Языковые средства и речевые приёмы маркирования зон субъектов текста в романе М.П. Шишкина "Письмовник"

Размещено на http://www.allbest.ru/

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Кафедра русского языка как иностранного и методики его преподавания

Выпускная квалификационная работа

магистра лингвистики

Языковые средства и речевые приёмы маркирования зон субъектов текста в романе М.П. Шишкина «Письмовник»

Лисова Олеся Олеговна

Научный руководитель: к.ф.н., доц. Хорохордина О.В.

Рецензент: д.ф.н., проф., заведующая кафедрой

русского языка и литературы

Национального минерально-сырьевого

университета «Горный» Щукина Д.А.

САНКТ - ПЕТЕРБУРГ

2016

Содержание

Введение

Глава 1. Повествовательная организация художественного текста как объект лингвистического исследования

1.1 Повествовательная структура как объект нарратологии

1.2 Субъекты текста

1.3 Понятие «точка зрения»

1.4 Способы выражения точки зрения в тексте

1.5 Эгоцентрические элементы языка в речи говорящего

Выводы

Глава 2. Лингвистические маркеры субъектов текста в романе М.П. Шишкина «Письмовник»

2.1 К проблеме определения жанра произведения М.П. Шишкина «Письмовник»

2.2 Субъекты сознания в романе М.П. Шишкина «Письмовник»

2.2.1 Повествователь как субъект сознания

2.2.2 Володя как субъект сознания

2.2.3 Саша как субъект сознания

2.3 Субъекты речи в романе М.П. Шишкина «Письмовник»

2.3.1 Повествователь как субъект речи

2.3.2 Герои как субъект речи

2.3.2.1 Володя как субъект речи

2.3.2.2 Саша как субъект речи

2.4 Субъекты дейксиса в романе М.П. Шишкина «Письмовник»

2.4.1 Повествователь как субъект дейксиса

2.4.2 Володя как субъект дейксиса

2.4.3 Саша как субъект дейксиса

2.5 Субъекты восприятия в романе М.П. Шишкина «Письмовник»

2.5.1 Повествователь как субъект восприятия

2.5.2 Володя как субъект восприятия

2.5.3 Саша как субъект восприятия

Выводы

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Данная выпускная квалификационная работа посвящена выявлению языковых средств и речевых приёмов маркирования зон субъектов текста в романе М.П. Шишкина «Письмовник».

Выбор темы нашего исследования определяется, в первую очередь, тем, что повествовательная структура художественного произведения все чаще становится предметом научного осмысления, что объясняется усложнением ее организации, смещением акцента с авторской субъективности к субъективности персонажа (Кожевникова 1994: 75). В современной литературе разграничение точек зрения субъектов становится проблематичным, граница между субъектами стирается, в слово персонажа проникает слово повествователя или, напротив, в слове повествователя можно выделить точку зрения персонажа. Такое проникновение С.П. Степанов называет «субъективацией» (Степанов 2002) и рассматривает субъективацию как важнейшую особенность литературы на современном этапе. Исследователь отмечает, что феномен субъективации имеет значение не только для литературоведов, но и для лингвистов, поскольку субъективация связана с проблемой имплицитных смыслов, с проблемой личности повествователя и персонажа в художественном тексте, а также с исследованиями в области когнитологии и лингвопрагматики. Таким образом, лингвистическое описание особенностей повествовательной организации художественного текста является приоритетной проблемой современной лингвистики, о чем свидетельствуют работы исследователей-лингвистов и литературоведов, выполненные в этом направлении (В.В. Виноградов, И.Р. Гальперин, М.И. Гореликова, Г.А. Золотова, Е.А. Иванчикова, Д.Н. Магомедова, Н.К. Онипенко, С.П. Степанов, Е.В. Падучева, Б.А. Успенский и др.).

