Альтернативность исторического развития

Размещено на http://www.allbest.ru/

116

Содержание

Введение

С какого времени начинать отечественную историографию исследований альтернативности исторического развития как особой теоретической и методологической проблемы ?

В январе 1964 г. состоялось расширенное заседание секции общественных наук Президиума АН СССР, посвященные вопросам методологии истории. С докладами выступали ведущие академики: П.Н. Федосеев, П.Н. Поспелов. Б.А. Рыбаков, И.И. Минц, В.В. Виноградов и др.

Заседание такого уровня впервые посвящалось проблемам развития методологических исследований в исторической науке, подводились итоги и намечались перспективы. Ни в одном из докладов не упоминалось ни понятие альтернативности, ни категория возможности применительно к историческим процессам. Это означает, что в предшествующей период в советской исторической науке проблема альтернативности не была предметом теоретических исследований и не использовалась сознательно в эмпирических исследованиях.

Однако, толчок развитию методологии был дан, и поэтому проблема альтернативности исторического развития, как одна из принципиальных для познания прошлого, неизбежно встала бы перед историками в ближайшее время, что и произошло.

Особую роль в разработке проблемы альтернативности сыграл М.Я.Гефтер. В 1964 году он создал и возглавил сектор методологии истории при Институте истории АН СССР. В значительной с е ени благодаря именно его инициативе в задачи вектора методологии истории вошла проработка идеи многовариантности исторического развития. М.Я. Гефтер полагал, что без категории "альтернатива развития" современный историк не может придать единство и последовательность историческому мировоззрению.

В советской литературе понятие альтернативы, выбора путей общест енного развития первоначально сформировалось в контексте рассмотрения перспектив стран "третьего мира", как обозначение проблемы вариативности политической и социальной эволюции стран Азии, Африки и Латинской Америки. Общеисторический характер проблемы альтернативности был осознан не сразу.

Таким образом, 1964 г. можно принять за отправную точку нашего историографического обзора. Переломным в данном этапе можно считать начало перестройки связанной со сменой приоритетов в государст енной идеологии.

Первым методологические аспекты проб емы альтернативности истори еского развития рассмотрел А.Я. Гуревич в статье "Общий закон и конкретная закономерность истории". Рассмотрение проб емы альтернативности исторического развития в рамках проблемы соотношения и взаимосвязи социологических и конкретно исторических закономерностей станет традиционным для советских историков, именно таким подходом будет руководствоваться большинство советских авторов, писавших об альтернативности истории.

В сборнике "Философские проблемы исторической науки", вышедшем в 1969 г., А.Я. Гуревич в статье "Об исторической закономерности" развил и дополнил свой взгляд на альтернативность истории.

Во-первых, намечен подход к связи изучения исторических альтернатив с социальной практикой. Автор пишет: "...категория исторической возможности особенно важна в том пункте исторического исследования, где история от изучения прошлого переходит к выводам на будущее".

Во-вторых, используется категория вероятности, как мера возможности. Перечисляя условия осуществления разных исторических возможностей, автор замечает, что "вероятность осуществления каждого из вариантов неодинакова", что "историческое развитие - открытая система с неограниченным "набором" вероятностей".

Рассматривая причины отказа историков от признания альтернативности исторического развития, А.Я. Гуревич указывает на опасность апологетики прошлого и настоящего и ищет истоки такой апологетики в философии Гегеля. Поскольку "переиграть" историю невозможно, нельзя и проверить иные варианты, если они и намечались в прошлом. Ретроспективный взгляд на историю благоприятствует возникновению чувства уверенности в том, что действительно происшедшее в истории было единственно возможным и неотвратимым.

Автор замечает, что в утвердившееся в науке в XIX в. убеждение в закономерности прогресса общества с самого начала несло на себе сильный отпечаток влияния гегелевских идей. Уже в первой части формулы Гегеля.

"Все действительное разумно, все разумное действительно" бесспорна апологетика современной ему действительности. Еще с большей силою эта апологетика сказывается во второй части формулы: "все разумное действительно". «Не предполагает ли она что всегда есть лишь одна возможность, которая неизбежно осуществляется?» - спрашивает А.Я. Гуревич. «Это гегелевское положение, - пишет он далее, - исходит из идеалистического представ ения о зако е истории, стоящем над людьми, тогда как на самом деле закономерности истории суть не что иное, как результат каждый раз конкретно складывающихся обстоятельств».

В конце 1960-х начале 70-х годов в советской исторической науке возникает так называемое "новое направление", в которое вошли историки, об единившиеся вокруг сектора методологии истории Института истории АН СССР. Их дея ельность подробно рассматривалась в историографии. В "новое направление" входили М.Я. Гефтер, К. Н. Тарновский, И.Ф. Гиндин, А.М. Анфимов, А.Я. Аверх, П.В. Волобуев и др.

