Внешнеполитические отношения России с Югославией с 1991-1999

В ходе наступления хорватские вооруженные формирования не церемонились не только с мирными жителями Краины, но и не считались с неприкосновенностью миротворческих сил ООН. В секторах “Север” и

“Юг” хорватская армия захватила и уничтожила в общей сложности 98 наблюдательных пунктов ООН, использовала миротворческий военный контингент в качестве “живого щита”1. В ответ мировое сообщество опять не приняло каких-либо серьезных мер: СБ ООН издал 10 августа резолюцию с призывом к Загребу остановить военные действия, уважительно относиться к миротворческому контингенту ООН, продолжить мирные переговоры и позволить гуманитарным организациям прибыть в РСК2; Североатлантический альянс, активно выступающий в защиту безопасности сил ООН в Боснии, на этот раз не счел необходимым нанести точечные бомбовые удары по позициям хорватской армии с целью нормализации ситуации вокруг территорий, находящихся под контролем миротворческого контингента.

Россия направила в ООН три протеста с осуждением действий хорватского правительства, предоставила гуманитарную помощь сербским беженцам. В разгар наступательной операции хорватской армии Б.Н. Ельцин выступил с инициативой встречи с президентами Хорватии Ф. Туджманом и Сербии С. Милошевичем в Москве с целью договориться о прекращении военных действий на территории РХ и “обеспечения полного уважения прав сербского населения”. Однако переговоры по вине хорватской стороны не состоялись.

Попытка российского президента подключиться к процессу урегулирования конфликтов на территории бывшей Югославии на их заключительном этапе не была с удовлетворением воспринята западными партнёрами России. Германия, открыто поддержав действия хорватского руководства, отклонила предложение РФ принять специальную резолюцию с осуждением Хорватии. США помогли хорватским военным в уничтожении Краины посредством бомбовых ударов авиации НАТО по позициям хорватских сербов, причем командование сил ООН в Хорватии не дало специального разрешения на операцию Североатлантического альянса против Книна. В результате Республика Сербская Краина перестала существовать. В ответ на сложившуюся ситуацию российский министр иностранных дел отправил официальное письмо Генеральному секретарю ООН с предостережением, что отсутствие должной реакции на события в Хорватии могут послужить дополнительным основанием для обвинения ООН в двойных стандартах, и в этой связи “самого серьезного рассмотрения заслуживает то обстоятельство, что командование ОООНВД не запросило воздушной поддержки НАТО для защиты своего персонала, причем именно в то время, когда вызванная Б. Жанвье натовская авиация обстреливала позиции, подвергшиеся хорватскому нападению краинских сербов” .

На переговорах хорватских властей и краинских сербов в начале октября 1995 г. в городе Эр дут Восточной Славонии была окончательно решена проблема сербского населения в Хорватии, боровшегося на протяжении четырех лет за независимость Республики Сербской Краины от Загреба. Согласно принятому документу, определившему базовые принципы соглашения по Восточной Славонии, Бараньи и Западному Срему, устанавливался переходный период на 12 года, в течение которого в этом регионе должны быть сформированы временные органы власти под эгидой Совета Безопасности ООН. Сербы обязались разоружить свой военный корпус, а хорваты не вводить военные и полицейские силы на территорию Краины, а также создать условия для возвращения всех беженцев и перемещенных лиц. Достижение успеха в последнем вопросе, по мнению комиссара по делам беженцев ООН Братислава Морина, добиться довольно сложно, “как из-за того, что учинили над сербским населением хорватские власти и армия, так и из-за того, что вступили в силу Положения о временной конфискации недвижимости покинувших хорватскую территорию сербов и об управлении ею хорватскими властями”1. Кроме того, по соглашению миротворческие силы ООН, включая российский батальон (русбат1), остались на территории Сербской Краины, миссия которых должна завершиться после проведения выборов в местные органы власти.

Эрдутское соглашение по мирной реинтеграции Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема было ратифицировано хорватской и сербской сторонами 12 ноября 1995 г. Российский МИД положительно воспринял подписание мирных договоренностей как гаранта “безопасности всего населения региона, обеспечивающего равные права хорватов, сербов.

Только в 1995 г., когда банкротство политики России на Балканах стало очевидным (с позицией РФ практически перестали считаться), Б.Н. Ельцин открыто начал выказывать свое недовольство работой МИД. На мартовской коллегии внешнеполитического ведомства президент России четко заявил, что МИД не справляется с возложенными на него функциями координатора в вопросах внешней политики. С этого момента А.В. Козырев начинает терять свою опору внутри страны в лице президента, ценившего главу МИД за полную лояльность к себе и налаживание особых отношений с лидерами западных стран. Уже в1994 г. Козырев утратил поддержку радикальных демократов, сделав чисто конъюнктурный шаг демонстративный выход из “Выбора России”, выступившей с критикой президента и правительства по чеченскому вопросу. Доверием же других партий в парламенте министр иностранных дел никогда не пользовался.

Следует отметить, что политика А.В. Козырева за весь период его дипломатической деятельности на посту министра иностранных дел зависела от внутриполитической конъюнктуры, отсюда непоследовательность внешнеполитического курса и постоянные колебания главы МИД в принятии тех или иных решений. Точную характеристику министру дал Е.Т. Гайдар: “Главной слабостью Козырева было то, что он очень хотел быть министром иностранных дел... Он постепенно начал изменять свои убеждения вместе с изменением генеральной линии власти”1. С подобным качеством А.В. Козырева было связано изменение сначала риторики МИД в 1993 г., а потом и декларативные заявления о применении мировым сообществом “двойных стандартов” в югославском кризисе, осуждения действий Североатлантического альянса и даже протест в 1995 г. Против расширения НАТО на Восток (ранее он высказывался за вхождение России в эту региональную организацию).