Несмотря на многочисленные попытки лингвистического описания художественного текста, практически отсутствуют работы, посвященные комплексному рассмотрению лингвистических оснований для разграничения речевых зон повествователя и героев (исключение составляют некоторые замечания в работах В.В. Виноградова, Е.В. Падучевой и докторская диссертация С.П. Степанова, посвященная лингвистическому описанию субъективированного повествования в прозе А.П. Чехова), в то время как выделение речевых зон субъектов текста оказывается принципиально важным для интерпретации художественного произведения.

Следует отметить, что творчество М.П. Шишкина не подвергалось лингвистическому исследованию в данном ракурсе, что определяет актуальность данного исследования.

Актуальность исследования определяется также и очевидной для специалистов в области РКИ сложностью чтения и интерпретации произведений современной русской литературы не только в аудитории иностранцев, но и при самостоятельном прочтении текстов. Эта сложность объясняется не столько использованием сложных лингвистических конструкций и элементов, которыми учащийся на высоких уровнях овладевает в достаточной степени, сколько композиционной сложностью произведений. Лингвистическое описание субъектов текста необходимо для понимания как композиции, так и всего художественного целого, в связи с чем данная тема требует дальнейшей разработки. Следует отметить, что интерес к аутентичным художественным текстам у студентов продвинутого этапа достаточно высок, а понимание художественного текста не сводится к пониманию набора языковых элементов, в связи с чем встает вопрос о необходимости лингвистического комментария текстов, в частности, такой комментарий необходим при обращении к творчеству М.П. Шишкина.

Выбор материала исследования обусловлен рядом причин.

Во-первых, М.П. Шишкин является знаковой фигурой в современном литературном процессе, о чем свидетельствуют многочисленные оценки критиков и престижные награды, которых был удостоен писатель: «Русский Букер» (2000), «Национальный бестселлер» (2005), «Большая книга» (2006), литературная премия берлинского Дома культуры народов мира (2011). За рассматриваемый нами роман «Письмовник» в 2011 году М.П. Шишкина выбрали победителем национальной литературной премии «Большая книга», в том числе произведение писателя было отмечено как лучшее и в ходе читательского голосования. М.П. Шишкин написал произведения, ставшие широко известными для современного русского читателя: рассказ «Урок каллиграфии» (1993), роман «Всех ожидает одна ночь» (1993), «Взятие Измаила» (1999), «Венерин волос» (2005), «Письмовник» (2010). Кроме того, романы «Венерин волос» и «Письмовник» переведены на несколько иностранных языков, что свидетельствует о проявлении интереса к творчеству писателя не только со стороны русских, но и со стороны иностранных читателей.

Во-вторых, выбор материала исследования определяется интересом к неоднозначной стилистической и повествовательной манере писателя. Так, несмотря на многочисленные положительные отзывы критиков, многие обвиняют писателя в плагиате и подражании И.А. Бунину, В.В. Набокову, С. Соколову, М. Прусту, М.М. Достоевскому и т.д. (А. Немзер, Д. Ольшанский, К. Решетников), что делает произведения М.П. Шишкина интересными и неоднозначными, требующими детального изучения.

В-третьих, произведения М.П. Шишкина многократно являлись предметом литературоведческого анализа (например, в работах С. Оробия, Н. Лейдермана, М. Липовецкого, И. Скоропановой, Н. Хрящева, Т. Кучиной, С.Н. Лашовой, К.А. Воротынцевой, Я.В. Солдаткиной и др.), но никогда не исследовались с лингвистической точки зрения, что открывает новые возможности для описания творческой манеры писателя.

В-четвертых, роман М.П. Письмовник является последним произведением писателя (2010), в виду чего можно предположить, что именно это произведение более всего отражает художественные и стилистические черты, присущие автору. Кроме того, данное произведение менее остальных подвергалось детальному литературоведческому анализу (исключение -- статья К.А. Воротынцевой «Лирический дискурс в романе М.П. Шишкина ''Письмовник''»). Нами не было обнаружено ни одного лингвистического исследования данного романа, что, в свою очередь, определяет новизну нашего исследования.

