Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях

Размещено на http://www.allbest.ru/

Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях

Поршнева О.С.

Рецензенты:

отдел Истории России XVI XIX вв. Института Истории и Археологии УрО РАН (зав. отделом кандидат исторических наук, старший научный сотрудник И.В. Побережников);

В.Э. Лебедев, доктор исторических наук, профессор (Уральский государственный технический университет УПИ)

Поршнева О.С.

Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях: Учеб. пособие. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2005.

В пособии рассматривается процесс становления феномена междисциплинарной кооперации истории и других социальных и гуманитарных наук в контексте эволюции научных парадигм обществознания, утверждения тенденции антропологизации в исторических исследованиях. Анализируются теоретические подходы и методы смежных социальных и гуманитарных наук (семиотики, культурной и социальной антропологии, исторической и социальной психологии, социологии), методологические принципы их применения, показаны достижения мировой историографии в этой сфере. Содержатся контрольные вопросы и задания для самостоятельной работы.

Пособие предназначено для студентов, аспирантов, преподавателей, специализирующихся в области истории, других гуманитарных дисциплин.

Оглавление

Предисловие

Введение

1. Методология междисциплинарного исторического исследования

1.1 Становление и эволюция методов исторического исследования. Появление феномена междисциплинарной кооперации

1.2 Методологические основы и принципы применения междисциплинарных методов в историко-антропологических исследованиях

1.3 Проблема междисциплинарных методов в контексте интеллектуальных течений и парадигм социальных и гуманитарных наук конца XX- начала XXI века

2. Методы междисциплинарного исторического исследования

2.1 Методы семиотики в историко-антропологическом исследовании

2.2 Дискурсивный анализ и дискурсивная квантификация

2.3 Концепции и методы антропологии в историческом исследовании

2.4 Теории и методы социальной психологии в историческом исследовании

2.5 Использование концепций и методов социологии в историко-антропологических исследованиях

Заключение

Предисловие

Учебное пособие представляет собой текст лекций курса по выбору «Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях», прочитанного слушателям Института по переподготовке и повышению квалификации (ИППК) преподавателей социально-гуманитарных наук при УрГУ, специализирующимся по кафедре истории в 2003/2004 и 2004/2005 учебном году. Материал пособия соответствует программе данного курса, дополняющего и конкретизирующего содержание базовой теоретической дисциплины профессиональной подготовки историка курса «Методология истории».

Пособие призвано стать одним из источников учебно-научной информации при изучении важнейшего раздела курса методологии «методы исторического исследования». Материал, представленный в нем, соответствует одной из тем данного раздела, выделение которой обусловлено не только сложившейся классификацией исторических методов, но и современным состоянием исторической науки. Междисциплинарные методы являются в настоящее время наиболее востребованными в исторических исследованиях, так как отражают установку на методологический синтез, соответствующую новейшей парадигме исторического знания, общей тенденции его антропологизации. При этом среди отечественной учебной литературы отсутствуют пособия, специально посвященные междисциплинарным методам исторического исследования (за исключением количественных, математических), а работы, посвященные в целом методам исторического исследования, содержат, как правило, лишь их краткую выборочную характеристику. Надеемся восполнить в какой-то мере нашим трудом имеющийся пробел.

Логика пособия призвана облегчить восприятие достаточно сложного теоретического материала, поэтому целесообразно осваивать его в той последовательности, которая дана в работе. От рассмотрения процесса становления методов исторического исследования в контексте породивших их научных парадигм мы переходим к анализу зарождения и развития феномена междисциплинарности в истории, методологических принципов и возможностей применения междисциплинарных методов. В разделе, посвященном непосредственно методам смежных дисциплин, применяемых в исторических исследованиях, мы описываем те их них, которые обладают наибольшим объяснительным потенциалом прежде всего с точки зрения задач антропологически ориентированного исторического исследования. В своей работе мы ставили задачу не только сообщить теоретические знания, но и подготовить студентов, исследователей и преподавателей к использованию достижений мировой историографии в этой сфере, знакомя с опытом применения междисциплинарных методов, анализируя конкретные примеры их реализации в исторических исследованиях, выполненных а историко-антропологическом ключе.

Для более оптимальной организации самостоятельной работы по усвоению теоретического содержания спецкурса мы включили в текст перечень контрольных вопросов и заданий после каждого его раздела, первоисточников по основным направлениям историко-антропологических исследований, список обязательной и дополнительной литературы, в том числе зарубежной. Вопросы и задания отражают содержание дидактических единиц раздела «методы исторического исследования» курса «Методология», нацелены на творческое применение знаний, интегрирование материала по различным проблемам. В рукописи имеются примечания, включающие не только сноски на источники и литературу, но и авторские комментарии к тексту, разъяснение важнейших терминов и понятий.

Часть материала представленного пособия подготовлена автором в период работы по проекту «Междисциплинарные методы в исследованиях по исторической антропологии» в рамках Программы «Межрегиональные исследования в общественных науках» Института перспективных российских исследований им. Кеннана (США), Министерства образования Российской Федерации за счет средств, предоставленных Корпорацией Карнеги в Нью-Йорке (США), Фондом Джона Д. И Кэтрин Т. Макартуров (США) и Институтом «Открытое общество» (фонд Сороса), грант МОНФ КИ № 561-1-01. Точка зрения, отраженная в данном пособии, может не совпадать с точкой зрения вышеперечисленных благотворительных организаций.

