Российская история XVIII-XIX веков в восприятии Александра Дюма

В 1858 году известный писатель в Париже познакомился с семьей одного из богатейших людей в России, Григория Александровича Кушелева-Безбородко, которая второй год путешествовала по Европе и как раз возвращалась в Россию. Дюма стал частым гостем в гостинице «Три мушкетера», в которой жило семейство графа со свитой. Они предложили известному писателю посетить Россию в качестве шафера на свадьбе сестры графини со знаменитым спиритом Дэниэлом Юмом. В четвертой главе «Путевых впечатлений» писатель описывает это приглашение как крайне неожиданное:

«-Но это невозможно, графиня!

- Отчего ж невозможно? - осведомился граф.

- … К тому же быть в Санкт-Петербурге - еще не значит быть в России. … Хотелось бы посмотреть Москву, Нижний Новгород, Казань, Астрахань, Севастополь и вернуться домой по Дунаю.

- Все замечательно складывается, - подхватила графиня, - у меня есть поместье в Королеве под Москвой, у графа земли за Нижним Новгородом в казанских степях, рыбные промыслы на Каспийском море, охотничий домик в Исатче. Расстояние от одного места до другого целых двести лье. Вы совершите гигантские прыжки, и у вас закружится голова. Тоненький волосок привязывает вас к Парижу, а женский волосок самый ненадежный. … Одно из двух: либо мы отказываем Юму на разрешение на брак с моей сестрой, либо вы будете шафером.

Я встал, вышел на балкон, было от чего задуматься. Ведь уже намечено путешествие в Грецию, Малую Азию, Сирию и Египет. А поездка в Россию отнимет год-полтора. Вместе с тем, нет, вероятно, ничего более интересного, чем посетить эту страну в нынешних обстоятельствах». Дюма списался еще и с Дмитрием Павловичем Нарышкиным, женатым на его старой знакомой, актрисе Женни Фалькон, и получив также и их приглашение посетить Москву, он начал собираться в путь.

Таким образом, путешествие в Россию Александра Дюма было вызвано не только его личным интересом к нашей стране, но и экономическими причинами и совершилось, во многом, благодаря воле случая. Он попал в Россию в первую очередь как частное лицо в свите графа Кушелева.

Перед отъездом в своем еженедельнике Дюма обещал своим читателям описать Россию не только географически, но и рассказать об истории, культуре и быте русского народа, а также широко и объективно осветить вопрос освобождения 45 миллионов крестьян от крепостного права. Маршрут Дюма был проложен по ряду русских городов, что выгодно отличало его от его предшественников, описывающих только Санкт-Петербург и Москву. Он же предлагал своим читателям маршрут, в который входили помимо двух столиц еще Тверь, Нижний Новгород, путешествие по Волге до Астрахани, прогулка по ногайским и калмыцким степям, посещение Кавказа, Таганрог и Севастополь. Помимо этого автор сулил читателям увлекательнейшее путешествие по российской истории, еще не известной французской публике. Он обещал посетить Бородинское поле и собрать разного рода свидетельства о Наполеоне и пожаре в Москве, «расскажет чудесные предания о торговце пирожками Меншикове и о литовской служанке Екатерине» «у подножия Кавказа непременно пройдет перед скалой, где был прикован Прометей и посетит лагерь нового титана, Шамиля» и т.д. Подписка на «Монте-Кристо» выросла в несколько раз, что сулило издателю и редактору довольно большую экономическую выгоду.

В июне 1858 года семейство Кушелевых-Безбородко вернулось в Санкт-Петербург вместе с прославленным в России писателем. Его приезд вызвал настоящий ажиотаж в Санкт-Петербурге, ведь его книги, благодаря их легкости и занимательности, читал в России, пожалуй, каждый человек, умеющий читать. Дюма обещал еженедельно высылать материал для выпуска «Монте-Кристо», поэтому он не только наносил визиты, посещал музеи и дворцы, гулял по улицам Санкт-Петербурга, но и напряженно работал. В первом же очерке, отправленном в редакцию «Монте-Кристо», Дюма достаточно точно описывает архитектурный ансамбль Санкт-Петербурга и его основные достопримечательности. В статье В.А. Моисеенко «Правдивость» Астольфа де Кюстина и «развесистая клюква» Александра Дюма: градостроительный аспект двух культурологических мифов» отмечаются пытливый ум Александра Дюма, его стремление разобраться в причинах тех явлений, которые он наблюдает и высокая точность в описании российской столицы. Благодаря протекции графа, писатель даже получил разрешение посетить тюрьму и пообщаться с заключенными, рассказ о которых также был опубликован в «Путевых впечатлениях».

Через некоторое время он был представлен в доме у своих хозяев писателю Дмитрию Васильевичу Григоровичу, согласившемуся стать чичероне по Санкт-Петербургу и его окрестностям для Александра Дюма. «Чичероне господина Дюма по Петербургу - один из самых известных наших литераторов по таланту, по живости, по остроумию. … Он показывал своему знаменитому собрату по искусству все замечательности Петербурга и его окрестностей. И лучшего путеводителя по Петербургу господин Дюма не мог бы найти! Его любезный чичероне в Петербурге как у себя дома: ему знаком Петербург во всех его подробностях, начиная от аристократических салонов до самых последних и темных закоулков Толкучего рынка; он изучил Петербург со всех сторон, как наблюдательный литератор и артист» - такую оценку Григоровичу дает И.И. Панаев. Григорович не только был гидом по Санкт-Петербургу и окрестностям, он так же был и чичероне Дюма в области истории и русской литературы. Как отмечает С. Дурылин «Беседы с Григоровичем явились для Дюма путеводителем по истории русской литературы, и те страницы книги Дюма «En Russie», которые посвящены Пушкину, Полежаеву, Некрасову, современным журналистам и самому Григоровичу, обязаны своим происхождением сообщениям Григоровича, так же как страницы, посвященные Лермонтову, обязаны воспоминаниям Е. Ростопчиной. При помощи Григоровича Дюма перевел для своей книги ряд стихов Некрасова, Пушкина, Вяземского и «Ледяной дом» Лажечникова». От Кушелева-Безбородко и его семьи, а также от Григоровича Дюма многое узнавал о русской истории и об обычаях русского народа. Так, например, еще до приезда в Санкт-Петербург им был написан со слов графа и опубликован очерк, описывающий возвышение предка Григория Александровича - А.А. Безбородко, уничтожившего завещание Екатерины II после ее смерти, по которому к власти должен был прийти внук императрицы Александр I, и обеспечившего себе тем самым благосклонность Павла I. Соединив рассказ Кушелева-Безбородко с воспоминаниями И.М. Муравьева-Апостола, писатель показывает читателям несколько случаев, демонстрирующих самодурство Павла, деда ныне правящего Россией императора Александра II, что не могло не вызвать у того возмущения. Следствием этого стало установление за писателем тайного полицейского надзора, начиная с его прибытия в Москву.

