейтенанта Толстова, с званием моего Помощника по Казачьим Войскам».

Вместе с тем в этом указе Верховный Правитель определяется относительно непримиримых идейных, политических противников власти: «Партии коммунистов и социалистов-интернационалистов объявляю нелегальными, и все лица, принадлежащие к сим партиям или разделяющие их идеи, подлежат вместе со своими семьями выселению в (за?) пределы Советской России и Дальневосточной Республики».

Но так новый Правитель относится не только к «красным». Не менее строг и категоричен М.К.Дитерихс относительно своих «белых» союзников и потенциальных сотрудников: «Земский Собор, призвав к единению и дружной работе всех граждан Приамурского Земского Края, дает мне основание определить, что отказ от назначений на те или иные должности устанавливает для отказавшегося лица необходимость покинуть пределы Приамурского Края».

Всего за время своего правления генерал М.К.Дитерихс с 8 Августа по 17 Октября 1922 года опубликовал 65 Указов и не менее 22 Приказов.

При этом надо отметить, что, несмотря на прекращение заседаний Приамурского Земского Собора 10 Августа, позже от имени Собора была обнародована «Декларация Императорскому Японскому Правительству», подписанная Председателем Собора профессором Н.Миролюбовым, его заместителями А.Бакшеевым и В.Голоком, секретарем Собора М.Домрачеевым и помощниками секретаря С.Рудневым, П.Унтербергером и Т.Уточкиным. Она была опубликована в газете «Русская Армия» от 25 Августа 1922 года, на следующий день после отъезда делегации Собора в Японию. Но поскольку состав делегации был определен во время заседаний Земского Собора, возможно, тогда же был составлен и проект этого текста, окончательно утвержденный на заседании Земской Думы от 14 Августа 1922 года.

Социальное изобретение генерала М.К.Дитерихса

Важное идейное положение о принципах государственного строительства и управления Краем изложено в Указе Правителя Приамурского Земского Края № 10 от 15 Августа 1922 года, которым он повелевает: «1. Согласно установленной мною структуры власти Приамурского Земского Края, сохраняя за собою по присяге полноту и значение единоличной власти во всем Крае, внутреннее, административное, промышленное, образовательное и судебное управление Приморской областью постепенно перевести полностью на принципы широкого самоуправления на основах, преподанных мною Председателю Земской Думы и Поместному Приморскому Совету».

Идея местного самоуправления (она проистекает из более общей идеи русской общины), будто бы присущего Руси в период строительства Московского Царства в XVI-XVII столетиях, активно пропагандировалась идеологами славянофильства А.С.Хомяковы, братьями К.С. и И.С.Аксаковыми, И.Киреевским ещё в середине XIX века. Наследником этой идеологии, своеобразно трактующей реалии Древней Руси, в значительной степени считал себя генерал М.К.Дитерихс, и не только по праву сугубо идейного преемства, но и как не очень отдаленный родственник Аксаковых.

При этом сам М.К.Дитерихс мотивирует необходимость претворения этого идеала отнюдь не одними отвлеченными основаниями, а практической пользой для обстоятельств управления, могущих возникнуть позже:

«Непоколебимо исповедуя, что избранный мною историческо-национальный путь на основе объединения Церкви и Земли, при милости к нам Всевышнего Творца, приведет к желанной цели, поставленной мне Земским Собором, я не могу не подготавливать уже теперь Приморской области к тому положению, которое создастся, когда я, а со мною и государственный центральный аппарат Внешних Дел, двигаясь на Запад, покинет пределы Приморской области. Прочное обезпечение тыла, при недостатке людей для полезного и полного управления им из центра, настоятельно повелевают теперь же прочно поставить систему местного самоуправления и использования местных средств, при теснейшей общегосударственной его связи и зависимости в будущем от моей единоличной центральной власти».

Во втором пункте Указа обозначается традиционная для России форма церковно-административного деления, где за низовое основание брался церковный приход:

«2. Основной городской, земской и казачьей административной единицей местного самоуправления должен быть приход. Граждане прихода, отказавшись от всякого дробления на партии различных политических принципов, а исповедуя лишь те национальные начала, кои были установлены Земским Собором, объединяются вокруг приходской церкви, как основы своей веры и духовного единения. В духовном отношении каждое вероисповедывание имеет свои приходские объединения. В гражданском отношении административной единицей является приход данного района по преобладающему количеству граждан одного вероисповедывания. Граждане, не исповедывающие чисто и свято никакой религиозной веры, не могут быть гражданами Приамурского Края и будут подлежать выселению из его пределов».

Правитель Края повелевает разработать Земской Думе «Положение о Приходах и приходском управлении Приморской области» на основе ряда основополагающих принципов, изложенных в Указе. Например:

«Приход управляется Советом, во главе которого стоят: по духовному руководству -- местный Пастырь Церкви, а по всему гражданскому управлению -- назначаемый из числа прихожан Председатель. Члены Совета выделяются жеребьем, производимым Пастырем».

Далее детализируются порядок формирования приходского Совета:

«Жеребий по группам производится по пропорциональности, устанавливаемой законом по отношению к общему числу членов, подлежащих назначению в состав Совета… Кроме сего, для граждан, проживающих в Крае более 7 лет, пропорциональность в три раза больше, чем для граждан, проживающих в Крае меньше этого срока».

Для М.К.Дитерихса важна укорененность на земле, в данной местности людей, получающих бразды самоуправления. Он справедливо полагает, что от таких можно ждать большего знания местных дел и порядков, и большей ответственности перед прихожанами-соседями, чем от людей пришлых, с малоизвестной или неизвестной вовсе биографией.

