Северо-Западный Прикаспий в эпоху бронзы (V–III тысячелетия до н.э.)

В работе используется следующий методический подход. В рамках полевых и лабораторных исследований была разработана комплексная методика определения последовательности культур с использованием следующих данных: 1) топографии могильников и отдельных курганов; 2) планиграфии могильников; 3) детального анализа стратиграфии курганов; 4) абсолютной хронологии культур, основанной на радиоуглеродном датировании материалов из курганов и погребений; 5) результатов сопоставительного анализа основных элементов погребального обряда и инвентаря; 6) сезона совершения погребений и насыпей курганов.

Чтобы выяснить, каким образом происходило заселение и освоение исследуемой территории, необходимо представить пространственное размещение всех археологических памятников во времени. О плотности населения можно судить по количеству археологических объектов. Однако их локализация не является прямым отражением демографического фактора, определяя, в первую очередь, территориальное соотношение и степень насыщенности рассматриваемых экологических ниш археологическими памятниками той или иной культуры. Основным источником для реконструкции заселения региона в период V-III тыс. до н.э. В работе используются только калиброванные значения радиоуглеродных дат и интервалов. являются курганные могильники и отдельные курганы. Общий уровень заселения Северо-Западного Прикаспия оценивается на основе анализа топографии археологических памятников. Характер локального освоения экологических ниш базируется на анализе планиграфии отдельных могильников.

Изучение стратиграфии курганов - традиционный метод определения относительной хронологии изучаемых культур. Здесь важно точно определить взаимоотношение основного/основных захоронений (относительно всего кургана; относительно нескольких насыпей) и впускного/впускных погребений, учитывая также и данные планиграфии отдельного кургана.

В настоящее время абсолютная хронология культур эпохи бронзы Евразийской степи строится на анализе радиоуглеродных данных, полученных по разнообразным углеродосодержащим материалам из курганов и погребений. Временные отрезки, полученные для всех выделяемых культур, очень важны для определения их относительной хронологии, времени появления и исчезновения в Северо-Западном Прикаспии, сравнения интервалов существования отдельных групп в изучаемом регионе и на сопредельных территориях, установления фактов сосуществования носителей нескольких культур. Эти данные необходимы и для того, чтобы выявить случаи использования носителями разных культур одних и тех же могильников на протяжении как минимум нескольких поколений.

Сопоставительный анализ основных элементов погребального обряда и индикаторных - культурно и хронологически - элементов материальной культуры по всем проанализированных группам также позволяет проследить последовательность культур.

Наконец, нами была разработана программа по определению времени (сезона) сооружения погребений и курганных насыпей культур эпохи бронзы. Основные методики, использованные в работе: 1) цементный и дентиновый анализ зубов животных, погребенных под насыпью кургана и в могилах; 2) цементный и дентиновый анализ зубов погребенного человека; 3) идентификация пыльцы из определенного культурного контекста (подушки под головой умершего, содержимое сосудов и желудков умерших, грунтов из межзубного пространства; состав погребенной почвы); 4) идентификация яичной скорлупы, происходящей из погребений; 5) анализ палеозоологического материала из могил и жертвенников в насыпи курганов.

Изучение пространственного размещения археологических памятников разных культур и культурных групп внутри степных экологических ниш Северо-Западного Прикаспия позволяет определить, какие экологические ниши какими культурами осваивались, и сравнить полученные культурные ареалы. Сравнение этих ареалов с планиграфией могильников указывает на характер освоения отдельных экологических ниш. Дополнительные данные по сезону определения погребений позволяют проверить получаемые планиграфические кластеры курганов. Стратиграфический анализ и проведенное радиоуглеродное датирование определяют как последовательность культур, так и временные интервалы их существования. Дополнительной проверкой стратиграфических цепочек становятся данные планиграфии могильников и сезона совершения погребений. Полученные с использованием разных методов данные были сопоставлены между собой, что позволило вернуться к обсуждению последовательности археологических культур эпохи энеолита-бронзы Северо-Западного Прикаспия в конце V-III тысячелетиях до н.э. Выделено шесть периодов За рамками исследования остались срубная и лолинская культуры эпохи бронзы. (рисунок).

Рисунок. Относительная последовательность и данные абсолютной хронологии культур эпохи бронзы Северо-Западного Прикаспия

восточноманычская катакомбная культура

(2500-2000 гг.до н.э.)

^

ранняя катакомбная, степная северокавказская,

ямно-катакомбная и полиритуальная группы, позднеямная группа

(2600-2300 гг.до н.э.)

^

ямная культура

(3000-2350 гг.до н.э.)

^

поздняя майкопская культура, раннеямная культура

(3400-3000 гг.до н.э.)

^

лакуна

(3500-3400 гг.до н.э.)

^

ранняя майкопская культура

(3800-3500 гг.до н.э.)

^

степной энеолит

(4300-3800 гг.до н.э.)

Представители энеолитического населения осваивали водораздельные возвышенности Северных и Средних Ергеней, озерные берега Сарпинской и Прикаспийской низменности, нижневолжские надпойменные террасы, речные долины Кумо-Манычской впадины. Если сравнить локализацию памятников с топографией поселений предшествующего каменного века, то видно, что энеолитическое население, возможно, было как-то связано с неолитическим, по крайней мере, оно осваивало те же территории, но продвинулось и в западные экологические ниши - на водораздельные плато Средних Ергеней и далее на юг. Возможно, самые верхние слои таких поселений, как Джангр, могли быть оставлены и новопоселенцами эпохи энеолита. Местонахождение кремневого и керамического энеолитического материала в придолинных и приозерных районах, вероятно, указывает на освоение степным населением маршрутов, приуроченных к водными артериям. Однако энеолитические группы первыми стали постепенно осваивать открытые степные пространства, расположенные вдали от крупных речных и озерных систем. Поскольку немногочисленные материалы рассеяны по изучаемой территории неравномерно, границы ареала этой культурной группы пока очень размыты.

