Восприятие политики русских князей в литературе Северо-Восточной Руси в условиях "татаро-монгольского ига" (1238-1380 гг.)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ

УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

«НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

“ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ”»

Факультет гуманитарных наук

Восприятие политики русских князей в литературе Северо-Восточной Руси в условиях «татаро-монгольского ига» (1238-1380 гг.)

Выпускная квалификационная работа

по направлению подготовки 46.03.01. История

образовательная программа «История»

Фридман Семён Владимирович

Научный руководитель

д-р исторических наук, проф. П. С. Стефанович, проф.

Рецензент

д-р исторических наук, проф. И. Н. Данилевский, проф.

Москва 2018

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. РУССКО-МОНГОЛЬСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В РЕЛИГИОЗНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ

1. Житие Александра Невского

2. Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора

3. Житие Михаила Ярославича Тверского

4. Слова и Поучения Серапиона Владимирского

5. Общие выводы главы

ГЛАВА ВТОРАЯ. РУССКО-МОНГОЛЬСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В ЛЕТОПИСНЫХ СЮЖЕТАХ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ

2.1 Лаврентьевская летопись

2.2 Симеоновская летопись

2.3 Рогожский летописец

2.4 Новгородская I летопись

2.5 Псковская I летопись

Общие выводы главы

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ВВЕДЕНИЕ

Период между 1238 и 1380 годами, начавшийся с завоевания русских земель монголами в конце 30-ых годов, стал апогеем политического господства монголов - сперва Монгольской империи, а затем Золотой Орды (Улуса Джучи) над русскими землями. Русь на регулярной основе платила монголам дань. Русские князья участвовали в монгольских военных акциях, в том числе против других русских князей. Даже великий князь Владимирский был вынужден получать у монголов ярлык на великое княжение и в случае недовольства хана мог быть этого ярлыка лишен. Карательные акции монголов против подвластной Руси - «рати» - сопровождались жестоким разорением тех земель, на которых разворачивались боевые действия. Вместе с тем, начиная с 80-90-ых годов XIII века сопротивление отдельных русских князей монгольскому владычеству становится более эффективным, особенно на фоне внутренних конфликтов в Улусе Джучи, таких как противостояние легитимных сарайских ханов и Ногая (как раз в 80-90-ых годах Подробнее см. Горский А. А. Политическая борьба на Руси в конце XIII века и отношения с Ордой// Отечественная история, 1996, № 3. ; Насонов А. Н. Монголы и Русь: история татарской политики на Руси. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1940. С. 69-78.) или «Великая замятня», борьба за золотоордынский престол в 1360-1381 годах.

Безусловно, не стоит сводить русско-монгольские взаимоотношения сугубо к антагонизму. Монгольское владычество над Русью носило скорее косвенный характер - управляли монголы Русью при помощи местных правителей - и без наличия князей, готовых подавлять антимонгольские выступления или хотя бы сотрудничать с ханом в политическом отношении (пусть даже в общерусских или локальных/собственных интересах) оно не могло продержаться так много лет. Из более чем ста ордынских набегов на Русь с 1223 по 1502 годы 22 из них осуществлялись в сотрудничестве с тем или иным русским князем Рудаков. В. Н. Концепция ордынского «ига» и отношения с Ордой в русском общественном сознании второй половины XIII - XVI веков / В.Н. Рудаков // Вестник МГИМО, 2012. № 4. С. 27.; в подавлении антибаскаческих выступлений и охране баскаков также участвовали русские, включая и князей, причем с XIV века князьям же был делегирован и сбор дани для выплаты хану Рудаков. В. Н. Концепция ордынского «ига»…, С. 26..

В связи с этим тема отношения русских людей рассматриваемого периода к монголам и монгольскому владычеству и по сей день является темой ожесточенных дебатов, а самому периоду монгольского владычества дают диаметрально противоположенные оценки - от «монголо-татарского ига» до «русско-ордынского симбиоза». Также эта полемика порой может быть охарактеризована как несущая политизированный характер, особенно в контексте споров западников и евразийцев, а также концепции о влиянии монгольских политических институтов на формирование «деспотической» традиции монархической государственности в будущей России, подробно разработанной современным исследователем Ричардом Пайпсом, а до него - другим американским историком, Г. В. Вернадским Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993.

Пайпс Р. Влияние монголов на Русь: «за» и «против» // Неприкосновенный запас. № 5. С. 234-256.

Вернадский Г. В. Монголы и Русь. = Mongols and Russia / Перевод с английского, Е. П. Беренштейн, Б. Л. Губман, О. В. Строганова. Тверь:, 1997., известным евразийцем.

В данном исследовании я рассматриваю источники именно по Северо-Восточной Руси, то есть по Владимирскому великому княжению и Новгородской и Псковской «феодальным республикам» - поскольку, во-первых, монгольское владычество их затрагивало («Низовскую землю» - прямо, Новгородскую - косвенно), а во-вторых, именно на основе этих земель позднее произошло формирование единого российского государства (в историографической традиции которого спор о характере русско-монгольских отношений и актуален). Хронологические рамки данной работы - период с 1238 по 1380 годы - выбран именно потому, что в данный период, как уже указывалось ранее, власть монголов над русскими землями достигла апогея. Кроме того, именно на этот период пришлись такие знаменательные события, как вторжение Батыя, Неврюева и Дюденева «рати», казни в Орде ряда русских (особенно тверских) князей, разорение Твери в 1327 году и противостояние Москвы и «мамаевой» Орды в 1370-ые годы, несомненно, повлиявшие на восприятие монголов русскими в наибольшей степени.

Методологической основой моего исследования герменевтический и сравнительно-исторический методы анализа исторических источников. Методология моего исследования основывается на анализе древнерусских источников XIII-XIV веков. Выявляя характеристики, которые авторы дают деятельности монголов и русских князей, сотрудничавших с ними или же, наоборот, выступавших против них, и анализируя их подоплеку, я попытаюсь установить представление о характере монгольского владычества, отношение к сотрудничающим с монголами русским князьям и то, как эволюционировал со времен данный комплекс представлений.

