Образ П.И. Пестеля в оценках современников

Работы Герцена и Пыпина являются примерами двух крайностей, примерами предвзятости и полного субъективизма. Далее стали высказываться все более объективные оценки. Стоит упомянуть мнение великого русского историка В.О. Ключевского1, который осуждал Пестеля за его диктаторские амбиции, но при этом подмечал, что тот был умный, образованный и решительный человек. Примерно такого же мнения придерживался русский историк Николай Павлович Павлов-Сильванский2, считая, что Пестель был очень одаренный, но его «бонапартистские наклонности» отталкивали людей. Белорусский историк Митрофан Викторович Довнар-Запольский3 высоко оценивал личные качества П.И. Пестеля, считая его деятелем обширного ума и сравнивая его с Сократом и Гегелем. Но при всех положительных оценках, Довнар-Запольский осуждал идею цареубийства. Основную проблему Пестеля историк видел в том, что он был теоретик, но не практик. Эта идея была тогда в новизну. Следует выделить среди дореволюционных историков и Василия Ивановича Семевского, ученого, придерживавшегося либерально-народнического направления. Он оценивал Пестеля очень высоко, считал его самым выдающимся членом Южного общества и одним из самых образованных людей своего времени.

Таким образом, можно сделать вывод, что негативные отзывы о личности П.И. Пестеля высказывались у историков на начальном этапе изучения декабризма. С течением времени, ослаблением цензуры и популяризацией либеральных идей мнение о Пестеле претерпело трансформацию от негативного до резко положительного, объективную оценку оставив посередине.

После Октябрьской революции 1917 года П.И. Пестель становится одним из героев революционного движения в России, которое, согласно ленинской концепции, являлось единым историческим процессом, завершившимся Октябрем. И Пестель был одним из лидеров первого этапа,

«дворянского». Ко всему прочему, молодому советскому государству были нужны «герои прошлого» чтобы показать историческую преемственность революционных взглядов и закономерность установления власти большевиков. Таким образом, П.И. Пестель стал своеобразным идеологическим символом. Его образ окончательно был идеализирован, он стал «героем».

Одним из первых, кто представил П.И. Пестеля в образе

«предшественника Октябрьской революции», был Соломон Яковлевич Штрайх, выпустивший к столетию Восстания декабристов книгу

«Декабристы. 1825-1925 г.»1. В этом труде Штрайх проводит постоянную параллель между взглядами Пестеля и сложившейся политической реальностью. Так он считает, что Пестель поддержал бы идею социализации земли, что, по мнению автора, схоже с большевистским «Декретом о земле». Упоминает он и о расстреле царской семьи в 1918 году как о достижении цели лидера Южного общества. Можно утверждать, что работа Штрайха была направлена на демонстрацию той самой «преемственности».

Последующие историки, такие как Н.М. Дружинин1, М.Н. Покровский2, М.В. Нечкина34, Н.М. Лебедев5, идеализируют образ Пестеля, делают его героем, гениальным человеком с трагической судьбой, тем самым

«идеологическим знаменем». В таком образе П.И. Пестель представал вплоть до Перестройки и последующего распада СССР.

Следует выделить историка Б.М. Кедрова выпустившего в 1976 году сборник под названием «Декабристы и русская культура», где П.И. Пестель сравнивается с Дидро и Д'Аламбером и представляется как создатель целой классификации наук, философ и мыслитель. Это был совершенно новый образ для «великого революционера».

После распада СССР изменилась страна, изменилась и история. На историков больше не оказывала давление партия и идеология, появилась вариативность в исторической науке. Встала задача заново переосмыслить историю. Коснулось это и образа П.И. Пестеля. В наше время о нем пишут достаточно много. С советскими историками идет согласие в том, что этот человек, безусловно, был умен, образован, решителен и находчив. В остальном современные российские историки, как правило, натыкаются на вопрос: кем же был Пестель на самом деле? Появилась потребность в объективности.

Однако некоторые историки по-прежнему продолжают линию, заданную когда-то советской исторической школой. Яркий пример - ученик М.В. Нечкиной В.А. Федоров1, в первый же год существования Российской Федерации выпустивший труд «Декабристы и их время». Автор является продолжателем концепции М.В. Нечкиной, согласно которой П.И. Пестель - великий дворянский революционер, гениальный человек своего времени. В общем, образ крайне положительный. Такого же мнения придерживается С.А. Экшут2, автор книги «В поисках исторической альтернативы. Александр I. Его сподвижники. Декабристы». Здесь историк защищает Пестеля от негативных оценок, утверждая, что свидетельства современников необъективны, Донесения следственной комиссии фальсифицированы. А С.П. Трубецкого С.А. Экшут открыто обвиняет во лжи и клевете на лидера Южного общества.

Новый этап в изучении личности П.И. Пестеля начинается с исследований О.И. Киянской1234. Она считает Пестеля незаурядной личностью, умным, уважаемым человеком, а причину плохих отзывов современников видит в том, что Пестель ради достижения собственной цели был готов на что угодно, даже на шантаж или подкуп. В статье

«Профессионал революции. К вопросу о конспиративной деятельности П.И. Пестеля в 1819-1825 годах» Киянская представила Пестеля в совершенно новом и непривычном образе - казнокрада и взяточника. Линии О.И Киянской придерживается Е.Л. Рудницкая5, считая Пестеля умным и одаренным, но способным на все ради достижения цели. Данная оценка, на наш взгляд, представляется вполне объективной. К историкам, пытающимся объективно оценить П.И. Пестеля и его деятельность, следует отнести В.М. Бокову, Я.А. Гордина, авторов многочисленных исторических трудов, посвященных декабристам и затрагивающих личность Пестеля.

Подводя итоги, можно сделать вывод, что в дореволюционной историографии образ П.И. Пестеля, в целом, изучался необъективно, как и в советской историографии. Если до 1917 года Пестель был с официальной точки зрения «плохим», то в советские времена он стал резко «хорошим, чуть ли не идеальным». В наше же время идет процесс переосмысления данной личности и предпринимаются попытки понять, каким же был П.И. Пестель на самом деле.

