Альтернативность исторического развития

Так возникает эффект остранения: на всем известные вещи, события, структуры, институты, на героев и антигероев смотрят иными глазами... История предстаёт как альтернативный, и незавершенный процесс... Исторический процесс всегда абсолютен, а его результаты - относительны.

Таков исходный пункт абстрактного рассмотрения проблемы альтернативности в истории. В течение почти двух столетий историки, апеллируя либо к Провидению; либо к неумолимым законам истории, абсолютизировали эти относительные результаты: подводили к ним, отсекая всё второстепенное, всё случайное. В наши дни возникла потребность писать иначе... Манипулируя с прошлым, историк пытает былое, стремясь узнать не то, как это было на самом деле, но интересуясь преимущественно тем, "как это не произошло в действительности".

А.Л. Юрганов пытается подойти к вопросу о причинах появления сослагательного наклонения в истории с точки зрения историографии. По его мнению, проблема альтернативной истории возникает в определённом времени, когда в историографии; происходит переход от одного способа описания и понимания истории, к другому, от безальтернативной истории, где господствуют закономерности, к той истории, в которой представлен человек со своими хаотическими мыслями, и случайными поступками. Этот переход, по А.Л. Юрганову, "чреват неким качественно новым пониманием исторического процесса. Теперь мы находимся как бы между двумя берегами, признавая, что закономерность каким-то образом осуществляется в истории, мы вместе с тем понимаем, что случайности также воздействуют на исторический процесс и как-то его выстраивают".

Исследователь задаётся вопросом о том, какова роль этой проблемы в логике развития самой науки, к чему придёт наука завтра? Переход от одного этапа в историографии к другому представляется ему как переход "от веера разных точек зрения на какое-то историческое явление - к разным направлениям изучения прошлого".

Безусловно, в данном случае речь идёт, прежде всего, о постмодернистском дискурсе, изменившем отношение к "ремеслу историка".

Немаловажный на наш взгляд, момент, побуждающий историков обращаться к, проблемам ретроальтернативистики, актуализированность понятия "альтернативная, история" на уровне обыденного сознания. В его рамках проблема альтернативности истории ассоциируется с распространённым термином - "эффект бабочки".

Он известен в естественных науках и обозначает свойство некоторых хаотичных систем, когда незначительное влияние на систему может иметь большие и непредсказуемые эффекты где-нибудь в другом месте и в другое время.

В.свою очередь, термин "эффект бабочки" вызывает параллели с рассказом Р. Брэдбери "И грянул гром" (1952 г.), где гибель бабочки- в далёком прошлом изменяет мир будущего. Наконец, продолжая ассоциативный ряд, актуализирующий проблему альтернативности истории в массовом сознании, вспомним фразу из знаменитого блокбастера "Терминатор-2" о том, что "будущее не предопределено". Всё это значительно" облегчает для любой" литературы, имеющей гриф "альтернативная история", но часто не имеющей ничего общего с наукой, путь к сердцам "любителей старины". И этот путь, как известно, пролегает через "территорию историка", которую- настоящий профессионал обязан защищать.

Использование методов альтернативной истории в познавательной деятельности историка выводит его на исследован е дихотомии детерминизма и индетерминизма, закономерности и случайности - одной из- главных ем философии истории, в которой историография Просвещения утвердила примат исторической закономерности. Ещё Ш.Л. Монтескье в своих "Размышлениях о причинах величия и падения римлян" утверждал, что "если случайно проигранная битва, т.е. частная причина, погубила государство, то это значит, что была общая причина, приведшая к тому, что данное государство должно было погибнуть вследствие одной проигранной битвы. Одним словом, все частные причины зависят от некоторого всеобщего начала".

Вообще представление о каузальности "является ключевым э ементом западного рационализма". Общеизвестны строки блоковской "Апологии истории" о том, то "историк и ет цепи каузальных волн...". Представителями детерминистского подхода в, историографии в разное время- являлись А. де Токвиль, К. Маркс, М. Ве ер, школа структурной истории. "Историческая школа XIX в. не оставила и следа от случайности... Это "произошло не столько в результате последовательного- распространения принципа каузальности, сколько благодаря теологи еским, философским и эстетическим импликациям современного понятия истории", - пи ет Р. Козеллек в статье "Случайность как последн е при ежище историографии".

Но несмотря- на то, что господствующие историографические направления концентрировали усилия на поиске исторических закономернос ей, случайность никогда не покидала пре елы историографии. В современной историографии проблематика случайности очевид ее всего присутствует в сочинениях так- называемых историков-традиционалистов, противников системных исследований, эволюционных схем, абстракций и обоб ений. Утверждая уникальность любого исторического события, они трактуют историю как игру случайного и непредсказ емого, нагромождение прозрений и ошибок. Один из их аргументов состоит в том, что де ерминизм ведёт к отрицанию свободы чело ека, главного действующего лица истории.

Другой, относительно бол е новый довод гласит, что детерминизм, по определению, означает еоретизирование в истории, а теория ставит историю в зависимость от других общественных наук. В результате история становится скорее полигоном, на котором апробируются тео ети еские достижения социологии, социальной антропологии, экономики, чем самостоятельной сферой знания о прошлом. В сочинениях историков- традиционалистов история предст ет как нескончаемый поток альтернатив, из которых в силу стечения обстоятельств и столкно ения еловеческих интересов реализуются лишь некоторые. В то же время, "по-настоящему пос едовательный отказ от каузальных объяснений и подходок к истории стал результатом становления постмодернистской историографии".

3.3 История России XX века в контексте глобальной истории

В начшге XXI в., после громогласных деклараций о том, что «время больших нарративов прошло», наряду с традиционным для историков понятием «всемирная (в еобщая) история», всё чаще и всё уверен ее стали использоваться понятия «Большая История», «мета(мега)(макро)история», «универсальная история», «глобальная история». Возрождающийся интерес к макроисторической перспективе, как в мировой, так и в оте ест енной историографии, многими современными исследователями сопрягается с процессом глобализации, охватившей весь мир.

