Социокультурный конфликт в современной российской журналистике: ценностный аспект

Далее рассмотрим еще одну публикацию в «Литературной газете» - это опубликованный на первой полосе заглавный материал «Архаисты и бесноваторы», отражающий позицию издания и данный без подписи.

Автор публикации в очень колкой манере описывает ситуацию со снятием постановки с репертуара Новосибирского театра оперы и балета и имиджем режиссера Т. Кулябина как «непризнанного гения» и «мученика», гонимого церковью и «мракобесными традиционалистами», перед которым, между тем, открылись блестящие карьерные перспективы, и плавно переходит к главным вопросам материала. Автор рассуждает о классическом искусстве, связанном неразрывными узами с традицией, и постмодернизме как явлении, перечеркивающем достижения человеческой культуры, о состоянии современного искусства, которое плавно перестает быть таковым, превращаясь в китч, и основополагающих принципах, на которых держится культура.

Автор утверждает ценности высокого классического искусства, традиции, ценности красоты, созидания и культуры как основания человеческого бытия, однако материал скорее построен на иронии, отрицании антиценностей, таких как ничем не ограниченная свобода и свобода только для избранных, безответственность деятелей искусства перед обществом, бездарность и форма без содержания, провокации и непристойности в искусстве, надругательство над классикой, цинизм и погоня за славой, отрицание традиций, в том числе агрессивный секуляризм в искусстве. То есть мы можем наблюдать, что автор материала заявляет высокую нравственную планку и ориентируется, так же, как и автор предыдущей разобранной публикации на благополучие всего общества, нравственное воспитание зрителя, связь искусства с традицией, высокое мастерство и ответственность художника, считая диктат тотальной свободы разрушительным явлением.

Рассмотрим еще один ключевой материал «Литературной газеты», посвященный затронутому вопросу, а именно статью «Левиафан и Либерафан» главного редактора издания, писателя и общественного деятеля Юрия Полякова.

Материал очень объемный и содержит несколько ключевых тем. Юрий Поляков рассуждает не только о скандальной постановке и об искусстве вообще, но и подводит своеобразные итоги Года культуры в России. Главный пункт, проходящий красной нитью через все рассуждения, - это конфликт либеральных и государственных ценностей. Автор говорит о том, что творческая элита, ратующая за полную свободу в искусстве и свободу вообще, выступает против государства и его институтов как таковых (в частности против Министерства культуры), т.к. государство в своем основании содержит запреты, необходимые для нормального функционирования общества. Автор затрагивает такую проблему, как неразвитость капитализма в России, когда государство выступает как спонсор культуры, бизнеса и всего остального, но при этом не имеет права требовать ничего взамен, согласно мнению российских «либералов». Журналист размышляет над проблемой взаимоотношения религии и искусства, длящуюся столетиями, и высказывается о том, что искреннее богоборчество является неотъемлемой частью творческого пути большого художника, но при этом то, что увидели жители Новосибирска на сцене оперного театра - продуманный маркетинговый ход, не стоящий ни гроша. Юрий Поляков говорит про творческое бессилие постановщиков, существующих на государственные дотации, умышленное кощунство и богохульство как способ прославиться, а также про условия способствующие такой «славе» - всеобщую погруженность в информационную среду, вовлеченность в скандалы СМИ, быстрое распространение любой информации, когда частное приобретает всеобщий характер. Кроме того, автор предостерегает от отказа от своей истории, культуры и веры, которое чревато крахом ценностей и общественным распадом. Автор убежден, что любой деятель, в том числе и искусства, должен осознавать свою ответственность перед обществом, но сегодняшняя ситуация говорит о другом: зритель становится заложником права художника на самовыражение, когда на деньги налогоплательщиков создаются «непотребные» произведения, неприемлемые для общества, но тем не менее активно поддерживаемые театральной критикой, которая перестала выполнять свои функции, превратившись в «приживалку при «Золотой маске». Сегодняшний российский зритель не имеет доступа к классике, высоким образцам искусства, которые подменяются «авангардом», особенно заметной эта проблема становится в неразвитых в театральном отношении регионах, куда завозятся провокационные постановки, вроде «Банщика» в Пскове. Автор настаивает на необходимости урегулирования конфликта и предлагает решение - введение художественных советов, которые выполняли бы консультативную, но не цензурирующую функцию, и решали бы проблемные ситуации на месте. В заключении текста Юрий Поляков пишет о необходимости консенсуса между либерально настроенной элитой и большей частью общества, которая придерживается традиционных ценностей, в том числе сильного государства.