В этой связи объектом исследования выступают источники, по которым по можем проследить русско-монгольские отношения на примере Северо-Восточной Руси 1238-1380 годов во всем их диапазоне от вооруженных конфликтов, карательных монгольских «ратей» и выступлений русских князей против власти ханов до прецедентов русско-ордынского коллаборационизма - как агиографические материалы (жития Александра Невского, Михаила Всеволодовича Черниговского), так и летописи, созданные в данном регионе в рассматриваемый период. Это объект.

Предмет исследования - восприятие этих отношений и их действующих сил (как монголов, так и русских) в летописных, житийных и иных древнерусских источниках. Цель данного исследования, соответственно - определение восприятия в русских источниках, с одной стороны, монголов, а с другой - политики русских князей в их отношении.

Исходя из этого, необходимо поставить следующие задачи:

1) Установить отношение русских авторов того времени к монголам. Был ли для них монгольский хан законным «царем»? Какой характер, по мнению древнерусских книжников, носило монгольское владычество над русскими землями с «мирской» и с религиозной точки зрения?

2) Установить отношение древнерусских источников к случаям, когда речь шла о сотрудничестве с ордынцами по той или иной причине или даже действии совместно с ними против других русских. Могло ли такое сотрудничество, в их представлении, иметь оправдание, и если да, то какое?

3) Установить отношение древнерусских источников к выступлениям тех или иных русских князей или представителей простонародья против монголов или князей, занимающих промонгольскую позицию.

Актуальность данному исследованию придает тот факт, что период монгольского владычества над Русью - т. н. «монголо-татарское иго» - традиционно привлекал внимание историков. Вместе с тем, в XX-XXI веках исследование данного вопроса приобрело во многом идеологизированный характер, в связи с полемикой западников и евразийцев и появлением представления у ряда исследователей о влиянии монгольского господства на становление в России «деспотических» государственных традиций.

Актуальность данного исследования также вытекает из того, что в наши дни часто предпринимаются попытки пересмотреть традиционно-отрицательную оценку монгольского владычества над русскими землями или хотя бы доказать, что в религиозно-политическом сознании Руси того времени хан был законным «царем», аналогичным по статусу византийскому императору, и/или переосмыслить содержащуюся в древнерусских источниках концепцию монголо-татарского ига в том ключе, что раз монголы мыслились как Божье наказание, то и сопротивляться им нельзя, так как сопротивление в таком случае оказывается сопротивлением воле Бога.

Хотя крайности евразийства вроде тезиса о «русско-ордынском симбиозе» Л. Н. Гумилева авторами этого направления не разделяются, в целом они выступают за деконструкцию понятия «монголо-татарского ига». Вкратце их аргументация обычно звучит так - если ордынский хан мог восприниматься на Руси как законный «царь», то Русь могла мыслиться как один из улусов Золотой Орды, а русская аристократия - как (в той или иной степени) часть монгольской элитарной среды. Эту тенденцию представляют такие авторы, как В. Н. Рудаков, Ю. В. Селезнев, А. А. Горский, отчасти - И. Н. Данилевский Подробный обзор взглядов исследователей данного направления - см. Рудаков. В. Н. Концепция ордынского «ига»…, С. 24-32.. Данная работа будет посвящена попытке верифицировать их концепцию русско-монгольских отношения в период «ига».

Научная новизна данной работы состоит в том, что если большинство исследователей тематики русско-монгольских отношений сосредотачиваются на том, как в древнерусских источниках характеризуются сами монголы, то я постараюсь обозреть в этой работе в первую очередь тот аспект, как характеризуются взаимодействующие с ними русские князья и вообще русские в ситуациях, когда они сотрудничают с монголами или, наоборот, выступают против них, поскольку именно этот аспект, на мой взгляд, наиболее важен в вопросе о отношении к монголам ввиду уже упоминавшегося ранее косвенного характера монгольского владычества.

В качестве основных источников по данному периоду мною будет использована, с одной стороны, религиозная литература, а с другой - древнерусские летописи. Из религиозной литературы я использую житие Александра Невского, сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора и житие Михаила Ярославича Тверского, а также Слова и Поучения Серапиона Владимирского. Из летописных источников я использую Лаврентьевскую, Симеоновскую, Новгородскую I и Псковскую I летопись, а также Рогожский летописец. Критерием отбора данных источников является то, что все они созданы в XIII-XIV (в крайнем случае - в начале XV) веках, причем многие из них - созданы в окружении видных политических и религиозных деятелей Северо-Восточной Руси рассматриваемого периода - великих князей Александра Ярославича Невского и Михаила Ярославича Тверского, митрополита Киприана (подробнее - ниже). Также в данной работе для анализа эсхатологических ожиданий, связанных с монгольским владычеством над русскими землями, будет использован известный тогда на Руси текст пророчества Мефодия Патарского о нашествии «измаильтян». Таким образом, в данном исследовании я буду основывать на сведениях, содержащихся в первую очередь в нарративных источниках, то есть агиографии и хрониках, и богослужебной и учительской книжности.

В данной работе для характеристики привлекаемых источников и в основной части работы, посвященной непосредственной работе с ними, также будут использоваться некоторые фрагменты из моих курсовых работ, выполненных в течении обучения на первом, втором и третьем курсе. Структурно данная работа будет состоять из двух глав - первая будет посвящена анализу религиозной литературы, а вторая - летописей.

