Ответом фирмы на все это стало постепенное замораживание производства и увольнение сотрудников. К весне 1925 года завод в Филях находился, фактически, в состоянии консервации.

Чтобы не допустить банкротство, руководство авиационного концерна обратилось с просьбой о помощи к государственным органам власти, в результате чего военное министерство Германии было вынуждено заключить с компанией "Юнкерс" еще один договор и обязалось выплатить 8 млн. марок, что в условиях начавшейся инфляции не решало проблемы. И к лету 1926 года Хуго Юнкерс продал около 80% акций концерна, после чего 60% завода в Филях попали в пользование "Sondergruppe R", выкупивший часть акций.

Перед фирмой во весь рост, встала проблема близкого банкротства. СССР требовал понижение цены на поставляемую продукцию, как повод предоставления концерну "Юнкерс" новых заказов, что делало их для немецкой компании не рентабельными из-за невозможности покрыть даже содержание завода, из-за мелкосерийных заказов которые предлагало советское рукводство.

Немецкие же представители в лице "Вогру" и Рейхсвера стали интересоваться продукцией других предприятий, что привело к сокращению заказа самолетов у "Юнкерса" до минимальных 50 штук. Данный шаг вынудил "Юнкерс" проводить сокращение рабочего персонала в СССР до уровня менее чем 30 человек, для сравнения до начала кризиса трудились около 1500 работников, а так же вторым шагом стало повышение цены на свою продукцию.

И так как советской стороне требовалось наоборот понижение цены на продукцию, компания "Юнкерс" попыталась заинтересовать ВВС РККА новой моделью самолета, которым стал тяжелый 3-х моторный бомбардировщик G-1, созданный на основе гражданского G-24. Первый осмотр представленного самолета советскими специалистами произошел весной 1925 года, после чего экспертная группа заявила: "Недостаток времени не позволяет остановиться на оценке совершенно, по видимому ненормальных основ концессии Юнкерса, благодаря чему, мы топчемся на месте, вот уже 3 года, без малейшего успеха, получив за этот срок непригодные самолеты", начальник же штаба ВВС РККА С.Г. Хорьков назвал самолет "непригодным для нас по своей схеме".

Но в СССР в тоже время проводились испытания отечественного бомбардировщика ТБ-1, по этой причине для более объективной оценки G-1 была проведена дополнительная экспертиза инженером Е.И. Ткаченко, первичной целью которой было выявления возможности использования данной машины в ночное время суток. После окончания работы Е.И. Ткаченко произвел письменный вывод: "...полагаю совершенно правильным отказаться от заказа, какой бы то ни было серии подобных ночных бомбардировщиков, ограничившись заказом одного самолета - образца для испытания".

Но все же, комиссия УВВС 30 мая 1925 года выписала приказ о начале закупки ограниченной серии самолетов модели "G-1".

Исходя из этого, можно сделать вывод, что сохранение концессионного договора и продолжение совместной работы на заводе в Филях было важным советского руководства, несмотря даже на принятие заведомо не подходящих самолетов на вооружение ВВС РККА.

Возможность получения концессионером нового серийного заказа привела к оживлению переговоров вокруг нового проекта договора, в рамках переписки между коммерческим директором концерна "Юнкерс" и М.В. Фрунзе, а так же занимавшим тогда должность председателя Главконцесскома, Л.Д. Троцким. Основное содержание писем Саксенберга сводилось к следующему: советская сторона непременно должна принять проект договора, предложенный Юнкерсом, в противном случае он будет вынужден перевести активы из СССР в другие страны, где его предприятия окажутся поставленными в более благоприятные условия.

В ответ Главконцесском и УВВС всячески затягивали переговоры, основываясь на весьма существенных разногласиях между советским и германским проектом концесс.договора в следующих пунктах:

1) Для продолжения работы Юнкере требовал кредита в размере 1 500 тысяч рублей и принципиально отказывался вкладывать новые средства в завод в Филях, полагая, что вклад фирмы должен исчерпываться техническими знаниями и производственным опытом: "В финансовом отношении мы ничего не можем предложить правительству СССР; мы не являемся финансовым или кредитным учреждением, базирующемся на капиталистических началах приобретения прибыли. Большие капиталы, необходимые для изготовления собственных средств производства, для выполнения производительной программы, мы не можем и не будем вкладывать. То, что мы можем дать, лежит в другой области, однако, может быть, в таком направлении, которое Правительству СССР значительно ценнее и в особенности таким станет в будущем: техническое знание, опыт, труд и организация - вот вещи, которые мы готовы дать..".

2) Фирма считала необходимым закрепления в договоре права на свободный перевод полученных в СССР средств за границу в любой валюте (ст. 22), советская сторона предоставляла лишь ограниченное право перевода (§.43);

3) Юнкере настаивал на запатентовании (ст.24) в СССР ряда своих уже принятых в Германии технологий (в том числе и патента на дюраль), что обернулось бы "выкручиванием рук" для части советских предприятий и конструкторских бюро;

4) Советская сторона требовала от концессионера, в частности, выполнения заказов на строительство опытных типов самолетов по требованиям правительства, в то время как Юнкере стремился всячески уклониться от выполнения этих работ - заказ опытных машин СНК должен был, согласно проекту фирмы, обосновывать соображениями военного характера и сообразовывать его с загруженностью предприятий фирмы работой, вводились также ограничения на общий вес опытных самолетов в процентах от общего тоннажа ежегодно выпускаемой продукции (ст.37), кроме того германский проект всячески сужал права советской стороны на расторжение концессдоговора при невыполнении фирмой обязательств по опытному строительству;

5) Проект Юнкерса требовал от РВС СССР обязательного ежегодного заказа в размере не менее 150 самолетов (ст.39), в то время как в советском варианте заказ определялся в 120-150 единиц (§.17);

6) Юнкере настаивал на образовании совместного с советским правительством общества по продаже в СССР изделий своего концерна, в том числе и не относящихся непосредственно к авиации (ст.59);

7) По истечении срока действия договора, проект фирмы предусматривал дополнительные выплаты в размере 3 миллионов рублей и неамортизованной части инвестированного капитала, определенной в размере 20% от общего годового оборота завода.