Однако подобные заявления МИД уже не могли повлиять на процесс урегулирования конфликтов на территории бывшей Югославии, и принятие Дейтонских соглашений по Боснии в ноябре 1995 г., положивших конец самой кровопролитной войне за последние пятьдесят лет, проходило без учета предложений российской стороны и при формальном ее участии. По предложенному международным сообществом мирному плану Республика Босния и Герцеговина состояла из двух “образований” Федерации Боснии и Герцеговины и Республики Сербской. К компетенции Республики БиГ относились внешняя политика и торговля, таможенная политика, денежно-кредитная политика, финансирование институтов и международных обязательств Боснии и Герцеговины, обеспечение в области уголовного законодательства немеждународном уровне и “образований”, все остальные вопросы, неоговоренные в Конституции, решались в органах самоуправления

“образований”. В Дейтоне фактически была легализована замена в БиГ миротворческих сил ООН на войска НАТО, получивших право свободно передвигаться по всей территории Боснии и предпринимать все необходимые меры в целях своей обороны от нападения или угрозы нападения. Вместо СООНО создавались Силы по выполнению Соглашения(СВС), в состав которых вошли “... сухопутные, воздушные и морские подразделения государств членов НАТО и государств, не являющихся членами НАТО, направленные в Боснию и Герцеговину для содействия обеспечению соблюдения положений настоящего” Соглашения о военных аспектах мирного урегулирования. СВС при выполнении своих обязанностей наделялись огромными полномочиями: осуществлять наблюдение, контролировать и инспектировать любые силы, объекты или деятельность в БиГ, который, по их мнению, имеют военный потенциал; командующий СВС уполномочивался без “вмешательства со стороны или разрешения любой из Сторон осуществлять любые действия, которые командующий сочтет необходимыми и целесообразными, включая применение военной силы”. СВС по Общему рамочному соглашению имели право на беспрепятственную свободу перемещения, маневры, использовать любые районы и объекты в целях выполнения своих обязанностей1.

Кроме того, в пакет Дейтонских соглашений отдельно вошло Соглашение между Республикой Боснией и Герцеговиной, и Организацией Североатлантического договора о статусе НАТО и ее персонала, по которому “... персонал НАТО имеет иммунитет ... и пользуется ... правом свободного и неограниченного перехода через территорию Республики Боснии и Герцеговины... и беспрепятственного доступа на эту территорию. Это включает право, но не ограничивается им, располагаться биваком, производить маневры, расквартировываться и использовать любые районы и объекты для выполнения своих обязанностей, как того требует обеспечение, обучение и ведение операций”. Целью присутствия Североатлантического альянса в БиГ по договору были его поддержка, осуществление, подготовка и участие в реализации мирного плана. Однако в ходе переговоров России в какой-то степени удалось не потерять свое лицо, выступив в Дейтоне одним из гарантов боснийского урегулирования и сохранив символическое военное присутствие в Боснии. Российские миротворцы должны были дислоцироваться в стратегически важном районе, Посавинском коридоре, тонкой полоской соединяющем две территориально обособленные части Республики Сербской.

Признавая несовершенство Дейтонских соглашений, первый заместитель министра иностранных дел И.С. Иванов (участник переговоров) пытался загладить дипломатическое поражение России на Балканах, подчеркивая: “Мир в бывшей Югославии, прежде всего, отвечает интересам России и Европы. Потому, что именно там начинались войны, от которых лихорадило весь континент... Главное заключается в том, что Россия участвует в этом процессе. Она поставила свою подпись под дейтонскими договоренностями в качестве сопредседателя конференции, чего, конечно, не было бы, выйди мы, как предлагали одни, месяц назад из режима санкций против Белграда в одностороннем порядке...”.

Если в МИД положительно оценили Дейтонские соглашения, то Государственная Дума акцентировала внимание не только на установлении долгожданного мира в Боснии и Герцеговине, но и на беспрецедентном увеличении роли НАТО на Балканах и неопределенном участии России в данном регионе. Совершенно правильно в заявлении Г.Двыделена основная ошибка российской дипломатии: “... в Дейтоне не удалось исправить серьезную ошибку, ранее допущенную российскими дипломатами, в результате которой Россия потеряла возможность эффективно влиять на развитие ситуации на Балканах через СБ ООН”.

Исходя из договоренностей в Дейтоне, Совет Безопасности ООН принял две резолюции: о приостановке санкций в отношении СРЮ и отмене эмбарго на поставки вооружений в бывшую Югославию. По первой резолюции санкции не отменялись, а только приостанавливались на неопределенный срок, и могли автоматически возобновиться по рекомендации. Вторая резолюция, над которой, по словам Б.Г.Карасина,

“российским дипломатам пришлось немало поработать, чтобы добиться изменения изначального подхода дискриминационного в отношении сербов и не предусматривающего никакого международного контроля за возобновлением поставок оружия”1, была фактически направлена на вооружение хорватов и мусульман, и разоружение сербов. Российский представитель в СБ ООН при голосовании воздержался.

Таким образом, преследуя цель подключения к интеграционным европейским процессам и стремясь занять достойное место среди ведущих держав мирового сообщества, Россия в 1993 г. становится активным участником урегулирования конфликтов на территории бывшей Югославии. Однако активизация российской внешней политики проходила в русле интересов западных стран, и, прежде всего, США, которые в югославском кризисе отвели России роль инструмента давления на сербов. Конечным результатом отказа от самостоятельной политики России на Балканах стало вытеснение ее из данного региона.

Революционная смена политического строя и власти 25 декабря1991 г. не привели, однако, к заметному изменению российских внешнеполитических приоритетов. Президент и министерство иностранных дел России в 1991-1992 гг. практически продолжили политику “нового мышления” М.С. Горбачева. В югославском кризисе позиция РФ в данный период характеризуется непоследовательностью, одобрением всех инициатив мирового сообщества и буквальным самоустранением России от урегулирования кризисов на территории бывшей Югославии.