Характеристика используемых источников

Составление жития Александра Невского Ю. К. Бегунов относил к 80-ым годам XIII века и связывал с личностью великого князя Дмитрия Александровича Переславского Библиотека литературы Древней Руси / РАН. ИРЛИ; Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 1997. Т. 5: XIII век. С. 515-516. - что характерно, активного участника междоусобной борьбы за великое княжение Владимирское - и митрополита Кирилла, однако В. А. Кучкин убедительно доказывает, что создан текст жития был уже вскоре после смерти самого Александра Невского, в середине 60-ых годов XIII века, буквально «по горячим следам» Кучкин В.А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников (XIII - первая четверть XIV века) // Русская культура в условиях иноземных нашествий и войн. X - начало XX века. М., 1990. Вып. 1. С. 36-39.. Причем автор жития, книжник из окружения митрополита, называет себя современником Александра Невского и свидетелем описываемых в житии событий Житие Александра Невского // Библиотека литературы Древней Руси / РАН. ИРЛИ; Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 1997. Т. 5: XIII век. С. 358.. Текст жития Александра Невского приводится в данном исследовании по одному из древнейших списков (всего их существует тринадцать), который датируется концом XV века (ГИМ, Синодальное собр., № 154) Библиотека литературы Древней Руси..., С. 516..

Житийное сказание об убиении в Орде князя Михаила Всеволодовича Черниговского и его боярина Феодора было создано до 1271 года, при жизни его дочери Марии Черниговской, которая также являлась вдовой замученного монголами князя ростовского Василько Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития. М., 1915. С. 34.. В данной работе будет использоваться распространенное проложное сказание об убиении Михаила Черниговского, известное как Софийский список (РНБ, Софийское собрание, № 1365, лл. 192-195 об.), поскольку хотя датируют его XIV или даже XV веком, само оно является (по мнению видного исследователя княжеских житий Н. Серебрянского), судя по всему, лишь копией более древнего текста, составленного в начале XIV или даже в конце XIII века Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития…, с. 37., то есть относится к исследуемому в данной работе периоду. Также этот текст известен как «сказание отца Андрея» - причем упомянутый в тексте «отец Андрей», по мнению Серебрянского, являлся духовником князя-мученика Серебрянский Н. Древнерусские княжеские жития…, с. 38..

Тверское происхождение жития Михаила Ярославича Тверского подтверждается тем, что, как отмечает В. А. Кучкин, «в ранних нетверских сводах XIV - начала XV в. Повести нет» Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском: Историко-текстологическое исследование / В. А. Кучкин. М.: Наука, 1974. С. 75.. Автор несомненно является современником и близким человеком Михаила Ярославича, принимавшим участие или выступавшим в качестве свидетеля во многих описываемых им событиях, что подтверждает версию Кучкина о создании Повести игуменом Александром. Об этом свидетельствует весьма подробная и достоверная Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 232. информация, которую он предоставляет нам о событиях, в которых принимал участие тверской князь. Это указание им точного дня недели и даже времени дня Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 225. битвы при Бортенево и убийства Михаила, рассказ о детстве Михаила Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 226. и описание пребывания князей-соперников - Юрия и Михаила - в Орде Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 228..

Важно отметить, что Отроч монастырь, один из литературных центров Твери Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 234. - игуменом которого был Александр, предполагаемый автор Повести - играл важную роль в политической жизни Тверского княжества и Северо-Восточной Руси. В частности, Акиндин, монах этого монастыря, был автором Послания к Михаилу Ярославичу, обличавшего мздоимство (симонию) в русской церкви Кучкин В. А. О принятии Михаилом Ярославичем Тверским и владимирскими князьями титула «великий князь всея Руси» // Михаил Ярославич Тверской - великий князь всея Руси. Тверь : «ТНИИР-Центр», 2008. С. 20. Сочинение явно носило политический характер, так как было приурочено к конфликту Михаила с митрополитом Петром и обосновывало примат светской власти над духовной. Также и сочинение Александра носит пропагандистский характер, обосновывая права Михаила и его потомства на великое княжение. Не случайно оно написано, по мнению В. А. Кучкина, «по горячим следам» - в конце 1319 или в начале 1320 г Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 273..

В предисловии к публикации Пространной редакции жития Михаила Ярославича Тверского В. А. Кучкин указывает, что существует восемь летописных и пять не летописных редакций жития. Зачастую они значительно различаются - как вследствие редактуры при составлении летописных сводов, так и по каким-то другим причинам. Например, текст жития, опубликованный в Львовской летописи, подвергся сильнейшим смысловым искажениям из-за стилистической правки издателя Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском // Средневековая Русь. Ч. 2. М.: Эдиториал УРСС, 1999. С. 116.. А в Софийской I летописи младшего извода Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 14. и Московском великокняжеском своде 1479 года Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 86. житие подверглось промосковской редакции.

Я в данном исследовании обращаюсь к Пространной редакции жития Михаила Ярославича Тверского как наиболее аутентичной. Впервые она была обнаружена В. О. Ключевским Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 89, 95., затем издана В. И. Охотниковой в 1985 году и опубликована В. А. Кучкиным Кучкин В. А. Повести о Михаиле Тверском…, с. 156.. Как отмечает последний: «Издание было осуществлено по единственному списку памятника - Першинскому, в 1979 г. поступившему <…> в Древлехранилище Института русской литературы в Ленинграде (Пушкинского дома)». Всего списков Пространной редакции Повести о Михаиле Тверском существует семь Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 117..

Первый хранится в собрании В. М. Ундольского (РГБ), второй - в санкт-петербургском филиале ИРИ РАН, третий - в Древлехранилище ИРЛИ (Пушкинском доме), четвертый в собрании Троице-Сергеевой Лавры (РГБ), пятый - в собрании Н. С. Тихонравова (РГБ), шестой - в ГИМ, седьмой - в государственном архиве Калининском государственном архиве Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 116.. Все, они за вычетом седьмого, созданы в XVI-XVII веках; седьмой, скорее всего - на рубеже XVII-XVIII веков Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 122.. Я обращаюсь к публикации Кучкина, поскольку, как он указывает в предисловии, при передаче текста Охотниковой были допущены некоторые ошибки Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 118-119., которые он постарался исправить.

