Трансформация мирового рынка нефти в условиях финансовой глобализации

Изменение геополитического климата характеризуется тремя процессами: ростом антиамериканских настроений, расширением региональной экономической интеграции в группе развивающихся стран, усилением фактора Китая в международном нефтяном бизнесе.

В Латинской Америке указанные процессы протекали в рамках новой нефтяной политики Уго Чавеса, которая активно проводилась начиная со второй половины текущего десятилетия и получила название «чавесизм». Результатом данной политики стал пересмотр контрактных условий, вытеснение мэйджеров из нефтяного комплекса Венесуэлы и отказ крупнейших западных компаний ( ExxonMobil, ConocoPhillips, BP и Total) продолжать добычу тяжелой нефти в районе пояса Ориноко. Аналогичные процессы происходили в Боливии и Эквадоре. В Венесуэле и Боливии нефтяная отрасль фактически была национализирована. Политика Чавеса развеяла надежды США на создание полупланетарной финансово-экономической зоны АЛКА, объединяющей Северную и Южную Америку, и положила начало созданию антиамериканского интеграционного объединения АЛБА.

В русле выявленной тенденции отмечаются изменения в нефтяном комплексе нефтедобывающих стран СНГ. Так, в 2006 г. пересмотрены условия соглашения разработки нефтегазового блока «Сахалин-2» консорциумом Sakhalin Energy (включающих Shell, Mitsui и Mitsubishi), что привело к передаче Газпрому 50% плюс одна акция проекта за 7,45 млрд долл., рыночная стоимость которого, по некоторым оценкам, составляла более 20 млрд долл.

В 2007 г. в результате приобретения «Газпромом» 62,59 % акций компании «RUSIA Petroleum», а также 50%-го пакета в «Восточносибирской газовой компании» компания ТНК-ВР потеряла право на разработку Ковыктинского газового месторождения. В настоящее время в России практически не используется выгодный для западных компаний режим СРП. Доля государства в нефтедобыче в течение текущего десятилетия была увеличена с 30 до более 40%. Западные круги «окрестили» политику усиления государственного присутствия в НГК при одновременном сокращении доли иностранного капитала понятием «путинизм».

В 2003 г. в Казахстане был принят новый закон «Об инвестициях», который лишил иностранных инвесторов ранее предоставленных преференций по отношению к местным предпринимателям, а также разработан пакет мер по ужесточению инвестиционного климата в энергетической сфере. Планируется также введение новых налогов на добычу нефти, заменяющих роялти в договорах СРП. В начале 2008 г. было пересмотрено соглашение СРП по разработке крупнейшего месторождения Кашаган, что позволило увеличить долю национальной компании «КазМунайГаза» с 8 до 23%, а участие Казахстана в проекте - до 25%. Согласно новому законодательству эта компания имеет право на 50% во всех новых СРП, отработан механизм экологических штрафов.

В целом, в количественном плане такого рода события определили общемировую тенденцию роста изменений национальных режимов регулирования инвестиций, менее благоприятных для ПИИ начиная с 2001 г. Для западных МНК основным итогом этих изменений стало сокращение разведанных запасов нефти, доступных для разработки с 3,8 в 1998 г. до 2,3% в 2008 г., а также концентрация углеводородных ресурсов (около 80%) в руках недемократических режимов, для которых характерна социальная и макроэкономическая нестабильность, изменчивость экономического и внешнеполитического курса, антизападные настроения, стремление к наращиванию военной мощи и «ресурсный национализм».

По сути же, речь идет о формировании развивающимися странами «новой нефтяной геополитики», основанной на принципе «ресурсного национализма» и направленной на уменьшение зависимости этой группы стран от западных держав.

Уточняя содержание понятия «ресурсный национализм» (resource nationalism), следует отметить, что эта политика опирается на идею ресурсного превосходства и исключительности тех стран и компаний, которые обладают значительными запасами исчерпаемых ресурсов. В работе делается вывод о том, что политика «ресурсного национализма», понимаемая как использование ресурсов сугубо в национальных интересах, может относиться в равной степени как к национальным нефтяным компаниям, так и мэйджерам. Ресурсный национализм, повышая значимость сырьевого иили энергетического фактора, не утрачивает прогрессивные стороны, напротив, его противоречивый характер приводит к усилению конкуренции, превращая его (фактор) в важнейшее конкурентное преимущество.

К положительным моментам этой политики можно отнести глобальное перераспределение доходов в пользу стран, на территории которых расположены крупнейшие месторождения энергоресурсов, возможность привлекать капитал и технологии западных компаний для освоения труднодоступных и наиболее затратных месторождений, а также в отрасли, производящие продукцию с большей долей добавленной стоимости. Концентрация добычи ресурсов в руках государства позволяет улучшить собираемость доходов от их продажи, предотвращает отток капитала и доходов, а также самих ресурсов за рубеж.

Но существует ряд опасностей для экономик нефтедобывающих стран, среди которых потеря стимулов для завоевания технологического лидерства в данной сфере, снижение качества менеджмента и транспарентности национальных нефтяных компаний, неэффективное использование получаемых доходов.

Политика ресурсного национализма не должна входить в противоречие с тенденциями развития международной торговли энергетическим сырьем, интересами крупных региональных производителей и потребителей этих товаров, а также интеграционными процессами, объективно развивающимися в мировой экономике. Только в этом случае она сможет стать одним из важных конкурентных преимуществ национальных нефтяных компаний.

Проведение политики «ресурсного национализма» в условиях быстрого истощения месторождений нефти в традиционных районах добычи, которые относятся к первой большой волне разведочных работ, проводимых вне стран ОПЕК (месторождения Аляски, Мексиканского залива и Северного моря), имела своим следствием развитие двух тенденций: расширение инвестирования западными компаниями в более рискованные проекты вне стран ОЭСР (Западная Африка, Каспийское море, глубоководная добыча на шельфе вблизи Бразилии) и ускоренное развитие рынка сервисных услуг.