Суть вышеперечисленных разногласий между обеими сторонами, очевидно, сводилась к следующему: Юнкерсом вообще не планировалось создание автономной индустрии самолето- и моторостроения в СССР, зато он планировал использовать предоставляемые договором привилегии для финансовая подпитки своих предприятий в Дессау, находившихся на тот момент в состоянии, близком к банкротству. При этом делу извлечения коммерческой прибыли должны были служить побочные торговые операции "Юнкерса" на территории СССР в сферах, весьма далеких от авиастроения - о чем явно свидетельствовали эпизоды с нефтяными пошлинами и торговлей коврами, а также "вентиляторный скандал". В общей сложности, в случае принятия германского проекта договора, Советское правительство должно было взять на себя обязательство выплатить Юнкерсу "подъемных" на 10-12 миллионов рублей, в обмен на крайне туманные перспективы.

В то же время началось расследование по вопросу выпускаемой продукцией на совместном концессионном заводе в Филях, проводимое Рабоче-Крестьянской Инспекцией, после чего представители РКИ дали характеристику самолетам как хламу не способному к боевому полету. Что дало повод председателю РВС СССР потребовать от командующего ВВС РККА П.И. Баранова провести комплексный анализ всей деятельности компании "Юнкерс".

После проведенного повторного расследования уже со стороны ВВС РККА, П.И. Баранов в своем докладе утверждал следующее: "На основании изложенных соображений и из рассмотрения вопроса о концессии Юнкерса в целом, я прихожу к выводу, что вопреки желательности ускорения темпа работ нашей авиапромышленности, в данном случае, в лице завода Юнкерса, непосредственная дача серийного заказа сопряжена с риском, который в нормальных условиях развития ВВС нельзя считать оправданным. А посему полагал бы... вопрос о судьбе концессии и работах Юнкерса в целом поставить в зависимость, как от хода переговоров по пересмотру концессионного договора, так и от результатов поставки опытных самолетов, считаясь даже с возможностью отнесения на счет УВВС убытков, могущих возникнуть в связи с таким решением, в частности в связи с консервацией завода или со срывом концессии".

На основе слов руководителя ВС РККА можно сделать вывод, что по его мнению концессия уже не должна была, рассматривается как обязательный факт в условиях дальнейшего развития ВВС, так как на протяжении 1920-х годов ситуация с авиастроением в СССР явно изменялась положительную сторону, так например:

1. Были спроектированы и проходили испытания самолеты АНТ-2 и АНТ-4.

2. Была приобретена лицензия и налажено производство двигателя "Либерти" мощность 400 л/с.

Формальным же поводом для начала процесса расторжения договора с "Юнкерсом" стала докладная записка директора ГАЗ №1 Онуфриева от 11 марта 1926 года, адресованная Сталину, Куйбышеву и Ворошилову: "Заказ концессионеру 100 цельнометаллических самолетов, приемка которых проводилась без предварительных испытаний в Научно-Опытном Аэродроме, и лишь после окончания всего заказа было передано 2 самолета на испытание, которые были признаны: несоответствующими договорным условиям, в силу чего ни в какой мере не отвечающими требованиям, предъявленным к ним, как к военным самолетам. Несмотря на такие отзывы компетентного органа как Научно-Опытный аэродром, самолеты все же были приняты на вооружение отрядов. В результате чего эксплуатация этих самолетов подтвердила недостатки, выявленные испытанием".

После данной докладной записки к расследованию по делу "Юнкерса" было подключено Объединённое государственное политическое управление при СНК СССР. И к 9 мая 1927 г. следственное расследование было завершено, по "делу Юнкерса" было выявлено множество фактов коррупции и вредительства, по этой причине Коллегия ОГПУ вынесла приговор наиболее активным защитникам интересов "Юнкерса" в СССР, заподозренных в преступлениях - расстрел.

4 марта 1926 года появилось указание Политбюро Главному Комитету по концессиям по прекращению работы с фирмой "Юнкерс", после чего началось свертывание работ, которое продлилось до 1926 года, когда работы были полностью прекращены.

1 марта 1927 года в ГКК было принято окончательное решение о ликвидации концессии фирмы "Юнкере" в СССР. Фирме было предъявлено обвинение в невыполнении основных условий концессионного договора, а именно: 1) завод для моторостроения так и не был оборудован; 2) на территории СССР так и не были созданы необходимые запасы алюминия и дюраля, фирмой ничего не было сделано и для развития производства этих материалов в СССР; 3) не была выполнена намеченная производственная программа; 4) поставляемая продукция содержала множество дефектов, в том числе и неустранимых; 5) намеченное к созданию совместное Конструкторское бюро по авиа- и моторостроению так и не было оборудовано; 6) Договоры №2 и №3 (по проведению аэрофотосъемки и созданию линии воздушных сообщений) так и не были до конца реализованы.

Советской стороне отходили множество материальных ценностей совместной концессии, таких как: завод в Филях; вся недвижимость компании "Юнкерс" в Москве.

Помимо этого немецкая компания обязана была передать: документацию по тактико-техническим характеристикам всех производимых на нем самолетов; все находящиеся самолеты G-1 и зап.части к ним; материалы находящиеся на заводах в Германии, ранее предназначавшиеся для производства самолетов по советскому заказу на сумму в 250 000 рублей.

Из-за встречных финансовых и материальных претензий со стороны немецкого авиа-концерна, советское правительство выплатило компании "Юнкерс" 1 542 616 $.

Подводя итог, можно сказать, что с точки зрения соответствия конечных результатов поставленным задачам, итоги работы "Юнкерса" в СССР выглядят, безусловно, как крупная неудача, как самой фирмы, так и советского руководства. Однако не стоит забывать о том, что завод в Филях какое-то время все же работал и давал продукцию, в которой советская военная и гражданская авиация остро нуждались.

На авиационном заводе в Филях до конца 1925 года суммарно было собрано 170 самолетов, 120 из которых приобрел СССР. При этом стоит учитывать что за 1924-1925 год в СССР всего было изготовлено 264 самолета, а это в свою очередь говорит о том, что Авиационный завод в Филях являлся формальным флагманом авиационного производства в СССР.