Идея альтернативности исторического развития присутствовала в работах большинства приверженцев нового направления. Обобщая результаты своих исследований, выявивших многоукладность, нез елость капиталистических отношений в России перед революцией Д.Ф. Гиндин писал: «В итоге исторически краткого существования русского капитализма наша страна стояла перед скрещен ем ряда альтернативных путей своего развития».

М.Я. Геф ер, писавший в то время ещё в рамках позитивистско- марксистского дискурса, делает ещё боже широкие суждения: «Развитие конфликта «средневековье -цивилизация», по мере того как он становился открытым, претворённым в столкновение классов и общест енных сил, производит «отбор» вариантов стихийного развития, группируя их вокруг двух полюсов-альтернатив социально-экономической эволюции социалистического либо капиталистического».

При изучении истории российских революций, по-новому осмыслялась проблема соотношения стихийности и сознательности. Со времени выхода "Краткого курса" истории ВКП(б) восторжествовала схема, согласно которой ни о какой стихийности в развитии событий 1917 г. говорить не приходится, ибо большевики были организаторами и вдохновителями не только Октябрьской, но и Февральской революции (что было большой натяжкой). П.В. Волобуев подчеркивал, что стихийные взрывы революционной борьбы свиде ельствовали о глубинных корнях движения, его си е и жиз енности.

В 1970 г. на Международном историческом конгрессе в Москве П.В. Волобуев выступил в секции "Ленин и история", остановившись, разумеется, со ссылками на Ленина на вопросе о том, что в России в начале XX в. существовала альтернатива: либо победа прусского, либо победа американского пути аграрной эволюции страны. В своих воспоминания П.В. Волобуев пишет: «Присутствовавшие на конгрессе историки из Академии общест енных наук и Института марксизма- енинизма сначала промолчали, а потом задним числом объявили, что Волобуев пропо ед ет буржуазную теорию альтернатив". Эти обвинения - пишет П. В. Волобуев, - "подвигли на то, что я вынужден был в дальнейшем написать книгу "Выбор путей общест енного развития: теория и история современности».

Поскольку сторонники "нового направления" не хотели признавать свои "ошибки", то их сначала стали критиковать в печати. Затем, в марте 1973 г. состоялось совещание в отделе науки ЦК, на котором «новое направлен е» было охарактеризовано как «ревизионистское» и заявлено, что оно представляет собой покушен е на теорети еск е, программные, стратегические и тактические основы енинизма.

В эти годы проб ема альтернативности начала постепенно входить в дискурс советского историописания.

В советской историографии столкновение ортодоксальных и неортодоксальных установок по отношению к теме альтернативности исторического развития обуславливалась в немалой с е ени тем, что эта тема была весьма популярной в западной исторической науке. Идею альтернативности часто использовали критики марксистской историографии.

Авторы, изучавшие проб ему альтернативности, помимо «щита» из цитат К. Маркса и Ф. Энгельса должны были критиковать ошибочное с точки зрения марксизма понимание альтернативности западными авторами. Иначе исследователь рисковал быть вытеснен из академической науки, как это случилось, например, с М.Я. Гефтером. В целом, если мы проследим изменение отношения со етских исследователей к пониманию идеи альтернативности в западной историографии, то можно выделить следующие этапы: 1. Идеологическое противостояние, позиция защиты; 2. Критика методов и логики, позиция изучения; 3. Констатация различий, позиция ознакомления; 4. Отказ от критики, пе еходная позиция на грани принятия, но ещё в рамках марксизма; 5. Попытка синтеза, позиция сотрудничества.

Первое исс едование в советской етодологии истории, специально посвященное анализу теоретико- етодологи еских проблем альтернативности проведено Б. Г. Могильницким в 1974 году в статье "Альтернативность исторического развития в ленинской теории народной революции" Проблема аль ернативности рассматривается уже как самостоятельная проблема, а не как часть проб емы соотношения социологических и конкретно-исторических закономерностей. Изучение альтернативности исторического развития связыв ется с сов еменной историку социальной и политической практикой. Упоминание такой связи в дальнейшем станет традиционным в советской исторической науке. Статья заканчив ется выводом: «Сделать исторически правильный выбор альтернативы, определить социальные и политические условия его осуществления - такова в настоящ е время одна из важнейших социальных функций исторического познания».