В условиях роста издержек на разработку трудноизвлекаемых запасов закрепление конкурентных преимуществ западных нефтяных компаний возможно только на основе дальнейшего углубления транснационализации. В настоящее время расширение международной деятельности МНК сдерживается отсутствием трех необходимых условий: возможности установления контроля над полезными ископаемыми и сырьем для своего производства, оптимального размещения ресурсов и достижения независимости от негативных политических событий, которые могут осложнить функционирование компании.

Ужесточение налоговых режимов в некоторых нефтедобывающих странах привело к активизации разведки и производства нефти в регионах, которые условно можно разделить на три группы:

– традиционные регионы с истощающейся добычей, но имеющие стабильные условия ведения бизнеса (США, Канада, Северное море и др.),

– регионы с высокими политическими рисками, но высокорентабельные с точки зрения затрат на освоение и добычу (Нигерия, Ангола),

– новые регионы с достаточно высоким уровнем издержек освоения и неопределенностью окупаемости инвестиционных проектов (Атлантическое побережье Африки, Арктический шельф России и Гренландии).

Странами с закрытым доступом к разработке для зарубежных компаний остаются Китай (месторождения на суше), Иран, Мексика, Мьянма, Россия, Саудовская Аравия.

Быстрое расширение и масштабность международной деятельности ННК стали третьим не менее важным фактором изменения современного конкурентного ландшафта нефтяного бизнеса. Только в 19952005 гг. объем добываемой за рубежом нефти семью крупнейшими ННК (т.н. новые «Семь сестер») возрос почти в 25 раз, а деятельность наиболее активной пятерки (Petronas, CNPC, Sinopec, ONGC и CNOОC) затрагивает 85 зарубежных стран.

Фактором, усиливающим конкурентные преимущества ННК, являются стратегические цели национальных компаний, часто связанные не с получением прибыли, а с экономическими интересами государства, что определяет возможность ННК получать большие доли в совместных проектах, пользоваться различными льготами при осуществлении разведки и добычи углеводородов на территории своих государств.

Однако в условиях роста конкурентных преимуществ ННК в качественном отношении крупнейшие западные нефтяные компании не утратили своего технологического лидерства, которое опирается на широкое использование информационных технологий, внедрение новых технологий в сфере альтернативной энергетики, высококвалифицированный персонал и высокое качество менеджмента. Принимая во внимание тенденцию падения темпов роста мировой добычи и возрастание роли неконвенциональной нефти, ужесточение экологических требований, недостаточность опыта и технологических возможностей у некоторых ННК для разработки трудноизвлекаемых углеводородов, можно утверждать, что пока этот технологический разрыв будет сохраняться, конкуренция между мэйджерами и ННК будет дополняться сотрудничеством в указанных сферах.

Повышение мировых цен на нефть, значительное сокращение нефтяных запасов в традиционных центрах добычи и изменение геополитической обстановки оказали существенное влияние на энергетическую стратегию крупнейших потребителей нефти - США, Китая, Японии и стран ЕС, на которые в совокупности приходится около 55% мирового потребления этого энергоресурса. Выбор в качестве объекта изучения энергетических стратегий США и КНР, которые представляют четвертый блок проблем, обусловлен рядом обстоятельств. Во-первых, эти страны являются крупнейшими импортерами нефти, объем закупаемой нефти в 2008 г. оценивался в 11,0 и 3,9 млн барр. в день соответственно (см. рис.3). Во-вторых, эти страны имеют огромный экономический потенциал и обладают собственными нефтяными ресурсами. В-третьих, на мировой арене эти страны выступают равновесными представителями двух групп государств (развитых и развивающихся), чьи интересы в энергетической сфере с каждым десятилетием приходят во все большее противоречие в условиях углубления глобализационных процессов, приводящих к ослаблению одних экономик и возвышению других.

Так, еще в 2006 г. потребление энергии в странах ОЭСР превышало аналогичный показатель группы стран вне этого региона, также как и потребление энергии в США (100,0 квадр. BTU) превышало этот суммарный показатель в КНР и Индии (91,5 квадр. BTU). Но уже к 2010 г. превышение наблюдалось в пользу стран вне ОЭСР, а потребление в КНР и Индии (109,6 квадр. BTU) на 10% превысило показатель в США (99,9 BTU).

Рис. 3. Крупнейшие импортеры нефти в 2008 г., млн барр. в день

Наконец, на выбор группы стран для сравнительного анализа повлиял и тот факт, что США, которые становятся чистыми импортерами в 70-х года, уже имеют значительный опыт в стратегическом планировании внешней и внутренней энергетической стратегии, тогда как Китай, ставший чистым импортером в 90-х годах, в этом направлении делает свои первые шаги. Сравнение этих двух стран в данном контексте может иметь практическое значение для разработки энергетической стратегии России.

Основные положения энергетической политики США были разработаны в первой половине 80-х годов после двух нефтяных шоков и включали четыре основных направления: снижение энергопотребления; расширение использования альтернативных источников энергии; диверсификацию поставок нефти; увеличение и поддержание на высоком уровне стратегических запасов нефти.

В этот период США и другими крупнейшими импортерами нефти предпринимались усилия по снижению энергопотребления путем разработки и использования энергосберегающих технологий, а также за счет внедрения альтернативных энергоисточников.

Возобновление интереса к мерам энергосбережения в США происходит начиная с 2003 г., когда мировые цены на нефть превысили 30 долл. за барр., и наметилась устойчивая тенденция их роста. Большое значение для развития политики энергосбережения на современном этапе сыграли Закон об энергетической политике 2005 г. (Energy Policy Act of 2005) и Закон об Энергетической независимости и безопасности 2007 г. (Energy Independence and Security Act of 2007).

