Образ П.И. Пестеля в оценках современников

Не стоит обделять вниманием воспоминания человека, заменившего 14 декабря 1825 года на посту диктатора восстания С.П. Трубецкого и нанесшего серьезную рану штыком М.А. Милорадовичу - речь, конечно же, о князе Е.П. Оболенском. Он являлся одним из составителей программы общества, одно время выступал за объединения Юга и Севера. Был одним из организаторов провалившегося восстания, по итогам которого отбывал наказание на каторге.

Е.П. Оболенский не был близко знаком с П.И. Пестелем, о чем он упоминает в своих воспоминаниях. Но Пестель произвел на него глубокое впечатление: «3десь нужно обратить внимание на замечательную личность Павла Ивановича Пестеля. Не имев случая сблизиться с ним, я могу только высказать впечатление, им на меня произведенное. Павел Иванович был в то время полковником и начальником Вятскаго пехотнаго полка. Роста небольшого, с приятными чертами лица, Павел Иванович отличался умом необыкновенным, ясным взглядом на предметы самые отвлеченные, и редким даром слова, увлекательно действующим на того, кому он доверял свои задушевныя мысли. В Южном Обществе он пользовался общим доверием и был избран, с самаго основания Общества, в члены Верховной Думы. Его взгляд на действия Общества и настоящую цель онаго соответствовал его умственному направлению, которое требовало во всем ясности, определенной цели и действий, направленных к достижению этой цели. Русская Правда, им написанная, составляла программу, им предлагаемую для политическаго государственнаго устройства. Цель его поездки в Петербург состояла в том, чтобы согласить Северное Общество на действия, сообразныя с действиями Южнаго. Членами Верховной Думы в Петербурге в то время были: Трубецкой, Никита Михайлович Муравьев и я. На первом совещании с нами Павел Иванович с обычным, увлекательным даром слова, объяснил нам, что неопределенность цели и средств к достижению оной давала обществу характер столь неопределенный, что действия каждаго члена отдельно терялись в напрасных усилиях, между тем, как, быв направлены к определенной и ясно признанной цели, могли бы служить к скорейшему достижению оной. Эта мысль была для нас не новою: давно уже в совещаниях наших она была обсуживаема и составляла предмет думы каждаго из нас, но не была еще облечена в определенную форму. Предложение Павла Ивановича представляло эту форму и было привлекательно, как плод долгих личных соображений ума светлаго и в особенности украшеннаго его убедительным даром слова. Трудно было устоять против такой обаятельной личности, как Павел Иванович. Но при всем достоинстве его ума и убедительности слова, каждый из нас чувствовал, что, единожды приняв предложение Павла Ивановича, каждый должен отказаться от собственнаго убеждения и, подчинившись ему, идти по пути, указанному им. Кроме того мы не могли дать решительнаго ответа, не предложив его сначала членам Общества, наиболее облеченным доверием общим. Многие из них были в отсутствии, и потому мы отложили решительный ответ до того времени, когда представится возможность сообщить предложение тем, которых доверенность нас поставила на занимаемое нами место»1. Князь Оболенский стал, как видится, одним из многих, кто был очарован Пестелем при знакомстве. На первый взгляд Пестель кажется практически всем современникам очень обаятельным, очень умным человеком приятной наружности. Определенно сыграло роль воспитание, которое ему дали его родители, в особенности помогли советы отца, Ивана Борисовича, который с малолетства обучал Пестеля, как надо жить и что нужно для того, чтобы добиться успеха. Очевидно, что Пестель был лидером по своей природе. Качества лидера проявились в нём еще в годы обучения в Пажеском корпусе, в результате его имя на мраморной доске почета было выбито первым. В армии Пестель также показал себя с наилучшей стороны, дослужившись до звания полковника и получив должность адъютанта при графе Витгенштейне. И, наконец, его активность с самых первых дней участия в тайном обществе продемонстрировали в нём задатки настоящего вождя, предводителя, способного вести за собой массы. И многие за ним охотно шли, если их мировоззрение не отличалось от идей Пестеля кардинально. Шли, потому что их покупали его красноречие, ум, твердость, жажда действий. Такой образ П.И. Пестеля, как ни парадоксально, сложился у большинства. Помимо хвалебных отзывов, Оболенский выразил то опасение, которое царило в умах северян при появлении Пестеля. Они понимали, что, если они примут программу Пестеля, то им придется, таким образом, признать его руководство над собой. Это совершенно не входило в их планы. Поэтому образ Пестеля, как яркого политического лидера, дополняется такими качествами, как жажда власти. Неудивительно, что его постоянно сравнивали с Наполеоном, ярчайшей фигурой той эпохи. Возможно (даже не возможно, а точно!), Павел Иванович был не единственным, кто настолько сильно вдохновился примером «корсиканского чудовища». Но то, что он являлся его кумиром, сомнению не поддается. Об этом уже говорил майор Лорер, ему же вторит и К.Ф. Рылеев, один из лидеров Северного общества. Вот отрывок из его показаний Следственной комиссии: «При свидании с Пестелем я имел с ним долгий разговор, продолжавшийся около двух часов. Всех предметов, о коих шла речь, я не могу припомнить. Помню только, что Пестель желал выведать меня; в два упомянутые часа он был и гражданином Северо-Американской республики, и наполеонистом и террористом, то защитником Английской конституции, то поборником Испанской. Например: Он соглашался со мною, что образ правления Соединенных Штатов есть самый приличный и удобный для России. Когда же я заметил, что Россия к сему образу правления еще не готова, то есть к чисто республиканскому, Пестель стал выхвалять Устав Англии, приписывая оному настоящее богатство, славу и могущество сего государства. Спустя несколько времени он согласился со мною, что Устав Англии уже устарел, что теперешнее просвещение народов требует большей свободы и совершенства в управлении, что Английская конституция имеет множество пороков и обольщает только слепую чернь, лордов, купцов... «Да близоруких англоманов, -- подхватил Пестель. -- Вы совершенно правы». Потом много говорил он в похвалу Испанского государственного Устава, и, наконец, зашла речь о Наполеоне. Пестель воскликнул: «Вот истинно великий человек! По моему мнению: если уж иметь над собою деспота, то иметь Наполеона. Как он возвысил Францию! Сколько создал новых фортун! Он отличал не знатность, а дарования!» и проч. Поняв, куда все это клонится, я сказал: «Сохрани нас Бог от Наполеона! Да, впрочем, этого и опасаться нечего. В наше время даже и честолюбец, если только он благоразумен, пожелает лучше быть Вашингтоном, нежели Наполеоном». «Разумеется! -- отвечал Пестель. -- Я только хотел сказать, что не должно опасаться честолюбивых замыслов, что если бы кто и воспользовался нашим переворотом, то ему должно быть вторым Наполеоном, и в таком случае мы все останемся в проигрыше!» После сего он спросил меня: «Скажите же, какое вы предпочитаете правление для России в теперешнее время?» Я отвечал, что мне удобнейшим для России кажется областное правление Северо-Американской республики при императоре, которого власть не должна много превосходить власти президента Штатов. Пестель задумался и сказал: «Это счастливая мысль! об этом надо хорошенько подумать». Причем я прибавил, что я хотя и убежден в совершенстве предлагаемого мною образа правления, но покорюсь большинству голосов членов общества, с тем однакож, чтобы и тот Устав, который будет принят обоими обществами, был представлен великому Народному собору как проект и чтоб его отнюдь не вводить насильно. Пестель возражал на это, что ему, напротив, кажется и справедливым и необходимым поддержать одобренный обществом Устав всеми возможными мерами, а иначе значило бы остановиться на половине дороги, что, по крайней мере, надобно стараться, дабы как можно более попало в число народных представителей членов общества. «Это совсем другое дело! -- сказал я. -- Безрассудно б было о том не хлопотать, ибо этим некоторым образом сохранится законность и свобода принятия Государственного Устава». После этого говорили о разделении земель. Пестель полагал, что все вообще земли, как помещичьи, так экономические и удельные, должно разделить в каждом селе и деревне на две половины. Из коих одну половину разделить поровну крестьянам (с правом дара и продажи) в вечное и потомственное владение. Другую же половину земель помещичьих оставить помещикам. Удельных же и экономических крестьян навсегда приписать к деревням и селам их, с тем чтобы участками из оных каждого дно наделять крестьян, смотря по требованию каждого, начиная с тех, кто требует менее. Сим последним средством предполагал он уничтожить в России нищих. После сего я распростился с ним, и более уже мы не виделись».