Работа над темой была продолжена во время стажировки в Центре российских и Восточноевропейских исследований (CREES) при университете Штата Канзас (Лоуренс, США) в сентябре декабре 2002 года. Мы выражаем благодарность нашим коллегам в США за возможность осуществления многоаспектной исследовательской деятельности под эгидой Центра, где проводились регулярные консультации с ведущими специалистами в области истории, а также смежных социальных и гуманитарных наук: профессорами истории Н. Соулом, Г. Боссенга, антропологами, профессорами А. Хансоном и М. Крауффордом, профессором философии Р. Мартином. Концепция выстраивалась также под влиянием участия в работе методологического семинара «Природа истории», проводившегося под руководством профессора Г. Боссенга на базе исторического департамента Канзасского университета, а также Междисциплинарного Центра Гуманитарных наук при вышеозначенном университете. Другим направлением работы над концепцией пособия стала апробация предварительных результатов исследования в ходе участия в научных конференциях, проводившихся как в России, так и зарубежом. Выражаем признательность рецензентам за высказанные ими оценки, критические замечания и пожелания: моим коллегам из УрГУ кандидату исторических наук, доценту В.А. Бабинцеву, доктору исторических наук, профессору В.Д. Камынину, коллективу отдела Истории России XVI XIX вв. Института Истории и Археологии УрО РАН, его заведующему кандидату исторических наук И.В. Побережникову, а также доктору исторических наук, профессору кафедры истории России Уральского государственного технического университета В.Э. Лебедеву.

Введение

Потребность пересмотра, обновления и развития методологического багажа и методического инструментария исторической науки определяется ее современным состоянием, историографической ситуацией на рубеже XX XXI вв. Возникла необходимость дальнейшей разработки и конкретизации методологии исторической дисциплины на уровне концептуальных подходов и методов исследования, опирающейся на достижения всех общественных наук.

Значимость проблемы определяется и неослабевающим интересом к историко-антропологическому подходу в современной отечественной научной, учебно-исследовательской и учебной практике, широким распространением взгляда на этот подход как методологию, позволяющую наиболее полно реконструировать здание истории на основе изучения культурно - исторически детерминированного человека, всех проявлений его жизнедеятельности.

Обращение автора к анализу междисциплинарных подходов и методов, обеспечивающих проведение историко-антропологических исследований, вызвано целым рядом взаимосвязанных обстоятельств, определяющих их востребованность:

состоянием мировой и отечественной исторической науки, обусловленным интеллектуальными вызовами постмодернизма, исчерпанием в значительной степени объяснительного потенциала марксистской и позитивистской методологии исторического познания;

«непрозрачностью» всякой социальной реальности, которая может быть реконструирована только с помощью современных научных методов;

невозможностью качественного прироста знания без овладения новейшими исследовательскими методиками и освоения теоретических достижений мировой науки;

недостаточно высоким теоретическим уровнем исторической подготовки в вузе, особенно провинциальном, из-за незнания (недоступности) достижений новейшей отечественной и зарубежной историографии;

формированием новой информационной среды, которая характеризуется стиранием грани между научным (исследовательским) и учебным, фундаментальным и прикладным знанием, синтезом гуманитарного и естественнонаучного подходов.

Таким образом, назрела необходимость расширения внедрения новых методик не только в исследовательскую работу, но и в учебные курсы и программы. Гуманизация всех общественных наук, происходящая в последние десятилетия, реализация в исследовании и обучении истории подхода, в котором в центре изучения находится человек, невозможна без междисциплинарного синтеза, использования методов и наработок смежных социальных и гуманитарных дисциплин - социальной и исторической психологии, социологии, культурной и социальной антропологии, лингвистики. Эти науки исследуют сознание и психологию индивидов и групп, их представления, чувства, эмоции, настроения, во многом определяющие поведение, пронизывающие и наделяющие смыслом каждое социальное действие. Контакты с ними не только расширяют возможности историка, но и изменяют облик самой исторической дисциплины, делая ее историей «с человеческим лицом», нацеленной на комплексное изучение объективного и субъективного в социальной реальности прошлого, позволяя соответствовать интеллектуальным запросам и вызовам своего времени.

Специально оговоримся, что мы не ставим задачу рассмотреть все выработанные исторический наукой за время ее существования методы, а сосредоточиваем внимание на проблеме становления методов истоико-антропологического исследования, значительная часть которых является междисциплинарными. Также мы не будем специально анализировать методологические парадигмы позитивизма, марксизма, широко и достаточно успешно применявшиеся для исследования исторических явлений, структур и процессов, но в меньшей степени, как показал опыт развития мировой историографии, пригодные для изучения социокультурных и историко-культурных феноменов, человека в истории.

Разрабатываемая в пособии проблема является малоисследованной, несмотря на понимание ее актуальности, характерное сегодня для большинства представителей исторического научного сообщества. Особенно это присуще отечественной историографии, где лишь в последнее десятилетие она стала предметом обсуждения, теоретического анализа и воплощения в исторических трудах. Существует и определенное неприятие идеи междисциплинарных заимствований, обусловленное как методологическим консерватизмом, так и реальными пределами и трудностями кооперации истории и других дисциплин, связанными со спецификой исторического познания.

Знание современных теоретических подходов и методов исследования, являющихся по своей сути междисциплинарными, позволит более глубоко освоить содержание базового теоретического курса «методология истории». Тема «методы исторического исследования», как важнейший раздел курса, соединяет в себе его теоретические и практические аспекты, синтезируя их, а потому выступает в качестве его сердцевины. Представленный материал призван способствовать углублению содержания курса «методология», затрагивая проблему метода в широком контексте становления и эволюции научных парадигм, феномена междисциплинарности в истории, антропологизации исторического знания.