Отталкиваясь от ленинского положения о неизбежности и необходимости перехода России в начале XX ека к буржуазному развитию и о разных альтернативах воплощения этой необходимости, Б.Г. Могильницкий пишет: «историческая альтернативность начинается тогда, когда встает вопрос о форме реализации необходимости. Здесь на первый план выступают действия различных социальных сил, борющихся за наиболее выгодный для себя путь утверждения новых экономических отношений, за то, чтобы вложить в форму этих последних опре е енное социальное содержание, отвечающее интересам соответствующего общест енного класса».

Обобщая ленинское отношение к альтернативности исторического развития, автор отмеч ет, что обнаружение тенденций-альтернатив, определен е стоящих за ними социальных сил, способных добиться их полной реализации в исторической действительности, и составляет сущность ленинского метода.

Основной причиной возникновения тенденций-альтернатив он считает «противоречивость реальной действительности, в которой существуют или противоборствуют различные экономические и социальные формы».

В данной статье, был затронут ещё один аспект альтернативности, который в дальнейшем станут рассматривать многие авторы - использование идеи альтернативности в сравнительно-историческом анализе. Б.Г. Могильницкий пишет в заключение своей работы: «...многообразие форм феодализма, различие темпов исторического развития в феодальную эпоху в разных странах и частях света, явления регресса, имевшие в это время место у ряда феодальных обществ, - всё это в конечном результате является следствием борьбы различных тенденций-альтернатив, порождавшихся средневековой действительностью».

В историографическом плане важным представляется заключительный вывод С.А. Арутюнова: «Мы все согласились, что альтернативный подход к истории имеет право на существование. Поучиться некоторым приёмам такого подхода имеет смысл у Тойнби, -конечно, не повторяя его ошибок, обращая внимание на действительно главное».

В 1980 г. вышла в свет монография Е.М.Жукова "Очерки методологии истории". В главе "Социологические и исторические законы" выражено понимание альтернативности исторического развития в рамках марксизма. Из всех рассматриваемых здесь советских авторов у Е. М. Жукова наиболее обширные цитаты К. Маркса и Ф. Энгельса.

К категории исторической возможности Е.М. Жуков подходит с точки зрения того, что человек встает постоянно перед выбором в ходе своей деятельности. «Люди могут выбирать как цели, так и определенные средства их достижения. Выбор производится из множества возможностей. Выбор может быть правильным или ошибочным. Если он ошибочен, достижение поставленной цели оказывается невозможным. Это непосредственно влияет на исторический процесс, может быть связано с крупными, иногда трагическими последствиями для той или иной категории людей». Таким образом, Е.М.Жуков обращается к понятию "историческая ошибка" и связывает это понятие с категорией выбора и возможности.

Здесь важно отметить, что в понимании альтернативности Е.М. Жуковым четко выражены основные историографические традиции в со етской науке, связанн е с данной темой. Кратко эти традиции можно охарактеризовать следующими положениями:

1. Разные альтернативы - это разные проявления одних и тех же общих законов;

2. Всегда существует общая инвариантная тенденция развития общества, а альтернативность означает либо "зигзаги" в рамках этой тен енции, либо ускорение или замедление еализации главенствующей тен енции, либо временное отклонение от тенденции с неиз ежным пос едующим возвращением к ней;

3. Противоборство альтернатив выражается в классовой борьбе, которая вызвана в конечном итоге изменением экономических условий.

Е.М. Жуков напоминает об изобилии "случайностей" в истории. В этом смысле он предлагает говорить не просто об альтернативности, а о мно ественности тех вариантов, по которым могут развиваться исторические события. Но это не касается как раз общего направления исторического процесса, который всегда, в конечном с ете, оп еделяется экономическими потребностями общества: «...поступательное движение человеческого общества никогда не происходит прямолинейно, а сопряжено всякого рода "зигзагами". В этом и только в этом смысле можно говорить об альтернативности в истории».

Выступая против упрощенного понимания детерминизма исторического процесса, автор отмечает, что «указывая лишь общее направлен е движения общества, законы не опре еляют всех без исклю ения сторон его жизни и деятельности».

Е.М. Жуков также связыв ет изучение разных вариантов исторического развития с социальной и политической практикой современности. Он пишет: «...разработка прогнозов развития - такова одна из важных сфер истории как науки».

Субъективные факторы альтернативности в истории автор считает важным учитывать, чтобы избегать "исторических ошибок", то есть - отключений от главенствующей тенденции. «Совокупность конкретно- исторических условий может либо ускорять, либо замедлять реализацию выражаемой законом главенствующей тенденции или даже в еменно противостоять ей... отсюда явствует, какое важное значение в истории играют е действительно передовые общественные силы, которые наиболее адекватно отражают потребности своего вре ени, конкретной исторической эпохи. Их деятельность помогает выявлению общесоциологических и исторических законов, соответствует выраж емой ими тенденции. Здесь след ет отметить, что под "передовыми общест енными силами" подразумеваются прежде всего революционеры, во всяком случае иных примеров не приводится» (то же самое можно сказать о рассматриваемом ниже труде В.П. Волобуева и скор е всего об об ем правиле со етского периода вообще).