Тут сказывается и знание порядков, которые царили в местных советах разного уровня при большевиках, когда на руководящих должностях оказывались разного рода комиссары из столичных и губернских центров, которые совершенно не считались ни с коренными обычаями, ни с интересами местных жителей. А мера ответственности таких пришельцев в лучшем случае определялась пресловутыми «партийной дисциплиной» или «революционной законностью», а не нуждами рядового населения.

Кроме того, генерал учитывал возможность образования приходских Советов не только при Патриархийных православных храмах, но в мини-анклавах с иным юрисдикциями и вероисповеданиями - например, в приходах старообрядцах или в магометанских общинах: «В духовном отношении каждое вероисповедывание имеет свои приходские объединения. В гражданском отношении административной единицей является приход данного района по преобладающему количеству граждан одного вероисповедывания».

Безусловно, решение опереться на приход как на низшую административную единицу было очевидной новацией, оригинальной социально-политической технологией, которая должна была наиболее эффективно противостоять большевистской системе местных советов. Реализовать в полной мере реформу местного самоуправления в Приамурском Земском Крае за столь краткий период времени с 15 Августа по 17 Октября 1922 года М.К.Дитерихсу и его помощникам не удалось. Но много лет спустя аналогичная идея опоры на приход и церковную общину в период развала и крушения советской государственности -- в 1990-1994 годах -- активно рассматривалась православной общественностью в рамках Всесоюзного и потом Всероссийских съездов православно-патриотических сил, а также в системе действовавшего между этими съездами Предсоборного совещания по подготовке Всероссийского Земского Собора.

В 1993-1994 годах участниками монархических соборных движений даже выдвигалась идея Всероссийского приходского совещания, проведение которого могло бы выявить православные общественные силы, способные расширить соборное движение. Причем эти общественные инициативы имели духовную поддержку некоторых представителей Высшего Священноначалия Русской Православной Церкви, в первую очередь, таких как Иоанн (Снычев), Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, и Вениамин (Пушкарь), ныне Архиепископ, а тогда Епископ Владивостокский и Приморский. Но в целом Священноначалие Русской Православной Церкви Московского Патриархата эту инициативу православной общественности тогда не поддержало.

Но сама идея духовной самоорганизации верующего народа на основании церковных общин и приходов среди православной общественности продолжает жить и ныне. Отдельные церковные приходы становятся центрами не только сугубо вероисповедной жизни, но формируют в своих рамках весь спектр бытийного уклада -- от совместного воспитания и обучения детей, до создания различных производственных баз разных профилей и обезпечения значительного числа прихожан рабочими местами и постоянной работой, в которую прихожане бывают вовлечены целыми семьями.

В иных, чем сейчас, социально-политических условиях и при наличии официальной поддержки Священного Синода такие пока исключительные приходы и общины могут очень быстро стать образчиками самоорганизации православного населения в остальных храмах и общинах Русской Православной Церкви. Аналогичные процессы происходят и в мусульманской среде, при этом отнюдь не в ваххабитской транскрипции, как полагают многие популярные С.М.И., а на основе многовековых общинных обычаев именно российского мусульманства.

Это свидетельствует о том, что социально-организационный замысел (как теперь говорят «ноу-хау») М.К.Дитерихса относительно основополагающего принципа местного самоуправления не был случаен, а проистекал из онтологических свойств православной (или просто религиозной) общины.

Кстати, на этой подспудной черте нашего народа -- на тяге к общинной жизни на вероисповедных основах, в 1990-1998 годах паразитировали многочисленные западные и восточные секты с тоталитарными принципами организации и суггестивными методами обработки сознания, наживаясь на доверчивости рядовых сектантов, присваивая их имущество и трудовые усилия. Руководители тех тоталитарных псевдо-религиозных сект пользовались прорехами в Российском вероисповедном законодательстве того времени, до принятия в Октябре 1998 года нового Федерального Закона «О свободе совести».

Но когда-то это общинное качество нашего народа будет востребовано в благих целях духовной самоорганизации России. И тогда социальное изобретение генерала М.К.Дитерихса вновь будет рассматриваться как один из действенных приемов нового государственного строительства. Но вернемся в Приморье 1922 года.

Жертвенное служение Богу и России

Именно в духовной жертвенности М.К.Дитерихс видит единственную возможность для Воскресения России. Этому идеологическому постулату он уделяет предельно много внимания:

«Величественная, святая идеология, выдвинутая Земским Собором в основу служения задаче по борьбе с врагом Родины, требует от всех граждан Приамурского Края безконечной жертвенности в достижении общими силами окончательной победы. В этом служении своей Родине все граждане должны с глубокой Верой и полной готовностью отдать свои силы на благо строительства России, принимая на себя добровольно обязанности и работу, ранее выполнявшуюся наемными силами и особыми оплачиваемыми Казной организациями. Только в добровольном сознании необходимости такой самоотверженной жертвенности, в добровольной взаимной помощи друг другу и мне -- лежат безусловные залоги успеха достижения идеалов, возглашенных Земским Собором, и само Воскресение Земской Святой Руси».

Исторической и современной пропаганде «святой идеологии Земского Собора» среди населения уделяется определенное внимание, в том числе и средствами популярного тогда кинематографа:

«В Никольск-Уссурийском в настоящее время передвижным кинематографом Осведомительного Отдела Штаба Земской Рати демонстрируются исторические картины: “Земский Собор во Владивостоке”, “Смутное Время на Руси”, “Юбилейные торжества в память Трехсотлетия Дома Романовых”, “Георгиевский праздник во Владивостоке”. Сеансы привлекают громадное число зрителей. Картины демонстрируются как для частей Земской Рати, так и для населения и железнодорожных служащих и пользуются громадным успехом».

