Роль государства в экономическом развитии Республики Корея со второй половины ХХ века до начала XXI века

США и Корея долго не могли прийти к согласию в вопросе о том, чье правительство должно решать, где закупать продукцию для гуманитарных поставок. США в своем видении устройства региона предполагали закупать продукцию у японских предприятий, чтобы оживить японскую экономику. Япония по замыслу должна была стать локомотивом всей азиатской экономики и сменить США в роли страны-донора экономической помощи. В итоге было принято решение косвенно разрешить Японии принимать участие в открытых международных аукционах, а РК разрешили самостоятельно управлять своими внешнеторговыми операциями.

Не менее остро стоял вопрос валютных курсов в Корее. Правительство Ли Сын Мана намеревалось производить расчеты по официальному завышенному курсу воны, чтобы подешевле импортировать капитальные товары и различные полуфабрикаты, тогда как Америка настаивала на применении рыночного курса, чтобы облегчить себе бремя погашения займов, которые РК выдавала войскам ООН. США в итоге протолкнули свою точку зрения, вынудив Корею скорректировать официальный курс доллара с 60 хванов за $1 до 180 хванов за $1 в 1951 году и привести его в соответствие с рыночным. В 1955 году валюту в Корее вновь девальвировали до 500 хванов за $1, чтобы курс соотносился с изменениями цен.

Самым спорным вопросом оставался состав товарного импорта из США. РК, безусловно, хотела бы получать капитальные товары и оборудование, однако США заняли твердую позицию и настаивали, что приоритет необходимо отдавать потребительским товарам для поддержания экономической стабильности. На потребительские товары приходилось до 70% от всего объема поставок. В результате, ведущими отраслями корейской промышленности стали текстильная, мукомольная и сахарная. Как следствие в структуре экономики Кореи образовался сильный перекос в сторону легкой промышленности и производства потребительских товаров.

Последним вопросом оставался способ реализации поставляемых в Корею товаров. США настаивали на максимизации доходов путем проведения открытых аукционов с применением рыночного валютного курса в ценообразовании. В РК же считали, что необходимо исходить из платежеспособного спроса и допускать к проведению торгов лишь тех, у кого имелись достаточные производственные мощности для последующей обработки поставляемых товаров, при этом ценообразование должно было проводиться по официальному курсу. В итоге, США частично пошли на уступки РК и согласились на применение корейской модели, однако лишь при продаже некоторых товарных наименований (хлопок, пшеница, сахар). James Fox, Applying the Comprehensive Development Framework to USAID Experiences, World Bank Operations Evaluation Department Working Paper Series №15, 2000, стр. 3-7

Принимая во внимание все вышеизложенное, становится понятно, почему экономический курс РК за рассматриваемый период принято называть «импортозамещением». В случае с РК не подразумевается создание развитой национальной индустрии с целью удовлетворения внутреннего спроса на промышленные продукты без помощи импорта, а в прямом смысле удовлетворение этого спроса импортом товаров.

Экономическая политика Ли Сын Мана в рассматриваемом периоде имела много ошибок. К серьезным последствиям привела реализация принципа удовлетворения платежеспособного спроса. Если принять во внимание тот факт, что индекс оптовых цен в РК с 1953 по 1961 год вырос в четыре раза Sung Yoo Hong, Capital Accumulation Process in The Korean Economy, 1965, стр. 59, то можно представить прибыль, которую получали те, кому удавалось купить товары, поставляемые США. Более того, даже несмотря на приведение официального валютного курса к рыночному в 1955 году, перепродавались эти товары с наценкой от 7% до 73%. Поэтому корейское правительство было в большей мере виновато в поощрении ориентации промышленности на потребительские товары и, позже, в формировании огромных конгломератов - чеболей (форма финансово-промышленных групп, объединяющих формально независимые фирмы, находящиеся под единым административным контролем определенных семей).

Помимо этого, отдавая преимущество производителям, имевшим достаточные производственные мощности, особенно в «трех белых производствах», власти РК предоставляли таким производителям дополнительные преференции в виде пониженных процентных ставок по займам. В среднем, такой производитель мог получить заём под 10% годовых, а порой и ниже, что не шло ни в какое сравнение со среднерыночной банковской ставкой по кредитам в 18,25% и тем более с процентной ставкой на черном рынке, которая доходила до 48% годовых. Korean Economic Policy Data Collection: 1945-1995, Korean Development Institute, 1995 Даже темп роста инфляции в тот период был выше среднерыночной банковской ставки по займам. Производители также получали институциональные налоговые кредиты (форма изменения сроков налоговых выплат, при которых налогоплательщик может уменьшить платежи по налогу на прибыль организации с последующей уплатой кредита и процентов) и прочие привилегии. Стоит добавить, что так как все коммерческие банки в стране были подконтрольны правительству, власти Кореи уже в этот период стали активно применять распределение займов как инструмент воздействия на бизнес. При Ли Сын Мане предпочтения отдавались крупному бизнесу, что привело к тому, что, по данным за 1960 год, в крупных компаниях доля собственного капитала в оборотных средствах составляла лишь 28%, в то время как для малого и среднего бизнеса этот показатель достигал 46%. Paul W. Kuznets, Economic Growth and Structure in the Republic of Korea, 1977, стр. 37 Эти процессы привели к сращиванию бизнеса и властных структур, а также вызвали взрывной рост объемов коррупции. К примеру, средний размер «отката» с полученной ссуды составлял 20%. Jung Byung Joon, Attempts to Settle the Past during the April Popular Struggle, Korea Journal, vol. 42, №3, 2002, стр. 88-111