В Москве Дюма провел полтора месяца в Петровском парке, где была дача Нарышкиных. В главах, посвященных Москве, автор повествует нам об основании Москвы и дает краткий экскурс в ее историю, описывает ее быт и достопримечательности. Отдельный очерк посвящен московскому пожару 1812 года, «пожравшему город в 350 000 жителей и заморозившим армию в 500 000 человек». Он посещает так же и пригороды Москвы, в том числе, естественно, Бородинское поле, где состоялось одно из самых страшных сражений Наполеона и Спасо-Бородинское подворье, находившееся в СимбирскБородино.

В начале сентября Дюма вместе с Нарышкиными выехал в их имение Елпатьево в Переяславль-Залесском уезде, а оттуда уже он собирался продолжать свой вояж в Нижний Новгород. Писатель объяснил цель этой поездки тем, что ему хотелось посмотреть, как в действительности живут русские помещики и русские крестьяне. По пути чета Нарышкиных и путешественник посетили Троице-Сергиеву Лавру, где с удивлением обнаружили, что монахам нельзя разговаривать с известным писателем. Следующим пунктом было Елпатьево, где согласно жандармскому донесению, «ничего предосудительного не произошло».

Дальнейшая точка маршрутка Нижний Новгород, в котором писатель останавливается на три дня. Нижегородская ярмарка потрясла путешественника своими размерами и разнообразием товара - там были представлены в изобилии русские, европейские, персидские, индийские и китайские товары. Но еще больше Дюма был потрясен встречей у нижегородского губернатора А. Муравьева с героями своей книги «Записки учителя фехтования» - Иваном и Полиной Анненковыми.

В Казани, городе «представленном в дымке истории», Дюма пробыл неделю. В очерке, посвященной Казани, Дюма повествует об истории Казани, описывает ее памятники, дает обзор ее традиционных промыслов и описывает свои новые знакомства, неизменно отмечая гостеприимство и радушие русских. В жандармском отчете генерал-лейтенанта Львова пребывание Дюма в Казани описывается так: «Дюма в Казани не произвел никакого хорошего впечатления. Многие принимали его за шута по его одеянию, видевшие же его в обществе нашли его манеры и суждения общественные вовсе не соответствующими его таланту писателя».

Путешествуя вниз по Волге до Астрахани, Дюма видел Симбирск, Самару, но на берег он не спускался. Спуститься на берег в силу непредвиденных обстоятельств ему пришлось в Саратове, где путешественник в очередной раз подивился русскому гостеприимству и провел с удовольствием два дня.

В Астрахани, которой посвящено несколько очерков, Дюма пробыл восемь дней в доме у астраханского миллионера Сапожникова. График его жизни здесь был крайне насыщен. Писатель наносил множество визитов, ездил на охоту, осматривал рыбные промыслы, присутствовал на молебне, посвященному началу работ по углублению фарватера Волги, побывал на всех трех рынках Астрахани, крайне заинтересовавшись персидскими товарами. Помимо этого Дюма дает уникальные сведения о быте и праздниках калмыцкого народа, у князя которого, Тюменя, он гостил два дня. Ценность этих сообщений признают не только литераторы, но и историки, и этнографы, поскольку специальных исследований, посвященных калмыкам не существует, только очерки Дюма дают представление об образе жизни этого народа в XIX веке. Из донесения жандарма из Астрахани можно понять, что основной круг знакомых Дюма в этом городе состоял из благонадежных людей, одобренных полицией. «Во время нахождения господина Дюма в Астрахани, он вел себя тихо и прилично, но заметно разговоры его клонились к хитрому разведыванию расположения умов по вопросу об улучшении крестьянского быта и о том значении, какое могли бы приобрести раскольнические секты в случае внутреннего волнения в России».

Таким образом, жандармы хорошо выполнили свою работу, сопровождая Дюма в каждом городе и оказывая ему максимально радушные приемы. Однако, жандармы нашли писателя достаточно невинным и легкомысленным, все они отмечают, что никаких радикальных разговоров он не заводил, а только старался собрать сведения об истории, быте и промыслах русского народа.

В прессе обсуждалось стремление писателя создать путевые впечатления о России. Рана, нанесенная российскому обществу, книгой Кюстина была еще слишком свежа, поэтому в нем превалировало мнение, выраженное в журнале «Сын Отечества». «… Носятся слухи о скором приезде сюда давно ожидаемого Юма и совсем неожидаемого великого (sic!) Дюма-отца. Первого приводят сюда семейные обстоятельства, второго желание людей посмотреть и себя показать, я думаю, второе еще более первого. То-то, я думаю, напишет он великолепные impressions de voyage, предмет-то какой богатый! La Russie, les Boyards russes, наши восточные нравы и обычаи, ведь это клад для знаменитого сказочника, на целых десять томов остроумной болтовни хватит!.. Да чего impressions de voyage - целый роман из русских нравов может написать великий Дюма, да еще какой, с местным колоритом, с русскими фразами, с глубокими воззрениями на особенности наших нравов, с тонкими намеками на то, какой фурор произвел автор в русском обществе, каких почетных и высоких знакомств он удостоился, какой торжественный прием встретил между русскими. Увидите, что слова мои сбудутся, напишет, ей-богу, напишет… а мы купим и прочитаем, да и не мы одни, и французы купят, немцы купят, да еще переведут, пожалуй! Впрочем, и с нами может случиться то же самое, и у нас найдется, чего доброго, аферист-переводчик, который передаст уродливым языком в русском переводе французские россказни о России». Исходя из этого, можно с уверенностью, констатировать, что Дюма в России представляли как ветряного иностранца, не способного понять нашу страну.