Но слова «о святой идеологии» отнюдь не пропагандистская риторика для Правителя Земского Края. М.К.Дитерихс видит конкретные пути духовной мобилизации людей, остающихся пока ещё на независимой от большевиков Русской Земле, он предлагает именно социальные методики одоления смуты, а не одну вооруженную борьбу с «красными»:

«Теперь Правительство и Земская Дума приступят к практической деятельности по подготовке исторических христианско-национальных путей к достижению победы над изуверами Советской власти. Освященные затем Церковным Собором принципы этих путей будут мною проведены в жизнь в Приамурском Земском Крае, и делегация нашего Края, избранная Земским Собором, понесет великие заботы Собора к нашим братьям, разметанным бурею смуты по всем странам Западной Европы.

Повелеваю:

Одновременно с созывом Церковного Собора созвать Съезд представителей всех Национальных организаций Дальнего Востока, стоящих на принципах, возвещенных Земским Собором. Задачами Национальному Съезду ставлю:

1. Объединение Дальневосточных общественных организаций вокруг Церковного Собора и 2. Составление утверждаемого мною обращения к эмигрантским кругам Западной Европы в целях объединения их на тех же началах и путях с настоящим национальным движением в Земском Приамурском Крае.

Созыв Съезда Национальных организаций возлагаю на комиссию по созыву III-го Съезда несоциалистических организаций, которой впредь именоваться “Комиссией по созыву Дальневосточных Национальных организаций”».

Идеи христианской жертвенности, покаяния и соборности пронизывают почти все правительственные документы, составленные генералом М.К.Дитерихсом. Так, в «Обращении Правителя Приамурского Земского Края генерал-лейтенанта Дитерихса к Гражданам Приамурского Края и Советской России» он заявляет:

«Я не поставлен Богом судить Христианский народ, а объединить всех в Христовой Вере. Поэтому, кто верит в Бога, не должен меня бояться за прошлые грехи. Все мы грешны, что забыли Бога и дали изуверам погубить нашу Родину, истерзать ее и восстановить нас друг на друга в братоубийственной войне. Судить нас всех будет Единый Бог на Небе. Я зову вас всех не на вражду к другу, а только на свержение всем осатаневшей Советской власти и на работу со мной по восстановлению наших пашен, заводов, фабрик, сел и городов. Только дружное служение и управление землей всем народом может привести к великому Божьему чуду -- Воскресению России и к ее прежнему богатству и миру. Крепко верю, что только в работе всех нас, объединенных в один народ Земли Русской, Бог пошлет милость, и мы, прогнав изуверов из евреев и воров из русских, заслужим себе прощение Всевышнего Творца. Тогда соберем людей от всей освобожденной Земли Русской в Великий Земский Собор всея Земли, который с благодарной молитвой Христу решит, кто может быть Верховным Хозяином Святой Руси. Этому Всероссийскому Собору я передам мою власть и буду иметь право на покой, но верю всем сердцем, что, как и в далекие годы истории России, этому будущему Собору всей Земли Господь Бог подскажет, что Верховным Хозяином земли Родной, вместе со всем народом, может быть только Русский Наследственный Помазанник Бога, а не кто-либо из нас, людей простых, Всевышним Творцом к тому не определенных».

Как видно, здесь опять в политических целях затрагивается «еврейская тема». Но, взывая к русскому национализму, точнее к национальному самосознанию, генерал остается верен себе -- не выступает против всех евреев вообще (биологическим антисемитом он себя никогда не заявлял), но говорит лишь об «изуверах из евреев», то есть о цареубийцах и тех чекистах еврейского происхождения, кто запятнал себя изуверными насилиями над коренными народами России.

Основной же пафос его идеологем носит положительный посыл -- не против кого воевать, а ради чего бороться и трудиться. Притом в Приказе Земской Рати № 22 от 26 Августа 1922 года он призывает своих ратников к Христианскому милосердию, прощению, совестливости и жертвенности:

«Воины Земской Рати! Зовите к себе красноармейца, зовите партизана, зовите каждого несчастного сына истерзанной земли русской, но гоните прочь комиссаров, воров, коммунистов и всякую нечисть, подвизающуюся в органах советской власти и вместе с нею угнетающих Русский Народ. Никому, кто верит в Бога, не чините зла и не творите мести. Не обижайте население, не трогайте чужого имущества, не грабьте, не буйствуйте и не пьянствуйте. Помните, что Вы, прежде всего, Христовы воины, сыны Христовой России, и во имя Его, во имя Святой Родины имейте твердость спокойно умирать с непоколебимой верой, что нет больше любви к Родине: да кто душу свою положит за братьев своих».

Ничего подобного нельзя было найти в приказах предшествующих военачальников гражданской войны. То, что призыв к Христианскому милосердию и прощению не просто риторика, свидетельствуют реляции о результате военных действий в Указе № 25 от 29 Августа 1922 года:

«Приханкайский Край освобожден от советской коммунистической изуверской власти. Благодарю Бога, что при этом освобождении края войсками Земской Рати не было пролито ни одной капли крови христианского народа, но зато представители советской власти, убегая из края, сочли нужным зверски уничтожить арестованных ими Василия Трофимовича Чухно -- крестьянина деревни Турий Рог, Степана Карпенко -- крестьянина села Троицкого, Тимофея Аввакумовича Коротких -- крестьянина деревни Черниговки, и еще одного, личность которого не опознана. Убийство это совершено комиссаром Кузьминым и красноармейцами: Куриловым и Новоселовым из деревни Михайловки и Ситниковым из деревни Снегуровки. Из числа захваченных войсками по подозрению в сотрудничестве с коммунистами Феклу Безрукову, Маркиана Белокурова, Петра Безрукова, Максима Березюка, Антона Глухенького, Кирилла Годуну, Николая Коргота, Александра Горюнова, Степана Журавлева отпустить по домам под надзор соответственных сельских обществ. Гаврила Дмитриева, Василия Безсонова и Анну Урышеву, воспользовавшихся изуверской советской властью для проявления своих безнравственных натур, выслать за пределы края -- в Д.В.Р. Митрофана Сурженко и поручика Георгия Курочича передать полевому суду, как дезертиров Томской Дружины, Александре Леоновой предложить уговорить своего мужа отстать от уголовной работы партизана Лебедева и вернуться к своему мирному очагу. Высылку семейств крестьян Василия и Филиппа Березюковых и отца их Силы Березюка, не сумевшего воспитать своих детей в духе Христианской Веры, утверждаю».