Закон 2005 г. предусматривал реализацию таких мер, как предоставление кредитных гарантий для «новых технологий», позволяющих избегать выбросы парниковых газов, увеличение производства биотоплива (до 7,5 млрд галл. в 2012 г.), предоставление грантов на разработку технологий производства биомассы, создание стимулов для разработки нефтяных месторождений в Мексиканском заливе. Предусматривалось введение налоговых льгот для развития ядерной энергии, кредитования производства возобновляемых источников энергии, инвестирования в чистые угольные технологии, развитие альтернативных автотранспортных средств и видов топлива (биоэтанола, биометана, сжиженного природного газа, пропана) и др.

Закон об Энергетической независимости и безопасности 2007 г. первоначально названный Clean Energy, воплотил новые инициативы в области энергетической политики США, первоначально сформулированные в призыве президента Дж. Буша «Двадцать через десять».

Целью этого закона является продвижение США по пути большей энергетической независимости и безопасности, увеличения производства экологически чистых возобновляемых видов топлива, защиты потребителей, повышения эффективности использования энергии при производстве продукции, эксплуатации зданий и транспортных средств, проведения научных исследований в области сокращения парникового эффекта. Окончательный вариант закона сфокусирован на экономии автомобильного топлива, производстве биотоплива, а также эффективности использования энергии в общественных зданиях и при освещении. В частности, предполагается:

– увеличение объемов использования возобновляемых и альтернативных видов топлива путем установления обязательных стандартов;

– введение стандартов на использование таких источников, как кукуруза, этанол, целлюлозный этанол, биодизельное топливо, метанол, бутанол, водород;

– расширение использования легких грузовиков, что приведет к общему сокращению использования бензина до 20% к 2017 г. Последняя цель отражает сущность инициативы Буша (20% экономии бензина через десять лет).

В результате за счет повышения спроса на альтернативные источники энергии и снижения спроса на нефть в 2017 г. должно быть достигнуто снижение потребления нефти в США на 10% или на 2 млн барр. в день.

В законе предусматриваются меры по стабилизации поставок нефти путем расширения внутренней добычи и увеличения стратегических запасов.

Политика поддержания и развития стратегических запасов является важнейшим направлением энергетической стратегии США. В 2001 г. администрация Буша приняла решение увеличить СНЗ за счет использования программы «роялти в виде продукции» и заполнить все пятьдесят соляных каверн до их полного объема 700 млн барр. В 2007 г. этот показатель был практически достигнут СНЗ оценивались в 696,941 млн барр., что соответствовало 55 дням чистого импорта нефти США. Инициативы Буша 2007 г. в условиях беспрецедентного роста мировых цен предусматривали удвоение стратегических запасов США до 1,5 млрд барр.

Анализ динамики стратегического резерва США на протяжении всего периода их формирования показал, что планируемый объем СНЗ в 1975 г. (1 млрд барр.) никогда не был достигнут, однако в критических ситуациях стратегические запасы США эффективно выполняли функцию стабилизатора цен на мировом рынке нефти. После возобновления роста стратегических запасов с начала 2009 г. в июне этого же года все резервуары были практически заполнены на 99,6% - до 724,0 млн барр.

Последними решениями администрации США в области управления стратегическими запасами стало полученное от конгресса в начале ноября 2009 г. разрешение на их использование в связи с планируемым американо-израильским нападением на иранские ядерные объекты.

Сохранение курса на увеличение стратегических запасов нефти США, по-видимому, станет одним из факторов, оказывающих повышательное давление на мировые нефтяные цены. Вместе с тем динамика роста стратегических запасов будет в значительной степени обусловлена динамикой мировых цен на нефть.

Как показывает анализ энергетической политики президента Б. Обамы, она также нацелена на постепенное существенное изменение структуры американского энергетического баланса в рамках стимулирования энергосбережения и более активного использования возобновляемых источников, однако ее практическая реализация может встретить значительные трудности и потребует крупных инвестиционных ресурсов, реально доступных лишь после выхода страны из текущего финансового кризиса. Вызывает сомнения и цель стратегии Обамы достичь одностороннего энергетического лидерства.

Современная структура американского энергетического баланса обладает значительной инерционностью и по имеющимся прогнозам Министерства энергетики США на перспективу до 2030 г. существенно не изменится. Как полагают эксперты, сложившееся соотношение основных используемых видов энергоносителей смогло бы заметно трансформироваться лишь при начале массового применения топливного водорода, однако по техническим, ресурсным и финансовым причинам этот этап вряд ли сможет быть реализован ранее 2050 г. За последние 35 лет суммарные затраты на федеральные исследовательские проекты в области «чистой» возобновляемой энергетики составили около 117 млрд долл., но при этом так и не удалось обеспечить ее рентабельности. Не решает проблему самообеспечения топливом и производство биотоплива, так как производство этанола и других видов биотоплива требует больших собственных энергетических затрат, отнимает ограниченные посевные площади у продовольственных культур и способствует неоправданному росту цен на продукты питания.

Поддержание устойчивости вклада импорта нефти в энергобаланс США рассматривается как одно из важных направлений сбережения национального нефтегазового потенциала страны. Анализ проводимой в течение нескольких десятилетий политики диверсификации внешних поставок нефти, позволил автору выявить в качестве значимой тенденции повышение роли африканского региона в снабжении США жидкими углеводородами (до 21% против 16% из Персидского залива в 2008 г.). Одновременно с 2005 г. наметилась тенденция снижения импорта из Венесуэлы.

Новыми поставщиками на американский рынок стали Ливия (с 2004 г.), Чад (2007 г.) и Казахстан (2007 г.). Нефтяные компании США активно разрабатывают месторождения в странах Африки, рассматриваются новые возможности для разработки нефтяных и газовых месторождений в ее восточной части - Эфиопии, Кении, Уганде, Мозамбике, Танзании, Сомали.