Термин «глобализация» возник совсем недавно, в 90-е гг. XX в., в то время как сам процесс начался гораздо раньше. Суммируя множество трактовок понятия «глобализация», В.Г. Федотова, В. А. Колпаков и Н. Н. Федотова приходят к выводу о том, что «...глобализацией можно называть как в е признаки единства человечества, так и экономический процесс свободной торговли и обмена XIX века, и совершенно новое явление той же природы последних двадцати лет». Они считают, что возникший на волне конкретных процессов термин «стал собирательным для всех надежд на единство человечества и на саму возможность говорить о нём как о субъекте истории и образовывать такие коннотации, как «история чело ечества», «человеческое общество».

И.М. Савельева и А.В. Полетаев, в свою очередь, рассматривают глобализацию в качестве одной из главных черт эпохи Нового и Новейшего времени, связывая его начало с Великими еографическими открытиями и колонизацией незападного мира.

В конечном итоге, по мнению авторов, это привело к возникно ению международного права и мирового военного порядка, международного разделения труда и мировой экономики; установлению международного транспортного сообщения и многообразных способов коммуникаций; распространению почти по всему миру григорианского календаря и введению временных зон. «При этом всё происходящее в Европе приняло всемирно-историческое качество, базирующееся уже не на универсализации священной истории, а на той экономической и политической роли, которую начала играть европейская цивилизация в мире.

Эти претензии распространялись и на пространство, и на время, т е. на прошлое, настоящее и будущее. G наступлением капитализма все страны оказались в Новом времени, независимо от того, на какой стадии развития они находились».

Понятие «всемирная (всеобщая) история», как известно, связано с одноимённой концепцией, сформировавшейся параллельно с национальными историями ещё в XVIII-XX вв. «В классической парадигме всеобщая/всемирная история была, без сомнения, «высоким жанром», в котором на протяжении столетий корифеи историографии стремились реализовать свои самые амбициозные проекты». В её осно е лежат критикуемые сегодня идея прогресса и евро(по)центризм. Как пи ет Л. П. Репина, доминирующие в историографии модели всеобщей истории выстраивают исторические события и процессы в европоцентристской перспективе и ориентированы на выявлен е об его и особенного в историческом процессе, в то время как сегодня речь должна идти об истории человечества в её целостности и взаимосвязанности.

Несмотря на то, что сторонники новых макроисторических подходов часто придерживаются разных точек зрения по многим вопросам, общим для них является понимание «насущной необходимости особой формы истории для исследования глобальных процессов в их исторической ретроспективе». Сегодня говорят о «втором рождении» компаративной истории. Она предстаёт в обличье «новой компаративной истории», или «интерактивной компаративной истории», в рамках которой происходит переход от каузального объяснения истории к контекстуальному. Её основной целью становится акцентирование, наряду с обнаруживаемыми аналогиями, контрастов и различий.

Один из терминов, используемых для обозначения новых макроисторических подходов и конкурирующих с «всемирной (всеобщей) историей», - термин «метаистория» получил в среде отечественных историков весьма специфическую коннотацию, во многом благодаря одноимённому труду X. Уайта, перевод которого на русский язык случился с временным лагом почти в 30 лет, когда волна интереса к этой книге на Западе давно уже спала. Е.Г. Трубина в своём предисловии к публикации «Метаистории» на русском языке приводит, со ссылкой на П. Костелло, «почётный список» западных «метаисториков» (П. Сорокин, Г. Уэллс, О. Шпенглер, А. Тойнби, К. Даусон, Л. Мэмфорд, В. Макнил), не преминув при этом напомнить, что они, в основном, принадлежат к довоенному поколению, и резюмируя далее, что «сегодня- никто не рискует осчастливить человечество единой историей его прошлого». По случайному стечению обстоятельств в 2002 г., когда цитируемый текст был написан, появился перевод на русский язык фундаментального исследования- американского социолога Р. Коллинза «Социология философий.

Глобальная теория интеллектуального изменения», в. котором дана панорама интеллектуальных поисков человечества, начиная от истории- философии Древнего Китая до современности. Мировая-история идей, представленная в монографии гигантского объёма (около 1300 стр.), имеет известные издержки в плане презентации многих национальных интеллектуальных традиций, российской частности, но цель предпринятого анализа вполне в духе Большой Истории.

Несколько позднее, В. Макнил, «признанный мировой историк «номер один» в современной науке, фигура не менее значимая, чем Фернан Брод ель или Марк Блок», к сожалению, малоизвестный отечественному читателю, вместе с сыном, Дж. Р. Макнилом, выступил соавтором труда с характерным названием «Человеческая сеть: взгляд с птичьего полёта.

В этом же ряду следует назвать ещё один недавний зарубежный мегапроект - упоминавшуюся «Глобальную историю исторической науки Нового времени». Иными словами, даже эта весьма поверхностная, выборка свидетельствует о том, что сегодня уже весьма опрометчиво- говорить об отсутствие интереса к, макроисторической ретроспективе в мировом историческом сообществе.

Примером блестящей методологической интуиции, на наш взгляд, является статья Л.М. Баткина «Заметки о современном историческом разуме», автор которой на пороге XXI в. сформулировал важные методологические посылы, касающиеся развития идеи всеобщей истории в современных условиях. Статья представляет собой авторскую рефлексию по поводу итогов работы упоминавшейся ранее конференции в ИВИ РАН о соотношении микро-и макроподходов в изучении прошлого.