Председатель ГКК в записке от 1 марта 1926 г., направленной в Политбюро, недвусмысленно отмечал: "Нами извлечены все чертежи и данные, как о строящихся в Филях самолетах, так и об организации производства. Этот материал нами положен в основу организации собственного производства металлических самолетов".

Вторым неудачным опытом концессионирования советской военной промышленности немцами стала попытка наладить при помощи "ГЕФУ" производство химических вооружений.

Работа в этой области была начата еще в мае-июле 1923 года, после переговоров в Москве, в Берлине 9 августа 1923 года был подписан предварительный договор, по которому в Германии создавалось ГЕФУ (Общество содействия промышленным предприятиям), а в СССР - "Метахим" (Акционерное общество металлических и химических изделий).

А уже 30 сентября 1923 г. ГЕФУ и "Метахим" подписали договор сроком на 20 лет целью которого, стало создание совместного акционерного общества "Берсоль".

По этому договору советская сторона предоставляла химическое предприятие под Самарой, на котором немецкие специалисты (представители ГЕФУ и фирмы "Штольценберг") должны были начать к 15 мая 1924 года производство различные виды отравляющих веществ, а так же по 500 тысяч снарядов снаряженных ипритом и фосгеном. И хотя военное производство стояло на важном месте, более крупный процент всего производства должен был составлять материал для гражданского использования: сельскохозяйственные удобрения и средства борьбы с вредителями. Финансирования данного предприятия проходило как со стороны СССР, так и Германии. Общий финансовый пакет состоял из 10 340 000 рублей, который состоял из 5 880 000 "Метахима" и 4 460 000 ГЕФУ.

Так же важной вехой в развитии военно-химического оружия и сотрудничества в данной сфере с Германией помогло создание 15 августа 1925 года Военно-Химического Управление (ВОХИМУ). И хотя работа данного управления начиналась в условиях полного отсутствия технической базы, технологии производства и необходимых специалистов. Сотрудничество с ГЕФУ и "Проектом Купферберг-Гольд" позволило быстро наладить качественную работу.

Параллельно проводились переговоры о начале производства средств противохимической защиты личного состава РККА, так в мае 1925 года был достигнут консенсус по планам оказания помощи в организации в СССР производства противогазов. С немецкой компанией "Ауэр" был заключен предварительный договор на производство противогазов для нужд армии. Немцы подготовили соответствующий проект. Однако затем что-то не заладилось и в итоге, в мае но уже 1926 года программа была окончательно свернута по инициативе советской стороны.

Исходя из пунктов договора от 30 сентября 1923 года, на заводе под Самарой немецким специалистом удалось к концу 1924 года наладить производство отравляющих химических веществ, но в итоге через определенное время комиссия "Метахим" забраковала, и остановило

производство по причине устаревших технологий и недостаточной безопасности производства. Качество работы немецких специалистов не устраивала и ВОХИМУ по причине их полной некомпетентности, после чего письменно уведомила представителей фирмы "Штольценберг" отозвать своих работник. В докладе Ворошилову от 24 декабря 1928 года, начальник IV управления штаба РККА Я.К. Берзин подвел неутешительные итоги совместной работы: "Договор о совместной постройке ипритного завода пришлось в 1927 г. расторгнуть потому, что фирма Штольценберг, которой рейхсвер со своей стороны перепоручил техническое исполнение взятых по договору обязательств (поставка оборудования и организация производства), получив от рейхсвера около 20 млн. марок, фактически надула и рейхсвер, и нас. Поставленное Штольценбергом оборудование не соответствовало условиям договора, и методы изготовления иприта нашими специалистами, а впоследствии и немецкими, были признаны устаревшими и негодными. Материального ущерба в этом деле не понесли, но потеряли почти три года времени, так как, в надежде на строящиеся, не предприняли меры к самостоятельной организации производства иприта".

Однако, некоторые представители командования РККА оценивали итоги деятельности общества "Берсоль" с несколько иных позиций. Заместитель наркома обороны И.С. Уншлихт еще 21 января 1927 года направил в адрес Ворошилова и Фишмана требование о передаче химического завода под Самарой на баланс ВСНХ СССР.

Уншлихт писал в том числе следующее: "Международная обстановка настоятельно диктует, чтобы намеченный минимум в области обеспечения себя отравляющими веществами был выполнен своевременно и полностью. До настоящего времени у нас не было производства отравляющих веществ в заводском масштабе. Небольшая установка эксольхима и строящийся Ольгинский завод ВОХИМ треста носит характер экспериментальный, опытных установок, а не крупного заводского производства, могущего хотя бы в какой-либо степени удовлетворить потребность Красной Армии на случай войны. В заводе "Берсоль" мы получаем первую и пока единственную базу производства ОВ в крупном масштабе. На нем исключительно придется пока базироваться в ближайшем будущем".

В ситуации вокруг "Берсоли" имело место явное различие во взглядах сторон на перспективы производства в Иващенкове. Так с одной стороны, немецкая сторона хотела построить еще один небольшой завод-лабораторию, но глубоко законспирированную и спрятанную в глубине советской территории, и в силу этих соображений, не хотели серьезного расширения производства, а РККА был необходим завод-гигант, производящий ОВ в массовом количестве. Как только представители Штольценберга поняли, чего именно от них требовало ВОХИМУ, они сразу же принялись саботировать выполнение договора. Возникшие разногласия привели к острым трениям личного характера между руководством "Берсоли", ГЕФУ и ВОХИМУ, что только усугубило ситуацию.

В итоге завод был передан специально созданному при ВСНХ союзу связанных с химоружием производств - "Вохимтресту". Последние месяцы работы проходили одновременно с различными арбитражными судами, в результате которых 2 апреля 1927 г. с компанией "Штольценберг" было подписано соглашение о ликвидации "Берсоли". Окончательно же соглашение по свертыванию работы в СССР фирмы "Штольценберг" и ГЕФУ в рамках военно-химического сотрудничества было подписано 6 октября 1928 года.