Судя по отзыву, Пестель Рылееву не совсем понравился. Вернее, не понравился явный уклон в сторону, опять же, Наполеона Бонапарта, которым Павел Иванович так восхищался. Этим Рылеев объяснял, отчасти, необходимость диктатуры Временного правительства, преподносившейся Пестелем как революционная необходимость. Любую диктатуру Рылеев, в свою очередь, считал нарушением прав народа, соответственно, для него эта идея Пестеля была неприемлема. Таким образом, у Рылеева Пестель предстаёт в образе человека, желающего под благими предлогами захватить власть и установить единоличную диктатуру по подобию Наполеона. Вернее, Рылеев только имеет в этом подозрения, но образ Пестеля-властолюбца у него сформировался определенно четко.

Итак, подводя небольшой итог, мы приходим к следующим выводам.

Все лидеры Северного общества видели в Пестеле умного, образованного человека, живущего своими идеями, готового к активным действиям для реализации намеченных преобразований. Поначалу, кажется, что эта оценка мало чем отличается от отзывов представителей Южного общества. Но если южане подмечали в большинстве случаев лишь достоинства Пестеля, то у северян образ дополнен и ярко выраженными негативными чертами. Пестель как актёр, его подозревают в личных видах, но при этом он настолько искренне убеждает всех в правильности избранной им стратегии действий, что члены Северного общества порой не могут точно сказать, чего же на самом деле добивается этот незаурядный человек. Для них он, безусловно, не последняя фигура. Он превосходный оратор, эрудированный человек, прекрасный политик, открытый лидер, находящийся на своём месте. Но вместе с тем он отталкивает людей навязыванием своего мнения относительно ряда вопросов. У всех складывается чувство, что если быть с ним в союзе, то только лишь под его началом. Другого варианта Пестель просто не предоставит, и уж тем более он откажется подчиняться кому-либо. Для Пестеля лишь один путь, путь, указанный им в «Русской Правде». Все остальные пути для него - ошибочны. И его задача вернуть на «путь истинный» остальных участников движения. Для этого он и едет в Петербург, и изначально его цель - заставить северян поверить ему и принять его проект. Но его действия, требования лишь усиливают раскол, в чем его и обвиняет С.П. Трубецкой. Радикально настроенные участники идут за Пестелем, более умеренные остаются в составе Северного общества, небезосновательно обвиняя того в подражании Бонапарту, даже во внешности (хотя, скорее всего, это не было каким-то сознательным подражанием французскому императору со стороны Пестеля). Причины такого восприятия кроются в нескольких факторах:

1) Разный взгляд на ход государственного переворота у северян и южан

2) Стремление к установлению совершенно разных форм правления

3) Разное отношение к фигуре императора и его семье

4) Несогласие в национальном вопросе

5) Отличия в вопросе создания парламента

6) Ярко выраженный радикализм Южного общества при умеренности

Северного

7) Амбиции и единовластие П.И. Пестеля внутри Южного общества, его почитание фигуры Наполеона Бонапарта

Все эти факторы способствовали тому, что образ П.И. Пестеля в оценках представителей Северного общества, при наличии всех достоинств, имеет явственные негативные оттенки, которые формируют к Пестелю подозрительное и осторожное отношение.