На самом деле многие отмечали, что Дюма крайне скрупулезно относился к своей работе и был крайне трудолюбивым. Один из виднейших российских дюмоведов последних десятилетий Михаил Буянов проделал большую работу, чтобы доказать, что в «Путевых впечатлениях» Александра Дюма отсутствуют выдуманные сюжеты. Он перепроверил все цифры, все имена и все названия, упоминаемые в книгах Дюма, посвященных России - каждый факт, приводимый им, находил документальное подтверждение. В книге Максима Чертанова «Дюма», выпущенной в серии «Жизнь Замечательных Людей» мы можем прочесть воспоминание историка Павла Николаевича Ардашева «В бытность в Нарве прочел я „Впечатления путешествия по России“ Дюма. Принято считать его рассказы о России и русской истории образцом фантастического лганья, а между тем что же оказывается? Все, что он передает, например, о закулисной истории русского двора в начале царствования Екатерины II, оказалось для меня уже знакомым -- из книги Бильбасова, написанной на основании архивных документов. Разница лишь в том, что сочинение Бильбасова вышло два-три года тому назад, а соч. Дюма -- почти 50 лет. Кроме того, у Бильбасова, конечно, все это гораздо обстоятельнее. Любопытно, что Дюма приводит даже (в переводе, конечно) письмо Орлова к Екатерине об убийстве Петра III. „Открытие“ Бильбасова и тут оказалось предвосхищенным на целые полвека». Отмечал отсутствие серьезных ошибок в географии, истории и этнографии России крупный советский историк Н.Я. Эйдельман. В 1991 году журнал «Вокруг света» опубликовал один из очерков писателя под названием «Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию». Эта публикация заканчивалась выводом, сделанным А. Жуковской, доктором исторических наук «Заканчивая комментарий к путешествию А. Дюма по Волге, хочется обратить внимание не только на занимательность изложения, остроумны пассажи - тех, кто читал романы А. Дюма, этим не удивишь, - но на достаточно высокую точность в описании этнографических деталей быта тех народов, у которых он побывал во время своего путешествия и разных социальных групп этих народов».

В марте 1859 года Дюма вернулся в Париж и написал несколько томов «Путевых впечатлений» о России и отдельно несколько томов, посвященных Кавказу.

Резюмируя, отметим несколько положений. История взаимоотношений Дюма с российским правительством началось задолго до его прибытия в Россию. В нашу страну его привел не только интерес к России, но и сугубо экономические причины и события в России, о которых мы уже упоминали выше, и, что немало важно воцарение нового императора, открывшее для него возможность визита. Дюма был первым из иностранцев, так долго находившихся в России и проехавшим большое количество городов и оставившим этнографическое описание целого ряда народов, населявших в тот момент Россию. Дюма активно интересовался драматичной историей России, которая могла дать ему сюжет для написания ни одного романа. Едва ли не половина его «Путевых впечатлений» посвящена событиям российской истории, при этом, большей частью, запрещенной в России. Однако, несмотря на отмечаемое исследователями «Путевых впечатлений» отсутствие серьезных ошибок, не стоит воспринимать это произведение как исторический труд. В первую очередь это все же произведение, направленное на то, чтобы вызвать интерес у французской публики, на коммерческий успех, поэтому в нем присутствует достаточно большое количество мифологем иностранцев о России и изрядная доля вымысла и фантазии, которые присущи писателю-романисту.

2. Российская история XVIII века в «Путевых впечатлениях» Александра Дюма

2.1 Образ Петра I в «Путевых впечатлениях» Александра Дюма-отца

«Путевые впечатления» Александра Дюма - это, в первую очередь, произведение, в котором писатель описывал свои впечатления о новой для себя стране, но, как уже отмечалось выше, большое место в них занимает исторический компонент. Автор повествует нам о легендарной, ушедшей в глубину веков России, о ее прошлом, а не о ее настоящем.

«Путевые впечатления» состоят из 72 очерков, 20 из которых непосредственно посвящены трагическим страницам российской истории. В главе «Романовы» Дюма указывает на ряд источников, которыми он пользовался при работе над своим произведением - «История Российской империи при Петре Великом» и «Философский словарь» Вольтера и «Историю Государства Российского» Николая Михайловича Карамзина, переведенную на французский язык с 1819 по 1826 года. М. Трескунов в своей вступительной статье к «Путевым впечатлениям» отмечает «…очерки об Иване Грозном, Бироне, Меншикове, Екатерине II составляют в некотором роде параллель к историческому материалу, изложенному Н.М. Карамзиным либо пересказанному другими русскими учеными. В многотомном издании «Мои мемуары» Дюма признал, что «основные сведения о главных событиях российской империи» он извлек из творений Н.М. Карамзина, притом выражал сожаление о том, что великий историк не довел свое исследование до XIX века, о котором идет речь у французского писателя».

Для понимания методологии Дюма как историка и его представления о философии и предназначении истории крайне важен очерк «Романовы», в котором Дюма предстает перед нами как критик методологии Вольтера.

Большой отпечаток на творчество Дюма наложила романтическая историография, представителей которой автор называет в своем произведении. «Современные исследования, прекрасные работы Симонда де Сисмонди, Огюстена Тьерри и Мишле показывают историю иначе, чем она представлялась в XVIII веке». Он критикует Вольтера за то, что тот создал одобренную российским правительством историю правления великого императора Петра I, где нет ни «частных и занимательных эпизодов», ни сведений об интимной жизни царя и о которой существует лишь несколько анекдотов. Особенно Дюма возмущает отсутствие в вольтеровской истории эпизода с убийством царевича Алексея, ради создания положительного образа Петра в сознании читателей Вольтера, за что Дюма награждает философа эпитетом «фальсификатор истории». По мнению Дюма, его имя образ должен быть раскрыт полностью, чтобы не допустить идеализации правителя, так как это приводит к искажению истории и здесь Дюма выступает приверженцем романтической историографии. «Пишите правду или то, что вы считаете правдой, или же не пишите совсем. «Не надо, - говорит Вольтер, - раскрывать потомкам вещи, недостойные их». Но кто вам скажет, что их достойно, а что недостойно? Верить, что потомки увидят вещи с вашей точки зрения, - это крайняя гордыня. Расскажите все, потомки сделают свой выбор».