Кроме организации концессии по производству химических веществ военного и гражданского назначения, "Метахим" занимался также размещением немецких заказов на отечественных оборонных предприятиях.

Два самых крупных это - на 400 тыс. снарядов для 3- дюймовых (76-мм.) орудий и на 300 тыс. ручных гранат, на общую сумму около 18 млн. золотых рублей", выполнялись они Главвоенпромом СССР.

К декабрю 1925 г. заказ был полностью выполнен. А так как, краткосрочное производство столь крупной партии боеприпасов требовала специализации целых предприятий, это вело к зависимости последних от иностранных заказов и ставило вопрос о дальнейшем будущем предприятий. Но 8 декабря 1925 г. немецкая сторона заявила о невозможности повторного заказа данной партии с такой же стоимостью.

С другой стороны 30 января 1926 г. Зект не исключал того, что немецкая сторона снова сможет сделать запрос о производстве крупной партии боеприпасов, но обязательным условием немецкой стороны было уменьшение стоимости. Переговорами по данному возможному заказу вело ГЕФУ в ноябре 1923 года, однако из-за поставленного ребром вопроса цены, переговоры закончились ни чем.

Описанные выше "снарядные заказы" предназначались для тайно состоявших на вооружении рейхсвера трофейных русских трехдюймовых пушек, которые немцы сумели утаить от Межсоюзнической комиссии. Этот заказ породил в зарубежной прессе волну разоблачительных публикаций, содержавших реальные и вымышленные факты о советско-германском военном сотрудничестве, известную под общим названием "гранатный скандал".

3 декабря 1926 года английская газета "The Manchester Guardian", а вслед за ней и германская "Vorwдrts!" (печатный орган СДПГ) напечатали материал под названием "Грузы боеприпасов из России в Германию". В основном он был посвящен истории с затонувшей в территориальных водах Финляндии яхтой "Анна", на борту которой находилось 50 тонн тех самых боеприпасов, следовавших в германский порт Штеттин. Заодно вниманию читателей предлагались некоторые подробности дела "Юнкерса" и "Берсоли" и информация о визитах генералов рейхсвера в СССР под псевдонимами и с чужими документами, а к 7 декабря почти вся германская пресса, вплоть до гитлеровской "Фелькишер Беобахтер", пестрела сенсационными сообщениями на эту тему.

Незадолго до этого, 2 октября 1926 года, фон Сект покинул пост командующего рейхсвером (его сменил генерал В. Хайе), и во всем военном министерстве Германии не нашлось человека, обладающего столь же сильным влиянием для того, чтобы "окоротить" социал-демократов, объяснив им, что использование ими "гранатного скандала" в собственных политических целях идет явно в разрез с интересами страны.

6 декабря "Менчестер Гардиан" опубликовала еще одну статью, в основном посвященную "делу Юнкерса". В качестве источника для нее использовался распространенный среди депутатов Рейхстага, незадолго до начала скандала, 8-страничный меморандум фирмы с полным описанием ее деятельности в России. Этот документ был последним, отчаянным шагом "Юнкерса", пытавшегося получить от германского военного министерства и "Sondergruppe R" хоть какие-то деньги в качестве компенсации за "убытки понесенные в России", после того как представители военного министерства отказались явиться в арбитражный суд для разрешения этого вопроса.

"Эра фон Зекта", вместе со своим создателем и идеологом, постепенно уходила в прошлое и порожденные ею формы сотрудничества постепенно стали терять свою актуальность для обеих сторон. Прежде всего речь идет о концессионировании "ГЕФУ" советской военной промышленности и о планах скрытого переноса немецкого военного производства в СССР - неудачные опыты в этой области с участием "Юнкерса" и "Штольценберга" продемонстрировали обеим сторонам недееспособность подобных схем.

31 декабря 1926 года И.С. Уншлихт отправил доклад И.В. Сталину, в котором подводил итоги концессионного этапа в истории военно-технического сотрудничества между двумя странами: "До сих пор основная идея сотрудничества опиралась для нас на полезность привлечения иностранного капитала к делу повышения обороноспособности страны; для них она вытекала из необходимости иметь совершенно укрытую базу нелегальных вооружений". При этом РККА получила от немцев лишь "частично пригодное оборудование", немцы ("ГЕФУ") израсходовали все средства, но ничего не добились, за исключением результатов политических игр со странами Антанты."

Дальнейшая заинтересованность в продолжении военного сотрудничества была присуще как СССР (ведь для Рабоче-Крестьянская Красная Армия нуждалась в передовых достижениях промышленности, науки и военной теории), так и Веймарской республике (Рейхсвер все еще вынужден был проводить наращивание военного потенциала на нелегальной основе), но политическая и экономическая конъектура сложившаяся к тому времени, заставляла обе стороны искать новые формы и направления этого сотрудничества.

В том же документе Уншлихт сформулировал цели и задачи нового этапа сотрудничества: "...продолжать совместную работу в танковой и авиационной школах, а также по авиахимическим испытаниям... Дальнейшая наша совместная работа с немцами, продолжая внешне сохранять дружественный характер, должна идти по линии использования тактического и оперативного опыта немцев и важнейших технических новшеств (по артиллерии, танковому делу, связи и т. д.). При этом мы не должны допускать возможности проникать им в организм нашей армии."

2.2 Поиск новых способов взаимодействия - программы "технической помощи"

Советское руководство и командование РККА, потерпев неудачу с "делами" Юнкерса и Штольценберга, все же не собирались отказываться от сотрудничества. После неудачи с концессионными программами, было принято решение прекратить попытки совместного производства вооружений на "советско-германской" промышленной базе, закупая вместо этого "техническую помощь", то есть от строительства на территории СССР совместных предприятий перейти к покупке технологий или готовых изделий. Немцы придерживались тех же взглядов на перспективы военно-технического сотрудничества, в связи с ранее разгоревшимся "гранатным скандалом".

