Участие Казахстана в процессе региональной интеграции

Таджикистан остается небогатой страной с неопределенными перспективами роста. Он остро нуждается в притоке иностранных инвестиций. За последние несколько лет объем казахстанских инвестиций в таджикскую экономику составил 18 млн. долларов. По мнению Нурсултана Назарбаева, этого мало. "Пришло время, когда казахстанские деловые круги имеют необходимые финансовые ресурсы для вложения в экономику соседних стран, в том числе и экономику Таджикистана, который является одним из надежных торговых партнеров нашей страны", - отметил казахстанский лидер. Серьезное преимущество, которое имеет Таджикистан, - дешевая электроэнергия, базирующаяся на богатых гидроэнергетических ресурсах (8-е место в мире), что позволяет республике развивать энергоемкие производства: один только завод по производству алюминия дает 60% экспорта страны. Однако свих денег у Душанбе нет, поэтому вся надежда на инвестиции. Заинтересованный в дешевой таджикской электроэнергии и в решении водно-энергетических вопросов Казахстан претендует на участие в реализации любых гидроэнергетических проектов в Таджикистане и уже рассматривает возможность инвестирования в строительство Нурабадской ГЭС средней мощности, что на северо-востоке Таджикистана.

Первый шаг на пути объединения Казахстана и Таджикистана уже сделан. Уже по опробованному сценарию Назарбаев учредил Госсовет и Совет министров иностранных дел двух стран в Душанбе. Однако в Таджикистане миллионов не пообещал, как в родственной Киргизии, лишь заявил о создании таджикско-казахстанского инвестиционного фонда с уставным капиталом 100 млн. долларов, 80 миллионов из которых - вклад казахстанской стороны, а остальные 20 миллионов должен изыскать Рахмон. Однако пока все осталось на уровне декларации.

Добавим при этом, что Таджикистан, впрочем, как и Киргизия и даже Туркмения, в 2010-2011 годах переходят в полную зависимость от поставок казахстанского хлеба: более 60% потребности страны в зерне и муке покрывается за счет импорта из Казахстана.

Позиция Туркмении, которая всегда держалась в стороне от любых межгосударственных образований, с приходом к власти Гурбангулы Бердымухамедова несколько изменилась. Предложение Нурсултана Назарбаева о создании Центральноазиатского союза туркменского президента заинтересовало. Надо полагать, что такая реакция вызвана тем, что у Ашхабада и Астаны есть совместные проекты без участия России: газопровод в Китай, железная дорога в Иран. Однако при этом четкого заявления относительно вступления в сей союз, Бердымухамедов не сделал.

Вместе с тем, эти две страны заинтересованы в двустороннем сотрудничестве. Как отметил Назарбаев, "в настоящее время многие страны ищут альтернативу в получении энергоресурсов. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы вывести углеводородное сырье на международные рынки и продавать их по мировым ценам. В этом и заключается наше сотрудничество, поэтому мы вместе работаем над этими транспортными маршрутами".

По словам Назарбаева, оба государства: Туркмения и Казахстан - одинаково богаты углеводородными ресурсами. "Это главный фактор для нашей совместной деятельности по экспорту энергоресурсов", - заявил в ходе встречи с Назарбаевым Бердымухамедов. При этом стоит отметить, что точных данных о запасах углеводородов в Туркмении нет. Так, по оценкам российских и западных экспертов, Туркмения располагает максимальным потенциалом в пределах от 4 до 15,53 трлн. кубометров газа. Ранее Туркменбаши говорил о 23 трлн. кубометров, а незадолго до смерти (умер он в декабре 2006 года) заявлял, что запасы газа оцениваются в 42-44 трлн. кубометров. А уже в 2007 году власти Туркмении с помпой обнародовали в Лондоне "свежие" данные о запасах нефти и газа. Так, в недрах республики находится около 21 млрд. тонн нефти и 24,6 млрд. кубометров газа.

Проблема заключается в том, что самостоятельно Туркмения не сможет освоить эти ресурсы: у Ашхабада нет свободных средств, он нуждается в западных инвестициях и технологиях. Для этого Бердымухамедову требуется поддержка Назарбаева, который обещал вывести Туркмению из международной изоляции. Что собственно уже и сделал.

Взамен Гурбангулы Бердымухамедов обещает Казахстану передать в разработку Каспийский шельф. Кроме этого, он готов поступиться "святым" - перспективными месторождениями на суше. Во времена Сапармурата Ниязова добыча газа на суше была объявлена зоной национальных компаний. "Согласно нашим канонам и законам, казахские братья могли бы работать и на суше - в области геологоразведки и в сервисной службе. Это, конечно, большой фронт работ для имеющих опыт казахских партнеров. Что же касается выстраиваемых ими перспектив добывать газ на суше Туркмении, то для этого надо запастись терпением, какое имела китайская CNPC (Китайская национальная нефтегазовая корпорация)", - заявил Бердымухамедов. Как известно, эта компания первой из иностранных компаний получила лицензию на разведку и добычу газа на договорной территории "Багтыярлык" на правобережье Амударьи. Эта зона признана сырьевым источником трубопровода Туркмения - Китай, который пройдет через территорию Узбекистана и Казахстана [18, c. 14].

Естественно, Казахстан выступает заинтересованным партнером в реализации этого и другого - Прикаспийского трубопровода, участником которого он является. Это и определяет согласованную трубопроводную политику соседних государств.

Есть еще и другие проекты, в которых заинтересован Казахстан. В частности, подписанный в октябре на встрече в Тегеране проект строительства железной дороги "Север - Юг" с участием Ирана. Новый транспортный коридор станет крупным региональным проектом и сделает короче путь из Европы до портов Персидского залива на 600 километров. В нынешнем году будет открыто паромное сообщение Актау - Туркменбаши. В ближайшее время в Туркмении могут быть открыты представительства казахстанских банков, фондов, промышленных компаний, деятельность которых будет способствовать развитию взаимовыгодного сотрудничества двух стран.