П.И. Пестель родился 24 июня 1793 года в Москве, в семье московского почт-директора И.Б. Пестеля и Е.И. фон Крок. О происхождении семьи существуют три версии, согласно одной Пестели происходили из Дании, второй - из Саксонии, третьей - из Англии: «В самом начале XVIII века в России появился лютеранин Вольфганг Пестель. Откуда он прибыл и каков был его социальный статус, неизвестно. В документах и свидетельствах современников можно найти разные версии его происхождения - одни называют его саксонским разночинцем, другие - потомком английских священников или датским разорившимся дворянином»

Отец Павла Ивановича был успешный карьерист, начал свое возвышение еще при Екатерине II, когда, будучи почт-директором, участвовал в слежке за масонами и активно способствовал аресту Н.И. Новикова. При Павле I ему было поручено возглавить Петербургскую почту, и он вместе с семьей в конце 1790-х переехал в Санкт-Петербург. В 1801 году, после воцарения Александра I, Иван Борисович стал сенатором, а в 1806 году

- генерал-губернатором Сибири. Однако, итоги сей деятельности оказались плачевными - в 1819 году был отправлен в отставку со скандалом. Причиной скандала стали слухи о жестокости и непомерном взяточничестве бывшего генерал-губернатора: «Генерал-губернаторство в итоге принесло Пестелю

большие неприятности, светские прозвища «сибирский сатрап» и «проконсул Сибири» и недобрую репутацию среди современников и потомков. Враг «всякой свободной идеи, всякого благородного порыва», «суровый, жестокий, неумолимый» человек, который «любил зло как стихию, без которой он дышать не может, как рыба любит воду? -- таким запомнился Иван Пестель знавшим его в период генерал-губернаторства людям». Отзывы, приведенные О.И. Киянской, говорят сами за себя. Можно сделать вывод, что, несмотря на то, что И.Б. Пестель являлся приверженцем самодержавных устоев и лояльным к власти человеком, черты его характера были схожи с чертами его сына, а именно: амбиции, решительность, достижение собственных целей всеми возможными способами. Вот что, в последующем, Павел унаследует от своего отца, хотя их личные отношения, во многом, будут далеки от идеальных.

Что касается матери Павла Пестеля, то их взаимоотношения были куда ближе, нежели с отцом. С матерью Пестель-младший беседовал в основном о Боге и о политике. Мать спорила с сыном на тему существования Бога, пытаясь развеять его атеистические сомнения, а также выступала резкой противницей революции, полагая, что оно влечет за собой убийство. Гражданское неравенство она оправдывала тем, что оно необходимо для поддержания общественного порядка: «Она убеждена, что гражданское неравенство -- не результат «Божественной воли», а необходимое «во имя порядка» в обществе явление. Тот же, кто не желает этому «подчиняться», по ее мнению, безусловно, заслуживает наказания». Данные взгляды матери

П.И. Пестель, по мнению О.И. Киянской, принял и согласился с ними, и их отражение мы можем наблюдать в тексте «Русской правды»: «В том и другом случае разделяются члены общества на Повелевающих и на Повинующихся. Сие разделение неизбежно и потому что происходит от природы человеческой, а следовательно везде существует и существовать должно. На естественном сем разделении основано различие в обязанностях и правах тех и других». Таким образом, можно сделать вывод о том, что родители, несомненно, оказали определенное влияние на формирование личности будущего декабриста.

У Павла Пестеля были младшие братья и сестра: Владимир, Борис, Александр и Софья. С Владимиром он был очень дружен, оба учились в Дрездене и в Пажеском корпусе, сделали себе военную карьеру. С Борисом и Александром отношения были не такие теплые: Борис был калекой (отсутствовала одна нога), и он в основном работал у своего отца, избрав путь чиновника. Александр видел в Павле лишь источник финансирования. Что касается Софьи, то она мало видела Павла, но относилась к нему со всей теплотой. Один раз они даже обменялись нательными крестиками. Сам Павел всегда переживал за ее судьбу, о чем упоминает О.И. Киянская: «Отвлекаясь от несомненной литературности в отношениях сестры и брата, можно сказать, что Софью Павел Пестель на самом деле любил, заботился о ней и пытался обеспечить ее будущее»1.

Таковы были взаимоотношения внутри семьи Пестеля. Несмотря на разногласия в некоторых вопросах (особенно с отцом), Павел Иванович безмерно любил родителей, братьев и сестру, и они отвечали ему полной взаимностью. Все отношение к Павлу в семье выразила Елизавета Ивановна в одном из своих писем сыну: «Хотя не прошло и суток с тех пор, как мы расстались, дорогой Поль, нужно, чтобы я воспользовалась этой возможностью, чтобы благословить вас еще раз и сказать вам, как многого стоит материнскому сердце разлука с возлюбленным сыном!»2. Пестель определенно был любящий и примерный сын, и временами даже удивительно, как это качество гармонировало с его цинизмом и чрезмерной жесткостью в других вопросах.

В 1803 году Павел и Владимир были зачислены в Пажеский корпус, но перед учебой они были отправлены в Дрезден к бабушке на домашнее обучение. Именно на это время пришелся разгар Наполеоновских войн. На глазах мальчиков Саксония вошла в Рейнский союз в 1806 году, рухнули старые феодальные устои, Европа стала резко меняться. Возможно, это и было тем самым первым осознанием разницы между Россией и Западом.

С 1810 года Павел был зачислен в Пажеский корпус, правда, не без труда. Начальство корпуса заявило, что «мест нет», и Ивану Борисовичу Пестелю пришлось обратиться к самому императору, чтобы тот посодействовал. Павел был зачислен в корпус, но у его отца возник конфликт с начальником корпуса генералом Клингером, который пытался добиться, чтобы Павла оставили еще на один лишний год в корпусе, правда, безуспешно.

Учеба в корпусе, безусловно, оказала влияние на формирование личности Пестеля. Здесь существовали своеобразные традиции, главные из которых: элитарность, кастовая замкнутость, военизированность. И именно в Пажеском корпусе Пестель вступил в масоны, узнал их традиции и обряды, на основе которых внедрил в будущие декабристские организации строгую подотчетность, контроль «высших» над «низшими», правила конспирации и многое другое. По окончании корпуса Пестель был уже мастером в ложе Соединенных Друзей, что говорит о его амбициях и незаурядности.