В любом идеологически ограниченном познании прошлого неиз ежно возникают мотивы суда над прошлым. Особенно ярко эта тенденция в историческом познании проявляется, видимо, в периоды кризиса идеологий. Необходимость понимать, а не судить прошлое, часто остаётся лишь декларацией. Вопрос же о возможности вообще избегать оценок в историческом познании - это отдельная методологическая проблема.

Помимо идеологических причин, в "суде над прошлым" играют роль еще и нравственные, общечеловеческ е представ ения. Например, п еступления фашистского режима осуждаются всеми здравомыслящими историками, в том числе и Е. М. Жуковым.

Кро е и еологических и нравственных мотивов в оценке "правильности" и "ошибочности" альтернатив существует еще один мотив: п едпочтен е между старым и новым, сохранен ем традиций и появлением новаций. В этом случае можно придерживаться либо прогрессистских, либо традиционалистских взглядов в оценке альтернатив развития общества и культуры.

М.А. Барг, пожалуй, первым в советской историографии отдельно остановился на связи категорий «вероятность события», «условия события» и «историческая закономерность». Он подчёркивает, что историческая закономерность сама по себе является ка егорией исторической. Поскольку условия проявления одной и той же закономерности с течен ем времени меняются, постольку закономерность, обусловившая специфику этих условий, тоже меняется. Из этого следует, что на одном и том же временном срезе число событий, регулируемых данной закономерностью, будет о ень небольшим и нередко с едется лишь только к одному такому событию.

Важно, что М.А. Барг проводил анализ корректно с точки зрения математического смысла категории «вероятность»: в логике своих рассуждений автор отталкивается от того, что мы имеем право сравнивать вероятность только событий происходивших при «прочих равных условиях».

В связи с этим М.А. Барг сравнивает применение понятия «вероятность» для естест енно-природных и исторических событий: «В природе возможное число "событий", регулируемых данным динамическим законом, в каждый данный момент практически безгранично. Помимо этого, фактор времени никак не влияет на течение этих "событий". В истории же условия, необходимые для реализации этого рода закона, со временем меняются.

Так, на данном срезе времени вероятно лишь одно "событие" в данной общности, строго регулир емое данным динамическим законом (к примеру, восстание, реформа, революция и т.п.). Следующее подобного рода "событие" произойдет (если оно произойдет) уже в следующий момент и, следовательно, при изменившихся условиях и в иной форме. Данное заключение останется истинным и в том случае, если допустить возможность одновременных и идентичных по сути событий в ряде егионов, ибо и в этом случае условия, в которых они произойдут, неизбежно окажутся различными, что не может не отразиться на формах. Последние случаи, попадая под действие того же закона, будут им регулироваться с отклонениями в общем и целом, т.е. нестрого».

Подводя итог, М.А. Барг приводит критерии правильности вероятностных прогнозов как для прошлого, так и для будущего развития общества:

1. Анализировать данную ситуацию с точки зрения сущности всемирно-исторической эпохи; 2. Основываться на точном классовом анализе ситуации при условии, что классы и их взаимоотношения остаются прежними; 3. Избегать в прогнозе ответов на вопросы: "где", "как", "в какой момент", "по какому поводу". Наибольшая вероятность связана только с предсказанием общей тенденции.

Таким образом, для адекватного исследования возможных вариантов прошлого следует не извлекать факты из прошлого (то есть историк совершает в своей модели условное вмешательство в прошлое), а находить в прошлом факторы осуществления иных вариантов, то есть выявить, какие условные вмешательства совершали субъекты прошлого, чего хотели, и что из своих желаний могли осуществить люди, действовавшие в прошлом.

1.2 Изучение проблемы альтернативности исторического развития

В последние годы существования СССР наблюдаемся всплеск интереса к теме альтернативности истории. Эта тема стала популярной и в исторической науке, и в публицистике. Проводятся разного рода «круглые столы» по этой теме. Такое явление можно частично объяснить ослаблением идеологического контроля со стороны государства и "переписыванием" истории в соответствии с новыми идеологическими запросами. Однако, ведущие историки, занимавшиеся методологией истории, в этот период, некоторые по убеждениям, некоторые по инерции еще редко выходили за рамки марксизма.

Решающим фактором особого внимания к проблеме альтернативности истории стало скорее то, что общество тогда находилось на перепутье, а история на переломе, и проблема альтернативности развития стала самой актуальной. Основной причиной было скорее не столько то, что людям разрешили думать и говорить, что в прошлом все могло быть иначе, сколько то, что люди почувствовали, что в будущем все может быть иначе.