В связи с эвакуацией японских войск из Спасска генерал выступил с воззванием, где свидетельствовал и о своей готовности пожертвовать жизнью в борьбе за свободную Россию:

«Воины, граждане, рабочие и крестьяне Приамурского Земского Края! Благодарю благость и милость Господню, приведшие меня сегодня ступить здесь, в Спасске, на землю Великой Богохранимой Самодержавной Родины, свободной сейчас и от интервента-иностранца, и от советской власти, руководимой изуверами иудейского племени. Пусть погибну я здесь от руки заблудшего лихого красного партизана или обманутого безбожными коммунистами красноармейца. Я буду счастлив умереть на твоей родной груди, моя любимая, дорогая, сейчас свободная и Святая Земля Великой Державной России».

Солдаты и офицеры, прекрасно знавшие беззаветное мужество генерала М.К.Дитерихса по Русско-Японской, Первой Мiровой и гражданской войнам, понимали, что это не пустые слова. Призывая других к Христианской жертве, к Голгофе, генерал М.К.Дитерихс всегда сам был готов принести её ценой собственной жизни, на которую покушались неоднократно за время его краткого -- трехмесячного пребывания на посту Правителя Приамурского Земского Края.

Так, 5 Октября «красные» партизаны заложили меланитовый фугас на пути следования поезда Правителя из Никольска Уссурийского во Владивосток. По этому поводу газеты писали: «Это уже второй случай покушения на жизнь Правителя. В обоих случаях чудесного избавления от опасности вспоминаются слова Правителя, сказанные им на Земском Съезде в Спасске:

-- Если Богу угодно, чтобы меня убили, то меня убьют, а если не угодно, то никто, как говорится в Евангелии, “даже волос с головы не снимет”».

Пример личного мужества и призыв к жертвенности находил иногда своеобычный отклик в душах христиан. Так, в газете было такое сообщение о юной жертвовательнице:

«Неизвестная девица принесла в канцелярию Правителя золотое кольцо змейкой и две легкие детские золотые сережки и отдала их для обращения в чрезвычайный фонд, состоящий в распоряжении Правителя. Назвать свое имя, а также и получить расписку жертвовательница отказалась. По докладе означенного пожертвования Правителю, Правитель повелел выразить жертвовательнице его благодарность».

Прибывшая из Харбина группа добровольцев обратилась к военным с таким воззванием:

«Повинуясь зову чести воина и гражданина, мы покинули пыльный и бездушный Харбин. Мы, измученные и усталые от непрерывной борьбы за свою Родину с безпощадными врагами и жестокой судьбой, не пали духом и не склонили своей головы перед торжествующим, казалось, во всем мiре «красным» большевизмом -- сильным лишь нашей разрозненностью. Мы, русские офицеры и солдаты, откликнувшиеся на призыв своих братьев из Приморья, едем туда на защиту этого последнего клочка священной Русской Земли и своего родного трехцветного флага. Мы снова гордо и радостно едем в свои боевые отряды. Мы верим, что не обремененные семьями наши офицеры и солдаты в первую очередь последуют за нами. Довольно безславной жизни среди холодной, бездушной и презренной толпы. Уже близко, близко наш смертный враг! Громко поют русские трубы последний тревожный сигнал! Вас, офицеров и солдат, ждут ваши родные полки! Другого пути к спасению нет! Прощайте!» Харбинские добровольцы уже оставили земное попечение и предуготовили себя к Христианской жертве.

Но вместе с тем генерал Дитерихс вынужден был свидетельствовать принародно, что идеи жертвенности не находили практического воплощения в тех же общественных силах, которые риторически эту жертвенность поддерживали:

«Я не считаю себя вправе быть судьей людей, но не могу действовать и против моей совести. Я призвал интеллигенцию городов Края поставить к 10-му Октября -- во имя защиты Веры Христовой и святых прав народа -- рекрутов на усиление Земской Рати. И что же: Владивосток вместо 4 000 человек прислал 176, и среди них нет ни одного представителя из инициаторов тех организаций, которые выдвигали великое знамя борьбы. Где же служение идее? Где подвиг жертвенности во имя поддержания тех братьев, которые одни на своих плечах уже два года несут тяжесть искупительного Креста за грех всех граждан общественных слоев интеллигентной России? Советская власть свою идею проводит насилием, террором и ужасом; поэтому-то она антихристова, не национальна и не народна. Идти их путями я не могу, так как тогда сошел бы с путей Божественности национальной идеологии, чистоту которой я обязан сохранить, так же как и участь тех немногих воинов-борцов, которые выступили на защиту Края… Повелеваю: в отношении тех граждан, кои выказали себя неспособными к добровольной жертвенности жизнью и достоянием во имя идеи, возглавленной Земским Собором, не прибегать к насильственным и репрессивным мерам. Им Судья -- Бог».