2.2 Свидетельства представителей императорской фамилии, царского двора и начальства

Для историков уже давно является неоспоримым фактом, что еще император Александр I был осведомлён о существовании тайных обществ, имевших целью свержение самодержавия и установление иной формы власти в России. Александр Благословенный, однако, не предпринимал никаких решительных мер против этих организаций, полагая, что все это не является чем-то серьезным. Хотя, скорее всего, правда кроется в том, что Александр, перед тем как взойти на престол, косвенно сам стал участником заговора против своего отца - императора Павла I. Да и до определенного этапа он сам являлся носителем республиканских идей, впитав мировоззрение своего воспитателя, швейцарца Лагарпа. Александр сам, отчасти, являлся плодом эпохи Просвещения, и не считал честным и благородным осуждать таких же, как он был сам, людей. Этим, скорее всего, объясняется его снисходительность.

В 1821 году он получил от графа А.Х. Бенкендорфа записку, в которой тот подробно описал структуру и деятельность Союза Благоденствия:

«Первоначальные члены общества были почти все молодые гвардейские офицеры: Муравьевы (три Главного штаба: полковник Александр, вышедший в отставку после того, когда в Москве посажен был под арест; брат его безногой Никита, вышедший также в отставку, когда не был произведен в следующий чин; и четвертый, бывший в прежнем Семеновском полку), Пестель, бывший адъютант графа Витгенштейна, князь Трубецкой, бывший в Семеновском полку и теперь за границею, Бибиков -- адъютант его императорского высочества великого князя Михаила Павловича, князь Долгорукий -- 2-й гвардейской артиллерийской бригады, бывший адъютант графа Аракчеева, два Фонвизина (один, бывши полковым командиром, приуготовлял офицеров своего егерского полка), Перовский, теперь обер- квартермистр 1-го резервного кавалерийского корпуса, Шипов -- настоящий полковой командир полка наследного принца прусского, Новиков -- надворный советник, бывший в Саксонии при генерал-адъютанте Репнине и после правителем канцелярии его же, малороссийского губернатора, теперь в отставке»1. Как мы видим, имена основных действующих лиц декабристского заговора (и П.И. Пестеля в частности) были известны правительству еще за 4 года до декабрьских событий. Однако, Александр I по каким-то причинам ни арестовал, ни сослал куда подальше, ни лишил чинов ни одного из них. Неужели чувство вины за смерть отца так сильно терзала императора, что он даже не решился наказать, по сути, изменников и потенциальных врагов? Вопрос этот, увы, остаётся риторическим.

Так как Александру I были известны имена заговорщиков, следует полагать, что они были известны и его брату - императору Николаю I, на долю которого, волею судьбы, выпало тяжелейшее испытание. Став императором, Николаю пришлось собрать всю свою волю и храбрость, чтобы достойно выйти из сложившейся ситуации и не допустить масштабного кровопролития 14 декабря 1825 года. Эти события навсегда вошли в его память и оставили на нём неизгладимый отпечаток. К декабристам у Николая было соответствующее отношение, то есть подчеркнуто-негативное. В результате, по итогам провалившегося восстания Николай I сильно ужесточил цензуру, да и внутреннюю политику вообще. Да и с радостью помогал в борьбе с революцией соседям, благодаря чему получил прозвище «жандарм Европы».

В негативном отношении к декабристам у Николая играло роль не столько то, что они были его политическими врагами. Больше всего императора ужасала и потрясала идея, которую больше всех остальных продвигал П.И. Пестель - это цареубийство. Убить, к тому же, планировалось не только царя, но и всю его семью. Это, к слову, и стало основной причиной для вынесения смертных приговоров. Потому что в российском уголовном законодательстве того времени сама затея убить царя приравнивалась к содеянному преступлению. И именно поэтому П.И. Пестель так хотел, чтобы цареубийство стало обязательным пунктом декабристской программы - признав этот пункт, члены общества отрезали бы окончательно пути к отступлению. О.И. Киянская добавляет: «Осознание сложности задачи удержания захваченной власти привело его к идее уничтожения императорской фамилии и установления опирающейся на штыки диктатуры»1. Принцип, который стар, как мир: нет человека - нет проблемы. Позже в 1917 году эту затею осуществили большевики, расстрелявшие в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге последнего русского императора Николая II и всю его семью, лишив самодержавие шанса на возрождение.

В воспоминаниях императора Николая П.И. Пестель предстаёт в образе самого настоящего злодея. Для императора в Пестеле не может быть вообще ничего хорошего, потому что этот человек покусился на самое святое

– жизнь его и его близких: «Пестель был также привезен в оковах; по особой важности его действий, его привезли и держали секретно. Сняв с него оковы, он приведен был вниз в Эрмитажную библиотеку. Пестель был злодей во всей силе слова, без малейшей тени раскаяния, с зверским выражением и самой дерзкой смелости в запирательстве; я полагаю, что редко найдется подобный изверг»2. Здесь Пестель олицетворение зла в его абсолютной форме. Подчеркивается его «зверское выражение», что подразумевает отсутствие в нём человеческого. Император указывает на особую важность фигуры Пестеля, которого привезли втайне от общественности. Видимо, хоть император относился с негативом к Пестелю, в его восприятии также сложился образ харизматичного политического лидера, а поэтому очень опасного для него.

Как показывает письмо к Марии Федоровне, отношение к Пестелю у царя по прошествии времени не поменялось. Вот как император описывает впечатления от казни пятерых декабристов, среди которых был и Павел Иванович: «Подробности относительно казни, как ни ужасна она была, убедили всех, что столь закоснелые существа и не заслуживали иной участи: почти никто из них не выказал раскаяния»1. К одному лишь декабристу император проявил сочувствие: «Пятеро казненных смертью проявили значительно большее раскаяние, особенно Каховский. Последний перед смертью говорил, что молится за меня! Единственно его я жалею; да простит его Господь и да упокоит Он его душу!»2.