Кроме того, Туркмения переходит в значительную зависимость от казахстанского хлеба. Учитывая это, а также то, что для поставок в Китай газа из Туркмении, Узбекистана и Казахстана "решающий" вентиль будет в руках у Астаны, понятно, что претензии Назарбаева на лидерство лишь укрепляются. Президент Узбекистана Ислам Каримов, негласно конкурирующий с Нурсултаном Назарбаевым за право лидерства в регионе, не спешит участвовать в этом Центральноазиатском союзе. Тем более, что лет 12 назад именно он выступал инициатором регионального объединения. Правда, если быть до конца последовательным, то вначале Каримов поддержал идею президента Турции Тургута Озала о создании содружества тюркоязычных стран. Воплотиться этой идее помешала скоропостижная смерть Озала. Позднее Ислам Каримов пытался реанимировать эту идею и даже опубликовал книгу под названием "Туркестан - наш общий дом". Очевидно, время для объединения, тогда не наступило, хотя суть интеграционных предложений Ислама Каримова мало чем отличалась от предложений Нурсултана Назарбаева. Можно констатировать, что два государства на протяжении десятка лет с переменной инициативой провозглашают довольно схожие региональные интеграционные идеи (этакий азиатский прообраз Евросоюза), отличающиеся, пожалуй, лишь тем, что каждое из них, естественно, видит в роли лидера именно себя.

Поэтому Узбекистан с недоверием относится к интеграционным предложениям Нурсултана Назарбаева. В частности, директор Фонда региональной политики Сайфиддин Джураев считает инициативу Астаны о создании Союза центральноазиатских государств невзвешенной: "В озвученных инициативах больше пафоса, чем глубоко продуманной, просчитанной во всех отношениях взвешенной стратегии и программы".

По мнению узбекского политолога Рафика Сайфулина, Узбекистан вряд ли присоединится к создаваемому центральноазиатскому союзу. "Для Узбекистана сейчас более актуально сотрудничество в рамках ЕврАзЭС, чем в непонятном союзе", - сказал Р. Сайфулин. По его мнению, на данном этапе Узбекистан будет "приглядываться" к работе созданного в рамках ЕврАзЭС Таможенного союза, в который вошли Казахстан, Россия и Белоруссия.

По мнению казахстанского эксперта Константина Сыроежкина, главного научного сотрудника Казахстанского института стратегических исследований при президенте РК, "Казахстан - действительно мощное государство, с мощной экономикой, и его амбиции, в хорошем смысле этого слова, по поводу продвижения интеграционных процессов могут только приветствоваться. Но есть амбиции других государств: Узбекистана, который не согласится объединяться с Казахстаном, Туркмении - в вопросах нефтегазового сектора".

"Появление союза для Узбекистана не выгодно хотя бы потому, что каждый союз предполагает создание наднациональных структур. А между центральноазиатскими странами наблюдается высокий уровень недоверия по отношению друг к другу. В частности, в политической элите Киргизии накапливается раздражение в отношении наиболее близкого партнера Казахстана. В Казахстане они видят определенную угрозу экономической и политической экспансии. А в перспективе и потери суверенитета. Для Узбекистана парад суверенитетов в Центральной Азии не закончился", - заявил директор казахстанской Группы оценки рисков Досым Сатпаев. Кроме того, по мнению эксперта, "трудно объединяться сырьевым государствам, которые предпочитают конкурировать и выходить на мировые рынки сырья самостоятельно". Он напомнил, что лишь однажды страны региона объединились, идя на переговоры с "Газпромом". Но это было скорее исключение из правил, поскольку увидели реальную выгоду: закупки центральноазиатского газа пойдут по мировым ценам. В остальном же страны региона предпочитают делать ставку на двусторонние отношения. Впрочем, создание союза возможно, правда в перспективе, когда произойдет смена элит и изменится консервативная политика некоторых стран Центральной Азии [19, c. 69].

Казахстан за 18-летний период независимости достиг значительных успехов не только в государственном строительстве. Результаты проводимых рыночных реформ и достигнутый уровень социально-экономического развития дали заслуженное признание нашего государства в качестве лидера в Центральноазиатском регионе.

Для обеспечения своего дальнейшего экономического роста в условиях глобализации, учитывая оптимальность интеграции в мировую экономику в региональном формате, наше государство заинтересовано в ускоренном и стабильном развитии региона Центральной Азии в целом.

Несмотря на общую историю и определенный срок независимого существования, развитие стран Центральной Азии происходит неодинаково и не всегда успешно - каждая из них идет своим путем решения проблем, реализует собственную модель экономического роста, используя для этого имеющийся потенциал. И здесь важно правильное понимание потребностей и возможностей каждой страны. Заинтересованность Казахстана как регионального лидера в обеспечении стабильности и дальнейшего устойчивого роста в ЦАР говорит о необходимости поиска путей и перспективных направлений содействия развитию других стран региона. Реалии сегодняшнего дня говорят о невозможности самостоятельного построения в странах региона за короткий период времени эффективной диверсифицированной экономической структуры, что, в свою очередь, не позволит добиться высоких темпов развития. Все это настоятельно требует расширения и углубления внутрирегионального сотрудничества.

2. Предпосылки и движущие силы развития интеграции в пространстве Центральной Азии

2.1 Факторы интеграции

"Человеческое сообщество, при всех этнических, культурно-цивилизационных, экономических и социальных различиях, не может жить разобщено. Хотим мы того или нет, но в сегодняшних условиях сложившегося в мире разделения труда и объективного сокращения природных ресурсов основной вектор развития должен быть направлен в сторону интеграции. Другой вопрос, что составляющие этого вектора не всегда соответствуют этому направлению, и зачастую играют скорее отрицательную, нежели положительную роль - Константин Сыроежкин.

