Спустя 20 лет танзанийцы выбирают нового лидера 28/10/1985 Нью-Йорк таймс

Представленная в газете точка зрения кажется довольно правдоподобной. Вполне вероятно, что на фоне вездесущего и всеми уважаемого Ньерере о Мвиньи и большинстве других политиков народ просто не знал; особенно в сельской местности, где читательская аудитория (в силу технических и других обстоятельств) всегда была несколько, а местами значительно, меньше, чем в городе [Sturmer 1998]. Показательны в данном контексте ответы 75 масайских женщин на вопрос о правящей в стране партии, собранные в 1992 г. и опубликованные в [Hodgson 2011: 68]: треть опрошенных женщин ответила, что не знает, о чем идет речь. Другая часть, к слову об испортившейся к 1990-м годам репутации Партии, с презрением отозвалась о ЧЧМ как о кучке тунеядцев [Hodgson 2011: 68].

Однако подобного опубликованному в «Гардиан» мнения о будущем президенте придерживались далеко не все и подтверждение тому мы находим в той же статье, в словах мотоциклиста, собирающегося проголосовать за Мвиньи. Он аргументирует свою позицию надеждой на продолжение курса с приходом нового лидера:

И все же надо сказать, что предложенная в рассмотренных нами статьях картина настроений накануне президентских выборов не совсем соответствует отраженному в текстах «Ухуру» политическому процессу. С одной стороны, в статьях за 1985 год мы, действительно, находим довольно большое количество упоминаний о Рашиди Кававе и Ахмеде Салиме, которые, как помнит читатель, в западной прессе характеризовались как два главных претендента на власть. С другой стороны, нельзя отрицать наблюдаемое в «Ухуру» значительное присутствие фигуры Мвиньи.

Безусловно, последнее может быть в первую очередь объяснено тем, что сама ситуация диктовала такие правила: ведь Мвиньи занимал пост вице-президента и его регулярное упоминание отчасти было само собой разумеющимся. Однако анализ содержания статьей с именами всех трех, а также характер осуществляемых ими действий и произносимых речей, позволяет сделать и несколько другие выводы.

Из общего содержания текстов за обозначенный период можно заключить о наличии негласной борьбы за право стать вторым президентом страны не между двумя (Салим и Кавава), а между тремя упомянутыми лицами (Мвиньи, Салим, Кавава). Все они, по большому счету, занимались одним и тем же: строили школы, открывали больницы, на официальных мероприятиях окружали Ньерере и в своих выступлениях подчеркивали свою преданность курсу. В начале 1985 года печатное поле газеты «Ухуру» было, буквально, поделено между тремя лидерами. Причем бросается в глаза неравность этой конкуренции: на фоне частных упоминаний Мвиньи и Кававы практически не видно Салима; а в случае одновременного упоминания на передовице Кававы и Мвиньи более крупным и жирным шрифтом оформляется именно фамилия Мвиньи. Кстати, спустя четырнадцать лет после описываемых здесь событий, в народном отклике на смерть Ньерере именно Мвиньи и Кавава (а также Джумбе, второй президент Занзибара, в годы правления которого произошло образование единой партии ЧЧМ) будут рассматриваться как те, кто в отсутствие Ньерере должны стать главными советниками Нации.

Сделанное выше замечание отнюдь не имеет своей целью обвинить авторов доступных нам зарубежных статей в неточности. Более того, мы склонны думать, что при подготовке своих текстов они имели возможность глубже, чем мы погрузиться в саму ситуацию и общий дискурс того периода, а, следовательно, яснее представлять сложные пути принятия рассматриваемого политического решения. Наш взгляд, напротив, довольно поверхностен. Не вдаваясь во все перипетии политической борьбы, мы разбираем лишь верхний слой всего процесса, в том виде, в котором Партия преподнесла его простому, неискушенному в политических сложностях избирателю. В конце концов, именно на последнего делается основная ставка в период президентских выборов.