Мужественное «Прощайте!» харбинских добровольцев не находило отклика во Владивостоке. Состоятельные граждане ещё до поражения Земской Рати готовились мирно покинуть Отечество. Но это священное «Прощайте!» эмоционально и духовно перекликается с последним Указом Правителя Земского Края № 65 от 17 Октября 1922 года:

«Силы Земской Приамурской Рати сломлены. Двенадцать тяжелых дней борьбы одними кадрами безсмертных героев Сибири и Ледяного Похода, без пополнения, без патронов решили участь Земского Приамурского Края. Скоро его уже не станет. Он как тело -- умрет. Но только как тело. В духовном отношении, в значении ярко вспыхнувшей в пределах его русской, исторической, нравственно-религиозной идеологии, -- он никогда не умрет в будущей истории возрождения Великой Святой Руси. Семя брошено. Оно сейчас упало на еще неподготовленную почву. Но грядущая буря ужасов советской власти разнесет это семя по широкой ниве Великой Матушки Отчизны и приткнется оно в будущем через предел нашего раскаяния и по безконечной милости Господней к плодородному и подготовленному клочку Земли Русской и тогда даст желанный плод. Я верю в эту благость Господню; верю, что духовное значение кратковременного существования Приамурского Земского Края, оставит даже в народе Края глубокие, неизгладимые следы. Я верю, что Россия вернется к России Христа, России -- Помазанника Божия, но, что мы были недостойны еще этой милости Всевышнего Творца».

Опыт общественного и державного созидания

Но не только идеалами одной Христианской жертвенности и прощения исполнены документы Земского Края. Важным общественно-политическим событием в его истории стало проведение в Никольске Уссурийском Съезда Дальневосточных Национальных Организаций (III-го съезда несоциалистических организаций) и подготовка к Приамурскому Церковному Собору.

23 Августа Правитель Края издает Указ № 22. В связи с военной необходимостью он, как Главнокомандующий -- Воевода Земской Рати, вынужден перебраться ближе к линии фронта в Никольск Уссурийский. Но при этом он не хочет оставлять гражданского управления или передавать его какому-либо заместителю. В связи с этим распоряжается перевести в Никольск Уссурийский Земскую Думу и все правительственные учреждения.

25 Августа М.К.Дитерихс издает «Наказ Комиссии по созыву Съезда Дальневосточных Национальных Организаций», в котором повелевает:

«1. Задачей Национального Съезда ставлю объединение Дальневосточных организаций вокруг Правителя Приамурского Земского Края. 2. Национальный Съезд созвать к 15-му Cентября, причем в состав его подлежат включению представители национальных организаций Дальнего Востока, принимавших по настоящее время участие в несоциалистическом движении. 3. Представляю Съезду право ознакомления со всеми моими мероприятиями государственно-административного характера на предмет только принятия их для информации общественных кругов Западной Европы в целях объединения их в тактике проведения национально-исторических принципов идеологических Заветов Земского Собора».

14 Сентября в селе Вознесенском был проведен первый Земский Съезд для выборов от Приханкайского района кандидатов в Земскую Думу, на съезде крестьяне и старшины тепло приняли Правителя Края, внимательно выслушали его речь, посвященную устройству земского управления, и выразили готовность поддерживать М.К.Дитерихса в его борьбе и служении России.

На следующий день -- 15 Сентября в Никольске Уссурийском был торжественно открыт Съезд Дальневосточных Национальных Организаций, который продолжил собою линию двух Съездов несоциалистических организаций, которые проходили(проходивших, прошедших?) во Владивостоке в 1921 году. На открытии же этого съезда М.К.Дитерихс выступил с речью, в которой прямо отобразил всю сложность материального положения Земской Рати и системы государственного управления, призывая все национальные силы принять участие в военном и государственном строительстве материальными вкладами и личными трудами.

Председателем съезда избрали профессора Миролюбова, который до того был председателем Президиума Земского Собора и который в «своей речи указывает на задачи съезда и на те общие идеологические обоснования, которыми должен руководиться съезд в своей работе».

В своих выступлениях на съезде деятели национальных организаций всячески поддерживали идеологию Земского Собора и высказывали свою готовность поддержать Правителя в его вооруженной борьбе с советской властью. «Генерал Дитерихс в своем стремлении найти выход из безнадежного положения, опираясь на те настроения и пожелания, что проявились на Съезде, не придавая значения намеченным Съездом мерам, решил перейти от слов к делу и потребовать той действительной жертвенности, о которой всеми говорилось».

Как показано выше -- в главке, посвященной идеалам жертвенности, надежды М.К.Дитерихса на деятельную помощь национальных организаций не оправдались. В тот же день 15 Сентября в Никольске проходил и Церковный Епархиальный Съезд. В связи с этим Правитель издал Указ № 36, где в частности говорилось:

«Дабы укрепить паству Приамурского Земского Края в истине и в свете отцовой и дедовской Веры, я прошу съехавшихся ныне в Епархиальный Съезд в Никольск-Уссурийском Владык Духовной Епархий (Духовной Епархии или Духовных Епархий?) собрать по возможности в ближайшее время Церковный Собор, который вольет в Пастырей Церкви новый приток силы и мужества для смелой проповеди учения Христа и просвещения в нем граждан церковных приходов. Пусть каждый гражданин в сердце и совести своей проникнется заповедью Христа о сердобольном Самарянине, и тогда наша совместная гражданская работа на общее благо Родины и освобождение ее от ложных учителей свободы и права народа приведет к сплочению всех слоев и сословий великого народа Российского в единую, могучую и свободную нацию под сенью благости Господней в лице единственного Хозяина Земли Русской -- Помазанника Божия».

М.К.Дитерихс старался охватить своей идеологической работой все слои русского общества в Приморье -- крестьянство, предпринимателей, духовенство, интеллигенцию. Указ № 49 от 26 Сентября, посвященный военному призыву и мобилизации, среди прочих пунктов содержал обращение именно к интеллигенции:

«Призывая русскую интеллигенцию к выполнению настоящей исключительной повинности, сознаю тяжесть ее, но твердо верю, что только самоотверженным служением всей массы общественных сил великой и святой идее освобождения нашей Родины из когтей антихристовых сынов лжи мы окажемся достойными перед Всемогущим Творцом заслужить милость прощения общего греха Земли, и Господь снова благословит народ свой к восхождению по истинному пути Христову для процветания в будущем Великой Святой Руси, под историческим национально-религиозным стягом: “Вера, Царь и Народ”». Как видим, здесь еще один вариант российской идеологической триады «Православие. Самодержавие. Народность».