Объектом нашего исследования являются фрагменты, отражающие речевые зоны субъектов художественного текста -- автора, повествователя, рассказчика, героя, читателя (в данном исследовании мы не ставим целью рассмотрение речевых зон всех названных субъектов текста, фокусируя свой анализ преимущественно на речевых зонах героев романа и повествователя).

Предметом нашего исследования являются языковые и речевые особенности, позволяющие выявить специфику речевых зон названных субъектов в романе М.П. Шишкина.

Гипотезу нашего исследования можно сформулировать следующим образом: помимо очевидных для читателя фигур героев (Володи и Саши), в тексте романа М.П. Шишкина можно выделить и имплицитно вычленяемую в письмах персонажей фигуру повествователя, который выполняет важную функцию -- организует вневременную и внепространственную коммуникацию между героями. Фигуру повествователя отличает использование определенного набора языковых средств и речевых приемов, которые маркируют его речевую партию, и позволяют отделить его речь от речи героев.

Целью нашего исследования является выявление языковых средств и речевых приёмов, позволяющих определить границы зон субъектов текста в романе М.П. Шишкина «Письмовник» и дать их системное лингвистическое описание.

Для достижения поставленной цели необходимо выполнить следующие задачи:

1. Изучить научную литературу и дать определение понятиям «повествовательная структура текста», «субъектная организация текста», «нарратив» и «нарратор», «точка зрения», определить отличия таких субъектов текста, как «автор», «повествователь», «рассказчик», «персонаж».

2. Изучить научную литературу, посвященную описанию способов разграничения субъектов речи и субъектов сознания в тексте (в частности, работы Б.О. Кормана, С.П. Степанова, Е.В. Падучевой), анализу эгоцентрических элементов, позволяющих выделить в тексте романа зоны говорящего как субъекта дейксиса, речи, сознания и восприятия (Е.В. Падучева), лингвистических маркеров, характеризующих повествователя и персонажа (В.В. Виноградов), описанию особенностей субъектов текста с точки зрения их прямой речи и внутренней прямой речи (С.П. Степанов).

3. Проанализировать научную литературу, посвященную творчеству М.П. Шишкина, в частности -- роману «Письмовник», и выявить сущность определения другими исследователями жанра произведения «Письмовник», особенностей хронотопа и повествовательных стратегий в романе.

4. Провести наблюдение над текстом «Письмовника» и сделать выводы относительно жанра произведения и особенностей хронотопа с целью выявления круга субъектов текста.

5. Провести лингвистический анализ текста романа «Письмовник».

6. Представить системное описание языковых средств и речевых приемов, характеризующих каждого из субъектов текста (повествователя и двух героев) как субъекта речи, сознания, дейксиса и восприятия.

7. Сопоставить особенности речевых партий каждого из названных субъектов и выявить критерии разграничения речевых зон субъектов в романе.

Для решения данных задач мы используем следующие методы:

· описательно-аналитический метод,

· метод наблюдения,

· метод контекстуального анализа,

· метод сравнительного анализа.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Произведение М.П. Шишкина представляет собой сложное жанровое образование, имеющее черты как романа в письмах, так и письмовника. К особенностям эпистолярного романа можно отнести: художественную форму и наличие коммуникации между героями, организованной письмами.

2. Жанр произведения М.П. Шишкина можно определить как «письмовник» из-за наличия характерной для письмовников фигуры составителя, наделенного функциями автора. В эпистолярном же романе мы можем говорить только о фигуре издателя, комментатора, слово которого обрамляет переписку героев, но не организует ее.