Откровение Мефодия Патарского, как показал в посвященной ему работе В. М. Истрин, является, несомненно, книгой, предназначенной и даже рекомендованной для чтения верующими, а не отреченной книгой Истрин В. М. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические влдения Даниила в византийской и славяно-русской литературах. Исследование и тексты. М., 1897. С. 8.. По мнению В. М. Истрина, создано Откровение было во второй половине VII века Истрин В. М. Откровение Мефодия Патарского…, с. 9., что и объясняет то, что антагонистами христианского мира в данном Откровении выступают «измаильтяне», т.е. арабы, поскольку как раз в VII веке арабы завоевали большую часть Византийской империи и поставили под вопрос само её существование. Славянский перевод откровения Мефодия Патарского был создан ещё в Первом Болгарском царстве, а на Руси откровение Мефодия Патарского стало известно не позже начала XII века Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 1 (XI - первая половина XIV в.) / АН СССР. ИРЛИ; Отв. ред. Д. С. Лихачев. С. 283., поскольку отсылки к нему к нему содержатся ещё в Повести Временных Лет, где в роли «измаильтян» выступают другие кочевники - половцы Словарь книжников и книжности Древней Руси…, с. 284.. Это показывает, что: 1) Откровение Мефодия Патарского на Руси было известно и популярно, 2) ещё до пришествия монголов древнерусские авторы были склонны отождествлять с «измаильтянами» враждебные кочевые народы.

Слова и Послания Серапиона Владимирского созданы монахом Киево-Печерской Лавры, занимавшего владимирскую кафедру недолго (в 1274-1275 годах), однако оставившего добрую память в народе и воспринимавшегося как святого - заступника в трудных жизненных обстоятельствах Библиотека литературы Древней Руси…, с. 518.. Текст Слов и Посланий известен нам по следующим спискам: Златая Цепь XIV в. РГБ, ф. 304, 1, № 11; Паисиевский сборник около 1412 года; РНБ, Кирилло-Белозерское собрание, 297 / 1081; разночтения привлечены из нескольких русских Измарагдов (XIV в. РГБ. ф. 256, № 186; XV в. РНБ, Q. I, 312) Библиотека литературы Древней Руси…, с. 519..

Лаврентьевская летопись, первоначально составленная как великокняжеский летописный свод Лурье Я. С. Генеалогическая схема летописей XI--XVI вв., включенных в «Словарь книжников и книжности Древней Руси» // ТОДРЛ. Т. 40. Л., 1985. С. 198. (вопреки мнению о том, что она была создана как митрополичий свод) в период, когда великое княжение занимал Михаил Ярославич Тверской (1304-1317 годы) и позднее была переписана в 1377 году монахом Лаврентием (по которому и получила название) для Дмитрия Константиновича, князя Суздаля и Нижнего Новгорода. Хранится в Российской национальной библиотеке, шифр F. п. IV. 2 Клосс Б. М. Предисловие к изданию 1997 года // Полное собрание русских летописей. Т. I. Лаврентьевская летопись. М., 1997. С. G-H.. Таким образом, из рассматриваемых в данной работе летописей она - наиболее древняя.

Следующая по древности летопись - Симеоновская, представляющая из себя тверскую обработку не дошедшей до нас Троицкой летописи. Летописный текст Симеоновской летописи и Рогожского летописца с 1238 по 1390 годы, по-видимому, в значительной степени воспроизводят свод, лежавший в основе Троицкой летописи; сама Троицкая летопись восходит к летописному своду 1390 году или летописному своду 1408 года, созданному при митрополите Киприане Лурье Я. С. Генеалогическая схема летописей XI--XVI вв…, с. 198.. Симеоновская летопись находится в составе сборника БАН, 16.8.25 Клосс Б. М. Предисловие к изданию 2007 года// Полное собрание русских летописей. Т. XVIII. Симеоновская летопись. М., 2007. С. V-VI., Рогожский летописец - в составе сборника РГБ, ф. 247 (собр. Рогожского кладбища), № 253 Полное собрание русских летописей. Том XV. Рогожский летописец. Тверской сборник. Издатель: А. Кошелев. - Репринт изд. 1863 и 1922 гг. - М.: Языки русской культуры, 2000. - VI.. Таким образом, Симеоновская летопись и Рогожский летописец - следующие по древности из рассматриваемых после Лаврентьевской и также могут рассматриваться в качестве аутентичных нарративных источников по XIII-XIV векам.

Новгородская I летопись старшего извода дошла до нас в рукописи середины XIV века (единственный дошедший до нас список - ГИМ, Синод. собр.), являясь, таким образом, древнейшей из известных нам русских летописей Зиборов В. К. История русского летописания XI-XVIII вв…, с. 68-70.. По поводу Псковской I летописи (сохранилась в пяти списках) Зиборов В. К. История русского летописания XI-XVIII вв…, с. 86. Я. С. Лурье предполагает, что, вопреки мнению А. Н. Насонова по данному вопросу, Псковская I летопись была создана ещё ранее 40-ых годов XV веков Лурье Я. С. Генеалогическая схема летописей XI--XVI вв…, с. 200.; выдвигались также предположения, что первый псковский летописный свод был создан ещё в 1368 году или в конце XIV века Зиборов В. К. История русского летописания XI-XVIII вв…., с. 88..

Историография вопроса

В дореволюционной и советской историографии в целом преобладало отрицательное отношение к периоду монгольского владычества на Руси и исследование восприятия монголов книжниками Древней Руси в первую очередь с антиордынских позиций. Так, Н. М. Карамзин в «Истории государства Российского» подчеркивает доблестное сопротивление русских монгольским захватчикам Карамзин Н. М. История Государства Российского. Том IV. СПб, 1817. С. 9-13. и вынужденный характер признания русскими князьями (в частности, Ярославом Всеволодовичем) ханского верховенства, осуществленный ради сохранения Руси Карамзин Н. М. История Государства Российского. Том IV…, с. 30-31., а описывая стояние на Угре, подчеркивает, что сторонники сопротивления татарам убеждали Ивана III в том, что Ахмат не законный царь, а захватчик, «разбойник и богоборец» Карамзин Н. М. История Государства Российского. Том VI. СПб, 1817. С. 147-148..