Приводя в качестве примера «классику жанра» в рамках микроисторических исследований - монографию Э. Ле Руа Ладюри о маленькой средневековой окситанской деревушке и её жителях, Л. М. Баткин чётко заявляет: «Нет никакой истории; кроме всемирной, и описание умонастроений в деревне Монтайю в конце XIII в. - тоже о ней». Большую Историю исследователь обозначает понятием «Макроказус», характеризуя её как «абсолютную робинзонаду человечества», так как её «не с чем сравнивать».

Изменения характера всемирности Л.М. Баткин связывает с «осевыми временами» в истории, которых он выделяет три, дополняя «осевое время» К. Ясперса «излучениями новоевропейской- мутации» (второе «осевое время») и научно-технической революцией (трет е «осевое время»). По мысли автора, «капитализм XVI -первой половины XX в., благодаря способности к всемирной иррадиации и приспособлению, придал истории наконец-то действительно и в нарастающей степени глобальный характер. Но притом неслыханно усилил её неравно ерность, создал трагические разрывы стадий и темпов развития, привёл к глобальным же конфликтам и катастрофам».

Рационалистическая генерализация, установление объективных зависимостей и- значимых последовательностей. - вот в. чём, по мнению учёного нуждается историография, желающая и способная быть научной. «Та или иная логическая модель ВСЕГО ПРОШЛОГО необходима историку хотя бы как затекстовая рабочая гипотеза за пределами любого частного сюжета. Иначе- какие мы историки? Иначе мы, в лучшем случае, занятные рассказчики. А то и милые лжецы».

В контекс е поисков новых методологических подходов к изучению всемирной истории, заслуживают также внимания идеи, высказанные в статье Н. Л. Селиванова с характерным заглавием «Знать, чтобы действовать...», или Как превратить информацию в знание». Речь идёт о сис еме воспроизводства исторической науки в современных условиях. По мнению автора, сегодня, в условиях изменения методов познания, доминирования проектных еханизмов организации деятельности и изменения форм представления знания вопрос «возможна ли всемирная, история?» необходимо переформулировать в иную конструкцию - «возможно ли репрезентировать всемирную историю?» И на него «определённо можно дать положительный ответ.

Сверхбольшая система, как и всякая другая система, мо ет быть спроектирована, смоделирована и репрезентирована». При этом, предупреждает Н.Л. Селиванов, встанет больной и острый вопрос об истинности знания, в понимании классической научной парадигмы, в то время как об ективность знания сегодня мо ет быть опре е ена только относительно параметров системы, в рамках которой это знание и было получено. А от учёных будет требоваться корректная и добросовестная репрезентация проектных параметров процесса и результатов своего творчества.

Методологически значимыми для современных российских историков, проявляющих интерес к макроисторическим моделям, п едставляются разработки новосибирского философа Н.С. Розова, прошедшего стажировку в Центре Фернана Броделя под руководством И. Валлерстайна, и с середины 1990-х гг. во всех своих публикациях отстаивающего право на существование теоретической истории, которая видится ему «недостающим средним звеном» между философией истории и эмпирической историей.

«Историки, до сих пор желающ е ради собственного спокойствия очистить свою науку от «чуждых ей» тео ети еских построений и обоб ений, - п едос ерегает Н: С. Розов, -должны задуматься о том, что происходит с любым огромным, даже весьма здоровым и благополучным телом, если его освободить от мозга».

Предлагая свою «апологию» теоретической истории, Н. С. Розов отдаёт себе отчёт в том, что в числе наиболее сильных и последова ельных критиков идеи теоретической истории и связанного с ней «историцизма» были такие знаковые фигуры» в интеллектуальной истории XX в., как К. Поппер. «Из частных эмпирических фактов истории, - пишет Н.С. Розов, - действи ельно никакую «идею истории» не вывести, но на базе тео ети ески и эмпирически обоснованной структуры истории (в терминах эпох, фаз, стадий- развития, цивилизаций, формаций, мировых систем и т.д.), на основе рационального знания о механизмах, тен енциях, закономерностях хода и путей истории рассуждения об её «идее» или «смысле» становятся интеллектуально ответственными и дающими сущест енно большую надежду на плодотворность».

Целью теоретической истории, по Н. С. Розову, следует считать не получение одной теории об уникальной всемирной истории, а изучение комплекса взаимосвязанных теорий, объясняющих ход и взаимодействие мно ества частных историй. В числе тех, кто внёс реальный вклад в теоретическую историю, Н.С. Розов упоминает К. Маркса, М. Вебера, Р. Коллингвуда, А. Тойнби, И. Пригожина, И. Валлерстайна, Ч. Тилли, Т. Скочпол. Из российских исследователей о» особо выделяет И.М. Дьяконова, имея в виду его книгу «Пути истории».

Образ теоретической истории видится Н.С. Розову одновременно и как «необходимое звено, соединяющее философию истории и традиционную эмпирическую историю», и как «синтез разнородных парадигм социального и исторического знания». Исследователь даёт определен е предмета теоретической истории в широком и узком смысле. Если в широком понимании она «охватывает всё, что касается приложений еорий и теоретических методов в познании исторической действительности», то в узком смысле это «научная дисциплина, направленная на изучение закономернос ей, результатов и направ енности крупных качественно- количественных изменений в истории (зарождения, роста и развития, упадка, распада, трансформации чело еческих сообществ) путём заимствования из других наук, синтеза и проверки гипотез, моделей и теорий ерез сопоставление их с данными традиционной эмпирической истории».

В известном смыс е «программной» статье «Спор о етоде», школа «Анналов» и перспективы социально-истори еского познания» Н.С. Розов анализирует вехи истории знаменитого Methodenstreit - «спора о методе», начавшегося во второй половине XIX в. и продолжающегося по сегодняшний день. В основе этого спора - поиски ответов на вопросы о том, должны ли социальные и исторические науки строиться по образцам естествознания, и есть ли методологическое единство наук с эмпирическим базисом.