В начале 1930 года начальник Управления Вооружений РККА И.П. Уборевич докладывал о результатах своей беседы с прибывшим из Берлина эмиссаром рейхсвера генералом Людвигом: "Он также считает возможным порекомендовать нам испробованные модели и образцы немецкой армии. Особенно рекомендовать, чтобы мы начали быструю конструкторскую работу, причем помощь Германии возможна двоякого порядка: некоторые конструкции могут быть спроектированы в Германии и кроме того должно быть организовано соответствующее бюро у нас". Немецкий представитель ясно давал понять, что именно эту схему "технической помощи" рейхсвер и задействованные в проектах фирмы предпочли бы всем другим, как наименее чреватую международным скандалом.

"Ответ генерала Людвига сводился к следующему: он считает, это наиболее приемлемым, потому что производить в массовом масштабе у них и особенно вывозить к нам из Германии настолько политически трудно, что скрыть это вряд ли удастся. Поэтому и он считает наилучшим именно этот способ - наладить производство у нас. Он думает, что проверка образца - годиться или нет, могла быть организована и в Германии."

Наиболее простой схемой технической помощи все же оставалась прямая закупка через нейтральные страны тех типов вооружений, которые невозможно было, по причине слабости промышленной базы, производить в СССР. Ранее мы уже упоминали о том, что, помимо концерна Юнкерса, руководство РККА в поисках достойных конструкций самолетов обратилось при посредничестве "ГЕФУ" к руководству фирмы "Фоккер". С 1922 по 1925 год УВВС приобрело в Германии около 500 самолетов этой фирмы. Все они обладали удачной конструкцией и были довольно дешевы, по крайней мере, в сравнении с продукцией Юнкерса. Всего было приобретено 11 типов самолетов Фоккера.

История же взаимодействия между авиационной промышленность СССР и немецкой фирмой "Хейкель" является отличным примером организации и проведения так называемой "технической помощи" между Рейхсвером и РККА. И хотя советская сторона предполагала организовать сотрудничество с фирмой на совершенно иных принципах, чем с "Юнкерсом", при том, что работа Хейнкеля на СССР часто именуют "концессией" и большая часть документов проходила через Главконцесском. Но речь в данном случае шла не о создании совместного предприятия, а о приобретении пакета лицензий на производство специально разработанной для советских ВВС модели самолета - то есть о программе "технической помощи".

Советские авиаконструкторы в 1920-х годах еще не имели опыта для создания собственного отечественного истребителя, по этой причине для ВВС РККА было принято решение использовать иностранный самолет HD-37 тип 292 производства компании "Хейнкель". После прибытия самолета в СССР, он был немедленно подготовлен к полигонным испытаниям, которые состоялись 20 июля 1928 года, в ходе них самолет разбился после сваливания в плоский штопор. Тем не менее, исходя из испытаний, НИИ ВВС дал хорошую характеристику летным тактико-техническим характеристикам машины.

Но все же, заместитель начальника ВВС РККА Я.В. Алкснис, являсь официальным представителем СССР на переговорах с немецкой компанией в Берлине потребовал решить проблему с выходом машины из плоского штопора. "Хейнкель" провел доработки самолета и представил модернизированную машину летом 1929 года под наименование HD-43 тип 326/327, однако после проведенных повторно испытаний НИИ ВВС выяснилось, что данная модернизация снизила летные ТТХ и машина не рекомендовалась к производству. Хотя техническая документация и лицензия на производство все-таки была запрошена советской стороной.

Предложения фирмы сводились к следующему - "Хейнкель" за вознаграждение предлагал "Авиатресту" лицензию трех типов:

3) неограниченную с исключительным правом производства HD-37 или HD-43 в СССР, по заключении договора в руки советской стороны должны быть переданы оригинальные чертежи и образец, причем "Хейнкель" с этого момента терял все права на производство и поставку этого типа самолета;

4) ограниченная лицензия, лишавшая фирму права поставлять самолет двум указанным советской стороной покупателям;

5) нормальная лицензия, оставлявшая за "Хейнкелем" право производить и продавать самолет кому угодно. За исключительную лицензию фирма запрашивала цену в 240 тысяч немецких марок, за ограниченную лицензию - 200 тысяч и за нормальную лицензию - 140 тысяч марок.

Ни один из трех видов лицензий не устраивал Авиатрест по причине высокой стоимости, но в итоге после очередного раунда переговоров, обе стороны пришли к соглашению и подписали договор о купле-продаже лицензии на производство.

По нему немецкая компания представляла Авитресту право на производство HD-37 и HD-43 в течение 3 лет за 150 000 немецких марок, при этом "Хейнкель" не имел право продавать данные модели в течении 10 лет третьим странам. Производством данных машин занимались до 1934 на Авиазаводе №1 под советским индексом И-7 (131 штука), но после испытаний и принятия на вооружения более совершенного И-15 немецкие модели сняли с производства.

Вторая немаловажная область технической помощи, которую обеспечила компания "Хейнкель" для СССР, это модернизация гидроавиации СССР и создание отечественной системы по катапультному запуску самолетов.

Ведь именно "Хейнкель" в 1925 году создал складную систему катапультного самолета и катапульту под него, которая получила массовое распространение гражданской немецкой авиации, а так же на Военно-Морском флоте Японии.

Поэтому не удивительно, что руководство СССР в сентябре 1929 заинтересовалось данной разработкой и направило заместителя начальника УВВС РККА Я.В. Алксниса в Германию для заключения договора о создании данных моделей самолетов и устройств для отечественного ВВС и ВМФ. Договор был немедленно подписан и уже в октябре немецкой компанией был представлен HD-55 и катапульта для него.

Первые испытания созданного самолета прошли уже в октябре 1929 года в Германии, на них присутствовали специалисты из Научно-технической комиссии (НТК) ВВС. После их окончания советскими специалистами были подведены итоги и принято решение о подписании договора на поставку 20 штук данных машин, а затем уже 11 октября количество самолетов в заказе было увеличено на 14 штук отдельным договором. Но попасть HD-55 в СССР смог только в начале 1930 года и уже после установки на машину отечественного двигателя М-22 мощностью в 480 л/с, получив индекс КР-1 (корабельный разведчик-1), был подвержен новым испытаниям в Гребном порту северной столицы, а после принят на вооружение. В итоге данная модель гидросамолета на вооружении ВМФ СССР состояла в количестве 19 штук до 1938-1939 года.