Учебное пособие может быть использовано при чтении специальных курсов, посвященных методам исторического исследования и, прежде всего, междисциплинарным, изучении спецкурса «историческая антропология». Оно рассчитано на историков-профессионалов: исследователей и преподавателей, обществоведов, гуманитариев, интересующихся проблемами методологии и современных методов исторического и гуманитарного исследования. Также оно адресовано студентам исторического факультета, обучающимся по специальности «история».

1. Методология междисциплинарного исторического исследования

1.1 Становление и эволюция методов исторического исследования. Появление феномена междисциплинарной кооперации

Проблема метода является центральной в методологии истории, так как она соединяет теоретический уровень и практику исторического исследования. Существуют различные определения метода исторической науки, отражающие эту двуединую его природу. Так, В.В. Иванов считает, что исторический метод в общем смысле слова включает в себя мировоззренческие, теоретические знания и конкретные приемы исследования социальных явлений; И.Д. Ковальченко определяет научный метод как совокупность путей и принципов, требований и норм, правил и процедур, орудий и инструментов, обеспечивающих взаимодействие субъекта с познаваемым объектом с целью решения поставленной задачи. И.М. Савельева и А.В. Полетаев различают научный метод в широком и узком значении, отмечая, что основное содержание метода образуют научные теории, а под историческими методами в узком смысле слова подразумеваются приемы критики исторических источников, прежде всего письменных. Подчеркивая роль научных теорий в становлении методов исторического исследования, они утверждают: «проблема метода это история научных традиций, научных школ и внутринаучной коммуникации. … Пока не было социальных наук, не было научных методов и в распоряжении истории. Она представляла собой свод хроник, сведений и т.д.». В.П. Визгин определяет метод истории как «тот концептуальный инструментарий, который «работает» (может «работать») в историческом исследовании. Речь идет о той широкой промежуточной зоне, которая граничит, с одной стороны, с философией истории, а с другой с тем, что можно назвать методами конкретных исторических исследований».

О.М. Медушевская выделяет три основных компонента в любой науке: метадисциплинарные (теоретические, эпистемологические) представления о реальных объектах, наличие которых и создает возможность их изучения со стороны различных научных дисциплин; те свойства объекта, которые рассматривает в качестве своего предмета данная дисциплина, те основания и те методы, которые она при этом использует, соответственно им выстраивая свои критерии и нормативы, позволяющие представить научные результаты своему дисциплинарному научному сообществу профессионалов-специалистов; те методики, исследовательские техники и умения, которые позволяют научному коллективу вести изучение отдельных вопросов и достигать при этом возможности синтеза полученных результатов.

В методологии, включающей в себя теорию научного познания (эпистемологию) связь теоретических подходов, принципов и методов исследования представляется бесспорной. Его правила и приемы, составляющие сущность метода, во многом определяются пониманием целей, задач, объекта и предмета исследования, а также отношений между объектом и субъектом этого процесса, пониманием роли познающего субъекта. Указанные аспекты являются по своей сути мировоззренческими, тесно связаны с философскими основами исторического знания. С другой стороны, сам научный метод содержит в себе теоретический компонент, неотделим от мировоззренческих идей, так как, по выражению В.В. Иванова, дает ключ для подхода к той или иной проблеме.

Таким образом, метод исторического исследования в широком смысле включает в себя следующие компоненты:

теоретические идеи и принципы, определяющие пути исследования объекта с учетом его специфики и характера поставленных целей и задач

нормы и правила исследования

процедуры, техники исследовательской работы с источниками

В узком же понимании метод включает правила, процедуры и техники исследовательской работы историка. Поскольку последние определяются теоретическими подходами и требуют обоснования и согласования, теоретический аспект метода неизбежно входит органической составляющей в его структуру.

Специфика исторического познания заключается, как известно, в том, что историк имеет дело с «отсутствующим объектом», изучает людей прошлых эпох, человеческий опыт и социальные процессы ушедшего времени по их следам, оставленным в вещественных, письменных или устных источниках. Поэтому ключевое значение в определении метода исторического исследования имеет понимание характера взаимоотношения историка (познающего субъекта), источника и социальной реальности прошлого. Различия в оценке и характеристике этого отношения определяют не только разницу в мировоззренческой, философской ориентации историка, но и несовпадения в подходах к работе с историческим источником, правилах и процедурах его исследования.

Специфика исторического знания обусловливает правомерность классификации методов исторического исследования на основе выделения во всем их многообразии общенаучных, специально-исторических и междисциплинарных. Глубокая и основательная характеристика общенаучных и специально-исторических методов дана в работах И.Д. Ковальченко, А.Н. Нечухрина, В.Н. Сидорцова, В.В. Иванова и других исследователей. О.М. Медушевская, М.Ф. Румянцева, В.В. Кабанов, И.Н. Данилевский рассматривают процесс становления исторического метода в широком контексте эволюции различных направлений теории исторического познания в мировой историографии, а также анализируют методологические основы и метод источниковедения с точки зрения современной парадигмы гуманитарного знания. Целый ряд работ посвящено обоснованию и применению количественных методов в историческом исследовании. Обоснование необходимости использования междисциплинарных методов в исторических исследованиях, описание взаимного влияния и теоретико- методологических заимствований в смежных социальных и гуманитарных дисциплинах также нашло отражение в современной отечественной историографии. В то же время работ, в которых основательно рассматривались бы междисциплинарные методы и подходы социальных наук в историческом исследовании, разрабатывались бы методологические основы и принципы их применения пока явно недостаточно. Можно даже сказать, что в отечественной историографии делаются только первые шаги в этом направлении.