В 1811 году Пестель сдал экзамены в присутствии Александра I, стал первым в списке по баллам. Его имя было высечено на мраморной доске, которая после разгрома декабристов была разбита. После окончания корпуса Пестель стал прапорщиком в лейб-гвардии Литовского полка. Этот человек получил, безусловно, блестящее образование: «Образование Пестель получил безусловно хорошее, в особенности для своего времени. Послужной список гласит: «Российский, французский, немецкий языки, арифметику, алгебру, геометрию, тригонометрию, физику, артиллерию, фортификацию, географию и историю знает»».

В следующем году в Россию вторгся Наполеон. Началась война. Однако Литовский лейб-гвардии полк первое время находился в резерве, и боевое крещение П.И. Пестель прошел 26 августа 1812 года в Битве при Бородино. Сражался Пестель храбро, получил ранение в ногу и был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость». Вот что писала Пестелю в то время его мать (письмо от 8 сентября 1812 года) : «Слава Богу! Мой милый друг, мы, по крайней мере, теперь избавились от смертельной тревоги! Брат графа Аракчеева сообщил папеньке, что вы были убиты или тяжело ранены. Я не знала этой ужасной новости, но я хорошо видела по лицу и по влажным глазам вашего отца, что он знал больше, чем говорил мне»1. Как мы можем видеть из письма, Пестель поначалу прослыл

«убитым». Произошло это в связи с тем, что его подобрали без сознания после сражения при Бородино и доставили на лечение в Калугу. И найти его удалось только графу Аракчееву, который и передал родителям первое письмо сына.

Оправившись после ранения, в 1813 году Пестель отправляется в Заграничный поход в качестве адъютанта графа Петра Христиановича Витгенштейна. Участвует во многих сражениях, за что был удостоен нескольких наград: «Его храбрость была вознаграждена российскими орденами Святой Анны 2-й степени и Святого Владимира 4-й степени с бантом, австрийским орденом Леопольда 3-й степени, баденским орденом Карла Фридриха. Получил Пестель и высший прусский военный орден --

Пурлемерит («За заслуги»)». Далее Пестель получает чин поручика и орден св. Владимира IV степени. Причем, по данным, которые приводит О.И. Киянская, Пестель выполнял какие-то особые поручения: «Именно тогда, в заграничных походах, определилась основная специальность Павла Пестеля

— военная разведка. Его служба в 1813--1814 годах -- это не просто деятельность адъютанта. Сохранилось немало сведений об особого рода заданиях, которые ему довелось выполнять». Таким образом, последующие награды Пестелем были заработаны в результате выполнения особых, секретных операций. Об этих непонятных поручениях можно прочитать и в мемуарах Николая Греча, русского филолога и литературоведа, близкого друга многих декабристов: «В 1814 году он был адъютантом графа Витгенштейна. Его послали с немногими казаками с каким-то поручением в Бар-сюр-Об».

Таким образом, Пестель в двадцать лет становится героем войны, которая для него окончилась весной 1814 года. Через полтора года Пестель вступает в Союз Спасения, тайную организацию, считавшей своей главной целью уничтожение в России существующего строя, то есть самодержавия.

Почему П.И. Пестель, да и другие декабристы, будучи героями войны, сражавшиеся за Россию и за императора Александра I, будучи членами привилегированного сословия, решили пойти против режима, который и дал им эти привилегии? Этот вопрос до сих пор будоражит историков. Однако, выделяются несколько основных причин:

1) То, что декабристы, будучи членами дворянского сословия, воспитывались в европейских традициях и на идеях Эпохи

Просвещения, подвергались влиянию русских «вольнодумцев» А.И. Радищева и Н.И. Новикова;

2) Побывав в составе армии в Заграничных походах, декабристы увидели разницу между жизнью в Европе и жизнью в России (а именно, первым делом увидели отсутствие крепостного права)

Союз Спасения возник в феврале 1816 года в Петербурге. Его основатели - подполковник Александр Муравьёв, поручик Сергей Муравьёв- Апостол, князь Сергей Трубецкой, подпоручик Матвей Муравьёв-Апостол, подпоручик Иван Якушкин и прапорщик Никита Муравьёв. Все они являлись ветеранами войны, дворянами. Поначалу у заговорщиков не было четкого плана действий и понимания, чего же они хотят. Кто-то говорил о том, что нужно уничтожить крепостное право в России, а кто-то, как, например, И.Д. Якушкин, убеждал всех убить Александра I, и даже сам вызвался стать убийцей. Убийство планировалось совершить в 1817 году, но покушение сорвалось. Пестель тем временем занимался составление устава организации, так называемым «статутом». Вдохновлялся он уставами масонских организаций и уставом тайной полиции: «Впоследствии сами члены Союза свой статут уничтожили, и судить о его содержании можно лишь по дошедшим до нас косвенным свидетельствам. Согласно им, составляя статут, Пестель учитывал опыт деятельности двух современных ему организаций: масонства и тайной полиции». Он планировал создать серьезную организацию, перейти от «теории к практике», с единым лидером во главе. Согласно его концепции, Союз Спасения должен был делиться на так называемых «посвященных» и «непосвященных», и руководить всеми должен был сильный, волевой человек. Именно эти пункты оттолкнули многих декабристов, например, И.Д. Якушкина. Но «Статут» был принят под давлением Пестеля и Александра Муравьёва. Однако планы испортило связи с чем Пестель был вынужден уехать вместе с графом в Прибалтику. Через некоторое время после его отъезда Союз Спасения был распущен, а «Статут» уничтожен.

Анализируя деятельность Пестеля в качестве составителя «Стаута», можно утверждать, что тогда впервые проявились его «диктаторские наклонности», а именно в построении полицейской организации с жесткой конспирологией, дисциплиной и иерархией, наподобие масонских лож. Это пугало его соратников.