Обсуждая возможности интеграции Центральной Азии, я рассматриваю вопрос о предпосылках, факторах этого процесса. Существуют исторические и цивилизационные корни глобализационных процессов в Центральной Азии, и регион представляет собой историческую целостность для всех населяющих его народов.

Серьезные предпосылки интеграции были сформированы в советский период, когда Средняя Азия рассматривалась как единый экономический регион. Ему отводилось особое место в межрегиональном разделении труда с упором на поставки сырья; многие жизненно важные ресурсы и продукты направлялись в регион из России, что предопределило конфигурацию современных транспортных путей; экономическое пространство региона было единым, что создало инфраструктурную основу интеграции современных независимых государств.

Важной предпосылкой региональной интеграции является наличие в Центральной Азии огромных запасов природных ресурсов, в том числе углеводородов, поэтому она может стать регионом, играющим важную роль в обеспечении энергетической безопасности различных стран и регионов мира. Кроме того, Центральная Азия обладает огромным транзитно-транспортным потенциалом, это обширный, неосвоенный и перспективный рынок. Одним из новейших эндогенных факторов, влияющих на интеграцию региона, является интенсивная массовая миграция.

Во взаимоотношениях центральноазиатских государств существуют признаки так называемой газовой, водной, трубопроводной, транспортной "войны", но именно эти признаки диктуют экономическую интеграцию, позволяющую преодолеть бесперспективность поиска односторонних, а не общих выгод и преимуществ [20, c. 28-32].

Центральная Азия соседствует с целым рядом открытых очагов нестабильности (Ирак, Афганистан, Иран, Сирия и др.), следствием чего являются общие угрозы, связанные с терроризмом, религиозным экстремизмом, международным наркобизнесом и организованной преступностью. Поэтому в интеграции на основе признания общности угроз заинтересованы все центральноазиатские страны. Потребность в выработке определенной единой региональной "большой стратегии", разработке способов и механизмов предотвращения кризисов и конфликтов, укрепление мер доверия между центральноазиатскими государствами также становится сегодня основанием региональной интеграции.

Условием глобализации, т.е. включения в мировое хозяйство и обеспечения безопасности, является преодоление изолированности государств Центральной Азии, что возможно только на основе их региональной интеграции. Страны Центральной Азии и Россия уже создали интеграционные структуры. Так, организация ЕврАзЭС, основанная на принципе взаимной экономической заинтересованности стран в образовании единого рынка, и на условиях, предлагаемых самими центральноазиатскими государствами, стала полноправным участником международных отношений и субъектом международного права. Другие региональные международные организации, но в более широком масштабе - ОДКБ и ШОС - возникли как ответ на потребность в формировании интеграционных структур, которые представляли бы всех основных региональных игроков и тем самым в разных форматах служили бы механизмом многосторонних консультаций и соглашений в области обеспечения стабильности и коллективной безопасности. Но это всё теория на практике реальная направленность интеграционных процессов зависит от действия не одного фактора, а их совокупности, включая и те, которые нередко не учитываются при прогнозировании перспектив экономической и политической интеграции.

При определенных обстоятельствах решающими могут оказаться вопросы языковой близости (или ее отсутствие), традиции исторического взаимодействия, генеалогические связи лидеров, личные симпатии или антипатии представителей правящих элит, особенности внешнеполитического окружения и т.д.

Совокупность этих же факторов при других обстоятельствах может активизировать процессы дезинтеграции, возродив призрак "исторической несправедливости", территориальной, этнической или языковой ущемленности, "этнического первенства" и т.п.

Даже такой интеграционный фактор, как географическая близость, не может рассматриваться как абсолютный, он становится таковым только при непременном удовлетворении других требований.

Все это можно отчетливо наблюдать на примере центральноазиатской интеграционной модели. При наличии достаточно благоприятных условий для интеграции, имея в виду географический, языковый, этнический, социально-экономический и даже ментальный критерии, говорить о ней, как о состоявшемся факте, можно лишь с большой долей условности.

За исключением общих угроз, которые сегодня, как это ни парадоксально, превратились в самый мощный фактор активизации интеграционных процессов в Центральной Азии, все остальное находится либо в зачаточном состоянии, либо за рамками процесса интеграции. И в этом нет какого-то злого умысла. Просто так сложились объективные обстоятельства, продиктованные историей взаимоотношений центральноазиатских государств, спецификой модернизационных процессов советского периода, особенностями приобретения независимости и функционирования в качестве независимых суверенных государств [21, c. 9].

С распадом СССР исчезла не только управленческая вертикаль, но и экономическая составляющая, которая так или иначе, пусть даже "тоталитарными" методами, но соединяла в единое целое территории и народы, находящиеся на разных уровнях социально-экономического развития. С исчезновением этой вертикали ушла в прошлое и главная составляющая интеграции - идея, объединяющая не столько народы, сколько их политические элиты. И последние устремились в поиск. Одна из главных задач правящих элит сводилась к тому, чтобы найти геополитическое поле, которое обеспечивало бы социально-психологическую комфортность как для них самих, так и для страны в целом. Осуждать за это лидеров новых независимых государств было бы не только глупо, но и несправедливо. Они делали то, что подсказывала история и житейская практика, правда, в условиях, несколько отличных от тех, которые были характерны для Азии и Африки после Второй мировой войны.

Во-первых, приобретение суверенитета явилось не результатом борьбы за независимость, а было обусловлено фактом распада СССР. Отсюда - неподготовленность к жизнедеятельности в качестве самостоятельных субъектов реальной мировой политики, неизбежно создающая все новые проблемы, которые если и не сводили на нет сам факт независимости, то, во всяком случае, существенным образом снижали его значимость.

Во-вторых, вместе с СССР рухнул и единый народно-хозяйственный комплекс. Разрыв хозяйственных связей и начавшийся процесс экономического и структурного реформирования привели к углублению экономического и социального кризиса.