Но самым интересным с точки зрения военного-сотрудничества с компанией "Хейнкель" был эпизод, в котором Авиатрест осенью 1929 года попытался наладить переговоры по вопросу покупки или полного перебазирования немецкой компании в СССР.

Из доклада Главконцесскому и Авиатресту Заместителя Уполномоченного НКВМ при НКТ СССР Дубянского от 29 ноября 1929 г.: "Нашему Уполномоченному в Берлине было дано задание провести переговоры с доктором Хейнкель о возможности его перехода со всем техническим и руководящим составом на работу к нам в Союз. Практически в настоящее время наш уполномоченный поставил перед Хейнкелем вопрос о переброске части Конструкторского Отдела Хейнкеля в СССР. Фирма согласилась это предложение рассмотреть, на что потребовала 7-10 дневный срок. Судя по первому впечателению, наше предложение фирме кажется щекотливым и д-р Хейнкель не совсем ясно представляет себе организационную форму такой совместной работы..."

Текущая переписка Главконцесскома свидетельствует о том, что в правлении фирмы "Хейнкель" советское предложение рассматривали со всей серьезностью: "Дополнительно... ставлю вас в известность, что мною получено от нашего уполномоченного в Берлине сообщение о принципиальном согласии фирмы Хейнкеля на совместную работу в СССР. Окончательное свое решение Хейнкель даст по получении от нас полных данных о реальных формах сотрудничества и конкретных условиях, на которых желательно для нас привлечь фирму к сотрудничеству.

Помимо этого в Берлин необходимо дать сведения как об объеме предлагаемой к выпуску продукции, так и о состоянии оборудования предприятий, где будет происходить работа..."

Данное предложение скорей всего могло рассматриваться компанией "Хенйкель" как некий "спасительный круг", в связи с ухудшающейся экономической обстановкой в Германии из-за последствий Великой Депрессии. Но в итоге из-за недавнего негативного опыта сотрудничества с компанией "Юнкерс", советское руководство на уровне НКВМ и Совнаркома отказалось рассматривать данное предложение серьезно, поэтому оно так и осталось теоретическим.

Второй немецкой фирмой, которая взаимодействовала с РККА, стала "Дорнье", которая в 1925 году направило письмо в УВВС РККА и Главконцесском с предложением о сотрудничестве в области военной авиации. Строить его предполагалось на принципах, коренным образом отличавшихся от схемы с концессией Юнкерса: "Судя по имеющимся у нас материалам, инвестировать капитал в производство фирма Дорнье не предполагает. Ее вклад в нашу промышленность может выразиться лишь в предложении своих патентов, моделей и опытных достижений, технического персонала, а также в снабжении предприятий специальными машинами".

Однако Главконцесском стремился привлечь Дорнье для работы в СССР именно в качестве замены "Юнкерсу" или же заключить с фирмой достаточно выгодный договор, при помощи которого "быть может удастся повлиять на снижение требований Юнкерса к нам".

Однако в итоге Авиатрест оказался вынужденным согласиться и на предлагаемую фирмой "техническую помощь", после чего 22 апреля 1927 года для соблюдения секретности был подписан договор между представителями фирмы "Дорнье" и подставной АО "Металлоимпорт" о закупке 20 самолетов на общую стоимость 810 000 $. Для закупки была выбрана весьма подходящая модель - летающая лодка Do-15 Wal, разработанная Дорнье в 1922 году.

В СССР из летающих лодок "Wal" были сформированы 60-я и 63-я эскадрильи; 66-му авиаотряду Балтийского флота была передана группа из двух самолетов. Впоследствии Советским Союзом была куплена группа самолетов произведенных в Германии, а так же собраны 6 машин из зап.частей на территории самого Союза в 1930 году. Данные самолеты продолжали находиться на боевом дежурстве вплоть до середины 1936 года, после чего были заменены на отечественные поплавковые ТБ-1 и летающие лодки МБР-1, дальнейшая же их судьба проходила на службе гражданской авиации.

Весьма неплохих результатов удалось добиться в результате сотрудничества с немцами в области артиллерии. Еще в начале 1920-х годов Управление вооружений Рейхсвера предлагало, в рамках проекта по переносу военной промышленности на восток, поставить в СССР производство ручных и станковых пулеметов системы Дрейзе образца 1918 г. для рейхсвера, а заодно и перевооружить ими и РККА.

Так с 1923 года велись переговоры с представителями управления вооружений Рейхсвера через ГЕФУ, с целью наладить на оружейном заводе в г. Коврове производство пулемета Дрейзе одновременно под советский и под германский патрон. К лету 1927 года советское военное руководство приняло решение о проведении сравнительных испытаний различных пулеметных систем, к испытаниям были допущены только три: пулемет Максим-Токарев, пулемет системы Дегтярева и немецкий пулемет Дрейзе образца 1918 года (под советский патрон 7,62 мм).

Исполнявший должность заместителя наркома обороны С.С. Каменев доложил К.Е. Ворошилову о результатах испытаний: "Вчера в моем присутствии был испытан пулемет Дрейзе под 3-линейные патроны. Испытания проводились сравнительным путем: пулемет Дрейзе сравнивался с нашим пулеметом Дегтярева и облегченным пулеметом Токарева-Максима. Сравнение дало следующие результаты: на первом месте, несомненно, наш пулемет Дегтярева, на втором - Дрейзе, на третьем - Токарева-Максима. Теперь, очевидно, мы обогнали и наш пулемет Дегтярева во многом лучше Дрейзе".

"Победитель" конкурса был запущен в производство под названием ДП-27 Пулемет системы Дрейзе так и не получил распространения ни в советской, ни в германской армии.

Но РККА все еще не была обеспечена всем необходимым по линии артиллерийско-стрелкового вооружения, по этой причине И.П. Уборевич будучи начальником Управления вооружения РККА в 1929 году обратился на тех.помошью к ГУФУ. После определенного этапа переговоров проходивших между представителями немецкой и советской сторон, 10 декабря 1929 года было подписано соглашение о совместной работе Управления вооружений РККА и компании "Рейнметалл".