Похожие впечатления были и у императрицы Марии Федоровны. В своём дневнике за 1826 год она напишет: «...Мой сын рассказал нам также, что был допрошен некий Поджио, который сознался и сообщил, как должно было произойти истребление нашей семьи; что касается его самого, то он предложил обе свои руки, чтобы обратить их против Николая, - решили, однако, что необходимо шесть. Это тайное собрание происходило у некоего Давыдова, брата того Давыдова, который женат на прелестной Грамон[...] По получении этой вести проекты эти были временно отложены; было решено разделаться с ним и со всеми нами. По получении известия об его смерти заговорщики решили, что эти замыслы должно бы привести в исполнение, но что если в осуществлении их больший успех будет на стороне партии Муравьева, то партия Пестеля', заклятого врага Муравьева, в свою очередь истребит ее. Великий Боже, какая[нрзб.] какие люди! И только кончина нашего Ангела предотвратила гибель нашей семьи и государства; иначе бы кровь полилась ручьями! Как это наводит на размышление! Во всем виден перст Божий, но пути Его неисповедимы». Действительно, какие еще эмоции можно испытывать к людям, которые хотят убить тебя и всю твою семью? Вопрос, который не требует ответа. Мария Федоровна также вспоминает:

«Князь Голицын, Михаил, Бенкендорф, Николай рассказывали мне вчера, что на вчерашнем допросе Вадковский сообщил, что если бы тот, кто принял его в это общество, потребовал от него, чтобы он убил отца, мать, брата и сестру, то он бы выполнил это; его принял Пестель. Это заставляет содрогаться!».

Как жестокого злодея Пестеля воспринимали не только император и императрица. Подтверждает это свидетельство П.Г. Дивова, русского дипломата и заместителя министра иностранных дел, входившего в состав Верховного суда над декабристами: «Когда начали читать показания полковника Пестеля, главы Южного общества, подобно тому как Рылеев был главою Северного общества, то все содрогнулись от ужаса»3. Неудивительно, что планы П.И. Пестеля, вызывавшие опасения и непонимание у членов Северного общества, повергли в страх представителей власти и политической элиты, оставшихся верными императору. Пестель, по большому счёту, был обречен на роль «дьявола», «убийцы», «преступника», и всему виной, отчасти, были методы, им выбранные и вызывавшие отторжение у всех.

Интересно отношение А.Х. Бенкендорфа к декабристам и к П.И. Пестелю в частности. В своих записках за 1826 год Бенкендорф напишет: «Я был полон сострадания -- это были в большинстве своем молодые люди, дворяне, почти все из хороших семей, многие из них служили со мной, а некоторые, как князь Волконский, были моими товарищами. Вначале я сострадал, но вскоре возмущение и отвращение переполнили меня, их грязные слова и членство в этом ужасном обществе изгнали из моей души все чувства жалости, которые были порождены несчастьем стольких семей. Я видел, что ничто не могло излечить или привести к изменениям в этих головах, переполненных подрывными помыслами, и невосприимчивых к стыду от бесчестья…[…]… Затем под виселицей появились несчастные полковники Пестель и Муравьев, подпоручик Бестужев-Рюмин, литератор Рылеев и убийца графа Милорадовича Каховский. На головы им надели белые колпаки, и смертельная петля обвила их шеи. По данному сигналу из- под их ног была убрана доска и они повисли. К несчастью, веревки троих приговоренных порвались, и они упали на землю»1. Будущий глава III отделения имеет смешанные чувства. С одной стороны, он испытывает жалость к Пестелю и его товарищам, поскольку, по его мнению, они совершили, прежде всего, невиданную глупость. Бенкендорф, если верить его словам, переживал за судьбу родных преступников. Но, увидев, что заговорщики не имеют раскаяние, в его сознании их образ меняется: они, как и для всех, теперь злодеи и преступники, не имеющие ничего общего с добропорядочными людьми.

Теперь обратимся к оценкам и отзывам непосредственных армейских начальников П.И. Пестеля. Начать следует конкретно с П.Х. Витгенштейна, чей сын Лев, увлеченный идеями Павла Ивановича, вступил в Союз Благоденствия, а затем и в Южное общество, чем в итоге сильно напугал уже пожилого отца.

Граф П.Х. Витгенштейн - генерал-фельдмаршал и герой Отечественной войны 1812 года. Как и П.И. Пестель, происходил из немецкого рода и был подданным Российской империи во втором поколении. Участвовал в третьем разделе Польши, принимал активное участие в наполеоновских войнах 1805-1807 гг. Прошел Русско-турецкую (1806-1812) и Русско-шведскую (1808-1809) войны. Генерал-лейтенант с 1807 года. Прославился в 1812 году, когда, одолев войска Наполеона у белорусской деревни Клястицы, сорвал его наступление на Санкт-Петербург. Также спас от разорения Псков.