Важнейшими вехами этого-спора, по Н.С. Розову, стали агрессивная экспансия естественнонаучной методологии в область социально- гуманитарных наук в условиях грандиозных успехов естествознания во второй половине XIX в.; контрудар со стороны методологии социогуманитарных наук, на рубеже XIX-XX вв., выразившийся в различении наук на основе используемых ими методов - номотетического («науки о природе») и идиографического («науки о духе», или «науки с культуре»); деятельность французской школы. «Анналов» и стремление её представителей преодолеть прежнюю историческую науку с её «коллекционированием фактов», «выскользнуть» из противопоставления номотетики и идиографии; многолетняя дискуссия вокруг обосновывающей единство эмпирических наук и общность их методологии статьи К. Гемпеля «Функция общих законов в истории» о т.н. covering laws (охватывающих законах), как их стали позже называть, считающаяся классической работой в сфере логики и методологии социальных и исторических наук; призыв одного из отцов общей теории систем Л. фон Берталанфи начать создание теоретической истории.

Начало нынешнего этапа «спора о методе» Н. С. Розов датирует с ранних 1980-х гг. Его характерная черта - наличие противоречивых тенденций, разнонаправленных движений. С одной стороны, в рамках этого этапа «протестные и достаточно революционные, устремлённые к новшествам и перспективам подходы; «нео» сменяются «усталыми подходами «пост», первую скрипку среди которых с 1980-х гг. играет постмодернизм (к настоящему времени уже изрядно поблёкший). С другой стороны, идёт динамичное развитие таких анклавов позитивной науки, как историческая макросоциология; сравнительная и историческая, политология («золотой век макроисторической; социологии») и мировая история.

Размышляя об основных функциях исторического макромоделирования и путях их оптимизации, И.Н. Ионов отмечает, что «...макроистория в последние десять лет всё более явно разворачивается от стратегии самокритики (которая приобрела глобальный характер) к стратегии самоограничения. Разрушение «белых мифологий» цивилизации и прогресса достигло некоторого предела, за которым обнаружилось, что именно на этих мифологиях (в том числе) основана вся громада человеческого знания, науки и техники. Причём это реставраторское движение осуществляется на нескольких направлениях. Модельное знание постепенно перестаёт быть, антитезой историческому знанию, а значит история восстанавливает свой статус социальной (а не только гуманитарной) науки.

Учитывается, потребность некоторых обществ в устойчивой коллективной самоидентификации, а значит ведётся поиск компромиссных форм самоидентификации, не унижающий другие общественные группы и народы. История коммуникаций приобретает макроисторический характер, не теряя базы, из case studes, что открывает большие возможности для диалога макро- и микроистории. Создана целая индустрия, макроисторических моделей, которую надо бы. дополнить индустрией её проблематизации и механизмами сталкивания, взаимокритики. И; наконец, ведётся поиск источникового материала, релевантного задаче создания макроисторических схем».

Одной из наиболее распространённых современных исторических макромоделей является модель глобальной истории, о которой в зарубежной историографии активно заговорили в последние два десятилетия. Её перспективы были предметом обсуждения на ХГХ Международном конгрессе исторических наук, а в 2008 г. в Гарварде «глобальные историки» впервые собрались на специальный научный форум, посвященный глобальной истории под девизом «Global History, Globally)). В отечественной историографии глобальная история стала предметом профессиональной рефлексии, в основном, в 2000-е гг.

В рамках развернувшейся в различных странах дискуссии о сущности глобальной истории она трактуется как «отражение всемирности исторического процесса, взаимосвязанности различных стран, континентов и народов».

История человечества представляет собой фазу эволюции земного шара, которая завершается созданием ноосферы. В числе основоположников глобальной истории называют и П.А. Сорокина, имея в виду некоторые аспекты его еории социокультурной динамики.

Сам факт появления данного направления научных исследований в его совре енном варианте сопрягается с новым всплеском интереса к исторической макроперспективе на рубеже XX - XXI вв., а в общенаучном, плане - с влиянием неоклассической научной парадигмы и, в частности, характерным для неё принципом целостности в сочетании с различиями и многообразием. Ведь глокализация (глобальная локализация), или регионализация, сопровождающая глобализационные про ессы и являющаяся непосредственной реакцией на них, выводит проблему диалога культур- и цивилизаций на качественно новый уровень.

Глобальная история иногда предлагается как альтернативный подход, имеющий дело с теми процессами, которые сформировали современный глобализирующийся мир настоящего, т.е. с генеалогией и развитием глобализации. Сущностное отличие глобальной истории исследова ели видят именно в том, что «глобальные историки» осознанно идут в своих построениях от настоящего к прошлому.

Принципиальным моментом является также то, что глобальная история имеет сетевую структуру. Л.И. Репина в связи с этим обращает внимание на недавно возникшие термины «перекрёстная история», «переп етённая история», «связанная история». Размышляя о понимании «сети» в ка ест е универсальной объяснительной модели из самых различных областей знания и практики и имея в виду влияние Интернет-технологий на мировосприятие современного человека, М.М. Кузнецов пишет: «Ничего особенно необычного нет в том, чтобы рассматривать, например, елове еское общество в качест е «сети» взаимодействий и взаимоотношений индивидов, но такой взгляд оказался возможным лишь после того, как модель универсальной связи всего со всем предстала е ед елове еским взором в виде вполне ма ериальной технологической конструкции, чело еком произ едённой, но от него же и отчуждённой».