На обломках Союза Спасения появился Союз Благоденствия, ставивший своей целью подготовки общества к широким преобразованиям. Уставом организации стала «Зеленая книга», к которой Пестель не имел никакого отношения. Сам Павел Иванович параллельно занимался составлением своего самого знаменитого произведения - Русской правды, обдумывал идею цареубийства и преобразования России.

На протяжении всей своей деятельности в декабристских тайных организациях Пестель предстает в совершенно новом образе. Если до этого он предстает любящим сыном, блестящим учеником, храбрым воином и добросовестным солдатом, то теперь это - человек с невероятными амбициями, гордостью, властолюбием. Павел Иванович Пестель, в отличие от своих товарищей, предлагал конкретные шаги и действия, и он был готов идти по головам: «Он не понимал ни чувства благодарности, ни святости долга, ни простой порядочности, не верности раз данной присяге, а главное - чувство христианской любви было ему вполне незнакомо. Он жил только для себя; выше его личного благополучия, его «я», он не понимал и не мог понять ничего; дальнейшее нам это ясно покажет. Прибавим к этому его бешеное самолюбие, перед которым все должно было склониться, - вот весь Пестель». Так описывает нравственный облик П.И. Пестеля графиня С.Д. Толь, русская писательница и общественный деятель XIX века, исследователь масонства. Данная характеристика не очень сочетается с тем, что мы видели в переписке Пестеля с его родителями, в вопросах, которые касались его семьи. Хотя, вполне возможно, что графиня Толь имела в виду всех, кроме семьи лидера Южного общества. В любом случае, некоторые замыслы, действия Пестеля подтверждают такие высказывания о нем.

Пестель возвращается к активной деятельности в 1818 году, когда вместе с Витгенштейном приезжает в Тульчин, город, который займет важное место в истории декабризма, особенно Южного общества.

Союз Благоденствия представляет собой на тот момент скорее общественную организацию, нежели революционную. Его члены занимаются благотворительностью, просвещением, развитием науки и т.д. Пестель же по- прежнему надеется создать мощное революционное тайное общество, способное вооруженным путем захватить власть, а главное - удержать.

Вскоре среди членов Союза Благоденствия начинаются ожесточенные споры на тему того, какой должна стать Россия. В 1820 году, на собрании Союза П.И. Пестель и Н. Муравьёв стали убеждать своих соратников, что республика - самая подходящая форма правления для России. Читая свой доклад, Пестель аргументировано отстаивал свою позицию, показывал всю несостоятельность конституционно-монархического строя, которого желала часть заговорщиков. По итогам собрания было проведено голосование, большинство проголосовало за республику. Но когда встал вопрос о цареубийстве, снова начались ожесточенные споры. Пестель аргументировал необходимость цареубийства тем, что у врагов республики не останется оплота - живого царя. Его противники же утверждали, что убийство царской фамилии и захват власти «не пойми кем» приведет к хаосу и анархии. В дальнейшем эти споры и разногласия раскололи Союз Благоденствия на две отдельные группировки - Северное общество, придерживавшееся умеренных взглядов, и Южное общество - самую радикальную декабристскую организацию с центром в Тульчине.

Вопрос цареубийства вызывает отдельный интерес. Из-за чего Пестель воспылал такой ненавистью к царской фамилии? О.И. Киянская делает следующее предположение: «Зная пылкий и решительный характер заговорщика, нетрудно предположить, что с момента этой отставки император стал для него личным врагом. Однако кроме личной обиды в предложенной им цареубийственной идее был и еще один важный момент: эта идея должна была сцементировать заговор»1. Автор говорит об отставке отца декабриста, И.Б. Пестеля, с поста генерал-губернатора Сибири. Если предположение Киянской, гипотетически, оказывается верным, то данный факт говорит о Пестеле как о крайне мстительном, гордом человеке. И второе предположение о том, что убийство царя должно было «сцементировать заговор», то есть, связать его участников кровью, говорит о его хладнокровии, цинизме и жестокости. Сразу же приходят на ум страхи и высказывания других декабристов о том, что Пестель на самом деле циничный и жестокий диктатор, «опасный человек», каким называл его С.П. Трубецкой.

Неудивительно, что большинство заговорщиков не проголосовало за цареубийство, поскольку они поняли - если проголосуют, то им обратной дороги нет. В этом состоял довольно циничный план П.И. Пестеля.

В результате многочисленных разногласий, Союз Благоденствия распался в 1821 году. Тульчинская управа союза превратилась в самостоятельную организацию во главе с Пестелем - Южное тайное общество. Действовала практически на всей территории Украины и Бессарабии. Общество свою четкую и жесткую иерархию. Во главе стояла Директория, в которую входили П.И. Пестель, А.Юшневский. Также в Директорию был заочно введен Никита Муравьёв, который одновременно с этим стоял во главе Северного общества, расположенного в Петербурге, и реально в управлении Юга не участвовал. Именно тогда у Н.Муравьёва и П. Пестеля возникают разногласия относительно будущего устройства России. Муравьёв составляет собственный программный документ, основанный на идее конституционной монархии, и теперь у декабристов складывается следующая ситуация: на севере программный документ - Конституция Н. Муравьёва, на юге - Русская Правда Пестеля. Ко всему прочему, разница проявляется и в самом «контингенте» двух обществ. В Северное принимают и военных, и гражданских. В Южное - сугубо военных. Именно на армию делает ставку П.И. Пестель, вынашивая план вооруженного восстания:

«Центральное значение Тульчина в жизни Южного общества объясняется тем, что там находился штаб 11 армии, сюда по служебным делам постоянно приезжали командиры, - приезд военного в Тульчин никого не мог удивить и не вызывал никаких подозрений»1. Южное общество было разделено на три управы: Тульчинскую, Васильковскую и Каменскую. Общество имело четкую структуру и иерархию: «Существовала в заговоре и собственная иерархия, определявшая место каждого участника в составе организации. По показаниям Пестеля и Юшневского, «внутреннее образование общества заключалось в разделении членов оного на три степени» - братьев, мужей и бояр» Здесь совершенно очевидно влияние масонства, оказанное на Пестеля. «Братьями» называли только что принятых членов, «мужами» - членов Союза Благоденствия, перешедших в Южное общество, а «боярами» - высшая степень. Примечательно и то, что здесь проявляется и принцип элитарности и кастовой закрытости, воспринятой со времен учебы в Пажеском корпусе. «Братья» должны были знать лишь то, что общество направлено на «конституционные изменения», и не более того. Об установлении республики в обществе знали, начиная с «мужей». Присваивать звание боярина имела право только Директория. Жесткая дисциплина и иерархия свидетельствуют, на наш взгляд, о тоталитарном, или, по крайней мере, авторитарном характере общества.