Как известно, метод исследования исторических источников, давший строгие основания профессионализма в историческом познании, был разработан в позитивистской историографии во второй половине XIX века. Ранее были выработаны и применялись лишь общие принципы обращения к произведению и авторству как способу понимания произведения, проникновения в глубинный смысл текста источника. Ш.-В. Ланглуа и Ш. Сеньобос во «Введении в изучение истории» обосновали пять последовательных стадий-приемов исследования источника:

отыскание документов (эвристика)

анализ (внешняя, подготовительная критика)

внутренняя критика (критика толкования герменевтика, негативная внутренняя критика достоверности через проверку искренности и точности свидетельства и как ее результат установление частных фактов)

синтез, который достигается путем группировки выявленных ранее фактов и построения общих формул

изложение результатов исследования, создание исторического нарратива.

В рамках позитивизма сложилось представление о прямом отражении в источниках реальности прошлого, о том, что «источники говорят сами за себя», стоит лишь определить достоверность содержащейся в них информации. Вопрос об активной роли познающего субъекта, придающего сообщениям источника статус исторического факта с определенным значением, как и о человеческом происхождении документов прошлого, не ставился. Осмысление проблемы адекватного понимания прошлого и людей прошлых эпох, трудностей в процессе их познания началось за пределами позитивизма.

На рубеже XIX XX вв., а еще более определенно после Первой мировой войны стали ощущаться недостаточность позитивистского метода, его кризис, вызванные следующими обстоятельствами:

философско-методологическим осмыслением революции в естествознании конца XIX первой трети XX в.;

усилившимся процессом глобализации, который способствовал распространению понимания человечества как особого целостного феномена;

кризисом европейской цивилизации и культуры на рубеже XIX XX вв. , усложнением общественного развития в XX веке, определившими отказ от европоцентристской модели исторического объяснения;

отсутствием источниковой базы для изучения глобальной истории, которая была бы аналогична «банку данных» европейской историографии;

трудностями в применении методов исследования, работы с источниками, выработанных в недрах европейской историографии, по отношению к многообразным вариантам исторической жизни неевропейских народов;

возникновением проблемы междисциплинарного взаимодействия в связи с развитием во второй половине XIX начале XX вв. других социальных и гуманитарных наук (социологии, психологии, антропологии и др.).

В этих условиях наряду с позитивистской методологической парадигмой возникает неокантианская (В. Виндельбанд, Г. Риккерт), феноменологическая (Э. Гуссерль), герменевтическая (В. Дильтей), по-новому ставящие и решающие вопросы о соотношении познающего субъекта и объекта исторического исследования, общего и особенного в методах исследования гуманитарных и естественных наук.

Основатели неокантианства, В. Виндельбанд и Г. Риккерт, впервые поставили вопрос о специфике метода наук о духе, в отличие от наук о природе. Они противопоставляли идиографический метод наук о духе, в основе которого описание индивидуальных неповторимых событий и явлений, номотетическому методу естествознания, опирающемуся на генерализации. В соответствии с этим подходом, задача представителей естественных наук обобщение, задача историка индивидуализация, описание единичного, неповторимых особенностей исторических фактов, формируемых наукой на основе определения их места в ценностной системе объекта культуры. Г. Риккерт развил идеи своего учителя, поставив вопрос о своеобразии исторического метода по отношению не только к естественным дисциплинам, но и к социологии. Если социология ставит задачу выявления законов общественной жизни, то история описание неповторимого хода исторического развития во всей его индивидуальности. Г. Риккерт отмечал, что в своей научной деятельности познающий субъект выделяет в идиографической реальности наиболее существенное, руководствуясь представлениями об истинных, вневременных, по сути этических, ценностях. Таким образом, в учении неокантианства история предстала как наука, обладающая особым способом познания действительности (основанным на «ценностной» природе исторического знания) и собственным, отличным от применяемых в других научных дисциплинах, методическим инструментарием.

Важные положения, давшие стимул дальнейшему развитию методологии исторического познания, были разработаны в рамках феноменологии, основания которой заложил Э. Гуссерль. Э. Гуссерль обосновал идею единства науки, необходимость развития специального учения о логике научного познания и научных методах. Он полагал, что типологические исследования, опирающиеся на реальные свойства явлений, возможны во всех науках, что определяет необходимость разработки теории научного познания вообще и методологии каждой науки в отдельности. Э. Гуссерль обратился также к анализу взаимодействия субъекта с познаваемым объектом. В центр внимания феноменологии было поставлено отношение между субъективностью познавания и объективностью содержания познавания, что имело большое значение для его дальнейшего осмысления, как одной из центральных для исторической науки проблем.