В 1993 г. Б.Н. Ельцин сформулировал первую концепцию внешней политики Российской Федерации, в которой сделал особый акцент на необходимости установления партнерских отношений с США, подключении РФ к европейским интеграционным процессам и вхождении ее в качестве великой державы в международное сообщество. На балканском направлении Россия должна была при взаимодействии с международными организациями продолжить активное участие в миротворческих усилиях по выходу из югославского кризиса, а также стремиться развивать политические и экономические связи со всеми республиками бывшей Югославии.

Таким образом, в период обострения югославского кризиса (1991- 1995) российская дипломатия активно подключилась к процессам урегулирования конфликтов на постюгославском пространстве, однако, ориентация России на западные страны и фактическое проведение югославской политики России в русле их интересов привело уже в 1995 г. к подрыву российского влияния в регионе.

Глава 2. Попытки изменения политики России.

Корректировка внешнеполитической линии Российской Федерации

В связи с навязыванием России статуса зависимой от иностранного влияния страны, Б.Н.Ельцин принял решение провести кадровые изменения в руководящем составе министерства иностранных дел.

В январе 1996 г. на пост главы МИД был назначен Е.М. Примаков, который сразу попытался внести корректировку в парадигму внешнеполитического курса Российской Федерации времен министерской деятельности А.В. Козырева. Прежде всего, новый министр иностранных дел заявил, что “вхождение в клуб цивилизованных государств любой ценой не соответствует интересам России”1, поскольку может привести к потере самостоятельной внешней политики. Отношения с западными странами предполагалось строить на принципах равноправного взаимовыгодного партнерства, а не по сценарию “ведущего и ведомого, который повторяет за ведущим все его телодвижения”2.Изменения в понимании партнерских отношений между Россией и западными странами Е.М. Примаков обозначил на встрече с госсекретарем США У. Кристофером, состоявшейся в феврале 1996 г. в Хельсинки. Российский министр выделил следующие положения равноправного сотрудничества:

1) консультации; 2) не ставить друг друга перед свершившимися фактами;

3) находить развязки, где их можно найти в диалоге; 4) в том случае, где эти развязки не удается найти, не доводить дело до конфронтации.

Позже Е.М. Примаков писал, что в России после падения Берлинской стены в обществе воцарилась эйфория, казалось, наступило время справедливых и безопасных межгосударственных отношений. И пока российская общественность в большей своей части надеялась на наступление “золотого века”, на эффективное вхождение в мировое сообщество, построение “общеевропейского дома”, многие западные страны проводили очень жесткую, цепкую, весьма динамичную политику комплексного отстаивания своих национальных интересов. Эта политика оборачивалась разносторонним ущемлением национальных государственных интересов Российской Федерации. “Если бы советское, а затем российское руководство сознавали эту реальность, они могли бы предпринять меры по своего рода “воспитанию” западных партнеров. Там ведь не все было однозначно, тоже шла достаточно жесткая борьба мнений и существовала значительная неопределенность. Решительная и осознанная политика нашей страны могла бы способствовать укреплению конструктивной линии в руководствах развитых стран, и в этом случае развитие человечества после холодной войны было бы значительно более уверенным и гармоничным”1.

Будучи министром иностранных дел, Е.М. Примаков выделил в основу внешнеполитической линии РФ активную внешнюю политику, направленную на защиту национальных государственных интересов. Активная политика “по всем азимутам”, где затрагиваются интересы российского государства, должна была создать внешнюю среду максимально благоприятную для развития экономики, демократических процессов в российском обществе и укрепления территориальной

целостности России. Одной из важнейших задач внешнеполитической линии Е.М. Примакова на твердое отстаивание жизненно важных интересов государства, являлось недопущение сползания РФ к конфронтации с западными странами и построения системы безопасности с установлением каких-либо разделительных линий в Европе. Такая задача была обусловлена политикой НАТО, направленной на расширение альянса за счет включения в его состав новых государств.

Системообразующую роль в становлении новой архитектуры европейской безопасности, по мнению нового главы МИД, должен играть универсальный форум, такой как ОБСЕ. Россия, в предложенной Примаковым, модели нового миропорядка должна была стать одним из центров строящегося многополюсного мира, альтернативного двуполярной и однополярной схеме. Причем, в создавшихся условиях перехода к новой системе международных отношений, не может быть монополии какого-либо государства на разрешение региональных конфликтов, число которых значительно возросло после разрушения двубокового мироустройства. Миротворческая деятельность, по убеждению главы МИД, должна упираться “на наработанные в рамках ООН базовые принципы, составляющие фундамент всего института операций по поддержанию мира”1.

Учитывая ошибки своего предшественника, политика которого не смогла предотвратить неоправданное применение сил Североатлантического альянса к одной из сторон конфликта без специальных постановлений Совета Безопасности ООН, Е.М. Примаков четко выразил позицию МИД: “Мы твердо стоим на том, что акции силового характера могут осуществляться исключительно по решению Совета Безопасности ООН и под его непосредственным контролем, как это и предусмотрено в Уставе Организации”1. По его мнению, лидерство США в процессах глобализации не может автоматически переноситься на процессы урегулирования конфликтов. Если США продолжат практику применения силы против “неугодных режимов” и “невыгодных ситуаций”, Организация Объединенных Наций будет низведена до уровня одной из многих международных организаций, что вытолкнет Россию в зону изоляции от решения общемировых проблем.

Российская Федерация, по заявлению главы МИД на январской пресс-конференции 1996 г., особое внимание уделит урегулированию региональных, межнациональных и межгосударственных конфликтов, особенно на территории СНГ и в югославском кризисе. В этой связи в дипломатическом языке появился новый термин “доктрина Примакова”. На Западе ее определили следующим образом: Россия проводит стратегию участия в региональных спорах в роли миротворца и укрепляет свое влияние за счет успешного посредничества и примирения час то в качестве антитезы воинственности США. Таким образом, Российская Федерация возвращается на Ближний Восток и в бывшую Югославию, не говоря уже о СНГ.