Вот что показывал на допросе о своем пребывании в Южном обществе князь Александр Петрович Барятинский: «В 1821 году в Тульчине был я принят в тайное общество квар: част: Ш. Капитаном Филиповичем. Цель общества была ввести конституцию в Государстве. Средство исполнения оного было, собрав до двух сот членов за общим подписанием послать предложение о сем Государю»1. Как видим из показаний, принятые в общество после распада Союза Благоденствия люди ничего не знали о планах установления республики и идее цареубийства.

По-прежнему вызывает недоумение тот факт, что в заговор с целью установления республики был задуман высшими слоями общества того времени, представителем привилегированного класса. Парадоксальна ситуация в том плане, что многие участники заговора, в случае победы, потеряли бы свои привилегии и былое положение. Например, загадкой до сих пор является то, почему же к заговору примкнул князь С.Г. Волконский, герой войны, помещик, владелец чуть ли не десяти тысяч душ (в случае победы Южного общества которых он бы потерял). Ко всему прочему, более опытный в боях и более старший человек признал сразу же лидерство Пестеля. Тут следует вспомнить о даре красноречия и даре убедительности, которым славился П.И. Пестель: «Николай Басаргин утверждал на следствии, что Пестель «завладел» Волконским «по преимуществу своих способностей». О даре красноречия пишет и С.Д. Толь: «Умный, образованный, красноречивый, Пестель не только увлекал своих слушателей, он точно напаивал их приворот-травой, заставляя делать то, его у них раньше в помыслах не было».

Единство Южного общества пошатнулось в 1824 году после ссоры Бестужева-Рюмина, Пестеля, Муравьёва-Апостола и Волконского. Каменская и Васильковские управы перешли в крайне пассивное положение. Последним оплотом оставался Тульчин.

Теперь следует рассмотреть программный документ Пестеля под названием «Русская правда». Писал он его в течении пяти лет, первые наброски были озвучены на собрании Союза Благоденствия в 1820 году. Основная идея - всеобщее юридическое равенство. Все сословия отменялись, оставалось лишь одно, гражданское. Все были равны перед законом. Крепостное право ликвидировалось. Объявлялась свобода совести, печати, собраний. В национальном вопросе ставилась довольно жесткая позиция.

«Буйных кавказцев» предполагалось выселить с территории Кавказа, насадить в Финляндии русский язык, а евреев (в кол-ве около двух миллионов) выселить из России в искусственно созданное государство. В отношении мусульман предполагалось запретить многоженство и гаремы.

Проще говоря, Пестель ставил задачу уничтожить культурные, национальные и этнические индивидуальности внутри России, с которыми равноправие всех было бы невозможно. Эти идеи явно вдохновлялись идеями Эпохи Просвещения и Великой Французской революции. Вообще само появление заговора, на наш взгляд, продиктовано теорией общественного договора, согласно которой общество, дабы устранить хаос, выбирает себе правителя (это созвучно с политическим мировоззрение матери Пестеля) для защиты своих естественных прав. А если естественные права не защищаются, а, еще хуже, нарушаются, то общество имеет полное право свергнуть неугодное правительство. Этим известный английский мыслитель Дж. Локк оправдывал Английскую буржуазную революцию.

Что касается влияния Великой Французской революции, то оно проявилось как и в республиканизме, идее цареубийства, так и в деталях более мелких, даже в «еврейском вопросе»: «Ничего принципиально нового в этих представлениях нет. Как известно, подобной же позиции по отношению к евреям придерживались и лидеры Французской революции конца XVIII века. Лозунгом революции в отношении евреев стали слова депутата Законодательного собрания Клермон-Тоннера: «Для евреев как личностей все права, для евреев как нации -- никаких». А одним из декретов Учредительного собрания, принятым сразу же после утверждения конституции, был декрет о личном равноправии евреев (27 сентября 1791 года). Французская революция декретировала равноправие евреев, что и привело в итоге к ликвидации герметичности общин непосредственному подчинению граждан власти».

Что касается географического аспекта, то Пестель предлагал перенести столицу в Нижний Новгород, переименовав его во Владимир, а старый Владимир переименовать в Клязьмин. Вообще парадоксален тот факт, что Пестель (да и Муравьёв) в своих идеологических проектах создали своеобразных симбиоз «нового» со «старым». То есть, к примеру, ликвидировалось самодержавие, крепостное право, отменялись старые порядки, но пристальное внимание уделялось поддержанию старорусских традиций: «Пестель планировал перенести столицу государства в Нижний Новгород с переименованием его во Владимир, провести языковую реформу

— очистить русский язык от заимствованных слов, заменив их словами со славянскими корнями, ввести древнерусские образцы в форменную военную одежду. Героическое прошлое России, выраженное в преклонении перед ее историей и языком, способно было стать большой объединяющей силой». На основе этого можно утверждать, что Пестель мечтал создать однородную нацию, единую и неделимую.

Высшая законодательная власть принадлежала, согласно проекту, однопалатному Народному вече, исполнительная Державной думе, высшая контрольная Верховному собору. Здесь мы видим чисто старорусские термины и названия. На наш взгляд, из этой, некогда единой декабристской идеологии, произошли славянофилы и западник. То есть, одна идеология раскололась на две.

Что касается реформ, предполагаемых Русской правдой, то Пестель понимал, что не все с ними согласятся. На этот случай он предусмотрел определенный период «адаптации» - Временное Верховное правление, которое будет направлено на избежание гражданских войн и анархии. Вообще, в вопросах сохранения и удержания порядка, Пестель был крайне жесток и циничен. Он планировал организовать жесткую диктатуру и жесткий полицейский надзор практически за каждым. Потом уже, согласно его мечтаниям, «наступит царство демократии».