В-третьих, с крахом СССР исчезли не только управленческая и экономическая составляющие интеграции, но и составляющая идеологическая. Другими словами, каждое из государств Центральной Азии вполне естественным образом вернулось к своим историческим корням, которые во многом являются источником противоречий, а не фактором интеграции.

Наконец, разновекторность идеологических предпочтений повлекла за собой формирование своего рода политических, экономических и культурных "клубов по интересам" - турецкого, иранского, китайского, корейского, пакистанского и т.д. Образовавшийся вакуум начал заполняться идеологическими суррогатами, в которых предлагаемая интеграционная идея не имела реальной основы для большинства государств Центральной Азии [22, c. 4-6].

Существенное, если не определяющее, значение в этом процессе имела и политика России в отношении государств региона. С сожалением приходится констатировать, что потенциал интеграционных тенденций не был использован Россией для создания инструментов интеграции в экономической, политической и военной сферах. Россия, потратив громадные усилия для сближения с США и западными странами, практически утратила имеющиеся на тот период возможности сохранить свое влияние в Центрально-Азиатском регионе.

На просторах Центральной Азии появились государства, которые с большим или меньшим успехом продемонстрировали свою дееспособность. Более того, часть из них, обладая геополитическими и\или экономическими (прежде всего, нефтяными и транзитными) преимуществами, стали звеньями новых альянсов, некоторые из которых, мягко говоря, не вписывались в геостратегический курс России.

Стоит обратить внимание и на объективные противоречия, существующие между государствами региона. Значимых аспектов здесь несколько. Проблема территорий, водных и энергетических ресурсов. Проблема лидерства в Центральной Азии и взаимоотношений между руководителями государств. Различие в подходах к реформированию экономики и представлениях о путях и степени интеграции как в рамках Центрально-Азиатского региона, так и СНГ в целом.

Проблема внутриполитической и социально-экономической стабильности в государствах региона и связанная с ней проблема "исламской угрозы". Фактическое разрушение региональной системы коллективной безопасности, разновекторность внешнеполитических предпочтений государств региона.

Но все эти проблемы - явление временное и по своей значимости уступающее субъективному фактору интеграции - пониманию лидерами государств необходимости объединения. В отличие от стран Европы, лидеры которых, при всех имеющих место проблемах, пришли к пониманию того, что, выступая в составе "единой Европы", они не только не проигрывают, но и во многом выигрывают как на международной арене, так и в решении сугубо европейских проблем, аналогичное понимание у лидеров государств Центральной Азии пока отсутствует.

Кроме того, за годы независимого существования и в результате проведенных реформ практически во всех государствах сформировались олигархические и финансово-промышленные элиты, исповедующие собственные эгоистические интересы, далеко не адекватные не только общим межгосударственным, но даже и национальным интересам отдельных государств.

Нельзя не учитывать и деструктивного воздействия фактора новой геополитической игры, которая развернулась на просторах Центральной Азии. Так или иначе, но все государства этого региона оказались втянутыми в эту "игру", причем втянутыми по разные стороны "стола". А в этих условиях говорить об интеграции было бы более чем странно.

Все это, на наш взгляд, и являлось теми "камнями преткновения", на которые наталкивались любые интеграционные инициативы. Более того, именно это привело к активизации дезинтеграционных процессов и заставило с большой долей скептицизма говорить о перспективах центральноазиатской интеграции.

Кардинально ситуация изменилась летом - осенью 1999 года. Баткенские события заставили задуматься об "общем доме" и прийти к пониманию, что угроза не настолько иллюзорна, как это виделось из "высоких кабинетов". Встречи в формате "Шанхайской пятерки" 2000 года в Бишкеке и 2001 года в Ашхабаде, превращение "Шанхайской пятерки" в Шанхайскую организацию сотрудничества с участием в ней Узбекистана подтверждают эту мысль. Главная идея этих форумов - выработка конкретных мер по обеспечению региональной безопасности. И в этом есть свой резон.

Во-первых, система коллективной безопасности, худо-бедно функционирующая с момента развала СССР, на сегодняшний день фактически разрушена, а "буферный статус" Афганистана, обеспечивающий безопасность южных границ СССР, в ближайшей перспективе может быть преодолен. А это открывает дополнительную возможность усиления всех как внутренних, так и геополитических противоречий.

Во-вторых, наблюдающаяся в последнее время "этнизация" политических конфликтов в свою очередь способна возродить призрак "этнизации границ" и усилить искус их пересмотра, что существенно расширит зону конфликта, возможно, с захватом всего региона Центральной Азии, включая Синьцзян. Перспективу дальнейшего развития событий, думается, предсказать несложно. Поскольку стабильность в данном регионе зависит почти исключительно от влияния внешних факторов, постольку кому-то придется взять на себя груз ответственности за локализацию конфликта и поддержание стабильности в этом регионе. Пока отчетливо эта сила не просматривается, особенно если учесть факт возрождения той иллюзии, о которой говорилось выше.

В-третьих, имеет место усиление критического потенциала так называемой "исламской угрозы". Применительно к Центральной Азии это означает, что в случае дальнейшего падения уровня жизни, роста инфляции и т.п. часть населения в поисках выхода из кризиса может обратиться к идущим от ислама идеям общественного устройства. Исторический опыт свидетельствует, что это уже имело место во многих мусульманских странах, в том числе в тех, которые считались наиболее продвинутыми по пути модернизации и усвоения европейского опыта. Так, и в Иране в 1978-1979 годах, и в Алжире в 1992-м, и в Турции в 1995-1996 годах (да и не только здесь) обращение значительной части общества к лозунгам политического ислама, идеализация установок на модель "исламской экономики", на строительство "исламского государства" были реакцией на провалы экономического и политического курса [23, c. 4-7].

Не менее остро стоят и внутренние проблемы. На сегодняшний день, как бы это парадоксально ни звучало, на наш взгляд, внешняя угроза второстепенна по сравнению с угрозой внутренней. Более того, во многом активизация этой угрозы является результатом недоработок во внутренней политике.