В такой обстановке крупные производители начали объединяться в картели и монополизировать целые отрасли. Korean Textile Association контролировала 100% рынка хлопка, 100% рынка мелассы (кормовой патоки), 81% рынка пшеницы и 27% рынка сахара. Складывалась ситуация, при которой, к примеру, 19% производителей текстильной промышленности контролировали 89% рынка, 2% производителей сахара держали 92% рынка. Che-il Woolen Textile Company монополизировала 60% рынка шерстяных изделий, а три самые крупные мукомольные компании держали до 50% рынка муки на протяжении 1950-х годов. Kim Hyung Gi, Monopoly Capital and Wage Labor in Korea, 1988, стр. 85

Так как существовали эти монополии исключительно за счет поддержки государства, они не могли определить оптимальный объем выпуска и обеспечить себе конкурентоспособность на международном рынке. Самым важным фактором, который позволял им расти или хотя бы выживать, являлась почти рабская эксплуатация труда рабочих. Персоналу приходилось работать по 11-12 часов в день при зарплате в 13-26 тыс. хванов в месяц. Martin Hart-Landsberg, Marxist Perspectives on South Korea in Global Economy, стр. 83 И сотрудники добровольного соглашались на такие условия, так как уровень безработицы в стране составлял 46%, из которых 20% приходилось на скрытую безработицу. Jong Won Lee, The Impact of the Korean War on the Korean Economy, International Journal of Korean Studies, spring/summer 2001, стр. 111

Все это способствовало бурному росту зарождающихся чеболей. К примеру, их прибыль от одной только разницы валютных курсов с 1953 по 1960 год оценивается в $1,3 млрд. Девять крупнейших чеболей создали свои ключевые секторы именно в это время. К сожалению, они были сосредоточены вокруг сырья, поставляемого США. Производством удобрений, цемента, плоского стекла и т.д. до сих пор никто всерьез не занимался.

Но самой главной ошибкой экономической политики Ли Сын Мана стали его преобразования в сельском хозяйстве. Проводя политику низких закупочных цен на зерно в условиях постоянных поставок продовольствия из США, правительство переместило инфляционное давление по большей части на фермерские хозяйства. 33% от всей оказанной Корее помощи за период с 1945 по 1960 год составляли поставки зерна. Ежегодные объемы поставок зерна составляли почти 15% от собственного производства. Цены на зерно стремительно падали с 1954 по 1959 год на фоне значительного роста цен на потребительские товары.

В таком сильном падении цен на сельхоз продукцию не следует винить поставки из США. Правительство Ли Сын Мана еще во время Корейской войны принудило крестьян в обязательном порядке продавать по жесткой цене одну треть всего годового урожая государству для военных нужд. Закупочная цена составляла лишь 74% от себестоимости. И подобная практика продолжалась вплоть до 1961 года. Еще одной причиной столь сильного занижения цен было стремление правительства ослабить для себя бремя выплат денежных компенсаций землевладельцам, чьи земли были экспроприированы, так как сумма компенсации рассчитывалась исходя из денежной стоимости 150% годового урожая.

Другой причиной занижения цен на зерно служили попытки правительства сдерживать рост инфляции. В случае, если бы индекс оптовых цен рос на 25% в год, властям РК приходилось бы девальвировать вону по отношению к доллару, а это бы значительно сокращало доходы от американской помощи. Позитивным следствием низких цен на зерно можно отметить доступность продуктов питания беднейшим слоям населения.

Для покрытия военных расходов правительство Ли Сын Мана в 1951 году ввело временный налог на землю, который ложился на и без того угнетенное крестьянство, причем власти требовали от крестьян натуральную оплату данного налога. Денежные выплаты были разрешены лишь в 1960 году.

C 1953 по 1956 год задолженность фермерских хозяйств выросла в 4,4 раза. Почти 90% крестьянских семей имели задолженности. 70% крестьян имели задолженности по высокопроцентным кредитам, которые они брали на черном рынке. Фермерам, особенно тем, кто при проведении земельной реформы приобретал от 0,3 до 0,5 гектаров земли, приходилось продавать свои наделы. Всего 32% фермеров из данной категории продали свою землю. В результате, около 26% всех земель вновь стали сдаваться в аренду. Lee Dae Keun, The Korean War and Capital Formation in 1950s, 1987, стр. 27

Подводя итог анализа экономической политики Республики Корея с 1948 по 1961 год можно заключить, что для Ли Сын Мана вопросы сохранения политической власти были гораздо важнее вопросов развития хозяйства. Общий вектор экономического развития за данный период порой называют возвращением к колониализму. Именно недовольство экономикой привело к свержению Ли Сын Мана в апреле 1960 года. Корея стояла перед серьезными вызовами. В кризисные времена правительству страны приходится принимать сложные и непопулярные решения, нацеленные на долгосрочную перспективу. Подобные решения мог принять только сильный духом лидер, каким и стал следующий президент Республики Корея генерал Пак Чон Хи.

Глава 2. Государственный капитализм генерала Пак Чон Хи. От импортозамещения к экспортной ориентации

60-е годы XX века сыграли в истории Кореи ключевую роль. Страна пережила период политической нестабильности, продлившийся с 29 апреля 1960 года, когда Ли Сын Ман тайно был доставлен американскими военными на Гавайи, по 16 мая 1961 года, когда, благодаря опоре на вооруженные силы РК, к власти пришел генерал Пак Чон Хи. Этот период в историографии принято называть Второй Республикой.