Представители "Рейнметалла" не спешили начинать какие-либо дела в СССР, видя неудачный опыт Юнкерса и Штольценберга, но проблема состояла в том, что перейти, на рельсы гражданского производства у компании не вышло, а реализация военной продукции была затруднительна, по нескольким причинам:

1) Вооруженные силы Германии не могли закупать произведенные артиллерийские орудия в крупных размерах.

2) Экспортировать произведенные артиллерийские орудия запрещалось по условиям Версальского мира.

После экономического краха времен Великой Депрессии различного рода дотации и заказы от немецкого военного руководства практически полностью прекратились, что сделало предложение советской стороны практически " спасательным кругом для утопающего".

Для Рейхсвера это было выгодно в частности тем, что "Рейнметалл" был к тому моменту фактически его "карманной фирмой" и существовало множество внеэкономических рычагов для оказания давления на совет директоров в случае повторения ситуации, подобной тем, которые имели место в деле сотрудничества с Юнкерсом и "Берсолью".

Для налаживания контактов с СССР и заключения соответствующего договора фирма создала подставное общество с ограниченной ответственностью "Бюро для технических работ и изучений" (БЮТАСТ).

Сотрудничество должно было осуществляться в классической форме "технической помощи": фирма, в обмен на денежное вознаграждение, предоставляла советской стороне чертежи и полуфабрикаты артиллерийских систем, а также присылала конструкторов и инженеров для постановки производства этих систем на заводах и создания новых.

"Рейнметалл" по требованию советской стороны готов был представить как системы, испытанные и проверенные и уже принятые на вооружение рейхсвером, так и проходящие испытания новейшие прототипы.

После испытаний в Германии чертежи подлежали передаче советской стороне, которая по ним ставила валовое производство. На такой схеме, по политическим соображениям, настаивал фон Людвиг и, в частности, исходя из них, и было отвергнуто предложение фирмы Круппа, которая планировала производить свой миномет для Красной Армии в Германии и продавать в СССР уже готовую продукцию.

Для анализа имеющихся артиллерийских орудий в Германию в начале 1930 года прибыла делегация представителей РККА для осмотра производственных мощностей фирмы "Рейнметалл" и ее выпускаемой продукции, после чего БЮТАСТ предоставила список орудий, интересовавших советскую сторону:

Переговоры начались еще в январе, но к апрелю 1930 года обе стороны так и не пришли к соглашению, фирма поставила завышенную цену, вследствие чего договор так и не был подписан. Особенно сопротивлялся заключению соглашения с СССР генеральный директор фирмы - Эйссе, стремившийся, по определению Людвига, исходя из типично "купеческой" логики - "заломить цену, многое наобещать но практически мало что выполнить".

Кроме того, Эйссе и часть совета директоров фирмы руководствовались соображениями несколько иного характера - продукцией "Рейнметалла" неожиданно заинтересовалась Франция, представители которой выразили готовность выдать для поддержания деятельности концерна весьма крупный займ. Вопрос о заключении соглашения Управлением вооружений, таким образом, начинал приобретать весьма острый политический характер в рамках всей программы советско-германского военного сотрудничества. Помощник военного атташе в Германии Зенек писал по этому поводу Уборевичу:

"... На последнем этапе переговоров с фирмой "друзья" проявили, очень большую активность, прибегли к применению резких мер к фирме, чтобы принудить ее к скорейшему заключению с нами договора. Правда, этой акцией они одновременно спасали Рейнметалл от французского влияния, но все же фактически ратовали за заключение с нами сделки. Сейчас, когда под их нажимом фирма пошла на уступки и склонна к скорейшему введению договора в действие, задержка нами платежей поставит "друзей" в весьма неприятное положение перед фирмой и вызовет у них разочарование. Несомненно, что такое положение укрепило бы позиции врагов договора внутри фирмы" и, следовательно, необходимо сделать некоторые уступки в адрес фирмы.

Советский военный атташе в Германии В.К. Путна придерживался противоположной точки зрения: "...если ответ по прежнему будет неприемлемым или его не проследует до 5.6.30 - нужно прекратить всякие сношения с фирмой. Моя тактика отныне - не вступать в переговоры и ничего не просить ни друзей, ни Людвига. Все что они делают исходит от них."

После кадровых перестановок в совете управления фирмы "Рейметалл" последовало подписание договора 6 августа 1930 года с посредничеством БЮТАСТА, а уже к сентябрю 1930 года из Германии прибыла первая поставка заказанного вооружения.

После проведенных первичных испытаний на советской территории, советское военное руководство совместно с промышленниками на расширенном заседании СТО проходящем 21 апреля 1930 года приняли решение о начале производства нового артиллерийского вооружения с использованием технической помощи от компании "Рейнметалл" и о создании объединенного конструкторского бюро (Особое бюро - КБ-2).

Деятельность бюро и разрабатываемые в нем артсистемы, оказались в перекрестье интересов самых различных групп, включая "минометное лобби" М.Н. Тухачевского - И.П. Павлуновского в Артиллерийском управлении (АУ) РККА, и сторонников отказа от военно- технического сотрудничества с Германией и переориентации на отечественные системы.

Был подготовлен документ - докладная записка заместителя председателя ОГПУ И. Акулова, адресованная членам СТО - "О непригодности купленных немецких 20 мм, 37 мм и 152 мм арт.систем".

Проанализировав текст договора с фирмой, ОГПУ нашло этот документ совершенно не выгодным для советской стороны: "В случае невыполнения фирмой обязательств, она никакой ответственности не несет /.../ за отдельные ошибки и промахи специалистов фирмы не должны предъявляться претензии. Весь параграф посвящен фирмой вопросу об освобождении ее от ответственности за недостижение тех результатов, на которые рассчитывала наша сторона при заключении договора... Окончательный расчет с фирмой должен быть произведен по окончании срока договора, независимо от выполнения фирмой обязательств и результатов ее помощи".