Следует отметить, что для достижения всех своих задуманных планов Пестель считал необходимым объединиться с Северным обществом. Естественно, не на равных условиях, а при явном перевесе Юга. Несколько раз Пестель ездил в Петербург, выступал на собраниях северян и убеждал их принять его проект. Однако ему не удалось достичь этой цели. Но он склонил на сторону республики К.Ф. Рылеева и еще нескольких северян, которые проявили «солидарность». Н. Муравьёв занял по отношению к Пестелю твердую и непримиримую позицию, за счет чего, можно сказать, и сохранилось независимость Северного общества. В результате ожесточенных дискуссий было принято решение организовать съезд Южного и Северного обществ в 1826 году для выработки общей программы. Но в Северном обществе уже четко сформировалось левое, радикально настроенное крыло. Н. Муравьёв постоянно был вынужден бороться против радикализма в своих рядах. Несколько раз он даже предотвратил своими действиями цареубийство - сначала остановил Якубовича, затем Рылеева. Северяне боялись Пестеля и стали, отчасти небезосновательно, подозревать его в личных амбициях и «комплексе Наполеона».

С 1821 года Пестель получил чин Полковника и стал командиром Вятского полка в составе 2-й армии. Получение чина было очень важного для лидера южан - благодаря нему он получил командование над потенциально боеспособной частью, что могло быть полезным для военного переворота.

Почему же планы Пестеля, его задумка провалились? Дело в том, что правительство о заговоре декабристов знало чуть ли не с момента основания Союза Спасения. Александру I неоднократно докладывали о наличии тайных обществ. Но Александр, вспоминая свою юность и республиканские увлечения, считал, что не в праве судить молодых людей. Всерьез он их не воспринимал.

В конце 1825 года на Пестеля императору поступают сразу несколько доносов. Сперва донос Ивана Васильевича Шервуда, затем от Ивана Витта, и самый важный - донос члена Южного общества, Аркадия Ивановича Майбороды. Как раз в это время наступает период Междуцарствия. Пестель планирует вооруженное наступление на Санкт-Петербург. Но 13 декабря 1825 года он был арестован. В этот же день Николай I подписывает Манифест о вступлении на престол…а на следующий день происходит знаменитое Восстание на Сенатской площади, окончившееся полным разгромом. Чуть позже произошло восстание Черниговского полка, так же подавленное.

25 июля 1825 года П.И. Пестель, К.Ф. Рылеев, С. Муравьёв-Апостол, Бестужев-Рюмин и Петр Каховский были повешены на кронверке Петропавловской крепости. Так завершилась жизнь одного из самых неоднозначных деятелей российской истории. Личность крайне противоречивая, его образ сменялся вместе с эпохами. В нем сочеталась как безумная любовь к семье, так и равнодушие, цинизм, а порой даже жестокость к другим. И для того, чтобы попытаться понять этого человека, необходимо узнать, в каком виде сложился его образ для окружавших его людей. В этом нам и помогут мемуары его современников.

Столь незаурядная, оригинальная личность не могла не будоражить умы людей, его знавших, даже после всех озвученных выше событий. В воспоминаниях практически всех декабристов фигура П.И. Пестель фигурирует, и фигурирует в довольно полярных оттенках. Одни считали его диктатором, тираном, «бонапартом», другие - гением, безусловным лидером, третьи - осуждали его, но признавали за ним положительные черты.

Причина наличия столь разных мнений о человеке зависит от сугубо от субъективности. То есть, негативные отзывы о П.И. Пестеле, как и положительные, могли быть продиктованы политическим мировоззрением, жизненной позицией, личным отношениям с данным человеком и т.д.

Больше всего негативных отзывов, естественно, оставляли такие деятели, как Николай I, А.Х. Бенкендорф, С.П. Трубецкой, Н. Муравьёв и прочие политические противники Пестеля. К положительным следует отнести воспоминания С.Г. Волконского, к объективным - мемуары И.Д. Якушкина, А.С. Ганглебова и др.

Мемуары и воспоминания являются, на наш взгляд, очень ценным источником. Это как информация «из первых уст». Да, субъективизм, определенно, мешает объективному восприятию тех или иных событий, но он, бесспорно, способствует развитию критического мышления, что так необходимо для каждого историка. Ценность мемуаров в том, что они способны показать ситуацию с совершенно другой стороны. Благодаря им мы можем понимать, что чувствовали те или иные участники исторического процесса, их мотивы и т.д. Ко всему прочему, они могут содержать в себе факты, о которых не знает официальная история.

В рамках заданной темы, мемуары исключительно важны, поскольку П.И. Пестель был человеком довольно скрытным, конспиративным, и, если бы не воспоминания его современником, вряд ли бы знали некоторые стороны его личности.

Каким же видели его декабристы? С.П. Трубецкой, несостоявшийся диктатор восстания 14 декабря, так описывал Пестеля: «Никита Муравьев представлял его мне как человека опасного и себялюбивого, но я не мог в том увериться, не исследовав сего сам лично...Я говорил... о предложении его ввести республиканское правление. Мне нужно было узнать, каким средством он сего хотел достигнуть, и я успел узнать тогда ж, что он обрекал смерти всю высочайшую фамилию, и для того именно нужно ему было содействие здешних членов... Сам он садился в Директорию. Я ему представлял ужас, каковой подобные убивства нанести должны, что убийцы будут гнусны народу, что людям, никакого имени не имеющим и неизвестным, невозможно сесть в Верховное правление... но уже тогда он увидел, что я его подозреваю в личных видах, когда я ему стал доказывать, что он вместо законного самодержавного правления поставляет самовольный деспотизм директоров, которым отдает всю высочайшую власть в руки на неопределенное время».