Историки по-разному оценивали события весны 1961 года: советские исследователи называли майские события «государственным переворотом», а власть Пак Чон Хи - «военной хунтой». Корейские же историки в 1960-1970-е годы характеризовали смену режима как «бескровная военная революция», в 1980-е годы, на которые пришелся период либерализации и ослабления цензуры, чаще использовались определения от «военного переворота» до «военного фашизма». И лишь после Азиатского кризиса 1997 года в РК произошла переоценка событий прошлого и их центральной фигуры - генерала Пак Чон Хи, отмечающая его незаменимый вклад в построение сильной экономики. В наше время поколение, заставшие режим Пак Чон Хи, отмечает, что простым трудящимся жилось тогда не так уж плохо. Курбанов С. О., «История Кореи: с древности до начала XXI в.», СПбГУ, 2009, стр. 308

В экономиках с высокой степенью государственного вмешательства личностные качества политического лидера играют очень важную роль. Можно заключить, что выбор модели экономического развития в РК, которую стал реализовывать Пак Чон Хи, был обусловлен его представлениями об идеальном государственном и хозяйственном устройстве. Свою военную карьеру Пак Чон Хи начинал в звании младшего офицера еще в японской армии, поэтому был безусловно подвержен влиянию идеологии имперской Японии: Пак Чон Хи искренне верил в жесткое и централизованное управление экономикой, а также в национализм. Edward M.Graham “Reforming Korea's Industrial Conglomerates: Economic Development under Park Chung-hee”, Institute for International Economics, 2003, стр. 15 Степень государственного вмешательства в экономику, которую предлагал Пак Чон Хи, была сравнима с предполагаемой в марксистских учениях, что вызывало настороженность у властей США. Администрация президента Кеннеди даже высказывала опасения, что Пак может быть тайным коммунистом. Однако Пак Чон Хи, будучи настроен крайне националистически, отрицал любые проявления коммунистического интернационала во главе с СССР. Таким образом Пак Чон Хи был настоящей загадкой: он был патриотом и националистом, имевшим за плечами службу в японской армии, а также выступал за практически полный контроль государства над экономикой, внеся при этом ключевой вклад в формирование крупных бизнес-конгломератов. Edward M.Graham “Reforming Korea's Industrial Conglomerates: Economic Development under Park Chung-hee”, Institute for International Economics, 2003, стр. 16 Корейский народ одобрял политику Пак Чон Хи, несмотря на его жесткие методы подавления оппозиции. Во многом поэтому США признали новый режим.

Пак Чон Хи приступил к реформам с первых же дней своего правления. Для начала ему предстояло изменить само представление об экономической политике государства. В экономике РК к началу правления Пак Чон Хи, которое в историографии принято называть Третьей Республикой, сложилась ситуация, характеризовавшаяся слишком высокими транзакционными издержками и неопределенностью, провоцируемой незрелостью рынка. Для преодоления экономической отсталости правительству необходимо было создать институты, способные эффективно перераспределять ресурсы.

В XX веке есть примеры успешного развития по подобной модели. Чаще всего ее рассматривают в контексте послевоенного развития Японии, Республики Корея, Таиланда, Тайваня. Пытаясь сформулировать общее теоретическое обоснование феноменального роста этих экономик, можно попытаться рассмотреть каждый конкретный случай сквозь призму теории о «преимуществе отсталости», выдвинутой Александром Гершенкроном. Он обратил внимание на то, что отсталые экономики могут развиваться более быстро, заимствуя технологии у развитых государств, тем самым минуя целые этапы в своем развитии. Свои выводы Гершенкрон делает, рассматривая процесс индустриализации в Европе XIX века. Многие страны смогли в короткие сроки создать отечественную промышленность, не имея изначальных условий для ее появления, подобно тем, что сложились в Великобритании. Развивающееся государство может заимствовать у развитого различные решения и внедрять их на своей территории. Гершенкрон Александр, «Экономическая отсталость в исторической перспективе», Frederick A. Praeger Publishers, 1962, стр. 103

Подобные попытки объяснить корейский феномен являются ошибочными, так как не учитывают национальной специфики и не рассматривают процесс адаптации иностранных новшеств к реалиям страны. При теоретизации развития стран Восточной Азии нельзя не учитывать его социокультурные аспекты. Западные исследователи не уделяют им должного внимания, корейские исследователи же зачастую переоценивают их значимость, исходя из националистических взглядов.

Более полный анализ форсированной индустриализации в регионе представлен в работах американского экономиста Чалмерса Джонсона. В своей книге «MITI and the Japanese Miracle» Джонсон рассмотрел послевоенное развитие Японии, где роль государства была не менее высока, и на ее примере сформулировал свою концепцию «developmental state», которую на русский язык можно перевести как государственный капитализм.

2.1 Концепция «developmental state»

Термин «developmental state» часто ошибочно применяют к любому государству, которое в определенный период показывало высокие темпы роста экономики и существенное повышение уровня жизни населения. Также не следует путать значение переводного варианта «государственный капитализм» с одноименным понятием из теории марксизма-ленинизма, где государственный или государственно-монополистический капитализм рассматривают как форму капитализма, при которой высшая государственная и партийная номенклатура является господствующим классом и распоряжается прибавочной стоимостью с учетом собственных приоритетов .

В концепции Джонсона также предусматривается, что государство сращивается с частным капиталом и устанавливает контроль над крупным бизнесом, однако мотивируется это не рентоориентированным поведением, а исповедуемой правительством идеологией этатизма.

В самом широком смысле термин «developmental state» характеризует феномен государственного макроэкономического планирования в странах Восточной Азии во второй половине XX века. Государство представляется как независимая, даже авторитарная, политическая сила, которая имеет практически безграничный контроль над экономикой. Главной задачей властей при государственном капитализме является решение глобальных макроэкономических задач и форсирование развития стратегических отраслей экономики. Государственный капитализм, в целом, является противоположностью модели «predatory state» или грабительского государства, где властьимущие озабочены лишь собираемостью налогов, которые они тратят на личные нужды.

Опираясь на данное определение государственного капитализма, Чалмерс Джонсон выделил два основных вида экономической политики: регулирующую и развивающую. Регулирующая модель подразумевает следование принципу невмешательства и идеям классической политэкономии, то есть государство наделяет специальные ведомства полномочиями, необходимыми для недопущения возникновения провалов рынка: монополизации, хищнического ценообразования, роста инфляции или безработицы. Государство также предоставляет населению страны общественные блага вроде защиты населения и территорий или государственного образования.

