Внешнеполитические отношения России с Югославией с 1991-1999

Размещено на http://www.allbest.ru/

Оглавление

Введение

Глава 1. Российская внешняя политика в годы обострения кризиса на территории бывшей Югославии

Период пассивности РФ (декабрь 1991-конец 1992)

Активизация политики России в югославском кризисе(1993-конец 1995)

Глава 2. Попытки изменения политики России

Корректировка внешнеполитической линии Российской Федерации

Осуществление политики России на территории бывшей Югославии в 1996-1999 гг.

Заключение

Источники и литература

внешний политика югославия россия



Введение

Вспыхнувшая в Югославии в середине 1991 г. этнорелигиозная война явилась одним из самых тяжелых современных кризисов в Европе. Конфликты на территории бывшей СФРЮ стали этапом в процессе создания новой, после окончания “холодной войны”, системы международных отношений, от которой зависит политика мирового сообщества по отношению к нынешним и будущим региональным кризисам не только в Центральной и Восточной Европе, но и на всем постсоветском пространстве.

Актуальность выпускной квалификационной работы обусловлена тем, что в 90х гг. Балканский полуостров стал тем регионом, где многим странам была предоставлена возможность переоценить свои интересы и пересмотреть внешнеполитическую линию в создавшихся новых условиях. Для России происходящее на территории бывшей Югославии также явилось важным фактором переосмысления внешней политики страны и переосмысления ее национально-государственных интересов. Кроме того, российское участие в урегулировании конфликтов на постюгославском пространстве и влияние позиции Москвы на принятие решений мировым сообществом стали показателем будущих отношений с западными странами, а также места и роли России в складывающейся системе международных отношений.

Территория бывшей Югославии до сих пор остается зоной нестабильности в Европе: не прекращаются столкновения на национальной почве в Косове, вспыхнула война в Македонии, которая может перекинуться на другие страны балканского региона. В сложившейся ситуации от позиции российской дипломатии и предпринимаемых ею конкретных шагов будет зависеть и безопасность России, поскольку конфликты на территории Балканского полуострова находятся в непосредственной близости от ее южных границ, и будущие отношения с западными странами, и стабильность в Европе в целом.

В этой связи изучение балканского направления во внешней политике России в 90х гг. служит необходимым условием успешного научного осмысления как современных событий на Балканах, их роли в установлении новой системы международных отношений в пост- биполярном мире, так и влияния югославского кризиса на формирование внешнеполитического курса РФ, выявления ошибок и просчетов российской дипломатии в регионе, которые еще предстоит проанализировать и исправить руководству Российской Федерации.

Объектом исследования является внешнеполитические отношения России с Югославией с 1991-1999.

Предметом исследования является югославский кризис как составная часть балканского направления внешней политики Российской Федерации в указанный период.

Гипотеза. Политика России в югославском кризисе с 1991-1999гг. была противоречивой, прошла ряд этапов, тем не менее, способствовала урегулированию конфликта.

Цель и задачи исследования. Целью диссертации является анализ политики России в югославском кризисе в 1991-1999 гг.

Для достижения цели исследования необходимо решить ряд задач:

Во-первых, разработать периодизацию политики России на югославском направлении в 90х гг.

Во-вторых, исследовать политику России в годы обострения югославского кризиса (1991-1995).

В-третьих, рассмотреть изменения в теоретическом и практическом подходе к внешнеполитическому курсу Российской Федерации на Балканах при министре иностранных дел Е.М. Примакове.

В-четвертых, проанализировать роль и участие России в осуществлении мирных соглашений по Боснии и Хорватии.

Хронологические рамки исследования. При изучении политики Российской Федерации в югославском кризисе в рассматриваемый период с 1991 по 1999гг. необходимо обосновать хронологические рамки исследования.

Нижняя граница обусловлена образованием Российской Федерации в декабре 1991 г., государства с новым общественно- политическим строем, а также отличными от советских внешними и внутренними приоритетами.

Верхняя граница обусловлена вплоть подписанием сербскими властями и лидерами косовских албанцев мирного соглашения по Косову,

установившего кратковременный мир на Балканах.

Методы исследования. В данной работе применены следующие методы: сравнительный метод, типологический метод, структурный метод, системный метод, метод описания, метод анализа и синтеза.

Методология. Междисциплинарный подход позволяет исследовать данную тему, интегрируя историю в единое пространство с такими науками, как география, социология, политология, экономика. В рамках политической и истории международных отношений установлены особенности дипломатических связей Российской Федерации и СФРЮ .

Основные положения, выносимые на защиту:

1. В период обострения югославского кризиса (1991-1995) российская дипломатия активно подключилась к процессам урегулирования конфликтов на постюгославском пространстве, однако, ориентация России на западные страны и фактическое проведение югославской политики России в русле их интересов привело уже в 1995 г. к подрыву российского влияния в регионе.

2. В период с 1996 по 1998 гг. Е.М. Примакову не удалось исправить ошибки своего предшественника на посту министра иностранных дел. НАТО в конце 90х гг. подменило ООН, взяв на себя функцию по урегулированию кризисных ситуаций и военных конфликтов за пределами зоны ответственности альянса. А российское влияние в разрешении конфликтов на территории бывшей Югославии и принятие решений так и не было восстановлено. Совет Безопасности ООН и ОБСЕ, полноправным членом которых является Российская Федерация, не стали в данный период играть лидирующей роли посредников в балканском кризисе, как планировалось в российских дипломатических кругах.

Степень изученности. В российской историографии, посвященной политике России на югославском направлении, можно выделить несколько периодов. Первый период (1991-1992 гг.) югославский кризис в это время попадает в поле зрения практически только журналистов, помещавших свои статьи на страницах периодической печати.

Второй период (1993-1996 гг.) выделяется тем, что наряду с журналистами, освещающими происходящие в Югославии события и дающими им свои оценки, выходят статьи аналитического характера профессиональных историков и политологов, публикуемые в журналах или в специальных научных сборниках по балканской проблематике.

В это время впервые появляются статьи, анализирующие позицию России в югославском кризисе и ее участие в урегулировании конфликтов на территории бывшей Югославии, число которых в рамках данного периода со временем только увеличивается. Третий период (1997-начало 1998 гг.) характеризуется снижением интереса исследователей к югославским проблемам. В данный период особое внимание ими уделяется вопросам эволюции концепции внешней политики России в 90е гг. XX века, в рамках которых затрагиваются и российско-югославские отношения (статьи Ю.И. Алимова1, Е.П. Бажанова, B.C. Савельева ). Кроме того, выходят из печати статьи, посвященные Дейтонским соглашениям и дейтонскому мирному процессу (T.B. Тягуненко, П.В. Волобуева2, Г.Н. Энгельгардта3 и др.).

В дальнейшем с начала 1998 по 2013 гг. интерес российских журналистов и ученых к югославской тематике вновь возрастает, что было связано с обострением ситуации в Косове. Главной темой исследований становится конфликт в Косове, военные действия НАТО против суверенного государства СРЮ и позиция России по отношению к косовскому кризису. Появляются первые монографии, посвященные югославским событиям 90х гг.: Е.Ю.Гуськова “Урегулирование на Балканах: от Бриони до Дейтона (мирные планы 1991-1995)”4 и

“Вооруженные конфликты на территории бывшей Югославии”; К. Никифоров “Между Кремлем и Республикой Сербской” и его же докторская диссертация “Боснийский кризис и позиция России (1992- 1995)”5. К. Никифоров проводит тщательный анализ боснийских событий и позиции РФ, который становится возможным благодаря личным архивам во время работы с 1992 по 1998 в команде Б.Н.Ельцина. Речь в монографии посвящена кризису в Боснии.

В российской историографии к 1993 г. сформировалось два подхода в оценке позиции России в югославском кризисе в 1991-1995 гг. времени, когда принятие внешнеполитических решений практически полностью принадлежало министру иностранных дел А.В. Козыреву и МИД. Первый подход представлен работами, в которых исследователи поддерживают официальную политику РФ на югославском направлении, тон которой задавал сам министр иностранных дел А.В. Козырев, написавший большое количество статей на данную тему. Такого подхода придерживаются историки: П.Е. Кандель, А. Язькова, В. Каменецкий, С.А. Романенко, Н. Смирнова.

А.В. Козырев1 основным приоритетом внешнеполитического курса РФ выделяет вхождение России в западное сообщество в качестве равноправного государства. По его мнению, для достижения данной цели новой демократической России нужно сменить партнеров и союзников, приобретенных в советское время, и установить тесное сотрудничество с передовыми демократическими государствами. Российская дипломатия, как отмечает А.В. Козырев2, должна участвовать в урегулировании конфликтов на территории бывшей Югославии в тесном сотрудничестве с развитыми западными странами для установления прочного мира на Балканах и нормализации отношений между республиками бывшей СФРЮ. Кроме того, А.В. Козырев выступает с резкой критикой звучащих в общественных кругах и парламентской среде, панславистических идей и высказываний о необходимости поддерживать на Балканах только православные народы. Такие утверждения, с его точки зрения, приведут не только к глубокому расколу в российском многонациональном и многоконфессиональном обществе, но и повлекут за собой новый раздел мира по религиозно-национальному признаку, в случае если исламский мир начнет помогать мусульманам, католические страны возьмут под защиту своих единоверцев, а Россия будет оказывать поддержку православным народам на Балканах. Поддержка сербов из всех южных славян оставит Россию в изоляции не только на Балканах, но и в СБСЕ, и в ООН, пишет А.В.Козырев. Российские власти не должны допустить новой изоляции РФ на международной арене и ухудшения ее отношений с развитыми демократическими странами из-за односторонней поддержки сербов в югославском кризисе. Считая Белград основным виновником в кровопролитиях на территории бывшей Югославии, А.В. Козырев одобряет решительные меры против белградских властей, принятые международным сообществом и поддержанные Россией.

Похожую точку зрения о позиции РФ на югославском направлении излагает П.Е. Кандель1, который оценивает российскую политику в югославском вопросе как разумную, поскольку её целью является скорейшее прекращение кровопролития в Боснии и Герцеговине (БиГ) и обеспечение стабильности во всей Юго Восточной Европе. Причиной поддержки Россией всех действий мирового сообщества, вплоть до присоединения РФ к санкциям против Югославии, историк видит в отказе самой Сербии от посредничества России в урегулировании югославского кризиса. П.Е. Кандель резко критикует тезис, что Российская Федерация имеет стратегические интересы в Югославии и на Балканах, а также высказывания о существовании славянского братства и православной общности, которые никак не вяжутся с государственными интересами России, поскольку РФ в данный момент нечего противопоставить европейскому сообществу как центру экономического и политического тяготения. Кроме того, по убеждению историка, после ухода С.Милошевича с поста президента, СРЮ скорее станет ориентироваться на Европу, чем на ослабленную Россию и поэтому российскому руководству не стоит делать ставку в югославском конфликте на Сербию, нельзя из-за неё ссориться с западными странами в противном случае Российская Федерация окажется в изоляции.

Позитивно оценивают политику МИД в югославском кризисе А.Язькова и В. Каменецкий14, которые отмечают непредвзятость и активность российской дипломатии на Балканах, предпринимающей попытки развязать югославский узел. Непредвзятость политики РФ историки обосновывают тем, что “...Россия, как и другие европейские страны, признала независимость новых югославских государств, не подразделяя их на “исторических друзей и союзников”1, разумность Россия поддержала санкции против Сербии, к которым пришлось прибегнуть мировому сообществу из-за невосприимчивости сербского национал-социалистического руководства к словесным аргументам западных стран. Также А. Язькова2 отмечает, что действительный внешнеполитический интерес России, заключается в установлении стабильности на Балканах, на который и направлены в данный момент усилия российской дипломатии.

Второй подход представлен статьями Е.Ю. Гуськовой, Е.В. Елисеевой, П.В. Волобуева, JI.B. Тягуненко, А. Арбатова, Б.А. Шмелева, В.Котова, В.К. Волкова, С.М. Самуйлова, в которых исследователи выступают с критикой официальной политики России в югославском вопросе.

Е.В. Елисеева1 отмечает “зигзагообразность внешнеполитической линии” России на Балканах, связывая её с не оформленностью национально государственных интересов РФ и не разработанностью внешнеполитической концепции. Автор подчеркивает, что отход российской дипломатии от особой политики в югославском кризисе, на которую она вполне могла бы традиционно претендовать, не будет способствовать росту авторитета России на международной арене.

Критическую оценку политике МИД на постюгославском пространстве дают П.В. Волобуев и JI.B. Тягуненко . Историки указывают на несамостоятельность позиции “мидовцев”, которые находят “источник всей внешнеполитической мудрости” в решениях госдепа США.

Также о несамостоятельности внешней политики при министре иностранных дел А.В. Козыреве в отношении кризисной ситуации в Югославии пишет В. Котов2. Ученый ссылается на следующие факты, подтверждающие движение внешнеполитического курса России в фарватере интересов Североатлантического блока: присоединение РФ к санкциям против Югославии, отказ в поддержке боснийским сербам, одобрение Дейтонских соглашений, которое, по мнению В. Котова, неспособно создать на Балканах условия прочного мира.

В.К. Волков также замечает, что российская дипломатия по определенным внутренним и внешним обстоятельствам “...не выработала самостоятельной линии поведения и допустила перекосы в оценках и ошибки в практических шагах...”1, которые историк приводит на страницах своей статьи.

К этому же подходу можно отнести статью Б.А. Шмелёва22, в которой историк отмечает, что после распада СССР новая политическая элита не проявляла активности на Балканах и поддерживала все решения мирового сообщества.

Анализируя боснийский кризис с позиции цивилизационного подхода, С.М. Самуйлов характеризует политику России в БиГ как несамостоятельную, что, по его мнению, было связано с преобладанием в российских правящих кругах мнения об универсальности западной цивилизации, к которой должна стремиться любая “цивилизованная” страна.

Наиболее тщательный анализ российской внешнеполитической линии в югославском вопросе дает Е.Ю. Гуськова2. Историк оценивает деятельность российской дипломатии как пассивную, непоследовательную, несамостоятельную и невнимательную к национальным интересам России, отсюда, по мнению Е.Ю. Гуськовой, ошибки и просчёты во внешней политике.

Мнения российских ученых, придерживающихся обоих подходов, сошлись в оценке Дейтонских соглашений, положивших конец войне в Боснии. Несмотря на прекращение военных действий в БиГ, российские исследователи отрицательно оценивают Дейтон и его итоги, поскольку они повлекли за собой укрепление позиции НАТО и США на Балканах и не создали условий для установления в регионе прочного мира. Такой позиции придерживаются следующие ученые: Н.И. Арбатова1, В.К.Волков2, П.В. Волобуев, JI.B. Тягуненко3, Е.Ю. Гуськова4, В. Котов5,П.Е. Кандель6, Г.В. Корнилов7, Н.В. Куликова и B.C. Милованов8, К.Никифоров9, JI.B. Тягуненко10, Г.Н. Энгельгардт11. Все они отмечают, что после Дейтона произошло расширение зоны политического, экономического и военного присутствия США на юге Европы, что автоматически означает ослабление геополитической позиции РФ. В целом, российские исследователи считают Дейтонские соглашения дипломатическим проигрышем России, поскольку мир был подписан на условиях США, и РФ по нему отводилась достаточно пассивная роль на Балканах.

С конца 1992 г. со стороны российского парламента начинает раздаваться критика в адрес МИД и политики А.В. Козырева на территории бывшей Югославии, которых обвиняли в прозападной политике и предательстве традиционных союзников России сербов. В условиях обострения отношений парламента и правительства в 1993 г. югославский кризис становится инструментом внутриполитической борьбы. О зависимости российского курса в югославском вопросе от перипетий внутриполитической борьбы, особенно ставшей заметной после выборов в 1993 г., пишет П.Е. Кандель.

Требования российского парламента перейти к активной самостоятельной политике на Балканском полуострове и поддержке своих традиционных союзников в регионе было по-разному оценено российскими учеными. А. Язькова, Н. Смирнова1 отмечают, что давление парламента с его про-сербскими настроениями еще больше ограничили возможности российской политики в югославском кризисе и так не имеющей действенных рычагов для реализации самостоятельной роли в регионе.

П.Е. Кандель подчеркивает, что подход РФ к югославскому кризису все больше определяется противостоянием “режима Ельцина и оппозиции”, причем за “потворство великосербским претензиям первой придется заплатить России ползучей “югославизацией” постсоветского пространства и собственно российской территорией”1.

О корректировке политики РФ в югославском вопросе под давлением Верховного Совета, в результате которого Россия стала выступать с тезисом: не допустить суда над Сербией, пишет Б. Шмелев2. Однако, как заключает исследователь, в российской политике на Балканах не произошел крен к про-сербской ориентации и Россия смогла удержаться на принципах сбалансированности и дистанционности от всех враждующих сторон, что позволило ей сохранить свободу маневров.

Положительную оценку позиции российского парламента по отношению к югославскому кризису дают А. Арбатов3 и С.М. Самуйлов4, поскольку, по утверждению историков, РФ под нажимом Государственной Думы стала придерживаться более независимого курса.

О заметном усилении активности российской дипломатии на балканском направлении с декабря 1992 г. при усилиях Верховного Совета РФ, скорректировавшего внешнеполитический курс в отношении Югославии, пишут Е.Ю. Гуськова и А.В. Карасев5.