Именно этой идеей была пронизана одна из первых "неподцензурных" книг того времени - сборник статей "Иного не дано", где своё отношение к происходящим в общест е переменам выразили ведущие учёные, писатели и журналисты. В частности Ю.Н. Афанасьев, в статье "Перестройка и историческое сознание" писал, что "осознание вариативности истории имеет большое значение для самоориентации чело ека в настоящем".

Е.А.Никифоров, отвечая на вопрос «почему в некоторых исторических ситуациях и на некоторых этапах познавательного процесса возникает потребность в создании альтернативных моделей исторического процесса», выделяет две группы причин. Во-первых, это психологическое состояние членов общества. В больном, переживающем кризис социуме, в условиях крушения идеалов, люди начинают задавать се е вопрос, как они «дошли до жизни такой», можно ли было избежать свершившихся и совершающихся катаклизмов? Другой вопрос - что им делать дальше, что их ждёт, возможны ли варианты? Во-вторых, это циклы переходов и возвратов на новом уровне от детерминистско-динамических моделей описания и объяснения мира к стохастическо-вероятностным (классический пример - спор Н. Бора и А. Эйнштейна).

В книге "Методы исторического исследования" (1987 г.) в отдельной главе И. Д. Ковальченко более глубоко и подробно, чем в 1984 г., раскрыл свое понимание альтернативности в истории. Основные и еи этой главы были предварительно представлены в статье, опубликованной в журнале История СССР.

После анализа категории возможности И.Д. Ковальченко переходит к определению понятия "историческая альтернатива". «Альтернативной является такая историческая ситуация, которая характериз ется борьбой общест енных сил за реализацию существенно отличных возможностей общест енного развития».

По И.Д. Ковальченко, историческая альтернативность - это еномен, проявляющийся в массовых явлениях общест енной жизни, связанных с фундаментальными целями и результатами. «Выбор возможностей и альтернативность результатов той или иной деятельности имеют есто в историческом развитии также на уровне узко групповом и индивидуальном. Подобные обыденные альтернативы не след ет смешивать с историческими альтернативами, ибо обыденные альтернативы не влияют на содержание и формы, на направление, темпы и результаты функционирования и развития общественных систем».⁹⁴ Такой подход чаще всего связан с выявлением так называемых «ведущих енденций развития» при этом бесчис енные микрособытия лишаются исторического статуса.

Согласно И.Д. Ковальченко одной из объективных предпосылок возникно ения альтернативных возможностей явл ется взаимосвязь цели и средств е достижения. Одна и та же цель в зависимости от конкретно- исторических условий может достигаться разными средствами: реформистские и революционные, легальные и не егальные, мирные и вооруженные методы деятельности. Характер этих средств является альтернативным, и поэтому результат их может и еть разные формы выражения, разный уровень зрелости и развитости. В объективно- субъективном процессе восприятия историческими субъектами сов еменной им действительности имеется цепь: способ производства - потребности и интересы - мотивы и стимулы - ели и идеалы. Интересы различных классов и слоев общества - это «индикаторы» их выбора.

В 1987 г. вышла монография И.А.Желениной «Историческая ситуация: методология анализа», посвященная рассмотрению исторической ситуации как определённого состояния целостной социальной системы, отличающегося от предыдущего изменившимся соотношением сил. И.А. Желенина различает проблемную ситуацию, которая касается отдельных сторон общест енной жизни, и альтернативную или кризисную ситуацию, касающуюся всего об ества в целом.

Интересным является выделение И.А. Желениной не только вопроса об альтернативности последствий, но и вопроса об альтернативной причине, создающей ту же самую ситуацию. В связи с этим приводится высказывание В.И. Уколовой об историческом событии: «Для свершения исторического события необязательно действие всей совокупности причин, приводящих к его возникновению. Можно различать каузальные связи, в которых причины более или менее естко определяют с едствие, и такие, где с едствие может вызываться не только данной непосредственно действующей причиной, но и другими факторами, т.е. появляющимися так называемыми альтернативными причинами, они оказываются практически взаимозаменяемыми».

Здесь стоит заметить, что в методологическом смысле анализ альтернативности причин и анализ альтернативности следствий будут противоположными не по своему пред ету (так как каждая причина одновременно является следствие других причин), а по своей направленности во времени (анализ альтернативных последствий направлен в будущее, анализ альтернативных причин - в прошлое).

В 1987 году новосибирский исследователь Т.А. Антипов в работе «Историческое прошлое и пути его познания» косвенно затрагивает проблему альтернативности исторического развития, анализируя проблему исторического выбора через призму дилеммы «история учит» - «история не д ет никаких уроков».

По мнению Т.А. Антипова, ответ на вопрос - является ли в е-таки история «наставницей жизни» - не может быть однозначным, поскольку неоднозначен сам ермин «опыт».

Рассматривая понятие вероятности как меры возможности, П.В. Волобуев придерживается следующих положений:

- вероятность превращения каждой из возможностей в действительность не является постоянной величиной, в зависимости от обстоятельств она может возрастать или уменьшаться;

- вероятность осуществ ения какой-либо возможности находится в прямой зависимости от сте ени содержа ейся в ней необходимости, поэтому возможности не равно ероятны и не равноценны;

- из множества возможностей в смысле вероятности реализации история отдает приоритет главным, ведущим ен енциям, неизбежно порождающим новое и ускоряющим весь процесс общест енного развития;

- осуществиться е ее вероятные и не осуществиться бо ее ероятные возможности могут только как частная и кратковременная случайность, противоречащая исторической необходимости;

- реализация одной из возможностей исключает, уничтожает вероятность реализации всех других возможностей.

При анализе перечис енных положений у нас могут возникнуть следующие вопросы:

Кто и как определяет степень "новизны" и "прогрессивности" у разных возможностей (то есть вероятность их реализации)? Если это историк, то как он сможет отказаться от своей "партийности" и не объявить осуществление тен енций, которые не укладываются в идеологи еские или еоретические рамки "частной кратковременной случайностью"? Если это действующие в истории люди, то как определить, что "новее" и "прогрессивнее", если несколько социальных групп стремятся к новому, но разному, и каждая считает свой путь самым прогрессивным? В чем проявляется "доля необходимости" в тенденции? Если только в ее "новизне" и "прогрессивности", то придется возвратиться к предыдущим вопросам.

Говоря о том, что степень вероятности реализации возможности находится в прямой зависимости от объективных условий, П.В. Волобуев, видимо, имеет в виду большее или меньшее количество благоприятствующих и не благоприятствующих осуществлению возможности обстоятельств.

Однако, он не говорит об этом определенно, поскольку не берется рассматривать то, как определить силу указанной им зависимости от объективных условий. То же самое можно сказать и о его утверждении о том, что форма, полнота и сроки решения назревших и объективно обусловленных задач зависит от субъективных факторов (активности и сознательности людей). Как определить степень активности и сознательности? По количеству участников, количеству предпринятых ими действий для достижения целей, разветвленности организационных структур и качества связи между ними и т.п.? Принципиальная важность, а потому и уместность всех этих вопросов в том, что без ответа на вих% методологические рассуждения о соотношении и связи субъективного и объективного, возможного и необходимого могут остаться схоластическими.

Простым, но очень важным для понимания альтернативности в истории является замечание П.В. Волобуева о том, что «решенные задачи порождают новые проблемы и одновременно новые возможности, тенденции развития». Из этого можно сделать вывод, что реализация одной альтернативы одновременно означает появление новых, не существовавших ранее альтернатив. Исходя из этого, след ет выявлять момент (или период) появления какой-либо альтернативной тенденции.

Значен е созна ельности выбора пути развития связывается с тем, что любая, даже самая благоприятная возможностей ограниченные вре енные рамки для реализации, которые могут и не повториться дважды. Нереализованная в этих рамках возможность будет упущена. Как тут не вспомнить полулегендарную фразу Ленина перед штурмом Зимнего Дворца: «Вчера было е е рано, завтра будет уже поздно».

П.В. Волобуев, так же как и Б.Г. Могильницкий, считает, что свобода выбора возможностей, формально осуществимая в любой момент, п едполагает наличие об ективного условия, которое можно назвать "переломной ситуацией". Переломная ситуация, по определению П.В. Волобуева, - «это такое состояние общества, когда противоборство альтернативных тенденций достигло большой остроты и назрел, стал необходимым выбор такой возможности, которая, превратившись в действи ельность, позволяет осуществить крутой поворот (перелом) в развитии общества и радикально решить основные задачи, постав енные перед людьми историей».

Различение П.В. Волобуевым переломных ситуаций в классово- антагонистических обществах и в социалистических носит предвзятый, идеологический, характер. Автор утверждает, что в антагонистических обществах переломная ситуация связана с конфликтом и кризисом, а в социалистических - это сознательный управляемый государством и партией переход на новый этап развития.

Степень множест енности возможностей, величина их "фактического набора" различается автором на формационном уровне движения общества и в "сфере исторически единичного". Для первого случая П.В. Волобуев говорит о наличии всегда двух взаимоисключающих возможностей: «одна п едставляет будущую линию развития, другая -исторически уже обреченную, но господствующую в реальной действительности». Подчеркив ется, что существуют не только внутренние для страны детерминанты выбора пути, но и внешние, то есть опыт и пример других стран и народов.

Что касается понимания соотношения закономерности и альтернативности, то П.В. Волобуев считает, что законы истории не только не препятствуют, но и включают в себя акт выбора пути как важнейший компонент. Историческая необходимость сравнивается с «широкой колеей, по которой люди своей деятельностью прокладывают маршрут истории».

Автор пишет: «Если поставить вопрос, что же определяет в конечном счете выбор пути развития - законы или свободная воля людей, то от ет можно сформулировать однозначно: воля и действия людей, направл емые законами».

Четкое проявление и неизбежная реализация одной из альтернатив именно в переломные периоды обусловлена, по мнению П.В. Волобуева, тем, что «осознание безвыходности положения, его катастрофичности пробуждает в народных массах отчаянную решимость и удеся ер ет их силы в поисках выхода». «Революционный авангард указывает это выход... иначе возможен другой исход: растерянность, панические настроения масс, таяние их энергии, анархические вспышки». Здесь допустимым было бы считать, что приведенный вывод П.В. Волобуева можно отнести не только к народным массам, но и к любому общественному классу, слою или группе, стоящими перед выбором, так как в каждой социальной группе, независимо от ее размеров есть свой "авангард" и свои "массы".

В пос едующие годы П.В. Волобуев выступал в качест е редактора или участника различных сборников, посвященных альтернативности истории России в 1917 году. Главная идея, пронизывающая эти сборники заключалась в том, что Октябрьская революция была неизбежной, или, по крайней мере, наиболее п едпочтительной альтернативой, по сравнению с мень евистской и анархистской альтернативами, чьи шансы были очень малы.

Е.Г. Плимак, анализируя отечественную после еволюционную историю, утверждает, что «свобода выбора существовала в на ей истории не всегда, само поле альтернатив было предельно сужено - отсталостью страны, ее преобладающим бескультурьем, ее нахождением в сфере враждебных государств, неблагоприятными процессами в руководст е партии».

Е.Г. Плимак считает, что концепции первой пятилетки, сформулированную XV съездом РКП(б) (концепция группы Бухарина и противостоящая ей концепция Сталина) нельзя считать равнозначными альтернативными вариантами, из которых партия якобы могла выбирать на переломе 20-30-х годов. Обострение международного положения СССР, сбои НЭПа, трудности с хлебозаготовками предопределили принятие жесткого курса. Сбалансированное развитие становилось утопией в условиях вынужденного индустриального рывка. Сам Бухарин отказался от своих п едложений (нормализация рынка, временные закупки хлеба за рубежом, сокра ение капиталовложений в металлургию и машиностр ение), он протестовал уже только против репрессий, возве енных в сис ему.

По мнению, Е.Г. Плимака, исторический пункт, в котором открывалась возможность более или менее гармоничного развития на базе НЭПа был пропущен в 1925-27 г.г., когда занятый борьбой за сохранение власти Сталин отмахнулся от доводов оппозиционеров, предрекавших кризис в экономике страны.

А.С. Сенявский называет категорию альтернативности "аккумулятором новых идей" и "продуктивным методологическим инструментарием", однако он при этом напоминает, что она «это всего лишь абстракция, вырванная из живой ткани исторического процесса, как ка егория она имеет право на существование лишь в системе взаимосвязанных понятий, то есть теории, и сама по себе ничего не объясняет». В этом пункте А.С. Сенявский расходится в понимании альтернативности с такими авторами как Б.Г. Могильницкий и И.Д. Ковальченко, которые доказали, что альтернативность содержится в объективных связях действительности, что это не просто абстракция.

Возможно излишне пространное рассмотрен е з есь взглядов историков на альтернативность истории 20-30-х годов имеет целью проиллюстрировать следующие тенденции в историографии проблемы альтернативности: задавая вопрос "могло ли быть иначе", исследователи часто отвечают на вопрос "почему иначе быть не могло". А.С. Сенявский, например, подчеркивает, что "не опираясь на категорию альтернативности, невозможно понять, почему произошло именно так, а не иначе". Факторов, п епятствовавших осуществлению не еализованной альтернативности приводится всегда гораздо больше, чем факторов, благоприятствующих, либо последних вовсе не приводится. Выявление неизбежного - это лишь первый этап в исследовании альтернативности. Если затем не выявлять содержание возможностей альтернативного хода событий, то неправомерной и неуместной станет сама начальная постановка вопроса: "могло ли быть иначе?"