3. Произведение М.П. Шишкина представляет собой сложно выстроенную полидиалогическую структуру, поскольку помимо коммуникации между героями (вневременной и условной), между автором и читателем через текст, присутствует коммуникация между составителем (поп Иван) и героем (Володенька), между авторами писем и героями, о которых они рассказывают. Полидиалогическая структура объясняется сложной субъектной организацией текста, границы между субъектами в романе стираются, и читателю трудно отличить слово одного героя от слов другого. Выявление межсубъектных границ в тексте возможно через описание лингвистических особенностей речи каждого из субъектов романа.

4. Каждый из трех рассматриваемых нами субъектов (повествователь, Володя, Саша) может быть описан в одной из четырех ипостасей говорящего (Е.В. Падучева):

· говорящий как субъект дейксиса;

· говорящий как субъект восприятия;

· говорящий как субъект сознания;

· говорящий как субъект речи.

5. Повествователь как субъект сознания может быть отделен от Саши и Володи как субъектов сознания за счет введения доступной только для повествователя информации об исторических и культурных событиях, а также за счет «проникновения» в сознание других персонажей, что недоступно героям. Лингвистически сознание повествователя характеризует использование прецедентных феноменов, наличие в речи лингвистических элементов с семантикой уверенности, всезнания и всеведения (везде, всюду, во всем мире и т. д.)

6. Повествователя как субъекта речи отличает установка на эпическое начало в речи, всеохватное и точное описание происходящих событий, в то время как установка героев -- лиризация, передача чувств и переживаний, а также ведения диалога друг с другом. Лингвистически речь героев характеризуется активным использованием диалогоустанавливающих элементов -- обращений, вводных слов. Эмоциональное состояние героев передается эмотивными элементами, вокативными предложениями, риторическими восклицаниями и вопросами. Лирическое начало выявляется и в активном использовании эпитетов, метафор, олицетворений, что более характерно для лирики как рода литературы.

7. Повествователь и герои используют разные дейктические элементы: например, в речевых фрагментах речи повествователя появляются визуальные дейктические элементы, свидетельствующие о его позиции наблюдателя (например, на переднем плане, на фоне и т. д.). В речевых партиях героев чаще используются наречия и указательные местоимения, функция которых -- показать то, что субъект реально находится в физическом пространстве (тут, здесь, вон там, вот это и т. д.).

8. Выделение повествователя как субъекта восприятия является проблематичным в виду реального отсутствия его фигуры в изображенном мире. В то же самое время оба героя как субъекты восприятия проявляют себя достаточно активно: так, Саша описывает окружающий мир, используя эпитеты и номинативные ряды, передающие звук, цвет и запах. В речи Володи восприятие запаха, цвета и звука появляется постепенно, в начале романа восприятие окружающего мира для героя характеризует активное использование грубой, разговорной лексики, использование глаголов и номинативных рядов указывает на различие в восприятии героев: для Саши мир -- созерцание, для Володи -- событие и действие.

9. Произведенный анализ показал, что фигура повествователя выделяется в тексте романа на основании лингвистического анализа, фигуры каждого из субъектов имеют свои характерные речевые и языковые особенности.

10. Наличие лингвистически выделяемой фигуры повествователя опровергает мнение исследователей о том, что коммуникация в романе невозможна ввиду того, что герои живут в разных эпохах и не знают друг друга. Фигура повествователя организует коммуникацию между героями.

Практическая значимость работы заключается в подготовке материалов для комментария, который может быть использован на занятиях с иностранными учащимися при чтении романа М.П. Шишкина, а также для демонстрации общих тенденций современного русского художественного текста при работе с филологами. Кроме того, разграничение зон субъектов в тексте является принципиально важным для понимания замысла романа М.П. Шишкина, что определяет необходимость для переводчиков романа знать речевые и языковые приемы маркирования зон субъектов в тексте для осуществления адекватного перевода на иностранный язык.

Теоретическая значимость работы состоит в описании на конкретном художественном материале лингвистических путей разграничения субъектов текста, в дальнейшей разработке теории Е.В. Падучевой о говорящем и его ролях, и теории о роли эгоцентрических элементов при описании говорящего как субъекта дейксиса, речи, сознания и восприятия. Результаты нашего исследования могут быть использованы в курсах стилистики, анализа текста, лингвистических основ обучения русскому языку как иностранному, методологии научного исследования, теории литературы, истории русской литературы.