Однако заметная трансформация российской внешней политики в югославском вопросе стала намечаться только в конце 1995 г. начале1996 г. По мнению Е.П. Бажанова6, этому способствовали как внутренние причины (неудача политики “шоковой терапии”), так и внешние, заключающиеся в таком поведении стран Западной Европы и США, в результате которого в российском обществе сложилось мнение, что западные политики хотели бы видеть РФ слабым и бедным государством.

Российские исследователи, придерживающиеся точки зрения, что Россия должна вести активную внешнюю политику, в том числе и на Балканах, и стремиться оказывать влияния на все мировые события, положительно оценивают выработанную Е.М. Примаковым внешнеполитическую концепцию и проводимую им балканскую политику.

Ю.И. Алимов1, отмечая изменения внешнеполитического курса России с приходом в МИД Е.М. Примакова в начале 1996 г., пишет о выправлении чрезмерного прозападного крена.

JI. Арон подчеркивает, что Е.М. Примакову на посту министра иностранных дел удалось скорректировать внешнеполитический курс и проводить среднюю линию “между крайностями советского антизападничества и характерным для А.В. Козырева романтическим прозападным подходом”2.

Е.Ю. Гуськова3, высоко оценивая деятельность Е.М. Примакова, пишет, что с назначением его в начале 1996 г. министром иностранных дел стали вырисовываться новые параметры внешнеполитического курса России, заключающиеся в активизации политики по всем направлениям с целью создания наиболее благоприятных условий для сохранения целостности РФ, и определении приоритета национальных интересов.

Однако, как подчеркивает историк, Балканы не сразу стали занимать во внешней политике Российской Федерации определенное место. По мнению Е.Ю. Гуськовой, более рельефно позицию в югославском вопросе Е.М. Примаков выразил только в апреле 1998 г., заявив о негативной реакции России на попытки отделения Косова от Сербии и тем более на любое военное вмешательство в косовский конфликт. Впоследствии такую внешнеполитическую линию России, как отмечает исследователь, предстояло продолжить новому министру иностранных дел И.С. Иванову. Российские ученые, разделяющие точку зрения о недопустимости возникновения противостояния России и западных стран, в том числе и на балканском направлении, на котором у РФ нет действительных национальных интересов, критически оценивают позицию российской дипломатии в югославском вопросе, выработанную Е.М. Примаковым. Так, с критикой балканской политики Е.М. Примакова выступал Ю.Е. Федоров на круглом столе “Балканский кризис и российско-американские отношения”1, который утверждает, что в Косове произошло полное поражение российского внешнеполитического поведения, направленного на активизацию внешней политики и стремление РФ оказывать влияние на события в мире.

Обострение кризиса в Косове в 1998 г., особенно после начала боевых действий на территории автономного края между албанскими сепаратистами и сербскими полицейскими силами и военными формированиями ЮНА, повлекло за собой активное вмешательство в косовский конфликт США и других стран членов Североатлантического альянса, политика которых в регионе вызвала осуждение со стороны большинства российских ученых: А. Анисимова1, Е.Ю. Гуськовой2, Б. Барановского3, Е.Ю. Белиной4, М.В. Ильина5, П.Е. Канделя6, В.А. Кременюка7, С. Кургиняна8, С.М. Рогова9, А.И. Уткина10.

Если политика НАТО в косовском конфликте вызвала критику на страницах периодической печати со стороны практически всех российских ученых, то мнения в оценке позиции РФ в данном кризисе разделились. Одни исследователи критикуют российский МИД и Совет Безопасности, подчеркивая неприемлемость односторонней поддержки сербских властей, и положительно оценивают инициативу в переговорном процессе B.C. Черномырдина, назначенного специальным представителем Президента РФ по Югославии на заключительном этапе косовского конфликта. Так, С. Романенко пишет, что подобная одно сторонняя политика РФ способствует только эскалации конфликта и дает возможность С. Милошевичу играть на противоречиях России и США.

Российскую политику за поддержку сербского руководства, “проводящего в крае этнические чистки”, также критикует В. Пастухов1 и Т. Замятина2.

Характеризуя реакцию России на военную акцию НАТО против Югославии как непоследовательную и противоречивую, Ю.Е. Федоров3 подчеркивает, что со стороны РФ сначала раздавались только антизападные истерические возгласы, которые потом сменились разумной политической линией с назначением B.C. Черномырдина, взявшего на себя российскую инициативу по урегулированию косовского кризиса. Также высокую оценку действиям B.C. Черномырдина дает Н. Смирнова4, которая ставит ему в заслугу прекращение бессмысленной войны.

О важной роли России в достижении компромисса, спасшего НАТО и Сербию от дальнейшего кровопролития, к которому неминуемо привела бы наземная операция войск Североатлантического альянса, пишет Жорес А. Медведев .

Другие исследователи наоборот дают положительную оценку твердой позиции российского МИД и Совета Безопасности РФ, занятой по отношению к действиям НАТО в косовском конфликте, а изменения курса России на югославском направлении с назначением B.C. Черномырдина рассматривают как предательство национальных интересов.

Так, Е.Ю. Гуськова1 отмечает, что после военного вмешательства НАТО в октябре 1998 г. министр иностранных дел России И.С. Иванов попытался отстаивать принципы равноправного партнера в отношении с США, однако, позиция РФ изменилась с вступлением в переговорный процесс B.C. Черномырдина и с этого момента Россия, по мнению автора, стала выступать в роли инструмента давления на Югославию “по натовскому варианту”, в результате чего потеряла своего единственного союзника в Европе.

А. Анисимов2 пишет о смене политического на экономический акцент в мотивации нового этапа переговоров по урегулированию конфликта в Косове с назначением B.C. Черномырдина, в результате которой Россия сдала все свои позиции на Балканах и теперь выброшена за борт политических процессов в Европе. Данную точку зрения разделяет также С.М. Рогов, которую историк высказал на круглом столе:

“Балканский кризис и российско-американские отношения”.