Здесь складывается довольно нелицеприятный образ человека. Трубецкого, если он, конечно же, не лукавил, ужасала мысль о посягательстве на жизнь царя, да еще и всей его семьи. Отчасти это связано с тем, что для большинства император был все еще сакральная, неприкосновенная фигура. С другой стороны, вспоминая слухи, что Александр I был масоном, как и большинство декабристов, быть может, у собратьев по ложе не поднималась рука. Как бы то ни было, Трубецкой идею цареубийства отвергает. Автор воспоминания упоминает, что он предупреждал П.И. Пестеля о том, чем может обернуться столь опасная затея, а именно хаосом и чуть ли не гражданской войной. Однако Пестеля, по его словам, это ничуть не останавливает. Пестель характеризуется как потенциальный тиран, недаром Трубецкой упоминает о том, что Пестель сразу же увидел, что тот его подозревает, хотя он просто задавал наводящие вопросы и вел дискуссию. Возможно, это говорит о возможной мнительности Пестеля, что, на самом деле, не удивительно. Быть заговорщиком, да еще такого ранга… О мнительности Пестеля говорит и тот эпизод, когда в Тульчин с проверкой приехало начальство. Пестель первым делом велел одному из декабристов в срочном порядке спрятать манускрипт Русской правды.

Еще один негативный отзыв мы встречаем в воспоминаниях декабриста А.С. Гангеблова: «Аврамов негодовал на Пестеля. «Каков Пестель! сказал он, каков Пестель! Он меня имел в виду как очистительную жертву для своей безопасности. Ежели бы покушение на жизнь Царской Фамилии удалось вполне, и ежели бы народ, как следовало ожидать, пришел бы от того в крайнее раздражение: то господин Пестель думал меня выдать на растерзание народу, как главнаго и единственнаго виновника этой меры, и тем разсчитывал успокоить народ и расположить его в свою пользу. Так вот какую со мной хотел сыграть штуку господин Пестель! Про это я узнал только из следственнаго производства»1. Сей отзыв характеризует Пестеля как человека крайне циничного, способного ради достижения своей цели подставить человека, возможно, обречь его на смерть. Об этом говорит и С.Д. Толь: «…он был и злой и злобный, исполненный честолюбия и властолюбия. Для достижения раз твердо намеченной цели у него, отсутствии души, не могло быть ни жалости, ни страха»2. Вряд ли можно считать ложной характеристику, изложенную совершенно разными людьми в разные эпохи. Одна из черт характера Пестеля становится ясной - он был готов, в случае чего, «пойти по головам» ради исполнения своих мечтаний о новой России.

Пожалуй, одно из самых субъективных воспоминаний оставил Николай I: «Пестель был также привезен в оковах; по особой важности его действий, его привезли и держали секретно. Сняв с него оковы, он приведен был вниз в Эрмитажную библиотеку. Пестель был злодей во всей силе слова, без малейшей тени раскаяния, с зверским выражением и самой дерзкой смелости в запирательстве; я полагаю, что редко найдется подобный изверг»3. Неудивительно, что именно в таком образе предстал Пестель перед Николаем. Человек, желающий тебя убить, истребить всю твою семью, в другом образе предстать не может. Интересен факт, отмеченный императором - у Пестеля не было ни малейшей тени раскаяния. Пестель, как человек жесткий и решительный, был одним из немногих декабристов, что говорил об убийстве царской династии осознанно, а не в результате юношеского максимализма и эмоций. И его рука бы не дрогнула. Что касается императора Николая, то надо отдать ему должное. Если верить его воспоминаниям, то он жалел декабристов, и был расстроен упорством некоторых из них, был расстроен в целом сим положением дел: «Пятеро казненных смертью проявили значительно большее раскаяние, особенно Каховский. Последний перед смертью говорил, что молится за меня! Единственно его я жалею; да простит его Господь и да упокоит Он его душу!».

Очень интересные, а самое главное, подробные воспоминания о П.И. Пестеле оставил Николай Греч. Его мемуары особенно выделяются тем, что он был человек совершенно сторонний, следовательно, можно рассчитывать на некоторую объективность с его стороны: «Ума он был необыкновенного, поведения безукоризненного. Он и брат его Владимир воспитывались в Дрездене, под руководством умной и просвещенной бабки. Напрасно станут обвинять иностранное воспитание: отчего же один Павел заразился им, а Владимир остался верноподданным, в день казни брата пожалован был флигель-адъютантом, потом служил ревностно и наконец был губернатором в Крыму». В этом отрывке Николай Греч опровергает утверждения тех, кто видел корень зла в иностранном происхождении Пестеля, поскольку Греч считал, что все зависит от человека, аргументировано ставя в пример брата Павла Владимира, ставшего видным государственным деятелем. Отмечая ум, отвагу П.И. Пестеля, Греч в то же время высказывают такое мнение: «Достигнув верховной власти, Пестель дал бы, несомненно, волю своей отцовской крови, сделался бы жесточайшим деспотом».

На наш взгляд, воспоминания Николая Греча являются одними из самых беспристрастных и объективных. И если даже в них встречаются нелестные отзывы о диктаторских амбициях, то, вполне возможно, данный образ Пестель сформировал сам своими действиями и идеями.

Теперь следует обратиться к воспоминаниям несколько иного содержания. Вот что пишет о своей первой встрече с П.И. Пестелем князь С.Г. Волконский: «Павел Иванович Пестель, человек замечательного ума, образования, и в сердце которого гнездились высокия и пылкия чувства патриотизма. В сих моих записках эта личность будет выставлена во всем просторе его деяний, которыя выкажут, каков был этот человек и гражданин, и выкажут его достоинства лучше, нежели мог бы я это сделать своим слабым очерком о нем. Общия мечты, общия убеждения скоро сблизили меня с этим человеком и породили между нами тесную дружескую связь…»2. Данный отзыв оставил один из ближайших соратников Пестеля в Южном тайном обществе. С.Г. Волконский, видимо, действительно в какой-то мере разделял взгляды П.И. Пестеля, но опять же остается парадоксальным тот момент, что человек из привилегированного сословия, хозяин большого количества крепостных, боролся за то, чтобы всего этого у него в последующем никогда не было. С другой стороны, столь хороший образ в воспоминаниях мог сложиться в результате того, что оба они были военные, оба прошли Отечественную войну, и у обоих были определенные амбиции. Здесь, в данном субъективном отзыве, образ П.И. Пестеля исключительно положительный, в лучших традициях А.И. Герцена и Н.П.Огарёва.