Структура работы. Работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка, включающего 97 наименований. Общий объем работы составляет 104 страницы.

Глава 1. Повествовательная организация художественного текста как объект лингвистического исследования

1.1 Повествовательная структура как объект нарратологии

Нарратология (или теория нарратива) как самостоятельная гуманитарная наука оформилась в конце 60-х годов XX века. Понятие «нарратология» можно трактовать двояко -- в специальном и расширенном значении (Тюпа 2008: 135):

1) Поэтика повествования и шире -- субъектно-композиционных аспектов коммуникативного события рассказывания. В этом значении нарратология возникает одновременно с научной поэтикой и находится в отношениях взаимодополнительности с сюжетологией как поэтикой сюжетного события;

2) Сфера междисциплинарных исследований нарратива, мыслимого как всякий сюжетный повествовательный дискурс. В этом значении нарратология сближается с риторикой.

Нарратология рассматривает литературу с точки зрения коммуникативного подхода, что предполагает тесную связь нарратологии и лингвистики. Такая связь определяет внимание исследователей к использованию различных языковых средств, к способам приема и передачи информации, использованию языковых знаков и языковой игре на разных уровнях (Маланова 2007).

Основные положения нарратологии (Ильин 1999: 69):

1) коммуникативное понимание природы литературы;

2) представление об акте художественной коммуникации как о процессе, происходящем одновременно на нескольких повествовательных уровнях;

3) интерес к проблеме дискурса;

4) теоретическое обоснование многочисленных повествовательных инстанций, выступающих в роли членов коммуникативной цепи, по которой осуществляется «передача» художественной информации от писателя к читателю, находящихся на различных полюсах процесса художественной коммуникации.

Таким образом, мы видим, что нарратологию в большей степени интересует проблема повествования, выделение различных повествовательных инстанций и анализ способов их взаимодействия и сосуществования в тексте, что определяет и центральные категории нарратологии, к которым можно отнести: сюжет и фабулу, нарратив, повествовательную структуру текста, повествовательные уровни, точку зрения, повествование и дискурс, функцию и индекс, последовательность, персонажей, нарратора, наррататора, модальность повествования, субъектную организацию текста и т. д. В нашей работе мы рассмотрим только те категории, которые непосредственно относятся к выбранной нами теме.

Повествовательная структура текста - «это сложная композиционно-речевая организация художественного текста, с одной стороны, отражающая его коммуникативную направленность и реализующаяся в виде системы взаимодействующих субъектно-речевых планов и точек зрения, а с другой - во временном порядке повествуемого, структурирующем события истории и самого повествования. К основным категориям повествовательной структуры относятся повествователь, тип повествования, точка зрения, темпоральная организация» (Маланова 2007: 5).

Повествовательная ситуация - «типическое положение субъекта повествования по отношению к предмету изображения» (Лобанова 2008: 169). Ф.К. Штанцель выделяет три типа повествовательных ситуаций: «я-ситуация» (повествование от первого лица), «аукториальная» повествовательная ситуация (преобладание внешней точки зрения), «персональная» повествовательная ситуация (с преобладанием модуса «рефлектора») (Stanzel 1979: 46-60).

Субъектная организация текста - «нелингвистическая упорядоченность лексических, синтаксических, фонологических единиц, обращенная к внутреннему слуху читателя как эстетического адресата данного текста» (Тюпа 2008: 256). Важным для нашей работы будет определение Б.О. Кормана, который ввел в научное употребление термин «субъектная организация текста»: «соотнесенность всех фрагментов текста, образующих данное произведение, с субъектами речи -- теми, кому приписан текст, и субъектами сознания -- теми, чье сознание выражено в тексте (содержательно-субъектная организация)» (Корман 2006: 247)

Повествовательные уровни - «уровни коммуникации, на которых коммуницируют друг с другом главные повествовательные инстанции (отправитель и получатель художественной информации» в специфической для каждого повествовательного уровня форме» (Ильин 1999: 94). Количество повествовательных уровней в каждом тексте различно, и зависит от сложности повествовательной структуры текста.