В процессе производства экспериментальных систем, эксперты ОГПУ зафиксировало множество нарушений, произошедших, как они считали, по вине немецкой стороны.

По этой причине, Комиссии Обороны при СТО от 9 ноября 1931 года создала комиссию, которая отметила, что РККА, заключив договор с фирмой "Рейнметалл", в течение последних двух лет не рассматривало отечественные арт.системы, которые по своей мощности не только не уступают немецким, но и значительно их превосходят, поэтому рекомендовала в качестве альтернативы присмотреться к отечественным разработкам:

После этого различные артиллерийские системы либо были модернизированы и приняты на вооружение, либо отвергнуты как не отвечающие требования, разберем каждую из них:

1) 76-мм зенитная пушка была принята на вооружение и запущена в производство на заводе имени Калинина под индексом ЗК. К 22 июня 1941 года в Красную Армию были поставлены 3821 г зенитные пушки ЗК.

2) 37-мм пушка фирмы "Рейнметалл" приказом РВС от 13 февраля 1931 года, была принята на вооружение РККА под названием "37-мм. противотанковая пушка образца 1930 г.". Так же стояла на вооружении Рейхсвера и Вермахта под индексом "3,7-см. Рак 35/36".

3) 152-мм мортира после модернизации была запущена малой серией на заводе в Мотовилихе под индексом МЛ-21, но на вооружение РККА принята не была. В Германии выпускалась крупными партиями до самого конца войны под индексом "15 cm sIG 33".

4) 152-мм гаубицу постигла худшая участь - Мотвилихинский завод так и не выполнил заказ, сумев за 1933-34 год построить 8 таких орудий.

5) 37-мм и 20-мм зенитные автоматы так и не вышли, фактически, из стадии опытных прототипов, на вооружение приняты не были.

Не положительный и не отрицательный, так можно охарактеризовать итог первого периода военно-технического сотрудничества между РККА и Рейхсвером, в основе которого лежали как немецкие идеи о скрытном переносе германского военного производства на территорию СССР, так и идеи советского руководства о воссоздании отечественной военной промышленности силами немецких компаний.

Причинами же окончания концессионного производства совместно с такими немецкими компаниями как "Юнкерс" и "Штольценберг", являлись как коренные взгляды на окончательный результат данных предприятий, так и недобросовестное поведение немецких компаний в СССР. Как отмечал фон Дирксен: "Поскольку в Германии капитала было недостаточно, то немецкие промышленники рассчитывали получить огромные прибыли, не инвестируя крупных сумм в производство, тогда как у Советов были как раз противоположные намерения и таким образом, сделка с самого начала оказалась весьма разочаровывающей".

В то же время советская сторона требовала от немцев, прежде всего, масштабных проектов, способных "залатать дыры" в развитии советского ВПК, на что те, разумеется, не были способны. Руководство "Юнкерса" было больше заинтересовано, исходя из экономической конъектуры, давать взятки представителям различных органов власти в СССР, которые отвечали за принятие на вооружение или покупку военной техники, чем поставлять современные машины, благодаря чему компания могла сбывать устаревшие модели самолетов или использовать устаревшие методы и технологии производства.

Военный скандал, прогремевший на всю Европу, получивший название "Гранатный", заставил и СССР и Веймарскую Германию искать новые формы военного сотрудничества, без крупных транспортных грузовых перевозок, которые подвергали риску как СССР, так и Германию, а так же их дип.отношения с третьими государствами.

В итоге после проведенных переговоров стороны сошлись на том, что военного сотрудничество нуждается в переформатировании, остановились на той форме, которое в итоге получило название "техническое сотрудничество". Для Германии данная форма была как безопасна с полит.точки зрения, так как она не нарушала букву Версальского договора, ведь запрета на продажу технологией он не налагал, так и выгодна, ведь она приносила огромные прибыли немецким компания, позволяя им оставаться "на плаву", без каких либо больших финансовых вливаний. Для СССР же "техническая помощь" была выгодней чем "концессионное производство" в первую очередь по причине меньших финансовых вложений и рисков, которые несли в себе совместное производство.

Но в итоге Советский Союз, стремившийся иметь сильную боеспособную армию, не мог себе позволить длительную зависимость собственной военной промышленности от иностранных разработок. Вставшие в начале 1930-х годов на ноги отечественные КБ постепенно начали вытеснять немецкие образцы практически из всех отраслей военной промышленности. Как можно видеть на примере сотрудничества с "Рейнметаллом", уже в начале 1930-х годов германские оружейники стали испытывать сильнейшую конкуренцию на советском рынке.

Глава 3. Военно-тактическое и учебное сотрудничество РККА и Рейхсвера

3.1 Военно-учебные центры Рейхсвера в СССР - создание, программы и деятельность

Проводимая высшим командованием Рейхсвера во главе с Хансом фон Сектом политика военного сотрудничества с СССР имела своей главной целью - возрождение военной мощи Германии. Но так как существовали различные ограничения Версальским мирным договором, немецкому командованию приходилось идти на различные уловки, для сохранения какой ни какой боеспособности. Примером таких уловок могут служить:

1) Сохранение Фон Сектом Генерального Штаба, переименовав его функции, в связи, с чем изменилось и название ГШ на "Войсковое управление".

2) Создание программы "специальных курсов" внутри самого Рейхсвера, позволило формально сохранить военные академии, которые так же по условиям мирного договора должны были быть упразднены.

3) Наращивание количества штатных офицерских должностей, с помощью замены ими гражданских вакансий, что увеличило процентное соотношение офицеров в армии, при этом формально не нарушало условия стран Антанты.

4) Создание добровольческих отрядов под названием "Черный Рейхсвер". Это тайное формирование, насчитывавшее около 60 тысяч, было отлично обучено, вооружено и замаскировано под "рабочих", со временем его по различным причинам пришлось частично распустить или переформировать.

5) Реформирование и перевооружение полицейских подразделений, для формирования качественного резерва личного состава в случаи всеобщей мобилизации или войны, так в штате одной только прусской полиции в 1920 году состояло 85 тыс. человек, имевших на вооружении, помимо штатного оружия, винтовки, пулеметы и бронемашины.