Как мы понимаем, стать адъютантом у такого уважаемого человека, может далеко не каждый. И именно Павлу Ивановичу Пестелю выпала честь служить под началом этого выдающегося военного деятеля. Согласно воспоминаниям, Петр Христианович безмерно любил своего адъютанта и всегда считал, что может на него положиться. Пестель, в свою очередь, стремился к ответственному выполнению своих обязанностей и никогда не оставлял своего генерала. Естественно, что, когда Витгенштейн узнал, кем на самом деле являлся его адъютант, он был потрясен. Еще большее потрясение у старого генерала вызвало участие в заговоре против государя императора (!!!) его собственного сына, соблазненного на это дело Пестелем. О.И. Киянская цитирует отрывок из записки П.Х. Витгенштейна императору Николаю I: «Мне тем прискорбнее действия полковника Пестеля, что глубокое лицемерие его долгое время и меня ослепляло». Витгенштейн, с одной стороны, не хочет верить, что его ближайший адъютант оказался предателем. С другой стороны, генерал не может не поверить очевидному факту. Теперь Пестель для него - обманщик, лицемер, преступник, злодей, покусившийся также и на его сына. Для сравнения и понимания, насколько сильно был разочарован граф, приведем отрывок из его раннего отзыва о Павле Ивановиче: «Он на все годится: дай ему командовать армией или сделай каким хочешь министром, он везде будет на своем месте»2. Оценка образа Пестеля в отзывах Витгенштейна, как видим, меняется на полностью противоположную. Отличный солдат, надежный помощник, хороший исполнитель становится лгуном, обманщиком и злодеем. Пестель, несмотря на то, что был вынужден (а как иначе?) обманывать своего начальника, всё равно относился к нему с симпатией. Привлекать в заговор Витгенштейна он попыток не предпринимал, так как не видел в этом никакого смысла. Старый граф до конца был верен самодержавию и императору лично. Поэтому он никоим образом не смог бы понять Пестеля и, тем более, понять его действия.

Следующим человеком, к свидетельствам которого хотелось бы обратиться - генерал П.Д. Киселёв. С 1819 года этот человек являлся начальником штаба 2-й армии, где служил П.И. Пестель. Так же, как и Пестель с Витгеншейном, Киселёв прошел Отечественную войну 1812 года. О.И. Киянская подробно освещает взаимоотношения Киселёва и Пестеля, приводя в своём исследовании фрагменты писем генерала, где тот оставлял отзывы о Пестеле. В самом начале взаимоотношений Киселёв отзывался о Павле Ивановиче в сдержанно-позитивном ключе, отмечая его дисциплину и исполнительность: «В этом же письме Закревский уведомляется о том, что из всего здешнего синклита он один и совершенно один, могущий с пользою быть употреблен -- малый умный, с сведениями, и который до сих пор ведет себя отлично хорошо1. Киселёв по-прежнему один из тех, кто, в первую очередь, отмечает большие умственные способности Павла Ивановича. По прошествии времени отзыв несколько меняется в худшую сторону: «он действительно имеет много способностей ума, но душа и правила черны, как грязь; я не скрыл, что наша нравственность не одинакова, и как ему, так и графу без дальних изворотов мнение мое объяснил»2. Удивительно, но по прошествии времени Киселёв обнаруживает в Пестеле довольно резкие негативные черты. И судя по всему, это и правда были какие-то серьезные, с точки зрения генерала, недостатки, так как вряд ли какие-то незначительные отрицательные особенности характера автор стал бы описывать, употребляя словосочетания «черны как грязь». Благодаря каким именно действиям со стороны Пестеля у Киселёва сложился именно такой образ, понять сложно. О.И. Киянская пишет предположение, что всему виной стали интриги Пестеля против генерала: «Конкретный повод написания этого письма неизвестен, но скорее всего Пестель в это время как-то попытался интриговать против Киселева в пользу его предместника Рудзевича. Именно к этому времени относится серьезный разлад в отношениях Киселева и Рудзевича».

Среди людей, не принадлежащих к декабристскому обществу и не разделявшим их идей, наиболее сочувственный отзыв оставил священник П.Н. Мысловский. Он являлся протоиреем Казанского собора Санкт- Петербурга и, по высочайшему повелению, стал духовником декабристов, исповедовавших православие. Благодаря своему дару убеждения и сострадания, сумел склонить многих к покаянию и даже убедил закоренелого атеиста И.Д. Якушкина исповедоваться и причаститься Святых Христовых Тайн. С П.И. Пестелем отец Пётр не работал, так как тот являлся по вероисповедованию лютеранином. С ним вёл духовные беседы пастор Рейнбот. Однако, отец Пётр имел беседы с заключенным и видел, как он себя вёл на допросах и беседах со святым отцом. Вот что вспоминает священник:

«Полковник Пестель -- сын сибирского военного генерал-губернатора, управлявшего Сибирским краем около 15 годов. Сей преступник есть отличнейший в сонме заговорщиков, как по данному ему воспитанию, так и по твердости духа. Имел он от роду не более 33 лет, среднего роста, лица белого и приятного, с значительными чертами или физиономиею; быстр, решителен, красноречив в высшей степени; математик глубокий, тактик военный превосходный; увертками, телодвижением, ростом, даже лицом походил на Наполеона. (...) Никто из подсудимых не был спрашиван в Комиссии более его; никто не выдержал столько очных ставок, как опять он же; везде и всегда был равен себе самому. Ничто не колебало твердости его. Казалось, он один готов был на раменах своих выдержать тяжесть двух альпийских гор. В Комиссии всегда отвечал с видимою гордостью и с каким- то самонадеянием». Священнослужитель, описывая своё впечатление, указывает на необычайную силу духа, которая исходила от Пестеля. Священник, очевидно, восхищается его стойкостью, но с сожалением замечает в нём гордыню и самонадеянность (как мы знаем, в христианстве эти качества является грехом). Как и прочие, Мысловский говорит, что Пестель умён, воспитан, образован, и, видимо. удивляется, как в этом человеке сочетается, казалось бы, несочетаемое. Интересен эпизод, когда Рейнбот пришел во время Великого поста исповедовать Пестеля. Вот что пишет об этом протоиерей: «Во время великого поста государь император высочайше изволил приказать мне исповедовать всех арестантов, разумеется, кто только желал того. Таким образом, я пошел для исповеди к своим, т. е. русского исповедания, а к лютеранам, коих было всего 14 человек, послан был лютеранский, Анненской, что на Литейной, церкви пастор Рейнбот. Пастор сей, отличного ума человек, был с Пестелем несколько часов и вышел от него без всего: преступник и слышать не хотел о таинствах веры; он только вдавался в словопрения с своим священником и не переставал доказывать правоту своих мыслей и поступков1. Даже перед неминуемой смертью, Павел Пестель не изменял себе и своему упрямому характеру. Здесь по-прежнему представлен образ гордого, жесткого, своевольного человека, избравшего свой собственный жизненный путь и не желавшего с него сходить. Наоборот, Пестель убеждает отца Рейнбота, что его мысли являются самыми верными и что все вокруг заблуждаются. До самого конца Павел Пестель человек, не желающий признать, что он оказался в чем-то не прав. Но вернемся снова к воспоминаниям: «Вечером 12 числа июля Рейнбот пришел к нему в каземат, дабы приготовить его к смерти. Снова начались споры как о догматах веры, так и о делах политических. Пастор со слезами на глазах оставил жестокосердого, поручив его единому милосердию божию. Заутро, прежде нежели взошло солнце, Пестель с прочими товарищами своими изведен был из крепости в кронверк уже в оковах; а в половине пятого часа, идя на казнь и увидя виселицу, с большим присутствием духа произнес следующие слова:

«Неужели мы не заслужили лучшей смерти? Кажется, мы никогда не отвращали чела своего ни от пуль, ни от ядер. Можно было бы нас и расстрелять!». В оценке Мысловского Пестель предстаёт в образе определенного гордого, неумолимого человека. Настолько гордого, что он не забывает упомянуть о своих боевых заслугах и воспринимает повешение как унизительный для него вид казни.

Как бы удивительно это не звучало, но к людям, отрицательно относившимся к П.И. Пестелю, мы, в рамках нашего исследования, решили отнести и А.С. Пушкина. Правда, их взаимоотношения претерпели довольно достаточно сложную эволюцию.

Впервые великий русский поэт встретил Павла Ивановича в 1821 году в Кишинёве, и впечатление от первой встречи отразил в своём дневнике: «9 апреля, утро провел с Пестелем; умный человек во всем смысле этого слова.

«Mon cњur est matйrialiste, -- говорит он, -- mais ma raison s'y refuse. Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю...»2. Пестель сразу же цепляет Александра Сергеевича своим умом, воспринимается поэтом как яркая личность, которая запомнится ему надолго. Казалось бы, отзыв исключительно положительный. Почему же оценка А.С. Пушкина не оказалась в первой главе? Дело в Этерии.

14 сентября 1814 года в Одессе было основано очередное тайное общество. Оно отличалось от остальных тем, что планировало поднять восстание, но не против российского самодержавия, а против турецкого владычества в Греции. Оно получило название Филики Этерия, что в переводе означает «общество друзей». Основатели Этерии явно вдохновлялись примером других тайных обществ, поскольку их структура напоминала организацию карбонариев и масонов. В 1820 году лидером общества становится российский генерал А.К. Ипсиланти. Он начинает активную подготовку к вооруженному восстанию греков против турок, формируя добровольческие вооруженные формирования.

Этерия пользовалась в России огромной популярностью, все переживали за её успех и надеялись, что им удастся добиться своих целей. В свою очередь, руководство Этерии надеялась получить от России военную поддержку. Российское руководство посчитало, что для начала им необходимо узнать, как обстоит внешнеполитическая обстановка в указанных регионах. Для сбора информации был отправлен никто иной, как полковник Пестель. Отправившись в приграничные районы, он начал собирать сведения о деятельности Ипсиланти и Этерии. Затем он тайком отправился Турцию, встретился с самим Ипсиланти и далее, вернувшись в Россию, составил донесение о деятельности Этерии. Согласно донесению Пестеля, деятельность восставших носило не освободительный, а революционный характер. Упоминались случаи грабежа, мародерства и насилия по отношению к гражданскому турецкому населению. Донесение попало к Александру I, который написал Ипсиланти письмо, в котором выразил позицию России по данному вопросу, отказавшись участвовать в революционной деятельности последнего и лишив его наград и подданства. Зачем Пестель так поступил с Ипсиланти, которого поддерживала вся российская общественность? Скорее всего, дело в том, что Пестель понимал, что в случае согласия Александра I на участие в освобождении Греции, его популярность возрастёт до предела, и император будет восприниматься как освободитель. В таком случае, вся деятельность Пестеля шла резко под откос.

К сожалению для декабриста, его донесение было предано огласке другим декабристом - Михаилом Орловым, сторонником греческого восстания. Таким образом, репутация Пестеля была сильно испорчена. В связи с тем, что завсегдатаем в доме Орлова был и А.С. Пушкин, то и у него мнение о Пестеле поменялось в худшую сторону. Он, судя по всему, был ознакомлен с донесением, в результате его отношения с Павлом Ивановичем резко ухудшились: «По воспоминаниям одного из присутствовавших на обеде, Ивана Липранди, Пушкин, как бы не зная, что этот Пестель сын Иркутского губернатора, спросил: “Не родня ли он сибирскому злодею?”. Пестель с трудом сдержал эмоции».

В 1833 году А.С. Пушкин записал в своём дневнике следующее: «Странная встреча: ко мне подошел мужчина лет 45, в усах и с проседью. Я узнал по лицу грека и принял его за одного из моих старых кишиневских приятелей. Это был Суццо, бывший молдавский господарь. Он теперь посланником в Париже; не знаю еще, зачем здесь. Он напомнил мне, что в 1821 году был я у него в Кишиневе вместе с Пестелем. Я рассказал ему, каким образом Пестель обманул его и предал этерию, представя ее императору Александру отраслию карбонаризма. Суццо не мог скрыть ни своего удивления, ни досады, -- тонкость фанариота была побеждена хитростию русского офицера! Это оскорбляло его самолюбие»2. Спустя 7 лет после смерти декабриста, в оценке поэта он предстаёт в образе предателя, который подставил людей, имеющих благие для России и христианства цели.