Сегодняшнее состояние экономики и социальной сферы большинства новых независимых государств Центральной Азии не внушает оптимизма.

Существенную угрозу безопасности составляет нарастающий уровень "люмпенизации" общества и усиливающаяся социальная напряженность. Причем характерной приметой времени является то обстоятельство, что люмпенизация "снизу" добавляется люмпенизацией "сверху".

Часть противоречий существует латентно, часть - проявляется открыто, в форме конфликтов и напряженности на межгосударственном уровне. Пограничные разногласия и их причины сформировались в основном в советский период. Эпицентр напряженности традиционно расположен в Ферганской долине, где сходятся территории Кыргызстана, Узбекистана и Таджикистана. В этом "треугольнике" и сконцентрирована большая часть проблем. Особенно сложными остаются узбекско-таджикские и узбекско-киргизские отношения. К настоящему времени произведена делимитация большей части узбекско-киргизской границы, протяженность которой составляет около 1300 км. Остается, по разным данным, от 30 до 50 спорных участков, по части которых не было не достигнуто никакого соглашения. На территории Кыргызстана расположены два узбекских анклава - Сох и Шахимардан с населением, по разным данным, от 40 до 50 тыс. человек. Всего же в Кыргызстане, в основном на юге, проживает свыше 700 тыс. узбеков - 18% населения страны. Как правило, это торговцы, предприниматели, то есть социально активная группа, имевшая и имеющая влияние на центральную власть как в период президентства Аскара Акаева (1991 - март 2005 гг.), так и в настоящее время, при президенте Курманбеке Бакиеве.Узбекско-таджикские как и все центральноазиатские республики, Таджикистан и Узбекистан возникли в результате национально-территориального размежевания, проведенного в 1924 г. в советской Средней Азии. (Прежде, в Российской Империи, здесь существовало административное деление на Туркестанское генерал-губернаторство, Кокандское ханство и Бухарский эмират.) При этом вначале, до 1929 г., Таджикистан входил в состав Узбекской ССР на правах автономной республики. В 1929 г., после передачи ему Ходжентского округа (Ленинабада), он получил статус союзной республики. Однако в пределах Узбекской ССР остались ряд территорий, включая такие крупные исторические и культурные центры, как города Бухара и Самарканд, основным населением которых, по убеждению идеологов таджикской нации и государственности, были этнические таджики. Споры о культурно-исторической, национальной принадлежности и этих земель, и их жителей не прекращаются на протяжении всего последнего столетия. отношения имеют свою историческую специфику. Так или иначе, немалая часть этнических таджиков оказалась вне границ Таджикской ССР, а затем Республики Таджикистан (РТ). По некоторым сведениям, около 5-6 млн. таджиков проживает в Узбекистане (20-25% всего населения страны), хотя, по официальным данным, их численность там в несколько раз меньше: вероятно, большая часть была в свое время зарегистрирована как узбеки. Более половины узбекских таджиков проживает в экономически отсталых и неразвитых районах Узбекистана - Сурхандарьинской, Ферганской, Кашкадарьинской областях, где уровень жизни значительно ниже среднего по стране. Четко выраженного стремления участвовать в политической жизни среди таджикского населения Узбекистана не наблюдается.

В свою очередь, в Таджикистане имеется крупная узбекская диаспора численностью более 1 млн. человек, занимающая второе место после титульной нации (около четверти населения республики). В отличие от узбекских таджиков, для таджикских узбеков характерно стремление принимать активное участие в общественной жизни Таджикистана, в соответствии со своими интересами и потребностями. Отчасти это проявилось во время гражданской войны начала 90-х годов, когда этнические узбеки оказывали заметное влияние на ход событий в стране. Таким образом, расселение этнических групп таджиков и узбеков практически на 50% не отвечает границам и географическому положению национальных государств - Республики Узбекистан и Республики Таджикистан. Это создает почву для некоторого недоверия и непонимания. В 90-е годы ХХ в. между узбеками и таджиками произошло несколько столкновений на этнической почве, самыми крупными из которых стали конфликты 1989 года в Ганчинском районе и 1991 года в Пенджикетском районе РТ [24, c. 92-102].

Один из факторов сложностей в отношениях - безопасность двусторонней границы. Более половины всех этнических таджиков в Узбекистане проживают в приграничных с Таджикистаном и Афганистаном областях. По информации узбекских официальных органов, в конце 90-х годов, во время вторжения отрядов Исламского движения Узбекистана (ИДУ), некоторые местные жители, в основном таджики по национальности, проживающие в горных кишлаках, имели контакты с боевиками. В этой связи узбекские власти провели определенные акции. Речь шла о выселении граждан Таджикистана, перебравшихся во время гражданской войны на узбекскую территорию. Однако, по некоторым сведениям, насильственному переселению подверглись и граждане Узбекистана таджикской национальности. Кроме того, применялась тактика минирования узбекско-таджикской границы.

Существенно изменилась и геополитическая ситуация в регионе. Если в начале-середине 90-х годов государствам Центральной Азии была предоставлена возможность проведения многовекторной внешней политики, то сегодня ее потенциал себя почти исчерпал. И с известной долей вероятности можно предположить, что новым независимым государствам Центральной Азии в ближайшей перспективе будет предложено, причем представителями взаимоисключающих позиций, определиться в своих симпатиях. С учетом объективных законов геополитики и расклада геополитических сил в Центрально-Азиатском регионе и сформировавшихся симпатий это не только не будет способствовать интеграции, но может привести к непредсказуемым последствиям.

Возвращаясь к проблемам интеграции, при всех "за" и "против", необходимо подчеркнуть, что перспективы таковой все-таки имеются.

Ландшафтные особенности Центральной Азии в сочетании с отсутствием у всех государств выхода к Мировому океану и удовлетворительной сети коммуникаций с южными и восточными соседями, придают особую значимость орографическим и гидрографическим объектам, что обусловливает примерно равную меру заинтересованности в создании транспортной сети, связывающей Центральную Азию с ее соседями.