В своей работе, посвященной древнерусским житиям святых как историческому источнику, В. О. Ключевский, анализируя житие Михаила Ярославича Тверского, отмечает, что основной антагонист заглавного героя произведения - татарин Кавгадый, а не московский князь Юрий Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М.: «Наука», 1988. С. 73., и отмечает антимонгольскую тенденцию жития Михаила Всеволодовича Черниговского, главной целью поездки которого на поклон к Батыю было, согласно тексту жития, стремление обличить нечестие монгольского «царя» Ключевский В. О. Древнерусские жития святых…, с. 147..

А. Н. Насонов в рамках своей концепции русско-монгольских отношений видел период монгольского владычества над русскими землями как период постоянной борьбы населения Руси (как простонародья, так и ряда князей) за независимость, для подавления которой золотоордынской верхушке приходилось манипулировать русскими же князьями, чтобы использовать их в качестве инструментов для проведения в жизнь нужных им политических изменений на Руси и удержания её под своим контролем Насонов А. Н. Монголы и Русь…, с. 8..

В. А. Кучкин в своих работах делал акцент на том, что монгольское владычество воспринималось как наказание Божье (но при этом наказание временное, к которому Бог прибегает не из любви к монголам, а из желания покарать грешников) и именовалось нередко жестоким и безбожным, междоусобицы осуждались как ослаблявшие Русь перед лицом завоевателей, основной целью которых, по мнению советских авторов, были грабеж и вымогательство новых даней с целью обогащения ордынской верхушки Кучкин В. А. Монголо-татарское иго в освещении древнерусских книжников…, с. 15-69..

Иной была позиция по данному вопросу авторов, писавших за пределами СССР - например, упоминавшегося ранее американского историка-евразийца Г. В. Вернадского. Он считал, что монгольский «царь» - хан - мыслился как верховный правитель русских земель, распределяющий земли и власть Вернадский Г. В. Монголы и Русь…, с. 309.. На данной позиции стоит и отечественный исследователь Р. Ю. Почекаев, считающий, что после гибели Византии по итогам Четвертого крестового похода 1202-1204 годов ни Латинская империя, ни государства, основанные ромеями в сохранивших независимость осколках Византии, не рассматривались на Руси как её законные наследники, и после монгольского завоевания ханы стали восприниматься как законные цари и правители Руси, так что подчинение им вовсе не мыслилось как что-то унизительное Почекаев Р. Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. Изд. 2-е, испр. и доп. СПб.: Евразия, 2012. - с. 5-6..

Данная идея в несколько измененном виде также получила развитие у А. А. Горского, который считает, что взятие Константинополя в 1204 году было интерпретировано на Руси как «погибель царства», а поскольку монголы завоевали русские в промежуток между Четвертым крестовым походом и реставрацией Византийской империи в 1261 году, монгольские ханы стали восприниматься как легитимные «цари», тем более что восстановленная Византия поддерживала с Ордой дружественные отношения, а девальвация авторитета монгольского «царя» связана с периодом «великой замятни», когда Мамай по своему произволу возводил на трон и смещал ханов, что и делало выступление против них легитимным Горский А. А. Москва и Орда. М.: Наука, 2000. С. 87-89.. Тохтамыш, согласно концепции Горского, наоборот, мыслился как законный «царь», против которого Дмитрий Донской «не дерзнул» сражаться Горский А. А. Москва и Орда…, с. 105-106..

Ю. В. Селезнев считает, что князья Северо-Восточной Руси мыслили себя частью аристократической среды Улуса Джучи, а хана характеризует как «сюзерена» русских земель, но ключевую роль в его концепции играет право завоевания, которую он аргументирует на примере как Руси, так и других стран (Сербия, Болгария, Грузия, Киликийская Армения), завоеванных монголами и вынужденных признать их господство Селезнев Ю. В. Русские князья в политической системе Джучиева улуса (Орды). Воронеж, 2014. С. 73-77.. Вместе с тем, русско-монгольские отношения не сводились к силовому господству монголов над Русью. Характеризуя русско-монгольские взаимоотношения по данным летописей, он выявляет понятия «честь» и «(по)жалование», обозначающих оказание ханом милости тому или иному князю, причем считает, что на Северо-Востоке подобный акт милости, в отличии от, например, Юго-Западной Руси, считался достаточно престижным Селезнев Ю. В. Русские князья в политической системе Джучиева улуса…, с. 100-108..

По-своему подошел к проблеме В. Н. Рудаков, отметивший, что ключевым элементом в древнерусском восприятии монголов была их вписанность в религиозное и даже эсхатологическое видение мира, в рамках которого нашествие монголов, отождествляемых с «измаильтянами» из пророчества Мефодия Патарского, вписывалось в контекст знамений приближающегося Конца Света Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников середины XIII-XV вв. М.: Квадрига. 2009. - с. 9-10, с. 23-24.. Сопротивление монголам как проявлению Божьего гнева, по мнению Рудакова, первоначально виделась как вовсе невозможное Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников…, 61. (хотя сами монголы наделялись в первую очередь отрицательными чертами, включая антиправославие, антихристианство Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников..., с. 68-69.).

