Внешнеполитический дискурс Российской Федерации и его особенности в рамках кризисных периодов на примере отношений России и Украины (2008-2009 и 2014-2015 годов)

Размещено на http://www.allbest.ru/

Правительство Российской Федерации

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования

«Национальный исследовательский университет

Высшая школа экономики»

Факультет мировой экономики и мировой политики

Образовательная программа «Международные отношения»

Выпускная квалификационная работа

На тему: Внешнеполитический дискурс РФ и его особенности в рамках кризисных периодов на примере отношений России и Украины (2008-2009 и 2014-2015 гг.)

Студент

Деревцов Николай Андреевич

Научный руководитель:

Порецкова Анастасия Анатольевна

Москва, 2020 г



Оглавление

Введение

Глава 1. Теоретико-методологическое обоснование исследования

1.1 Теория критической геополитики

1.2 Дискурс-анализ как основной метод исследования

1.3 Выбор эмпирической базы для исследования

Глава 2. Российский внешнеполитический дискурс и Украина в 2008-2009 гг

Глава 3. Российский внешнеполитический дискурс об Украине в 2014-2015 гг

Глава 4. Сравнение дискурса в 2008-2009 и 2014-2015 гг

4.1 Связь дискурса и реальной политики

Заключение

Список использованных источников и литературы



Введение

Событиям 2014 года и тому, что последовало затем, посвящено много статей, книг, постов социальных сетях. Все они по-своему описывают политику России в отношении Украины. «Национальные интересы», «государственный переворот», «аннексия», «экспансия» - эти слова, так или иначе, встречаются в научной литературе, посвященной Майдану 2013-2014 гг. на Украине, присоединению Крыма к России и последовавшей войне на юго-востоке Украины.

Тем не менее, конфликт на Украине еще не закончен и сохраняет свою актуальность по сей день. В начале октября 2019 года на переговорах контактной группы в Минске была утверждена единая редакция формулы Штайнмайера - механизма постепенной реализации Вторых минских соглашений в части предоставления Луганской и Донецкой областям особого статуса и проведения там местных выборов. И несмотря на то, что Министр иностранных дел России С. В. Лавров назвал такую редакцию «уступкой», в России принятие единой редакции формулы было воспринято, как успех в урегулировании кризиса на Украине и сдвиг с мертвой точки в этом процессе.

Многие считают достижение компромисса заслугой нынешнего Президента Украины В. А. Зеленского. Надо отметить, с избранием Зеленского отношение россиян к Украине значительно улучшилось и достигло максимума в «посткрымский» период - около 56% россиян положительно относятся к западному соседу. Такое улучшение образа западного соседа произошло не только под влиянием деятельности В. Зеленского и изменений в украинской политике, но и под влиянием изменений риторики российских государственных деятелей в отношении Украины.

Однако внешнеполитический дискурс в России, объектом которого является Украина, не всегда был положительным. В периоды серьезного кризиса в отношениях российские политики зачастую негативно высказывались об Украине, что, с одной стороны, формировало ее отрицательный образ у россиян, а с другой - определяло набор внешнеполитических инструментов, которые Россия использовала при взаимодействии с западным соседом.

Согласно теории конструктивизма в международных отношениях, дискурс определяет восприятие одного актора другим, а значит, как писал А. Вендт в работе «Anarchy is what states make of it: the social construction of power politics», формирует реальность и обуславливает среду взаимодействия между акторами - сотрудничающую или конфликтную Wendt A. Anarchy is what states make of it: the social construction of power politics. // International Organization. 1992. № 46(2). P. 391-425..

В связи с этим представляется интересным сравнить внешнеполитический дискурс, развивавшийся в России в отношении Украины в периоды серьезных кризисов между ними, а также сопоставить реальные действия, совершенные РФ в рамках развивавшихся дискурсов. Такое исследование позволит как оценить влияние дискурса на применение различных внешнеполитических инструментов Россией, так и выявить закономерности использования политиками тех или иных речевых конструкций для описания своих внешних противников (в данном случае Украины и ее государственных деятелей) и оправдания тех или иных действий в их отношении.

Таким образом, объектом настоящего исследования будет внешнеполитический дискурс РФ в отношении Украины, а предметом - соотношение трех основных подходов (либерального, имперского и великодержавного) к оценке и видению российской внешней политики в рамках дискурса в разные периоды.

Что касается хронологических рамок работы, то предмет исследования будет ограничен двумя периодами:

Период 2008-2009 гг., во время которого произошел военный конфликт между Россией и Грузией, в ходе которого Украина заняла неоднозначную позицию, также в этот период между Россией и Украиной произошла так называемая «газовая война»

Период 2014-2015 гг., когда на Украине произошла смена власти, Россия присоединила Крым, а в части районов Донецкой и Луганской областей начались вооруженные восстания, поддержанные РФ.

В эти периоды отношения между двумя государствами находились в кризисе, а риторика политических деятелей, как будет показано ниже, носила зачастую полемический характер.

Более того, как будет описано ниже, выбор кейсов (хронологические рамки) обусловлен тем, что эти периоды по своему содержанию сильно отличались друг от друга: в России были разные Президенты, на Украине были разные Президенты; двусторонние конфликты между рассматриваемыми государствами носили различный характер; даже международная обстановка поменялась - от «перезагрузки» в отношениях между РФ и США, начавшейся в 2009 году, к концу 2013 года страны снова перешли к конфронтации по ряду важных вопросов - такой подбор кейсов позволит при сравнении попытаться найти черты российского внешнеполитического дискурса, которые сохраняются вне зависимости от ситуации.

Исследовательский вопрос: какие черты российского внешнеполитического дискурса в рамках кризисных периодов отношений с Украиной остаются неизменными, несмотря на изменения внутриполитических переменных и международной обстановки?

Целью данного исследования является выявление констант внешнеполитического дискурса России в отношении Украины, которые остались неизменными в течение двух исследуемых периодов.