Более четко концепция внешнеполитического курса России оформилась лишь к 1998 г. Ее основные принципы были изложены Е.М.Примаковым на Юбилейных чтениях в МГИМО, посвященных 200летию со дня рождения выдающегося дипломата и государственного деятеля России A.M. Горчакова. Прежде всего, по мнению Е.М. Примакова, в формирующейся системе международных отношений Российская Федерация должна занять оптимальное место как великая держава, и ее политика во внешнем мире соответствовать этому статусу. Укреплению позиций России на международной арене способствует активная многовекторная внешнеполитическая линия, которая, кроме того, создаст благоприятные условия для осуществления кардинальных внутренних преобразований и позволит сохранить территориальную целостность государства. Диверсификация внешних связей является необходимым условием для сохранения РФ статуса великой державы.

Министр иностранных дел высказал точку зрения, что, уйдя с первых ролей на международной арене из-за временных экономических трудностей, РФ будет трудно восстановить в будущем свои позиции великой державы. Ее место займут другие государства. Кроме того, без активной внешней политики вообще трудно осуществлять какие-либо значительные реформы. “Открыв экономику, России далеко не безразлично, каким образом и в каком качестве она войдет в мировое хозяйство дискриминируемым сырьевым придатком или его равноправным участником. Это также во многом относится к функции внешней политики”1.

У современной России, по мнению главы МИД, хватит сил вести активную многовекторную внешнюю политику, поскольку в предыдущие десятилетия накоплено значительное политическое влияние, Российская Федерация занимает особое геополитическое положение, входит на первых ролях в мировой ядерный клуб, имеет статус постоянного члена Совета Безопасности ООН, обладает экономическими ресурсами и развитым военным производством, а также огромным научно- техническим и интеллектуальным потенциалом. С учетом ее масштабов, мощи, потенциала, истории, традиции российскому государству всегда принадлежала одна из ведущих ролей на международной арене.

В условиях перехода от биполярного к многополярному демократическому мироустройству в интересах России “не образование “подвижных” или постоянных коалиций, а конструктивные партнерские отношения со всеми образующимися мировыми полюсами”1. В этом свете США и страны Западной Европы продолжают играть для России важную роль, однако, РФ будет развивать с ними равноправные взаимовыгодные партнерские отношения с учетом своих национальных государственных интересов и накопленных за историю своего существования позитивных ценностей и традиций. В проведении внешнеполитического курса Россия должна, как и другие государства, использовать формулу: нет постоянных противников, но существуют постоянные интересы. Такая российская позиция ни в коем случае не должна способствовать сползанию к конфронтации с западными странами: “Россия может и должна активно искать и находить поля совпадающих интересов, “вспахивать” с другими такие поля. А там, где они не совпадают этого исключать, как показывает жизнь, нельзя стремиться найти такие решения, которые, с одной стороны, обеспечивают жизненно важные для нас интересы, и, с другой не приводят к соскальзыванию на путь конфронтации”2. Целью новых ориентиров внешней политики Российской Федерации должно стать, по словам главы министерства иностранных дел, укрепление территориальной целостности страны и интеграционные процессы в рамках Содружества Независимых государств.

По высказыванию Е.М. Примакова, активная внешнеполитическая роль Российской Федерации имеет большое значение с точки зрения сохранения и укрепления международной стабильности и безопасности. Разрушение блоковой системы не привело к решению всех проблем, а, наоборот, вызвало увеличение числа региональных конфликтов. Действия российской дипломатии могут способствовать преодолению мировым сообществом новых угроз и вызовов, таких как превращение Косова в одну из наиболее опасных “горячих точек” в мире.

С обострением косовского кризиса Балканы становятся для России индикатором, который покажет какое место Российская Федерация займёт в складывающейся системе международных отношений. Как заявил, ставший продолжателем внешнеполитической линии Е.М. Примакова, И.С. Иванов, “именно здесь (в Косове) идет отработка возможных политических и силовых сценариев, которые могут предопределить дальнейшее развитие мировых процессов...”1. Отсюда балканское направление приобрело особо важное значение во внешней политике России.

Таким образом, Е.М. Примаков пытался разработать и теоретически обосновать новую концепцию внешнеполитического курса Российской Федерации, отказавшись от идеи быстрой интеграции России в мировое сообщество и развития партнерских отношений с западными странами, прежде всего с США, в ущерб интересам РФ и за счет других не менее важных направлений внешней политики российского государства. Россия должна была диверсифицировать свои внешнеполитические связи, то есть вести активную многовекторную политику с учетом своих национальных интересов, и сама стать центрообразующим государством в новой многополюсной системе международных отношений. В сформулированной Е.М. Примаковым внешнеполитической концепции России, балканское направление начинает выделяться в качестве одного из приоритетов.

Назначение Е.М. Примакова на пост министра иностранных дел было с удовольствием воспринято всеми российскими политическими силами, как сторонниками президента, так и его оппозицией, возглавляемой коммунистами, что, безусловно, добавило баллов к рейтингу Б.Н. Ельцина в его президентской предвыборной кампании 1996 г. По указу президента координирующая роль в осуществлении внешней политики Российской Федерации оставалась за министерством иностранных дел: ни одно ведомство, министерство, государственное учреждение не могло вносить в администрацию президента, правительства ни одного документа без соответствующих санкций МИД; только президент, председатель правительства и МИД могли выступать с официальной точкой зрения по вопросам внешней политики России. Президент во всем доверял министру иностранных дел. Е.М. Примаков так охарактеризовал взаимоотношения МИД и президента: министерство иностранных дел “с самого начала исходило из того, что президент является лицом, которому подчиняется МИД, что он определяющая фигура в выработке и осуществлении внешнеполитического курса страны, что лояльность к президенту обязательное условие функционирования МИД... Но с самого начала это понимание подкрепилось ощущением того, что Б. Ельцин доверяет МИД, не намерен сковывать его инициативу” .