Также как и представители романтической историографии Дюма говорит о необходимости не просто констатировать какое-либо событие, а попытаться проанализировать его причины и закономерности, что является главным условием правдивости истории. «Сегодня хочется прочесть не только о событиях какого-нибудь царствования, узнать о падении империи, но еще и о подоплеке этих событий, о причинах этих катастроф. Именно в этом и заключается философия истории, ее назидание, ее интерес» - так рассуждает он в своем произведении. Историческое повествование, согласно французскому писателю, должно включать в себя не только историю «власть имущих», но и рассказы о мелких фактах, бытовых сюжетах их жизни, описания различных исторических персонажей.

Из представителей романтической историографии более всего Дюма импонирует Ж. Мишле, его имя много раз повторяется в «Путевых впечатлениях». Мишле утверждал, что чем красочнее описано то или иное историческое событие, тем интереснее оно будет обывателю. Этому же принципу следует и Дюма, достаточно часто не придерживаясь точности в изложении исторических событий, чтобы сделать свое повествование более увлекательным. Известна его фраза «история для меня гвоздь, на которую я вешаю свою картину». Важную роль для Дюма в историческом повествовании играет воображение: «… для исторического поэта нет ничего бесчувственного и неодушевленного. То, что ему подсказывает воображение, отражается на предметах, видевших реальные события, и придает им особую прелесть. Поэт ищет и в конце концов находит вокруг себя следы минувших событий, следы, которые, быть может, и не существуют, но представляются ему зримыми и красноречивыми. Любая историческая картина, созданная рукой художника, как бы даровит он ни был, расскажет ему меньше, нежели едва уловимые тени, предстающие перед его взором, когда сгущаются сумерки и наступает ночь. Тогда эти воображаемые поэтом тени становятся призраками исторических лиц, воссоздающих ежедневно, в час, когда они происходили в действительности, те события, следы которого ищет поэт».

Все эти принципы романтической историографии писатель стремился реализовать в своих «Путевых впечатлениях».

В своем произведении Дюма несколько раз повторяет, что у России нет своей истории. Так, в очерке «На борту «Коккериля»» писатель отмечает, что Россия - это страна, «где вот уже сто тридцать лет нет более общественной истории, поскольку слишком много историй частных». По его мнению, Россия обретет свою историю, лишь тогда, когда раскроются ворота Петропавловской крепости, а до тех пор у России есть только легенды. Дюма говорит об отсутствии истории у России, так как в этой стране существует целый ряд табуированных исторических сюжетов, касающихся императорской фамилии, рассказывать о которых запрещено. Именно поэтому он включает в «Путевые впечатления» так много исторических анекдотов, цель которых приоткрыть то, что скрывает официальная историография.

Повествуя о своих исторических очерках, посвященных историческим личностям, в том числе, и Петру I, Дюма пишет, что его задача изобразить события так, как они происходили в действительности. «Выстраивать - дело творцов событий, а не тех, кто их описывает. Приведем и добрые, и дурные деяния тиранов или пастырей народов, и пусть те, кто уже держит ответ перед Богом, пославшим их на эту землю, договариваются с потомками как смогут».

Выявив те принципы, которым следовал Дюма в описании исторических событий, посмотрим, как французский писатель описывал полный трагических событий и драматизма XVIII век российской истории, начиная с Петра I и заканчивая заговором Палена.

Петру I посвящены несколько очерков «Романовы», «Стрелецкий бунт», «Петр I и Карл XII» и «Царь и царица». В первом очерке описываются события 1682 года и рассказывается о детстве императора. Второй посвящен юности Петра и стрелецкому бунту 1698 года, зачинщицей которого выступила родная сестра царя Софья Алексеевна. Уже в этом очерке мы можем понять отношение Дюма к Петру и его оценку деятельности русского императора. Писатель противопоставляет русский народ и царя, возвышая последнего - «Петр унаследовал огромную державу и чувствовал себя в ней запертым в клетке один на один с варварством, бунтарством и насилием». Задачей Петра путешественник считает «наведение порядка в царстве многовекового рабства». К «Путевым впечатлениям» Александра Дюма, выпущенным издательством «Ладомир» существуют исторические справки, где ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института РАН Сергей Николаевич Искюль дает комментарии к каждой главе. Необходимо отметить, что в этих двух очерках Искюль находит только две неточности - Дюма ошибается, во-первых, говоря, что Петр принимает титул императора в 1689 году, а во-вторых, в имени постриженной в монахини Софьи - писатель называет ее Марфа, а в действительности ее нарекли Сусанной.

О Северной войне рассказывает очерк «Петр I и Карл XII». Как отмечалось выше, это противопоставление отнюдь не случайно. Оно началось сразу же после выхода книги Вольтера «История Карла XII». Философ считал, что русский царь и шведский король наиболее яркие герои истории, из действий которых потомкам можно извлечь очень важные уроки.

В этой конфронтации выше стоит Петр, являющийся «гораздо более великим человеком, чем Карл», так как он был созидателем и законодателем, в отличие от своего оппонента, олицетворяющем разрушение и безумную жажду завоеваний. В этом очерке противопоставление проходит красной нитью через весь этюд, но наиболее ярко оно проявляется в Полтавской битве. «По одну сторону был Карл XII, то есть девять лет непрерывных побед; по другую - Петр I, то есть двенадцать лет казней, забот, борьбы. Первый раздавал государства, венчал и свергал королей; второй с большим трудом сделался императором и начал приобщать империю к цивилизации. Один - любитель опасности ради опасности, храбрец, сражающийся ради удовольствия, второй - осторожный политик, воюющий только в интересах народа. Один - безрассудный, от рождения расточительный, другой - расчетливый и целеустремленный. Один - целомудренный и воздержанный по темпераменту; другой - любитель вина и женщин. Один уже завоевал титул Непобедимого, но рисковал потерять его при первом поражении; другой только собирался завоевать титул Великого, и никто и ничто не могли бы его отнять у него. Один - рискующий прошлым, другой - будущим. Если бы Карл XII был убит, это в конце концов была бы только потеря человека. Швеция осталась бы такой, какой она была, какой должна быть. Если бы был убит Петр I, то погиб бы не только человек, но и цивилизация, империя потерпела бы крушение». Сравнивает он также и их скульптурные изображения, проводя параллели для французской публики с французскими королями. «До наших дней сохранились скульптурные портреты двух противников - Карла и Петра. Голова Петра - голова гения, она похожа на голову Наполеона. Голова Карла XII - голова идиота, она походит на голову Генриха III». Исходя из приведенной цитаты, вполне можно сказать, что Дюма близка именно вольтеровская интерпретация образа Петра как создателя цивилизованной Российской Империи, вырвавшем свой народ из пучины варварства. Дюма, рисуя образ российского императора, употребляет следующие эпитеты: «гений», «атлант», «царь-гигант», «цезарь», «колосс», что также позволяет нам определить его отношение к императору.