Достижению указанной цели будет способствовать решение следующих задач:

Сформировать релевантную теоретико-методическую концепцию исследования, в том числе обосновать выбор теории конструктивизма и критической геополитики, а также описать основные подходы к восприятию и оценке российской внешней политики представителями российских политических элит;

Провести анализ дискурса в отношении Украины, сложившегося в 2008-2009 гг. для оценки соотношения описанных подходов к геополитическому восприятию России внутри этого дискурса;

Провести анализ внешнеполитического дискурса об Украине 2014-2015 гг. с целью оценки соотношения подходов к восприятию России внутри него;

Сравнить результаты анализа дискурса двух периодов для определения основных констант внешнеполитического дискурса в РФ относительно Украины в периоды кризиса, а также для выявления его переменных черт;

Проследить связь между дискурсом и непосредственными политическими действиями, которые были совершены Россией в течение обоих исследуемых периодов.

Первоначальной гипотезой исследования послужит следующее утверждение:

Несмотря на различную международную обстановку в 2008-2009 гг. и 2014-2015 гг., различную повестку в двусторонних отношениях и уровни эскалации конфликта, константы, лежащие в основе внешнеполитического дискурса РФ об Украине, остаются неизменными, определяя общий подход, перцепции и инструментарий России к взаимодействию с западным соседом.

Что касается эмпирической базы исследования, то она будет включать в себя доктринальные внешнеполитические документы РФ, в которых будет обозначаться генеральная позиция России в отношении Украины, например, Концепция внешней политики России 2008 года;

выступления, интервью и заявления политических деятелей России, где дается оценка Украине и ее политики. Основной упор будет сделан на анализе речей В. В. Путина, Д. А. Медведева и С. В. Лаврова, которые являются основными лицами, принимающими решения и непосредственно участвующими в политическом процессе по Украинскому направлению;

для оценки непосредственно политики, проводившейся Россией в рассматриваемые периоды будут использованы:

материалы российских, украинских и международных новостных агентств;

тексты договоров между Россией и Украиной, например, такие как заключенный в 2009 году контракт на поставку газа, а также тексты многосторонних договоров с участием двух изучаемых государств (Минские соглашения, например).

Если говорить об общей теоретической рамке, то в настоящем исследовании будет использована теория конструктивизма в МО, поскольку речь пойдет о социальных и смысловых конструктах, сложившихся в ходе дискурсивных практик, объектом которых является Украина. Терминологическая и смысловая база будет взята из статей основоположника этой теории А. Вендта «Social Theory of International Politics» и «Collective identity formation and the international state». Wendt A. Social Theory of International Politics. Cambridge: Cambridge University Press, 1999. 452 p.;

Wendt A. Collective Identity Formation and the International State // The American Political Science Review. 1994. Vol. 88. № 2. P. 384-396.

В качестве эмпирической теории будет взята получившая свое развитие в работах Джерарда О'Тула теория критической геополитики, в основе которой лежит утверждение о важности того, как политические элиты воспринимают географическое пространство своей страны и своих соседей. Именно их географические перцепции во многом определяют, какие цели и задачи будет ставить перед собой государство в международных делах при реализации внешней политики.

Основным используемым методом исследования станет критический дискурс-анализ (КДА), который будет применяться для категоризации и выявления конституирующих характеристик внешнеполитического дискурса России в двух исследуемых периодах;

Что касается критического дискурс-анализа, то он будет проведен на основе исследований Н. Фэйркло, предложившего трехуровневую модель КДА, и Т. Ван Дейка, развившего метод анализа политических импликатур в рамках КДА. Van Dijk T. A. Critical discourse analysis // 2^nd ed. The handbook of discourse analysis / Ed. D. Tannen, H. E. Hamilton, D. Schiffrin. Chichester: Blackwell Publishers. P. 466-485.

Fairclough N. Analyzing Discourse and Text: Textual Analysis for Social Research. London: Routledge, 2003. 270 p.

Более подробно, используемая теоретическая и методическая база будет описана и обоснована в соответствующей главе настоящего исследования.

На тему российско-украинских отношений к настоящему времени проведено немало исследований. Что касается зарубежных работ, то большинство из них были проведены в рамках теорий реализма (в т. ч. структурного и неоклассического реализма) или либерализма (неолиберализма, институционального либерализма). К представителям реалистской школы стоит отнести исследования таких «гигантов», как Джон Миршаймер, Збигнев Бжезинский, Ричард Саква, Генри Киссинджер и других. К либеральной школе - Майкл Макфол, Джозеф Най, Вольфганг Ишингер, Эндрю Уилсон и другие. Большое количество материалов и аналитических статей посвящено теме российско-украинских отношений в таких “think tanks”, как Европейский совет по международным делам (ECFR), Чатем Хаус, Центр исследований европейской политики (CEPS), Центр стратегических и международных исследований (CSIS), Брукингский институт и другие.

Отечественных исследований на тему российско-украинских отношений также немало. Следует упомянуть работы Федора Лукьянова, Тимофея Бордачева, Владимира Батюка, Сергея Маркедонова, Александра Гущина, Сергея Уткина, Сергея Рекеду, Дмитрия Тренина и многих других. Также следует обратить внимание и на аналитические материалы Российского совета по международным делам, Центра комплексных европейских и международных исследований, Института Европы РАН, Центра европейских исследований МГИМО и других.

Несмотря на комплексное освещение исследуемой темы, большинство работ, как уже было сказано выше, проведены в рамках реалистской или либеральной парадигм. Тем не менее, как будет описано в первой главе настоящей работы, обе эти парадигмы имеют ряд значимых пробелов в описании российской внешней политики. В то же время именно конструктивистская теория МО дает инструментарий для восполнения этих пробелов. К числу работ по российской внешней в рамках конструктивизма относится исследование особенностей российского внешнеполитического дискурса, проведенное Яной Ярославцевой Ярославцева Я. А. Специфика внешнеполитического дискурса // Филология и культура. 2015. №4 (42). С. 185-191.. Однако данное исследование не объясняет, как этот дискурс повлиял на российскую внешнюю политику в отношении Украины и других постсоветских государств. Интересным представляется и недавнее исследование, проведено Иваном Фокиным, где он акцентирует внимание на анализе дискурсивных практик среди российских элит и на том, почему эти практики имеют значение в реальной политике в отношении Украине. Тем не менее, объяснение основных особенностей российского дискурса, процесса его формирования и постоянных черт не входит в сферу данного исследования.

К наиболее полным и важным для нас работам относятся:

Монография Андрея Цыганкова «Russia's Foreign Policy Change and Continuity in National Identity» Tsygankov A. Russia's foreign policy: change and continuity in national identity. 4^th ed. Lanham, 2016. 305 p. , где автор описывает специфику российской национальной идентичности, приводит классификацию основных интеллектуальных подходов внутри российских элит к восприятию и выработке внешней политики, а также анализирует изменения в соотношении влияния этих подходов на внешнюю политику России на протяжении последних тридцати лет.

Работа Джерарда О'Тула «Near Abroad. Putin, the West, and the Contest over Ukraine and the Caucasus» Toal G. Near Abroad. Putin, the West, and the Contest Over Ukraine and the Caucasus. Oxford: University Press, 2017. 387 p., где также анализируются различные конкурирующие взгляды внутри российских элит на цели и задачи внешней политики России с начала 2000х годов. Наиболее важно, что в этой работе он предлагает применить теорию критической геополитики к анализу поведения России на постсоветском пространстве, а также подробно описывает и сравнивает подходы к внешней политики внутри российских элит.

Монография Всеволода Самохвалова «Russian-European Relations in the Balkans and Black Sea Region: Great Power Identity and the Idea of Europe» попытался оценить эволюцию геополитических представлений России о Черноморском регионе и Балканах в контексте отношений между РФ и Европой. Samokhvalov V. Russian-European Relations in the Balkans and Black Sea Region: Great Power Identity and the Idea of Europe. London: Palgrave, 2017. 290 p.

Несмотря на то, что приведенная литература в достаточной мере описывает российскую политику в отношении Украины в рамках конструктивистской теории, ни в одной из перечисленных работ не было проведено критического дискурс-анализа, который бы добавил новое, более четкое понимание особенностей внешнеполитического дискурса России, понимание представлений и восприятия российских политических элит геополитического пространства.

Из этого обзора литературы становится ясно, что необходимы дополнительные исследования для выявления восприятия Россией Украины, его меняющихся и постоянных черт, которые отражаются в дискурсе. Таким образом, в настоящей статье будет представлен комплексный анализ российского внешнеполитического дискурса об Украине, его эволюции и последствий в реальной деятельности государства.

Если говорить о новизне исследования, то она заключается в том, что настоящая работа будет одной из первых в русскоязычной научной литературе, в которой предпринята попытка охарактеризовать внешнеполитический дискурс в России с помощью средств критического дискурс-анализа, чтобы выявить его особенности, константы и проследить эволюцию на примере двух различных кейсов, а также описать его связь с политикой в отношении Украины.

Ценностью работы будет выявление констант (или их отсутствия), которые на протяжении последних лет присутствуют во внешнеполитическом дискурсе России, тем самым определяя ее политику в отношении Украины. Более того, дальнейшее развитие исследования может внести значительный вклад в изучение российской политики на всем постсоветском пространстве, так как позволит углубиться в восприятие российскими элитами своего геополитического положения. Если же идти еще дальше, то данное исследование может стать дополнительным инструментом в изучении российской политической и стратегической культур, т. к. оно будет способствовать пониманию устоявшегося восприятия угроз и процесса принятия решений российскими политическими элитами. Таким образом, будет формироваться теоретический и эмпирический базис для объяснения политики РФ в отношении Украины и всего региона, с точки зрения глубинных и укоренившихся конструктов.

Что касается ограничений данного исследования, то оно ограничено всего двумя периодами и не стремится описать все развитие дискурсивных практик, складывавшихся на протяжении новейшей истории России и Украины. Кроме того, настоящая работа посвящена исключительно кризисным периодам, а следовательно, его итоги не могут в полной мере отражать дискурс (и политику) некризисных периодов. Наконец, исследование посвящено российско-украинским отношениям, и, хотя в дальнейшем оно может стать отправной точкой для анализа внешнеполитического дискурса России обо всем постсоветском пространстве, в настоящий момент его результаты не могут быть полностью репрезентативными для всего региона.

Структура настоящей работы предполагает наличие теоретической главы, где будет дано обоснование выбора конструктивистской теории и теории критической геополитики. Кроме того, в этой же главе будет рассмотрена методическая база исследования: описано и обосновано использование критического дискурс-анализа, выборка кейсов и политических текстов.

Во второй главе будет изучен дискурс 2008-2009 годов на основе выбранных текстов, а также определено соотношение влияния на формирование дискурса основных подходов к пониманию целей и задач внешней политики России.

В третьей главе будет проведен аналогичный анализ дискурса 2014-2015 годов.

В четвертой главе будет предпринята попытка сравнения результатов анализа и выявления ключевых закономерностей в исследуемом дискурсе. Также будет дана оценка влиянию дискурса на непосредственную политику РФ в отношении Украины на протяжении обоих исследуемых периодов.

Основные выводы исследования будут сформулированы в заключении.



Глава 1. Теоретико-методологическое обоснование исследования

Настоящее исследование будет проведено в рамках конструктивисткой теории международных отношений и критической геополитики с использованием критического дискурс-анализа. Следовательно, необходимо:

Обосновать выбор конструктивистской теории для анализа поставленной проблемы и описать ее;

Описать теорию критической геополитики и доказать ее применимость в настоящем исследовании;

Дать описательную характеристику критическому дискурс-анализу, его особенностям и ограничениям в рамках настоящей работы, а также обосновать подбор кейсов и текстов для проведения исследования.

Теория конструктивизма и ее применимость

Если говорить о применимости теории конструктивизма к настоящему исследованию, то необходимо отметить значительные ограничения возможностей классических теорий международных отношений, таких как реализм (в т. ч. структурный реализм, неоклассических реализм) и либерализм (в т. ч. неолиберальный институционализм), для понимания основ, на которых базируется политика России в отношении Украины.

Так, представители реализма сосредоточилась на исторических закономерностях и преемственности во внешней политике России. Carr E. A History of Soviet Russia: The Bolshevik Revolution. Vol. 3. Harmondsworth: Penguin, 1966. P. 21-33. Ученые этой традиции часто подчеркивают национальные интересы России как движущую силу ее международного поведения. Определяя ее как сохранение и укрепление силы и влияния в рамках существующей международной системы, многие ученые и государственные деятели рассматривали национальные интересы как геополитически устойчивую реальность, а не как нечто открытое для интерпретации. Mearsheimer J. The Tragedy of Great Power Politics. New York: Norton, 2001. P. 18-19. Другие факторы, такие как идеология, состав правительства и политическая культура, также имели значение. Однако их роль заключалась в том, чтобы конкретизировать, а иногда и прикрывать, но никогда не противоречить “подлинным” национальным интересам.

Неоклассические реалисты продолжают рассматривать имманентно присутствующие национальные интересы как главную детерминанту международного поведения России. Schweller R. Deadly Imbalances: Tripolarity and Hitlers Strategy of World Conquest. New York: Columbia University Press, 1998. 267 p. Даже несмотря на использование таких понятий как «стратегическая культура», «внутренняя политика», они отводят им второстепенные роли по сравнению с ролью, приписываемой структуре международной системы и неизменным, заранее заданным национальным интересам, которые зачастую сводятся к безопасности, наращиванию силы и влияния, а также улучшению своего положения в международной структуре. Taliaferro J., Lobell S., Ripsman N. Introduction: Neoclassical realism, the state, and foreign policy // Neoclassical realism, the state, and foreign policy / Ed. S. E. Lobell, N. M. Ripsman, J. W. Taliaferro. Cambridge: Cambridge University Press. 2009. P. 5-10. Изменения во внешней политике России реалисты связывают лишь с колебаниями имеющихся силовых возможностей. В реалистской традиции практически не отводится места влиянию ментальных моделей, например, идеологии, идентичности, культурные и т. п. Fordham B. The limits of neoclassical realism: additive and interactive approaches to explaining foreign policy preferences // Neoclassical realism, the state, and foreign policy / Ed. S. E. Lobell, N. M. Ripsman, J. W. Taliaferro. Cambridge: Cambridge University Press. 2009. P. 275-280. В результате реалисты, применительно к исследуемой теме, как правило, не включают в свой анализ ни культурно-исторические связи России и Украины, ни ту традиционную роль, которую играла Россия в регионе и вокруг которой во многом сформировалась российская идентичность, а значит, и восприятие Украины российскими элитами, их установок и ожиданий относительно нее. Реалисты также исключают из своего анализа наличие разных подходов внутри российской элиты к пониманию целей, задач и возможностей российской внешней политики в целом и на украинском направлении. Ibid.

Что касается представителей либеральной школы, то эти ученые, в отличие от реалистов, отрицают наличие неких национальных интересов России (как и любого другого государства) как чего-то объективного и географически предопределенного. Baldwin D. Neorealism and neoliberalism: the contemporary debate. New York: Columbia University Press, 1993. P. 7. Более того, они указывают на значительные разногласия внутри российских политических элит относительно международных приоритетов и интересов России. Они также отмечают наличие разных коалиции и группы интересов с различными внешнеполитическими повестками и каналами влияния на процесс выработки и реализации политики. В целом, в рамках либерального подхода сложилось несколько направлений: одни в рамках теории демократического мира описывают внешнюю политику России в зависимости от уровня демократии в ней, другие - в терминах институционализма, т. е. качества институтов, через которые происходит взаимодействие России с внешними акторами, третьи в рамках теории экономической взаимозависимости говорят о качестве и характере экономических связей между Россией и контрагентами. Krasner S. Learning to Live with Despots. The Limits of Democracy Promotion // Foreign Affairs. 2020. №3. P. 49-55;

Jervis R. System Effects: Complexity in Political and Social Life. Princeton: Princeton University Press, 1997. P. 125-176;

Keohane R. After Hegemony: Cooperation and Discord in the World Political Economy. Princeton: Princeton University Press, 1984. 312 p. Однако все они, по утверждению Андрея Цыганкова, базируются на признании глобального, прогрессивного и неизбежного господства «Западных политических и экономических ценностей», описанных еще Фукуямой. Именно поэтому либеральная теория часто ошибается в оценках и анализе того, что происходит внутри России, и как это влияет на ее внешнюю политику. Представители либеральной школы исследуют российскую внешнюю политику через «Западные культурные линзы», не уделяют достаточного внимания непосредственно истории России и системе ее перцепций, не анализируют культурные и исторические связи России и Украины, российскую национальную идентичность, именно поэтому в рамках либеральной парадигмы не было представлено никаких комплексных и системных исследований о переходе России от т. н. «западнического» к великодержавному мышлению в конце 1990х - начале 2000х годов. В результате ученые так и не смогли до конца понять те изменения, которые внесли Евгений Примаков и Владимир Путин во внешнюю политику России в целом и в отношении Украины, в частности. Как заметил американский историк Стивен Коэн во время дебатов с российским оппозиционером Гарри Каспаровым, «демонизация Путина является отговоркой, чтобы уйти от анализа».

Указанные пробелы в реалистском и либеральном подходах могут быть восполнены исследованием в рамках теории конструктивизма, которая концентрируется вокруг культурного контекста, идентичности, смыслов. Именно в рамках этой теории можно проследить формирование отношения российских элит к Украине, ее восприятия, оценить важность Украины как образа «Другого» в российской национальной идентичности и т. д.

Если говорить об основах теории конструктивизма, то они происходят из теории структурации, предложенной Э. Гидденсом. Одно из главных утверждений данной теории - набор конкретных норм и ресурсов, определяющих социальную структуру, является главным детерминантом поведения акторов. При этом сами акторы в процессе своей деятельности изменяют социальные структуры. Таким образом, социальные структуры и деятельность акторов являются взаимозависимыми, так как, с одной стороны, первые являются главным фактором, который определяет поведение вторых, представляя собой правила поведения и устоявшиеся представления о реальности, а с другой стороны, сами акторы в процессе своей деятельности создают новые знания, формируют новые представления и вырабатывают новые правила, которые изменяют социальные структуры. Giddens A. The Constitution of Society: Outline of the Theory of Structuration. Berkley: University of California Press, 1984. 402 p. Что касается социальных структур, то они являют собой, в том числе, определенные рамки и особенности восприятия реальности акторами, которые формируют представления о допустимом и необходимом поведении.

В рамках теории конструктивизма в международных отношениях также предполагается, что именно восприятие реальности (а не реальность сама по себе) через призму социальных и коммуникативных конструктов определяет поведение людей. То же самое относится к чиновникам и политическим элитам, от решений которых определяет реакцию государства на реальность. Именно поэтому в исследованиях в рамках данной теории большое внимание уделяется тому, как социальные структуры определяют внешнюю политику государства. Основоположником теории конструктивизма в международных отношениях является А. Вендт, который одним из первых описал, почему и как социальные структуры влияют на политику государства и международные отношения в целом. Wendt A. Anarchy is what states make of it: the social construction of power politics // International Organization. 1992. № 2 (46). P. 391-425. В своих исследованиях он также объяснил взаимосвязь между национальной идентичностью и внешней политикой государства. Wendt A. Collective Identity Formation and the International State // American Political Science Review. 1994. Vol. 88. № 2. P. 384-396. Данные работы представляются важными для настоящего исследования по нескольким причинам.

Во-первых, национальная идентичность, являющаяся важным социальным конструктом, включает в себя и представления о других нациях, представления о миссии и роли собственной нации в мире. Abdelal R., Herrera Y., Johnston A., McDermott R. Identity as a variable // Perspectives on Politics. 2006. Vol. 4. № 4. P. 695-711. В контексте настоящего исследования при помощи КДА будут, по сути, исследованы те черты национальной российской идентичности, которые определяют отношение российских элит к Украине.

Во-вторых, Вендт предложил принципиально новое понимание национальных интересов: в отличие от представителей реалистской школы, описывающих национальные интересы государства как некую самостоятельную, перманентную категорию, конструктивизм рассматривает их как производную, зависимую переменную, от восприятия реальности политическими элитами, непосредственно реализующими эти самые национальные интересы. Этот тезис более подробно раскрыт в исследовании Катзенштайна 1996 года, где продемонстрирована важность идентичности в формировании национальных интересов государства Katzenstein P. The Culture of National Security: Norms and Identity in World Politics. New York: Columbia University Press, 1996. 560 p..

Также стоит отметить ряд российских работ по конструктивистской теории, которые в основном представлены исследованиями о формировании идентичности и взаимосвязи между идентичностью государства и его внешней политикой. Например, в своих работах В. В. Кочетков и И. Ю. Киселев описывают важность образа «Другого» в формировании национальной идентичности и конструировании основных подходов к взаимодействию с внешним миром Киселев И. Ю. Проблема образа государства в международных отношениях: конструктивистская парадигма Политическая экспертиза: Политэкс. 2007. Vol. 3. №3. С. 253-260.

Кочетков В. В. Идентичность в международных отношениях: теоретические основы и роль в мировой политике // Вестник Московского университета. Серия 25. Международные отношения и мировая политика. 2010. № 1. С. 5-26. .

1.1 Теория критической геополитики

В рамках теории конструктивизма в международных отношениях существует несколько эмпирических теорий. Одна из них - теория критической геополитики, одним из основоположников которой является Джерард О'Тул, представивший в 1992 и 1996 годах свои работы «Геополитика и дискурс: практические геополитические рассуждения в американской внешней политике» и «Critical Geopolitics. The Politics of Writing global space», соответственно O'Tuathail G. Critical Geopolitics. The Politics of Writing Global Space. London: Routledge, 2005. 250 p.;

O'Tuathail G., Agnew J. Geopolitics, and Discourse: Practical Geopolitical Reasoning in American Foreign Policy // Political geography. 1992. Vol. 11. P. 190-204.. «Критический» аспект этой теории заключается в двух вещах: в, собственно, критическом отношении к классической геополитике, а также, что представляется более важным, в критическом анализе доминирования сильных держав над более слабыми как на мировом, так и на региональном уровне за счет социального конструирования географического пространства - наложения идей, отношений, различных социальных моделей на физические пространства.

В основе критической геополитики лежит утверждение, что геополитика (как внешняя политика) государств складывается не под влиянием базовых объективных законов или структуры пространства (как принято считать в классической геополитике), а во многом зависит от географических представлений и неких пространственных мифов, лежащих в основе национальной идентичности и государствообразующего дискурса. Окунев И. Ю. Критическая геополитика и посткритический сдвиг в исследовательской парадигме геополитики // Сравнительная политика. 2014. №4 (16-17). С. 6-8. По О'Тулу, на геополитику влияют три фактора: геополитическое поле (восприятие своего государства и его географии), геополитическая культура (образы «Себя» и «Других», понимание своей роли и миссии), а также геополитическое состояние (то, как текущий контекст и ситуация влияют на геополитическую культуру и поле).

В рамках критической геополитики также сложилось несколько направлений: формальная геополитика, практическая геополитика, популярная геополитика и структурная геополитика. Нас будут интересовать первые два направления. Практическая геополитика сосредоточена на исследовании географических и политических представлений и рассуждений в их непосредственной имплементации в различных политических практиках. В то время как формальная геополитика ориентируется на изучение историко-географического контекста, в котором возникали и изменялись конкретные политические, географические и стратегические идеи. Dodds K. Political geography III: Critical geopolitics after 10 years // Progress in human geography. 2001. Vol. 25. № 3. P. 469-484.

Таким образом, в работе будет исследоваться, какие именно пространственные представления, идеи и мифы сформировались в российской политической элите и как они влияют на политику России в отношении Украины.

Как пишет в своей работе О'Тул в российской политической элите исторически сложилось три интеллектуальных направления, определенным образом (каждое по-разному) концептуализирующих сложившиеся мифы и представления о России, ее месте в мире, в регионе, о ее соседях и т. н. «братских народах» Toal G. Near Abroad. Putin, the West, and the Contest Over Ukraine and the Caucasus. Oxford: University Press, 2017. P. 69-85.:

Первое направление («Westernizing Russia») можно охарактеризовать, как ориентированное на Запад, воспринимающее Россию как часть Запада (в широком понимании) и, соответственно, ставящее задачу интеграции России в западное политическое, экономическое и культурное пространство.

Второе направление - «Imperial Russia» - понимает Россию, как центр великой цивилизации, ядром которой является православная русская культура. Это направление считает Россию самобытным и самодостаточным явлением, отдельным от Запада и зачастую ему противостоящим.

Третье направление («Strong Russia») в отличие от первых двух в большей степени ориентировано на государство, а не на народ или нацию, «великодержавность», прагматично воспринимает Запад, нацелено на формирование собственной сферы влияния, защищенной от какого бы то ни было внешнего воздействия.

Похожее описание системе (системам) взглядов дает и Андрей Цыганков, работу которого мы уже упоминали. Некоторые другие исследователи так же описывают воззрения внутри российской политической элиты, например, Мария Омеличева в своей статье выделяет «цивилизационный» подход в политике России на Украине, который напрямую коррелирует со вторым направлением, описанным О'Тулом.

Именно соотношение этих трех подходов мы и будем отслеживать в российском внешнеполитическом дискурсе, объектом которого была Украина, в период 2008-2009 и 2014-2015 годов.

1.2 Дискурс-анализ как основной метод исследования

Основной методологической рамкой настоящего исследования, как уже было сказано, станет дискурс-анализ. Однако, прежде чем давать характеристику того, чем является дискурс-анализ, необходимо определить понятие самого дискурса. Слово «дискурс» имеет много значений и интерпретаций, зависящих от того, в какой науке или контексте это понятие используется. Однако в большинстве случаев он понимается как «… идея о том, что язык организован в соответствии со структурами, отражающими высказывания людей в различных сферах социальной жизни» Филлипс Л., Йоргенсен М. В. Дискурс-анализ: Теория и метод. Харьков: Издательство Гуманитарного центра, 2004. С. 14.. Проще говоря, дискурс - это речь (письменная, устная, визуальная и т.п.), которая рассматривается в неразрывной связи с социальной средой ее (речи) использования; по сути, «… это речь, погруженная в жизнь» Арутюнова Н. Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 136-137..

Исследователи, например Т. Ван Дейк, предлагают разделение понятия дискурс на микро и макроуровни. Таким образом, дискурс на микроуровне - «дискурс в узком смысле» - это отдельно взятый текст как результат коммуникации. На макроуровне, в широком смысле, дискурс означает комплексное коммуникативное событие, идеологию, форму и структуру мысли.

Базовое описание метода

Дискурс-анализ получил свое развитие примерно с 1960-1970-х годов, когда понятия «дискурс» и «анализ дискурса» вошли в широкий обиход в социальных и гуманитарных науках при исследовании социальных институтов, власти, неравенства, стереотипов, их воспроизводства и т. д.

Важно заметить, что база, на которой во многом основывается направление дискурс-анализа, была заложена представителями неомарксизма, например, Грамши, который ввел в употребление термин «культурная гегемония», означающий доминирование одной социальной группы и угнетение другой (других) через культурные каналы, например, посредством языка и доступа к дискурсу и управления им.

На сегодняшний день некими «мастодонтами» дискурс-анализа являются такие исследователи, как Рут Водак, Норман Фэйркло, Тён Ван Дейк и Дебора Таннен, Йоргенс и Филлипс и др. Следует выделить такие их труды, как «Дискурс и власть. Репрезентация доминирования в языке и коммуникации» (2013), «The Handbook of Discourse Analysis. Second edition» (2015), « Analyzing Discourse and Text: Textual Analysis for Social Research » (2003), «Disorders of Discourse» (1996) и другие Ван Дейк Т. А. Дискурс и власть: Репрезентация доминирования в языке и коммуникации. М.: Либроком, 2013. 344 с.;

Fairclough N. Analyzing Discourse and Text: Textual Analysis for Social Research. London: Routledge, 2003. 270 p.;

Tannen, D., Hamilton, H., Schiffrin, D. The Handbook of Discourse Analysis. 2^nd ed. Edition History: Blackwell Publishers Ltd, 2015. 953 p.;

Wodak R. Disorders of Discourse. London: Longman, 1996. 200 p..

Дискурс-анализ

По словам Ван Дейка, «дискурс-анализ сам не является методом, а, скорее, областью научной практики, междисциплинарным проектом, распространенным во всех гуманитарных и социальных науках» См. по Ван Дейк Т. А. Дискурс и власть. С. 31. Причина, по которой дискурс-анализ не является методом, это его обширность и инклюзивность, для анализа могут быть использованы любые методы, которые соотносятся с изучением речевых и социальных практик в их взаимосвязи.

Тем не менее, Фэйркло выделяет три основных измерения анализа, важных при проведении исследования дискурса с использованием любого подходящего метода Op. cit. Fairclough N. Analyzing Discourse and Text. P. 22.:

Объект нашего анализа (в том числе вербальный, визуальный или смешанный текст);

Дискурсивные практики, в рамках которых субъектом дискурса (человеком) создан и произведен объект (т. е. текст).

Контекст, в котором разворачивается дискурс. Иными словами, те социоисторические условия, которые детерминируют использование дискурсивных практик. «Не социальная или политическая ситуация сама по себе влияет на текст или речь, но скорее то, каким образом отдельные участники представляют, понимают или каким-либо иным образом конструируют ставшие релевантными для них свойства такой ситуации» Ван Дейк Т. А. Дискурс и власть… С. 229-230..

Таким образом, дискурс-анализ - некая широкая рамка изучения связей между текстом, речью и социальным контекстом их использования. А отличием дискурс-анализа от обычного анализа текста является не просто описание языковых структур, но еще их объяснение с точки зрения социального взаимодействия и социальных структур Van Dijk T. A. News, discourse, and ideology // The handbook of journalism studies / Ed. Hanitzsch T., Jorgensen K. New York: Erlbaum, 2009. P. 192..

Критический дискурс-анализ

Подвидом дискурс-анализа является критический дискурс-анализ, который также может считаться отдельным широким научным течением. Критический дискурс-анализ (КДА) - это такой тип исследований дискурса, который изучает, как с помощью языка и речи социальная власть осуществляет, поддерживает и воспроизводит свое господство и доминирование в обществе. КДА позволяет выяснить, как через речь и языковые практики объясняется и легитимируется социальное неравенство, а также как в языке этому неравенству оказывается (или может оказываться) сопротивление Гаврилова М. В. Критический дискурс-анализ: современное состояние и перспективы развития // Политическая лингвистика. 2015. № 1 (51). С. 266..

Таким образом, важным аспектом КДА является именно его «критичность», то есть не только дескриптивность анализа, но и наличие в нем нормативного содержания, некая ценностная ориентация. По Ван Дейку, в КДА обязательно содержится «перспектива, отношение, особый способ проведения социально релевантного исследования» Ван Дейк Т. А. Дискурс и власть… С. 32.. КДА обязательно изучает злоупотребление некой властной группой своей властью, поэтому, например, исследование проводится «в обязательном порядке … в интересах подчиненной группы». Подчеркивается, при этом, что не любое научное исследование дискурса должно быть критическим, более того, если исследование является критическим, то оно должно быть теоретически и методологически адекватным для достижения своих социальных целей.

Задачи ДА/КДА

Что касается, собственно дискурс-анализа, то эмпирически адекватный дискурс-анализ должен быть междисциплинарным, то есть использовать инструментарий, понятия и знания разных социальных наук, в т. ч. политологии, социологии, лингвистики, психологии, антропологии и др.

Нужно также заметить, что дискурс-анализ не представляет собой гомогенного научного направления, в его рамках существуют различные методики изучения дискурса в разных сферах, дается разная оценка необходимой степени критичности исследования, по-разному выбирается соотношение микро и макроуровней исследуемого дискурса.

Тем не менее, для КДА, как субнаправления дискурс-анализа, можно выделить некоторые общие цели и задачи, которые ставятся при его проведении. Так, центральным понятием многих критических исследований по дискурсу является понятие социальной власти групп и институтов Ван Дейк Т. А. Дискурс и власть… С. 124., а главной особенностью КДА является установление прямой связи и изучение отношений между властью, обществом, дискурсом и социальными структурами практиками.

В целом КДА сосредоточен вокруг трех основных исследовательских вопросов Van Dijk T. A. Critical discourse analysis // 2^nd ed. The handbook of discourse analysis / Ed. D. Tannen, H. E. Hamilton, D. Schiffrin. Chichester: Blackwell Publishers. P. 466.:

1. Как общественный дискурс контролируется властными группами?

2. Как посредством этого дискурса происходит контроль над сознанием и действиями других групп?

3. К каким социальным последствиям такой контроль может привести?

Важно заметить, что в процессе КДА в зависимости от объекта исследования, анализируются различные аспекты дискурса. К основным аспектам относятся:

Анализ возможностей доступа к созданию дискурса у тех или иных социальных групп;

Уровень дискурса: макро или микро, уровень межличностной коммуникации или уровень генеральных социополитических структур;

Жанр: выступление в парламенте, дебаты, интервью, разговор и т. п.

Текст: его интертекстуальность и интердискурсивность, стиль и риторика, способы аргументации, использование речевых конструкций и тропов и т. п.

Контекст, в котором происходит создание объекта анализа: общая ситуация, цели человека-субъекта, установленные правила коммуникации и возможность менять эти правила.

Наличие групповых и индивидуальных репрезентаций и установок, стереотипов и т. п.

Характер властных отношений, устанавливаемых дискурсом: институциональные (государство-общество), групповые (дихотомия «Мы - Они»), границы власти (дискурса), способы легитимации власти и т. п.

Релевантность ДА/КДА в исследовании российского внешнеполитического дискурса на примере Украины в 2008-2009 и 2014-2015 годах.

Настоящее исследование, посвященное анализу российского внешнеполитического дискурса, объектом которого является Украина, будет проведено с использованием дискурс-анализа. Целью исследования будет выявление схожих черт дискурса в разные по времени и содержанию периоды. Применимость данной методологической рамки обусловлена следующими факторами:

Будет проведен анализ дискурса лиц, принимающих решения по украинскому направлению, на основе их публичных заявлений. Это сужает возможную подборку источников для анализа до высказываний небольшого круга лиц. Таким образом, будут созданы условия для проведения качественного исследования.

Этому будет способствовать и серьезные временные ограничения, которые также ограничат источниковую базу исследования до двух периодов.

Дискурс-анализ позволит выявить черты и важные особенности дискурсов в двух разных периодах, что создаст основу для их сравнения.

Исследование сосредоточено исключительно на дискурсе на макроуровне, что исключает необходимость изучения нарративов и фреймов, следовательно, дискурс-анализ будет вполне применим.

Ни один другой метод, скорее всего, не подойдет для анализа политических импликатур (скрытых смыслов) в речах политиков, кроме ответвления в дискурс-анализе, разработанного Ван Дейком.

Тем не менее, важно отметить и ограниченность возможностей метода в рамках исследования. Во-первых, дискурс-анализ не позволяет расширить временные рамки или количество объектов исследования. Во-вторых, тема в ходе работы будет сужена исключительно до публичного политического дискурса, что обусловлено дискурс-анализом, как методом качественных, а не количественных исследований.

Схема анализа эмпирических данных:

Джерард О'Тул в своей монографии 2015 года предлагает набор критериев, по которым он относит тех или иных представителей политической и интеллектуальной элиты России к определенному подходу к восприятию России, ее геополитического положения и культуры.

Таким образом, в анализируемых текстах мы будем искать отсылки к следующим концепциям восприятия Украины российскими политическими элитами:

Либеральная концепция. Распад СССР привел к получению независимости республиками СССР, которые теперь не обязаны подчиняться России и которые свободны в своем демократическом выборе. Украина является самостоятельным суверенным государством, которое возникло в соответствии с международными нормами, признано международным сообществом, в т. ч. и Россией. Украине гарантирована целостность территорий в силу Хельсинских соглашений 1975 года, а также в силу Будапештского меморандума 1994 года. Несмотря на то, что национальная политика на Украине не всегда правильна и эффективна, любые проявления недовольства меньшинств - это внутренние дела самой Украины, в которые Россия не имеет права вмешиваться, тем более с использованием силы или угрозы применения силы. Также Украина вправе самостоятельно выбирать и свой внешнеполитический курс: она хочет и может сотрудничать с Западом (в т. ч. НАТО) в том объеме, в котором посчитает нужным. Авторитарная Россия не имеет права насильно удерживать Украину от контактов с Западом. Более того, России самой следовало бы быть более дружелюбной и открытой Западу. Именно поэтому аннексия Крыма и действия России на Донбассе являются актом агрессии и неприкрытого нарушения международного права и установленных договоренностей. Ровно так же, как и поведение России в 2008-2009 годах, когда она агрессивно действовала во время грузино-осетинского конфликта и когда в январе 2009 года Россия отключила подачу газа в ЕС через Украину.

Имперская концепция. Распад СССР, который являлся по сути империей привел к распаду и кризису всего русского мира. Русские оказались самым большим разделенным народом Европы, русские оказались в меньшинстве и подверглись различным преследованиям по всему постсоветскому пространству - от Прибалтики до Центральной Азии. Россия потеряла свое величие, свое могущество и должна всеми силами его вернуть, воссоздать снова русский мир с сильной Россией в его центре. Постсоветские границы нуждаются в пересмотре: Юго-Восточная Украина, Северный Казахстан, восточная часть Прибалтики - все это территории, где исторически проживали русские, которые теперь оказались за пределами Родины. А русофобская политика в недавно образованных республиках обязывает Россию (государство русских) активно защищать своих соотечественников за рубежом. Более того, именно Россия исторически играла ключевую роль в регионе - Россия помогла развить коренным народам свою государственность, письменность, создать национальную элиту, пройти индустриализацию и урбанизацию. Самостоятельно новые республики не могут и не должны существовать, они должны находиться под прямым российским влиянием. Именно поэтому Россия должна поддерживать все национально-сепаратистские движения в этих республиках. Нарушение Украиной условий поставок газа и поддержка грузинских властей, убивших в 2008 году русских миротворцев, - проявление русофобии и антироссийской (антирусской) политики. Именно поэтому перекрытие газа зимой 2009 и возвращение Крыма являются верными внешнеполитическими шагами, и именно поэтому российские политические элиты совершили преступление против своего народа (русских), не защитив Луганскую и Донецкую народную республику от геноцида со стороны украинских властей. Запад является той силой, которая постоянно способствует ослаблению России, спонсирует русофобию на постсоветском пространстве и никогда не захочет видеть Россию сильным равноправным актором.

Великодержавная концепция. Распад Советского Союза, безусловно, негативное событие, однако оно имело под собой определенные важные причины, поэтому и сожалеть о крахе этой империи сильно не стоит. Распад СССР привел к созданию независимых государств, чьи границы нужно признавать, выстраивая дружеские и партнерские взаимовыгодные отношения. Главной задачей России является ее экономическое и политическое развитие и усиление, защита своих граждан от внешних и внутренних угроз. Россия должна вернуть себе статус сильной державы и полноправного лидера региона. Именно поэтому Россия будет оказывать поддержку соотечественникам за рубежом и способствовать их возвращению на Родину, однако России придется оставаться умеренной в использовании средств, чтобы не вызвать негативной реакции со стороны соседских республик. Россия уважает независимость и суверенитет соседей, однако не допустит распространения угроз для себя со стороны Запада (в т. ч. НАТО) и откровенно антироссийской политики. Поэтому и сепаратистские движения в странах постсоветского пространства Россия будет рассматривать, как внутренне дело каждого государства, при этом активно участвуя в урегулировании и в большей или меньшей степени поддерживая сепаратистов, как угнетаемое русское меньшинство. Что касается Запада, то главную угрозу представляет НАТО, в то время как ЕС вполне может быть партнером России по определенному количеству направлений. Распространение же НАТО на Восток - прямая угроза российской безопасности и влиянию в регионе. Россия должна проводить прагматичную политику, не допускающую усиления Запада в ее традиционной сфере влияния и в то же время не доводящую отношения с ним до полного развала и жесткой конфронтации.

...