Первая схема повествовательных уровней была разработана В. Шмидом, а затем усовершенствована другими нарратологами. Так, модель повествовательной структуры В. Шмида предполагает наличие четырех уровней коммуникации (Ильин 1999: 95):

1. внетекстовый, где происходит коммуникация между реальным автором и реальным читателем;

2. внутритекстовый, где взаимодействуют имплицитный автор и абстрактный читатель;

3. внутритекстовый, где коммуницируют эксплицитные повествовательные инстанции, выступающие в виде персонажей;

4. уровень «мира в тексте», где происходят коммуникативные ситуации между акторами.

Нарратологов, занимающихся лингвистическими аспектами текста, в большей степени интересуют третий и четвертый повествовательные уровни, поскольку они явлены в тексте объективно (лингвистически). На этих повествовательных уровнях выделяются фигуры нарратора и наррататора.

Нарратор -- лицо, от которого ведется повествование в тексте (рассказчик или повествователь). Нарратор - это не реальный, биографический автор, а фигура, придуманная автором и принадлежащая всему литературному произведению. Наррататор -- это повествовательная инстанция того же повествовательного уровня, что и нарратор; на этом уровне нарратор и наррататор вступают в коммуникацию.

Понятие «точка зрения» будет детально рассмотрено в нашей работе, рабочее определение дано в п.1.3.

Таким образом, изучение повествовательной структуры текста является основной задачей нарратологии. Представляется закономерным время зарождения данной науки (XX век) и интерес ученых к особенностям организации текста и в наши дни, поскольку именно современная литература (начиная с XX века) отличается усложненными формами повествования. Такое усложнение связано с отсутствием «авторитетной» фигуры в тексте, которой бы мог доверять читатель; напротив, в тексте выделяются равноправные субъекты, точки зрения которых могут противоречить друг другу.

Так, известный исследователь в области лингвистики и нарратологии Е.В. Падучева обратила внимание на существование разных повествовательных форм. Она выделяет (Падучева 1996: 198-218):

1. традиционный нарратив -- это такое повествование, целостность которого обеспечивается единым сознанием, т. е. фигурой повествователя. В зависимости от типа повествователя различают перволичную форму и аукториальную форму (повествование от 3-го лица, повествователь не принадлежит миру текста);

2. свободный косвенный дискурс, в котором аналогом говорящего является не повествователь, а персонаж. Связность свободного косвенного дискурса обеспечивается не фигурой авторитетного повествователя, а «согласованием голосов разных персонажей друг с другом и с голосом повествователя» (Падучева 1996: 207). Таким образом, понижается роль повествователя в тексте.

3. речевая форма (не выделяется отдельно, поскольку может быть рассмотрена как осложнение перволичной формы) -- данная форма свойственна лирике, которая характеризуется наличием повествователя в 1-м лице и адресата-слушателя. Основное отличие данной формы заключается в стремлении сделать коммуникативную ситуацию нарратива полноценной, т. е. ввести фигуру слушающего/адресата.

Речевая форма повествования является ключевой для нашей работы, поскольку текст М.Шишкина организован как переписка двух людей, что так же, как и в лирике, предполагает наличие адресанта и адресата.

Характерная черта речевой формы повествования (как в лирике, так и в романе в письмах) -- наличие двух адресатов: внутренний адресат -- персонаж текста, внешний -- читатель. Такая коммуникативная организация дает основания говорить о сложной организации подобной речевой формы повествования.