Александр Дюма был знаком наряду с «Историей Российской империи при Петре Великом» и с «Историей Карла XII», поскольку события Северной войны, а также высказывания исторических деятелей (Карла XII и Петра I) переданы в этом очерке практически слово в слово без существенных авторских добавлений. Правда, нужно отметить, что и здесь автор допускает ошибки. Самой явной является дата основания Санкт-Петербурга - Дюма указывает, что это 1705 год, хотя нам известна официальная дата - 27 мая 1703 года.

Роль Петра в процессе приобщения России к европейской цивилизации, по мнению французского писателя, переоценить невозможно, ведь именно благодаря его воле «государство, состоявшее из разрозненных частей превратилось в могущественную и победоносную империю». Критикуя Вольтера за умышленное умалчивание факта участия Петра в убийстве царевича Алексея, сам автор, по сути, оправдывает императора, поскольку это соответствовало стратегии развития государственных интересов России. Дюма отмечает, что нельзя судить деяния гения по общим законам, ибо к его поступкам не применимы те критерии, которые общество может применить, оценивая поступки рядовых своих членов. «Но разве можно требовать суда по общим законам над этим человеком, которого ужас и яд сделали эпилептиком, который четырежды бывал разбужен звуками мятежа, который нагим вскочив с постели, трижды боролся с ночным убийцей и трижды выигрывал в этих схватках? Разве можно требовать ангельского терпения от коронованного плотника, который могучими ударами топора создал колоссальную империю, пожертвовав стране свою кровь, пот, счастье, жизнь, а теперь видит, как сын тайно подбирается к его творению с факелом в руке? Или сын будет жить, но творение погибнет, или сын падет, но творение останется жить» - пишет Дюма, описывая в очерке «Царь и царица» страшный конец царевича Алексея. Причиной смерти Алексея Дюма называет насильственное кровопускание во все четыре конечности, эту же причину, как одну из возможных, указывает и Е. В. Анисимов - один из современных исследователей истории России XVIII века. «Голландский резидент де Би писал своему правительству, что Алексей умер «от растворения жил». Это донесение было вскрыто, канцлер Головкин и вице-канцлер Шафиров устроили форменный допрос де Би, и резидент выдал своего осведомителя - повивальную бабку М. фон Гуссе, которую вместе с дочерью и зятем допросили в крепости» - так описывает Анисимов возможные причины гибели царевича.

В целом, история Петра I описана французским писателем без существенных авторских отступлений и в полном соответствии с теми источниками, которыми мог пользоваться Александр Дюма-отец и принципами романтической историографии, играющих значимую роль в его исторических очерках. Достоверность многих данных, представленных в «Путевых впечатлениях» не оспаривается и современными исследователями. Однако, в тексте, присутствуют ошибки или описки автора, которые не позволяют рассматривать очерки, посвященные Петру, точными историческими сочинениями.

2.2 История дворцовых переворотов глазами Александра Дюма

Периоду дворцовых переворотов Дюма посвятил семь очерков. В них он последовательно рассказывает драматичную историю смены правителей Российской империи, отмечая, что «история императоров России XVIII и даже XIX столетий выглядит весьма мрачной». Перед читателями открывается калейдоскоп мелочных и капризных наследников Петра, начиная с Екатерины I и до Петра III.

Жене Петра, Екатерине I, посвящено два очерка - «Жена драбанта», рассказывающий о жизни Екатерины до ее знакомства с императором и «Царь и царица», повествующий о семейной жизни императрицы.

Дюма знакомит нас с героиней своего очерка в Мариенбурге, в тот момент, когда в город вошли русские войска под командованием Б. Шереметева в 1702 году. Екатерина жила прислужницей в доме у пастора Глюка, вышедшего просить победителя о милосердии. Среди обитателей дома священнослужителя русский фельдмаршал заметил «молодую женщину ослепительной красоты» и переселил ее к себе. Екатерине было тогда 17 лет, она несколько дней тому назад вышла замуж за драбанта из лейб-гвардии Карла XII. Через 7 месяцев у Шереметева будущая императрица познакомилась с Александром Меншиковым, который забрал ее к себе. Позже в его доме произошла встреча императора и Екатерины, на которой в последствии он и женился.

Вполне можно было бы предположить, что Дюма почерпнул сведения о жизни будущей императрицы из уже упоминаемых сочинений Вольтера, с которыми, как мы уже убедились, писатель был хорошо знаком. История обычной крестьянки, ставшей волей судьбы императрицей, и «притом достойной», как отмечает С.А. Мезин «…должна была подтвердить идею о естественном равенстве людей», которой придерживался просветитель.