В рамках СССР сложилась целостная цивилизационная система, внутренние связи которой, несмотря на крушение политических границ и официальных идеологических установок, продолжают оказывать существенное влияние на различные стороны жизни новых независимых государств, что также может рассматриваться в качестве одного из интеграционных факторов в регионе.

Не меньшее значение имеет и то обстоятельство, что государства Центральной Азии объединены цивилизационными рамками мусульманского мира, а также этно-языковых общностей.

Наконец, опять же проблема общих угроз. С точки зрения перспектив интеграции, эта проблема наиболее актуальна, причем она усугубляется существованием конфликтных очагов не только за пределами региона, но и внутри него. С запада это северокавказский узел, характеризующийся не только конфликтом в Чечне, но и многочисленными точками потенциальной нестабильности. К югу от региона лежат области периодически вспыхивающих конфликтов (Курдистан, вся территория Афганистана, Кашмир), не сняты индо-пакистанские и индо-китайские противоречия, потенциально конфликтной зоной является Синьцзян, а в самой Центральной Азии - Ферганская долина. Ряд потенциально конфликтных очагов расположен по границе России и Казахстана. При определенных условиях в каждом из этих районов могут вспыхнуть вооруженные столкновения, тем более что у стран региона и их соседей существуют проблемы разделенных и малочисленных народов. Следовательно, любая дестабилизация на этнической почве в Центральной Азии может получить отклик в соседнем государстве, практически вне зависимости от положения дел в нем самом. Все это делает общую угрозу внешнего воздействия и дестабилизации обстановки в регионе еще одним фактором интеграционных процессов.

Решить все эти проблемы можно только общими усилиями. Сегодня, когда угроза безопасности из области прогнозов переместилась в реальную сферу, мы начали форсированно реконструировать то, что сами же и разрушили. Пришло понимание того, что самостоятельно ни одно из государств Центральной Азии с угрозами не справится. Остается сделать еще один шаг - избавиться от иллюзий и наконец-то определиться с основным интеграционным вектором.

2.2 Всемирный экономический кризис в странах Центральной Азии

По данным отчета Всемирного банка, практически все развивающиеся страны охвачены в той или иной мере экономическим кризисом. Из 116 развивающихся стран 84 уже переживают значительное замедление хозяйственной активности. В 2009 году мировой ВВП впервые со времен второй мировой войны серьезно сократится. Международный валютный фонд рисует еще более мрачную картину. По его оценкам, мировая экономическая система сможет едва дотянуть до полупроцентного роста, а бедные страны окажутся на грани краха. Что касается непосредственно государств Центральной Азии, то многое зависит от того, насколько прагматичным окажется руководство каждой отдельно взятой страны, и как они смогут наладить интеграцию в регионе в целом. Но анализ возможностей государств региона выжить в условиях кризиса, необходимо делать, не подсчитывая их накопления, а с точки зрения зрелости экономических моделей.

Туркестан: Безусловно, чтобы анализировать экономическую ситуацию в данной стране, не хватает необходимого объема доступной информации. Однако по отрывочным данным, можно сделать вывод: пострадали промышленные предприятия, чья продукция оказалась невостребованной. Как и везде, снижается уровень потребительского спроса, внутренний рынок испытывает проблемы. Правда, в отличие от крупных государств региона - Узбекистана и Казахстана - здесь не было большого внутреннего рынка, а баланс спроса и предложения не имел такого весомого значения. Экономическую модель характеризует жесткая централизация политической власти, демократические ценности находятся в зачаточном состоянии.

Экономика Туркменистана во многом зависит от поступлений в страну денег за природный газ. Принимая во внимание долгосрочный характер договоренностей с российским "Газпромом", сложно ожидать, что движущая сила туркменской экономики существенно ослабнет. Туркменистан - страна, не боящаяся промышленной стагнации и высвобождения большой массы людей: промышленная инфраструктура практически отсутствует, поэтому и нет источника, формирующего безработицу. Вопрос лишь в том, чтобы руководство страны использовало газовые ресурсы для стабилизации ситуации внутри страны. Кроме того, Туркменистан - свидетельство того, как политика нейтралитета и слабой интеграции в рамках СНГ приносит порой позитивные результаты.

Таджикистан: Одна из беднейших стран региона и в более благоприятных экономических условиях ходила практически по краю экономической пропасти. Это связано с хроническим энергетическим кризисом, который усугубляется невысокой инвестиционной привлекательностью таджикской экономики. Если обратить внимание на динамику иностранных инвестиций, то в большей мере они характерны для стран, богатых углеводородным сырьем - Казахстану и Узбекистану. Вместе с тем обе эти страны имеют наибольший потенциал в сфере промышленной инфраструктуры и, естественно, интеллектуальный потенциал. Таджикистан получил неплохие производственные активы, к примеру, тот же алюминиевый завод и другие, однако энергетический кризис и хроническое отсутствие свободных мощностей сделали свое дело. Иностранные инвесторы видят это, и потому не спешат со своим бизнесом в данную центрально-азиатскую страну. Есть в большой таджикской беде и влияние внешних политических обстоятельств, связанное с тем, что государство оказалось в плане географического расположения сильно зависимым от Узбекистана. Сложные взаимоотношения лидеров двух стран, не желающих уступать друг другу, в большей степени вредят Таджикистану, чем Узбекистану. казахстан интеграция центральноазиатский международный

Таджикистан практически оказался в изоляции от большой земли, в силу чего Душанбе очень непросто торговать и осуществлять совместные проекты со своими нынешними партнерами по СНГ и ЕврАзЭС Выйти из энергетического кризиса ему не дает Ташкент, а это, в свою очередь, резко снижает инвестиционный потенциал страны. Таджикистан стал одним из основных поставщиков дешевой рабочей силы в Россию и Казахстан. Денежные переводы таджикских граждан стимулируют потребительский рынок в самом Таджикистане, занимая все большее место в структуре валового внутреннего продукта. Но сегодня, когда кризис добрался до стран-потребителей рабочей силы, и этот инструмент стал неэффективным. По оценкам специалистов Всемирного банка, в 2009 году денежные переводы гастарбайтеров сократятся на 40-50 процентов. Поэтому Душанбе будет сложно преодолеть кризис, есть, правда, надежда, что Россия, Казахстан, с одной стороны, и Узбекистан, с другой стороны, все-таки приложат усилия к тому, чтобы помочь стране пережить нелегкие времена. Они не могут не понимать, что дестабилизация в Таджикистане невыгодна региону.