Указ № 53 М.К.Дитерихса от 30 Сентября был посвящен духовной и военной мобилизации казачества на борьбу с большевизмом. Видимо, в связи с этой идеологической установкой 1 Октября прошел Станичный сбор Гродековского округа. На станичный сбор Гродековского округа Уссурийского казачьего войска собралось 95 делегатов. В нем также принял участие Верховный Правитель Земского Края. Вот собственно и все мероприятия, которые успел провести в Приамурском Крае его Верховный Правитель. Были запланированы также Земские Съезды Спасского, Анучинского, Никольского, Раздольнинского, Сучанского и Посьетского районов, но их провести не успели. Созыв Церковного Собора назначили на 22 Октября, но к этому времени уже полным ходом шла подготовка эвакуации войск и гражданского населения в Китай и Японию.

Открытый финал

Положение на фронте очень скоро стало просто катастрофическим. Но генерал М.К.Дитерихс не допустил ни одного дня безвластия и анархии в Приамурском Земском Крае, а около 15 Октября им была начата планомерная подготовка к эвакуации населения и военных, которая в последующие дни была проведена по строгому плану.

26 Октября Земская Рать оставила Владивосток. Значительная часть беженцев эвакуировалась через порт Посьет -- самый южный населенный пункт в Приморье. Практически все желающие покинуть Владивосток и Приамурский Край до прихода «красных» смогли это сделать. Последние части Земской Рати перешли российско-китайскую границу 3 Ноября 1922 года. Всего своё Отечество в той эвакуации покинуло около 20 тысяч человек. Таков был заключительный этап пятилетней гражданской войны -- с Ноября 1917 года по Ноябрь 1922 года.

В том же Ноябре была упразднена «буферная» Дальневосточная республика и начался новый -- небывалый в истории России -- этап государственного строительства: на большей части территории Российской Империи 22 Декабря 1922 года в Москве был провозглашен Союз Советских Социалистических Республик -- С.С.С.Р.

В результате мирных переговоров с фашисткой Германией и пограничных войн в 1939-1941 годах из бывших имперских территорий в С.С.С.Р. вошли вся Прибалтика, Западная Белоруссия и Западная Украина, часть Финляндии, Бесарабия. Сверх того была присоединена Галиция, никогда не бывавшая в составе Империи, но некогда органично входившая в домонгольскую -- Киевско-Новгородскую Древнерусскую Державу.

После Второй Мiровой войны к С.С.С.Р. присоединили Восточную Пруссию, из правителей которой в догерманские времена происходил Прусский Князь IV столетия Видевут, на старости лет ставший верховным жрецом пруссов, -- дальний предок Андрея Камбилы и его прапрапраправнука Царя Михаила Феодоровича Романова.

С.С.С.Р. просуществовал целых 69 лет. Фактически С.С.С.Р. был развален на 15 независимых республик к 21 Августа, а юридически этот развал был закреплен 8 Декабря 1991 года. Прежде -- в годы перестройки рухнула советская и коммунистическая идеология, по мнению некоторых исследователей, скреплявшая С.С.С.Р. Рухнула очень просто, отнюдь не из-за спецопераций и идеологических диверсий, которых тоже было предостаточно. Просто об этой идеологии разрешили говорить правду, отменив статью Уголовного Кодекса об антисоветской пропаганде. Об этой идеологии говорилось и много лжи, и это тоже способствовало её развалу. Но развалила её не ложь, а неприглядная правда и неразрешимое противоречие между марксистским коммунизмом, отрицавшим государство, и советской государственностью, обоснованной именно марксистским коммунизмом. Не может государство, в фундаментальной идеологии которого заложен тезис об обязательном отмирании государства, существовать долго. Да и то возможно только при условии, что такая власть будет поддерживаться силой и жестким идеологическим контролем. И в 1960-е, и в 1980-е годы советские теоретики марксизма в своих трудах продолжали повторять Марксов тезис об «отмирании государства». В условиях С.С.С.Р. эти заклинания им казались чем-то отвлеченным, не имеющим отношения к их советской, социалистической реальности. Но слова в конце концов мстят суесловам и оборачиваются делом. Вот советские марксисты и дозаклинались: их социалистическое государство «отмёрло», но не в коммунизм, а в какую-то «черную дыру». В начале же Октября 1993 года пала советская власть в Р.С.Ф.С.Р., которая вскоре по Конституции от 12 Декабря 1993 года стала называться просто Р.Ф.

Сравнительно недавно произошло внешне неяркое, но довольно знаменательное событие, о котором газеты заговорили только пять месяцев спустя. 17 Августа 2005 года увидела свет трехтысячным тиражом анонимная политологическая книга «Проект “Россия”», анализирующая политическую историю нашего Отечества. В заключительной части этого аналитического труда делается вывод, что для выживания России как суверенного государства в будущем может быть только один выход -- Православная Самодержавная Монархия с наследным Государем во главе.