Планиграфический анализ могильников показал, что практически все энеолитические курганы можно считать одиночными. Крайне редко они образуют группы из 2-3 насыпей. Стратиграфический анализ также подтверждает, что энеолитические погребения и курганы занимают нижнюю планку обсуждаемой периодизации. Нет никаких планиграфических и стратиграфических данных о присутствии в энеолитический период других культурных групп в рассматриваемом регионе. Исторический интервал, предлагаемый для этой культурной группы пока остается условным: 4300-3800 гг. до н.э. и нуждается в дальнейшем подтверждении и уточнении.

Малочисленные степные раннемайкопские курганы найдены на степных водоразделах и связаны с крупными водными артериями: широтной системой рек Маныч-Калаус-Дон, и меридиональной - через цепочку Сарпинских озер. Раннемайкопские материалы неизвестны в низовьях Волги. Предположительно, восточные районы, в первую очередь, южная часть Прикаспийской низменности, в это время могли быть заболочены в связи с высоким уровнем Каспия, поэтому эта территория была недоступна ни для продвижения отдельных групп, ни для проживания. Таким образом, в период ранней степной майкопской культуры мы можем очертить условные границы рассредоточения отдельных раннемайкопских групп по речным водным артериям: Сарпинские озера - Восточный Маныч - Калаус - Западный-Маныч с выходом на близлежащие степные водораздельные плато Южных Ергеней и восточной части Ставропольской возвышенности. Южная граница наиболее открыта: долины рек Кумы и Терека вполне могли служить связующими водными артериями-путями, ведущими на юго-восток и юг от изучаемой территории. Картирование майкопских курганов и материалов этого времени показывает, что, скорее всего, именно через водоразделы происходило постепенное проникновение майкопского населения на север. Но географические границы ареала, который осваивала эта группа, также очень размыты, материал немногочисленен.

Практически все раннемайкопские курганы можно рассматривать либо как одиночные, либо как небольшие в две насыпи группы. Они или приурочены к энеолитическим курганам, или формируют новые могильники. Стратиграфическая позиция раннемайкопских комплексов позволяет высказать предположение, что носители раннемайкопской культурной традиции, во-первых, скорее всего, не пересеклись в Северо-Западном Прикаспии с представителями степного энеолита, во-вторых, осваивали те ландшафтные ниши, которые пустовали во время их продвижения на север. Причем освоение таких ниш (по крайней мере, такое развитие исторических событий можно предположить для южных придолинных и водораздельных территорий) происходило только в теплое время года. Таким образом, носителей раннемайкопской культурной традиции можно считать сезонными мигрантами, а не постоянными жителями, что и определило малочисленность их курганов в Северо-Западном Прикаспии и размытость границ культурного ареала. Предлагаемый исторический интервал - 3800-3500 гг. до н.э. - условен и нуждается в дальнейшей проверке. Возможно, он должен быть более узким и отражать, таким образом, определенную культурно-историческую ситуацию на Северном Кавказе и прилегающей степной зоне в раннемайкопское время.

Предположительно в последующий период все ландшафтные зоны Северо-Западного Прикаспия были оставлены, культурные традиции прерываются. Возможно, какое-то население проходило через пустующие земли, но освоение Северо-Западного Прикаспия было приостановлено. Исторические рамки этого этапа определены интервалами, предложенными для ранней и поздней майкопской культур. Период лакуны, таким образом, пока условно определен, как 3500-3400 гг. до н.э. Но и он может быть изменен в связи с возможной поправкой к интервалам существования раннемайкопской и позднемайкопской культурных групп.

Позднемайкопские степные памятники неоднородны и, вероятно, связаны с несколькими культурными традициями. Материала мало, распространение его дисперсное, культурные границы отдельных групп размыты, и пока можно только отметить расширение освоенного по сравнению с предыдущим периодом ранней майкопской культуры ареала за счет включения Северных Ергеней, а также северных районов Прикаспийской низменности. Планиграфически такие погребения и, редко, курганы связываются с уже существующими курганными группами более раннего времени. Единичность погребений - результат малочисленности проживавших на территории Северо-Западного Прикаспия позднемайкопских групп.

Стратиграфический анализ показывает, что именно в это время появляются строители первых ямных курганов, занимающие южные районы - Кумо-Манычскую впадину и самые южные водораздельные плато Средних Ергеней, немногочисленные раннеямные группы появляются и в Сарпинской низменности. Таким образом, ареал раннеямной группы невелик, многие районы просто пустовали. Строительство ямных курганов знаменует начало формирования новых курганных могильников. Оставившее их население осваивало небольшие экологические ниши в течение круглого года и, таким образом, постоянно проживало на этих территориях. Исторический интервал условен, пока занимает 3400-3000 гг. до н.э.

Новая эпоха связана с закреплением носителей ямной культуры на ранее освоенной территории и ее расширением. Население, оставившее сотни курганов, довольно свободно передвигалось внутри освоенной территории. Топография курганных памятников внутри очерченных ландшафтных ниш выявила следующие отличия: 1) на юге (Кумо-Манычская впадина, Южные Ергени, восточная часть Ставропольской возвышенности) четко выделяются освоенные зоны - долины крупных речных систем и ближайшие водоразделы; часть ямных курганов, иногда одиночные, построены и на открытых равнинных степных участках, прилегающих к водораздельным плато; 2) все курганы центральной части занимали только отдельные водораздельные плато Ергенинской возвышенности (западный фланг), у восточного подножья которых, на равнинной части Прикаспийской низменности также расположены ямные могильники. Часть водоразделов, однако, оставалась свободной, эта территория не была освоена; 3) в северном регионе курганы занимали в основном прибрежные приозерные или приречные поймы, они практически неизвестны на водораздельных плато и отсутствуют на обширных открытых степных пространствах, простирающихся к Нижней Волге или Нижнему Дону. Отдельные курганы приурочены только к долинам крупных рек или их притоков; 4) рассмотренные ландшафтные зоны разделены своеобразными «пустыми» пространствами, где ямные курганные могильники не строились. Как правило, эти «ниши» характеризуются практически полным отсутствием каких-либо водных источников и бедным растительным покровом; 5) ямные курганы неизвестны на востоке южной части Прикаспийской низменности, на территории пустынь Черных земель, в приморской прикаспийской зоне.