Объективные условия жизни общества образуют границы действия случайности в истории, но в пределах этих границ случайности "корректируют" историческую необходимость. Многовариантность исторического процесса обусловлена и присутствием в нем случайности, и многообразием деятельности человека. «В каждый данный момент в реальной исторической действительности имеются объективные возможности реализации различных вариантов общественного развития, обуславливающие ту пестроту красок исторического процесса, с которой имеет дело историческая наука».

В 1990 году вышла статья Б.Г. Могильницкого «Историческая альтернативность: методологический аспект», являвшаяся своеобразным кратким подведением итогов изучения идеи альтернативности в советской методологии истории.

Автор отмечает, что в области творческого осмысления природы исторического процесса догматические извращения марксизма оказались наиболее значительными. С победой сталинизма в марксистском обществоведении утвердились представления, отождествлявшие характер развития в природе и обществе.

Исключалась сама возможность постановки вопроса об историческом действии как результате свободного выбора человека. Категория альтернативности общественного развития была надолго изгнана из методологического инструментария советской исторической науки, объявлена несовместимой с марксистским пониманием природыисторического процесса, канонизированная в кратком курсе жесткая детерминистская схема об ественного развития утверждала его однолинеиность, практически отождествляя такие понятия, как "историческая закономерность", "историческая необходимость" и "историческая неизбежность".

Весьма показательным признаком, того, что в году в официальной, поддерживаемой е е функционирующей идеологии произошел перелом в понимании про лемы эльтернэтивности исторического развития является выход брошюр с рекомендациями лекторам, пропагандистам и п еподавателям, целиком посвященных еме эльтернэтивности. пример В. В. ортунэтов в тэкои брошюре в истории большевистской партии прослеживает борьбу двух тенденций: «реалистической», идущей от Ленина, и утопической, утвердившейся в политике Сталина, Хрущёва и Брежнева. Подобные же тенденции автор прослеживает и в развитии капитализма: либо «новый порядок» Гитлера, либо «новый курс» Рузвельта.

1.3 Проблемы альтернативности исторического развития в советской методологии истории

Для полного понимания изменения взглядов на проблему альтернативности исторического развития в советской методологии истории необходимо рассмотреть те идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, которые цитируют, анализируют и используют как аргументы авторы, изучавшие проблему альтернативности. Сравнивая работы этих авторов, можно заметить традиционный, стандартный для темы альтернативности набор высказываний классиков марксизма.

Стандартность рассматриваемого ниже набора цитат обусловлена тем, что подобное цитирование служило своеобразным "щитом" от нападок ортодоксально, догматически настроенных идеологов при исследовании новой темы. Опасность идеи аль ернативности для официальной идеологии заключалась в том, что мог быть поставлен под сомнение постулат о неизбежности Октябрьской революции. Выбирались те высказывания и идеи классиков, которыми можно было еоретически обосновать правомерность изучения проблемы альтернативности, избежать обвинений в нелояльности. Таким образом, для авторов, изучавших альтернативность исторического развития, посте енно сформировался оптимальный набор выдер ек из классиков марксизма. Они стали своеобразным семантическим фондом.

Однако марксизм был в данном случае не просто ширмой, но и эвристичным источником продуктивных теоретических идей, которые можно было противопоставить официальной профанированной версии марксизма. К концу советского периода эти эвристические возможности марксистской методологии исчерпались, из неё выжали почти всё.

Для нашего исс едования представляется рациональным приводить отдельную выдержку из К. Маркса или Ф. Энгельса, а затем рассмотреть, где, и в связи с чем используют её советские авторы. Отдельное и подробное рассмотрение использования методологами идей классиков марксизма важно по трём причинам: во-первых, это позволит рассмотреть кон екст, в который включались данные идеи; во-вторых, идеи марксизма являлись в советский период структурообразующими конструктами для исследуемой здесь дискурсивной практики (по определению М. Фуко, дискурсивная практика - это совокупность текстов, содержащих опре елённый набор идей и тем, подчинённых единой концептуальной и риторической модели); в-третьих, приводимые положения К. Маркса и Ф. Энгельса имеют неп еходящее теоретическое значен е для понимания альтернативности исторического развития независимо от политических убеждений их авторов. Одним словом, только вскользь, кратко упомянуть о роли марксизма в данном случае было бы недостаточно.

Б.Г. Могильницкий характеризуя 60-80 годы как период гуманизации исторической науки, отказа от вульгарного социологизаторства догматического марксизма, возвращения к раннему Марксу, акцентировавшему человеческое содержание истории, заметил: "не случайно известное марксистское положение о том, что "история - не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека", превратилась в своеобразный историографический штамп, непре енно присутствовавший едва ли не в каждой работе, где рассматрив ется природа исторического действия".