Путь к окончанию монгольского владычества, по мнению Рудакова, русские авторы того времени видели в первую очередь в нравственном исправлении (поскольку именно грехи вызвали монгольское нашествие) Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников…, с. 110.. Монгольская власть, в рамках подобной концепции, носит «вполне легитимный», «Богом установленный», характер Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников…, с.175.. Вместе с тем, В. Н. Рудаков признает, что уже в древнерусской литературе XIV века - например, в Житии Михаила Ярославича Тверского - появляются антимонгольские выпады - хотя и пытается преуменьшить (сравнительно с оценками того же В. А. Кучкина) их накал - и представление о том, что монгольское владычество над русскими землями носит лишь временный характер Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников…, с. 114-118..

Американский исследователь Чарльз Гальперин по данному вопросу занимает иную позицию, отличающуюся от взгляда вышеназванных историков. По его мнению, для русских авторов XIII-XIV веков, пишущих о русско-монгольских взаимоотношениях, была характерна своего рода «идеология молчания», в рамках которой описывались зло и разрушение, причиненные монголами Руси, и описывались определенные действия, что князья были вынуждены предпринимать для демонстрации лояльности по отношению к завоевателям, но от прямых указаний на монгольское владычество над Русью авторы старались воздерживаться Гальперин Ч. Татарское иго: образ в средневековой России / Пер. М. Е. Копылова; под ред. Ю. В. Селезнева. Воронеж, 2012. С. 44-46..

Вместе с тем, он считает, что даже Житие Михаила Тверского нельзя охарактеризовать как однозначно антитатарское произведение Гальперин Ч. Татарское иго: образ в средневековой России…, с. 102.. По мнению Гальперина, в целом монгольское владычество воспринималось как зло, но открытое сопротивление ему мыслилось как имеющее пагубные последствия, и выступления простонародья против монголов, подобные событиям 1327 года в Твери, скорее осуждались Гальперин Ч. Татарское иго: образ в средневековой России…, с. 108.. Применительно к Мамаю он, как и А. А. Горский, полагает, что Мамай мыслился на Руси не как легитимный правитель Улуса Джучи, а узурпатор, правящий от лица ханов-марионеток Гальперин Ч. Татарское иго: образ в средневековой России…, с. 117.. В целом, однако, по мнению Гальперина, отношение русских к монголам было скорее отрицательным, порождено оно было в первую очередь религиозными причинами и осмыслялось в религиозных категориях Гальперин Ч. Татарское иго: образ в средневековой России…, с. 202..

ГЛАВА ПЕРВАЯ. РУССКО-МОНГОЛЬСКИЕ ОТНОШЕНИЯ В РЕЛИГИОЗНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ

1.1 Житие Александра Ярославича Невского

В отечественной историографии Александр Ярославич Невский, князь Новгородский в 1236-1252 годах, а затем великий князь Владимирский в 1252-1263 годах, традиционно рассматривается как представитель политики разумного умиротворения монголов, охраняющего Русь от угрозы их вторжений (в историографической традиции, оценивающей его деятельность со знаком «плюс» Хрусталев Д. Г. Русь и монгольское нашествия (20-50 гг. XIII в.). СПб.: Евразия, 2008. - с. 265.) или даже «сотрудничавший» с ними; звучат даже обвинения, что он был инициатором Неврюевой рати против своего брата Андрея, в ходе которой тот был лишен великого княжения в пользу самого Александра, хотя с подобного рода утверждениями согласны далеко не все специалисты по средневековой Руси Горский А. А. Два «неудобных» факта из биографии Александра Невского // Александр Невский и история России. Новгород, 1996. С. 64-75.. Тем любопытнее посмотреть, как описывают русско-монгольские отношения в глорифицирующем его политику житии, которое, как и агиографическая литература в целом, рисует не столько реальный, сколько идеализированный образ князя как святого.

Житие Александра Невского описывает его как святого-воителя, защитника православной веры и родной земли Федотов Г. Святые Древней Руси. - Московский рабочий, 1990. - с. 48-49.. Посвящено житие в первую очередь его военным победам над врагами Руси и православия - «королем земли части Римской» (т.е. шведами-католиками), «немцами» (католическим Тевтонским орденом), язычниками-литовцами. Тем любопытнее, что его путешествие к Батыю с целью получения ярлыка изображено в Житии не в русле покорности «царю», а едва ли не как наводящий ужас военный поход, заставляющий татар, узнавших о его прибытии, дрожать от страха: «Князь же Александръ прииде в Володимеръ по умертвии отца своего в сил? велиц?. И бысть грозенъ приездъ его, и промчеся в?сть его и до устья Волгы. И начаша жены моавитьскыя полошати д?ти своя, ркуше: «Александръ едет!» Житие Александра Невского…, с. 366..

При этом автор, бесспорно, знает о истинном характере отношений Александра с монголами: “Тъй же царь, слышавъ Александра тако славна и храбра, посла к нему послы и рече: «Александре, в?си ли, яко Богъ покори ми многы языкы? Ты ли един не хощеши покорити ми ся? Но аще хощеши съблюсти землю свою, то приеди скоро къ мн? и видиши честь царства моего»” Там же.. Но, надо думать, изображение Александра послушным слугой монголов образу святого и идеального правителя не соответствовало. Из (сочиненного автором) обращения Батыя к Александру вовсе возникает ощущение, что Александр едва ли не единственный правитель, не желающий (по крайней мере, до получения послания) Батыю покориться - хотя в действительности ещё его отец Ярослав Всеволодович в 1243 году совершил путешествие к Батыю и признал его власть над русскими землями Насонов А. Н. Монголы и Русь: история татарской политики на Руси. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1940. -- с. 26-27..

Точно также автор не упоминает ни об одном эпизоде, связанном с сотрудничеством Александра Невского с монголами, таких как подавление антимонгольских выступлений 50-ых годов XIII века Федотов Г. Святые Древней Руси. - Московский рабочий, 1990. - с. 48-49.. Можно спорить о том, был ли Александр Невский причастен к Неврюевой рати, но ярлык на великое княжение Владимирское, ранее принадлежавший его брату, он получил именно после неё. В житии же об этом ничего не сказано.

При этом подчеркивается, что благодаря действиям Александра Невского Северо-Восточная Русь оправилась после монгольского разорения: «По пл?нении же Неврюнев? князь великый Александръ церкви въздвигну, грады испольни, люди распуженыа събра в домы своя», а также что Александр «избавил людей от беды», не допустив принудительной мобилизации русских контингентов для военных нужд Улуса Джучи Житие Александра Невского…, с. 366.. То есть, по сути, основные достижения Александра в «мирном» аспекте - помимо стандартных для святого высоких моральных качеств и заботы о духовенстве, которые подразумеваются сами собой - это восстановление разрушенной «царем» Руси и недопущение её чрезмерной эксплуатации.

При описании того, на каком основании «царь» Батый претендует на власть над миром и Русью, автор акцентируется исключительно на дарованных ему Богом победах (иначе говоря, если «царь» и является царем, то по праву завоевания) и земном могуществе. Заменой Византии, христианской империи, являющейся для мира «удерживающим» из посланий апостола Павла, государство монголов являться не может, тем более что население его охарактеризовано как «моавитяне». Моавитяне и аммонитяне в Ветхом Завете - нечестивый народ, плод омерзительного греха - инцестуального совокупления патриарха Лота с двумя его собственными дочерьми (Быт. 19:30-38), причем моавитяне произошли от старшей из них, которая и была инициатором данного греха, подговорив к нему младшую.

Весьма характерно описание смерти Александра (точнее - реакции людей на неё): “Митрополит же Кирилъ глаголаше: «Чада моя, разум?йте, яко уже заиде солнце земли Суздальской!» Иер?и и диакони, черноризци, нищии и богатии, и вси людие глаголааху: «Уже погыбаемь!»” Житие Александра Невского…, с. 368.. Если верна интерпретация И. Н. Данилевского Данилевский И. Н. Александр Невский. Парадоксы исторической памяти // «Цепь времен»: Проблемы исторического сознания. М.: ИВИ РАН, 2005. С. 119-132., то данный житийный пассаж - несомненное подтверждение тезиса Рудакова о распространенности на Руси в условиях монгольского правления эсхатологических настроений. Вместе с тем, встает резонный вопрос - насколько верна предлагаемая Рудаковым интерпретация, в рамках которой сопротивление «бичу Божьему за грехи» в лице монголов было безнадежно Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников…, с. 176.? Ответ на этот вопрос я предлагаю узнать, проанализировав житие другого русского князя - Михаила Тверского.

1.2 Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора

Нетрудно заметить антимонгольскую направленность жития Михаила Черниговского. Так, если другие князья едут в Орду, чтобы поклониться «канови и Батыеви», получив через это ярлык на свои владения, и готовы ради этого идти на прохождение через языческие ритуалы, справляемые при ханском, то цель поездки Михаила - «обличити прелесть его» Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора // Библиотека литературы Древней Руси / РАН. ИРЛИ; Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 1997. Т. 5: XIII век. С. 156.. Одновременно устами княжеского духовника декларируется, что участие в ритуалах ханского двора - поклонение «кусту» и идолам - несовместимо с христианством и ведет к гибели души (то есть остальные русские князья, выехавшие к монголам на поклон, по логике автора, погубили свои души) Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора…, с. 158..

Подобный подход крайне любопытен в связи с тем, что, как отмечает Гальперин, обряд поклонения огню, который отказался пройти Михаил Черниговский (ссылаясь на его языческий характер), у монголов проходили и другие русские князья, и католические миссионеры при дворе хана, а изначально его проходили и послы других христианских государств при дворе государств языческих, а требование поклонения идолам маловероятно с учетом монгольской веротерпимости Гальперин Ч. Татарское иго: образ в средневековой России…, с. 58-59., тогда как в действительности Михаил пострадал, скорее всего, за участие в каких-то антимонгольских политических интригах Гальперин Ч. Татарское иго: образ в средневековой России…, с. 59-60.. Таким образом, летописец оправдывает неповиновение Михаила хану и представляет расправу с ним не политическим актом, а следствием религиозной нетерпимости язычников.

Впрочем, восприятие всех монгольских (и вообще степных) обрядов и традиций как языческих, с понятным отношением к их носителям, была вообще характерна для православных народов Восточной Европы - так, Гийом де Рубрук в отчете Людовику IX Святому о своем путешествии к монгольскому хану сообщает, что русские, аланы и греки не пьют кумыс (традиционный кочевой напиток), а выпив, просят священников примирить их с Христом, как будто они отказались от христианской веры, и даже сомневаются в том, могут ли спастись в том случае, если пили кумыс Джиованни дель Плано Карпини. История Монгалов. Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны. Перевод А.И.Малеина. М.: Государственное издательство географической литературы, 1957..

С другой стороны, формально Михаил готов признавать власть хана - так, ханскому приближенному Елдеге он заявляет, что-де «Тоб?, цесарю, кланяюся понеже Богъ поручил ти есть царство св?та сего. А емуже велиши поклонитися,-- не поклонюся» Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора…, с. 160.. Впрочем, показательно, что в житийном рассказе то «царство», которым обладают монголы, именуется именно царством «света <мира> сего», а князей они прельщают «славой века сего» Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора…, с. 156, 158.. «Мир сей» для христианина положительным понятием не является, особенно если вспомнить, что его «князь» - не кто иной, как сатана (тому, что Бог дал «царство света сего» хану, это никак не противоречит - также, например, Бог попускает действовать самому сатане, чтобы испытать человечество).

С другой стороны, в житии Михаила Черниговского прямым текстом обозначена зависимость русских земель от Монгольской империи. Помимо того, что прямо указано, что именно монголы теперь дают владения на Руси, при описании поездок русских князей к «канови» сказано: «Начаша ихъ звати татарове нужею, глаголаще: «Не подобаеть жити на земли канови и Батыев?, не поклонившеся има». Мнози бо ?хаша и поклонишася канови и Батыеви» Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора…, с. 156., то есть Русь тем самым названа частью Монгольской империи.