Очень интересно следующее свидетельство, которое характеризует отношение П.И. Пестеля к евреям. Во время следствия были взяты показания у одного тульчинского еврея по имени Абрам Шлион Альперон, который охарактеризовал Пестеля как человека, мягко говоря, жесткого по отношению к национальным меньшинствам. Вот отрывок из показаний, опубликованных

О.И. Киянской: «Оный генерал, призвав его в одно время к себе, спрашивал, не согласится ли он поставить полковнику Пестелю для подъемных лошадей командуемого им полка овса. Допрашиваемый, однако, зная о неприличном и строгом Пестеля обхождении с некоторыми евреями, с которыми он имел дела, приказывая бить их палками, предложения сего сперва не принимал и от того долго отказывался; наконец, будучи убеждаем генералом Менгденом, заверявшим, что Пестель подобным образом с ним не поступит, подрядился с ним на поставку 300 четвертей овса, который и доставил в местечко Линц[ы], где, явясь к полковнику Пестелю, получил следовавшие деньги; за сим поставлял по подряду ему же, Пестелю, 1000 выделанных телячьих кож на ранцы и во время расположения его с полком в лагере при м[естечке] Баре мясную и винную для всего полка порцию, находясь, однако, сам в Пермском пехотном полку, коего он был настоящим маркитаном. -- С окончанием тех поставок, когда следовавших по оным денег со стороны Пестеля заплачено ему не было и когда он наскучал Пестелю о уплате, то в одно время сей, осердясь на него, бросался к нему своеручно бить и грозил наказать палками, чего однако ж не случилось; наконец, спустя года с полтора или более, заплатил ему реченный Пестель причитавшиеся деньги четыре тысячи пятьсот рублей. За сим в конце 1824-го года подрядился он поставить на полк, в команде его, Пестеля, бывший, нужное число меди для барабанов и лазаретные вещи, кои хотя поставил было, но когда оные полковым казначеем поручиком Бабаковым обракованы и не приняты, то по сему случаю понес немалые убытки, прекратил он с ним, полковником Пестелем, все сношения. Допрашиваемому известно, что у полковника Пестеля был чрез некоторое время домашним фактором тульчинский еврей по имени Шмерко, который у него в доме и жил, но в 1824 году, как он слышал, Пестель сего еврея за что- то велел высечь розгами и выгнал из дому; с того же времени имел ли он кого из евреев домашнего фактора, допрашиваемому сие достоверно не известно, и ближайше полагает, что не имел потому, что камердинер его, Пестеля, по имени Феликс вообще не терпел, чтоб евреи барину его прислуживали, и старался от него их удалять». В этом отрывке показан образ Пестеля как человека, относящегося к евреям предвзято, и порой очень жестоко. Проще говоря, Пестель здесь представлен как антисемит, хотя для того времени это не было чем-то вопиющим. Пожалуй, интересен этот отрывок тем, что здесь, возможно, объясняется истина причина, почему же Пестель так хотел выселить евреев из России, согласно «Русской Правде».

Наконец, подводя итоги, следует привести фрагмент рапорта человека, благодаря которому весь план П.И. Пестеля потерпел крах. Речь, конечно же, о капитане Майбороде, написавшем тот злосчастный донос, обернувшийся арестом и казнью, пожалуй, самого яркого представителя декабристского движения. Вот как сам оценивал Майборода П.И. Пестеля: «…в пору поступления моего в тайное общество, однажды будучи у полковника Пестеля, заговорившего со мною о том обществе, я спросил: «Надеетесь ли вы непременно успеть в своем предприятии», на что он, Пестель, отвечал:

«Самая главная вещь успеть уничтожить эту огромную семейку (разумел императорскую фамилию), тогда все пойдет так, как нам нужно», тут спросил я его: «Каким образом в сем случае надеетесь вы действовать и где именно?» На сие Пестель отвечал, что о сем ничего еще нет положительного и что это зависит более от случая, где удобнее будет исполнить, а затем продолжал:

«Слухи насчет чтобы на будущую весну вся царская фамилия будет в Крыму, так может быть, там или при Белой Церкви, где, говорят, наверное будут в сборе 3-й и 4-й корпуса, которые государь намерен осматривать, ибо известно, что когда бывает он у графини Браницкой, то всегда изволит спать в павильоне, который находится в саду, на то время съедутся все наши (т.е. дей- ствующие члены общества), и что полковые командиры из наших же, в тот вечер, когда назначено будет действие, отдадут в приказе каждый по своему полку, что прибывшие по назначению начальства такие-то нижние чины причисляются в роты, <2 нрзб.> и эти самые лица (члены общества) одеты будут в солдатские мундиры и в тот же вечер отошлются в караул Государя Императора, который, по мнению Пестеля, неминуемо должен быть наряжен от того полка, командир коего был бы ревностный член тайного общества, и что прежде действия необходимо будет нужно арестовать все лица, свиту Государеву составляющие, начиная с Дибича; - таким-то злодейским образом заговорщики намеревались лишить жизни Государя; но провидение отменило приготовляемое ими цареубийство»1. Эти показания, по большому счету, окончательно формируют образ П.И. Пестеля, как самого настоящего негодяя, не имеющего никаких благих целей. Пестель - человек, готовящий убийство невинных людей с хладнокровием, не испытывая при этом ни капли сострадания, желающий захватить власть в собственные руки, прикрываясь борьбой за благо отечества. Таким видели П.И. Пестеля его противники и оппоненты. На наш взгляд, образ этот сформировался не на пустом месте.