К тому же, надо признать, что не все упустили Мвиньи из виду. В популярном канадском издании «Глоб энд Мейл» о нем упоминается в свете обсуждения кандидатуры Салима. Так, препятствиями на пути Салима Ахмед Салима к президентству, по мнению автора статьи, является, во-первых, закрепившаяся за ним в партийных кругах репутация «западника», а, во-вторых, его происхождение. Как и вице-президент Али Мвиньи, Салим - уроженец Занзибара, и перспектива управления страной занзибарцами, мягко говоря, не находит поддержки и одобрения ни в политических кругах, ни в народе. Фигура самого Мвиньи характеризуется следующим образом:

Итак, возвращаясь к описанным в «Ухуру» событиям 1985 года, уже в самой первой статье наступившего года мы встречаемся с Али Хасаном Мвиньи. В тексте статьи дан пересказ выступления Мвиньи по случаю наступления Нового года. Причем, сама речь по характеру не являлась, как можно было бы предположить, одним из многочисленных поздравлений, последовавших за главным поздравлением от президента страны. Напротив, это было официальное обращение вице-президента к гражданам по случаю наступления Нового года.

Особое внимание привлекает языковая форма данного сообщения. Семантика данной политической коммуникации фактически наделяет Мвиньи обязанностями традиционного правителя. Он не просто выступает «в новогоднюю ночь» или «по случаю нового года», Мвиньи «открывает» год (суах. kuzindua - открывать, провозглашать открытым), то есть объявляет его начало. В этой фразе мы находим законсервированными пласты ментальности, наделяющие власть способностью управлять временем.

Данная особенность политического языка в контексте нараставшей борьбы за власть носит принципиальный характер: уже в самом начале года право на власть (не только на Занзибаре, но и во всей Объединенной Республике) неформально закрепляется именно за Мвиньи.

Принцип преобладания власти над временем сказался и на содержании других статей. Так, например, в выпуске от 1 января 1985 года раздел «Ухуру», посвященный новостям спорта, начинается с упоминания о «спортивных» достижениях президента страны. В сообщении с прикрепленной фотографией лидера говорится о партии в традиционную игру «Бао - Камба Нане» между Ньерере и лучшим игроком Бутиамы, человеком почтенного возраста Мунва Иготени. За ходом игры наблюдали Али Мвиньи, жена президента Мария Ньерере (Мама Мария), а также вождь племени вазанаки Эдвар Ванзаги (старший брат Ньерере) Rais Nyerere akipambana katika mchezo. Uhuru. 1 января. 1985..

Игра «бао» (и ее региональные варианты) с давних пор пользуется большой популярностью в разных культурах Африки. Высеченные из камня плитки для игры были найдены в Зимбабве, Уганде, Гане и на территории других стран Африки. Упоминания о распространенности данной игры также относятся к Абиссинии XVI в. [Zaslavsky 1999: 127]. Примечателен традиционный ритуальный характер игры, зафиксированный в обычаях королевства Буганда: каждый новый Кабака перед воцарением собирал с определенного дерева коричневые зерна (ритуал носил название «оквесо»), которые затем использовались для игры в «омвесо» (аналог суахилийской игры «бао»). Основной посыл данного действия заключался в следующем: никому в королевстве не под силу перехитрить правителя, подобно тому, как невозможно обыграть опытного игрока в «омвесо» [Zaslavsky 1999: 134].

Интересно, что схожий мотив бытует в текстах городского фольклора о Ньерере. Говорят, что именно играя в «бао», Ньерере продумал стратегию освобождения Танганьики от Британского господства [Mwakikagile 2010: 78] Даже львы, по словам некоторых танзанийцев, перед большой охотой выверяют стратегию, выкапывая в земле ячейки и перекладывая из одной в другую сухие ветки вместо зерен [Zaslavsky 1999: 147]..

Считается, что игра в «бао» была любимым времяпрепровождением Ньерере. В биографиях лидера часто упоминается история о том, что вождь Бурито Ньерере отправил своего сына Камбараге Камбараге - имя Джулиуса Ньерере от рождения. Имя означает «дух предка, живущий в дожде» (mzimu unaoishi katika mvua) // Nyerere mkombozi wa Taifa. 1985. в школу именно потому, что тот был лучшим игроком в «бао» и выигрывал даже у опытных пожилых знатоков [Mwakikagile 2010; Zaslavsky 1999]. Вообще о «легендарном» детстве и отрочестве правителя бытует довольно много историй, но о них будет сказано позже. Пока отметим лишь то, что в упомянутой заметке «Ухуру» победитель не назван. Последнее, очевидно, связано с идей незыблемости первенства лидера.

Как бы там ни было, не имея достаточных сведений об имевшей место игре и возможном отклике на нее в массах, мы не можем судить о том, был ли в самой публикации намеренный посыл, раскрывающий положительный характер отношений между Ньерере и Мвиньи. Единственное, на что мы можем опереться в предлагаемом анализе, - это сам факт совместного пребывания двух лидеров в неформальной обстановке. Подобная близость в любой культуре является показателем тесной связи и взаимной политической расположенности. Вспомним хотя бы роль площадок для гольфа в американской политической культуре сегодня.

Визуально большая приближенность Мвиньи к Ньерере в сравнении с другими кандидатами в президенты дополнялась еще и тем, что местами фигура Али Мвиньи фактически замещала самого Ньерере. Например, в описании празднования Первого мая, которое начинается с упоминания президента Ньерере, основная часть посвящена пересказу выступлений Мвиньи и перечислению его визитов и встреч.

2. Единственный кандидат от партии: поиски легитимности и признания

15 августа 1985 года на заседании центрального комитета партии председатель партии Джулиус Ньерере выступил с просьбой поддержать кандидатуру Али Хасана Мвиньи на участие в предстоящих президентских выборах. Комитет практически единогласно одобрил кандидата, лоббируемого председателем партии. С этого дня началась активная кампания по продвижению Мвиньи и популяризации его образа в массах.

Многие исследователи, занимавшиеся изучением периода, сходятся во мнении, что избрание Мвиньи на партийном заседании было неожиданностью, и что до сих пор не ясно, велась или нет заблаговременная подготовка Мвиньи к президентству [Werrema 2012]. И тем не менее свершившийся после этого переход власти от Ньерере к Мвиньи носил во многом именно наследственный характер. Вне зависимости от того, какими в действительности были отношения между лидерами, продуцируемые политическим полем тексты в период предвыборной кампании Мвиньи создают впечатление изначальной безальтернативности выбора и уверенности Ньерере в «своем преемнике». Таким образом, чем бы в действительности ни объяснялось партийное решение в пользу Мвиньи, по факту его избрания была проведена большая работа по убеждению избирателя в том, что Мвиньи - преемник, наследник и избранник Ньерере.

«Наследственность» прослеживается при рассмотрении самых разных аспектов выстраиваемой между двумя лидерами связи. В этом смысле главную роль сыграли не только вербальные практики обозначения преемственности (в форме обещаний следовать заданному курсу), но также активно пропагандируемая посредством символических образов идея духовной близости уходящего и будущего правителей. Равную ценность для предлагаемого анализа несет метафорическая форма репрезентации и восприятия старой и новой власти, отраженная в опубликованных в «Ухуру» письмах и стихотворениях читателей.

Анализируемые нами тексты служат богатым источником знаний о политических представлениях и чаяних избирателей того периода. Даже если, предположим, письма и стихи, к которым мы обратимся, не имеют отношения к простому, как заявлено в «Ухуру», читателю, их язык и смысл не могли не быть знакомыми простым гражданам, иначе политическая пропаганда была бы заранее обречена на безуспешность. Иными словами, если эффективность пропаганды зависит от способности власти разговаривать на языке избирателя, то тексты, производимые этой властью, дают нам представление о ценностных ориентирах избирателя в политическом поле рассматриваемой культуры.

Новые идеи и политические посылы в массы должны быть обличены в понятную для целевой аудитории форму. Джулиус Ньерере понимал это еще задолго до описываемых здесь событий. В 1968 году, через год после принятия Арушской декларации, Ньерере пригласил к себе группу танзанийских поэтов, чтобы дать им задание использовать свой талант во благо нации: в своих произведениях поэты должны были разъяснить читателю основы национальной политики, а также права и обязанности граждан [Askew 2015].

2.1 Преданность политическому курсу

Первое и наиболее частое, что обращает на себя внимание, - это изустные заверения кандидата на пост президента в преданности политическому курсу уходящего с поста лидера. Прежде всего, речь шла о проводимой Ньерере политике «уджамаа». Как было отмечено ранее, со снятием с себя президентских полномочий Ньерере не отрекался от пропагандируемой им и партией идеологии. Несмотря на отсутствие результатов и неуспех проводимой экономической политики, «уджамаа» не подвергалась открытой критике в партийных кругах и тем более в «Ухуру». Однако общее недовольство в связи с очевидным провалом курса было распространено в широких массах [Fouйrй 2015: 13], и одним из доказательств тому служат многочисленные попытки оправдать эту политику в выступлениях как самого Ньерере, так и его сподвижников, включая, в первую очередь, Мвиньи.

Али Мвиньи, прославившийся в период своего президентского срока как большой реформатор, в своей предвыборной кампании практически не говорил о предстоящей реформе. Речь о грядущих изменениях если и шла, то только в контексте разговора о продолжении политических усилий самого Ньерере. Общий посыл был таков, что Мвиньи - отнюдь не инициатор наступавших перемен, он - лишь продолжатель начинаний Учителя. Таким образом, в общей риторике Мвиньи парктически не характеризовали как политическомго реформатора. Как следствие, вся политическая программа будущего президента строилась на определенной ретроспективе: человек, ведущий страну к светлому будущему, черпал силы, идеи и вдохновение из наследия уходящего лидера. Причем право на существование в светлом будущем имели только те, кто «бережет идеологическое наследие» [1], «уважает Устав Партии» [2] и «сохраняет главные достижения уходящего президента: нация и религиозная толерантность».

В качестве иллюстрации к сказанному приведем несколько выдержек из напечатанных в «Ухуру» статей, повествующих о предвыборных обещаниях Мвиньи:

Аналогичным образом и сам Ньерере заверяет избирателей в том, что заданный курс будет продолжен. Причем эти слова регулярно звучали с самого момента заявления Ньерере о намерении не участвовать в предстоящих президентских выборах.

В ответ на просьбы народа, или предупреждая их, Ньерере не единожды напоминает, что не уходит совсем, и, оставаясь на посту председателя Партии, будет следить за тем, чтобы новая власть нашла общий язык с гражданами страны [1]. При этом такое решение лидера объясняется не только его личной волей, но и необходимостью, которую дикутует сама ситуация [2]: Ньерере говорит, что ему «нужно» остаться у власти. Последнее было сказано лидером в контексте обсуждения внесения изменений в конституцию. По закону, с отставкой президента вакантным оставался не только пост главы государства, но и кресло председателя Партии. Однако изменения 1985 г. позволили уходящему президенту оставаться председателем Партии еще несколько лет. Причем отмечалось, что затягивать с подобной практикой разделения властей не стоит, т.к. это может повлечь за собой определенные сложности и проблемы. По всей видимости, в этих словах мы находим очередной намек на уникальность и непогрешимость Ньерере: только он может воспользоваться подобными поправками в конституцию бескорыстно и во благо народа.

Третьей стороной в разговоре о сохранении курса стал избиратель (в той форме, в которой он представлен в «Ухуру»). Конечно, мнение, освещенное в «Ухуру», не может претендовать на отражение настроения всех избирателей. И все же, газета, будучи главным печатным органом страны, вероятно, оказывала значительное влияние на умонастроения читательской аудитории. Поэтому, на наш взгляд, даже если печатаемые в ней читательские письма проходили жесткую идеологическую проверку, они все же, если не полностью, то хотя бы частично отражали разделяемую в массах точку зрения на происходящее в стране.

Так, несмотря на описанные в [Fouйrй 2015] витавшее в воздухе недовольство курсом, и спад популярности Ньерере, в «Ухуру», как в письмах читателей в редакцию, так и в официальных заявлениях, политика «уджамаа» продолжала скромно, но пропагандироваться, а ее неплодотворность оправдываться внешними факторами. В одном из читательских обращений к Ньерере говорится, что именно благодаря «уджамаа» экономика Танзании была окончательно вырвана из рук колонизаторов (в 1967 г.), ее малая продуктивность вкупе с неразрешимыми проблемами при этом объясняется ленью и разгельдейством самих танзанийцев, а отнюдь не просчетами Учителя.

Ньерере и сам неоднократно выступал в защиту созданной им философии, продолжая настаивать на сохранении курса. Еще до партийного заседания в августе 1985 г., когда Мвиньи был объявлен кандидатом на президентский пост, велись разговоры о том, кто сможет защитить идеологическое наследие Ньерере. Выступая по случаю празднования 1 мая и выражая свое недвольство несоблюдением прав рабочих в стране, Ньерере следующим образом затронул тему «уджамаа»:

Танзанийцы на встречах с Ньерере выражали свои надежды на продолжение курса [3], фактически, заявляя, что доверятся новому президенту, только если тот будет идти по стопам Учителя [4]. Доказательством действительной распространенности в среде избирателей подобных настроений может послужить и упомянутые ранее опубликованные в зарубежных СМИ отзывы тех, кто пришел на участки для голосования. Процитированных в «Нью Йорк Таймс» избирателей с их полярно разным отношением к кандидатуре Мвиньи объединяла именно надежда на преемственность.

Легитимность любого политического деятеля зависела, таким образом, во многом от того, подходил ли он под определение “mjamaa”, т.е. честного сторонника политики «уджамаа». В общем поле политических текстов Али Мвиньи был именно такой фигурой - вторым после Ньерере главным “mjamaa” страны. Так он охарактеризован во многих письмах и стихотворениях читателей:

В условиях проходивших параллельно выборов в парламент «Ухуру» призывала граждан страны доверять только тем кандидатам, которые проходят проверку на лояльность курсу. Авторы постоянно призывали голосовать за того, кто будет продолжать вести страну к социалистическому светлому будущему:

2.2 Сохранение союза

В других письмах кроме надежд на продолжение «уджамаа» упоминается еще один важный аспект существования Танзании - сохранение союза между континентальной Танганьикой и расположившейся на архипелаге полуавтономией Занзибар. Периодически обостряющиеся сепаратистские настроения на Занзибаре не раз с 1964 г. приводили к серьезным обсуждениям будущего единой страны. Однако в канун выборов 1985 г. об этом говорили значительно меньше, чем об «уджамаа». Возможно, это связано с надеждами, что Мвиньи, будучи выходцем с Занзибара, особенно позаботится о полуавтономии и о союзе в целом. Однако со временем, когда «уджамаа» останется позади, именно обещание сохранить союз станет ключевой темой всех предвыборных дебатов. Здесь мы приводим одно из немногих писем, где судьба союза волнует автора несколько больше, чем социализм:

На официальном уровне тема союза тоже поднималась: Али Мвиньи обещал сохранить и укрепить созданную Ньерере Объединенную Республику. Он делал акцент на том, что объединение, вопреки распространенному мнению, не было насаждаемой сверху инициативой, напротив оно шло снизу по инициативе граждан страны:

В стихотворениях читателей сохранение союза признается одной из главных задач, стоящих перед властью. Народ, по выражению Би Хэппи Кикоти, ценит это единство и просит Мвиньи оберегать его что есть силы.