Киргизия: Еще одна беднейшая страна региона, нуждающаяся во внешней поддержке. Это связано не только с отсутствием углеводородного потенциала, но и довольно безграмотной политикой предыдущего президента Аскара Акаева, посчитавшего Киргизию готовой к кардинальным экономическим реформам. Причем, степень кардинальности реформ прямо пропорциональна степени дестабилизирующим моментам, проявившимся в обществе, сегодня Киргизия пожинает плоды той политики: общество дезориентировано, потеряло четкие ориентиры, и до сих пор нет в стране силы, способной консолидировать общество. Быстрое вступление во Всемирную торговую организацию как одной из беднейших стран мира разрушило отечественную промышленную инфраструктуру, и Киргизия потеряла практически все, что получила в советские времена.

По большому счету, страна превратилась в сырьевой придаток мощного Китая. Доступ к дешевым китайским, турецким и другим товарам обернулся экономической несамостоятельностью, сильной зависимостью и потерей части государственного суверенитета. Все это, естественно, заставило киргизов искать счастья в других странах, в частности, в соседнем Казахстане. Сегодня Алматы и Алматинская область стали "Меккой" для многих киргизов, которые находятся в поисках лучшей доли. Довольно много киргизских граждан находятся на заработках в России, и все потому, что внутри страны не создаются новые рабочие места. Инвестиционный потенциал также оказался в залоге у ВТО. Иностранные инвесторы просто не видят объектов для инвестиций в стране, превратившейся в один большой восточный базар. Государство при довольно слабом налоговом администрировании и всеобъемлющей коррупции, не способно аккумулировать ресурсы для развития: каждый думает о себе. Специально не упоминаю о гидротехнических возможностях Киргизии и Таджикистана, ибо этот потенциал очень сложно реализовать в нынешних условиях.

Узбекистан: Эта страна в силу слабой интегрированности в структуры СНГ, ЕврАзЭС, и через них - в мировую экономику, в наименьшей степени ощутит последствия кризиса. Слабая интеграция имеет ряд преимуществ и недостатков. Преимущества заключаются в том, что экономическая сфера сильно зарегулирована со стороны государства. В принципе, сейчас в мире как раз и идет этот процесс - государство открыто заявляет о необходимости регулирования экономики. Но одно дело, как этот процесс понимают на Западе, России и Казахстане, другое дело - как это делается в Узбекистане. Если отбросить в сторону экономические свободы середины 90-х годов, все остальное время экономика и так провела под бдительным контролем со стороны государства. Банковская сфера зависима и делает то, что ей говорит Центральный банк, бизнес обслуживает власть, а все вместе сконцентрировано и направлено на внутренний рынок, ибо внешние рынки давно и плотно закрыты. Банки не могли свободно заимствовать деньги за границей, бизнес лишь выполнял роль экспортера, навязанную властями в целях импортозамещения и экспортоориентированности. Недостатки заключаются как раз в том, что уровень конкурентоспособности замаринованной в собственном соку узбекской экономики вызывает большие опасения [25, c. 5].

Продукция узбекских производителей уступает по качеству не только лучшим иностранным образцам, но и продукции соседей по региону - России и Казахстана. Есть, правда, автопром, производящий неплохие по качеству сборки легковые автомашины. Демпинг по ценам в России заставил власти добирать недополученные деньги за счет внутреннего потребителя: поэтому в самом Узбекистане узбекские авто стоят дороже, чем за пределами страны. Сколько времени такая схема может просуществовать без вреда автозаводу - большой вопрос. Природный газ, экспортируемый через "Газпром" в Европу, хлопок, металлы все равно останутся сырьем ликвидным, и способным дать ресурсы для модернизации экономики. При всех сопутствующих обстоятельствах, следует признать, что кризис в этой стране региона вряд ли будет сопровождаться большими социальными потрясениями. Хотя многое зависит от умения властей трудоустроить собственных граждан, лишившихся заработка в России и Казахстане.

Как отмечалось ранее, в наименьшей степени пострадают изолированные экономики Туркменистана и Узбекистана. Однако это вовсе не означает, что кризис обойдет их стороной и разбушуется в Таджикистане и Киргизии. Регион тем и сложен, что проблемы одного государства моментально сказываются на соседних: миграцию населения никто не отменял, и потому люди из проблемных стран потянутся вереницей в более-менее благополучные. А если последние постараются изолировать себя от миграционных потоков, то под ударом окажется приграничная территория. В случае же с Таджикистаном, Киргизией и Узбекистаном довольно большие опасения вызывает ситуация в Ферганской долине, которую они все делят.

Экономическая модель Казахстана, надо признать, стала наиболее успешной в докризисный период. Экономические свободы плюс относительно либеральная политическая надстройка дали возможность стране привлечь иностранные инвестиции, модернизировать финансовую систему, выстроить довольно неплохой менеджмент в перерабатывающих отраслях. О нефти и поступлениях от нее говорить не буду: вопрос эффективности использования финансовых ресурсов довольно сложен. Сырьевые ресурсы могут стать не только ощутимым преимуществом Казахстана. Все зависит от того, насколько контролируемо расходование средств. Если контроль за деньгами, вливаемыми в экономику, будет налажен, то это поможет преодолеть кризис с наименьшими потерями. Если деньги будут бездарно проедены, то ситуация может обернуться бедой - с высокого по меркам региона дерева падать больнее.