В противоположность российским политическим кругам, на Западе приход на Смоленскую площадь вчерашнего главы советской разведки, бывшего председателя Совета Союза Верховного Совета СССР, друга Саддама Хусейна, человека, прекрасно знавшего всю подноготную зарубежных политиков, восприняли с большой осторожностью. По словам самого Е.М. Примакова, наиболее характерное настроение западных стран выразил Сафайр в статье “Нью-Йорк Тайме”:

“Неожиданное появление Евгения Примакова в качестве министра иностранных дел России приводит в состояние озноба весь запад. Выбор Бориса Ельцина этого дружелюбного змея, который возглавлял его шпионское агентство, сигнализирует, что пришел конец мистера Хорошего Парня в российской дипломатии”1. В то же время госсекретарь США выразил надежду на установление хороших отношений с Е.М. Примаковым, несмотря на те усилия, которые они будут прилагать в осуществлении политики своих стран2.

Неоднократные заверения нового главы российского МИД о нежелании России ввергаться в конфронтацию времен холодной войны успокоило иностранных коллег, которые уже к началу 1997 г. убедились, что приход Е.М. Примакова не привел к коренному изменению внешнеполитического курса России, а всего лишь скорректировал его направление.

Осуществление политики России на территории бывшей Югославии в 1996-1999 гг.

В югославском вопросе позиция России при новом министре иностранных дел не претерпела существенных изменений. Е.М. Примаков постоянно подчеркивал необходимость равного сбалансированного подхода ко всем сторонам в конфликтах на территории бывшей Югославии, максимальной объективности в оценках выполнения ими своих обязательств и развития двухсторонних связей РФ со всеми недавно образованными балканскими государствами. В феврале 1996 г. в Загребе состоялось первое заседание российско-хорватского межправительственного комитета по экономическому и научно- техническому сотрудничеству, продолжались контакты с Белградом, в декабре 1996 г. Россия установила с БиГ дипломатические отношения на уровне посольств1. Российская дипломатия также способствовала развитию всесторонних связей СРЮ с другими постюгославскими государствами. При содействии Российской Федерации 8 апреля 1996 г. Югославия и Македония подписали договор о нормализации отношений и развитии сотрудничества2, а в августе такой же договор был заключен с Хорватией . В октябре 1996 г. С. Милошевич и А. Изетбегович подписали совместную декларацию и договорились об установлении дипломатических отношений на уровне посольств3.

После подписания Дейтонского мира Россия подключилась к операциям международного сообщества по осуществлению мирных соглашений по Боснии и Герцеговине, реализации которого уделялось основное внимание международного сообщества в 1996-1999 гг. Российский военный контингент численностью 1600 человек принял участие в миротворческой миссии в составе многонациональных Сил по выполнению соглашения (СВС). Исходя из достигнутых договоренностей, российская бригада подчинялась не общему командованию НАТО, а непосредственно генерал-полковнику Российской Федерации Л.П.Шевцову, назначенному заместителем Верховного руководителя СВС,и отдававшему приказы прямо из штаб-квартиры НАТО в Брюсселе. При этом устанавливалось, что задачи российским войскам определяло Верховное главнокомандование Объединенных вооруженных сил Североатлантического альянса в Европе, а заместитель по миротворческим силам России являлся ответственным за их выполнение. Такую сложную систему командования и политического контроля над российским военным контингентом в составе миротворческих сил первый заместитель министра иностранных дел И.С. Иванов объяснил следующим образом: “мы за то, чтобы российские усилия по мирному урегулированию в Югославии носили, с одной стороны, скоординированный с международным сообществом коллективный характер, а с другой стороны, чтобы у них было и самостоятельное “национальное лицо”.

Первоначально планировалось разместить российских миротворцев в стратегически важном месте, посавинском коридоре (районы Брчко, Зворника и Тузлы), на это особенно надеялись боснийские сербы, для которых тонкий посавинский перешеек между двумя сербскими анклавами имел важное военное и экономическое значение. Позже выяснилось, что в данном районе разместился американский военный контингент, построивший в Тузле одну из самых крупных военных баз Североатлантического альянса на Балканах. Российские миротворцы были передислоцированы на северо-восток Республики Сербской не далеко от боснийско-югославской границы с штаб-квартирой в небольшом городке Углевице. Такое размещение в достаточно отдаленном месте БиГ, да еще в окружении бригад первой бронетанковой дивизии США, практически поставило под сомнение целесообразность участия российской бригады в операции по выполнению соглашения. Уход российского военного контингента из посавинского коридора предопределил статус города Брчко, который по решению международного арбитража был выведен из- под сербского контроля и перешел в управление многонациональной администрации.

Политическое влияние России на Балканах, подорванное в предыдущие годы, было крайне трудно восстановить в условиях уже выработанной международным сообществом схемы урегулирования. Тем более, что МИД в югославском вопросе выбрал тактику умеренного присутствия в регионе без выдвижения каких-либо значительных самостоятельных инициатив. Вместе с тем российская дипломатия начала высказывать в рамках Совета Безопасности ООН и Контактной группы свою точку зрения по всем балканским проблемам, даже в ущерб священно опри А.В. Козыреве консенсуса, и, таким образом, следование РФ в русле политики ее западных партнеров при новом министре иностранных дел подверглось сомнению.

После завершения развода войск противоборствующих сторон в Боснии российский МИД поднял вопрос об отмене санкций против боснийских сербов. Вывод сербских и мусульман хорватских военных подразделений за зону разъединения состоялся уже к 25 января 1996 г., однако, мировое сообщество не спешило с приостановкой санкций в отношении Республики Сербской.