В тексте автор утверждает ценности процветания культуры и государства, которые опираются на ценности традиций, исторической памяти и веры, талант художника и его ответственность перед обществом, доступность для общества высоких художественных произведений, неискаженной классики. В то же время антиценностью для журналиста является разрушение всего вышеперечисленного, в том числе уничтожение традиций, паразитирование на государстве, бесплодность творческих усилий и бездарность в искусстве в сочетании с желанием денег и славы и требованием исключительных свобод для «избранного» меньшинства (косвенно здесь проявляется и ценность коллективизма).

Для нас небезынтересным является и то, каким образом проявляется оценочность в тексте Юрия Полякова, демонстрирующего не только гражданскую позицию, но и публицистическое мастерство.

Средством трансляции оценки в этом тексте становится, в первую очередь, имя самого автора. Юрий Поляков - главный редактор «Литературной газеты» - журналист, писатель и общественный деятель, обладающий четкой гражданской позицией и острой социальной направленностью своих материалов.

Скорее всего перед нами - проблемная статья, которая рассматривает актуальные политические и идеологические проблемы. Для проблемной статьи характерны постановка, обсуждение путей решения проблемы, вопросов общественной жизни. Этот вид статьи требует от журналиста глубокого изучения избранной проблемы, большой компетентности, твердой позиции в отстаивании собственной точки зрения, а также доказательства.

В заголовке статьи «Левифан и Либерафан» (то есть сильной позиции текста) автор сразу определяет свою позицию по отношению к тому, о чем он будет рассуждать. «Либерафан» - это авторский неологизм, созданный по аналогии со словом Левиафан, под которым подразумевается государство (в основе этого языкового приема лежит пресуппозиция, которая предполагает, что читатель знает о «Левифане» Томаса Гоббса), и в то же время неологизм Юрия Полякова несет в себе уничижительную, ироничную оценку того явления, которое автор образно назвал «Либерафаном». То есть оценочность присутствует уже на уровне номинаций. В тексте предложенное автором определение разворачивается в яркий и остроумный образ.

Кроме того, оценочность номинации усиливается хронотопом (в данном случае - только топосом), когда автор иронически называет «Либерафана» «отечественным»: коннотации этих двух лексических единиц, пересекаясь, вносят дополнительный юмористический оттенок.

В представленном авторе образе используются разные языковые приемы, в которых видна оценка автора. Во-первых, это олицетворение, когда сторонники либеральных взглядов предстают в виде некоего мифологизированного существа. Во-вторых, это эпитеты, которыми автор наделяет своих идеологических противников в лице Либерафана. В-третьих, это антитеза: журналист противопоставляет Левиафана (государство) и Либерафана (либеральную общественность), образ Либерафана как «чудище «обло, стозевно» (каким оно является, по мнению автора) и как «золотую рыбку, исполняющую общечеловеческие желания» (каким, по мнению Полякова, либерализм видится сторонникам). В-четвертых, это гротеск, т.к. образ Либерафана сам по себе художественно преувеличен, доведен до абсурда.

Журналист использует контактоустанавливающие средства в виде вопросно-ответной формы организации текста («У вас беда? Тогда мы летим к вам»), употребляет выражения, характерные для устной речи, с целью создания эффекта непринужденной беседы («Дело было так»). Оценочность в данном фрагменте текста выявляется на уровне системы номинаций, когда автор использует собственные неологизмы вкупе с яркими эпитетами, такие как «заспиртованные богомолы» (здесь автор имеет ввиду «православных активистов», косвенно обвиняя их в нетрезвом образе жизни) и «засушенные бесноваторы» (от слова «бесноваться» и «новаторство) для того, чтобы охарактеризовать участников конфликта. В этом проявляется позиция журналиста, не принимающего не одну из сторон в данном конфликте и смотрящего с позиции третейского судьи на ситуацию, которую он метафорически именует «кунсткамерой». Кроме того, Поляков упоминает свиную голову, которая «опасно улыбается на пороге МХТ им. Чехова» - здесь речь идет о православных активистах в Москве, которые положили отрезанную голову свиньи ко входу Московского художественного театра. Автор ловко обыгрывает этот факт, создавая из него зловещий образ с помощью олицетворения и оксюморона («зловеще улыбается»).