А. Мигранян, указывая на имеющиеся у России ресурсы для противостояния операции НАТО против Югославии, подвергает критике изменение позиции российских властей в косовском кризисе и подчеркивает, что спецпредставитель президента Б.Н. Ельцина на БалканахB.C. Чермомырдин в связи с военной и экономической зависимостью боснийских сербов от СРЮ сделал все, чтобы российская позиция эволюционировала от защиты Югославии до “беспристрастного посредничества между альянсом и Белградом и завершилась превращением Москвы в порученца НАТО и Вашингтона в конфликте, проводника американской политики”67.

Достаточно высоко оценивает первоначальную политику России, заключающуюся в достаточно твердой позиции по отношению к действиям в косовском конфликте Североатлантического альянса, В. Барановский, считая, что у Российской Федерации появилась хорошая возможность увеличить свой международный рейтинг за счет активности в урегулировании кризиса в Косове.

Одобрительно о решительном выступлении российской дипломатии против бомбардировок силами НАТО суверенного государства СРЮ высказывается В.А. Кременюк1, однако, как подчеркивает автор, России надо было предложить какие-то приемлемые пути ненасильственного решения косовского кризиса или помочь подготовиться “дружественной Югославии к агрессии НАТО”. РФ, по словам ученого, не смогла этого сделать и в результате был нанесен удар по последнему ее союзнику в Европе, а международные позиции самой России сильно ухудшились.

На протяжении последнего десятилетия российскими исследователями неоднократно делались попытки проследить изменения политики России в югославском кризисе 90х гг. и выработать периодизацию российско-югославских отношений.

Трансформацию внешнеполитического курса России в югославском вопросе с 1991 г. по 1995 г. описывает П.Е. Кандель70. Историк отмечает, что в первый период югославского кризиса, который практически совпадает с приходом к власти в России новой политической демократической элиты, внешняя политика РФ совпадала с позицией западных держав. Российская дипломатия на данном этапе рассматривала югославский конфликт достаточно отстранено без выражения собственной заинтересованности на Балканах и четкого определения самостоятельной линии. Постепенно с осложнением отношений России с западными партнерами происходит трансформация российского подхода к югославскому вопросу, все больше начинают раздаваться про-сербские голоса и требования активизации России на Балканах, но и в это время, как подчеркивает П.Е. Кандель, РФ выступает вместе с западными политиками. Заметные перемены в российской внешней политике ознаменовались заменой министра иностранных дел А.В. Козырева на Е.М.Примакова, с приходом которого изменилась внешне политическая формула ею стала “равноправное партнерство” с Западом.

В.К. Волков подчеркивает, что о собственной политике России в югославском кризисе можно говорить только к концу 1991 г. Началу 1992 г., то есть после распада СССР и прекращения существования общесоюзного МИД. На этом этапе новая российская дипломатия “... не выработала самостоятельной линии поведения и допустила перекосы в оценках и ошибки в практических шагах...”. По утверждению историка лишь во второй половине 1993 г. начале 1994 г. усиливается осознание политическими партиями и движениями национальных интересов России, а в начале 1994 г. сложился своего рода консенсус среди политических сил в отношении к югославскому конфликту, что отразилось на деятельности российской дипломатии, которая заметно активизировалась.

Е.Ю. Гуськова выделяет следующие этапы российской внешней политики на Балканах в 90х гг.:

1. Период внешнеполитической неопределенности 1991-1992 гг., начавшийся после распада СССР и длившийся вплоть до февраля 1992г.

Данный этап характеризуется политикой невмешательства во внутренние дела Югославии и поддержкой единства СФРЮ.

2. С февраля 1992 по 1993 г. На этом этапе происходит резкое изменение взгляда российской дипломатии на события в Югославии. Так, Россия признала факт распада СФРЮ и самоустранилась от участия в урегулировании югославского кризиса.

3. Период с 1993 по 1995 г. характеризуется попытками России включиться в формирующуюся систему европейской безопасности в качестве равноправного государства. На данном этапе российская дипломатическая активность на Балканах осуществлялась в фарватере политики США и других западных стран.

4. Период с начала 1996 г. ознаменовался изменением внешнеполитической концепции РФ с назначением на пост министра иностранных дел Е.М. Примакова, а затем И.С. Иванова. В это время Россия впервые с начала 90х гг. стала проявлять самостоятельную инициативу в югославском вопросе, однако и на данном этапе неоднократно выявлялась противоречивость российского внешнеполитического курса, особенно в позиции РФ в отношении урегулирования косовского конфликта.

В заключение историографического анализа следует отметить существование неуменьшающегося внимания исследователей (историков и политологов) к теме диссертации. Однако, несмотря на повышенный интерес к югославским событиям и участию в них России, обобщающих аналитических работ на тему российской политики в югославском кризисе 90х гг. XX века пока ещё нет.

Источниковая база. Первую, основную группу источников образуют опубликованные документальные материалы. Всесторонне и

достаточно полно осветить политику России в югославском кризисе позволяют официальные документы президента Российской Федерации (встречи, заявления, интервью, выступления на саммитах международных организации и во время официальных визитов, послания президента разным ветвям власти и т.д.) и его кабинета, а также материалы российского министерства иностранных дел (заявления, визиты, встречи, выступления, брифинги, пресс конференции представителей МИД разных рангов и т.д.).

Материалы Верховного Совета и Государственной Думы (постановления, обращения к президенту, стенограммы заседаний, материалы неофициальных визитов на Балканы и т.д.) дают возможность оценить позицию российского парламента по югославскому вопросу и выявить степень его влияния на формирование официальной политики РФ на территории бывшей Югославии.

Немаловажную часть документальной группы источников составляют документы международных организаций, участвовавших в урегулировании конфликтов на Балканах. К ним относятся: официальные документы Организации по Безопасности и Сотрудничеству в Европе (ежегодные доклады Генерального секретаря ОБСЕ, материалы саммитов, решения по “югославскому кризису”, т.д.) и Организации Объединенных Наций, материалы которой представлены, прежде всего, докладами и письмами Генерального секретаря ООН, резолюциями и заявлениями Совета Безопасности (СБ) ООН. Резолюции СБ ООН в отношении Югославии принимаются в ответ на наиболее важные югославские события. По внесенным предложениям к вырабатываемым резолюциям и голосованию в СБ ООН можно проследить позицию отдельных государств постоянных членов СБ к определенным событиям на Балканах.

Особый интерес представляют материалы Контактной группы(КГ) по бывшей Югославии, вошедшие в документацию Организации Объединённых Наций. В работе КГ по урегулированию кризиса в Боснии и Косове равноправное участие принимала Российская Федерация.

Вторая группа источников включает информационные сводки ИТАР ТАСС, в которых нашли отражение разнообразные аспекты российско-югославских отношений 90х гг.

В третью группу вошли мемуары представителей политической элиты России и Югославии. Основная ценность данного вида источников заключается в наличии в них характеристик отдельных государственных деятелей и ведомств, участвовавших в определении и осуществлении внешнеполитического курса Российской Федерации1.

Четвертая группа источников теоретические и публицистические работы государственных деятелей России: М.С. Горбачева, А.В.Козырева, Е.М. Примакова, анализ которых позволяет составить представление о внешнеполитической концепции Советского Союза в годы перестройки, проследить преемственность во внешней политике РФ вначале 90х гг., выявить эволюцию внешнеполитической линии государства с 1991 по 1999 гг.2

Пятая группа источников представлена материалами российской югославской периодической печати. В работе использовались материалы таких российских газет как “Известия”, “Коммерсант”, “Независимая газета”, “Новое время”, “Российская газета”, “Советская Россия”, а также сербских газет “Вечерне новости”, “Политика” .

Научная новизна. В представленной работе делается попытка разработать периодизацию, и более полно проанализировать позицию и участие России в урегулировании конфликтов на территории бывшей Югославии и осуществлении мирных соглашений по Боснии и Хорватии. В научный оборот вводится ряд новых источников. Представленное исследование позволяет проследить формирование и изменения внешнеполитического курса Российской Федерации на балканском направлении. Также автор стремится дать обобщенный анализ внешней политике России в югославском кризисе в период с конца 1991 г. по1999 г.

Практическая значимость. Результаты проведенного исследования, сделанные в нем выводы, могут способствовать корректировке концепции внешнеполитического курса Российской Федерации на территории бывшей Югославии и нахождению эффективных способов урегулирования локальных конфликтов.

Фактологический материал диссертации может быть использован для дальнейшей разработки данной темы, написания и чтения курсов по истории внешней политики России.



Глава 1. Российская внешняя политика в годы обострения кризиса на территории бывшей Югославии

Период пассивности РФ (декабрь 1991-конец 1992)

В декабре 1991 г. с подписанием Беловежских соглашений руководителями трех суверенных государств России, Украины и Белоруссии фактически перестал существовать Союз Советских Социалистических Республик. Распад СССР изменил положение России на международной арене, ее политические и экономические связи с внешним миром.

18 декабря 1991 г. указом президента России Б.Н. Ельцина все функции и полномочия министерства иностранных дел Советского Союза были переданы в введение МИД РСФСР, роль которого при существующем СССР была точно не определена и в основном сводилась к оформлению виз. Н.И. Рыжков, занимавший в то время пост председателя Совета министров СССР, так описывает сложившуюся ситуацию дублирования государственных ведомств: “О роли республиканских же министерств и говорить не приходится. Ну, вот чем занимался МИДРСФСР, например,? Ответ ясен: ничем. Оно посильно дублировало приказы старшего, союзного “брата” . Следовательно, всеми вопросами внешней политики государства единолично занималось МИД СССР.

В создавшихся принципиально новых условиях после распада Советского Союза министерство иностранных дел продолжал возглавлять А.В. Козырев. Свой выбор президент Российской Федерации аргументировал следующим образом: “С самого начала Андрей Козырев был очень спорной фигурой... Я присматривался к министру иностранных дел долго, осторожно и внимательно. Думаю, что выбор был сделан всё- таки правильный. Сохраняя опыт, школу, дипломатические традиции, старый советский МИД надо было реформировать. Козырев должен был создать не на словах, а на деле модель мирной российской дипломатии... Молодость Козырева, его выдержка, его холодноватый профессионализм помогают ему не потеряться, не сломаться в этом непрерывном, порой сводящем с ума потоке переговоров, инициатив, встречных инициатив, миротворческих планов и так далее”1.

Возглавив министерство иностранных дел, А.В. Козырев был наделен президентом всеми полномочиями в принятии основных внешнеполитических решений. Новой политикой российского МИД стал отказ от советских элементов во внешней политике от “сфер влияния”, глобализации, были признаны ошибки советской дипломатии в Венгрии, Чехословакии, Афганистане, провозглашено отсутствие у РФ внешнеполитических противников, даже потенциальных, а также практически были отвергнуты все союзники Советского Союза. На заседании совета СБСЕ в Праге 30 января 1992 г. А.В. Козырев так определил задачи исцели внешней политике новой демократической России: “нашей задачей является выход на дружественные, а в перспективе и союзнические отношения с Западом..., а наша цель включиться в сообщество демократических государств с рыночной экономикой”2.

Кроме того, своими внешнеполитическими действиями российская дипломатия должна была не допустить международной изоляции РФ и обеспечить поддержку со стороны западных стран российских демократических реформ. А.В. Козыреву на посту министра иностранных дел действительно удалось добиться позитивных сдвигов в отношениях западными странами, достаточно легко решить вопрос правопреемства России по отношению к Советскому Союзу, занять прежнее место все ООН, и как пишет Е.Т. Гайдар, А.В. Козырев за три года “завоевал немалый международный авторитет, стал символом новой внешнеполитической стратегии России, ориентированной на интеграцию в европейские структуры, систему союзов с рыночными демократиями”1.Однако ценой такого курса стал отказ Российской Федерации от самостоятельной внешней политики, забвение национальных интересов, а впоследствии и практически полная утрата международного авторитета.

Что же касается непосредственно политики российской дипломатии на балканском направлении, то она фактически была продолжением курса М.С. Горбачева и министра иностранных дел СССР Э.А. Шеварднадзе, провозгласивших основой “нового мышления” во внешней политике невмешательство во внутренние дела других государств и доминирование общечеловеческих ценностей над национальными интересами отдельных государств. Пассивность и отсутствие какой-либо ясной концепции поведения России в югославском кризисе, и отсюда непоследовательность предпринимаемых шагов, стало характерной чертой российской балканской политики начала 90х гг.

В конце 1991 начале 1992 гг. российская дипломатия, не предпринимая каких-либо самостоятельных действий и одобрительно отзываясь практически обо всех инициативах мирового сообщества по урегулированию кризиса на территории бывшей Югославии, выступала за сохранение территориальной целостности СФРЮ, неприкосновенность границ, единство югославского государства. Однако в феврале 1992 г. позиция России изменилась. Б.Н. Ельцин 1 февраля 1992 г. на пресс- конференции по завершении заседания Совета Безопасности ООН заявил, что Россия ведет диалог с руководителями Словении и Хорватии о признании этих республик Российской Федерацией. По словам российского президента “...в начале следующей недели Россия признает независимость этих двух государств”1. И действительно в середине февраля 1992 г. МИД России сделал заявление о признании правительством Российской Федерации государственной независимости Республик Словении и Хорватии, “исходя из права народов на самоопределение, как основного принципа международного права”, и подчеркнул, что Россия “выражает надежду на сохранение и развитие отношений традиционной дружбы и всестороннего сотрудничества между народами этих республик и Россией”2.

В апреле 1992 г. в условиях крайнего осложнения ситуации российское правительство вслед за США и европейскими странами признало также государственную независимость Боснии, а затем в СБООН и на заседании Генеральной Ассамблеи Россия поддержала принятие в ООН Боснии и Герцеговины наряду с другими республиками бывшей Югославии. Аргументируя такую поспешность, директор Департамента информации и печати МИД С.В. Ястржембский отметил, что “единый подход в вопросе признания всеми ведущими государствами СБСЕ, стремящихся к стабилизации положения в этой республике, будет способствовать прекращению там кровопролития, нахождению решения, учитывающего законные интересы всех национальных общин республики”1.

Однако, как показали последующие события, результаты поспешного признания независимости БиГ, как впрочем, и Хорватии, были самыми драматическими межнациональные столкновения переросли в широкомасштабный кровавый конфликт, в который были вовлечены и граничащие с Боснией республики бывшей Югославии. Надо отметить, ошибочность мнения, существовавшего среди отдельных представителей мирового сообщества, что признание государственной независимости республик бывшей СФРЮ, выведя югославский кризис из правового поля внутренних вооруженных конфликтов в область международных вооруженных конфликтов (“норм, регулирующих внутренние вооруженные конфликты, меньше, и они менее подробны, чем нормы, применения к международным вооруженным конфликтам”2), облегчит инициативы международных организаций в урегулировании кризиса на Балканах. Они надеялись, что войну в республиках можно

будет рассматривать как “агрессию” на суверенное государство. Позже многие участники урегулирования югославского кризиса, признали поспешность и ошибочность таких действий мирового сообщества. Президент Франции Ф. Миттеран уже в начале 1993 г. отметил, что

“признать независимость и суверенитет новых государств без получения гарантий116, которые я требовал, означало ввергнуть все в драму, которая и последовала. Сообщество и Объединенные нации плохо справились со своей работой”.

Стараясь быть последовательными в вопросе права народов бывшей Югославии на самоопределение, российские дипломаты выразили готовность признать воссозданное на основе СФРЮ государство Союзную Республику Югославию, в которую вошли две равноправные республики Сербия и Черногория. Официальную позицию МИД высказал С.В. Ястржембский: “Учитывая традиционно дружественные связи России с Сербией и Черногорией, ведущую роль этих республик в нашем сотрудничестве, мы положительно относимся к воле народов Сербии и Черногории жить в союзном государстве, реализованной принял той Конституции, провозглашенной Республики Югославии”.

Однако претензии союзного руководства СРЮ на преемственность новой Югославии государственного, международного, правового и политического СФРЮ вызвало острые дискуссии в мировом сообществе. Арбитражная комиссия под председательством лорда Каррингтона, созданная по решению министров иностранных дел стран членов ЕС на заседании 27 августа 1991 г. с целью рассмотрения спорных вопросов в процессе урегулирования кризиса на территории бывшей Югославии, обсуждая данную проблему летом 1992 г., пришла к заключению:

“процесс распада Социалистической Федеративной Республики Югославии (СФРЮ) завершен и что ни один субъект, образовавшийся в результате этого распада, не может претендовать на право быть единственным преемником СФРЮ... СРЮ является новым государством, которое не может считаться единственным преемником СФРЮ. Ее возможное признание со стороны государств членов Европейского сообщества зависит от того, насколько СРЮ выполняет условия, предусмотренные международным правом, а также Декларацией о критериях от 16 декабря 1991 г.”. Руководители стран “Большой семерки” также недвусмысленно высказались по этому вопросу на совещании 68 июля в Мюнхене: “Мы не признаем Сербию и Черногорию в качестве единственного государства преемника бывшей Югославии. Мы требуем приостановить участие делегации Югославии в заседаниях СБСЕ и в других соответствующих международных форумах и организациях”1.

Россия в ООН и на других форумах активно выступила против исключения Югославии из международных организаций, против ее изоляции. В результате последовательной и твердой политики РФ по этому вопросу СРЮ не была изгнана из СБСЕ и ООН, хотя большинство представителей этих организаций высказались против притязаний новой Югославии на автоматическое продолжение членства бывшей СФРЮ в СБСЕ и ООН. Согласно принятым резолюциям 777 (19 сентября 1992 г.) и 821 (28 сентября 1992 г.) Совета Безопасности ООН участие СРЮ в работе Генеральной ассамблеи и ее органах лишь временно приостанавливалось до подачи новой Югославией заявления о ее приеме в члены Организации Объединенных Наций, причем за Белградом сохранялась возможность участвовать в работе других органовООН.