2.3 Учитель - гарант безопасности

Во многих трудах, посвященных проблеме наследования власти в современном обществе, повторяется мысль, что одной из основных задач преемника является обеспечение безопасности уходящему лидеру и его семье. Это отчасти верно и для анализируемого перехода власти от Джулиуса Ньерере к Али Мвиньи. Идея, что новый унаследовавший власть лидер должен обеспечить мирную жизнь лидеру уходящему, особенно проявляется в бытующем из текста в текст мотиве обращения к новому президенту с просьбой защитить Ньерере.

Однако во всей совокупности разговоров о будущем первого президента доля описанного мотива очень незначительна. В основном речь идет о том, что в защите нуждается не столько Ньерере, сколько созданная им нация. Гражданин, изображенный в «Ухуру», и в прозе и в стихах взывает к Учителю о помощи Мвиньи в управлении страной.

Интересна при этом конструируемая в «Ухуру» практически божественная функция Ньерере, который, покинув верховный пост, должен направлять, поучать и оберегать нового президента [1]. В контексте тех же самых просьб упоминается только Всевышний [2]; они периодически сменяют друг друга в текстах, посвященных пожеланиям силы и славы новому лидеру.

Подобная «функциональная» приближенность Ньерере к божеству напоминает принципы свойственной раннему обществу идеологии культа предков. С возрастом и при достижении определенного статуса индивид приобретал высокий социальный престиж, который подразумевал обладание большим авторитетом в обществе. Власть старших окружалась мистическим ореолом связи со священными предками, которые, в свою очередь, могли влиять на события, происходящие в мире живых. Образ Джулиуса Ньерере, который на момент описываемых событий находился еще в полном здравии, уже при жизни начал приобретать черты священного предка, чье расположение гарантировало сохранение мира и спокойствия в стране.

Причем во всем дискурсе мы наблюдаем интересную картину соотношения биологического возраста и социального статуса политических индивидов. Так, разница в возрасте между Ньерере (г.р. 1922) и Мвиньи (г.р. 1925) составляла всего 3 года, однако разный социальный статус допускал выстраивание между ними отеческих / покровительственных отношений, где первый должен был, подобно родителю, оберегать второго, а второй, соответственно, слушать во всем первого.

Кроме того, власть сама нередко апеллирует «к мистическим существам-предкам» ради усиления собственного авторитета. Наличие связи между Джулиусом Ньерере и «Мунгу, абстрактным магическим началом всего сущего, которое в мировоззрении народа выступает в качестве некоего первопредка» было отмечено антропологами еще в период, предшествующий описываемым в данной работе событиям [Бочаров 2006: 232].

Хотя в данной системе культурных координат ни Ньерере, ни последовавшие за ним президенты не были откровенно признаны божественными существами, все они, так или иначе, пользовались установленной между ними и высшим существом связью. Речь идет об идее богоизбранности правителей. Мунгу в ритуальных политических текстах и в творчестве читательской аудитории «Ухуру», несомненно, покровительствует руководителям страны.

Так, гимн парламента гласит: «даруй нашему президенту здоровье, долгой жизни и мудрости…чтобы он мог управлять справедливо и мирно для процветания ОРТ» [Бочаров 1992: 266]. Читатели в своих письмах в редакцию также не раз обращались к Всевышнему со словами благодарности за то, что он бережет Ньерере [1] и Мвиньи [2]; Бога просят даровать лидерам долгих лет жизни и доброго здравия, уберечь их от вражеских замыслов.

В проанализированном в [Mhina 2015] стихотворении «Ньерере», которое появилось в 1999 году в первый день после смерти Ньерере, говорится, что теперь Ньерере находится в раю и, подобно Всевышнему, готовит в нем места для своих «детей», танзанийцев.

Авторы стихотворений просят Всевышнего и Всемогущего быть милостивым к Али Мвиньи, оберегать его от искушений, быть всегда впереди президента и устранять все, что есть плохого на его пути.

В письмах читателей прослеживается присваемая Ньерере ключевая роль в регулировании процесса перехода власти. В них Учитель характеризуется как основной гарант сохранения спокойствия в стране. Практически в каждом письме за рассматриваемый период автор обращается к первому президенту с просьбой не только наставлять, но и строго следить за тем, как осуществляют власть новый президент и его окружение. По представлениям читателей, Ньерере должен стать главным советником [3] будущего президента, а также продолжать вести народ, который в нем «по-прежнему нуждается» [4]:

Ньерере-старейшина/Ньерере-предок являлся, таким образом, эталоном морали. Он в общем повествовании был представлен как главный образец достойного поведения, пример для подражания и живой упрек тем, кто, не следовал его заветам, а, значит, вел недостойный образ жизни. Выживание общества зависело от того, какую роль в нем будет играть Ньерере.

2.4 Baba wa Taifa: Ньерере - Отец Нации

Как известно, кроме «Учителя» Ньерере носил имя «Отца Нации». Так он был прозван за заслуги по объединению более ста двацати этнических групп в единую нацию танзанийцев. В разные периоды существования страны и в силу ряда различных обстоятельств это прозвище то пользовалось большой популярностью, то практически не использовалось. Однако, несмотря ни на что, кроме действительных заслуг оно в целом отражало суть сложившейся в стране властной иерархии, на вершине которой роль Отца и покровителя исполнял Ньерере.

В традиционном обществе терминология родства использовалась в качестве социальных маркеров. На определенном этапе развития социума она стала служить инструментом укрепления иерархии власти. Система политических отношений, определяемая терминами родства, полностью подражала характеру отношений между членами семьи. Выполнение правителем функций Отца предполагало проявление заботы о подданных, но в то же время требовало от последних неукоснительного повиновения [Бочаров 2013].

Очевидно, что отношения власти в такой ситуации носили не правовой, а эмоциональный характер. Поэтому мы наблюдаем различные проявления в среде управляемых так называемой «сыновней любви» по отношению к правителю. Метафора любви, по утверждению Б.И. Колоницкого, необходима «для описания сложной сферы политического, насыщенной всевозможными эмоциями» [Колоницкий 2010]. В языке персонифицированной власти, которой, безусловно, была власть Ньререре, «любовь» имела большое значение. К примеру, в одном из напечатанных в «Ухуру» стихотворений, посвященных прославлению Ньерере, подчеркнута именно любовная связь лидера с его народом: Ньерере признается Отцом народа, а Танзания - его женщиной, т.е. матерью танзанийцев.

Джулиус Ньерере в письмах и стихотворениях читателей часто изображен как отец, заботящийся об угнетенных, обездоленных и беззащитных. При этом граждане страны изображаются как дети, нуждающиеся в наставлении и заботе своего уходящего с главного политического поста Отца. Мотив Ребенка-нации достаточно часто встречается в стихотворных произведениях, а также в письмах читетателей в тот период.

В своем обращении к Ньерере с просьбой не оставлять танзанийцев Гаитани Кивамба описывает сложившиеся между лидером и его народом отношения в терминах родства и воспитания. Автор говорит, что Ньерере «вырастил» и «воспитал» своих детей (народ) так, чтобы они надеялись на собственные силы, но «дети есть дети», пишет Кивамба, «даже во взрослом возрасте они не перестают просить помощи и совета»:

В письмах и стихотворениях читателей также довольно часто встречается тема подарка уходящему президенту. В то время как одни предлагают совершенно определнные материальные блага, некоторые авторы в ответ на вопрос «чем отблагодарить всеми любимого Учителя?» заключают, что такого подарка не существует, и все, что они могу сделать, - это выполнить свое обещание проголосавать за Мвиньи. В дополнение ко второй позиции нередко звучит мысль, что достойного подарка нет, просто потому, что дети не могут платить отцу зарплату за воспитание:

Роль последующих президентов в этой патриархальной иерархии власти определялась скорее как сыновняя. Мвиньи, наследуя власть от Отца Нации, обещает бережно хранить наследие Ньерере. Мкапа, пришедший к...