Отечественные исследователи уже обратили пристальное внимание на вариант сетевой модели мировой истории идей, предло енной и реализованной в упоминавшемся исследовании Р. Коллинза. Для американского социолога локальная ситуация выступает как безусловно необходимая, отправная, но не конечная точка анализа: «Микроситуация... проникает сквозь индивидуальное, и её последствия распространяются вовне через социальные сети к макро сколь угодно большого масштаба...никакая локальная ситуация» не является одиночной ситуации окружают друг друга во времени и пространст е.

Макроуровень общества дол ен быть понят не как слой, расположенный вертикально над микро- (как если бы он находился в другом месте), но как развёртывание спирали микроситуаций. Микроситуации встроены в макропаттерны, являющиеся именно теми способами, которые связывают ситуации друг с другом, причинность, если угодно, деятельность (agency) -проистекает извне вовнутрь так же, как, и изнутри вовне. То, что случается, здесь и теперь, зависит от того, что случилось там и тогда. Мы можем понимать макроструктуры, не реифицируя (не о еществляя) их, как если бы они были сами по себе существующими об ектами, но рассматривая макро- как динамику сетей, об еди ение епо ек локальных столкновений...».

Методологическим и историографическим аспектам глобальной истории посвящена серия» работ отечественного историка И..Н. Ионова. Он от ечает, что это направление связано с идеями холизма и представ ен ем о мире как «неразрывном единст е», а предметом его изучения явл ется» единство Земли (биогеоценозов), человечества и общества. Помимо познава ельной, историки-глобалисты имеют перед собой важную идеологическую цель - трансформировать негативный имидж современной глобализации как процесса создания единого политического и экономического центра мира с его последующей культурной и ценностной унификацией. Они пытаются выяснить, возможна ли глобализация на основе сохранения и развития полицентричности мира и многообразия духовных традиций.

И.Н. Ионов, размышляя о глобальной истории, обосновывает, на первый взгляд, взаимоисключающие позиции, на что, в частности, в своё время обратил внимание Я.Г. Шемякин. С одной стороны, он утверждает, что «глобальная история представляет собой форму развития идеи всеобщей (универсальной) истории в современных условиях эволюции научного знания», а с другой - заявляет, что «...всеобщая (универсальная) и глобальная истории - наследницы совер енно разных духовных традиций, порождение разных мировоззрений».

Противоречие снимается, если обратить внимание на то, что «между», а именно на следующую мысль автора: «...глобальная история формируется в.настоящее время по нескольким направлениям и всё более противопоставляет всеобщей истории - как европоцентрической, ли ейной, детерминистской по своему происхождению - свою модель полицентрического мира, развивающегося через экологическ е, культурные, политические кризисы с принципиально неп едсказ емым исходом».

Иными словами, в основе - одна идея, идея всеоб ей истории; но её реализация идёт совершенно различными путями. По И.Н. Ионову, «если всеобщая, история - своего рода историческая «Доска почёта», то глобальная история - это тесте с тем и историческая «Красная книга». Глобализация выступает в рамках глобальной истории не как екторное, а как етевое отношение. Описывая эту сеть, глобальные историки придают воздействию периферии на центр не ме ее важное значен е, чем воздействию ентра на периферию. Главный смысл глобальной истории в том, что она учитывает «взаимность любых воздействий на мировом поле взаимодействия исторических сил».

Исследователи выделяют в рамках глобальной истории три основных направления: теорию современного (универсального) эволюционизма, связанную с идеями антропологии, экологии и синергетики; современную миросистемную теорию; историческую геополитику.

Традиции всеобщей истории в России развивали Т.Н. Грановский, В.И.Герье, Н.И. Кареев, М.М. Ковалевский, И.В. Лучицкий, П.Г. Виноградов и др. Не случайно аргументация современных пропагандистов глобальной истории удивительным образом перекликается с тем, что тот же Н.И. Кареев определял как «всемирно-историческую точку зрения».

В своей известной работе «Общий ход всемирной истории: Очерки развития главнейших исторических эпох» он писал: «Всемирная история не есть только сумма частных историй, т.е. историй отдельных стран и народов. Смотреть на историю человечества таким образом мы имели бы право только в том случае, если бы жизнь каждой страны, каждого народа протекала совершенно обособленно, вне какой бы то нибыло связи- с историей других стран, других народов.

Всякому известно, что в настоящее время нет ни одного почти уголка заселенной земли, который так или иначе, в той или другой мере не испытывал бы на себе влияния со стороны того, что происходит в других местах, и что сближение между наиболее отдаленными одна от другой странами, один от другого народами делается все более и более тесным...

С этой точки зрения всемирная история и является, перед нами как процесс постепенного установления политических, экономических и культурных взаимоотношений между населениями отдельных стран, т.е. процесс постепенного объединения человечества, расширения и углубления связей, мало-помалу образующихся между разными странами и народами.

В этом процессе каждая отдельная часть человечества; им захватываемая, все более и более начинает жить двойною жизнью, т.е. жизнью своею собственною, местною и особою, и жизнью общею, универсальною, состоящею, с одной стороны, в том или ином участии в делах других народов, а с другой - в испытывании разнородных влияний, идущих от этих других народов.

То, что касается только самого народа, есть, так сказать, его частное достояние, и всемирная история человечества, конечно, есть прежде всего сумма таких частных историй, но она получает право на наименование всемирной истории лишь постольку, поскольку судьбы отдельных народов переплетаются между собою, один народ оказывает на другой то или иное влияние, между народами устанавливается известная историческая преемственность, и таким образом над суммою частных историй возникает история общая, универсальная, всемирная».

Процессы, происходящие в современном мире, свидетельствуют о том, что человечество всё больше уходит от природной, естественной среды обитания в рукотворный, искусственный мир культуры, «не-природы», техногенный мир. «Хронологический отрезок в ближайшие 3-5 десятилетий между новым (биосферно-техногенным) и постновым (техногенно- биосферным и техногенным) временем и есть полоса приграничья, в которую вступило человечество».

Острейшей коллизией полосы приграничья и постнового времени видится Б.Н: Комиссарову «противоречие между техногенной средой и породившим её человеком как последним фрагментом биосферы». Наиболее же разительной, по мнению учёного, трансформации в этой полосе оказался подвержен системообразующий признак нововременной действительности - тип знания, которое, будучи бессильно предотвратить гибель биосферы, «утрачивает прежний авторитет. На смену научно-атеистическому, бэконовскому представлению о мире приходит научно-теистическое его видение. В общественной жизни заметно возрастает роль религии».

Таким образом, в рамках рассматриваемого периода были предприняты попытки реконструкции образа Нового времени с позиций основных, теоретико-методологических подходов современной отечественной историографии - формационного, цивилизационно-культурологических, модернизационного, а также подходов альтернативной (вероятностной) и глобальной истории.

Возникновение вопроса о соотношении формационного и цивилизационного подходов было связано с реалиями развития отечественной, исторической науки постсоветского периода, когда в безудержном стремлении разрушить традиционные стереотипы исторического сознания, основанные на идее формационности всемирно- исторического процесса, «вместе с грязной водой едва не вып еснули и ребёнка».

Вскоре, однако, стало о евидным, что попытка действовать по принципу «tabula rasa» могла привести только к одному - появлению очередной мифологемы, в основе которой лежит всё та же «единственная идея», правда, на; этот раз - идея цивилизации. В рамках формационного подхода, как известно, наиболее значимым выступает временное измерение истории, а главным является опре е ение стадиального качества исторического процесса.

В рамках же цивилизационного подхода речь, прежде всего, идёт о пространственном измерении, а на первый план- выходят территориальные вариации исторического процесса. Каждый из названных подходов не мог сохраняться в «чистом» виде, так как пе ед его сторонниками, рано или поздно, вставал вопрос о совмещении временного и пространственного измерений истории; Анализ попыток синтеза: формационного и цивилизационно-культурологических подходов, предпринятых отечественными историками, свидетельствует, что- в, их основе лежала вполне определённая трактовка цивилизаций в русле микроистории и культурной антропологии и стадиальный анализ на принципах формационного подхода.

Альтернативой такому синтезу в постсоветской историографии стали теории модернизации, методологически связанные с неклассической парадигмой исследовательского анализа (приме ен е принципов, системного структурно-функционального анализа, а также принципа, дополнительности); но сохраняющие идею линейного исторического развития.

С появлением е в отечественной историографии подходов альтернативной истории в полный голос заявил о себе пост еокласси еский вектор исследовательского анализа. Подходы глобальной истории в о ечест енной историографии получили распространение позднее, чем формационный, цивилизационный, модернизационный подходы, подходы, альтернативной истории.. Благодаря глобальной истории было положено начало анализу истории Нового времени с позиций неоклассики. Наиболее перспективные, на наш взгляд, попытки реконструкции целостного образа Нового времени были предприняты о ечест енными исследова елями в рамках Петербургских Кареевских Чтений по новистике, что ещё раз свиде ельствует о пользе междисциплинарных проектов.



Заключение

Альтернативность развития событий в историческом прошлом является не только аналитическим ходом мысли и исторической рефлексией, но и обозначает особые конкретно-исторические явления. Идея альтернативности играла важную роль в развитии советской етодологии истории, эта важность остаётся актуальной и в современный период. Главной особенностью изучения проблемы альтернативности является её междисциплинарный характер, требующий синтеза самых различных концепций и методов и глубокой методологической рефлексии.

Работы отечественных историков и современных российских фантастов, рассмотренные в данном исследовании, доказывают научную продуктивность идеи альтернативности исторического развития. Не убывающее количество работ, связанных с этой проблематикой, показывает, что она прочно вошла в дискурс и практику исторической науки. Множество фанастических книг в жанре альтернативной истории, ежегодно выпускаемых на полки магазинов также показывает заинтересованность россиян проблемой исторической альтернативы, их желание глубже понять свое место в современном мире

Значение советского периода в развитии идеи альтернативности исторического развития состоит в постановке основных проблем связанных с данной темой и выработке путей их решения на методологи еской платформе марксизма. В постсоветский период использ ется большая часть выработанных в советский период подходов к изучению альтернативности в истории, но уже в модернизированной и идеологически непредвзятой форме. Главный недостаток в развитии идеи альтернативности в советский период - ограниченность методологической базы, но, несмотря на это, еорети еские наработки этого периода после определенной дискурсивной коррекции были интегрированы в современную историческую науку.

В третий постсоветский период уже не наблюд ется единства дискурса как в советской науке. Опрокидывание иерархического порядка идей привело к абсолютизации роли исторической случайности и свободы выбора. Функции идеи альтернативности смещаются с идеологических на развлека ельные и с общетеорети еской плоскости в конкретно- историческую. Здесь можно выделить несколько подходов к теоретическому изучению проб емы альтернативности.

В период 1990-х - 2001 годов можно отметить утрату серьезного интереса к теоретическим аспектам альтернативности в истории со стороны сообщества профессиональных историков, и в то же время рост ин е еса к этой теме у философов, культурологов и представи е ей физико- математических наук. У отечественных историков в 1990-е годы уже отпала потребность доказывать, что альтернативность в историческом развитии есть. Это позволило осмыслить с позиций альтернативности всю о ечест енную истории с древнейших времён до но ей его вре ени с изучением альтернативных ситуаций от становления русской государственности в конце первого тысячелетия н. э., до разрушения со етской государственности в конце второго тысячелетия н. э. Главным образом эти ситуации анализировались через призму взаимодействия тенденций консерватизма и модернизации, авторитаризма и либерализма, кол ективизма и индивидуализма.