Россия в августе 1992 г. одна из первых заявила о признании государственной независимости Республики Македонии. Однако указ президента РФ от 4 августа 1992 г. с подтверждением государственного статуса этой бывшей республики СФРЮ оказался формальным актом. В нем МИД России поручалось провести переговоры об установлении дипломатических отношений и оформить достигнутую договоренность документально. Оформление затянулось до января 1994 г. Причиной отказа признания суверенитета Македонии со стороны большинства стран международного сообщества стало возражение Греции, имеющей в своем составе область с аналогичным названием и опасающейся или сепаратистских тенденций греческих македонцев или территориальных претензий со стороны провозглашенной Республики Македонии.

В мае 1992 г. министр иностранных дел России А.В. Козырев предпринял достаточно эффектную поездку на Балканы, во время которой он провел переговоры с руководством СРЮ, Сербии, Черногории,БиГ, Македонии, Словении и Хорватии. В Скопье А.В. Козырев заявило готовности Российской Федерации признать государственную независимость Республики Македонии, в Любляне и Загребе были подписаны протоколы об установлении дипломатических отношений России со Словенией и Хорватией, в Сараеве он провел переговоры с президентом Биг И. Изетбеговичем, результатом которых стало одобрение боснийским президентом российского мирного плана по Боснии1.

Российская инициатива, получившая название “русский мир”, предусматривала: прекращение огня; разблокирование сараевского

аэропорта и дорог, ведущих к нему (это должно было дать возможность доставлять в столицу гуманитарную помощь); обязательство мусульман не препятствовать выводу из республики оставшихся частей югославской армии. Контрольные функции по выполнению условий перемирия были возложены на силы ООН, а политическое урегулирование путем переговоров на Конференцию под эгидой Европейского сообщества. Основой долгосрочного урегулирования в соответствии с планом А.В.Козырева являлось признание всеми вовлеченными в конфликт сторонами суверенитета и территориальной целостности БиГ1. В Белград министр иностранных дел России приехал с уже выработанной установкой: “Либо наши друзья в Белграде и другие участники в конфликте в ближайшие... часы предпримут конкретные шаги по выходу из кризиса, либо мы вынуждены будем говорить с ними другим языком”2.Таким образом, А.В. Козырев дал понять сербскому руководству, что если они не изменят свою позицию в боснийском конфликте и не перестанут оказывать помощь самопровозглашенной Республике Сербской, Запад и Россия будут вынуждены предпринять серьезные меры в отношении Белграда. В свою очередь президент Сербии С. Милошевич выразил согласие с министром иностранных дел РФ в том, что боснийский кризис должен решаться путем полного прекращения столкновений и возобновления работы мирной конференции по Боснии, однако, по его заверению, Белград не контролирует действия сербских формирований в БиГ, а сражающиеся на стороне боснийских сербов военнослужащие югославской армии ему не подчиняются.

Достигнутые соглашения были нарушены практически сразу же после отлета российского министра с Балкан сербская сторона возобновила обстрелы Сараево, а мусульманские формирования продолжили атаковать сараевский аэродром, находившийся под контролем сербов. В эскалации боснийского конфликта и взрыве в Сараево 27 мая, унесшего 16 жизней, и ставшего предлогом для мусульман отказаться от переговоров в рамках конференции ЕС, мировое сообщество обвинило сербскую сторону и ввело 30 мая 1992 г. против Белграда санкции. По резолюции № 752 Совета Безопасности ООН предусматривался запрет на торговлю, финансовый оборот, авиасообщения, научно-техническое, культурное и спортивное сотрудничество с СРЮ. Надо отметить, что в1992 г. в мировом сообществе уже сложилось вполне справедливое мнение о военной и экономической зависимости боснийских сербов от СРЮ и, в конечном счете, полном подчинении Республики Сербской С.Милошевичу, а, следовательно, “Белград если захочет в состоянии обеспечить урегулирование”1 в БиГ, международным посредникам надо только надавить. Санкции не положили конец войне, однако, стали эффективным инструментом изменения баланса сил в регионе, сербский потенциал постепенно уменьшался, а хорватский и мусульманский возрастал, а также предметом политического торга. Существенные политические уступки Белграда сопровождались обещаниями смягчить режим санкций в отношении СРЮ.

Россия сразу присоединилась к санкциям против новой Югославии, возложив также всю ответственность за нарушение договоренности на белградские власти, обвинив их в разжигании межнациональных конфликтов с целью силой сохранить целостность СФРЮ. С этого момента МИД РФ в тон западным странам заняло позицию одностороннего обвинения сербов в эскалации конфликта на территории бывшей Югославии, поддержало все инициативы мирового сообщества по урегулированию югославского кризиса и присоединилось ко всем резолюциям ООН. Такой поспешный шаг российской дипломатии лишил ее возможности в дальнейшем маневрировать в собственных геополитических интересах.

Безусловно, Белград как наиболее серьезная политическая сила на Балканах сыграл немаловажную роль в эскалации конфликтов на территории бывшей Югославии, сначала активно поддержав решение краинских сербов Хорватии войти в федерацию вместе с Сербией и Черногорией, а затем и боснийских сербов, выразивших подобное желание. На данный момент белградские власти, как и все сербские политические деятели балканского региона, выдвигали идею создания единого сербского государства, в которое вошли бы все земли, населенные сербами. Генерал Р. Младич, одна из самых авторитетных личностей в боснийской Республике Сербской, так озвучил желание сербов жить в одном государстве, которое во всем мире получило название идеи создания “Великой Сербии”: “Наша цель есть и остается объединение всех сербских земель от Книна через Баня Луку и Сараево до Белграда. Сербы не могут быть урезаны в том, что позволено немецкому народу жить в одном государстве. Мы не позволим, чтобы нас одно соглашение разделило на три части”1.

...