Весь тираж этого подарочного издания был безплатно разослан всему верхнему слою современной правящей элиты Федерации -- от Президента Путина и его министров до всех депутатов и сенаторов. 15 Января 2006 года текст этой книги был опубликован на аналитическом сайте «POLITHS» (http://politics.colocall.com/index.php?go=News&in=view&id=5204). В конце указан электронный почтовый адрес для откликов: project2008@mail.ru. Тем самым анонимные авторы «Проекта» демонстрируют его нацеленность на выборный 2008-й год. Кто они -- новые сеятели Смуты или люди, действительно радеющие о спасении Отечества и его возрождении в прежнем Державном достоинстве? Пока сказать трудно. К 17 Июня 2005 года на страницу сайта «POLITHS» с публикацией «Проекта “Россия”» пользователи сети обращались 4 911 раз, включая два моих обращения в начале работы над данной курсовой и сейчас, когда я её завершаю. К 3-тысячному книжному тиражу за это время присоединилось ещё почти 5 тысяч читателей. «Проект» всего лишь один из спектров современных российских идеологий. Но не принимать его во внимание как нечто несущественное, маргинальное -- как кляксу на полях Российской политической истории -- вряд ли благоразумно и научно.

Выражаясь языком театроведов и кинокритиков, рассматриваемый здесь идеологический сюжет 1922 года пока ещё с открытым финалом.

Предварительный итог

Подводя промежуточный для всей курсовой работы итог 3-й главы, нужно отметить, что в общем и целом документы и материалы правительства Приамурского Земского Края от 10 Августа до 17 Октября 1922 года в своём идеологическом содержании соответствуют восьми идеологемам Земского Собора, выявленным к концу 2-й главы.

В послесоборных материалах более развиты отдельные аспекты второго и третьего пунктов, а именно -- Православной, вероучительной идеологии, а также идеалов религиозной борьбы с антихристианством. Это аспект религиозно-жертвенного служения Богу и России и аспект Христианского прощения. Они в правительственных документах выдвигаются едва ли не на первые места.

Более четко и последовательно, чем в соборных документах, после Собора в правительственных документах прослеживается идея Православного Самодержавного Царя и Русского Царства. Им близок лозунг «За Веру, Царя и Отечество». Получили некоторое конкретное развитие идеологемы «5» и «8», связанные с этапами государственного строительства и соборностью.

Но хотелось бы отметить и вот что. Реально выраженные в высказываниях соборян на Земском Соборе и в соборных документах идеологемы в своих отдельных частях и элементах порой противоречили друг другу и обнаруживали эклектичность в совокупном целом. Идеологемы же правительства М.К.Дитерихса, основанного на строгих принципах единоначалия и концентрации власти в лице Верховного Правителя Приамурского Земского Края, преодолели эту эклектичность.

Из идеологии Земского Собора Верховный Правитель взял именно то, что образует непротиворечивое целое. А то, что говорилось некоторыми влиятельными соборянами ради красного словца, различные декларации, связанные с корпоративными политическими амбициями или определенными, в первую очередь «февралистскими», традициями «белого» движения, он решительно отмел и забыл.

Условное заключение.О влиянии общественной идеологии «Земского Собора» на общественно-политические монархические организации в эмиграции и на общественную жизни России в 1989-2000 годах

Рассмотрение идеологии в документах и материалах Приамурского Земского Собора и Земского Правительства в данной работе пока могло подвести только к предварительным итогам. Более детальный и - самое главное - сравнительный анализ с фундаментальной опорой на базовые источники Государственных Соборов Руси XVI-XVII столетий, на идеи Русского Самодержавия в документах имперского периода России, на осмысление этих источников в трудах российских ученых XIX-XXI веков потребовал бы гораздо большего наративного пространства и более длительных по времени трудозатрат, чем это может позволить себе студент в своей курсовой работе, рамки которой и без того были превышены в данном случае.

Здесь мне пришлось ограничиться выявлением и констатацией тех или иных идеологем, подкрепленных пространными и потому наглядными текстовыми иллюстрациями. Была предпринята попытка выявить некоторые соотношения основных идеологем, их иерархическую последовательность. Но пока это сделано на глазок -- без системных количественного характеристик и контент-анализа. Поэтому, опираясь только на предварительные выводы в трех главах, можно и заключение темы назвать пока только условным, скорее ставящим вопросы для будущего исследования.

Да и такое предполагаемое детальное исследование, по моему разумению, надо будет начинать с другого конца, не с 1922 года, а с детального разбора основополагающих и служебно-прикладных политических и государственных идей, совокупность которых составила Русскую государственную идеологию в тех самых XVI-м и XVII-м столетиях. Трудами историков и правоведов исследования в данном направлении велись ещё с середины XIX века. Достаточно вспомнить труды Б.Н.Чичерина, И.Д.Беляева, В.Н.Латкина М.А.Дьяконова, В.О.Ключевского, Д.И.Иловайского, С.Ф.Платонова, А.И.Заозерского, А.К.Кабанова, С.Л.Авалиани, Г.А.Замятина, М.Н.Тихомирова, А.А.Зимина, С.О.Шмидта, В.Л.Черепнина, В.И.Буганова, Р.Г.Скрынникова и ряда других.

Эти и другие российские и советские ученые так или иначе затрагивали идеологическую проблематику, идейное содержание соборных мероприятий Московской Руси. Но всё же последовательного и профессионального историко-политологического анализа этих материй на конкретных примерах не было ни до революции, ни у советских ученых, ни у исследователей из русских эмигрантов, ни в современной России.

Впрочем, я не берусь так утверждать о литературе последних 4-5 лет, особенно о статьях и книгах, созданных в периферийных научно-образовательных центрах. В наше столь политизированное время исторической политологии и социальной психологии разных эпох и разных тематических направлений уделяется в несколько раз больше внимания, чем это было каких-то пятнадцать-двадцать лет назад. Но вернусь к условному заключению моей работы.

Русские военные в эмиграции

Если официальные руководители и идеологи вооруженной борьбы с большевизмом в условиях гражданской войны в своем подавляющем большинстве избегали религиозно-монархической идеологии и даже порой противодействовали её стихийному проявлению и распространению среди военнослужащих «белых» армий, несмотря на явные симпатии к этой идеологии и среди части генералитета, и в офицерской среде, то среди военных беженцев, оказавшихся в 1920 году в Европе или Средиземноморье, в чуждой, наглядно нерусской среде, монархические чувства, ностальгия по Царской России и чаяния о её Воскресении вспыхнули с утроенной силой.