«И вот, едва я заговорил о худсоветах, поднялся шум. Реакция была такая, словно я предложил прилепить на грудь нашему двуглавому орлу серп и молот. Не меньше! Гнев изрыгали и театральные брехтазавры, хранящие на заслуженной чешуе рваные раны от проклятого совка. Сердилась и СМИ-шная молодь, для которой перестройка - седая древность. Почему такая реакция? На какой плавник коллективного Либерафана я ненароком наступил?»

В это фрагменте Юрий Поляков снова демонстрирует эксплицитную оценочность, которая является частью его стиля, своеобразным художественным приемом. Выражения «двуглавый орел» и «серп и молот» употреблены в переносном значении, предполагая государственные символы советского и современного периодов российской истории, однако глагол «прилепить» становится причиной возникновения каламбура, когда происходит игра с одновременным использованием прямого и переносного лексических значений. Кроме того, журналист использует риторические восклицания («Не меньше!»), риторические вопросы («Почему такая реакция? На какой плавник коллективного Либерафана я ненароком наступил?») и инверсию для удержания внимания читателя. Юрий Поляков с помощью неологизмов («брехтазавтры», образованное от имени драматурга Бертольда Брехта, «СМИ-шная молодь», то есть молодые журналисты), метафор («изрыгали гнев», «хранящие на заслуженной чешуе рваные раны», «на какой плавник коллективного Либерафана я ненароком наступил»), сравнений («перестройка - седая древность»), талантливо создает гротескный, саркастический, язвительный образ своих оппонентов.

Живописав все прелести «отечественного Либерафана» Юрий Поляков переходит к частным вопросам, как-то к вопросу о «Тангейзере».

В тексте Юрий Поляков дает однозначную оценку постановщику «Тангейзера» за счет следующих средств. Во-первых, это намеренно упрощенные синтаксические структуры, имитирующие разговорный стиль и придающие тем самым речи автора намеренную фамильярность (прежде всего по отношению к предмету обсуждения, то есть Кулябину и всей ситуации с его постановкой). Автор использует прием парцелляции («Кулибин, например, изобретал. Кулябин изгаляется»), прием градации («А деньги в России даёт государство и режиссёрам, и олигархам, и нанотеологам…»), создавая образ доведенной до абсурда ситуации, завершив ее собственной меткой, афористичной, метафоричной фразой: «Грудной у нас капитализм: без державной титьки - никуда!» Кроме того, журналист формирует негативный образ своего оппонента, сравнивая его с тараканом, и с генералом-неудачником. В тексте активно используется абсурд как прием комического, который подчеркивается употреблением возвышенной книжной и сниженной разговорной лексики.

Далее в тексте идет рассуждение о кощунстве в искусстве, примеров которого история знала сотни. Автор приводит в пример Михаила Булгакова, Сергея Есенина, Мейерхольд и других известных «богохульцев», противопоставляя им расчетливого Кулябина, намеренно использовавшего христианский сюжет для того, чтобы спровоцировать общество на конфликт.

Потом Юрий Поляков говорит об информационной стороне проблемы, подчеркивая быстроту распространения информации и те эффекты, которые она может вызвать.

Автор прибегает к ярким эпитетам и метафорам, характеризуя современных художников и их творения («лабораторные монстры, големы и косяки», «отходы фобий и умопомрачений»), тем самым выражая свое отношение к этому феномену.

После еще некоторых небезынтересных рассуждений автор возвращается к тем рассуждениям, с которых начал свою статью - о необходимости создания «Конфликтного художественного совета» и разговора о противостоянии государства и либеральной общественности», подводя итог размышлениям, предсказывая возможные последствия такого конфликта и предлагая конструктивное решение ситуации. На это работает кольцевая композиция текста.