Стоит уделить внимание воспоминаниям И.Д. Якушкина: «По приезде моем в Петербург Никита, который в это время был в отставке и усердно занимался делами Тайного общества, познакомил меня с Пестелем. При первом же знакомстве мы поспорили с ним часа два. Пестель всегда говорил умно и упорно защищал свое мнение, в истину которого он всегда верил, как обыкновенно верят в математическую истину; он никогда и ничем не увлекался. Может быть, в этом-то и заключалась причина, почему из всех нас он один в течение почти 10 лет, не ослабевая ни на одну минуту, усердно трудился над делом Тайного общества. Один раз доказав себе, что Тайное общество верный способ для достижения желаемой цели, он с ним слил свое существование»1. Здесь Пестель предстает как умный, упорный человек, отстаивающий свое мнение и твердо придерживающийся своих принципов. Несмотря на явное разногласие в вопросах политики и устройства государства, Якушкин отзывается о Пестеле в спокойном тоне. Примечателен тот факт, который отметил Якушкин о «слиянии существования с тайным обществом». Данное высказывание можно интерпретировать так, что у Якушкина сложился образ Пестеля как фанатика своего дела, готового умереть за него и забрать с собой других.

А вот что думал о П.И. Пестеле казненный вместе с ним К.Ф. Рылеев: «Пестель воскликнул: «Вот истинно великий человек! По моему мнению: если уж иметь над собою деспота, то иметь Наполеона. Как он возвысил Францию! Сколько создал новых фортун! Он отличал не знатность, а дарования!» и проч. Поняв, куда все это клонится, я сказал: «Сохрани нас Бог от Наполеона! Да, впрочем, этого и опасаться нечего. В наше время даже и честолюбец, если только он благоразумен, пожелает лучше быть Вашингтоном, нежели Наполеоном». «Разумеется! -- отвечал Пестель. -- Я только хотел сказать, что не должно опасаться честолюбивых замыслов, что если бы кто и воспользовался нашим переворотом, то ему должно быть вторым Наполеоном, и в таком случае мы все останемся в проигрыше!» После сего он спросил меня: «Скажите же, какое вы предпочитаете правление для России в теперешнее время?» Я отвечал, что мне удобнейшим для России кажется областное правление Северо-Американской республики при императоре, которого власть не должна много превосходить власти президента Штатов. Пестель задумался и сказал: «Это счастливая мысль! об этом надо хорошенько подумать»1. И здесь мы видим подозрение в диктаторских, авторитарных наклонностях Пестеля. Северное общество справедливо полагало, что нет никаких гарантий, что Временное Верховное правление не станет постоянным, и что Пестель но сосредоточит в своих руках всю полноту власти. Очевидно, что примерами для Пестеля служили представители жесткой диктатуры - Наполеон, Робеспьер, Дантон, Марат, Кромвель и проч. В связи с этим образ диктатора в сознании современников становился все более отчетливым.

Вот что вспоминал А.Х. Бенкендорф: «Позорное общество, о котором я уже упоминал Императору Александру в бытность мою начальником штаба гвардии31, не веря, впрочем, ни в его важность, ни, в особенности, в его влиятельность, достаточно открыто воспользовалось всеми распрями, которые, как они считали, явились прямым следствием положения дел междуцарствия. Оно подготавливало самые черные планы, включая уничтожение царской семьи и те потрясения, которые должны были после этого последовать…Николай сообщил мне сведения, направленные ему генералом, и я был весьма удивлен, найдя в них многие имена, сообщенные мне три года назад, такие как князь Трубецкой, полковник Пестель, Муравьев и другие офицеры»1. Как видим, Бенкендорф был удивлен, что в числе заговорщиков были такие уважаемые обществом люди. К сожалению, мнения о П.И. Пестеле Бенкендорф в своих записках отдельно не озвучивал, хотя его мнение для историков, определенно, было бы очень интересно.

Следует снова упомянуть воспоминания И.Д. Якушкина, который описывает казнь П.И. Пестеля: «Пестель сказал ему:«Я хоть не православный, но прошу вас благословить меня в дальний путь» Прощаясь в последний раз, они все пожали друг другу руки. На них надели белые рубашки, колпаки на лицо и завязали им руки»2. Можно сделать вывод, что П.И. Пестель спокойно воспринял свою судьбу и смерть, которая его ожидала. В глазах И.Д. Якушкина, да и других декабристов, он предстал как мученик, герой, отважный человек, готовый умереть за свои принципы и идеи со смирением.

Здесь были приведены основные воспоминания о П.И. Пестеле. Воспоминания очень разносторонние. Их, конечно, было намного больше, но если приводить их все - курсовой работы явно не хватит.

Образ П.И. Пестеля действительно вызывал и будет вызывать острый научный интерес. Скрытный, конспиративный, его личность окутана мифами, легендами, домыслами. Одни считали его тираном, потенциальным убийцей, взяточником, преступником, другие - героем, борцом за свободу, идеалом. Он, безусловно, повлиял на умы своих современников и потомков.

Проанализировав мемуары, можно сделать вывод о том, что в Пестеле соединились благородные цели с его широкими амбициями. Можно предположить, что он сам не мог гарантировать, что он не станет, в случае успеха, пожизненным диктатором. Впитав от своего отца властолюбие, жесткость, умение идти по головам, моральную абстрагированность, Пестель был готов на убийства людей, на развязывание военных действий для захвата власти и ее дальнейшего удержания, чем вызывал отторжение части общественности.

Его деятельность, политический курс прочно ассоциировался с деятельностью якобинцев и Наполеона Бонапарта, пользовавшихся крайне жестокими методами. При этом современники отмечали, что Пестель был очень умный и образованный, целеустремленный, ответственный. Из переписок с семьей видно, что он был любящим сыном и братом.

Образ Пестеля зависит от призмы, через которую он предстает. Как и образ любого человека. В нем сочеталось, по свидетельствам современников, как хорошее, так и плохое. И следует отметить, что те, кто отзывался о нем исключительно положительно, сами не выделялись особыми моральными качествами. Таким образом, образ этого человека очень разносторонний и требует дальнейшего, более глубокого изучения.

Размещено на Allbest.ru