Другое продуктивное с точки зрения выработки метода исторического познания направление методологии истории связано со становлением исторической герменевтики в творчестве немецкого историка культуры, философа, основателя «понимающей психологии» В. Дильтея. Метод понимания он рассматривал как специфический метод наук о духе, в отличие от наук о природе. Рассматривая особенности исторического познания, В. Дильтей подчеркивал, что в его основе так же, как и в основе естественнонаучного, лежит опыт, но опыт иной, связанный с внутренней, духовной жизнью людей. Опыт прошлого объективируется в языке, письменных источниках, памятниках культуры, социальных институтах, с которыми имеет дело историк. Его задача постижение духовного опыта прошлого через понимание внутреннего мира Другого, человека другой культуры путем сопереживания, «вживания» во внутренний мир исторического персонажа. Последнее невозможно без подключения исторической истуиции, что сближает историю с другими гуманитарными дисциплинами, художественным творчеством. В. Дильтей стал основателем личностного подхода в историческом методе как истолкования не только текста, но и стоящей за текстом личности «искусства понимания письменно фиксированных жизненных проявлений» с помощью интерпретации как текста, так и его автора, а также самого исследователя как части духовного жизненного процесса определенной эпохи. Метод интерпретации, названный им герменевтикой, В. Дильтей понимал расширительно как методологию исторического познания, в основе которой находится истолкование отдельных явлений как моментов целостной духовной жизни реконструируемой эпохи.

На базе подходов феноменологии и «понимающей психологии» В. Дильтея развивалось творчество выдающегося отечественного историка конца XIX начала XX вв. А.С. Лаппо-Данилевского, автора фундаментального труда «Методология истории», основателя антропологически-ориентированного источниковедения. А.С. Лаппо-Данилевский развил идеи феноменологии в учении о принципах исторического и, в целом, гуманитарного познания. Он не разделял неокантианского противопоставления наук по их методам. Для него номотетический (исследование типологических, повторяющихся явлений) и идиографический (исследование структурных взаимосвязей явления) подходы представляют дополняющие друг друга по направленности аспекты исследования явлений природы и общества. Синтез этих двух подходов представлялся ученому как наиболее результативный способ более полного охвата типологических и индивидуальных особенностей изучаемой реальности. Определяя исторический источник как «реализованный продукт человеческой психики, пригодный для изучения фактов с историческим значением», А.С. Лаппо-Данилевский стремился путем интерпретации исторического источника понять его автора человека прошлого. Далее на этой основе осуществляется историческое построение, т.е. осмысливается исторический факт не только в коэкзистенциальном, но, в первую очередь, в эволюционном целом.

Под влиянием неокантианства сформировались взгляды М. Вебера, который разработал концепцию идеальных типов определенных образов-схем, рассматриваемых как наиболее удобный способ упорядочения эмпирического материала, что стало методологическим обоснованием плюрализма исторического развития. Метод исследования исторической реальности с помощью идеальных типов, предложенный М. Вебером, позволяет соединить изучение общего и индивидуального в истории. Идеальные типы, или исторические понятия, внеэмпирические конструкты (такие как «капитализм», «кальвинизм», «церковь» и т.д.), служат для сопоставления, сравнения с ними действительности, но не отождествляются с ней. Тем более, исторические явления не должны подгоняться исследователем под идеальные типы. Последние, по мнению М. Вебера, должны прежде всего служить для познания культурного значения конкретных исторических связей. Характеризуя различия между подходом неокантианства, с одной стороны, и М. Вебера и его последователей, с другой, Т. Шидер отмечает, что последние «отказались от утверждения, выдвинутого неокантианством, что понимание может относиться только к ценностям, и заменили его положением о том, что «смысл» социальных актов можно искать лишь в целенаправленных действиях людей, создающих социальные структуры».

В полемике с позитивизмом проблему специфики исторического познания разрабатывал выдающийся английский философ и историк Р. Дж. Коллингвуд, автор классического труда по философии истории «Идея истории», остающегося актуальным по сей день. История, изучающая человеческие действия в прошлом, в отличие от естественных наук, с неизбежностью различает внешнюю сторону и внутренний смысл рассматриваемых событий и явлений. Чтобы проникнуть в смысл человеческих поступков, их «внутреннюю», сткрытую суть, необходимо реконструировать мысли исторических персонажей. Для историка, таким образом, объектом исследования является не просто событие, а мысль, выраженная в нем. Определить эту мысль и означает понять историческое событие. Если историк понимает, что случилось, он знает и почему это случилось. Причина события, для него, это мысль в голове человека, чьими действиями оно было вызвано к жизни. Таким образом, Р. Дж. Коллингвуд ставит вопрос о реконструкции мотивов человеческого поведения как ключевой задаче исторического познания. Вся история, отмечает он, это история человеческой мысли. Историческое исследование, по Коллингвуду, это «проигрывание», воспроизведение мыслей, возникших в прошлом, в сознании историка, в контексте его собственных знаний и представлений, их критическое осмысление и оценка. Как заметила по этому поводу О.Ф. Русакова, в понимании Коллингвуда «специфика исторического знания состоит не в том, что оно представляет собой знание об индивидуальных или уникальных явлениях, а в том, что в нем человеческая мысль, возникшая в прошлом, встречается с мыслью настоящего времени».

Ответом на кризис традиционного позитивизма стало возникновение неопозитивизма в 30-е гг. XX в. Его основатели (О. Нейрат, Р. Карнап, Ф. Франк и др.), блестящие последователи (К. Поппер, Б. Рассел) считали, что историческое познание имеет логическую природу и должно осуществляться на основе законов и методов точных наук, прежде всего физики и математики. Поэтому важнейшим методом научного познания, в том числе исторического, они считали логический анализ языка науки, а критерием научности возможность верификации результатов исследования. Эти подходы обусловили широкое распространение в трудах историковпоследователей неопозитивизмаматематических методов исследования. Сторонники неопозитивистского подхода призывали «освободиться от историзма», отказаться от поиска собственно исторических закономерностей и описывать исторические события на основе законов других наук. В основе их взглядов лежит представление об универсальной логической природе всех форм научного познания, в том числе исторического.