21 февраля 1996 г. Б.Н. Ельцин подписал распоряжение “О мерах связанных с выполнением резолюции СБ ООН 1022 от 22 ноября 1995г. в части, касающейся районов республики БиГ, которые находятся под контролем сил боснийских сербов”, снимающее санкции против Республики Сербской в одностороннем порядке. В ответ лидер боснийских сербов Р. Караджич выразил глубокую признательность президенту Российской Федерации, подчеркнув, “что сербский народ никогда не забудет столь мужественного шага России и будет ей благодарен”1.

Через три дня после одностороннего шага РФ Совет Безопасности ООН принял решение об отмене режима санкций против PC. Белград также пошел на снятие блокады с боснийских сербов. Это было важно для Республики Сербской, которая после войны полностью зависела от поставок из Югославии, поскольку мировое сообщество делало финансовые вливания по преимуществу только в мусульманско- хорватское образование. Россия не раз высказывала мнение, что помощь должна справедливо распределяться по всей территории БиГ. Сама Российская Федерация с учетом сложной экономической ситуации в стране не могла оказать существенную экономическую поддержку балканским народам. В Боснии Россия ограничивалась выполнением своих обязательств по поставкам природного газа в Сараево.

Российский МИД вместе с европейскими партнерами выступил против инициативы американцев, направленной на вооружение боснийской армии. Несмотря на возражения России и ряда европейских стран, США все-таки приступили к перевооружению армии боснийского правительства, аргументируя свои действия необходимостью достижения военного паритета между противоборствующими сторонами, который должен помешать возобновлению конфликта. Российская сторона в свою очередь исключила возможность поставок оружия боснийским сербам, устаревшее вооружение которых в большей степени подпало под сокращение, предусмотренное соглашениями по Боснии.

В период после Дейтонских соглашений российское правительство сочло целесообразным продолжить политику направленную, на дистанцирование от объявленных мировым сообществом международными преступниками президента Республики Сербской Р. Караджича и командующего сербской армией генерала Р. Младича. На встрече “большой восьмерки” в Лионе 27-29 июня 1996 г. (Россию представлял на ней председатель правительства РФ B.C. Черномырдин) российский представитель поддержал требования лидеров индустриально развитых государств о “немедленном и безоговорочном сложении с Р. Карджина всех государственных полномочий и его неучастии в процессе принятия государственных решений”1. Под давлением мирового сообщества и президента Сербии С. Милошевича, вновь проявившего полную лояльность западным странам, лидер боснийских сербов сложил с себя полномочия президента Республики Сербской, передав их своей соратнице Б. Плавшич, и заявил об отказе баллотироваться на выборах, назначенных на 14 сентября 1996 г.

На сентябрьских выборах в коллективный президиум, как и прогнозировалось, одержали победу националистически настроенные лидеры трех этнических общин Боснии и Герцеговины: мусульманин А.Изетбегович, серб М. Краишник, хорват К. Зубак. Председателем президиума стал приверженец единой и неделимой БиГ А. Изетбегович,набравший самое большое количество голосов избирателей. Выборыеще более рельефно очертили раздел Боснии и Герцеговины по этническому признаку.

Как и было объявлено на лионской встрече “большой восьмерки” в 1996 г., заявления которых основывалось на Дейтонских соглашениях, мировое сообщество отменило санкции в отношении Югославии на десятый день после “проведения первых свободных и справедливых выборов”. С подписанием мирного плана в Дейтоне и снятием режима санкций югославское и сербское руководство рассчитывало на возвращение и включение Союзной Республики Югославии и Республики Сербии в международное сообщество как равноправных и активных субъектов, на восстановление прав Югославии в ООН и ОБСЕ. Однако США в одностороннем порядке продолжали блокировать участие Югославии в международных организациях вплоть до ухода в 2000 г. С.Милошевича с поста президента. В июле 1996 г. американский конгресс одобрил резолюцию о необходимости сохранения санкций в отношении СРЮ, связав их снятие с решением проблемы в Косове. По рекомендациям рабочей группы по Южным Балканам Совета по международным отношениям США, поддерживать “внешнюю стену” санкций против новой Югославии необходимо до тех пор, пока не будет достигнут значительный прогресс в косовском конфликте, поскольку именно наличие режима санкций обеспечит максимальные преимущества воздействия, которые международное сообщество (особенно США) имеет теперь в Сербии, где главную роль играет её президент Слободан Милошевич. Кроме того, сохранение режима санкций США связывали с нормализацией отношений среди всех государств наследников бывшей Югославии, полным согласием сербского и югославского руководства с Дейтонскими соглашениями, а также сотрудничеством СРЮ с Международным Военным Трибуналом1.

Глава российского МИД неоднократно выступал с предложениями о досрочном и полном снятии режима санкций с СРЮ, которое бы, по мнению Е.М. Примакова, “способствовало укреплению С. Милошевича, чьи конструктивные усилия стали одним из главных факторов положительного развития дейтонского мирного процесса”2. Высказывания российских дипломатов о необходимости поощрения действий президента Сербии в боснийском вопросе не являлись, однако, показателем безусловной поддержки Российской Федерацией С. Милошевича. Российское министерство иностранных дел в своих инициативах колебалось от поддержки президента Сербии как возможного единственного стратегического партнера до десантирования по отношению ко всем противоборствующим сторонам на Балканах. Такую позицию Россия продемонстрировала во время муниципальных выборов в Югославии, состоявшихся в ноябре 1996 г. По итогам голосования оппозиция блок “Вместе”, в который вошли Сербское движение обновление во главе с В. Драшковичем, Демократическая партия 3. Джинджича и Гражданский Союз В. Пешич одержала победу в

14 городах республики, включая Белград. С. Милошевич отказался признать победу блока в парламент Белграда, Ниша и других крупных городов. В качестве протеста действиям президента Сербии, направленным на попытку пересмотреть результаты выборов, начались массовые демонстрации во многих городах СРЮ, организованные оппозицией во главе с лидерами блока “Вместе”.