Известным источником по изучению петровского времени и периода дворцовых переворотов являются «Анекдоты о российском дворе» Франца Вильбуа, француза, состоявшего на российской службе почти 50 лет и ушедшего в отставку в 1747 году. Два наиболее полных списка его рукописи находятся в Парижской Королевской библиотеке и в ЦГАДА. Это сочинение использовал в своей работе и Вольтер, оно было обнаружено в его библиотеке и передано в 1861 году вместе с другими книгами в Императорскую Публичную библиотеку в Петербурге. Записки Вильбуа были опубликованы в Париже в 1853 году под названием «Memoires secretes pour servir a l'histoire de la cour de Russie sous les regnes de Pierre le Grand et de Catherine I-re» , правда, как отмечает Никифоров А.А., публикатор весьма вольно работал с текстом, делая свои вставки в текст, меняя порядок разделов и т.д. Многие сюжеты этих записок практически слово в слово повторяет Александр Дюма в своих «Путевых впечатлениях». В связи с этим остро встает вопрос о достоверности этого источника. Наиболее полно этот вопрос раскрыт в статье Никифорова Л.А. «Записки Вильбуа», в которой автор доказывает достоверность мемуаров, основываясь на близости автора к Петру и Екатерине, отмечая факт женитьбы Вильбуа на старшей дочери пастора Глюка, в семье которого воспитывалась будущая императрица. Также историк указывает на то, что сам Вильбуа неоднократно подчеркивал в своих мемуарах, что основывается на собственных дневниковых записях и на показаниях достойных доверия лиц. Существует и противоположная точка зрения. Так, С.А. Мезин в своей статье «Никита Петрович Вильбуа: две версии биографии» пишет о том, что записки Вильбуа были созданы только с одной целью - опорочить русский двор, императора и его жену. Однако, все же версия, высказанная Никифоровым Л.А., кажется нам более убедительной.

Практически дословно Дюма передает историю будущей императрицы до ее встречи с Петром из сочинения Вильбуа. Именно последний упоминает о чумном поветрии, уничтожившем семью будущей императрицы, а также упоминает эпизод о дукате, который оставил Петр I будущей императрице после их первой встречи.

Повествуя о Прутском походе, Дюма описывает критическое положение русской армии, указывая в том числе и на численное превосходство турецкой армии, «Петр… идет против этих двухсот тысяч варваров с тридцатью тысячами солдат». Писатель также показывает место императрицы в успешном подписании договора с Турцией, поскольку именно ей принадлежал план подкупа турецкого визиря и именно она смогла за короткий срок собрать необходимую сумму из своих драгоценностей и пожертвований солдат. В память о той роли, которую Екатерина сыграла в то, роковое для российской армии время, 24 ноября 1714 года был учрежден орден святой Екатерины.

В комментариях к этому очерку С. Искюль отмечает «Неожиданнную готовность султаната заключить мир одни историки объясняют тем, что визирь Баталджи-паша был подкуплен с помощью драгоценностей Екатерины … Эта версия наиболее устойчива в историографическом плане. Например, в работе «Histoire de la Russie et ses projects des envahissements», принадлежащей перу А.-Л. Равержи, вышедшей в Париже в 1854 году цитируется письмо царя Сенату и честь освобождения русской армии приписывается целиком Екатерине». Вполне вероятно, что именно из этого произведения Дюма и почерпнул историю с драгоценностями Екатерины.

У Вильбуа также присутствует описание Прутского похода, непосредственным участником которого он был. Он отмечает и превосходство турецкой армии над русской, правда, указывая, несколько меньшее число турок, и незавидное положение русской армии. «Турецкая армия состояла из 150 тысяч человек, у него же было лишь 30 тысяч человек, безмерно уставших от длинных переходов, которые он заставил их совершить по безводным и пустынным местам, где они испытывали во всем недостаток» - пишет в своих воспоминаниях французский солдат. В его «Анекдотах о российском дворе» также хорошо прописана роль Екатерины в этом походе и создание ордена в ее часть, что практически дословно повторяется в «Путевых впечатлениях».

Следующий эпизод, описанный Дюма - измена Екатерины с камергером Монсом де ла Круа, последующая его казнь и охлаждение отношений между супругами. «27 ноября 1724 года Монс, признав себя виновным во взяточничестве, вредительстве и тайном заговоре, сложил голову на плахе» - пишет французский писатель. Он считает, что моральные страдания, причиненные Петру «неблагодарной литовской служанкой» также послужили причиной его смерти, как и страдания, испытываемые им физически, и практически обвиняет императрицу и Меншикова в смерти великого императора.

Воспоминания Франца Вильбуа также содержат эпизод с изменой Екатерины мужу и казнью ее фаворита «за вымышленные преступления, а не за те настоящие, за которые он был казнен». Правда, нужно отметить, что самого имени фаворита в «Анекдотах» Вильбуа не встречается.

Приход Екатерины к власти и ее смерть описывается писателем в очерке «Меншиков», где показана главная роль Меншикова и подчиняющейся ему гвардии в становлении Екатерины на престоле как императрицы.

Эти же сведения можно почерпнуть и в «Анекдотах» Вильбуа. В рассказе, посвященному Меншикову, Вильбуа не только говорит о его роли в приходе Екатерины к власти, но и о той выгоде, которая ему это сулило. «Дом, где собирались сенаторы для обсуждения вопроса о том, кому отдать корону, был окружен солдатами. Войдя затем в эту ассамблею, где ранг первого министра давал ему значительные преимущества, он способствовал тому (скорее силой, чем разумными и справедливыми доводами), чтобы посадить на трон Екатерину, вторую жену царя ту самую Екатерину, которая, прежде чем выйти замуж за царя, была наложницей Меншикова. Вначале она правила согласно советам Меншикова, не столько из благодарности, сколько в силу необходимости. Меншиков сразу заметил это, но сумел скрыть».

Исходя из вышесказанного, Дюма достоверно передал основные моменты биографии императрицы, известные ему на момент написания «Путевых впечатлений» из сочинений Вольтера или из «Анекдотов о российском дворе» Франца Вильбуа, допустив ошибку или описку только в дате ее рождения. Он показывает нам свое негативное отношение к этой императрице. Однако, многие второстепенные детали был додуманы Дюма в традициях романтической историографии ради усиления интереса читателей к жизни Екатерины I.

Фигурой, вызвавшей интерес французского писателя, стала фигура Александра Меншикова - этакого баловня судьбы и характерного персонажа петровского времени. Его судьбе посвящен очерк «Меншиков», основные материалы для создания которого Дюма почерпнул также из «Анекдотов» Вильбуа. Происхождение Меншикова довольно запутанно. Он был то ли сыном торговца пирожками, о чем нам пишет Дюма, то ли выходцем из семьи придворных конюхов, и благодаря своим личностным качествам смог дослужиться до одного из самых влиятельнейших людей своего времени, обладая несметным количеством земель и денег. В этом очерке рассказывается о роли Меншикова в дворцовых переворотах, приведших к власти Екатерину I и Петра II, о смене фаворитов при внуке Петра I с конфискацией всего имущества и высылкой семьи Меншикова в Березов и возвращении младшей дочери и сына князя назад.