Юрий Поляков использует богатый арсенал оценочных и изобразительно-выразительных средств. Это и оригинальные авторские неологизмы, система номинаций, заключающих в себе оценку, оценочная лексика, синтаксис разговорной речи (инверсии, неполные конструкции), парцелляция, риторические вопросы и восклицания, композиционные приемы, градации, антитезы, метафоры, эпитеты, различные виды комического (ирония, сарказм, каламбур, гротеск). Автор умело создает остроумные образы, в том числе и своих идейных оппонентов. Главный прием журналиста - это создание комического образа противника, намеренное его снижение и символическое уничтожение в тексте.

Юрия Полякова можно рассматривать в качестве выразителя идейной позиции определенной социальной группы, которая косвенно оказалась задействована в ценностном конфликте. Это консервативно настроенные люди, отстаивающие ценности культуры и искусства, а не свободу ради нее самой, способные трезво взглянуть на ситуацию, окинуть взглядом историческую перспективу того или иного культурного феномена, попытаться найти конструктивное решение.

Итак, подведем итоги ценностного анализа текстов «Литературной газеты».

Во всех рассмотренных публикациях авторы утверждают ценности высокого классического искусства, культуры как основания человеческого бытия, созидания, бережного обращения с красотой и классическими произведениями, национальной культурой, включающей историю и веру, ориентацией на национальные традиции. Еще одна категория ценностей издания связана с патриотизмом, ценностями процветающей сильной страны и культуры, нравственным благополучием народа, консолидированным обществом, что обуславливает следующий перечень ценностей, а именно ответственность художника, театрального деятеля перед обществом, его профессионализм и талант, нестяжательство, стремление к органичному развитию собственной культуры. Для журналистов «Литературной газеты» театр выступает прежде всего как место духовного воспитания зрителя, его эстетических вкусов, нравственности посредством искусства, также авторы заявляют о необходимости поиска путей оздоровления общества, предлагают конструктивные пути решения конфликтных ситуаций и минимизации негативных явлений.

Вполне логично, что в этой связи антиценностями для журналистов «Литературной газеты» являются ничем не ограниченная свобода и свобода только для избранных, безответственность деятелей искусства перед обществом, бездарность и форма без содержания, провокации и непристойности в искусстве, надругательство над классикой, цинизм и погоня за славой, уничтожение традиций, в том числе бездумное копирование иностранных веяний и агрессивный секуляризм в искусстве, а также цинизм, жажда славы и наживы вкупе с паразитированием на государстве.

Следовательно, мы можем говорить единстве ценностных ориентаций журналистского корпуса «Литературной газеты», который отстаивает одни общественные идеалы и дает схожие оценки явлениям действительности, в которых можно отчасти выявить взаимосвязь с ценностной системой и идеалами советского общества, что в целом соответствует консервативно-патриотической направленности издания и его самопозиционированию как носителю традиционных ценностей, государственных ценностей и ценностей «осмысленного высококультурного патриотизма».

2.3 Ценностный анализ публикаций о «Тангейзере» в журнале «Нью Таймс»

Рассмотрим материалы на тему «Тангейзера» в журнале «Нью Таймс», выходящим под редакцией журналистки и общественного деятеля Евгении Альбац.

Журнал «The New Times» выходящий с 2007 года, юридически может считаться правопреемником советского еженедельника «Новое время», чего, однако нельзя сказать про фактическое содержание. Впервые журнал вышел как издание газеты «Труд» во время Великой Отечественной войны в 1943 году и назывался «Война и рабочий класс». Основу публикаций составляли сводки с фронта и статьи, анализировавшие военное положение, а также материалы видных политических деятелей того времени. «После войны альманах был переименован в «Новое время», а с 1947 года стал еженедельником. Обращая основное внимание на внешнюю политику СССР, журнал публиковал многие программные статьи, важные для хода холодной войны. Но к концу советской эпохи издание сделалось журналом либерального толка. В 1990 году его возглавил журналист-международник Александр Пумпянский, работавший в нем с 1985 года, а его замами стали будущий гендиректор телекомпании НТВ Владимир Кулистиков и популярный ныне журналист Леонид Млечин». В 2006 году журнал выкупила основательница канала «РЕН-ТВ» Ирена Лесневская, в 2007 году издание было переименовано в «The New Times».