2021 декабря личный представитель Генерального секретаря в Югославии ОБСЕ Фелипе Гонзалес посетил Белград, где провел многочисленные встречи с должностными лицами правительства, лидерами оппозиции и представителями средств массовой информации, и пришел к “... выводу о том, что выборы отражают волю большинства граждан Союзной Республики Югославии (Сербии и Черногории) и что власти обязаны принять и уважать их результаты”.

США и европейские государства открыто осудили действия С.Милошевича, заявив о необходимости выполнения рекомендации ОБСЕ безотлагательно признать действительными итоги местных выборов. Министры иностранных дел Германии, Франции, Италии, Греции лично принимали лидеров оппозиции и выражали поддержку их требованиям. США пригрозили С. Милошевичу наложением на Сербию штрафных санкций, если он не учтет требования комиссии ОБСЕ. Кроме того, американский президент Б. Клинтон демонстративно пригласил на церемонию собственной инаугурации только представителей сербской оппозиции, проигнорировав официальных лиц1.

На фоне высокой активности западных стран по данному вопросу российский МИД сделал несколько заявлений об озабоченности Москвы “увеличением напряженности в сербском обществе” и недопустимости “вмешательства извне в дела сербского народа”1, тем самым негласно поддержав президента Сербии. Вместе с тем в конце января 1997г. во время визита первого замминистра иностранных дел И.С. Иванова по прошествии 2,5 месяцев с начала политического кризиса в Сербии российская дипломатия объявила, что “выполнение известных рекомендаций ОБСЕ могло бы открыть путь к преодолению противостояния в стране и началу широкого диалога между ведущими политическими силами” .

Изменение позиции России, отстранившейся от поддержки белградских властей, подтолкнуло С. Милошевича к признанию на 77 день уличных демонстраций в Белграде итогов выборов в соответствии с рекомендациями ОБСЕ. Российские дипломаты вместе с их западными партнёрами положительно отреагировали на действия президента Сербии, признавшего окончательными результаты местных выборов, заявив, что

“югославское руководство продемонстрировало уважение к этой организации (ОБСЕ)... Это неоспоримый аргумент в пользу скорейшего восстановления членства СРЮ в ОБСЕ и других организациях” . Надо отметить, что Россия еще во время разработки резолюции Совета Безопасности ООН о снятии режима санкций в отношении Югославии выдвигала предложения о внесение в ее текст пункта, предусматривающего автоматическое возобновление членства СРЮ в ООН и ОБСЕ сразу же после отмены санкций. Данную инициативу Российской Федерации на заседании СБ ООН заблокировали США, и проблема полного выхода Югославии из международной изоляции так и не была решена. Впоследствии Россия неоднократно поднимала вопрос о необходимости безотлагательного возвращения СРЮ в ОБСЕ и другие международные организации. Международное сообщество допустило Югославию к работе в данных форумах лишь в 2000 г. после ухода с поста президента СРЮ неприемлемого для западных стран С. Милошевича1.

В сентябре 1998 г. прошли новые выборы как в коллективный Президиум БиГ, так и президента Республики Сербской, которые вновь выявили националистические настроения трех общин Боснии. В Президиум от мусульман вновь вошел А. Изетбегович, от хорватов А. Елавич, а от сербов Ж. Радишич. В Республике Сербской одержал победу Н. Поплашен, член радикальной партии, обыгравший Б. Плавшич, политического лидера умеренных националистических взглядов для постдейтонской Боснии.

Приход к власти в Баня-Луке националиста вызвал крайнюю озабоченность и мирового сообщества, и Высокого представителя в Боснии и Герцеговине, в функции которого по Дейтонским договоренностям входило "следить за выполнением Мирного соглашения и мобилизовать вовлеченные гражданские организации и учреждения, а при необходимости давать им указания и координировать их деятельность" . Назначенный на этот пост К. Вестендорп при поддержке западных стран пошел на внеправовой шаг смещение с поста президентаPC Н. Поплашена, выбранного сербским народом. Российские дипломаты ограничились порицанием подобных действий Высокого представителя.

Параллельно с осуществлением договоренностей по Боснии шел процесс реализации Общего рамочного соглашения по Крайне, Славонии, Южной Баранье и Западному Срему, предусматривающего реинтеграцию данных историк географических областей в состав Хорватии. По договоренности в Эрдуте и резолюции Совета Безопасности ООН от15 января 1996 г., над выработкой текста которой активно участвовала Россия как соавтор, на первоначальный период продолжительностью в12 месяцев учреждалась в составе, как военного, так и гражданского компонента, "Временная администрация Организации Объединенных Наций для Восточной Славонии, Бараньи и Западного Срема"1

Россия в рамках соглашения сохранила свое присутствие в военном компоненте ВАООНВС, на который возлагались обязанности по наблюдению за осуществлением демилитаризации региона, возвращению беженцев, а также "способствовать своим присутствием поддержанию мира и безопасности в этом регионе"2. По договоренности российский батальон остался в Восточной Славонии в составе миротворческих сил ООН на переходный период, рассчитанный на 12 года, после окончания которого "голубые каски" должны быть выведены из Республики Хорватии.

По просьбе восточнославянских сербов, активно поддержанных Россией и другими европейскими странами, мандат Временной администрации с целью обеспечения безопасности местного сербского населения вовремя реинтеграции области в Хорватию был продлен сначала до 15 июля 1997 г., а затем до 15 января 1998 г. Запланированная миссия ООН завершилась в январе 1998 г. и все части военного контингента ВАООНВС, включая российский, были выведены с территории Хорватии.

Российская Федерация, одобрив Эрдутское соглашение в качестве гаранта мира в РХ и стабильности на Балканах в целом, приняла участие в его осуществлении, как на уровне двусторонних контактов, так и в рамках Организации Объединенных Наций. Однако основная посредническая деятельность России была сосредоточена на реализации мирного плана по Восточной Славонии в формате ООН (РФ как постоянный член СБ ООН активно участвовала в выработке всех заявлений и резолюций Совета Безопасности).