Главная ошибка французского писателя - это ошибка в месте ссылки Меншикова. Дюма пишет, что «всесильного фаворита» с детьми привезли на место ссылки в Якутск, хотя в действительность его местом ссылки стал Березов, где семья князя и его слуги были помещены в острог и только через некоторое время они построили свой дом с четырьмя комнатами. В «Анекдотах» Вильбуа содержится следующая информация: «…Поэтому они решили отправить его дальше, чем за 150 миль, в одно пустынное место, называемое Якутск, на краю Сибири. Он был туда перевезен с женою, детьми и восемью слугами, которых ему оставили, чтобы прислуживать им в ссылке», что дает нам еще одно основание предположить, что Дюма пользовался этим источником при написании своего очерка.

Содержание же очерка, в целом, довольно правдоподобно передано из других источников и не вина писателя, что в некоторых из имеющихся в его распоряжении источниках содержится ошибочная информация.

Еще одна фигура, привлекшая внимание Дюма, фигура фаворита Анны Иоанновны - Бирона. Ему посвящен довольно содержательный очерк «Регентство Бирона», в котором Дюма приводит множество фактов разной степени достоверности.

Так, Дюма пишет «Иоанн царствовал восемь месяцев и за это недолгое царствование поплатился двадцатидвухлетним заточением и мученической смертью». Однако, доподлинно известно, что Иван правил с 17 октября 1740 по 25 ноября 1741 года, что составляет 13 месяцев. В Шлиссельбурге он пробыл не 22 года, как уверяет писатель, а 23, где и был убит при попытке его освобождения.

Дюма не скрывает своего негативного отношения к Бирону, называя его «мрачным и свирепым деспотом, в безмолвной жестокости которого таилось даже какое-то величие» и безумцем, мнившим себя популярным, поставив его в один ряд с Фаларисом, Нероном и Людовиком IX.

В очерке подробно описывается дворцовый переворот Миниха, состоявшийся 9 ноября 1740 года, уничтоживший власть Бирона и сделавший регентшей при Иване VI его мать, Анну Леопольдовну. Грозного фаворита Анны вместе с женой выслали в Сибирь, а Миних получил должность премьер-министра. Дюма отмечает, что при той ненависти, которую испытывала русская гвардия к Бирону, произвести переворот было довольно легко.

Этот переворот был довольно хорошо описан иностранными дипломатами, находившимися в тот момент времени в Российской империи, в том числе и в донесениях французского посла Шетарди от 26 ноября 1740 года. На русском языке его донесения были опубликованы в 1862 году и снабжены объемными уточняющими комментариями Пекарского П.П. в книге «Маркиз да ла Шетарди в России 1740-1742 гг.».

Описание этих событий у Дюма, в основном, совпадает с описанием, данным Шетарди, однако, некоторые моменты были додуманы автором ради поддержания интереса у читателя.

Другой переворот, случившийся в ночь на 25 ноября 1741 года, привел к власти дочь Петра I, Елизавету Петровну. Он описан в очерке «Елизавета и Лесток». Дюма пишет, что у Елизаветы было достаточно много друзей среди офицеров и простых солдат, а также, ссылаясь на свидетельства английского посланника Финча, на поддержку дочери Петра Швецией и Францией. Подробное описание переворота дается в донесениях маркиза де ла Шетарди от 17 декабря 1741 года и в путевых заметках аббата Шаппа «Путешествие в Сибирь по приказу короля в 1761 г.; содержащее отчёт об обычаях и традициях русских, состоянии государственных дел этой державы; географическое описание и нивелирование дороги от Парижа до Тобольска, астрономические наблюдения и опыты с природным электричеством». Аббат Шапп встретился во время путешествия с сосланным Лестоком, который и рассказал ему подробности восшествия Елизаветы на престол. Эти два источника немного противоречат друг другу, поскольку опальный фаворит, естественно, стремился подчеркнуть свою роль в происходящих событиях. В свою очередь маркиз де ла Шетарди пытался в первую очередь показать себя.

Описание переворота в очерке Дюма частично совпадает с депешами Шетарди и частично с заметками аббата Шаппа, что четко видно из следующей цитаты «Кто нанес сей удачный удар? Елизавета? Или Лесток? Оба приписывали заслугу себе».

Так, например, из донесений Шетарди мы узнаем о точном количестве гренадеров, участвующих в перевороте - 300 человек, эта же информация повторяется в очерке Дюма.

Историю с двумя портретами Елизаветы, подаренными ей Лестоком, где на одном была изображена царица на троне со скипетром и короной, а на другом она же была представлена с обритой головой Дюма взял из путевых заметок аббата Шаппа.

Описание самого переворота также взято Дюма из «Путешествия в Сибирь» аббата Шаппа.

Что же касается сообщения о том, что императрица очень боялась оставаться в одиночестве по ночам и в связи с этим по всей России искали человека, имеющего крайне чуткий сон и который должен был находиться все время в комнате Елизаветы, то источником данной информации выступило сочинение К.-К. Рюльера «История и анекдоты революции в России в 1762 году».

Дюма, описывая Елизавету, пишет: «Елизавета представляла старую русскую партию, первым требованием которой явилось изгнание иноземцев. Этими иноземцами были: образование, науки, искусство, война», называет ее «бедняжкой императрицей, слабохарактерной и чувственной, чья жизнь проходила в самозабвенных развлечениях». Для характеристики данного периода Дюма приводит отрывок из донесения посланника Соединенных провинций в 1757 году господина де Сваарта: «Русское общество представляет собой ужасающую картину распущенности, хаоса и распада всех связей цивилизованного общества. Императрица видит и слышит одного Шувалова, ни о чем не заботится и продолжает свой привычный образ жизни; она в буквальном смысле слова отдала империю на разграбление. Никогда еще положение вещей в России не было столь беспорядочным, опасным и плачевным. Не осталось ни малейшего следа добросовестности, чести, стыда и справедливости». Справедливости ради, нужно отметить, что Дюма также несколько раз называет Елизавету - Елизаветой Милостивой, так как при ней не совершилось ни одной смертной казни и дает этому высокую оценку.