Таким образом, Е.В. Падучева говорит об усложнении повествовательной организации текста в связи с изменением роли повествователя: он теряет функцию «организующего авторитетного сознания» в тексте, такую функцию приобретают голоса персонажей. О таком изменении функции повествователя говорят не только лингвисты, но и литературоведы, занимающиеся проблемами повествования.

Так, по словам Н.Д. Тамарченко, «для эпической прозы ХХ века чрезвычайно характерны полисубъектные структуры при явном понижении роли повествователя» (Белянцева, Тамарченко 2003: 13), «посредничество» которого связано с «преимуществами внешней точки зрения» (авторитетной для читателя) и как раз «помогает читателю прежде всего получить более достоверное и объективное представление о событиях и поступках, а также о внутренней жизни персонажей. В прозе 20 века, отсутствие авторитетной для воспринимающего субъекта точки зрения приводит, к «затруднённости интерпретации читателем самой сюжетной истории» (Белянцева, Тамарченко 2003: 13). В данном случае «налицо не просто множественность частных точек зрения в тех или иных эпизодах, а равноправие нескольких индивидуальных восприятий и трактовок (“версий”) основных событий и поступков героев» (Белянцева, Тамарченко 2003: 13). Причём, по словам исследователя, «ни одна из этих версий не выделена в качестве авторски поддержанной и утверждённой; сравнительная оценка точек зрения персонажей прямо, в слове повествователя, также не выражена» (Белянцева, Тамарченко 2003: 13) и «”объективное” восприятие событий (т.е. их трактовка безличным повествователем) вообще отсутствует» (Белянцева, Тамарченко 2003: 13).

Однако, по Н.Д. Тамарченко, «отсутствие авторитетной точки зрения может затрагивать наше восприятие не только событий, но и вообще действительности как такой, ибо в любом своем аспекте она дана исключительно как содержание сознаний персонажей» (Белянцева, Тамарченко 2003:13).

С точки зрения Н.Д. Тамарченко, эти две тенденции начали проявлять себя уже в литературе 19 века и даже в массовой беллетристике (детективе), однако особо продуктивными и распространёнными они становятся как раз в эпической прозе 20 века (Белянцева, Тамарченко 2003: 13).

Такое усложнение повествовательной структуры и многообразие точек зрения в пределах одного текста и вызвало интерес ученых к коммуникативной структуре художественного текста, поставило вопрос о способах дифференциации точек зрения в повествовательной ткани текста, главным инструментом анализа текста в данном ракурсе является анализ языковых средств, или лингвистический анализ, как наиболее эффективный при разграничении точек зрения, а затем и выявление повествовательных инстанций, которым они принадлежат.

С точки зрения С.М. Малановой, «усложнение «глубинных» структур повествования влияет на динамику поверхностной структуры - на языковые средства. Для современных прозаических текстов характерно интенсивное использование несобственно-прямой речи, размывающей границы между различными субъектно-речевыми планами, активизация вставных конструкций, обнажение интертекстуальных связей произведения и включение в текст монтажа цитат» (Маланова 2007: 5).

Таким образом, использование различных языковых средств являются одним из способов описания персонажа автором и его восприятия читателем. Выделение повествующих инстанций (и их точек зрения) возможно при анализе языковых маркеров: например, Б.А. Успенский, описывая фразеологическую точку зрения, говорил о том, что использование различных наименований и собственных имен может рассматриваться как способ дифференциации точек зрения различных субъектов тексте. Можно говорить о «способе наименования» как языковом маркере, помогающем читателю разделить повествовательные инстанции текста.

Языковые маркеры могут различаться от текста к тексту, автора к автору, что и обусловливает интерес лингвистов к данному феномену, поскольку выделение таких маркеров представляет богатый материал для исследования. В качестве языковых маркеров могут быть использованы элементы любого уровня языка, что предопределяет их многообразие и невозможность опираться на какую-либо классификацию языковых маркеров в трудах ученых.