В разрешении всех спорных вопросов между хорватскими властями и местной сербской общиной российский МИД, как и в случае постдейтонской Боснии, попытался занять сбалансированную позицию по отношению к противоборствующим сторонам.

Для обеспечения максимально благоприятной внешней среды в проведении Мирного соглашения по Восточной Славонии Россия активно способствовала процессу разряжения атмосферы между РХ и СРЮ. Существенный сдвиг в сербскохорватском диалоге произошел с подписанием в Белграде договора о нормализации отношений и развитии сотрудничества 23 августа 1996 г.. По существу, он явился отказом со стороны югославского руководства от поддержки хорватских сербов и гарантировал невмешательство СРЮ в процесс реинтеграции бывшей Республики Сербской Краины в состав Хорватии. С. Милошевич на встрече с временным администратором 7октября 1996 г. выразил полную поддержку ВАООНВС и обязался призвать лидеров краинских сербов, придерживающихся жесткого курса, к сотрудничеству с миротворческими силами ООН1.

Российские дипломаты неоднократно подчеркивали необходимость реализации соглашения от 12 ноября 1995 г. во всех его частях: реинтеграция Сербской Краины в состав Хорватии должна сопровождаться обеспечением условий для сохранения многоэтнического общества, соблюдения прав человека и основных свобод. В данном контексте Россия призывала хорватское правительство обеспечить соблюдение прав всех этнических групп на ее территории и, в первую очередь, сербского населения. Такие заявления были особенно актуальны в свете того, что руководство Хорватии с большим нежеланием шло на сотрудничество с ВАООНВС.В средствах массовой информации и выступлениях представителей властных структур, включая министра обороны РХ, содержались угрозы начать военные действия, если Восточная Славония не будет интегрирована к апрелю 1997 г. Хорватский парламент в сентябре 1996г. принял резолюцию с призывом прекратить действие мандата Временной администрации и провести досрочные выборы в Восточной Славонии к 15 декабря 1996 г. Данную позицию озвучил такжепрезидент Хорватии Ф. Туджман на встрече с временным администратором Ж. Клейном2.

Хорватское правительство постоянно препятствовало выполнению Эрдутского соглашения: ставило препоны возвращению сербских беженцев; затягивало с урегулированием проблемы утраты прав на владение недвижимостью, включая обеспечение доступа помощи в восстановлении1; не было установлено четкой процедуры выдачи документов беженцам из РХ; не обеспечивалась справедливость в области занятости и равные экономические возможности; продолжало действовать дискриминационное законодательство. Кроме того, не редкими были случаи запугивания, угроз и выселения сербского населения, ставшие следствием высокого уровня эмиграции из Хорватии сербских жителей. По официальным данным Управления Верховного комиссара Организации Объединенных наций по делам беженцев (УВКБ) на лето 1998 г. из Хорватии за период с 1996 г. уехало 42 500 жителей и перемещённых лиц из числа сербов.

Только в июне 1999 г. под нажимом мирового сообщества хорватское правительство приняло, разработанную при тесном сотрудничестве УВКБ, ООН и ОБСЕ, общенациональную программу возвращения и размещения беженцев, а также переселенных лиц, так называемую Программу национального примирения. Она предусматривала создание хорватскими властями благоприятных условий для возвращения и проживания сербского населения на всей территории Хорватии, и, прежде всего, включала отмену дискриминационного имущественного законодательства, что позволило бы владельцам вернуть свое имущество. Однако, несмотря на заявления Загреба о приверженности РХ делу полной интеграции этнических сербов в качестве равноправных членов в хорватское общество, существенного прогресса в осуществлении Программы национального примирения на местном уровне не было, и у сербов Краины сложилось впечатление, что будущего в Хорватии у них нет.

Россия неоднократно подчеркивала, что именно хорватская сторона ответственна за успешную реализацию Базовых соглашений от 12ноября 1995 г. Во время визита в РФ заместителя министра иностранных дел Хорватии X. Бишчевича 27 февраля 1997 г. российские дипломаты четко обозначили позицию России: “успех процесса мирной реинтеграции, во многом зависит от хорватских властей, выполнения ими рекомендаций и требований ООН по обеспечению условий участия сербского населения в предстоящих муниципальных выборах, дополнительных гарантий его гражданских и имущественных прав, укрепления мер доверия и недопущения массового исхода сербов из Восточной Славонии”1.

Важным этапом в направлении к мирной реинтеграции Сербской Краины путем законного представительства сербского населения в хорватской конституционной и правовой системе, по оценкам международного сообщества и России, стало проведение 13-14 апреля 1997 г. выборов в местные органы власти при их организации и наблюдении со стороны ВАООНВС и ОБСЕ. По заявлению российского МИД, выборы в Восточной Славонии, в которых приняло участие около 90% населения края, явились одним “из ключевых этапов в процессе реализации Базового соглашения, реинтеграции этого района в административно правовую систему Хорватии при обеспечении прав его сербского населения .Поэтапно функции по управлению бывшей Республикой Сербской Краиной передавались от Временной администрации в компетенцию хорватских властей, взявших на себя обязательство по обеспечению прав и безопасности всех этнических групп на территории Хорватии, созданию условий возвращения беженцев, а также укреплению доверия среди сербского населения. С окончанием мандата ВАООНВС 15января 1998 г. главная ответственность за успешное осуществление мирных соглашений по Хорватии была возложена международным сообществом при одобрении России на хорватские власти. Учитывая низкий уровень доверия к хорватской полицейским силам со стороны сербского населения, Совет Безопасности ООН учредил с 16 января 1998 г. группу поддержки в составе 180 гражданских полицейских наблюдателей на один срок до девяти месяцев в целях мониторинга за действиями хорватской полиции в придунайском районе.