В постсоветский период в ео ети еском изучении альтернативности исторического развития уже не наблюдается такого единства дискурса, какой имел место в советский период. Историографический анализ позволяет выделить несколько подходов к проблеме альтернативности: культурологические, историософские, социологические, синергетические, математические, и подходы, отнесённые к так называемому движению «фольк-хистори».

Дальнейшее изучение проб емы альтернативности треб ет обра ения к нетрадиционным подходам. При создании систематизированной теоретической базы изучения аль ернативности истории наиболее важными для методологического анализа явились категории "свобода воли", "историческая случайность", "историческая возможность", "историческая вероятность", а также анализ проблемы соотношения выбора историка и выбора субъектов исторической деятельности.

Важной категорией для понимания альтернативности является историческая случайность. Часто историки используют некор ектные определения понятия «историческая случайность», с чем связана неадекватное понимание альтернативности в истории. Под корректностью определения понятия подразумевается логическая епротиво ечивость и отсутствие избыточности по отношению к другим понятиям. Согласно определению случайности как пересечения разных причинных рядов, любое историческое событие становится случайностью. При этом исчез ет смысл использования понятия «случайность» -оно становится полностью избыточным.

Что касается природных физических и физиологических явлений, то остаётся только принять их как неизбежную по отношению к ходу истории данность. Наличие исторических альтернатив допустимо устанавливать только для тех ситуаций, в которые зави ели от сознательного выбирания человеком (или группой людей) своих действий. В зависимости от точки наблюдателя, событие может выглядеть как случайное или как неслучайное. Диаметрально противоположные оценки современниками и историками одного и того же события показывают относительность и субъективность понятия историческая случайность. Определение исторической случайности как незначительного события, имев его значительные последствия, также признано некорректным.

Недостаточность "незначительных поводов" самих по себе для масштабных исторических процессов, и достаточность для этих процессов "созревших условий" однозначно доказывают, что незначительные события не могут быть причиной возникновения аль ернатив масштабным историческим процессам. Определен е случайности как события чьи причины в принципе невозможно установить так как этих причин громадное мноэкество все они незначи ельны и действуют одновременно и быстротечно в историческом исследовании не применимо практически Корректным представляется с едующее определен е истори еской случайности: случайным будет такое влияние одного событие на другое которое во-первых являлось результатом акта свободной воли какого-либо субъекта но не являлось его целью во-вторьгх не являлось устойчивой повторяющейся связью

При поиске определения понятия «историческая возможность» достаточно функциональным для использования в эмпирическом конкретно- историческом исс едовании является следующее опре е ен е: возможность - это такое состояние (или такая ситуация), когда имеется одна часть детерминирующих факторов, но отсутствует другая их часть. Имеющуюся часть детерминирующих факторов можно опре елить как условия, благоприятствующие реализации возможности, а отсутствующую часть опосредованно установить через реально существующие условия, которые не благоприятствуют или препятствуют реализации возможности.

В классификации исторических возможностей были рассмотрены обратимые и необратимые возможности. Обратимость может быть формальной, абстрактной и конкретной. Обратимость и необратимость - д е диалектически неразрывно связанные харак еристики для каждой конкретной исторической возможности. Обратимость победы одних социальных сил и тенденций, одновременно мо ет означать необратимость сохранения преимуществ и превосходства противостоящих социальных сил и тенденций. Историческая обратимость порождает новую альтернативность новых событий, а не сохраняет изначальную безальтернативность прежних событий.



Список использованной литературы

1. Айзенштат М.П. Власть и общество Британии, 1750-1850 гг. / М. П. Айзенштат. М.: ИВИ РАН, 2009. 398 с.

2. Академик П.В. Волобуев. Неопубликованные работы. Воспоминания. Статьи. М., 2000.

3. Аксёнова Е.П. История: закономерное развитие или хаос альтернатив? (Методологические заметки) / Москв. Гос. Ун-т коммерции. М., 2000.

4. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье; поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.

5. Антипов Т.А. Историческое прошлое и пути его познания. Новосибирск, 1987.

6. Артемов В.А. Германия в период исторических решений: становление политической системы в ФРГ в 1945 - 1949 гг. // НЕСТОР. Историко- культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.

7. Афанасьев Ю. А. Перестройка и историческое сознание // Иного не дано. М., 1988.

8. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта, (социокультурный словарь) Том III. М., 1991.

9. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. (Социокультурная динамика России). TI. От прошлого к будущему. 2-е изд. Новосибирск, 1991.

10. Ахиезер А.С. Россия: критика исторического опыта. Т II. Теория и методология. Словарь. Новосибирск, 1998.

11. Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М., 1984.

12. Барг М.А. Категория "развитие" в историческом исследовании (опыт системного анализа) // История СССР. 1986. №1.

13. Баткин Л. М. Странная тюрьма исторической необходимости // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000.

14. Березный Л. А. Проблема выбора пути // Вестник Ленинградского университета. 1991. Серия 2, вып. 2.

15. Бестужев-Лада И. В. Не ходил бы Бонапарт на Россию // Поиск. № 47, ноябрь 1999 г.

16. Бестужев-Лада И. В. Ретроальтернативистика в философии истории // Вопросы философии. 1997. №8.

17. Богданов Б. В. Бухарин - теоретик официального социализма // Был ли у России выбор? (Н. И. Бухарин и В. М. Чернов в социально- философских дискуссиях 20-х годов). М., 1996.

18. Бойцов М.А. Величие и смирение. Очерки политического символизма в средневековой Европе / М.А. Бойцов. М.: РОССПЭН, 2009. 550 с.

19. Бокарёв Ю. П. Социалистическая промышленность и мелкое крестьянское хозяйство в СССР в 20-е годы: источники, методы исследования, этапы взаимоотношений. М., 1989.

20. Бордюгов Г. А., Козлов В. А. Поворот 1929 года и альтернатива Бухарина // Вопросы истории КПСС. 1988. №. 8.