Позиция по отношению к вооруженному сопротивлению монголам не высказана явно, но вместе с тем показана бесплодность попыток уйти от сопротивления захватчикам или отсидеться в крепостях: «Овии убо затворяхуся въ град?хъ, Михаилу же б?жавшю во Угры, инии же б?жаша в земли дальнии, инии же крыяхуся в пещерахъ и в пропастех земныхъ. А иже въ град?хъ затворишася, ти испов?даниемь и со слезами Богу молящеся, тако от поганыхъ немилостивно избьени быша, а инии же крыяхуся в горахъ и в пещерах и в пропастехъ и в л?с?хъ, мало от т?хъ остася» Там же..

Убивает Михаила человек, прежде бывший христианином, но теперь ставший вероотступником и присоединившийся к монголам: «Н?кто, бывъ преже христьянъ и посл?ди же отвержеся в?ры христьянския и бысть поганъ законопреступник, именемъ Доманъ, сий, отр?за главу святому мученику Михаилу» Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Федора, с. 160.. Возможно, то, что автор акцентируется на русском происхождении убийцы Михаила, должно дополнительно подчеркнуть авторское осуждение сотрудничества русских с монгольскими властями.

В. Н. Рудаков высказывает мнение, что тот факт, что в Сказании об убиении Михаила Черниговского и боярина Феодора Михаил общается не с «царем» непосредственно, а с его приближенными, как и то, что убийство Михаила осуществляет не монгол, а русский отступник Доман, должно было косвенно оправдать «царя» в глазах читателя Рудаков В. Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников…, с. 110. - что звучит сомнительно, поскольку уже отъезжая в Орду, Михаил собирался «обличить» именно хана.

1.3 Житие Михаила Ярославича Тверского

Говоря о антимонгольских интенциях, содержащихся в его житии, часто пытаются объяснить их его несчастной судьбой; более того, В. Н. Рудаков стремится доказать, что особенности изображения монголов в житии связаны с «достаточно резкими антиордынскими настроениями, преобладавшими в Тверском княжестве в период правления Михаила Ярославича» Рудаков В.Н. Монголо-татары глазами древнерусских книжников…, с. 113.. С ним, увы, трудно согласиться, поскольку тот же самый Михаил успел ранее предать антимонгольскую коалицию князей Северо-Восточной Руси, перейдя на сторону ставленника Сарая Андрея Александровича Городецкого Горский А. А. Москва и Орда…, с. 28., получить от монголов ярлык на великое княжение Насонов А. Н. Монголы и Русь: история татарской политики на Руси. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1940. -- с. 81. и неоднократно прибегать к помощи хана (вплоть до вызова Юрия в Орду, где его, очевидно, должна была ждать та же судьба, что в реальности постигла его тверского соперника) в борьбе за великое княжение с Москвой Насонов А. Н. Монголы и Русь: история татарской политики на Руси. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1940. -- с. 44-49. (пока уже сам Узбек не разочаровался в Михаиле). Таким образом, зафиксированные множеством исследователей антимонгольские выпады никак нельзя объяснить частными обстоятельствами политической биографии Михаила Ярославича или, во всяком случае, только ими.

Первое, что бросается в глаза - то, что главным злодеем в Житии выступает вовсе не Юрий Московский, враждовавший с Михаилом задолго до его гибели, а ордынский вельможа Кавгадый и вообще монголы («князья татарские») в целом, действующие по наущению, разумеется, дьявола. Так, якобы это они разожгли в Юрии желание завладеть великим княжением (что откровенная неправда, поскольку в действительности первоначально в споре за великое княжение хан поддержал не Юрия, а, наоборот, Михаила Ярославича): «И бывшу ему во Орд?, не хотяше добра роду крестьяньскому дияволъ вложи в сердце князем татарьским свадиша братию, рекоша князю Юрию: «Оже ты даси выход болши князя Михаила, теб? дамъ великое княжение». Тако превратиша сердце его, нача искати великого княжения» Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 131..

В действительность Юрий ещё до отъезда в Орду поручил своим братьям начать боевые действия против Михаила, вылившиеся в военный конфликт за контроль над Костромой и Переславлем Горский А. А. Москва и Орда…, с. 43-44.. Юрий устроил дело так, что «окаянный Ковгадый, написавъ многа лжа, свид?телствова на блаженнаго Михаила» Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 138., выступал «истцом» по отношению к Михаилу Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 141. и непосредственно присутствовал при его убийстве Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 154., тогда как хан первоначально занимал нейтральную позицию в конфликте Михаила с Юрием (“Бывшу же ему въ Орд? полтора месяца, и рече царь княземъ своимъ: «Что ми есте молвили на князя Михаила? Сотворита има суд съ княземъ Юриемъ, да котораго сотворите вправду, того хочю жаловати, а виноватого казни предати»” Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 141.), а его жена («царица») спасла людей из дружины Михаила после гибели самого великого князя от насилия Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 156..

Вместе с тем отрицательно характеризуется не только Кавгадый и прочие монгольские вельможи, но и сам царь, причем не только в связи с судебным процессом Михаила («А не в?си окаанне, аже ся своею казнию исплелъ еси ему в?нецъ пресв?телъ!» Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 141-142.), но и в общем и целом - говоря ещё о самом начале его правления, автор жития сообщает: “оттол? начаша не щадити рода крестьяньска, якоже бо о таковых рекоша царския д?ти, въ пл?ну в Вавилон? сущии, глаголаху: «Предасть ны в руц? царю немилостиву, законопреступну, лукавн?йшу паче всея земля»” Кучкин В. А. Пространная редакция Повести о Михаиле Тверском…, с. 132., то есть Узбек стал в глазах автора отрицательным персонажем уже в момент воцарения, а вовсе не тогда, когда несправедливо казнил Михаила.