«Знакомые Лесневской рассказывают, что она обязательно хотела работать с информацией, не востребованной у рекламодателей: о коррупции во властных кругах, о подковерных играх политиков и больших бизнесменов, о финансовых махинациях. В своем интервью «Эху Москвы» в год запуска журнала Лесневская говорила, что денег заработала уже достаточно и теперь намерена их тратить». Издание характеризовала крайняя политизированность и оппозиционность. Так, первый номер журнала был посвящен убийству Александра Литвиненко.

Отдельно стоит сказать о фигуре главного редактора. Евгения Альбац до того, как возглавила «Новое время», сотрудничала с оппозиционными СМИ, вроде «Новой газеты», «Эха Москвы» (продолжает сотрудничество до сих пор), «Известий» и «Коммерсанта», училась и вела преподавательскую деятельность в ряде американских университетов, Высшей школе экономики в Москве, вела активную общественную деятельность, в частности, «участвовала в качестве эксперта в заседаниях Конституционного суда РФ по «делу о КПСС» (заседания были посвящены законности роспуска КПСС в 1991 году): она позиционировала себя в качестве ярого противника коммунистической партии», «после начала Первой чеченской войны, в январе 1995 года, Альбац участвовала в слушаниях Комиссии по безопасности и сотрудничеству в Европе, где она выступала в защиту чеченцев, боровшихся против российской армии», а в начале двухтысячных годов выступала на митингах оппозиции и «маршах несогласных», является членом Общественного Совета Российского еврейского конгресса.

Начнем анализ с публикации «С кем вы, мастера культуры?» Глеба Ситковского и Дмитрия Реброва.

В публикации под названием «С кем вы, мастера культуры?», отсылающей нас к статье Максима Горького (написанной, правда, по другому поводу), журналисты делают акцент на «принципиальном ценностном расхождении власти и гражданского общества», причем под «гражданским обществом» в данной ситуации, видимо, понимается группа оппозиционно настроенной творческой интеллигенции, а также конфликте между театралами и православными верующими, которые именуются ни много ни мало «наиболее агрессивной частью православного сообщества». То есть с первых строк мы можем наблюдать, что авторы ориентированы на конфликтную коммуникацию. Довольно скоро мы можем установить, какую общественную и политическую позицию занимают журналисты - перечисление громких имен выступивших за «пострадавшего» режиссера Т. Кулябина и уволенного директора Новосибирской оперы Б. Мездрича («практически все сколько-нибудь известные в театральном мире люди») убеждают нас, что журналисты находятся на стороне постановщика. Есть и другие подтверждения: авторы настойчиво убеждают читателя, что снятие постановки, которая вызвала негативный резонанс в обществе - это проявление жесткой цензуры «советского образца», с которым необходимо бороться, «объединиться и ударить в набат». Для убедительности в тексте приводится ссылка на другой материал журнала о механизмах цензуры в советское время. Чтобы подтвердить тезис о пагубности влияния государства на театральное искусства, журналисты заостряют внимание на семинаре, посвященном постановкам классической литературы, где раскритиковали несколько современных спектаклей по произведениям А.С. Пушкина, а также приводит резко негативно-оценочные слова Лии Ахеджаковой, которая известна своими антиправительственными взглядами, о том, что это «пасквиль и гадость, которую мы проходили». Также журналисты используют других лидеров мнений, вроде художественного руководителя Александринского театра Валерия Фокина и режиссера театра и кино Марка Захарова, которые высказывались о возможности запрета любых спектаклей (правда, контекст, в котором это говорилось, не приводится). Журналисты упрекают театралов в нерешительности в борьбе с властью и «цензурой», снова приводя слова Л. Ахеджаковой: «Интеллигенция вообще всегда очень плохо объединяется в борьбе с несправедливостью. А вот фашисты или бандиты хорошо умеют объединяться в стаи». В этом контексте «фашисты или бандиты» служат недвусмысленным намеком и обвинением российской власти. Небезынтересно, что в публикации приводится открытое письмо председателя Союза театральных деятелей Александра Калягина, которое, как подмечают журналисты, «отправлено почему-то в ТАСС» (видимо, это СМИ вызывает у авторов недоверие). В письме актер рассуждает о границах свободы («свобода нигде не является абсолютной»), а журналисты не упускают возможности упрекнуть А. Калягина в неискренности и объясняют его позицию финансовой зависимостью от Министерства Культуры.