Самое яркое выражение борьба с позитивистской методологией, за изменение традиционных подходов к труду историка нашла в деятельности основателей одного из самых влиятельных в западной науке направлений так называемой школы «Анналов». Новые подходы к истории и профессии историка, провозглашенные и реализованные М. Блоком и Л. Февром, включали установку на исторический синтез, преодоление разрыва между исследованием социальной, экономической и духовной сфер жизни общества. В центр исторического исследования был поставлен человек, его представления, страхи, надежды, стереотипы восприятия и модели поведения.

Другим важнейшим аспектом нового подхода стал отказ от повествовательной истории, призыв к постановке проблем и выработке гипотез, коренное изменение отношения к объекту исследования. Изучая людей прошлого, утверждали анналисты, мы вступаем в диалог с ними, вовлекающий в историческое исследование как их ценности и другие аспекты сознания, так и систему ценностей историка. В этом диалоге историку отводилась активная роль, его познавательные возможности, основанные на интенсификации интеллектуальной деятельности, творческой широте и смелости, оценивались чрезвычайно высоко. В историческом исследовании приоритет объекта, характерный для позитивистской методологии, сменился приоритетом познающего субъекта.

Французские историки М. Блок и Л. Февр, которым принадлежит первенство в разработке проблем антропологически-ориентированной истории, совершили, как неоднократно квалифицировался их вклад, поистине «коперниканский переворот» в процессе исторического познания.

Характерной чертой исследовательской практики представителей «новой исторической науки» с самого начала стало применение не только специальных исторических методов, но и методов смежных социальных и гуманитарных дисциплин, междисциплинарность. Л. Февр так писал по этому поводу: «История использует тексты это ясно как день. Но не только тексты. А и все источники, какова бы ни была их природа. Те, что находятся в обращении издавна, и те в особенности, что порождены бурным расцветом новых дисциплин: статистики; демографии…; лингвистики…; психологии… Постоянно устанавливать новые формы связей между близкими и дальними дисциплинами, сосредоточивать на одном и том же объекте исследования взаимные усилия различных наук вот наиглавнейшая задача из тех, что стоят перед историей, стремящейся покончить с изолированностью и самоограничением, задача самая неотложная и самая плодотворная. Речь идет не только о заимствовании понятий, хотя иногда оно и необходимо. Но прежде всего о заимствовании методов и духа исследования».

Методологической основой междисциплинарных исследований является прежде всего наличие общего объекта гуманитарных и социальных наук (при различии их предмета), которым является человек как продукт культуры во всех проявлениях его жизнедеятельности. В то же время специфика предмета социальных и гуманитарных дисциплин определяет и различия в их методе. Они по-разному трактуются исследователями. Так, Т. Шидер отмечает, что к методам социальных наук принадлежат «все формы привлечения людей для выявления данных, необходимых для научного анализа. Это интервью, опрос, в первую очередь репрезентативный, все виды наблюдения социальных процессов и их носителей и другие методические приемы. …Историк занимается «вторичным анализом», так как все данные, которыми он оперирует, это «остатки» прошлых событий». Т. Пападопулос отмечает, что история использует диахронный метод синтез и объяснение исторического процесса, а социальные науки синхронный, анализ функциональных и вневременных отношений. Признание «аналитичности» социальных наук и приоритета процедур синтеза в историческом исследовании является распространенным тезисом в историографии, характеризующим различия в их методе.

В целом историческое познание в новое и новейшее время развивалось в тесном взаимодействии с другими социальными науками. Причиной этого была прежде всего возраставшая специализация наук о «духе» и человеческом обществе. В XIX в. и на рубеже XIX XX вв. оформился целый ряд новых самостоятельных научных дисциплин (социология, психология, в том числе историческая и социальная психология, антропология), которые в процессе своего развития демонстрировали блестящую способность к продуцированию объяснительных моделей, основанных на применении специфических концептуальных подходов и методов изучения индивидов, человеческих групп, общества в целом. Результаты исследований в этих смежных дисциплинах позволяли историкам более глубоко проникать в сферу мотивов и механизмов поведения и взаимодействия людей как членов социальных, этнических, локальных сообществ, носителей определенной психологии и представлений. Как отмечают И.М. Савельева и А.В. Полетаев, «последовательные и постоянные контакты с социальными и гуманитарными науками и даже с литературой и другими видами искусства модифицировали облик истории, давали ей возможность проникать в закрытые для нее самой зоны знания, использовать новые методы, экспериментировать с историческим материалом. Благодаря такому синтезу история всегда соответствовала своему времени, т.е. последовательно отражала основные научные парадигмы эпохи». Примером таких междисциплинарных парадигм, помимо упомянутых выше, являются структурализм, постструктурализм, постмодернизм и некоторые другие.