Таким образом, ареал ямных памятников «перекрывает» ареалы распространения в регионе как энеолитических, так и степных майкопских курганов. В первую очередь были освоены Кумо-Манычская впадина и ближайшие водораздельные плато. Позже ямное население заняло пустующие экологические ниши Прикаспийской и Сарпинской низменности, долину низовий правобережной Волги и ее притоков. Планиграфия ямных могильников, выделяемые кластеры ямных курганов, длинные стратиграфические цепочки, состоящие только из ямных (основного и впускных) погребений, - свидетельства длительного существования в регионе представителей ямной культуры.

Строительство отдельных ямных курганов сначала приурочено к более древним насыпям. Однако в дальнейшем в Кумо-Манычской впадине, на Южных Ергенях начинают появляться большие группы курганов как на уже освоенных территориях, так и на новых, еще пустующих землях. Хотя количество ямных курганов в этих ландшафтных нишах максимально по сравнению с другими регионами и достигает иногда почти 30 насыпей, анализ их планиграфии позволил высказать предположение, что выделяемые кластеры ямных курганов нужно рассматривать как самостоятельные отдельные группы. Подтверждает это положение и анализ сезона совершения таких погребений в могильниках: маршруты перекочевок небольших коллективов были неодинаковыми. Полагаем, что именно за подобными очень небольшими группами стояли отдельные семейные коллективы. Антропологические различия погребенных ямной культуры в одном памятнике подтверждает полученный вывод: крупный курганный ямный могильник нельзя считать родовым кладбищем. Однако небольшие курганные группы, для которых характерен унифицированный обряд, можно рассматривать как родовые кладбища.

Масштабное освоение отдельных степных экологических ниш Северо-Западного Прикаспия начинается только с ямной культуры. Но, если на Средних Ергенях и в Сарпинской низменности ямные курганы в могильниках образуют группы-кластеры, то в долине Нижней Волги и у подножия Средних Ергеней в Прикаспийской низменности много одиночных ямных насыпей. Малочисленные ямные курганы - указание на нестабильный характер освоения этой территории по сравнению с плотно населенными в ямное время регионами Кумо-Манычской впадины, Ставропольской возвышенности, Южных и Средних Ергеней. Появление ямных групп несколько изменило характер освоения Северо-Западного Прикаспия: ямное население не только заселяет уже освоенные в предыдущие периоды экологические ниши, но продвигается и на новые территории. Предлагаемый исторический интервал для ямной культуры Северо-Западного Прикаспия - 3000-2350 гг.до н.э.

В последующий период культурная ситуация в регионе резко меняется. Ландшафтная мозаика дополняется культурной мозаикой.

Распространение степного раннесеверокавказского населения связывается, в первую очередь, с открытой южной границей и уже освоенными в предыдущее время водными артериями как широтного (Калаус - Восточный Маныч - Западный Маныч - низовья Дона), так и меридионального (Терек - Кума - озера западной части Прикаспийской низменности - Сарпинские озера) направлений. Одни группы освоили долины Восточного Маныча и Калауса, другие проникли на близлежащие водораздельные плато Южных Ергеней. Третья достаточно представительная группа продвинулась на север, занимая как пустующие, так и освоенные ранее водораздельные плато Средних Ергеней. Лишь единичные представители доходят до северных районов в Сарпинской низменности, а на востоке - до восточной части Прикаспийской низменности. Таким образом, ареал этой группы на юге очерчен долиной р. Восточный Маныч и р. Калаус с освоенными южнее водораздельными плато восточной части Ставропольской возвышенности. Эта граница была открытой, скорее всего, именно через нее и проходили основные маршруты северокавказских групп на север и северо-восток. Западная граница пока проходит по центральной возвышенной части Южных и Средних Ергеней, северная - по озерам Сарпинской низменности, восточная - по восточному подножью Ергеней в Прикаспийской низменности. Таким образом, наиболее плотно северокавказскими группами освоены южные и центральные районы Северо-Западного Прикаспия, они не продвинулись на восток на Черные земли и приморские прикаспийские степи, не пытались освоить долину нижней Волги.

Ареал раннекатакомбных групп на южном фланге совпадает с северокавказским ареалом. Кумо-Манычская впадина, восточная часть Ставропольской возвышенности освоены ими наиболее плотно. Некоторые группы заселяют водораздельные плато Южных Ергеней, другие занимают водораздельные плато Средних Ергеней, только единичные представители проникают в Прикаспийскую низменность. Локализация курганов этой группы на западных склонах Средних Ергеней, в долинах довольно крупных степных водных артерий позволяет высказать предположение, что наиболее открытыми границами были западная и южная. Ареал раннекатакомбных групп значительно меньше, чем северокавказской, и его границы очерчены на юге восточной частью Ставропольской возвышенности, на западе - западным склоном, на востоке - центральной частью водораздельных плато Средних Ергеней. Северная граница проходит по балочной системе степных рек центральной части Средних Ергеней.

Приток нового населения разрывает традиционный с широкой амплитудой ареал расселения ямной культуры. Представители поздней ямной культуры постепенно вытесняются новопоселенцами. Однако этот процесс не был простым оттеснением ямных групп на север. Хотя именно на севере, в приозерных и речных долинах, а также в Нижневолжском регионе найдено значительное количество позднеямных курганов. Позднеямное население также сохранило за собой и традиционные, освоенные веками форпосты на юге - в долине Восточного Маныча и Калауса и близлежащие водораздельные плато Южных Ергеней и восточной части Ставропольской возвышенности.

Сравнительно недолго носители нескольких культурных групп - позднеямной, раннекатакомбной, северокавказской - могли сосуществовать чересполосно. Хотя появление целой серии маргинальных ямно-катакомбных погребений и курганов, полиритуальных захоронений, для которых характерны признаки погребального обряда нескольких культур - свидетельства смешения населения и, скорее всего, мирного сосуществования. Такие синкретичные погребения могут появиться только при ситуации одновременного использования соседних или одних и тех же степных экологических ниш, размытости устойчивых культурных традиций и границ культурных ареалов.

Планиграфия отдельных могильников подтверждает культурную мозаику раннего этапа средней бронзы. Курганы раннекатакомбной, северокавказской культур внутри отдельных могильников образуют самостоятельные кластеры, за которыми стояло не многочисленное население той или иной культуры, а отдельные семейные коллективы, проникновение которых в инокультурную «ямную» среду происходило не в виде «сплошного потока мигрантов-колонистов», а в виде перемещения небольших кланов. Более того, даже внутри больших могильников, таких как Восточный Маныч, многие курганы можно рассматривать как одиночные.

Самые ранние представители таких инокультурных групп, скорее всего, вообще не использовали курганы более раннего ямного населения. Они строили свои курганы в традиционных местах погребального культа (водораздельных плато, речных террасах), сооружали их вдали от ямных и более ранних насыпей, и обязательно рядом друг с другом, таким образом, расширяя общую площадь древнего некрополя. Для Кумо-Манычской впадины, Ергенинской и Ставропольской возвышенностей зафиксированы многочисленные группы однокультурных насыпей внутри могильников. Возможно, именно поэтому мало случаев так называемой «обратной стратиграфии». Стратиграфические матрицы показали, что все перечисленные группы следуют за массивом ямных погребений (как основных, так и впускных). Внутренние стратиграфические связи не так четко фиксируются, хотя редкое, но взаимное перекрывание всех типов погребений - явное свидетельство, что население, оставившее курганы и захоронения северокавказской, раннекатакомбной, ранней восточноманычской культур и ямно-катакомбной группы, сосуществовало в Кумо-Манычской впадине, на Средних и Южных Ергенях, на Ставропольской возвышенности. Культурный контекст Сарпинской и Прикаспийской низменности более монотонен: ранние катакомбники сюда не доходят, северокавказцы - единичны.

Отдельные кластеры северокавказских, раннекатакомбных, ямно-катакомбных курганов могли сооружаться разными коллективами.

Предположительно, только при определенных чрезвычайных обстоятельствах могли быть использованы насыпи более раннего времени. Второй возможной причиной появления традиции сооружения впускных захоронений в более ранних курганах стал факт продвижения на эту территорию представителей той же культуры, но из другого «географического района». Для них было проще соорудить не свои собственные курганы, а использовать старые.

За одиночными курганами (и дополнительными насыпями) северокавказской, раннекатакомбной групп также, скорее всего, стояли единичные представители этих культурных популяций. Только отдельные группы северокавказцев, причем нерегулярно, должны были проникать на север региона и в Прикаспийскую низменность. Раннекатакомбные группы уверенно чувствовали себя только в Кумо-Манычской впадине, на Южных и Средних Ергенях. В других регионах курганы и погребения этой группы отсутствуют.

Приход населения на рубеже ямного и катакомбного времени знаменует начало нового этапа освоения изучаемой территории. Представители пришедших культурных групп строят свои собственные курганы. Полагаем, что создатели таких курганов были самыми ранними из новопоселенцев. Позднее, скорее всего, начинают использоваться и более ранние насыпи. Именно поэтому, как уже отмечалось, так мало случаев обратной стратиграфии в курганах. В это время часть ямного населения была оттеснена на север и северо-восток региона, поскольку представители северокавказского, раннекатакомбного, ранних групп восточноманычского катакомбного населения максимально активно осваивали именно южные и центральные степные экологические ниши. Сосуществование отдельных групп в одних и тех же зонах подтверждается единичными случаями обратной курганной стратиграфии, а также появлением погребений и самостоятельных курганов представителей поликультурных групп типа ямно-катакомбных и других во многих, хотя не во всех курганных могильниках. Эти группы также были малочисленны, и, возможно, за этими курганами и погребениями стояли немногочисленные представители таких традиций; они отражают особый погребальный обряд периода сосуществования в некоторых степных экологических нишах представителей нескольких культур.

Новопоселенцы, придя на место древних некрополей, первоначально редко использовали старые курганные насыпи, сооружая самостоятельные курганы с основными погребениями вблизи древнего кладбища.

Сопоставление ямных, северокавказских, раннекатакомбных, ранних восточноманычских и восточноманычских катакомбных погребений показало, что массовое освоение территории происходило только в ямную и катакомбную эпохи. Новопоселенцы, т.е. северокавказское и раннекатакомбное население, проникавшее на территорию Северо-Западного Прикаспия, по сравнению с ямным и катакомбным населением восточноманычской культуры, были малочисленны.

Подтверждают планиграфический и стратиграфический анализ, и данные по сезону совершения погребений. Скорее всего, сначала часть пришлого населения проникала на новую территорию только в теплое время года и лишь постепенно стала оседать на новых территориях.

Предложенные исторические интервалы для степной северокавказской (2500-2300 гг. до н.э.), раннекатакомбной (2600-2350 гг. до н.э.) культур также совпадают между собой, соотносясь с историческим интервалом ямно-катакомбной и полиритуальной групп (2600-2200 гг.до н.э.), пересекаясь с хронологией ямной и восточноманычской катакомбной культур.

Анализ восточноманычской катакомбной культуры выходит за рамки исследования. Однако важно оценить общий уровень освоения представителями восточноманычской катакомбной культуры степных экологических ниш Северо-Западного Прикаспия. Ранние восточноманычские памятники также связываются с южными районами. Довольно быстро, однако, происходит плотное освоение всей территории Кумо-Манычской впадины, восточной части Ставропольской возвышенности, Южных и Средних Ергеней. Значительная часть курганов этой культуры занимает и равнинные районы Сарпинской и Прикаспийской низменности, включая пустовавшие ранее степи Черных земель, доходя вплотную до побережья Каспийского моря. Некоторые катакомбные группы перемещаются через низовья Волги в левобережные степные и полупустынные экологические ниши. Другие занимают водораздельные плато Северных Ергеней и продвигаются в северные районы. Восточная и юго-восточная границы распространения катакомбных групп очерчиваются по находкам керамики и кремневых изделий в Рын-песках и на Мангышлаке. Западная граница восточноманычской катакомбной культуры смыкается с восточной границей ареала, где проживали представители синхронной западноманычской катакомбной культуры, пограничье проходит по р. Западный Маныч и, скорее всего, по р. Сал и его притокам. Южнее р. Восточный Маныч восточноманычское население осваивало долины Кумы и Терека. Таким образом, ареал представителей восточноманычской катакомбной культуры самый обширный. К последней четверти III тыс. до н.э. ими были освоены все экологические ниши Северо-Западного Прикаспия.

Планиграфия катакомбных могильников уже иная: катакомбные курганы и погребения практически всегда перекрывают все ранее известные культурные кластеры, появляются новые катакомбные могильники. Возможно, дальнейшая работа с их планиграфией позволит выявить отдельные кластеры и группы. По крайней мере, сезон совершения погребений и сооружения курганов восточноманычской культуры разных групп различен, и, скорее всего, за такими «сезонными кластерами» также стояли представители самостоятельных семейных коллективов, маршруты перекочевок которых различались.

Стратиграфические матрицы показывают, что незначительная часть восточноманычских погребений синхронна северокавказским, раннекатакомбным и ямно-катакомбным погребениям. Таким образом, формирование и распространение этой культурной традиции начинается в период притока в Северо-Западный Прикаспий многочисленного разнокультурного населения.

Исторический интервал этой культуры наиболее четко очерчен - 2500-2000 гг. до н.э. Он пересекается с интервалами ямной, северокавказской, раннекатакомбной, ямно-катакомбной и полиритуальной групп, что также подтверждает их сосуществование в период 2600-2300 гг. до н.э. во многих экологических нишах Северо-Западного Прикаспия.

Глава 3 посвящена хозяйственному освоению степных экологических ниш Северо-Западного Прикаспия в эпоху энеолита - бронзового века.

Историко-теоретическое направление в изучении хозяйственной деятельности народов, осваивавших Евразийские степи в эпоху бронзы, определило их экономику как подвижное пастушеское скотоводство. Это было принципиально новое экономическое явление. Кочевническое хозяйство немыслимо без использования зимних и летних пастбищ, учета их продуктивности, знания расположения источников воды. Складывание такой экономической модели в степи должно было проходить параллельно с разработкой технологических и социальных рычагов управления пастушеским хозяйством. Основными компонентами такой системы были: 1) человек; 2) окружающая среда (ландшафт, климат, гидрологическая сеть и т.д.); 3) домашние и дикие животные и растения; 4) поселения и жилища; 5) технологическая база (уровень знаний, включающий разнообразные производства, организацию системы питания, системы сезонного использования пастбищ, обменно-торговых операций, и т.д.); 6) социальные взаимоотношения; 7) идеология (представления человека об окружающем мире). Каждый из этих компонентов взаимодействовал друг с другом. Таким образом, функционирование кочевого хозяйства определялось экономическими, экологическими, демографическими, социальными и идеологическими факторами.

Реконструкция хозяйственного цикла возможна при решении следующих задач: 1) палеореконструкция локальных экологических ниш, которые использовались носителями изучаемых культур, 2) определение общей локализации бытовых (поселений и сезонных стоянок) и погребальных памятников; 3) определение времени (сезона) захоронений и сезонности посещения временных стоянок); 4) поло-возрастной анализ изучаемых популяций; 5) изучение животных и растительных остатков; 6) реконструкция предполагаемых типов жилищ; 7) определение компонентов системы питания; 8) реконструкция производств; 9) идентификация уровня взаимоотношений с населением окружающих территорий. Большое значение имеет сопоставительный анализ рабочих моделей с хозяйственно-экономическими моделями, предложенными для других территорий.

Ниже приводятся результаты исследования и полученные экономические модели.

Климат и его изменения определяют, при каких условиях и каким образом происходило становление и развитие пастушеских культур, какие ресурсные возможности предоставлял Северо-Западный Прикаспий как для мигрантов, так и для аборигенного населения. Исследования палеоэкологической ситуации в регионе выявили сравнительно частые и иногда очень резкие колебания климата, чередование сравнительно влажных и засушливых эпох, продолжительность которых могла достигать нескольких сотен лет. Схема освоения Северо-Западного Прикаспия и развития природной среды рассматривается в хроноинтервале 4500-2000 лет до н.э. Временные границы хроноинтервалов основаны на калиброванных ¹⁴С данных.

I хроноинтервал: степной энеолит: 4300-3800 гг. до н.э. V тыс. до н.э. характеризовалось повышенной атмосферной увлажненностью. Это время существования сухостепных условий почвообразования, повышенной атмосферной увлажненности: среднегодовая норма осадков превышала современную на 50-70 мм и составляла 400-420 мм. Такие условия обусловили формирование высоко гумусированных темно-каштановых почв. Вместо современных пустынно-степных ландшафтов в Северо-Западном Прикаспии доминировали сухостепные с каштановыми почвами. В регионе было тепло и влажно, он изобиловал пресными озерами и реками, зональным типом растительности были сухие степи, по балкам росли смешанные леса: дуб, береза, липа. Условия обитания в приречных и приозерных долинах, на водораздельных плато, где должна была господствовать высокопродуктивная луго-степная растительность, были максимально благоприятными. Уровень залегания пресных грунтовых вод был более высоким, солонцы и солонцеватые почвы практически отсутствовали.

II хроноинтервал: степная ранняя майкопская культура: 3800-3500 гг. до н.э. Климат этого периода был мягким и континентальным, количество годовых осадков достигло 400-450 мм. Для палеопочв некоторых курганов этого времени характерна значительная мощность гумусового горизонта, что свидетельствует о гумидных климатических условиях. Предположительно, локальный ландшафт вокруг раннемайкопских курганов могильника Шарахалсун у р. Калаус представлял собой разнотравно-злаковые степи.

III хроноинтервал: лакуна: 3500-3400 гг. до н.э., предположительно, связан с резким изменением климата. Сокращение балочных лесов на Средних Ергенях (болото Харабулук), свидетельствует о локальной аридизации. Вероятно, и в Северном Прикаспии наступила продолжительная засуха. Аридизация климата прослежена и по палинологическим данным западной окраины Прикаспийской низменности в долине Терека. Косвенным указанием на локальную аридизацию климата является отсутствие каких-либо памятников в регионе. Относительная последовательность культур прерывается: территория Северо-Западного Прикаспия, видимо, приходит в запустение.

IV хроноинтервал: степная позднемайкопская культура: 3400-3000 гг. до н.э. Для этого периода характерен более мягкий и влажный климат, нежели предыдущий. Анализ споро-пыльцевой диаграммы болота Харабулук, соотносимой с данным периодом, показывает, что на большей части Северо-Западного Прикаспия господствуют сухо-степные ландшафты. Анализ погребенных почв под курганом этого времени близ озера Деед-Хулсун указывает на распространение луговых солончаковых почв.

V хроноинтервал: ямная культура 3000-2600 гг. до н.э. Многие исследователи в этот период реконструируют в регионе сухостепные ландшафты. Климатические условия по сравнению с предшествующим 4 хроноинтервалом и с современными, были более влажные. Реконструируются разнотравные и разнотравно-злаковые степи. Древние ландшафты были сухостепные, а климат более влажный, нежели современный. Присутствие большого количества спикул губок, привнесенных в погребения вместе со свежесрезанным тростником, камышом, луговыми травами, указывает на расположенные по близости водоемы. По балкам росли смешанные лесные массивы. На конец данного хроноинтервала приходится очередное усиление засушливости климата. В почве финала ямного времени фиксируется две стадии почвообразовательного процесса, при которых на профиль почвы, сформировавшейся в относительно гумидных условиях, накладываются признаки развивающейся аридности климатических условий.

VI хроноинтервал: ранний этап средней бронзы: 2600-2300 гг. до н.э. характеризуется резкой аридизацией климата: повышаются летние и понижаются зимние температуры, уменьшается количество выпадающих осадков. Резкое, почти критическое, изменение климата нашло отражение в характеристике палеопочв многих курганов. Сухие степи заменяются полупустынными ландшафтами с преобладанием полынно-типчаковых ассоциаций, соответствующие сверх сухому климату, сокращается площадь лесов по балкам. Среднегодовая норма осадков была на 40-60 мм меньше современной (на 140-160 мм меньше по сравнению с предшествующим периодом), всего около 300 мм. В целом, средняя годовая температура в этот период была близка современной (+10), но количество осадков было меньше.

В Прикаспийской низменности увеличилась минерализация грунтовых вод и понизился их уровень, что привело к засолению господствовавших прежде луговых, лугово-каштановых почв, продуктивность пастбищ могла снизиться из-за этого не менее чем в два раза. Усиление засушливости климата, интенсификация негативных процессов соленакопления, дегумификация и осолонцевание почв с последующим снижением продуктивности травяной растительности способствовали возникновению кризисной палеоэкологической ситуации. Анализ почв, погребенных под курганами катакомбного времени, показал резкую аридизацию климата и смену злаковых и разнотравно-злаковых степей маревыми пустынями. Это подтверждается и споро-пыльцевым спектром, полученным из археологических почвенных образцов из катакомбных погребений.

Данные, полученные при анализе подкурганных почв предшествующего V хроноинтервала в Волгоградской области (мог. Абганерово) и на территории Южных Ергеней, коррелируют с данными, приведенными выше. Существенной трансформацией подверглись погребенные почвы катакомбных курганов могильников Му-Шарет и Манджикины-1. Деградация растительного покрова сопровождалась появлением участков, лишенных растительности, развитием ветровой эрозии, уничтожением верхних плодородных горизонтов почвы, интенсификацией процессов соленакопления. Все это свидетельствует об изменении климата в сторону резкой аридизации. Основные породы дерева из катакомбных погребений - вяз (Ulmus), ольха (Alnus), а также дуб (Quercus) - порода сухой степной природы. Нет липы, которая встречена в предыдущем периоде. Такие деревья распространены в более влажном климате лесной зоны.

Таким образом, данные по палеоэкологической реконструкции региона (шесть хроноинтервалов) и пространственное размещение археологических памятников разных культур внутри степных экологических ниш Северо-Западного Прикаспия позволяет определить возможности, которые экологические степные ниши Северо-Западного Прикаспия предоставляли для ведения кочевого хозяйства, как осваивалась изучаемая территория и каким образом смена природных условий отражалась на характере развития экономики носителей разных культур.

Энеолитическое население (4300-3800 гг. до н.э.) Северо-Западного Прикаспия развивало особый вид хозяйственной деятельности, отличный от экономики оседлого неолитического населения рассматриваемого региона. Вероятнее всего, сезонные (летние?) группы небольших коллективов (преимущественно, мужчин) отгоняли на благодатные степные разнотравные пастбища отары овец. Источником дополнительных пищевых ресурсов было рыболовство и собирательство диких злаков. Зимники располагались за пределами основной территории летнего ареала кочевий. Малочисленность энеолитических курганов и погребений позволяет предположить, что такие передвижения были нечастыми и нерегулярными. Никаких данных о местных производствах пока нет. Скорее всего, они развивались за пределами исследуемого региона.

Но пока модель остается только рабочей, гипотетической, основанной на косвенных данных: на совпадении топографии энеолитических погребений и более поздних археологических и исторических памятников; анализе остеологического материала оседлых стоянок, на полученных климатических характеристиках эпохи энеолита. Можно говорить о возможном экономическом освоении степных пространств и разведении домашних животных; существовании взаимоотношений, основанных на некой общности между «субъектами» своеобразного блока энеолитических степных культур, нашедших выражение в системе обмена производственными комплексами. Картирование группы «новоданиловских» погребений указывает на их расположение вдоль древних транзитных путей, возле переправ и бродов, а среднестоговских поселений - возле бродов и перевозов. Это, возможно, определяет маргинальные зоны, где могли производиться такие обмены. По крайней мере, для эпохи степного энеолита основной передаточной средой могут рассматриваться только пути, пролегающие вдоль русел крупных речных систем, что доказывается и топографией рассмотренных энеолитических памятников Северо-Западного Прикаспия. Проведение в будущем специального изучения сезонности погребений и поселений эпохи степного энеолита позволит проверить эту гипотезу. Большую роль в экономике представителей энеолитических групп, в том числе и новоданиловской, занимала организация обменных операций на уровне межплеменного обмена. Участие в экспедициях принимало мужское население. Это согласуется с предположением, что организаторами сезонных перекочевок в Северо-Западном Прикаспии были преимущественно мужчины.

Проведенный сопоставительный анализ с материалами соседних территорий позволяет высказать предположение о начале кардинально нового этапа освоения степной территории, связанного с распространением подвижных форм пастушества и включением в экономическую модель новых технологических знаний, в первую очередь, сезонной эксплуатации пастбищных ресурсов, обмена престижными предметами производственной деятельности и, возможно, продуктами питания. Носителями новых традиций стала немногочисленная группа энеолитического населения, некоторые представители которой начали осваивать территорию Северо-Западного Прикаспия.

Малочисленные степные раннемайкопские курганы (3800-3500 гг. до н.э.) найдены на водоразделах и связаны с крупными водными артериями. Экономическая модель ранней степной майкопской группы была основана на комплексном хозяйстве: сезонном отгонном овцеводстве, рыболовстве и собирательстве речных моллюсков и диких растений. В кочевках могли принимать участие немногочисленные семейные коллективы или только группы мужчин и подростков.

Позднемайкопские памятники (3400-3000 гг. до н.э.) неоднородны. Скорее всего, за ними стоят несколько самостоятельных групп. Их носители появляются в Северо-Западном Прикаспии при смене климатических условий: стало более влажно и холодно. Можно предположить, что степная экологическая ниша способствовала развитию пастушеского, а не земледельческого хозяйства.

На основании проведенного сопоставительного анализа элементов погребальных традиций и инвентаря можно предположить существование экономических и культурных связей между очень немногочисленной позднемайкопской группой и оседлым населением более южных и западных территорий: Подонья, Ставропольской возвышенности, Прикубанья. Дополнительные данные в будущем позволят более конкретно представить экономическую модель рассматриваемых групп.

Две рабочие модели отличны от экономической модели населения майкопской культуры Северного Кавказа. Основой оседлого населения, проживавшего в узкой предгорной полосе Северного Кавказа, было богарное земледелие и разведение крупного и мелкого рогатого скота. Небольшие майкопские поселения располагались в речных долинах. Для придомного выпаса домашних животных использовались приречные луговые и степные водораздельные пастбища. Вероятно, высокогорные территории не осваивались. В рамках нескольких ландшафтных зон могли развиваться разные направления оседлого животноводства. Такому типу хозяйства способствовал сухой и теплый климат, малоснежные зимы. Дополнительные пищевые ресурсы приносили охота и, вероятно, рыболовство и собирательство. Носители майкопской культуры развивали многочисленные производства на самом высоком уровне. Среди них особое место занимали гончарное (с применением гончарного круга), металлургическое, ювелирное Мунчаев Р.М. Кавказ на заре бронзового века. М. 1975.. Носители майкопской культуры были основоположниками многоотраслевого комплексного хозяйства, включающего и организацию длительных походов за источниками сырья и изделиями, и связанные с хозяйственной пастушеской деятельностью.

Некоторые представители раннемайкопской культуры проникали далеко на север в степь. Одной из причин, возможно, был экологический фактор: между горами и освоенными речными системами было слишком мало плодородных земель, а горные пастбища не осваивались. Природные условия и локальные ландшафты в приречных и приозерных долинах Северо-Западного Прикаспия в короткий период присутствия там ранней степной майкопской культуры вполне могли соответствовать той экологической нише, которая была близка выходцам с Северного Кавказа: на основной территории формирования майкопской культуры господствовали открытые степные ландшафты с преобладанием разнотравных и злаковых сообществ. Скорее всего, такой выход в степь был сезонным, связанным с развитием в некоторых регионах Северного Кавказа овцеводства, основанного на использовании не только придолинных, но и других, в первую очередь, северных степных пастбищ. Летом на освоенных придолинных и предгорных пространствах Северного Кавказа преобладали высокие температуры и существовал дефицит влагообеспечения, а условия зимы не способствовали высокому снежному покрову. В этих условиях совершенно закономерным было стремление освоить летние угодья, расположенные за пределами потенциальных зимних пастбищ.

Нет никаких данных о земледелии на северных территорий. Но степные жители собирали дикие злаки; вероятно, дополнительным элементом сезонного хозяйства было рыболовство. Очевидно, что такая модель, предполагающая откочевки на многие сотни километров в течение года, была невозможна без колесного транспорта, использование которого носителями майкопской культуры документировано археологическими источниками. Остается пока открытым вопрос: была ли это попытка колонизации или просто сезонное освоение небольшими семейными коллективами пустующих «целинных» земель, расположенных вдоль речных и озерных долин. Топография стоянок, открытых в Калмыкии, близка топографии майкопских поселений основного ареала, культурный слой которых едва достигает 30-40 см. Рядом с одной из стоянок найден фрагмент майкопского красноглиняного пифоса. Но какие стоянки могли быть оставлены майкопским населением, какова была их хозяйственная ориентация, мы сможем понять, только проведя дополнительные исследования. Очевидно, что освоение северных территорий было коротким. Оно прервалось резким ухудшением климата. Аридизация изменила маршруты перекочевок, сделала невыгодным передвижения даже с небольшим количеством домашних животных. Климат менялся и на основной территории распространения майкопской культуры - от влажного к более аридному.

Представители позднемайкопских групп появляются в Северо-Западном Прикаспии, на Ставропольской возвышенности, в Нижнем Подонье. Климатический период оптимума способствовал не только поддержанию традиционного хозяйственного типа на Северном Кавказе, но и сложению новых форм. На открытых степных пространствах Северо-Западного Прикаспия группы позднемайкопской культуры весьма немногочисленны. Возможно, это были всего лишь сезонные пастухи, скорее всего, взаимодействовавшие с появившимся здесь ямным населением. Об этом свидетельствуют ямные погребения с майкопскими наконечниками стрел, керамикой. Какая-то часть представителей «степного майкопа» влилась в состав иных культурных образования, например, новотиторовской культуры Прикубанья.

Таким образом, рассмотренные материалы позволяют выдвинуть рабочую модель хозяйственно-культурного типа степного майкопского населения (ранняя степная майкопская и поздняя степная майкопская группы): сезонное пастушество, предположительно, овцеводство, являющееся результатом развития оседлого скотоводческо-земледельческого хозяйства майкопской культуры Северного Кавказа, в рамках которого формируется отдельная отрасль подвижного скотоводства. Дополнительными направлениями весенне-летних работ было рыболовство и собирательство диких растений. В сезонных перекочевках принимали участие небольшие семейные группы под руководством взрослых мужчин (или только мужчины и подростки). Возможно, часть позднемайкопского населения была связана с оседлыми группами Подонья. Никаких данных о том, что участники перекочевок занимались производствами, нет. Анализ материала указывает на прочные культурные связи с основной метрополией майкопской культуры, располагавшейся на Северном Кавказе.

Проведенный анализ позволяет предложить хозяйственно-экономическую модель ямного населения (3000-2350 гг. до н.э.) Северо-Западного Прикаспия. Местное ямное население создало совершенно новое комплексное хозяйство, которое было определено географическими и климатическими особенностями изучаемого региона и включало следующие направления: 1) разведение домашних животных - овец, коров и лошадей; 2) рыболовство, охоту и собирательство диких растений и речных продуктов, играющих вспомогательную роль; 3) стимулированные новым образом жизни развитые домашние производства, задача которых состояла в обеспечении ежедневных потребностей небольшого семейного коллектива; 4) систему обмена, вызванного необходимостью приобретения металла, возможно, металлических орудий и оружия, а также социально-значимых престижных предметов - украшений. Ни в одном из многочисленных исследованных образцов грунта не зафиксированы следы культурных злаков. Полагаю, что возможно только одно объяснение: земледельцы более южных территорий, в первую очередь, Северного Кавказа, выращивали зерно, овощи в весьма незначительном объеме, едва удовлетворявшим их собственные потребности. В этих условиях зерно вряд ли могло стать предметом обменных операций.

Степное пастушество основывалось на незначительных локальных передвижениях небольших семейных коллективов, связанных с системой чередования летних и зимних пастбищ, позволявших пастухам экономично использовать потенциал сравнительно небольшой территории. Монотонной системе кочевания благоприятствовали климатические условия и мягкие малоснежные зимы, многие технические достижения рассматриваемого времени: колесный транспорт; вьючные животные - быки и лошади; применение тебеневки лошадей; легкие разборные жилища.

Перспективность такого хозяйства очевидна - ямное население быстро заполнило многие пустующие экологические ниши; по сравнению с предшествующим периодом происходит настоящий демографический взрыв. Возрастные определения свидетельствуют, что многие представители ямных групп доживали до преклонного возраста (50-60 лет и выше). Продолжительность жизни - показатель благосостояния жизни - высока. Анализ палеопатологий не выявил особых стрессов, дистрофию, связанных с нехваткой продуктов питания; военных травм или болезней. Вспомогательные отрасли добычи продуктов питания - рыболовство, собирательство, охота - должны были подстраховывать при возможных потерях в стаде, вызванных джутом и другими причинами.

Однако такая модель имела и свои слабые стороны. Подвижное овцеводство в рамках ограниченной территории, в конечном счете, привело к деградации многих зимних и летних пастбищ. Эта ситуация сохранялась довольно долгое время, хотя в Северо-Западном Прикаспии оставались и неосвоенные земли. Начавшаяся в середине III тыс. до н.э. резкая аридизация климата вызвала ухудшение экологии, что должно было привести к дефициту используемых водных источников, сокращению пастбищной базы, к возможному ограничению источников дополнительных пищевых ресурсов. В этих условиях главной задачей стало сохранение общей экономической стабильности. Но появились новопоселенцы: автохтонное ямное население не смогло противостоять более сильным и мобильным группам, пришедшим с юга, предложившим усовершенствованную экономическую систему, адаптированную к быстро меняющимся природным условиям.