Развивающее государство, напротив, имеет целый набор средств для непосредственного вмешательства в экономику и стимулирования развития перспективных отраслей. Правительство способно направить большую часть капитала в те отрасли, развитие которых даст наибольший спилловер-эффект для общества, то есть создаст наибольшее количество рабочих мест, привлечет инвесторов, повлечет развитие инфраструктуры. Данная модель требует тесного взаимодействия государства и бизнеса, но в то же время жизненно важным является сохранения пространства для маневра при переговорах, когда интересы частного сектора расходятся с государственными.

Джонсон сформулировал свою концепцию, рассматривая новые индустриальные страны в контексте догоняющего развития, с одной стороны, и с точки зрения национализма, который в Японии формировался под влиянием империализма и идей национального превосходства японцев, а в странах, которые были аннексированы Японией, национализм распространялся вместе с идеями национальных освободительных движений. Джонсон отмечает, что форсированное экономическое развитие представлялось правительствам стран как гарантия выживания их народов. Именно национализм мотивировал население трудиться ради независимости страны от американской гуманитарной помощи. К примеру, Джонсон пишет, что японская экономика была мобилизована для ведения войны, но никто не объявил о ее демобилизации после окончания боевых действий. Woo-Cumings, Meredith, «The Developmental State», Cornell University, 1999, стр. 57

По мнению Джонсона, главными факторами, способствовавшими столь динамичному развитию, являлись государственный контроль финансового сектора, автономия экономических ведомств, реализация различных схем поощрения компаний за выполнение поставленных задач, наличие централизованного индикативного планирования и, что немаловажно, наличие крупных бизнес-конгломератов, которые могли заниматься созданием с нуля капиталоёмких отраслей промышленности.

Именно крупные компании были опорой правительства в проведении экономических реформ. Правительства в РК и в Японии, контролируя процентные ставки, вместо акционерного капитала избрали банковские ссуды главным источником финансирования промышленности. Данный инструмент действительно позволял оперативно перераспределять ресурсы между отраслями, но подвергал риску всю финансовую систему страны по целому ряду причин.

Во-первых, кредитные субсидии мотивировали компании брать кредиты в чрезмерных количествах вместо того, чтобы выходить для привлечения средств на фондовую биржу. В результате коэффициент финансового левериджа в крупных конгломератах неуклонно рос, увеличивая вероятность банкротства компании и делая их уязвимыми для флуктуаций доходов. Как следствие, у банков скапливался большой портфель просроченных кредитов. Если заёмщиком по таким кредитам выступал крупный конгломерат, то государству обычно приходилось рефинансировать их займы. Подобная практика создавала серьезный моральный риск дефицита ответственности компаний. Во-вторых, подобная система означала, что любая компания достаточно большая для того, чтобы считаться социально значимой, могла при необходимости обратиться к властям за срочной ссудой. Отсюда следовало стремление корейского бизнеса расширяться любыми доступными средствами, чтобы их банкротство представляло бы социальную угрозу. В-третьих, Южная Корея зависела от экспортных доходов сильнее, чем Япония, и излишние инвестиции в экспортные отрасли увеличивали уязвимость бизнеса для экзогенных шоков. Во всех перечисленных выше проблемах проявляется двойственная сущность государственного капитализма. Правительство может манипулировать финансовым сектором, тем самым «социализируя» риски частного сектора, рефинансируя просроченные кредиты или увеличивая свою долю в выдавшем кредит банке. Lee Byeong-Cheon, «Developmental Dictatorship and the Park Chung-hee Era. The Shaping of Modernity in the Republic of Korea», Homa & Sekey Books, 2006, стр. 87

Одним из самых важных условий для построения государственного капитализма является эффективный и высококвалифицированный государственный аппарат. Чиновники в Японии, к примеру, представляли собой элитную группу, набираемую из лучших представителей ведущих юридических школ путем проведения государственных экзаменов без проведения каких-либо выборов. Они занимались законотворчеством, разработкой программ развития, имели широкий перечень полномочий и были сравнительно не ограничены судебной властью. Немаловажной чертой властей Джонсон считал умение «вовремя остановиться» Woo-Cumings, Meredith, «The Developmental State», Cornell University, 1999, стр. 42, так как конечной целью любого developmental state является переход от производитель-ориентированной и быстрорастущей экономики к потребитель-ориентированной, что подразумевает снижение роли государства в экономике. Именно поэтому на всем протяжении периода форсированного развития отношения государства и частного сектора постоянно меняются.

Всего выделяются два основных вида институциональных основ государственного капитализма: «компетентная бюрократия» и «встроенная автономия». Первый вид подразумевает наличие центрального государственного органа, в юрисдикции которого находятся все аспекты хозяйственной жизни страны, а также создание планов экономического развития. Такими органами являлись Министерство внешней торговли и промышленности (MITI) в Японии и Совет экономического планирования (EPB) в Республике Корея. Подобные структуры имеют высокий престиж и легитимность, что позволяет им не только разрабатывать, но и эффективно проводить экономические реформы.

Модель встроенной автономии подразумевает то, что все государственные структуры поддерживают эффективные отношения с представителями бизнеса через социальную инфраструктуру, т.е. быть легитимными и пользоваться общественной поддержкой и доверием. Но крайне важным становится недопущение захвата регулятора - феномена, когда отраслевое ведомство превращается в «омбудсмена» подотчетной ему отрасли, и оно начинает отстаивать и лоббировать интересы бизнеса вместо осуществления контроля над ним.

Подводя итог рассмотрению концепции developmental state, следует отметить, что эта модель не является универсальным рецептом бурного экономического роста. Чалмерс Джонсон сформулировал ее основные положения, изучая эмпирическим путём послевоенное развитие Японии. Он приходит к выводу, что столь высокая степень государственного вмешательства в экономику была возможной именно в азиатских обществах в силу социокультурных особенностей и исторических обстоятельств.

Азиатский финансовый кризис 1997 года нанес сильный удар по имиджу «государств развития» и в корне изменил взаимоотношения государства и бизнеса в них. Модель подверглась жесткой критике, ее стали сравнивать с кумовским капитализмом и обвинили в неэффективности. Устоявшаяся структура экономики, которая прежде считалась главным источником конкурентных преимуществ, стала рассматриваться как главное препятствие для дальнейшего развития.

2.2 Особенности южнокорейской модели построения государственного капитализма: форсированная индустриализация и закладка институциональных основ

Кризисная ситуация в экономике страны, сложившаяся к 1961 году, требовала от нового правительства решительных действий. Одним из первых президентских указов Пак Чон Хи учреждает Совет экономического планирования (Economic Planning Board, далее - EPB), подготовив тем самым институциональную базу для развития системы экономического планирования. Стоит отметить, что Пак Чон Хи настоял на том, что в Совет должны войти в первую очередь высококлассные специалисты, а не высокопоставленные чиновники.

В 1962 году EPB опубликовал первый пятилетний план экономического развития. Первый и второй пятилетние планы подразумевали непосредственное участие государства в экономическом развитии. Более трети государственных расходов приходились на инвестиции, а частные инвестиции составляли около трети от всего накопления основного капитала. За период с 1963 по 1977 год государственные предприятия росли в среднем на 10% в год, а доля ВВП, приходящаяся на них, возросла с 6% в 1963 до почти 9% в 1980 году. Adams, F.G., L. R. Klein, Industrial Policies for Growth and Competitiveness: An Economic Perspective, Lexington Books, 1982, стр. 53

Однако с течением времени правительство Пак Чон Хи отошло от представлений о том, что государство должно быть доминирующим экономическим агентом, и сконцентрировало внимание на координировании частного сектора. Главным инструментом воздействия на бизнес стала политика субсидирования предприятий, способных обеспечить наибольший объем экспорта продукции. Субсидии же чаще всего представляли собой либо преференциальный доступ к иностранным заимствованиям, либо рефинансирование действующего кредита государственным банком. Иностранные заимствования были особенно важны в развитии корейского бизнеса, так как внутренние сбережения были на крайне низком уровне.

Некоторые корейцы склонны считать гениальной политику экспортной ориентации начала правления Пак Чон Хи. Однако первый пятилетний план поощрял как наращивание экспорта, так и проведение импортозамещения, а именно создание в стране собственных производств товаров, которые ранее приходилось импортировать, но не отдавал приоритет ни одному из этих направлений. Такой подход подвергался критике со стороны экономистов, так как стране приходилось развивать производства в отраслях, где она не имела сравнительных преимуществ, что противоречило классической теории сравнительных преимуществ Рикардо. Однако бурный рост Новых индустриальных стран показал, что государства часто могут не осознавать свои сравнительные преимущества, которые раскрываются только при условии вложения средств в развитие новых отраслей.

В этих условиях сторонники поиска скрытых специализаций государства выдвинули предложение о том, что новые отрасли промышленности нуждаются в протекции от импорта. Свои умозаключения они мотивировали тем, что новая отрасль промышленности в условиях протекционизма способна быстро вырасти и превратиться в крупную экспортную отрасль. Необходимость протекционизма в модели developmental state до сих пор является темой споров в научном сообществе. Сторонники относительно свободного внешнеторгового режима утверждают, что протекционистские меры могут спровоцировать скачок в развитии отраслей, которые никогда не станут экспортными. Но тем не менее в период первого пятилетнего плана корейское правительство решило прибегнуть к протекционистским мерам, что в конечном счете увенчалось определенным успехом.

В таких условиях главной задачей для правительства становится правильное определение потенциально конкурентоспособных отраслей. В противном случае отрасль может навсегда остаться новой и начать требовать постоянных вливаний со стороны государства. Более того, даже в такой отрасли может быть занято большое количество людей, что является еще одной причиной, по которой власти не могут забросить неудачный проект. Высшее руководство таких предприятий не занимается инвестированием и развитием бизнеса, а лишь выводит прибыль в дивиденды. Накопленные деньги акционеры активно жертвуют правящей партии, чем подкупают чиновников и лоббируют продолжение субсидирования своей отрасли.

Во избежание подобных подводных камней сотрудники EPB, которые отвечали за разработку планов развития, на самом раннем этапе выработали два негласных правила. Во-первых, приоритет в развитии отдавался экспортным отраслям. Во-вторых, государство могло в любой момент отказать в поддержке предприятиям, не выполняющим план повышения объема экспорта. Так сложилось, что в Республике Корея в 60-х годах ХХ века бизнесмен мог разбогатеть, если он состоял в тесных отношениях с властями и выполнял план по экспорту продукции. Отмечается, что во многих других развивающихся странах достаточно было лишь первого условия.

Эффективность такой политики доказывается статистическими данными. К концу 50-х годов экспорт составлял лишь 5% ВПП, а к 1980 году достиг отметки в 35% от уже сильно возросшего ВВП. Таким выдающимся ростом корейская экономика обязана именно тому, что в стране не пытались нарастить объем экспорта лишь за счет уже экспортируемых товаров, а активно занимались созданием новых отраслей промышленности.

Компании, которые преуспели в выполнении экспортных планов еще в начале 60-х годов, в дальнейшем стали крупнейшими чеболями. Стоит оговориться, что многие основатели чеболей к этому времени уже располагали значительными средствами, накопленными во время коррумпированного режима Ли Сын Мана.

Приоритет экспорта в уже сформировавшихся компаниях власти насаждали силой. В 1962 году правительство Пак Чон Хи начало масштабную компанию с целью наказать предпринимателей, незаконно накопивших свой капитал при правлении Ли Сын Мана. Таких бизнесменов, однако, не привлекали к уголовной ответственности. От них требовали присягнуть на верность режиму Пак Чон Хи и поклясться работать для построения новой корейской экономики. Ли Бён Чхоль, основатель конгломерата Samsung и на тот момент богатейший человек в РК, даже пообещал передать всё свое состояние корейскому правительству. Его примеру последовали 8 основателей других крупнейших чеболей. Никто из них, конечно, так и не пожертвовал все свои деньги властям. Хотя Ли Бён Чхоль безвозмездно передал земельный надел к югу от Сеула, на котором он обустроил поле для игры в гольф, под строительство нового кампуса Сеульского университета. Чеболи были обязаны передавать часть акций в государственную собственность, тем самым выплачивая часть своего незаконно нажитого состояния корейскому народу. Такие безвозмездные передачи случались крайне редко, зато представители деловых кругов знали, что следование новым правилам Пак Чон Хи являлось залогом их дальнейшего благополучия.

В первые годы своего существования, EPB также выступил с инициативой об упразднении множественного валютного курса, введенного в 50-х годах. Правительство Ли Сын Мана намерено шло на завышение курса воны для максимизации выручки от гуманитарных поставок из США. Новая экономическая модель диктовала свои требования, а именно необходимость перехода к единому валютному курсу, который бы способствовал поднятию конкурентоспособности корейского экспорта. Введение единого валютного курса произошло в 1961 году. За этим последовали две девальвации воны по отношению к доллару США. В следующем году правительство также по настоянию EPB сняло некоторые ограничения на импорт, особенно на ввоз товаров, необходимых для развития экспортных отраслей.

Первой отраслью, начавшей демонстрировать выдающиеся результаты в наращивании экспорта, стала текстильная промышленность. Текстильная промышленность стала первой «современной» отраслью промышленности в РК еще до освобождения от японской оккупации. К примеру, Kyongsong Spinning and Weaving была основана еще в 1919 году и с тех пор занимала ведущее положение в отрасли. Другие компании стали выходить на рынок текстиля лишь в 1950е годы. К моменту военного переворота 1961 года в стране насчитывалось 15 компаний, занятых в прядении и ткачестве. Несмотря на большое количество игроков рынок был монополизирован, так как компании состояли с картельном сговоре. Однако в этом, по большей части, были виноваты США, которые в рамках программ помощи предоставляли текстильщикам субсидированные кредиты. Необходимым условием получения такого займа являлся отказ от экспорта продукции в США. Это очень примечательный момент, так как с самого обретения Кореей независимости и начала ее самостоятельной внешнеэкономической деятельности советники из США рассказывали корейцам о преимуществах свободного рынка, одновременно не пуская корейские товары на американский рынок. Производители текстиля в сложившейся ситуации перепроизводства и перенасыщения внутреннего рынка были вынуждены скоординировать свою ценовую политику и сформировать картель для распределения внутри него производственных квот.

Так как отрасль очень зависела от импортного хлопка, девальвация воны 1961 года ощутимо повлияла на отрасль, спровоцировав резкий рост цен. Текстильщики принялись активно лоббировать проведение ревальвации национальной валюты, однако EPB твердо убедил Пак Чон Хи в правильности проводимой им валютной политики. Рост цен вызывал все большее падение внутреннего спроса, что приводило к все большему затовариванию рынка. Экспансия на внешние рынки казалась очевидным решением проблемы, тем более дешевеющая вона повышала конкурентоспособность корейских товаров. Однако помимо протекционистских мер, принимаемых США, у корейского бизнеса в то время попросту не было налаженных связей с международными дистрибьюторами и необходимыми для ведения бизнеса посредниками.

Пак Чон Хи, руководствуясь советами экспертов из EPB, решил мотивировать текстильные компании к выходу на экспортные рынки методом «кнута и пряника». Для поощрения передовых экспортеров правительство предлагало разнообразные преференциальные кредиты, зависевшие от объемов экспорта, налоговые вычеты и тарифные послабления при импорте капитальных товаров и другие методы. Примечательно, что Элис Амсден отмечает Alice Amsden, Asia's Next Giant: South Korea and Late Industrialization, Oxford University Press, 1989, стр. 109, что все эти меры были направлены в первую очередь на обеспечение конкуренции корейских компаний с более старыми участниками рынка в лице японских текстильных компаний, которые имели широкий ряд неценовых сравнительных преимуществ, таких как устоявшиеся отношения с оптовыми и розничными дистрибьюторами текстиля по всему миру. Соперничество с Японией в текстильной промышленности показало корейским чеболям важность не только ценовых, но и неценовых преимуществ над конкурентом.

Такой подход к форсированию экспортной ориентации принес свои плоды. По данным за 1961 год, объем экспорта текстиля составил $5.7 млн. или 25% от всего объема экспорта. К 1965 году объем валового экспорта РК составил $106 млн., из которых на текстиль приходилось уже около 41%. Fischer S., The role of macroeconomic factors in growth, Journal of Monetary Economics, 1993, стр. 485 Примечательно, что в 1964 году, когда экспорт впервые достиг $100 млн., Пак Чон Хи своим указом учредил День экспорта - государственный праздник, в который президент на торжественном приеме лично награждал самых крупных экспортеров страны.

Столь бурный рост обеспечивали компании, которые позже стали крупнейшими чеболями РК. К примеру, одной из ведущих компаний в отрасли была Cheil Wool Textile Company, основанная в 1954 году Ли Бён Чхолем. Компания в короткий срок стала ведущим промышленным предприятием в формировавшемся конгломерате Samsung.

Несмотря на то, что экспортный бум текстиля и некоторых других отраслей легкой промышленности, к примеру, производства обуви, придал толчок в экономическом развитии страны, развитие этих отраслей не входило в стратегический план Пак Чон Хи. Эдвард Грэхэм отмечает, что Пак Чон Хи, руководствуясь представлениями о могуществе государства, которые он впитал за время службы в японской армии, хотел видеть Корею среди мировых лидеров по производству стали, кораблей, автомобилей и тяжелой техники. Однако эксперты из EPB имели другой взгляд на дальнейшее развитие экономики. Они настаивали на продолжении развития отраслей, где Корея имеет хотя бы латентные сравнительные преимущества. Безусловно, EPB видел возможность создания в стране капиталоёмких отраслей промышленности в будущем, но был против незамедлительного форсирования индустриализации. Поэтому Совет разработал серию пятилетних планов, в которых приоритет развития отдавался именно легкой промышленности.

Точка зрения EPB некоторое время оставалась господствующей по ряду причин. Во-первых, успехи корейских предприятий в экспорте текстильной продукции приглушали амбиции Пак Чон Хи. Во-вторых, создание тяжелой промышленности потребовало бы колоссального прироста основного капитала, что в свою очередь потребовало бы либо мобилизации всех внутренних сбережений, либо активного привлечения средств за рубежом. Пак Чон Хи в начале своего правления унаследовал Корею, в которой валовые внутренние сбережения почти равнялись нулю, а рост основного капитала полностью обеспечивался за счет льготных поставок по программам помощи. Такие условия вынуждали корейские компании обращаться к зарубежным кредиторам, которые в свою очередь не желали финансировать строительство сталелитейных заводов и верфей в РК, где даже не было квалифицированного персонала с достаточным опытом работы. К примеру, Пак еще при разработке первой пятилетки призывал к созданию интегрированного горно-перерабатывающего комплекса в Корее, но его идея была забракована консультантами из Группы Всемирного банка. Таким образом, сильная зависимость корейской экономики от иностранных заимствований играла на руку EPB в его спорах с Пак Чон Хи.

Но в то же время зависимость от внешних заимствований давала правительству эффективный метод воздействия на развитие экономики, который заключался в установлении контроля над кредитованием из-за рубежа путем выступления государства поручителем по займам, которые брали корейские компании. Правительство Пак Чон Хи очень быстро осознало потенциал такого рычага воздействия. Уже в 1962 году в рамках EPB был сформирован специальный комитет, задачей которого являлось рассмотрение заявлений корейских компаний на привлечение средств за границей. По сути, способность государства решать, кто может претендовать на заем, и стала ключевым рычагом воздействия при проведении промышленной политики.

Стоит отметить, что с началом экономического подъема в стране положительная динамика стала наблюдаться и во внутренних сбережениях, которые к 1970 году подобрались к отметке в 20% ВВП и продолжили бурный рост вплоть до конца 90-х годов. Грэхэм отмечает, что к 1980 году сбережения составляли уже 25% ВВП, к 1985 - 30%, к 1990 - более 35%. Таким образом, Южная Корея стала страной с одной из самых высоких в мире норм сбережения. Возросшая доступность внутренних средств для финансирования инвестиционных проектов снижала зависимость от иностранных инвесторов.

После реформы финансового сектора в 1962 году правительство Пак Чон Хи фактически получило полный контроль над распределением внутренних ресурсов. В РК были национализированы все коммерческие банки, и был принят специальный закон, который позволял правительству защищать некоторых заемщиков от кредитного риска, подкрепляя заем государственными гарантиями. Подобная политика государства привела к тому, что различные кредитные учреждения, зная, что государство не даст им обанкротиться, стали участвовать в гораздо более высокорисковых проектах. Более того, кредитные учреждения с течением времени так и не научились управлять рисками, что вылилось в тяжелейшие последствия для национальной экономики во время кризиса 1997 года.

Контроль властей над распределением займов ужесточался в течение всего президентства Пак Чон Хи. Изначально претендовать на льготный кредит для инвестирования в оборотный капитал могла любая компания, демонстрировавшая положительную динамику экспорта. Однако в последующие годы льготные долгосрочные кредиты стали предоставляться лишь компаниям, которые были специально отобраны правительством.

Из-за государственного распределения займов и льготных условий кредитования уже к концу 60-х годов во многих корейских компаниях доля заемного капитала сильно превышала долю собственного. В корпоративном секторе РК тех лет суммарный заемный капитал превышал суммарный собственный почти на 400%. Bank of Korea, Annual Report, 1970 Одним из следствий этого стало то, что к 1969 году ряд крупных корейских компаний балансировали на грани банкротства, и эта цифра лишь возросла в 1970 и 1971 году. А из-за того, что очень многие компании были сильно закредитованы в иностранных банках, страна в 1971 году столкнулась с международным кризисом ликвидности. Для недопущения финансового коллапса консультанты Международного валютного фонда заставили корейские власти провести девальвацию воны. Этот шаг с одной стороны помог экспортерам, а с другой увеличил в стране корпоративный долг в национальной валюте, что привело к серьезному сокращению объемов заимствований корейскими компаниями за рубежом. Пытаясь облегчить долговую нагрузку на бизнес, правительство Пак Чон Хи в 1972 году решает «обуздать» серый рынок, процветавший до того времени в РК. Правительство ввело трехгодичный мораторий на выплаты компаний по займам, привлеченным на теневом рынке. Неожиданным последствием этого шага стало резкое падение благосостояния многих корейских домохозяйств, которые давали свои накопления в рост. В результате, напуганные потерей пассивного дохода люди перестали вкладывать во серый рынок. Малый и средний бизнес в РК, тем более тот, который не занимался экспортом, очень сильно зависел от ликвидности, которую он мог привлечь только у теневых ростовщиков. В результате попытка взять теневые финансы под контроль дала результат абсолютно противоположный задуманному: финансовое давление на большинство компаний только возросло, а не снизилось. Как только это стало ясно, Пак Чон Хи оставил попытки установить контроль над этим рынком. Однако подобные неудачи стали негативно сказываться на его президентском рейтинге, который поддерживался во многом благодаря экономическим достижениям.

Немаловажную роль в экспортоориентации сыграли дипломатические шаги, предпринятые Пак Чон Хи. Самым важным из них стало восстановление дипломатических отношений с Японией в 1965 году. Корейские компании получили возможность работать с японскими партнерами. С одной стороны, такое решение вызвало недовольство в народе, особенно среди националистов, но с другой стороны, оно послужило еще большим толчком к наращиванию экспорта. Корейские фирмы, многие из которых стали крупными подрядчиками японских компаний, получили не только новый рынок, но и доступ к достижениям японского НИОКР. К примеру, корейские предприятия стали поставщиками японских производителей полупроводников, электротехники и других товаров из отраслей чуть более капиталоемких, чем производство текстиля и обуви. На некоторое время эти значительные успехи бизнеса подняли авторитет EPB, который по-прежнему продолжал выступать за постепенное «углубление капитала» (наращивание коэффициента капиталовооруженности) и эволюционное развитие экспортных отраслей путем повышения квалификации работников, а не немедленным созданием предприятий тяжелой промышленности.

Правительство также предпринимало другие шаги, направленные на утверждение Кореи в качестве мирового экспортера. В 60е годы РК активно заключила множество торговых соглашений с разными государствами. Для содействия развитию внешней торговли были создан ряд правительственных организаций, таких как KOTRA (Korea Trade Promotion Agency), KITA (Korea International Trade Association), FKI (Federation of Korean Industries) и другие. KOTRA является правительственной организацией, предназначенной для поиска новых экспортных рынков и помощи в продвижении корейских компаний на них. Помимо этого KOTRA была уполномочена взимать некоторые выплаты с корейских импортеров и направлять вырученные средства на финансирование своей деятельности. Однако эти средства зачастую служили, как это называется на сленге, «смазочным фондом» Пак Чон Хи - деньгами, предназначенными для дачи взяток. Mason E.S., The Economic and Social Modernization of the Republic of Korea, Harvard University Press, 1980, стр. 75 KTA была частной некоммерческой организацией, сотрудничавшей с KOTRA и в период президентства Пак Чон Хи де-факто пребывающей под ее полным контролем. FKI представляла собой объединение чеболей, которых в 1962 году Пак Чон Хи заклеймил коррумпированными за их пособничество режиму Ли Сын Мана. Тем не менее KFI служила для передачи указаний правительства всем членам бизнес-сообщества.

Подводя итог ранним годам режима Пак Чон Хи можно заключить: после десятилетнего периода стагнации в экономике страны началась полная переориентация. Корея добилась значительных успехов в экспорте продукции отраслей, в которых страна имела явные сравнительные преимущества. Преобразования, проводимые Пак Чон Хи и EPB, попросту работали лучше тех, которые предлагал Ли Сын Ман. Однако специалисты, ответственные за составление планов развития, были обеспокоены устойчивостью подобного экономического роста. С течением времени РК могла потерять всякие преимущества в процветающих экспортных отраслях. Кроме того, EPB испытывал постоянное давление со стороны Пак Чон Хи, который по-прежнему настаивал на необходимости немедленного создания тяжелой промышленности.

Начиная с конца 1960-х, вектор развития экспортных отраслей начал меняться, и в течение последующих 10 лет экономика страны переживала форсированное создание тяжелой и химической промышленности, официально провозглашенное в 1973 году. Смена экономического курса сопровождалась ужесточением режима Пак Чон Хи на всем протяжении 1970-х. Пак Чон Хи жестко подавил народные волнения, вызванные недовольством президентскими выборами 1971 года, ввел в стране военное положение, после чего изменил конституцию, сделав себя фактически пожизненным президентом. Более того, в 1973 году южнокорейские спецслужбы похитили из отеля в Токио Ким Де Джуна - кандидата в президенты на выборах 1971 года, который после них возглавлял почти не существующую оппозицию - с целью убить его. Жизнь будущему президенту РК спасло лишь бурное недовольство в мировом сообществе: японское правительство было в ярости из-за того, что похищение произошло на территории Японии, а США требовали освободить Кима из-под стражи, угрожая Корее сильным ухудшением отношений.

Этот инцидент повлек за собой еще большее падение рейтинга Пак Чон Хи. Все последующие годы вплоть до смерти Пак Чон Хи в 1979 в Корее наблюдалось стремительное ужесточение авторитаризма. Народное недовольство нарастало даже несмотря на бурный экономический рост.

Новый курс развития экономики происходил из второго пятилетнего плана, разработанного EPB. Впервые план был обнародован в 1967 году. Программа второй пятилетки во многом была схожа с первой пятилеткой. Однако в ней было предусмотрено изменение отраслевой структуры экспорта, а именно переход от легкой промышленности к тяжелой. О том, какие именно отрасли тяжелой промышленности будут пользоваться поддержкой властей, стало понятно после принятия ряда законов, относившихся к конкретным видам производств.

К началу 1972 года EPB опубликовал проект готовящегося третьего пятилетнего плана, в котором заключались 3 главные цели: развитие сельского хозяйства и рыбного промысла, сильное увеличение экспорта и дальнейшее развитие тяжелой и химической промышленности. Однако в 1973 году Пак Чон Хи воспользовался военным положением и провозгласил Декларацию тяжелой и химической промышленности, что ознаменовало официальную смену приоритетов развития. По-видимому, Пак составил эту декларацию без консультаций с EPB, что означало установление властями контроля не только над политической жизнью страны, но и над экономикой. EPB не был распущен, однако в последующие 6 лет его влияние оставалось сильно ограниченным.

Несмотря на подчинение президенту, EPB все равно продолжал играть важную роль в экономике, так как специалисты из Совета предрекали скорый спад темпов роста экспорта из-за утраты Кореей преимуществ в текстильной промышленности. Кроме того, они предрекали, что многие страны - импортеры корейской продукции вскоре начнут принимать протекционистские меры для защиты национальных производителей. Так в 1964 году в США было принято Краткосрочное соглашение о хлопковом текстиле (the Short-Term Agreement on Cotton Textiles). А через четыре года Ричард Никсон победил на президентских выборах в США, предлагая в своей программе еще более обширный перечень протекционистских мер.