В результате борьбы основателей школы «Анналов» М. Блока и Л. Февра со сторонниками старой, событийной истории, истории по-преимуществу политической и дипломатической, к 50-м гг. XX в. в западной историографии победила «новая история» история структур «большой длительности», история экономическая и социальная. В исторической науке утвердилась концепция «тотальной истории» исследования, стремящегося, по характеристике А.Я. Гуревича, дать объемную картину исторической жизни на разных ее уровнях. Понятие «тотальной истории» связано с теорией «тотального социального факта», которую выдвинул антрополог Марсель Мосс (1872-1950; «Техники тела», «Очерк о даре»), подчеркивавший тесное переплетение и существенное функциональное единство разных сторон человеческой жизнедеятельности в обществе. О «социальных глобальных структурах» писал и французский социолог Жорж Гурвич, идеи которого оказали определяющее воздействие на взгляды Ф. Броделя. Именно в творчестве Ф. Броделя, лидера второго поколения школы «Анналов», возглавившего журнал в 1956 г. после смерти Л. Февра, в наибольшей степени воплотилось создание истории структур. По оценке Б.Г. Могильницкого Ф. Бродель, создавший фундаментальную работу «Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XVXVIII вв.», вошел в историю исторической мысли XX в. как автор самого значительного в этом столетии опыта построения глобальной истории человечества, написанной языком длительной временной протяженности и основанной на стремлении изучать историю в ее целостности. Этот труд, воплотивший в себе идею междисциплинарности, был основан на убеждении автора, что «лишь история способна объединить все науки о человеке, помочь им связать воедино их объяснения, наметить некую междисциплинарную общественную науку».

Интересы Ф. Броделя и его сторонников были сосредоточены главным образом на реконструкции экономических отношений, материальной жизни прошлого, повседневности, существующих во «времени большой длительности». Изучение же ментальности, способов мышления и восприятия людей прошлого отошло на второй план. За возвращение в историю реального, живого человека, против ее обезличивания выступили в начале 1960-х гг. Р. Мандру и Ж. Дюби, поддержанные группой молодых историков, составивших третье поколение Школы «Анналов» Ж. Ле Гоффом, А. Бюргьером, М. Ферро и др. Подходы Ф. Броделя были подвергнуты критике за абстрактность, схематизм и «обесчеловеченность».

В 1960-е гг. историки обратились к изучению истории ментальностей, основы которой были заложены в работах М. Блока и Л. Февра. Если в творчестве М. Блока этот феномен изучался (без употребления термина) с использованием достижений социологии, социальной антропологии, а не только исторической психологии, то Л. Февр исследовал эту проблему в содружестве преимущественно с психологией, а не с другими социальными науками. В своем классическом труде «Феодальное общество» М. Блок рассматривал модели восприятия, чувствования и мышления, коллективную память, присущие людям того времени, с точки зрения воссоздания культуры и социальных отношений феодального общества как целостного феномена. Питер Берк, подчеркивая разницу между подходами основателей Школы Анналов, отмечал, что внимание к повторяющимся процессам и сравнение с другими социумами делает «Феодальное общество» М. Блока значительно более социологической работой, чем труды других французских историков его поколения, слишком социологической и с точки зрения Л. Февра, бранившего Блока за отсутствие более детального рассмотрения индивидов в истории.

В 1960-70-е гг. изучение ментальностей стало лидирующим направлением во французской историографии. В этот же период историки заинтересовались достижениями социальной и культурной антропологии, прежде всего, трудами К. Леви-Стросса. Подобный поворот в проблематике происходил не только во Франции, но и в Великобритании, где в работах Э. Томпсона, Э. Хобсбаума и других развивалась социокультурная или «новая культурная» история, и в США, где в том же направлении эволюционировало творчество Н.З. Девис.

Ментальность мыслилась большинством авторов вслед за традицией, идущей от Л. Февра, как коллективное мировидение и мировосприятие, то есть коренные установки и привычки сознания, определяющие стиль жизни, поведение, культуру индивидов и групп. Она трактовалась как своеобразные объективные «заданные условия», невидимая сфера культуры, рамки, за пределы которых принадлежащие к определенной культуре люди выйти не в состоянии. Индивидуальное видение мира рассматривалось как один из вариантов коллективного мировидения. При этом признавалось, что, оставаясь в пределах определенной культурной сферы, человек может постепенно и исподволь менять свои ментальность и поведение. Однако изменение ментальности - привычек сознания этих, по выражению Ф. Броделя, «темниц, в которых заключено время большой длительности», происходит очень медленно.

Изучение ментальностей дало возможность ближе подойти к пониманию социального поведения людей поведения индивида в группе, группового поведения, формирующихся под воздействием ментальных структур. Это позволило более глубоко осмыслить причины устойчивости базовых ментальных комплексов. Поскольку коренные представления людей о мире складывались и увековечивались в недрах определенных социальных коллективов, в которых протекала их жизнь, устойчивость традиционной ментальности находила себе почву в традиционности этих общественных групп. Таким образом, ментальности выражают не столько индивидуальные установки личности, сколько внеличностную сторону общественного сознания и психологии, будучи воплощены в языке и других знаковых системах, в обычаях, традициях, верованиях. Не случайно в развитие истории ментальностей немалый вклад внесла семиотика, как наука о знаковых системах.