Заключение

Павел Иванович Пестель жил в крайне сложную, во всех отношениях эпоху. Свободолюбивые стремления, характерные для передовых представителей российских образованных слоёв, в первую очередь офицерства, воочию ознакомившегося с условиями жизни развитых стран Европы во время Заграничных походов русской армии и надеявшихся на либерализацию условий жизни русского народа, своей беззаветной храбростью отстоявшего независимость Отечества и принесшего свободу европейским народам от наполеоновской тирании, оказались неоправданными. В условиях наступившей реакции, связанной с созданием Священного Союза - «заговора монархов против народов» - в котором решающую роль, по воле императора Александра I, было предназначено играть России, реакционный внешний политический курс сочетался с усилением внутри политической реакции на всех уровнях жизни общества. Сам П.И. Пестель, будучи сторонником революционных идей, стремился во чтобы то ни стало изменить существующие порядки. Для многих современников было непонятно, почему дворянин, герой Отечественной войны 1812 года, награжденный золотым оружием, представитель «золотой молодежи» решил сломать систему, которая даровала ему все его привилегии и жизненные блага. Вся жизнь П.И. Пестеля в глазах общественности была сплошным противоречием. И лишь с нашей временной дистанции можно оценить его моральный подвиг человека, пожертвовавшего своим личным благополучием ради блага страны, каким он его понимал. Хотя оценить - не значит оправдать, поскольку некоторые методы и намерения П.И. Пестеля с моральной точки зрения вызывают вполне обоснованные сомнения, как у современников, так и у потомков.

Противоречивость Пестеля, его поведение, его идеи, эпоха, в которую он жил, социально-политические предпочтения его современников - всё это играло роль в формировании и оценке его образа. Кто-то боготворил его, кто- то не понимал, кто-то ненавидел, кто-то презирал. Одни считали его героем и спасителем Отечества, другие - деспотом и тираном, третьи - убийцей и преступником. Какая не была бы оценка, факт остаётся фактом -П.И. Пестель является яркой фигурой, навсегда вписавшей себя в историю нашего многострадального Отечества.

Список источников и литературы

Источники:

I. Семейная переписка Пестелей:

1) ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч.1. Т. 1. Л. 9-9.об.

2) ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч.1. Т.1. Л. 19-20.

3) ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1. Т. 1. Л. 13-14 об.

4) ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 1. Т. 1. Л. 56 об.

5) ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 478. Лл. 35 - 37 об.

6) ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1.Д. 477. Ч. 1. Т. 2. Л. 41-43.

7) ГА РФ. Ф. 48. Оп. 1. Д. 477. Ч. 2. Т. 2. Л. 78-85 об.

II. Воспоминания:

1) Басаргин Н.В. Воспоминания, рассказы, статьи. Иркутск: Восточно- Сибирское книжное издательство, 1988.

2) Бенкендорф А.Х. Воспоминания. 1802-1837/Публ. М.В. Свиридовой и А.А. Литвина, Российский фонд культуры, Москва, 2012. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://feb- web.ru/feb/rosarc/ben/ben-001-.htm?cmd=2 - свободный. Дата обращения: 03.02.17.

3) Волконский С.Г. Записки. СПБ.: Синодальная типография, 1901

4) Греч Н.И. "Записки о моей жизни", Захаров, М.: 2000. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://az.lib.ru/g/grech_n_i/text_0030.shtml - свободный. Дата обращения: 19.05.16.

5) Декабристы в воспоминаниях современников/под ред. В.А. Федорова, Издательство Московского университета, 1988.

6) Записки, статьи, письма декабриста Якушкина/под.ред. С.Я. Штрайха, Академия наук СССР, Москва, 1951 г.

7) Лунин М.С. Письма из Сибири. М., Наука. 1988.

8) Мемуары декабристов, М.: Правда, 1988.

9) Мемуары Декабристов. Северное общество. Издательство МГУ, Университетская библиотека, под ред. В. Федорова, 1981

10) Мемуары Декабристов. Южное общество. Издательство МГУ, Университетская библиотека, 1982.

11) Междуцарствие 1825 года и восстание декабристов в переписке и мемуарах членов царской семьи / Подгот. к печ. Б. Е.

Сыроечковский. М.; Л., 1926. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://dugward.ru/library/nikolay1/nikolay1_zapiski.html - свободный. Дата обращения: 30.03.17.

12) Оболенский Е.П. Воспоминания - [Электронный ресурс]. - Режим доступа:

http://az.lib.ru/o/obolenskij_e_p/text_1861_vosp_oldorfo.shtml - свободный (дата обращения: 20.04.17).

13) Пушкин А.С. Собр. соч. в 10 тт. Т. 7. М.: Академия наук СССР, 1962.

14) Русские мемуары. Избранные страницы. 1800-1825. - [электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.belousenko.com/books/xix/russian_memoirs/russian_memoir s.htm#20 - свободный (дата обращения: 29.04.17).

15) Свистунов П. А. Несколько замечанний по поводу новейших книг и статей о событии 14 декабря и о декабристах // Русский архив. 1870. № 8-9.

16) Страницы дневников императрицы Марии Федоровны. 1825- 1826. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://dugward.ru/library/katalog_alfavit/romanova_mariya_fedorovna.ht ml - свободный (дата обращения: 25.01.17).

III. Делопроизводственная документация:

1) Восстание декабристов. Материалы. Т.X. М.: Госполитиздат, 1953.

2) Следственное дело К.Ф. Рылеева//Восстание декабристов. Документы и материалы. Т.I. М.: Л., 1925

3) Трубецкой С. П. Записка-показание об истории тайных обществ // Восстание декабристов. Документы и материалы. Т. I. М.; Л., 1925.

IV. Политические сочинения:

1) Пестель П.И. Русская Правда. - [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://vivovoco.astronet.ru/VV/LAW/VV_PES_W.HTM#0_2 - свободный (дата обращения: 15.05.16).

Методическая разработка.

План лекционного занятия

Дисциплина: «История общественно-политических движений». Тема: «Образ П.И. Пестеля в воспоминаниях современников»

Цель занятия: обобщить и систематизировать знания студентов об эпохе Освободительного движения в России, на основе конкретных исторических фактов и мемуаров современников выявить образ П.И. Пестеля, сложившийся в результате его деятельности

Задачи: