Huzuni na mshituko vyaikumba Mwanza

15/10/1999 Uhuru

Женщина по имени Зейтун, как сообщается, услышав по радио о смерти Ньерере, закричала, причитая, почему вместо него [Ньерере] Бог не забрал ее»

Скорбь и потрясение овладели жителями Мванзы

15/10/1999 Ухуру

Другой существенный в данном контексте вопрос касается захоронения тела лидера. Учитывая мощные властные позиции Ньерере и достаточно глубокую традиционность общества, эта тема не могла остаться без внимания простых горожан. Реальным доказательством тому служит засвидетельствованная в «Ухуру» озабоченность масс данным вопросом: как будут хоронить Ньерере?

Обряды захоронения верховных правителей имеют много общих черт в разных культурах Африки. Тело могло быть уложено на бок, лицом к мифологической прародине [Львова 1984: 138], или же расположено сидя с атрибутами власти в руках. Правителя хоронили в укромном месте, известном лишь нескольким посвященным, или же, напротив, могила властителя могла быть местом массового поклонения. Часто вместе с телом в могильную яму помещали имущество правителя. Священными становились личные предметы усопшего, а также символы власти, которые нередко передавались от правителя к правителю. Ислам и христианство внесли свои коррективы в похоронную обрядовость, но отнюдь не искоренили все местные обычаи.

В случае с погребением Джулиуса Ньерере на характер обсуждений повлияли, по крайней мере, следующие три фактора: вероисповедание Ньерере, его происхождение и отчасти связанное с этим восприятие личности лидера в народе. Тот факт, что Ньерере был католиком, хорошо известен, но не менее известным является и то обстоятельство, что он был сыном вождя. Интересно, что в сознании танзанийцев в тот период, как впрочем, и сегодня, одно не исключает другое. Иными словами, признавая Ньерере праведным католиком, народ в то же время учитывал его «вождеские» корни. Это не могло не сказаться на характере отношения к лидеру, на веру в его сверхъестественные силы. Одним из проявлений такого синкретизма в народном восприятии стали разговоры о способах захоронения Отца Нации.

Согласно народной молве, на которую ссылаются в «Ухуру», Ньерере следовало похоронить подобно правителям прошлого: сидя на скамеечке и глядя в сторону солнца. Вдова Ньерере, по обычаю, должна была наследоваться одним из близких родственников-сверстников усопшего. В могилу также помещался главный атрибут Ньерере - жезл из черного дерева, с которым он много раз появлялся на публике. Специальный представитель семьи Ньерере в своем комментарии по этому поводу опроверг распространившиеся слухи:

Однако сам факт того, что об этом пришлось говорить в «Ухуру», свидетельствует о настойчивости данных представлений в народе. Нужно отметить, что эти слухи сохраняются и сегодня. Более того, воображение масс по-прежнему волнует история с жезлом правителя, официальной информации о котором с тех пор не поступало. Об этом более подробно будет сказано в следующей главе.

Тем не менее, определенный религиозный синкретизм сохранился и на официальном уровне. Так, после католических месс (в Лондоне и Дар-эс-Саламе) и официальной церемонии прощания с лидером в Дар-эс-Саламе, над доставленным в родную деревню Бутиаму телом Ньерере, по сообщениям в «Ухуру», планировалось осуществление традиционных обрядов этнической группы вазанаки, к которой принадлежал Ньерере. На рассвете перед похоронами на могиле Ньерере должно было совершиться жертвоприношение. По словам ответственных за проведение обряда Мохамеда Нг'онго и Кисаси Свето, если бы Ньерере не был католиком, обряд погребения выглядел бы совсем иначе:

Почти сразу после погребения Ньерере начался процесс «визуального» воскрешения лидера. Портреты Отца Нации водружали на стены учреждений и домов. Священная благодать усопшего правителя транслировалась посредством его изображений. Фотографии Отца Нации в кабинетах и госучреждениях легитимировали власть тех, кто ее осуществлял в этих местах. Жесткой критике подверглась развернувшаяся на улицах Дар-эс-Салама торговля изображениями Отца Нации в гробу. Такие действия, судя по всему, противоречили набиравшей силу идее о бессмертии Ньерере, который, несмотря на физическую смерть, духовно и идеологически оставался вечно живым и молодым. Так, по словам автора статьи, никто бы не стал возмущаться, если бы на фотографиях Ньерере был изображен живым.

Тогда же решались вопросы о переименовании университетов, улиц и т.д. Со временем вездесущность Ньерере станет настолько ощутимой, что породит ряд карикатур и заметок на тему. Одна из них приведена в работе американской исследовательницы Кристины Филипс [Philips 2015: 97]. На иллюстрации, появившейся в одном из периодических изданий Танзании в 2004 г., изображена оживленная улица, на вывесках и указателях которой сплошь и рядом фигурирует имя Ньерере. В 2000-х Джулиус Ньерере станет своего рода эталоном справедливости и честности для горожан, которые, как и власти предержащие, будут сознательно или бессознательно пытаться посредством имени Отца Нации транслировать на себя его благодать.

В 1999 г. обсуждения велись в следующем ключе: в «Ухуру» сообщалось, что люди в разных регионах страны обращаются в муниципалитеты с просьбой назвать школы и университеты в честь Ньерере, дабы его имя сохранилось для будущих поколений. Особенно распространенным было использование имени лидера для оправдания права его преемников на власть. Причем это не ограничивалось прямой апелляцией к Ньерере, иногда этот процесс принимал метафорические формы. Одно из стихотворений, присланных в редакцию «Ухуру», гласит:

Под львом в данном стихотворении понимается Ньерере, Мкапа же признается сыном льва, а, следовательно, сильным правителем.

Таким образом, анализ прессы за кризисный промежуток времени, связанный с болезнью и смертью Отца Нации, позволил проследить следы культурно-психологических сдвигов в политическом сознании танзанийцев в ответ на вызовы мрачной действительности. Активность деятельности политической элиты по предотвращению серьезных волнений в обществе объяснялась, как одним из факторов, глубокой традиционностью политического мышления масс. Партия вынуждена была бороться с общественными страхами, порожденными ситуацией, когда страна оказалась без главного арбитра на политической арене. Вероятность ожидаемого народом хаоса и развала Танзании в результате смерти Ньерере всячески отвергалась теми, кто находился у власти. Не последнюю роль в процедуре успокоения народного воображения сыграли неформальные практики, отвечавшие традиционному мышлению управляемых.

Как представляется, главной задачей партии стало обретение легитимности в условиях отсутствия своего основателя. Практиками на пути к достижению этой цели стали апелляция к идеологическому наследию Ньерере и его имени в целом, вербальное и визуальное установление связи с почившим лидером, обозначение преемственности по отношению к Ньерере, обещания идти по стопам Отца Нации. Сконструированный в этот период образ идеального правителя стал базой для всего последующего неформального политического дискурса в стране.

4. Легитимность и символы власти после смерти Джулиуса Ньерере Данная глава дублирует ранее опубликованные (текущие) результаты проводимого в рамках написания магистерской диссертации исследования. Впервые опубликованы в гуманитарном журнале «Новое прошлое»: Сергеева А.Ю., Символ и власть в Республике Танзания: Функция жезла Отца Нации в борьбе за президентский пост // НП/NP. 2017. №4.

В сентябре 2015 г. накануне пятых президентских и парламентских выборов в СМИ появилось довольное интересное сообщение. В нем говорилось о ходе предвыборной кампании главного претендента на власть, выдвиженца от правящей партии, Джона Магуфули. Сообщалось, что во время визита в город Бутиама Магуфули подарили жезл. Это событие было отмечено и в принадлежащем будущему президенту твиттер-аккаунте: «Во время моего пребывания в Бутиаме мне была оказана большая честь получить от старейшин Бутиамы в лице вождя Ванзаги жезл» Magufuli, J. Nikiwa Butiama, nimepata heshima kubwa ya kupewa kifimbo na Chief Japhet Wanzagi kwa niaba ya Wazee wa Butiama. URL: https://twitter.com/magufulijp/status/642191015579897857 (дата обращения - 4 сентября 2017 г.).. К записи была прикреплена фотография Магуфули с упомянутым предметом в руках.

Это, казалось бы, незначительное событие, ускользнувшее от иностранных обозревателей и не отмеченное нигде, кроме как в танзанийских СМИ, представляет особый интерес для антропологов. Возникает закономерный вопрос: что, кто, кому и как передал, и какое отношение все это имеет к предвыборной гонке? Изучение такого рода явлений, с точки зрения антропологии, позволяет понять и объяснить то, что ускользает от взгляда политолога, занимающегося, как правило, сугубо нормативной стороной того или иного политического действия. Иными словами, обращение к культуре (а событие, описанное выше, есть явление культуры, требующее соответствующей интерпретации), к той уникальной форме, которую принимают политические универсалии - в данном случае электоральный процесс, как форма политической конкуренции в современном государстве, - позволяет получить более объемную картину происходящего.

Далее мы попытаемся дать политико-антропологическую оценку ритуалу вручения «жезла» в процессе проведения президентских и парламентских выборов в Танзании. Мысли и идеи, предложенные в данной статье, являются результатом наблюдения (хотя и не включенного) за ходом предвыборной гонки 2015 г., общения с информантами, а также изучения работ, посвященных проблеме коммеморации и конструирования национальной памяти о Джулиусе Ньерере в современной Танзании [Remembering Nyerere … 2015].

При первой же попытке ответить на поставленный ранее и названный «закономерным» вопрос, мы сталкиваемся со сложной паутиной смыслов, сплетенной вокруг фигуры первого президента. Прежде всего, следует сказать несколько слов о предмете передачи. Практически во всех источниках, а также в городском фольклоре данный предмет носит имя лидера - «жезл Ньерере». Жезл, в самом деле, долгое время служил неотъемлемым атрибутом Ньерере, с которым он не раз появлялся на публике. Что касается личности дарителя, который в сообщениях обозначен как вождь Ванзаги из племени вазанаки, то существенным здесь является тот факт, что Ванзаги - старший брат Ньерере, а вазанаки - этническая группа известная в Танзании тем, что именно с ней идентифицировал себя Отец Нации. И, наконец, третий аспект, требующий пояснения, - город Бутиама, в котором проходило вручение жезла. Это место - родина Ньерере, там находятся дом и могила лидера. Таким образом, получается, Джон Магуфули был награжден жезлом Ньерере старшим братом Ньерере, вождем этнической группы, к которой принадлежал Ньерере, в местности, из которой вышел и в которой похоронен Ньерере.

Итак, дав краткий комментарий появившемуся в СМИ сообщению, оставим историю с жезлом на некоторое время в стороне и перейдем непосредственно к личности и образу лидера в контексте современности.

Политический курс Ньерере и результаты проводимых им социально-экономических преобразований, как было отмечено ранее, получили неоднозначную оценку у нового поколения политических лидеров. Считается, что к середине 80-х годов экономика Танзании оказалась в глубоком кризисе, что явилось признаком несостоятельности внутренней политики Ньерере. Объявленный в 1967 г. курс на строительство социализма к 85-му г. постепенно угас, обернувшись для страны бедностью и тяжелыми последствиями неудачной программы принудительного переселения граждан в «социалистические деревни» (“уджамаа”). Само слово «уджамаа» стало синонимом провалившейся экономической модели и жесткого авторитарного правления [Hunter 2015; Becker 2013].

Тем не менее, несмотря на болезненный крах социалистических устремлений, Ньерере не был предан забвению, и имя его не стало всецело ассоциироваться с провалом и авторитаризмом. Напротив, даже после смерти он продолжает играть важную роль в политике современной Танзании. Однако фигура лидера, так часто воскрешаемая в политических дебатах, является фактически вырванной из реального исторического контекста. Будучи изначально «не богом, а простым человеком, склонным совершать ошибки» [Kwayu 2015], сегодня Ньерере превратился в мощную «политическую метафору» [Hunter 2015], символ непогрешимого лидера, честной и нетерпимой к коррупции власти, стоящей на стороне бедных. Именно вокруг такого образа выстроена значительная часть современной политической риторики Танзании.

Подобное изображение Ньерере, по мнению большинства исследователей, началось в период после его отставки (1985 - 1999 гг.). Фактическое закрепление образа произошло уже после смерти первого президента в 1999 году. Так, если первоначально имела место неопределенность в вопросе об отношении к лидеру (к примеру, некоторое время после 1985 г. Ньерере перестали называть Учителем [Fouйrй 2015: 33]), то уже к началу нового тысячелетия положительный образ Ньерере стал доминирующим в официальном политическом дискурсе. Что же касается политических просчетов Ньерере, то если о его ошибках и говорят, как отмечает Фуэрэ, то в основном только оппозиция и по большому счету только в периферийных регионах страны [Fouйrй 2015: 34].

Таким образом, анализируя заочное участие Ньерере в современном политическом процессе Танзании, мы имеем дело не столько с исторической личностью, сколько со сконструированной коллективной памятью об этой личности [Fouйrй 2015; Hunter 2015; Becker 2015], в которой одни факты биографии сохранены, порой даже преувеличены, в то время как другие навсегда канули в Лету. Поэтому, каким бы ни было объективное наследие Ньерере, политических антропологов в первую очередь интересует вопрос, почему память о Ньерере - какой бы точной относительно исторических событий она ни была - до сих пор жива.

Во-первых, есть ряд очевидных факторов, влияющих на сохранение этой памяти. В частности, символическое присутствие Ньерере в физическом, или географическом, пространстве страны. Статуи первого президента, его изображения и высказывания изобилуют в общественных местах, а также на сакральной для власти территории. Так, например, одним из требований по оформлению государственных учреждений в Танзании является обязательное соседство изображений Ньерере и нынешнего лидера страны [Fouйrй 2015: 40]. Монументальная статуя Ньерере находится у здания парламента в Додоме. Кроме того, именем Ньерере названы улицы, площади, здания, находящиеся в ведении государства, аэропорт. Довольно интересная карикатура на эту тему приведена в работе Филипс [Philips 2015: 97]. На иллюстрации, появившейся в одном из периодических изданий Танзании в 2004 г., изображена оживленная улица, на вывесках и указателях которой сплошь и рядом фигурирует имя Ньерере.

Во-вторых, сохранение памяти о Ньерере во многом обеспечено политикой правящей партии в сфере печати. После смерти лидера было налажено издательство коротких биографий Ньерере, в газетах появлялись хвалебные статьи, в которых речь шла более о положительных личностных качествах правителя, нежели чем о его президентстве, которое было отмечено, в том числе, и неудачами. Келли Эскью, проанализировав около ста оплакивающих смерть Ньерере музыкальных произведений, транслируемых по радио и телевидению в 1999 г. и позже, заключает, что упоминание политических реалий, тем или иным образом связанных с курсом «уджамаа», практически отсутствует [Askew 2006]. В песнях в основном подчеркивается отеческая функция Ньерере, который «оставив народ в одиночестве, отправился приготовлять будущий дом для этого народа на небесах» [Askew 2006: 33].

Кроме того, голос Ньерере можно по-прежнему услышать по радио и телевидению, особенно в период подготовки к президентским и парламентским выборам. Определенным образом подобранные высказывания лидера сообщают танзанийцам о том, какими качествами должен обладать будущий президент страны, каким должно быть правительство. Подобная вездесущность Ньерере порой приводила к казусным ситуациям, одна из которых описана в работе Филипс: в 2005 г. старейшины этнической группы масааи, придя на избирательные участки, заявили, что намерены отдать свой голос за Ньерере, восставшего из мертвых [Phillips 2015]. Кроме того, автор приводит два случая внезапного появления воскресшего Ньерере на публике. Впервые это произошло в 2005 г. в самом начале предвыборной кампании Киквете, четвертого президента Танзании, оказавшегося первым из числа тех, кто пришел к власти уже после смерти Ньерере. Тогда, согласно приводимым источникам [Phillips, 2015 со ссылкой на Mnganya & Johnson 2005], худощавый, седовласый старик с жезлом в руке возник на заседании ЧЧМ сразу после того, как была объявлена кандидатура Киквете на предстоящие президентские выборы. Информацию о втором «пришестви» Ньерере распространяли оппозиционные силы. Согласно их версии, Ньерере выступил перед избирателями с речью, в которой извинился за то, что в 1995 г. помог ЧЧМ одержать победу на выборах, а также призвал их не повторять его ошибок, то есть не голосовать за ЧЧМ [Phillips 2015]. Возможно, этими слухами в сознании масс подкрепляется и начавшийся в 2006 г. процесс беатификации Ньерере.

Далее необходимо оговориться, что описанные явления не являются продуктом исключительно официально-партийным. Ошибочно было бы предполагать, что подобный образ Ньерере намеренно выстроен управляющими и насажден управляемым [Fouйrй 2015]. Как утверждает Хантер [Hunter 2015], наблюдаемые явления есть во многом результат общих усилий, подкрепляемых наличием единого для тех и других языка политической морали. Своими корнями этот «общий язык морали» («shared moral language») уходит в Арушскую декларацию (1967 г.). По мнению исследователя, современный политический дискурс и постоянная апелляция в нем к Ньерере как образцу морали и к его эпохе как времени лучших нравов есть не что иное, как воспроизведение нарратива, доминирующего в документе 1967 года. Именно посредством Арушской декларации Ньерере впервые отделил себя от правящей верхушки, фактически определив себя в качестве единственного истинного образчика морали, автора документа, чье содержание направлено на исправление нравов и строительство лучшего будущего [Hunter 2015: 89].

Таким образом, закрепившееся в сознании масс представление о «непорочном» Ньерере стимулирует власть имущих к укреплению мифа и использованию его в своих целях. Иными словами, народ критикует власть, вспоминая о Ньерере и его эпохе, власть, в свою очередь, стремится к обретению легитимности путем демонстрации приверженности курсу легендарного правителя.

В этом смысле одним из самых распространенных заявлений в ходе предвыборных кампаний является обещание идти по стопам Отца Нации [Becker 2013: 15], делать так, как завещал Ньерере, осуществить то, что Учитель не успел, и сохранить все, чего он добился. Подобные слова особенно часто звучат в период выборов или обсуждения болезненного для страны вопроса о реорганизации союза Танганьики и Занзибара [Kwayu 2015: 127].

Как правило, представители власти стремятся обозначить свою приближенность к Ньерере или связь с ним. К примеру, в 2005 г. в преддверии президентских выборов в прессе активно обсуждался визит выдвиженца от ЧЧМ Джакайи Киквете в Бутиаму. Поездка была проведена еще до официального начала предвыборной кампании кандидата. Во время визита Киквете встретился с вдовой Ньерере Мамой Марией. Она подарила будущему президенту Библию - акт, интерпретированный в СМИ как своего рода помазание кандидата на власть и, возможно, гарант того, что Киквете, будучи мусульманином, в своем правлении будет придерживаться ньереровского принципа религиозной толерантности [Fouйrй 2015: 45; Philips 2015].

Примечательна здесь роль вдовы Ньерере. Дело в том, что Киквете был не единственным, кто, стараясь продемонстрировать свою связь с Ньерере, прибегал к общению с его вдовой. В предвыборной кампании 2015 г. поддержкой Мамы Марии воспользовался и Джон Магуфули. В одном из роликов кандидата Мама Мария обращается «к женщинам и всем гражданам Танзании» с просьбой голосовать за Джона Магуфули: «Голосуйте за Джона Магуфули, чтобы он оберегал наше единство и спокойствие, как это делал Учитель Ньерере, Отец нашей нации. Доктор Магуфули - справедливый, трудолюбивый, с пониманием относящийся к нашим недостаткам человек… свой голос я отдам за него».

Общение с вдовой Ньерере не ограничивается предвыборными кампаниями. Так, в 2014 г., когда, спустя полвека после образования Объединенной Республики Танзания, решался вопрос легальности и сохранения целостности данного объединения, Киквете, который стоял на позициях сохранения союза Танганьики и Занзибара, то есть следовал заветам Отца Нации [Турьинская 2014; Becker 2013], пригласил на свое выступление Маму Марию, чтобы, по всей видимости, придать своим словам еще большую силу [Kwayu, 2015 со ссылкой на Chachage, 2010].

Вероятно, в том, как воспринимают Маму Марию, прослеживаются элементы свойственного традиционному обществу представления о женщине как продолжении мужчины [Бочаров 2013]. Вдова Ньерере, будучи продолжением «властного “тела”, получала и соответствующие полномочия» - благословлять на власть преемников [Бочаров 2006: 292]. Словом, заручиться поддержкой вдовы лидера, значит получить санкцию на власть от самого Джулиуса Ньерере. По всей видимости, именно этот политико-культурный пласт сознания, определяет поведение современных политиков Танзании.

В этом ракурсе интересно также наблюдение Квайю [Kwayu 2015: 134]: в верхах идет своего рода борьба за приближенность к вдове Ньерере. Подтверждением тому, по мнению автора, служит негативная реакция одного из министров, члена ЧЧМ Джануари Макамбы на совместную фотографию лидеров оппозиции с Мамой Марией в Бутиаме. Свое отношение к «выходке» оппозиционеров Макамба выразил, по мнению Квайю, в своем твиттер-аккаунте, подписав упомянутую фотографию словом «subliminal» (англ. подсознательное). Таким образом, считает автор, Макамба лишний раз подчеркнул, что право ассоциировать себя с Ньерере посредством его вдовы принадлежит исключительно ЧЧМ.

Связь с Ньерере в устах политиков также обозначается через заявления о родстве, дружбе или близком знакомстве с лидером. Интересно, что и в данном случае наблюдается довольно сильная конкуренция за право называться приближенным Ньерере. Так, в 2005 г. главный советник президента Бенджамина Мкапы (1995-2005 гг.) Кингунге Нгомбале-Мвиру опроверг заявления претендента на президентский пост от оппозиционной Демократической партии, ЧАДЕМА (суах. CHADEMA) Фримена Мбовы о его близкой дружбе с первым президентом [Fouйrй 2015: 46]. Нгомбале-Мвиру подчеркнул, что Мбове знал Ньерере столько же, сколько и другие бывшие члены ЧЧМ, подытожив, что о близкой дружбе речи быть не может.

Другой показательный пример споров о родстве произошел в 2012 г., когда бывший президент страны Бенджамин Мкапа (1995-2005 гг.) обвинил члена партии ЧАДЕМА Винсента Ньерере в его необоснованных притязаниях на родственную связь с Ньерере с целью одержать победу на выборах. Он назвал это грубым оскорблением памяти первого президента. Однако уже через несколько дней Мкапа принес свои извинения Винсенту Ньерере, после того, как ему напомнили, что в 2000 г. он лично «выражал глубокие соболезнования Винсенту в связи со смертью его отца Кобоко Ньерере, брата Джулиуса Ньерере» [Philips 2015: 118]. И все же Мкапа не упустил возможности подчеркнуть, что Винсент хоть и близкий родственник Ньерере, но все же не сын. Таким образом, оставив тщетные попытки отказать Винсенту Ньерере в получении «заряда властной благодати» [Бочаров 2006: 291] посредством ношения имени первого президента, Мкапа прибегнул к другому приему. Сделанное им замечание об отсутствии прямой родственной связи между Винсентом и Джулиусом Ньерере своей целью, вероятно, имеет восстановление и подтверждение устоявшейся властной иерархии, в которой права на наследование власти закреплены за ЧЧМ, позиционирующей себя как «детище» Ньерере.

В общем, в современной Танзании мы наблюдаем очевидную связь между преемственностью власти по отношению к Ньерере и ее легитимностью. И отвечая на поставленный вопрос («почему разговоры и память о Ньерере не утихают?»), можем предположить, что это происходит во многом потому, что, даже будучи инициированными управляющей верхушкой, они вполне вписываются в систему политических ценностей управляемых, где образцом достойной власти по-прежнему остается Ньерере.

Итак, рассмотрев ключевые формы упоминания Ньерере в современном политическом дискурсе Танзании, обратимся к символической составляющей процесса, т.е. вернемся к описанному в самом начале случаю с жезлом. Как станет ясно из дальнейшего повествования, символ, содержащий в себе множество коллективных коннотаций, и в наши дни обладает способностью влиять на поведение носителей культур.

При ближайшем рассмотрении вопроса о передачи «жезла Ньерере», выясняется, что Джон Магуфули отнюдь не единственный обладатель данного предмета. Чарльз Маконгоре Ньерере - один из сыновей Отца Нации, - также был наделен жезлом почти сразу после того, как объявил о своем намерении участвовать в президентской гонке 2015 года. В 2006 г., пишет Фазили [Fadhili 2016: 150], в одном из новостных изданий Танзании появилась статья, в которой подчеркивается, что Джакайа Киквете, к тому моменту уже избранный президент Танзании, обладает тем же магическим жезлом, что и Ньерере, а значит, будет так же заботиться о стране, как и Отец Нации.

Даже при поверхностном взгляде на происходящее становится ясно, что перед нами очередной способ установления прямой или в некотором смысле даже магической связи с первым президентом. Однако на этот раз усилия сводятся к копированию облика Отца Нации. К слову сказать, копирование особенностей внешнего облика, речи и поведения популярных лидеров является весьма распространенным средством обретения легитимности. Схожую ситуацию обнаруживаем в соседней Кении: последний раз мухобойку Отца Нации Джомо Кениаты можно было видеть в руках проигравшего в борьбе за пост президента Раила Одинги (август 2017 г.). Держа мухобойку над своей головой, он разъезжал по улицам города, призывая своих сторонников отстоять вместе с ним его право на власть. Мухобойка Кениаты, как жезл Ньерере, является неотъемлемым атрибутом образа лидера. Вероятно, этот предмет, наделенный в сознании масс характеристиками легендарного обладателя, из атрибута конкретного правителя превращается в символ власти в целом. В случае же с Танзанией мы имеем дело с жезлом, превратившемся в символ власти Ньерере, власти человека, который в политическом дискурсе страны является мерилом морали и легитимности.

Кроме того, в смысловой нагрузке данного символа сохранились элементы иррационального пласта сознания, нашедшие воплощение в городском фольклоре. Интересен ряд ходящих в народе легенд о «жезле Ньерере», анализ которых позволяет выделить основные характеристики символа в представлении масс.

Во-первых, жезл, как водится, обладал магической силой. С помощью этого предмета, гласит легенда, Ньерере, одолевая врагов, добился независимости. Считается, что никто, кроме обладателя, не мог воспользоваться жезлом из-за его неподъемности, - то было под силу только Ньерере. В целом такое представление о жезле, который обычно возводят к пастушескому посоху, распространено во многих культурах. Достаточно вспомнить фараонов, Аарона, греческих богов, посохи духовных пастырей. Магические жезлы не чужды и Африке южнее Сахары; это символы власти и высокого социального статуса, которые встречаются у знахарей и колдунов. Интересно, что и сам Ньерере вместе с этим атрибутом в некоторых песнях называется пастухом Танзании, заботящимся о своей нации так же, как пастух заботится о стаде [Philips 2015].

Вторая составляющая представления о жезле сводится к идее о загадочном возникновении предмета. В числе ответов на вопрос, откуда у Ньерере этот жезл, как правило, фигурируют колдуны и представители традиционной власти. Получается, что правом обладания и передачи пользуются люди с высоким социальным статусом. Другой аспект касается исчезновения жезла: согласно народной молве, он либо погребен вместе с Ньерере, либо кому-то передан (вероятно, преемнику).

Все эти образцы мифологического мышления танзанийцев, которые, по утверждениям потомков Ньерере, не имеют отношения к действительности, являют собой доказательство того, что сакрализация лидера есть важный элемент политического сознания масс. Можно предположить, что представители власти, в свою очередь, отвечают этому запросу на сакрализацию - жезл Ньерере в современном политическом дискурсе Танзании занял определенную нишу наравне с перечисленными ранее средствами борьбы за легитимность и голоса избирателей. Пользуясь терминологией В. В. Бочарова, данный предмет, ассоциируемый с Ньерере (властным «телом»), сам становится символом власти, «как бы неся в себе частицу магического “заряда”» первого обладателя. Словом, тот, у кого жезл, - преемник Ньерере, а, следовательно, легитимный правитель.

С другой стороны, ритуал получения жезла, как своего рода коронация, может быть нацелен не только на то, чтобы произвести впечатление на избирателей. Соглашаясь с Родни Бакером, можно предположить, что приобретение жезла есть также в некотором роде попытка самолегитимации («self-legitimation») [Barker 2001]. Иными словами, овладевая символом, претендент на власть себе же доказывает свои законные права на эту власть, одновременно символически подтверждая свое положение во властной иерархии.

Заключение

1.Бочаров, В.В., Власть, Традиции. Управление. Попытка этноисторического анализа политических культур современных государств Тропической Африки. М.: Наука, 1992. - 296 с.

2.Бочаров В.В., Истоки власти / Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии. В 2-х тт., сост. и отв. ред. В.В. Бочаров. Т.1. Власть в антропологическом дискурсе. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. С. 172-219.

3.Бочаров В.В., Символы власти или власть символов? // Антропология власти. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. С. 274-305.

4.Бочаров В.В., Традиционализм и революционизм на Востоке в гендерном аспекте // Российская гендерная история с «юга» на «запад»: прошлое определяет настоящее. Нальчик, РАИЖИ и ИЭА РАН, Нальчик, 3-6 октября 2013. Нальчик: Каб.-Балк. Ун-т, 2013. С.253-255.

5.Бочаров, В.В., О культурно-психологических истоках неотрадиционализма: власть и табу // Вестник Санкт-Петербургского университета. Востоковедение. Африканистика. 2016. №3, С. 31-45.

6.Колоницкий, Б.И., "Трагическая эротика": Образ императорской семьи в годы Первой мировой войны. М.: Новое литературное обозрение, 2010. - 664 с.

7.Львова Э.С., Этнография Африки: [Учеб. пособие для ист. и востоковед. спец. ун-тов]. - М.: Изд-во МГУ, 1984. - 244 с.

8.Манов, Ф., В тени королей. Политическая анатомия демократического представительства / пер. с англ. А. Яковлева -- М.: Изд-во Института Гайдара, 2014. - 176 с.

9.Турьинская Х.М. Политическая система Танзании: от союза к федерации? // Азия и Африка сегодня. 2014. №7. С. 60-63.

10.Уортман Р.С., Сценарии власти. Мифы и церемонии русской монархии. (=Материалы и исследования по истории русской культуры. Вып. 8). - М.: ОГИ, 2001. - Т.1: От Петра Великого до смерти Николая I. - 608 c.

11.Щепанская Т.Б., Этнография политики как проблема / Антропология власти. Хрестоматия по политической антропологии. В 2-х тт., сост. и отв. ред. В.В. Бочаров. Т.1. Власть в антропологическом дискурсе. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2006. С. 58-71.

12.Askew, Kelly. Sung and Unsung: Musical Reflections on Tanzanian Postsocialism // Journal of the International African Institute. 2006. № 1. Pp. 15-43.

13.Askew, Kelly. Tanzanian Newspaper Poetry: Political Commentary in Verse // Remembering Julius Nyerere in Tanzania : History, Memory, Legacy, edited by Marie-Aude Fouйrй, Mkuki na Nyota Publishers, 2015.

14.Barker, Rodney. Legitimating Identities: The Self-Presentations of Rulers and Subjects. New York: Cambridge University Press, 2001.

15.Becker, Felicitas. Remembering Nyerere: Political Rhetoric and Dissent in Contemporary Tanzania // African Affairs. 2013. № 112 (447). Pp. 238-261.

16.Bonnell, Victoria E. Iconography of Power: Soviet Political Posters under Lenin and Stalin . Berkeley: University of California Press, 1997.

17.Chachage, Chambi. Mwalimu in Our Popular Imagination: the Relevance of Nyerere Today // Africa's Liberation: the Legacy of Nyerere. Cape Town: Pambazuka Press, 2010. Pp. 3-6.

18.Fadhili, Safieli Mshana. The Art of the Zaramo: Identity, Tradition and Social Change in Tanzania. Dar es Salaam: Mkuki na Nyota Publishers, 2016. 194p.

19.Fouйrй, Marie-Aude. Julius Nyerere, Ujamaa and Political Morality in Contemporary Tanzania // Remembering Julius Nyerere in Tanzania. Dar es Salaam: Mkuki na Nyota Publishers. 2015. Pp. 33-61.