Уже в 1960-е гг. получило распространение и более широкое толкование понятия «ментальность». Ж. Дюби в статье «История ментальностей», опубликованной в энциклопедическом справочнике «История и ее методы» (1961) следующим образом охарактеризовал структуру этой исторической категории. Он писал, что известную схему Ф. Броделя, различавшего три вида продолжительности в истории (событие; конъюнктура; структура), можно применить и к ментальным процессам. Одни из них быстротечны и поверхностны (например, резонанс, вызванный проповедью, скандал, рожденный необычным произведением искусства, кратковременные народные волнения и т.п.) Именно на этом уровне формируются отношения между индивидом и группой (возникает реакция группы на действия индивида и реакция индивида на давление со стороны группы). Менее быстротечные, средние по продолжительности ментальные процессы затрагивают не только индивидов, но социальные группы целиком. Как правило, речь идет о плавных, без резких рывков, трансформациях, согласующихся с движением общества в целом, с политическими, социальными и экономическими изменениями. Трансформации такого типа (например, изменения эстетического вкуса в образованной части общества) рождают известное всем явление: дети рассуждают, чувствуют и выражают себя не так, как это делали их родители. Следующий уровень «темницы долгого времени», ментальные структуры, упорно сопротивляющиеся изменениям. Они образуют глубокий пласт представлений и моделей поведения, не изменяющихся со сменой поколений (их изменение все же происходит в результате незаметных мутаций). Наиболее глубоко залегающий ментальный слой связан с биологическими свойствами человека. Совокупность этих структур придает каждой длительной фазе истории ее специфический колорит.

Характерное для всех представителей новой исторической науки понимание сложной природы ментальности, в которой переплетены сознательные и бессознательные элементы, а мысль не отделена от эмоций, позволило выработать и главный принцип критики привлекаемых источников не верить непосредственно выраженным заявлениям людей, оставивших те или иные тексты и другие памятники, но «докапываться» до более потаенного пласта их сознания, который может быть обнаружен в источниках как бы против намерений и воли их создателей. Для этого, по мнению основателя истории ментальностей Л. Февра, необходимо внимательно исследовать словарь того времени, присущие изучаемым людям символы и ритуалы, в которых выражаются существенные аспекты их поведения, литературу и искусство, конфигурации полей и характер пейзажа, данные археологии и истории техники, т.е все то, что причастно человеку, исходит от него, выражает его. При этом историк не должен выступать в качестве «собирателя мусора», а должен целенаправленно искать следы человеческой мысли и деятельности. В другом случае он настаивал, что история использует все тексты, а не только архивные документы: и стихи, и картины, и пьесы «все это тоже источники, свидетельства живой человеческой истории, пронизанные мыслью и призывом к действию».

Большой вклад в изучение истории ментальностей внес Филипп Арьес, создавший труды «Ребенок и семейная жизнь при Старом порядке» (фр. изд. 1960, 2-е фр. изд. 1973), «Человек перед лицом смерти» (фр. изд. 1977). Первая из упомянутых книг носила поистине новаторский характер, так как автор впервые сделал восприятие детства в разные эпохи предметом исторического исследования и привлек для этой цели разнообразные источники: литературные тексты, иконографический материал и даже надгробные изваяния. Крупной работой, выполненной в этом жанре, была также книга Робера Мандру «Магистраты и колдуны во Франции в XVII в. Анализ исторической психологии» (фр. изд. 1968), посвященной изучению психологии магистратов юристов, рассматривавших дела людей, обвиненных в колдовстве. Р. Мандру исследует «революцию в умах», произошедшую в XVI XVII вв. в среде образованного французского общества по отношению к колдовству, когда волна преследований колдунов и ведьм пошла на спад, а затем и вовсе сошла на нет к концу XVII в.

Итак, феномен междисциплинарности, зародившись в конце XIX в., отражал потребность исторической науки в постоянном обновлении и обогащении своей проблематики и методов исследования. Особенно активно развивалась практика междисциплинарного диалога в рамках Школы Анналов. Однако со второй половины XX века меняются масштабы междисциплинарного сотрудничества и выбор дисциплин-«партнеров». Как отмечает М. Кром, если до середины XX века полидисциплинарный подход применяли лишь отдельные выдающиеся историки-энтузиасты, в послевоенный период этот подход получает массовое распространение, постепенно становится «нормой» (парадигмой) серьезного исторического исследования. Кроме того, если в первой половине века историки использовали достижения и методы географии, социологии, экономики, психологии, то в 60-80- х гг. XX в. приоритет в междисциплинарных контактах все больше отдается антропологии, демографии и лингвистике.

Таким образом, вопрос о становлении исторического метода в конце XIX середине XX вв., его сути и специфике необходимо рассматривать в контексте тех методологических парадигм гуманитарных наук, которые в противостоянии позитивизму (и отчасти марксизму) в наибольшей степени способствовали выработке антропологически-ориентированных подходов к историческому познанию.

1.2 Методологические основы и принципы применения междисциплинарных методов в историко-антропологических исследованиях

Одной из характерных черт развития историографии в XX в. являлся процесс ее глобализации, который проявлялся во все большей взаимосвязи, взаимодействии, взаимопроникновении национальных и региональных научных школ, методологических течений. Другим значимым явлением современной мировой, а в последние годы и отечественной историографии, стала разработка антропологически-ориентированной истории: повышенный интерес к человеку в истории, мотивам его поведения, действий, поступков, представлениям, ментальным нормам и ценностям, повседневному бытию, всем формам жизнедеятельности. Представление о том, что все сферы общественной жизни (экономическая, социальная, политическая), социальные структуры и процессы имеют культурно-историческую обусловленность (реализованное в трудах представителей новой социальной истории на Западе), получает все большее признание российских исследователей. Об этом свидетельствуют материалы научных конференций, проводившихся в нашей стране в последнее десятилетие, направления и результаты научных поисков как в сфере методологии и методов исторического познания, так и в области конкретных разработок тех или иных сюжетов отечественной истории. При этом российские ученые, как правило, опираются на опыт и достижения мировой научной мысли, прежде всего исторической, всей совокупности социальных и гуманитарных наук, пытаясь выработать свой подход к разработке антропологически-ориентированной истории.