Казахстан: Эта страна еще до кризиса позиционировала себя как региональный лидер, причем не только в политике, но и экономике. В условиях кризиса стали очевидны явные перекосы экономической модели: зависимость от нефтяных поступлений и слабая диверсификация экономики. Хотя, с другой стороны, слабая промышленная инфраструктура сыграла и положительную роль. В РК достаточно мало промышленных предприятий и градообразующих производств, в силу чего массового высвобождения рабочей силы, резкого увеличения протестной массы в обществе ожидать не приходится. Нефть, несмотря на колебания цен на мировом рынке, остается сырьем ликвидным и востребованным на внешних рынках. Довольно неплохая конъюнктура сложилась по зерну, без которого остальной мир просто не выживет, в особенности развивающиеся страны. Но самым важным фактором для казахстанской экономики может стать соседний китайский рынок. Уже сегодня международные финансовые организации отмечают оживление деловой активности в Китае. В свою очередь, руководство Казахстана даже в условиях кризиса собирается завершить свои автомобильные и очень важные железнодорожные проекты на западе [26, c. 203].

Необходимо отметить антикризисный план президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. Семь пунктов его плана достойны внимания, в первую очередь, в формате постановки вопросов. Президент Казахстана поставил вопрос о "мировой валюте". Назарбаев считает, что "точнее будет определить существующую мировую валюту как "дозаконную", поскольку она появилась де-факто до появления мирового закона, с точки зрения которого могла бы определяться ее законность де-юре. Поэтому валюта Нового мира должна существовать на базе всемирного Закона о мировой валюте, подписанного главами большинства стран мира и ратифицированного большинством парламентов мира. При этом ясно, что в качестве мировой валюты непродуктивно использовать национальную валюту любого государства мира. Этот закон мог бы четко и однозначно определять ее принципиально наднациональный межгосударственный статус и принципы ее эмиссии специально созданным всемирным Эмиссионным центром. Такая система могла бы стать основой первой в истории человечества абсолютно законной и легитимной мировой валютой". И с данной позицией необходимо согласиться.

Корректна постановка вопросов и об органах управления глобальным эмиссионным центром: "Все основные субъекты - пользователи новой мировой валюты могли бы создавать, согласно закону о мировой валюте, демократические органы управления ее эмиссией и эмитентами, действующие по строго демократическим процедурам… Рынок мировой валюты мог бы по закону курироваться, условно назовем, Всемирным комитетом рыночной свободы. На этом абсолютно свободном рынке должны быть категорически исключены любые привилегии для любых групп эмитентов или продавцов мировой валюты". И о "правилах игры": "На рынке новой мировой валюты правила игры должны по закону устанавливаться и соблюдаться на базе общего договора всех его участников (продавцов и покупателей)".

Необходимо согласиться с тем, что "система эмиссии мировой валюты является абсолютно бесконтрольной. Все основные субъекты - пользователи новой мировой валюты (страны, компании и граждане) должны иметь право создавать постоянно действующие инструменты контроля ее генерации, эмиссии и обращения, специально предусмотренные названным законом. Деятельность эмитента также должна быть в пределах контроля всех трех ветвей власти: и законодательной, и исполнительной, и судебной". И с тем, что "эмитенты мировой валюты не несут никакой ответственности ни перед кем из ее основных субъектов-пользователей, ни перед мировым сообществом в целом. В этом смысле эмитенты мировой валюты абсолютно безответственны, что и породило глобальный кризис. Все легитимные и законные эмитенты мировой валюты должны в полной мере нести перед ее основными субъектами-пользователями (странами, компаниями и гражданами) и перед всем мировым сообществом всю полноту ответственности за свои действия (или бездействие), которую по закону практически может обеспечивать, например, Всемирный валютный арбитраж".

Никто не будет возражать против того, чтобы "действия эмитентов новой мировой валюты должны абсолютно адекватно соответствовать ключевым целям и ценностям развития мира и человечества. Как и практические результаты работы системы новой мировой валюты должны в полной мере отвечать высшим целям и задачам устойчивого развития и процветания. Эти принципы нужно по закону закладывать как в основу всей системы новой мировой валюты, так и в систему регулярного измерения и коррекции ее эффективности". Но ряд положений вызывает сомнения. Назарбаев считает, что "подготовка введения региональных наднациональных расчетных единиц начала разворачиваться в разных регионах мира задолго до начала глобального мирового кризиса. И по сути это уже начало создания ядер развития регионально-континентального "транзитала" на основе формирования региональных эмиссионных центров наднациональных транзитных валют. То есть наш мир уже спонтанно готовится к очередной стадии своего самообновления путем формирования региональных центров эмиссии наднациональных транзитных валют, задолго до своего вступления в глобальный кризис" [27, c. 261].

По Назарбаеву "транзитал" - это своеобразный Ноев ковчег капиталов для спасения активов от этого всемирного потопа глобального кризиса. Поэтому всем не мешало бы позаботиться, чтобы своевременно конвертировать свои активы в "транзитал"… Казахстан вместе со своими партнерами по региональной и континентальной интеграции (СНГ, ЕврАзЭС, ЦАС и ШОС) уже давно находится в русле глобального тренда первой четверти XXI века - формирования региональных интеграционных объединений. Все они, но в разной степени готовности имеют возможность стать региональными зонами транзитала со своими эмиссионными центрами межгосударственных наднациональных расчетно-валютных единиц. Казахстан, конечно, вместе с партнерами по ЕврАзЭС и ШОС, готов постепенно шаг за шагом создавать благоприятные условия для создания регионального эмиссионного Центра валюты нового качества, которая могла бы взять на себя функцию Евразийской наднациональной расчетной единицы, которая по аббревиатуре этого словосочетания может так и называться - ЕНРЕ".