В целом, информация, содержащаяся в этом очерке, находит свое подтверждение в депешах французского посла де ла Шетарди и путевых заметках аббата Шаппа. Однако, некоторые ошибки присутствуют. Дюма ошибается в дате казни арестованных во время переворота - он указывает 18 февраля 1741 года, в действительности казнь происходила 18 января. Остерман, как указывает Искюль, действительно умер в Березове в 1747 году, как и пишет француз, однако, это произошло через шесть лет после казни, а не через 7. Сама Елизавета, как это сказано в очерке «Быль, с трудом поддающаяся рассказу» пришла к власти в 33 года, однако, на момент воцарения императрице было всего 32. Эти ошибки не столь существенны для описания происходящих событий и вполне могут быть объяснены некоторой небрежностью Дюма.

Семью Анны Леопольдовны отправили в Митаву, но впоследствии их отправили в Холмогоры, где и умирает Анна Леопольдовна. Малолетнего императора оторвали от родителей и ни он, ни они даже не знали, что находятся в соседних половинах дома. А затем Иоанн был помещен в Шлиссельбургскую крепость, где и был убит в 1764 году.

Дюма помещает историю о печальной судьбе императора в очерк «Вверх по Неве». В обществе ходили слухи о сумасшествии Ивана VI, на это обращает внимание Дюма. «Фредерик, врач Елизаветы, сообщает в книге «История моего времени», что Иоанну дали зелье, от которого он потерял рассудок. Я в это не верю» - пишет Дюма. Эти же слухи отмечает и один из современных исследователей истории XVIII века и в том числе, и автор нескольких работ по истории дворцовых переворотов, Е.В. Анисимов. «Важно заметить, что сведения о сумасшествии Ивана идут от офицеров охраны и их начальников. И те и другие были небольшими специалистами в психиатрии. Английский посланник писал в 1764 году о секретной беседе с графом Паниным, который только для него (и соответственно для английского правительства) «раскрыл тайну» бывшего императора: «Ему случалось в разные времена видеть принца… он всегда находил его рассудок совершенно расстроенным, а мысли его вполне спутанными и без малейших определенных представлений. Это совпадает с общим мнением о нем, но сильно расходится с отзывом, слышанным мною насчет подробного свидания его с покойным императором [Петром III]. Государь этот… заметил, что разговор его был не только рассудителен, но даже оживлен». В самом деле, разговор Ивана Антоновича с Петром III, изложенный выше, не свидетельствует в пользу версии об узнике-безумце. Представить Ивана сумасшедшим было выгодно власти. С одной стороны, это оправдывало суровость его содержания - ведь тогда психически больных за людей не признавали и держали в тесных «чуланах» на цепях или в дальних монастырях. С другой стороны, это в какой-то степени оправдывало его убийство: психически больной себя не контролирует и легко может стать игрушкой в руках авантюристов». Мы не можем с полной уверенностью сказать, был ли Иван VI безумным или нет, но его заключение в тюрьме в течение 20 лет никак не способствовало формированию и развитию адекватной личности.

В ночь с16 на 17 июля 1764 года поручик Смоленского пехотного полка Василий Мирович совершил попытку освобождения Ивана VI из Шлиссельбургской крепости. Дюма приводит две версии причин такого поступка Мировича. Первая заключается в мечте обогатить свою семью и возвыситься, благодаря этому, вторая - Мирович совершил попытку освобождения по приказу Екатерины II. Как отмечает М. Буянов, именно эту версию писателю рассказала жена Юма - сестра жены графа Кушелева-Безбородко.

В целом же описание самого действа и казни Мировича у Дюма, и у Анисимова крайне схожи, что дает основания думать о повествовании Дюма, в общем, как о достоверном в этой части. Правда, Дюма ошибается, рассказывая о судьбе герцога Брауншвейгского и его семьи. Он говорит, что они так и не получили возможность покинуть Россию. В действительности, в Холмогорах умер только сам герцог, его четверо детей (братья и сестры Ивана VI) получили возможность переехать на место жительство в Данию к своей тете по отцу. Однако, это оформлялось как глубокая тайна, поэтому абсолютное большинство думало о семействе Брауншвейских как о несчастной семье, забытой среди льдов Двины, что и отразил в своем очерке французский писатель.

Нельзя не согласиться с Дюма и в том, что Елизавета уничтожала память об Иване VI Антоновиче. Путешественник приводит пример с монетами, имеющими изображение императора, которые по приказу дочери Петра были переплавлены. Подобная же участь постигла и печати, и все деловые документы с именем Иоанна Антоновича.

Судьба Петра III описывается Дюма в двух очерках «Быль, с трудом поддающаяся рассказу» и «Петр III».

В первом очерке описывается приезд в Россию Петра III, его женитьба на Екатерине II и различные домыслы, относительно самого императора. По сути, информация, данная в нем Дюма, является свободным пересказом произведения другого француза Клода Карломона Рюльера «История и анекдоты о революции в России в 1762 году».

Времени императора Петра III и дворцовому перевороту 1762 года посвящен очерк «Петр III», где также проявляется приверженность писателя традициям романтической историографии. Дюма считает, что нужно стараться понять причины события, а не ограничиваться просто рассказом о нем и это наиболее важное условие занимательного и правдивого исторического повествования. В этом очерке автор помещает письмо Екатерины II, в котором содержится информация о добровольном отречении Петра III и говорится, что причиной смерти Петра III стал апоплексический удар. После текста письма Дюма добавляет «Вот официальный рассказ, который постаралась написать сама Екатерина Великая для своего любовника и для своей империи - для Понятовского и для России. Вот что было дозволено говорить и чему разрешалось верить в ее царствование и даже до конца царствования императора Николая. А вот что произошло на самом деле. Противопоставим это рассказу великой коронованной актрисы, которым она закрыла глазами XVIII веку, словно пеленой, которую следующее столетие срывает по частям». Источниками для его написания послужили также «Анекдоты» Рюльера. В них муж императрицы был представлен никчемным персонажем российской империи, наделенным всеми возможными отрицательными качествами, в том числе и слепым презрением к русским. Это произведение было достаточно широко известно в Европе, поэтому, в общем, то, что Дюма рассказывает читателям в этом очерке, в целом, является распространенным на тот момент временем мифом относительно Петра III.