21. БоровинскийАМ. Реформы 1965 года попытка прорыва // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.

22. Бородкин Л.И. Историк и математические модели // Исторические записки. 2 (20). М., 1999.

23. Бородкин Л.И. История и хаос: модели синергетики в дискуссиях историков // Историческое знание и интеллектуальная культура. Ч. 1. Материалы научной конференции. Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001.

24. Бородкин Л.И. История, альтернативность и теория хаоса. Материалы "Круглого стола" "История в сослагательном наклонении?" // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000.

25. Бородкин Л.И., Волков А.Д., Короткевич А.О., Плуготаренко С.А., Прокофьев А.О., Сенченко СЛ. Моделирование динамики взаимодействия в системе "народ-правительство": модификация модели Вайдлиха // Математическое моделирование исторических процессов. М., 1996.

26. Борозняк А.И. "Сталинград - поворот в судьбе миллионов": Вильгельм Раймунд Байер о новом прочтении истории Сталинградской битвы // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.

27. Бунакова В.А. Альтернативы общественного развития: методические указания по курсу истории. СПб., 1997.

28. Горинов С. М. Альтернативы и кризисы нэпа. К вопросу о социально- экономических проблемах внутрипартийной борьбы в 20-е годы // Вопросы истории КПСС. 1990. № 1.

29. ГориновМ.М., Цакунов С.В. 20-е годы: Становление и развитие новой экономической политики // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории Советского государства. М., 1991.

30. Гусев К. В. К вопросу о демократической альтернативе Октября // Октябрьская революция. Народ: её творец или заложник? М., 1992.

31. Гусейнова А. С, Павловский Ю. Н., Устинов В. А. Опыт имитационного моделирования исторического процесса. М., 1984.

32. Данилевский И. Н. Соблазн альтернативы // Одиссей. Человек в истории. 2000. М., 2000.

33. Данилов В. П. "Бухаринская альтернатива" // Бухарин: человек, политик, учёный. М., 1990.

34. Дмитриев М. В. Генезис капитализма как альтернатива исторического развития деятельности // Анналы. №3. Донецк, 1992.

35. Долбилов М. Д. Бюрократы-реформаторы и дворянство в политической борьбе вокруг отмены крепостного права в России // НЕСТОР.

Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.

36. Думин С.В. Другая Русь (Великое Княжество Литовское и Русское) // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - начала XX в. М, 1991.

37. Ерин М.Е. Трагическая судьба первой немецкой демократии (Генрих Аугуст Вннклер и его история Веймарской республики) // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.

38. Жуков Е. М. Закономерности исторического развития общества и перехода от одной общественно-экономической формации к другой // Вестник АН СССР. 1967. № Ю.

39. Жуков Е.М., Барг М.А., Черняк Е. Б., Павлов В. И. Теоретические проблемы всемирноисторического процесса. М.,1979.

40. Заде Л. А. Понятие лингвистической переменной и его применение к принятию приближённых решений. М., 1976.

41.Зубкова Е. Ю. После войны: Маленков, Хрущёв и "оттепель" // История отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - нач. XX вв. М., 1991.

42. Иванов В. В. Методологические основы исторического познания. Казань, 1991.

43. Ионов И. Н. Исторический субъект и альтернативы социальной деятельности // Анналы. №3. Донецк, 1992.

44. История и синергетика: Математические модели социальной, экономической и культурной динамики: монография / отв. ред. С. Ю. Малков, А.В. Коротаев. 2-е изд., испр. и доп. М.: URSS, 2010. 214с.

45. История и синергетика: Методология исследования / отв. ред. С. Ю. Малков, А. В. Коротаев:. монография. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Книжный дом «Либроком», 2010: 192 с.

46. Казанина Л.Ю. Российский либерализм и реформы П. А. Столыпина (1906-1911) / Л.Ю. Казанина. Новомосковск: НФ УРАО, 2009. 213 с.

47. Классика и классики в социальном и гуманитарном знании: [кол; монография] / отв. ред. И. М: Савельева, А. В. Полетаев. Ml: Новое литературное обозрение, 2009. 536 с.

48. Копылов И. А., Модестов С. А. Карибский кризис: контрфактическое моделирование возможного исхода // ЧиновникЪ. 2000. №4 (10).

49. Коротаев А.В. Объективные социологические законы и субъективный фактор.// Анналы. №3. Донецк, 1992.

50. Короткевич А.О., Плуготаренко С.А. К моделированию динамики политического взаимодействия с учётом информационного фактора: расширение модели Вайдлиха // Круг идей: макро- и микроподходы в исторической информатике. Минск, 1998.

51. КурцевА.Н. Глобальные цивилизации и локальные субцивилизации: универсальность и альтернативность истории // НЕСТОР. Историко- культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.

52. Левандовский М. И. Модели синергетики в исследованиях по социальной истории России конца XIX - начала XX вв.: Дисс. докт. ист. наук: 07.00.09. М., 1999.

53. Лепехина Г. И. Насилие или ненасилие? (о формах и методах сопротивлении фашистскому режиму в Болгарии) // НЕСТОР. Историко-культурные исследования. Альманах. Выпуск 3: История на перепутье: поворотные точки и альтернативные пути. Воронеж, 1994.

54. Малинецкий Г. Г. Нелинейная динамика - ключ к теоретической истории? // Общественные науки и современность. 1996. №4;

55. Малинецкий Г. Г. Нелинейная динамика и историческая механика // Общественные науки и современность. 1997. №2.

56. Мануйлов В. И. Был ли возможен другой социализм в России // Общественные науки и современность. 1992. №2.

57. Материалы "Круглого стола" "XX век: альтернативы развития" // Рабочий класс и современный мир", 1989, №1.

...