20.Gargan, Edward A., After 20 Years, Tanzanians Elect a New Leader. New York Times. 1985.

21.Hodgson, Dorothy L., Being Maasai, Becoming Indigenous: Postcolonial Politics in a Neoliberal World, Indiana University Press, 2011.

22.Hunter, Emma. Julius Nyerere, the Arusha Declaration, and the Deep Roots of a Contemporary Political Metaphor // Remembering Julius Nyerere in Tanzania. Dar es Salaam: Mkuki na Nyota Publishers. 2015. Pp. 73-94.

23.Kandoro, Salumu Saadani Abdu. “Ndugu Ali Mwinyi: tukampe kura zote” [Товарищ Мвиньи: проголосуем все за него]. Uhuru. 1985.

24.Kikoti, Bi Happy “Hongera Ndugu Mwinyi” [Ура товарищ Мвиньи]. Uhuru. 1985.

25.Koechlin, Lucy. Corruption As an Empty Signifier: Politics and Political Order in Africa, BRILL, 2014.

26.Konga, Ramadhani M.“Uchaguzi” [Выборы]. Uhuru. 1985.

27.Kubegeya, Maimuna. Sababu za Mwalimu kung'atuka uongozi. Mwananchi. 12 Oct 2013. http://mobile.mwananchi.co.tz/Habari/Sababu-za-Mwalimu-kung-atuka-uongozi/1597580-2028912-format-xhtml-3sydr1/index.html (дата обращения - 20 марта 2018 г.)

28.Kwayu, Aikande. Different `Uses of Nyerere' in the Constitutional Review Debates: A Touchstone For Legitimacy in Tanzania // Remembering Julius Nyerere in Tanzania. Dar es Salaam: Mkuki na Nyota Publishers. 2015. Pp. 127-140.

29.Mhina, Mary Ann. The Poetry of an Orphaned Nation: Newspaper Poetry and the Debate of Nyerere // Remembering Julius Nyerere in Tanzania. Dar es Salaam: Mkuki na Nyota Publishers. 2015. Pp. 251-275.

30.Mbishillah, Alberto M.B.M.“Haki yetu wazalendo”[Наше право патриоты]. Uhuru. 1985.

31.Mwakikagile, Godfrey. Nyerere and Africa: End of an Era. Pretoria. Dar es Salaam: New Africa Press, 2010.

32.Mwanambaya, Mohamed A. “Tupige kura ya ndiyo” [Проголосуем же «за»]. Uhuru. 1985.

33.Ngalanda, M.Y.“Hatukosi kukumbuka”[Мы тебя не забудем].Uhuru.1985.

34.Ngarama, Bakari.“Mwinyi shika usukani”[Мвиньи вставай у руля].Uhuru.1985.

35.Ngole, Maliki.“Utenzi wa uchaguzi”[Сказ о выборах].Uhuru.1985.

36.Nyerere mkombozi wa Taifa. Chapa na Printpak (T), Ltd. 1985.

37.Phillips, Kristin D. Nyerere's Ghost: Political Filiation, Paternal Discipline, and the Construction of Legitimacy in Multiparty Tanzania // Remembering Julius Nyerere in Tanzania. Dar es Salaam: Mkuki na Nyota Publishers, 2015. Pp. 97-126.

38.Remembering Julius Nyerere in Tanzania: History, Memory, Legacy. Dar-es-Salaam: Mkuki na Nyota Publishers. 2015. 338 p.

39.Rule of Law vs. Rulers of Law. : Justice Barnabas Albert Samatta's Road To Justice, edited by Issa Shivji, and Hamudi Majamba, Mkuki na Nyota Publishers, 2011.

40.Shivji, Issa. Tanzania: Nyerere's Legacies / The World Today with Tariq Ali // TeleSur English. 2018. https://www.youtube.com/watch?v=WplA8Rhb94E (дата обращения - 15 апреля 2018 г.)

41.Sturmer, Martin. The Media History of Tanzania . Tanzania: Ndanda Mission Press, 1998.

42.Undi, Jumanne Shaibu.“Al-Haji Ali Mwinyi”[Алхаджи Али Мвиньи].Uhuru. 1985.

43.Valpy, Michael. The Globe and Mail; Toronto, Ont. 15 Aug 1985: P.15.

44.Van, de Bruinhorst, G.C. Raise Your Voices and Kill Your Animals: Islamic Discourses on the Idd el-Hajj and Sacrifices in Tanga (Tanzania), Amsterdam University Press, 2007.

45.Werrema, John. After 50 Years: The Promised Land is Still Too Far! 1961 - 2011, Mkuki na Nyota Publishers, 2012.

46.Zaslavsky, Claudia. Africa Counts: Number and Pattern in African Cultures, Chicago Review Press, 1999.

Размещено на Allbest.ru