Многим из русских офицеров вдруг стало ясно, что четыре года братоубийственной войны прошли для них под совершенно чуждыми и непонятными лозунгами «великой» французской революции с «ответственными» министерствами (Сколько их было после Февраля 1917-го?! Даже не счесть!), с «учредиловкой» непонятно чего, с европейской «свободой» от совести и Христа, с «единой и неделимой» (Но какой же именно Россией?!).

С чувством неизбывной горечи от пережитого, от безцельного «хождения по мукам», от «бега» неизвестно куда, в первые недели, месяцы и годы «эмиграции» многие русские беженцы из среды офицерства так и не сумели справиться, приспособиться к новым условиям жизни. Были многочисленные случаи самоубийств, дуэлей (например, в Галлиполийском лагере), запойного пьянства и наркомании, сводивших ещё сравнительно молодых русских в могилу.

Но для других пробуждение ностальгии по Царской России, довоенной -- России «мирного времени», вызвало потребность искать среди своих соотечественников чувствующих и думающих так же. Такая ностальгия вызвала горячую потребность в идейной мобилизации и в объединении именно по монархическим убеждениям.

Впрочем, в первые месяцы эмиграции для значительной части офицеров и воинов «белой» гвардии, «белого» казачества не было нужды в специальном поиске единомышленников, поскольку они были ещё объединены в воинские подразделения, частью даже сохранявшие некоторое время при себе оружие по договоренности с властями Турции, Туниса, Болгарии, Югославии. Генерал барон П.Н.Врангель старался максимально долго сохранять объединенным костяк «белой» армии, в надежде при поддержке европейских союзников возобновить регулярный поход против большевизма и советов в России.

Эти условия военного общинного быта и создавали среду для группировки монархического офицерства. Вскоре после разоружения и расформирования частей русские военные стали организовываться в различные воинские общественные объединения, к примеру, в «Совет Союзов и Обществ бывших русских воинов, находящихся в Турции», «Союз Русских инвалидов» (в смысле - ветеранов, а не калек), «Общество кавалеров ордена Святого Георгия», «Союз офицеров Армии и Флота», «Союз участников 1-го Кубанского похода», «Общество офицеров Генерального штаба», «Общество офицеров Русского экспедиционного корпуса во Франции и Македонии», «Общество офицеров Конной Артиллерии», «Группа лиц, поддерживающих духовную связь с русскими военными за границей», «Кружок Заамурцев», «Союз офицеров Интендантской Академии», «Общество бывших пажей», «Русский Авиационный Союз», «Союз офицеров Российской Императорской Гвардии», «Российский Обще-Воинский Союз», «Корпус Императорских Армии и Флота». Возникли многочисленные казачьи станицы, которые редко представляли собой места совместного компактного проживания, как это было в прежней Россией, а были именно землячествами, члены которых порой проживали даже в разных европейских странах и встречались только по специальным случаям на праздники или для решения вопросов управления таким землячеством.

Основополагающей идеологией большинства этих воинских союзов и казачьих объединений был царизм. И если они собирались воевать за свободную Россию, то теперь уже только под прежним девизом: «За Веру, Царя, и Отечество!»

Весьма существенным фактором возрастания монархических настроений среди беженцев стала Русская Православная Церковь Заграницею Карловацкой юрисдикции. Русское духовенство традиционно держалось монархических взглядов, и республиканцы или «непредрешенцы» в этой среде были редким исключением. Даже довольно либеральный по взглядам Митрополит Евлогий (Георгиевский), не поддержавший Карловацкое объединение, нередко высказывался монархически и принимал участие в мероприятиях монархистов.

У европейских же политических наблюдателей и просто обывателей складывалось впечатление, что почти все русские эмигранты были монархистами. Даже в Париже и других крупных городах Франции, где старались селиться русские эмигранты из числа интеллигенции принципиально демократических, республиканских и других либеральных убеждений, русские офицеры-монархисты составляли подавляющее большинство. И политический или обывательский стереотип «русский -- значит монархист» был наиболее устойчив, особенно на протяжении всех 1920-х годов.

Из-за этого принципиальным и достаточно известным противникам Монархии из числа российских эмигрантов приходилось оправдываться и разъяснять местным, что они вовсе не монархисты, что из России вынуждены были уезжать и социалисты разных толков, и сторонники западной версии коммунизма, и буржуазные демократы…

В Болгарии же и Югославии среди не то что военных, но и гражданских беженцев, из профессуры и другой интеллигенции, лиц, открыто декларирующих себя противниками Монархии, практически не было. Да оно и понятно. Это ведь были монархические государства. Но аналогичная картина складывалась и в демократических Чехословакии, Румынии, Польше и, конечно, в Германии. Именно Германия, совсем недавно пережившая крушение империи и революционные потрясения, стала местом, куда первоначально для узких совещаний и переговоров стали съезжаться лидеры мелких монархических объединений.

Местные власти смотрели на это снисходительно, а может быть просто потому, что властям было не до русских монархистов. В стране, переживающей гиперинфляцию, русские люди даже очень скромного достатка, но имеющие в кармане деньги общеевропейского хождения - франки, английские фунты или американские доллары, которые свободно можно было выменять на местные деньги в Дании, Болгарии, Румынии, Польше или Финляндии, чувствовали себя в Германии, особенно в германской провинции если не богачами, то лицами солидного достатка и персонами грата для местного населения. Ведь сами немцы носили при походе на рынок или в лавку миллиарды марок в чемоданчиках и солдатских заплечных мешках.