Проанализировав публикацию, мы можем определить утверждаемые авторами ценности. Это ценность абсолютной свободы художественного деятеля, ценность новаторства и экспериментаторства, ценность творческого потенциала художника, ценность известности, а также корпоративные ценности театральных деятелей и оппозиционеров. Антиценностями для авторов выступает власть, государство и его институты (например, Министерство культуры), зависимость от государства, а также любое ограничение свободы.

Рассмотрим еще один материал, посвященный «Тангейзеру» - «Оперу подводят под монастырь» Дмитрия Реброва от 05.03.2015.

В материале Дмитрий Ребров наделяет значимостью факты, связанные с судебным процессом против постановщика и директора театра и отказом Новосибирского суда проводить религиоведческую экспертизу оперы. Выбор журналистом в качестве эксперта адвоката Б. Мездрича и еще одного эксперта, обвиняющего власть и оправдывающего режиссера и директора оперы, а также перечисление имен деятелей искусства, которые выступили в поддержку Б. Мездрича и Т. Кулябина, свидетельствует о пристрастности автора. Журналист с помощью цитат «экспертов» подчеркивает, что судебный иск (который является вполне обычным для гражданского общества явлением) - недопустимое вмешательство в оперу со стороны. Кроме того, журналист акцентирует внимание читателей на возможных злоупотреблениях власти: «вопрос собираются решить втемную и по-быстрому». Автор подчеркивает, что православная церковь не понимает сегодняшних общественных процессов, и сравнивает реакцию РПЦ («мракобесие» и «обскурантизм») с той реакцией, которая, по мнению журналиста, могла бы последовать от католической церкви (одобрение). На наш взгляд, подобные фантазии, которые выставляют тот или иной общественный институт в негативном свете за счет сравнения с тем, чего не было, являются неприемлемыми для журналистского произведения, претендующего на объективность.

Итак, в проанализированном материале, как и в рассмотренном до этого, журналист утверждает ценность полной свободы творчества и эксперимента в искусстве. Кроме того, в тексте можно выявить ценность для журналиста светскости, ценность мнения некоего «международного сообщества», а также корпоративные ценности театрального сообщества. И снова антиценностью для журналиста предстает институт государственной власти, а также православной церкви.

Далее рассмотрим в «Нью Таймс» статью Ксении Лариной «Музы и пушки. За прошедший год военная риторика окончательно захватила культурное пространство».

Статья Ксении Лариной, которая является по совместительству ведущей собственной программы на радиостанции «Эхо Москвы», посвящена подведению итогов в сфере культуры за уходящий 2015 год. Название «Музы и пушки» отсылает нас к латинскому выражению «когда говорят пушки, музы молчат», которое подразумевает, что в военное время искусство отходит на второй план, однако название статьи носит несколько другой смысл, подразумевая наступательную государственную политику в сфере культуры и хрупкость искусства.

Первое, на что обращает внимание журналистка - это намерение правительства принять документ «Стратегия государственной культурной политики» (надо отметить, что документ уже принят от 29.02.2016). Автор сразу указывает на то, что «культурное сообщество» увидело в нем опасность, прежде всего, возможности «нарушения конституционных норм, в частности - гарантированных гражданских свобод, включая свободу слова, совести и творчества». Далее журналистка приводит ценностное содержание данного документа: традиционные духовно-нравственные основы, православие, народность, любовь к предкам и Родине, воспитательная функция культуры и борьба с чуждыми навязанными ценностями. То есть уже на этом этапе можно видеть, что вышеперечисленные ценности не являются существенными для автора, хотя бы уже потому, что подаются в иронично-уничижительной манере. Весь текст представляет собой развернутую метафору, где деятельность российского правительства в культурной сфере сравнивается с боевыми действиями. Автор уподобляет государство террористу, который прикрывается, как заложниками, культурой и историей.