По прогнозам ОПЕК, экспорт из региона Ближнего Востока в страны Северной Америки к 2030 г. практически сохранится на уровне 2006 г. (не более 2,5 млн барр. в день), тогда как большая часть прироста ближневосточного экспорта нефти придется на поставки внутрирегиональной торговли и страны АТР. В рамках новой политики Обамы, нацеленной на снижение рисков зарубежных поставок углеводородов на американский рынок, ставится задача полного отказа через 10 лет от импорта нефти из Венесуэлы и стран Ближнего и Среднего Востока. С точки зрения геополитики Канада и Мексика по-прежнему рассматриваются как основные и наиболее надежные поставщики углеводородов. Развитие энергетического сотрудничества с этими странами включает не только закупку первичных энергоресурсов, но и расширение общего американо-канадского рынка электроэнергии, строительство регазификационных заводов в Мексике, реэкспорт сжиженного природного газа (СПГ) из Канады на рынок США, строительство заводов по производству этанола в Мексике, странах Латинской Америки и Карибского бассейна, ориентированных на американский спрос.

В целом расширение добычи в Мексиканском заливе, потребления биотоплива и сжиженного угля позволит снизить зависимость США от импорта с 58% в 2007 г. до 54% в 2030 г.

С точки зрения изменившихся геоэкономических реалий главная угроза энергетической безопасности США исходит из быстрого роста спроса на энергоресурсы со стороны развивающихся стран. Особое беспокойство вызывает стремительное увеличение спроса со стороны Китая, Индии и стран Ближнего Востока.

Переходя к анализу влияния Китая на формирование мирового спроса на нефть, следует отметить, что всего за десять лет с 1993 г. по 2003 г. Китай превратился из чистого экспортера нефти в его крупнейшего потребителя (после США) и импортера (третьего после США и Японии). В 2003 г. Китай превзошел по потреблению нефти Японию и в настоящее время по этому показателю в 2 раза превосходит страны СНГ и более чем в 2,5 раз Индию.

Анализ географической структуры поставок нефти в КНР за последние десять лет позволяет сделать вывод о том, что на фоне снижения значимости импорта из близлежащих азиатских стран возрастает зависимость китайского импорта от поставок из стран Ближнего Востока (50% всего импорта нефти в 2008 г.), при этом доля Саудовской Аравии (крупнейшего поставщика) увеличилась с 2,0 до 20,0%. В целом удельный вес ОПЕК в 19952008 гг. возрос с 9,6 до 56,0%.

Импорт нефти из Африки составляет 30%, что в десять раз превышает поставки из региона АТР (3%). Таким образом, два региона Африка и Ближний Восток обеспечивают 80% китайского импорта нефти. Наиболее перспективные направления роста импорта связаны с Анголой, Россией, Нигерией, Венесуэлой, Ираном и Ираком (в случае стабильной геополитической ситуации).

Для обеспечения стабильных внешних поставок нефти правительство Китая направляет свои усилия по двум направлениям. Во-первых, способствует заключению долгосрочных соглашений со странами крупными нефтеэкспортерами посредством предоставления так называемых нефтяных кредитов, сумма которых в настоящее время оценивается в 50 млрд долл. Во-вторых, оказывает содействие в приобретении китайскими государственными нефтяными компаниями прав на разработку нефтяных и газовых месторождений в разных районах мира, в том числе, на Ближнем Востоке, в Африке, России и Латинской Америке.

В настоящее время Китай добывает нефть в рамках концессионных соглашений в Азербайджане, Канаде, Казахстане, Венесуэле, Судане, Индонезии, Ираке и Иране. По оценкам министерства энергетики США, производство нефти китайскими компаниями за рубежом достигло в 2008 г. 820 тыс. барр. в день. Увеличение доли так называемой зарубежной «собственной нефти» стало одной из существенных тенденций в современной структуре импорта КНР.

Выстраивая новую структуру внешних поставок нефти, КНР вносит определенный вклад в развитие транспортной инфраструктуры мирового рынка нефти. Наиболее значимыми проектами, с нашей точки зрения, являются строительство сухопутного нефтяного коридора Ближний Восток Центральная Азия Китай, где ключевым участником может стать Иран, а также проект строительства глубоководных портов вдоль северного побережья Индийского океана (Бангладеш, Камбоджа, Мьянма, Таиланд и Пакистан), получившего название «Нить жемчужин».

За последние несколько лет Китай обеспечивал от 60 до 80% всего мирового прироста спроса на нефть. Принимая во внимание незначительность собственных запасов нефти КНР, оценка динамики роста потребления энергоресурсов и увеличения спроса, предъявляемого со стороны экономики КНР на мировом рынке нефти, является особенно актуальной для всего мирового сообщества. Причем как в случае замедления китайского спроса, так и его опережающего роста.

В случае снижения относительных потребностей китайской экономики в жидких углеводородах ситуация начавшегося снижения мировых цен на нефть может оказаться устойчивой тенденцией в среднесрочной перспективе и изменить расстановку сил в пользу потребителей углеводородов. Для нефтеэкспортеров, особенно тех, которые планируют осуществить крупные инвестиции и нарастить производство нефти, дефицит спроса на фоне низких цен может иметь шоковые последствия. При условии сохранения высоких темпов потребления нефти в КНР будет возникать дополнительное давление на мировые цены со стороны спроса, что приведет к их дальнейшему росту и ускорит разработку и внедрение альтернативных источников энергии.

Стабильное возрастание спроса на нефть в Китае обусловлено действием ряда факторов: ростом населения (в 20052030 гг. на 145 млн чел), незавершенностью процессов урбанизации и индустриализации, продолжающейся бурной автомобилизацией, изменением структуры потребительского спроса и формированием среднего класса с более высоким уровнем доходов.

Прогноз спроса на нефть со стороны КНР, сделанный экспертами МЭА, в последние пять лет постоянно корректировался в большую сторону. Аналогичные корректировки были сделаны Департаментом США, экспертами института энергетики Японии, Академии социальных наук КНР, Университета Райса, ОПЕК и др. Таким образом, рост потребления нефти в КНР предполагается в диапазоне от 8 в 2009 г. до 12-16 млн барр. в день к 2030 г., что означает сохранение некоторой неопределенности в отношении доли китайского спроса в 2-4 млн барр. в день в общемировом спросе на жидкие углеводороды.

Для мирового сообщества широкомасштабный спрос на энергоносители со стороны Китая представляет определенную угрозу. Согласно МЭА, мировые потребности в жидких углеводородах к 2030 г. увеличатся на 21 млн барр. в день (с 85 до 106 млн барр. в день), из них около 50% будет обеспечено Китаем.

С одной стороны, повышение китайского спроса приведет к дальнейшему росту выбросов двуокиси углерода. По оценкам МЭА увеличение использования ископаемого топлива не позволит сократить выбросы СО2 и других загрязняющих веществ вплоть до 2030 г., которые возрастут в 20062030 гг. с 29,0 до 40,3 млрд т. КНР является мировым лидером по выбросам углекислого газа в атмосферу, опередив по этому показателю в 2006 г. США 6,01 против 5,90 млрд т. соответственно. Решение проблемы стабилизации концентрации парниковых газов в атмосфере во многом будет зависеть от вклада этих двух стран в сокращение роста выбросов. С другой стороны, китайский спрос будет способствовать росту зависимости стран-импортеров от поставок из двух нестабильных регионов - Ближнего Востока и России. При этом доля ОПЕК в мировом производстве к 2030 г. возрастет с 44 до 51%.

Существенное влияние на мировой рынок нефти будет оказывать Энергетическая стратегия Китая Свое формальное выражение она получила в двух принятых в 2007 г. документах: «Докладе о развитии энергетики Китая 2007» (так называемой «Голубой книге») и «О положении и политике Китая в сфере энергетики» («Белой книге»).

К основным целям внутренней энергетической стратегии относятся:

– максимальное обеспечение энергетической безопасности страны;

– осуществление стратегии широкомасштабного энергосбережения;

– ускорение и углубление рыночных реформ в энергетической сфере;

– оптимизация топливно-энергетического баланса с учетом целей охраны окружающей среды;

– диверсификация источников энергоснабжения за счет ускоренного развития газовой отрасли и атомной энергетики (предполагается дальнейшее развитие технического сотрудничества с Россией и Францией в области атомной энергетики);

– создание государственного нефтяного резерва;

– ускоренное внедрение технологий чистого угля для оптимального использования внутренних запасов угля;

– реструктуризация энергопотребления с целью уменьшения зависимости страны от импорта нефти.

Главные цели внешней энергетической стратегии Китая предусматривают:

– диверсификацию видов импортируемого сырья, источников импорта нефти и форм и маршрутов его транспортировки.

– участие китайских компаний в разработке месторождений углеводородов в других странах.

Одним из главных постулатов энергетической стратегии является курс с «опорой на собственные силы», который предполагает сдерживание роста импорта нефти и газа из-за рубежа. По замыслу китайских стратегов, чтобы избежать «энергетического апокалипсиса» необходимо создавать стратегические резервы топлива, формировать «неуглеводородную» экономику, организовать широкомасштабное внедрение в производство энергосберегающих технологий.

Как показывает анализ современной практики, эти меры уже сегодня активно внедряются китайским правительством. В начале 2009 г. Китай завершил первый этап формирования стратегических запасов, эквивалентных 30 дням потребления (12 млн т) и приступил к реализации второго этапа, включающего помимо созданных четырех заполнение еще восьми хранилищ. К 2020 г. планируется увеличить резерв до трехмесячного запаса в 100 млн т, что является стандартным показателем для стран-членов ОЭСР.

Основополагающим фактором энергетической стратегии Китая является внедрение энергосберегающих технологий. Следует признать, что нынешнее состояние энергетики не удовлетворяет требованиям динамичного развития экономики страны. Большие расходы электроэнергии выступают показателем низкой конкурентоспособности Китая по сравнению с индустриально-развитыми странами. Энергозатраты на 1 доллар ВВП Китая в 11,5 раза больше, чем в Японии, в 7,7 во Франции и Германии, в 5,3 раза в Великобритании, в 4 раза в США. Таким образом, от решения проблемы снижения энергоемкости китайского производства будет зависеть не только ситуация в топливно-энергетическом комплексе страны, но де-факто политическое и экономическое лидерство Китая в мире.

Фундаментальная цель стратегии Китая в сфере энергоснабжения, прописанная в документе «Программа энергосбережения на средне- и долгосрочную перспективу», заключается в том, чтобы увеличив ВВП на душу населения в 2 раза к 2010 г., снизить энергозатраты на единицу ВВП на 20%. К 2020 г. планируется увеличение ВВП в четыре раза при одновременном увеличении энергозатрат всего в два раза. Таким образом, затраты энергии на единицу ВВП в сумме будут снижены на 40-50%.

Особенность ресурсной базы, внутренние и внешние факторы развития экономики КНР обусловили тот факт, что в Долгосрочной программе развития энергетики была выдвинута стратегия многовариантной модели развития, в основе которой лежит потребление угля. При этом правительство намерено увеличить эффективность функционирования угледобывающей отрасли, усилить геологоразведку на ресурсы угля и ускорить строительство в стране крупных угледобывающих баз.

Особо следует подчеркнуть ориентацию на ускоренное развитие атомной энергетики, в то время как предыдущий вариант стратегии предусматривал умеренное ее развитие.

Таким образом, в первой половине 21 века уголь, нефть и газ останутся основными видами энергоресурсов, определяющими структуру топливно-энергетического баланса Китая. Руководство Китая намерено диверсифицировать каналы поступления нефти в страну, расширить транспортные коридоры, что позволит снизить риски в обеспечении устойчивого энергоснабжения страны, усилить международное сотрудничество, что будет способствовать стабилизации мировых рынков.

Сравнительный анализ внешней энергетических стратегий двух крупнейших потребителей углеводородов ресурсов США и КНР позволили выявить ряд имеющихся противоречий, вызываемых усиливающейся борьбой этих стран за доступ к ограниченным природным ресурсам.

С точки зрения изменившихся геоэкономических реалий Китай, быстро наращивающий потребление нефти и других энергоресурсов, является главной внешней угрозой энергетической безопасности США наряду с Индией и странами Ближнего Востока. В свою очередь, Китай, используя антиамериканские настроения, постепенно расширяет свое влияние в нефтедобывающих комплексах Ирана, Ирака, Венесуэлы, Судана и т.п., то есть в так называемых «проблемных странах» с недемократическими режимами, против которых зачастую действуют международные санкции и санкции правительства США, и разрабатывает месторождения, ранее освоенные американскими компаниями. В связи с проводимой новой нефтяной политикой в Венесуэле и других латиноамериканских странах, направленной на ослабление зависимости от США и расширение интеграции с развивающимися странами, динамика экспорта нефти из этой страны в КНР и США имеет противоположный характер. При этом структура китайского импорта менее диверсифицирована, чем в США (80% китайского и только 35% американского импорта нефти приходится на два региона Ближний Восток и Африку). Обе страны осознают угрозу энергетической независимости со стороны ближневосточного региона и будут стремиться снизить свою зависимость от этого нестабильного региона. В этом геополитическом контексте для обеих стран возрастает значение африканского континента, что в будущем может значительно обострить американо-китайские отношения.

Возможное доминирование КНР в нефтегазовом комплексе Каспия также не согласуется с планами США, рассматривающими этот регион сферой своих жизненных интересов. Особую роль для двух стран играет Казахстан, который США считают региональным двигателем экономического роста и реформ в Центральной Азии. США в последнее время перешли к новой стратегии в Средней Азии. Это было вызвано тем, что страны члены ШОС однозначно высказались за вывод американских военных баз из Узбекистана и Кыргызстана, то есть за «выдавливание» США из региона. США выдвинули практически альтернативный ШОС вариант организации в Центральной Азии «Большая Центральная Азия» (БЦА), который бы закрепил американское влияние в регионе. Ключевая роль в этой стратегии отводится Пакистану и Индии, обладающим огромным людским и экономическим потенциалом.

Однако планы США в евразийском регионе вряд ли реализуемы, ибо время имперских амбиций в истории прошло. Доминирование одной из держав в этом регионе подразумевает конфронтацию с другими крупнейшими потребителями, конкурирующими друг с другом ЕС, Японией, Китаем, Индией и Россией.

Сравнительный анализ внешней энергетической стратегии США и КНР позволяет сделать вывод о том, что энергетическая стратегия поднебесной все в большей степени начинает походить на энергетическую политику, проводимую США в последние несколько десятилетий, направленную на обеспечение гарантированных поставок, диверсификацию импорта, получение широкого доступа национальных компаний к зарубежным нефтяным и газовым активам, активную государственную поддержку интересов национальных субъектов нефтяного рынка, наращивание стратегических резервов.

Новая энергетическая политика США свидетельствует о том, что по сравнению с предыдущими годами на современном этапе акцент сделан на переход к альтернативным нефти источникам энергии и стимулировании расширения добычи углеводородного сырья, а также на экологической составляющей принимаемых мер.

В условиях углубляющегося мирового финансового кризиса и Китай, и США стали проявлять максимум прагматизма в выстраивании международного энергетического диалога. О переходе в новую плоскость свидетельствует визит Х. Клинтон в КНР в феврале 2009 г., в ходе которого она дала понять, что Вашингтон готов забыть обо всех своих упреках в адрес Пекина, в частности, в отношении ситуации с правами человека.

Значительным стабилизирующим фактором в отношениях двух стран является тот факт, что США выступают главным потребителем китайских продуктов, в свою очередь КНР усиленно кредитует американский спрос около 90% своих золотовалютных резервов (2 трлн долл.) КНР держит в американских ценных бумагах. Китаю принадлежат бонды американского казначейства на сумму 585 млрд долл. По мнению П. Наваров, США являются заложниками Китая, который при желании может сокрушить американскую экономику, «подсаженную на иглу китайских инвестиций и дешевых товаров». Профессор Гарвардского университета Н. Фергюсон предсказывает американской валюте судьбу фунта стерлингов, угасшего в постколониальную эру под бременем имперских долгов королевства, тогда как новый мировой экономический лидер Китай будет динамично развиваться, опираясь на внутренний спрос.

Таким образом, в ближайшем будущем трудно предположить ситуацию смены главных ролей на мировом рынке нефти, как, впрочем, и согласованное взаимодействие Китая и США в этой сфере. Однако позднее сложившаяся экономическая система с четким распределением ролей получившая, название «химерика» (Chimerica = China + America), может трансформироваться в новую геополитическую конструкцию нового экономического порядка и новой парадигмы G2, в которой экономическое взаимодействие двух лидеров будет дополнено политическим альянсом.

Последний блок исследуемых проблем непосредственно связан с практической целью данной работы формированием новых стратегических приоритетов развития нефтяной отрасли России.

Добыча углеводородов характеризуется наиболее высокими доходами рентного характера из всех сырьевых отраслей, что объясняет огромное внимание (как с теоретической, так и с практической точки зрения) к вопросу регулирования рентных отношений между государством и компаниями пользователями недр.

Анализ мировой практики государственного регулирования позволяет выявить ряд тенденций в этой сфере. Как правило, государственный сектор значителен в тех отраслях, где велика стоимость физического капитала. Методы прямого и косвенного регулирования не имеют жесткой границы, однако с исторической точки зрения прослеживается смещение эпицентра госрегулирования с прямых методов на косвенные. В то же время отмечается и некоторая цикличность: как правило, государственная активность усиливается в периоды смены технологических укладов. Пределы и эффективность государственного вмешательства определяются, с одной стороны, зрелостью рыночных отношений и цикличностью экономического развития, с другой - состоянием финансово-бюджетного сектора экономики в данный период времени.

Как показал проведенный в работе анализ мирового опыта проведения рентной политики, специфика целей государственной политики в различных странах и особенности исторического развития определили большое многообразие механизмов получения рентного дохода собственником сырья. Эволюция модели взаимоотношений между собственником природных ресурсов и недр, которым в большинстве случаев является государство, с одной стороны, и частным капиталом в лице международных нефтяных компаний, с другой, проходила в направлении создания приемлемой системы налогообложения и, по мнению экспертов, позволила обеспечить близкое к оптимальному соотношение интересов сторон, решив тем самым проблему инвестиционной привлекательности отрасли во многих нефтедобывающих странах. Однако этот процесс постоянно развивается.

В настоящее время государства получают свою долю доходов от добычи нефти в основном с помощью механизмов, зависящих от размера прибыли, и продолжают двигаться в этом направлении. При этом раздел прибыли не отражает получаемые реальные выгоды сторонами контракта.

В 19801990-х годах явно проявилась тенденция роста контрактных отношений между государством и нефтяными компаниями при разработке природных недр (типа СРП), которые позволяют сохранять государству право собственности на разрабатываемое месторождение и контролировать уровень затрат на разработку месторождений и добычу нефти. В текущем десятилетии все более распространенными становятся системы с гибкими условиями, основанные на применении скользящих (дифференцированных) шкал. Конечной целью гибкой фискальной системы является создание структуры, которая одинаково будет служить интересам принимающего государства и подрядчика и обеспечивать справедливые условия для разработки как высоко-, так и низкорентабельных месторождений. Ключевой момент при разработке контрактных условий для нефтяной компании состоит в том, является ли разведка и/или разработка месторождения экономически обоснованной в данных фискальных условиях. Жесткая, нечувствительная система взимания налогов и роялти несовместима с понятием гибкости.

В конечном итоге эффективная фискальная система должна быть ориентирована как на получение государством оптимального рентного дохода, так и на справедливое вознаграждение компаний, разрабатывающих нефтяные месторождения.

Другим аспектом данной проблемы является распределение рентных доходов. Если управление сырьевыми доходами происходит эффективно и прозрачно, то они могут стать финансовой основой для успешного экономического роста и сокращения бедности. Однако, как показывает мировой опыт, государственные и иные структуры, управляющие этими ресурсами, часто неподотчетны гражданам, и зачастую в них процветают коррупция и мошенничество. В отдельных случаях доступ к таким ресурсам приводит к обострению межстрановых и внутренних конфликтов и широкомасштабному присвоению государственных средств отдельными кланами.

Формирование долгосрочной политики в области взаимодействия государства и нефтяных компаний в России должно быть основано на ясном понимании целей и задач государственной нефтяной политики, сравнительной оценке эффективности государственных и частных предприятий с учетом международного и национального опыта, выбора оптимальных инструментов изъятия рентных доходов. При этом необходимо учесть ряд обстоятельств. Во-первых, помимо традиционной цели проведения нефтяной политики, направленной на увеличение доходов бюджета от нефтегазовой отрасли перед государством стоит задача защиты суверенитета и геополитических интересов страны в международном пространстве. Во-вторых, за последние десять-пятнадцать лет в переходных экономиках произошла смена поведенческой модели не только государства и бизнеса, но и всего общества, а именно переориентация с долгосрочной модели поведения на краткосрочную, так как в условиях неопределенности и нестабильности долгосрочные стратегии становятся убыточными. Возврат к прежней поведенческой модели связан с проведением институциональных реформ, направленных на изменение моральных ценностей общества, перераспределение собственности, адаптации новых норм к существующей институциональной среде и др. В-третьих, государство нельзя считать единым субъектом экономической деятельности, поскольку в его составе присутствуют обособленные группы лиц, интересы которых могут не совпадать. В-четвертых, несмотря на преобладающее в мировом сообществе мнение о том, что частный бизнес более эффективен, мировой опыт предоставляет примеры успешной деятельности государственных структур. В то же время практика свидетельствует о том, что в большинстве случаев рост доли государства в любой отрасли сопровождается повышением уровня ее монополизации, создавая основания для роста цен. Одновременно происходит увеличение общественных издержек в виде расходов на поддержание конкурентоспособности неэффективных монополистических образований, что, в свою очередь, возможно лишь в условиях проведения протекционистской политики по отношению к зарубежным игрокам. Поэтому при проведении такой политики инвестиционная привлекательность страны может снижаться. В-пятых, центральным вопросом взаимодействия государства и частных компаний является право собственности, которое определяет правила игры, принятые в обществе. Целью государственного регулирования должно стать такое закрепление прав собственности, которое приводит к изменению поведения хозяйствующих субъектов таким образом, чтобы они принимали наиболее эффективные решения. Фундаментальная разница между государственными и частными компаниями состоит в степени мотивированности менеджмента. Отсутствие заинтересованности менеджеров госпредприятий в увеличении прибыльности компании, как правило, приводит к неэффективному использованию средств, высокой коррупции и слабому контролю со стороны госчиновников.

В специфических условиях России сам институт государственной собственности является достаточно размытым. Более 40% нефтяной отрасли формально является или государственным, но при этом решает частнокорпоративные задачи, или представлен частными компаниями, которые контролируются очень жестко теми или иными государственными чиновниками. Именно такие корпорации используют ресурсы государства в интересах не абсолютного большинства своих акционеров, а в интересах узкой группы частных лиц. Такое понимание специфики институтов собственности в России позволяет определить границы и цели процесса огосударствления нефтяных предприятий, который, по сути, выступает механизмом обслуживания определенных частных интересов за счет государственных ресурсов.

Переходя к завершающему разделу исследования, следует отметить, что Россия является крупной энергетической державой, обладающей 6,3% мировых доказанных запасов нефти, 23,4% запасов природного газа и почти 19,0% запасов угля. Энергетический сектор играет определяющую роль в обеспечении надежного функционирования экономики и социальной сферы страны, укреплении ее позиций на международной арене. Фактически, за годы реформ и преобразований топливно-энергетический комплекс (ТЭК) обеспечил не только физическую и экономическую выживаемость страны, но и заложил необходимую базу для ее устойчивого социально-экономического развития.

Однако большинство российский и западных экономистов полагают, что в настоящее время российская экономика подошла к поворотному рубежу и ее дальнейшее развитие может значительно затормозиться на фоне растущих вызовов глобальной конкуренции и переходу развитых стран на новый этап эволюционного развития, опирающегося на знания как ключевой ресурс экономического роста.

В 19992008 гг. сложились уникальные условия, способствующие росту внешнеторгового оборота России. В этот период доходы от вывоза нефти и нефтепродуктов возросли с 14 до 307 млрд долл., то есть более чем в 20 раз. По подсчетам В.П. Оболенского, около 140 млрд долл. экспортной выручки были получены Россией только за счет роста мировых цен на энергоносители. Одновременно происходило возрастание удельного веса этой товарной группы в российском экспорте с 50 до более чем 60%.

Анализ российского экспорта демонстрирует его неэффективность с точки зрения товарной структуры и продолжающийся процесс увеличения его сырьевой компоненты. В последние годы не только не удалось изменить сырьевую направленность экспорта, но и снизить зависимость от его энергетической составляющей, что было обусловлено не только создавшейся благоприятной ценовой конъюнктурой на мировых рынках нефти и газа, но и ухудшением конкурентоспособности вывозимой готовой промышленной продукции.

Структура российского ВВП также свидетельствует о том, что экономика России в значительной степени зависит от рентных доходов. Согласно оценке Всемирного банка, сделанной с учетом трансфертного ценообразования, доля нефтегазового ВВП в середине текущего десятилетия составила 23%.

Проведенный в работе анализ развития нефтяного комплекса свидетельствует о нарастании критической массы негативных процессов, снижающих конкурентоспособность российских нефтяных компаний на мировом рынке нефти.

В исследуемый период 19982008 гг. производство и экспорт нефти в целом характеризовались устойчивой динамикой роста. Однако с 2005 г. отмечается тенденция к замедлению как в динамике прироста нефтедобычи, так и экспорта нефти. В 2008 г. произошло физическое сокращение добываемой нефти на 0,9% с 491 до 488 млн т. Прогнозы добычи нефти на десятилетнюю перспективу свидетельствуют о сохранении 2%-го ежегодного прироста, как оптимистического показателя, то есть видны вполне объективные пределы роста производства нефти.

В этот период сформировалась и тенденция сокращения экспорта нефти. Физические объемы экспортных поставок в 20052008 гг. уменьшились с 254 до 238 млн т. По мнению экспертов, уменьшение объемов экспорта является устойчивой тенденцией и наблюдается практически во всех вертикально интегрированных компаниях. В работе сделан вывод о том, что сокращение экспорта связано не только с мировым циклическим спадом, но прежде всего с замедлением роста добычи в отрасли в целом, ужесточением инфраструктурных ограничений, перенаправлением компаниями части экспортных потоков на более высокодоходный внутренний рынок.

Одной из наиболее важных проблем развития НГК, оказывающих непосредственное влияние на динамику роста добычи, является неадекватное восполнение ресурсной базы и неэффективная структура разрабатываемых запасов. Добыча нефти на 50% месторождений России является нерентабельной, а доля трудноизвлекаемых, низкоэффективных запасов в общем балансе разведанных запасов достигла 55%. Доля подготовленных к разработке, разведанных и законсервированных месторождений составляла 30% от текущих извлекаемых запасов промышленных категорий. Более 70 % запасов нефтяных компаний находятся в диапазоне низкодебитных скважин.

В 90-е годы по существу был упущен важный период подготовки новых регионов к проведению широкомасштабных поисково-оценочных работ, а в дальнейшем и к разработке промышленных запасов нефти. До сих пор не реализована ключевая задача обеспечения энергетической безопасности страны инвестирование в отрасли ТЭК в объемах, адекватных прогнозируемому спросу на энергоресурсы. Так, по оценкам ЭС-2020, объемы инвестиций в 2005 г. составили 85,1% от необходимых в добычу нефти, а в целом в ТЭК 81,2%.

Анализ начальных суммарных ресурсов (НСР) свидетельствует о том, что Россия обладает достаточным потенциалом сырьевой базы: невысокая степень разведанности НСР нефти по России в целом (32% общих запасов), позволяет надеяться на открытие новых, значительных запасов, в том числе в крупных скоплениях.

Многочисленные исследования динамики запасов Западной Сибири, Северного Кавказа, Урало-Поволжского региона и Севера европейской части России доказали, что нарастить добычу в ближайшие десять лет не удастся ни в одном из регионов и на имеющемся фонде открытых месторождений обеспечивать предусмотренные Энергетической стратегией уровни добычи нефти можно только до 20112012 гг.

Дальнейшее развитие ресурсного потенциала России связано с рядом достаточно острых вопросов, носящих дискуссионный характер: эффективность освоения уже разведанных запасов, необходимость и возможность продолжения разведки в новых регионах Восточной Сибири и на шельфе, принятие адекватных решений по развитию транспортной инфраструктуры.