В связи с этим, одна из задач нашей работы -- выявить языковые маркеры, используемые различными повествовательными инстанциями в романе М.Шишкина «Письмовник». Определение набора маркеров, характеризующих данный текст и его структуру, необходимо для корректного описания повествовательной организации текста романа, которая, как и большинство текстов XX-XXI веков, характеризуется полисубъектностью и размытостью границ в речи персонажей (не всегда возможно определить, кому из персонажей принадлежит высказывание).

1.2 Субъекты текста

Отличительной особенностью художественного текста является непрямое отображение действительности, художественное произведение никогда не говорит прямо о фактах окружающего мира: «в состав эстетического объекта входят лишь виртуальные, вообразимые факты, смысл которых более глубок и емок, чем реальная значимость их аналогов в действительности» (Тюпа 2008: 116). Автор художественного произведения является носителем мироощущения, а его произведение -- это выражение данного мироощущения, однако «автор не входит в текст непосредственно, он всегда опосредован -- субъектно и внесубъектно» (Корман 1974: 220).

Одним из способов включения авторского сознания в текст является субъектная организация текста, т. е. автор выражает свое мироощущение при помощи текстовых посредников -- субъектов текста -- повествователя, рассказчика, персонажа, лирического героя и других. Границы между автором и его субъектами, а также между субъектами внутри текста в XX веке становятся размытыми, в связи чем возникает интерес к изучению повествовательной структуры текста, а также к поиску дифференциальных и интегральных признаков художественного и нехудожественного дискурсов. Интересной в свете данной проблемы представляется работа Е.В. Падучевой, которая сравнивает разговорный дискурс и язык художественной литературы. Е.В. Падучева говорит о том, что некоторые элементы разговорного языка оказываются недопустимыми в нарративе, в связи с чем язык нарратива можно назвать «редуцированным языком», однако новые повествовательные формы создаются с целью «преодоления неполноты коммуникативной ситуации нарратива» (Падучева 1996: 199). «Художественный текст -- это речевое произведение, и как таковое он характеризуется прежде всего своим субъектом речи» (Падучева 1996: 201). Для разговорного языка таким субъектом речи является говорящий, однако в нарративе таким субъектом является не автор-создатель (как можно предположить), а повествователь (или «образ автора»), поскольку читатель имеет дело не с биографическим автором, а с текстом: в этом проявляется неполноценность коммуникативной ситуации восприятия художественного текста (Падучева, 1996:200-201). Таким образом, читатель имеет дело не с автором, а с повествователем, который является воплощенным в тексте субъектом сознания. Повествователь -- это субъект текста, который наиболее приближен к автору.

Повествователь -- «основной и относительно наиболее близкий автору субъект речи и носитель точки зрения в литературном произведении; тот, кто сообщает читателю о событиях и поступках персонажей, фиксирует ход времени, изображает облик действующих лиц и обстановку действия, анализирует внутреннее состояние героя и мотивы его поведения», и не является при этом участником событий (в отличие от рассказчика) и объектом изображения других персонажей (Тамарченко 2008: 166).

Е.В. Падучева различает 2 типа повествователей:

1. диегический повествователь (или рассказчик) -- явлен в художественном мире произведения как «я»;

2. экзегический повествователь (или имплицитный повествователь) не входит в мир текста, «проявляет себя как субъект оценок и диалогических реакций» (Падучева 1996: 203).

Основное отличие диегического и экзегического повествователей -- это необходимость занимать пространственно-временную позицию в изображенном мире: такая необходимость присутствует у диегического повествователя и отсутствует у экзегического (Падучева 1996: 203).

В нарратологии рассказчика и повествователя принято называть нарраторами; мы в нашем исследовании будем использовать традиционную систему именований субъектов текста -- повествователь, рассказчик, персонаж.

Таким образом, рассказчик - «основной (как и повествователь) субъект речи и носитель точки зрения в литературном произведении, но -- в отличие от повествователя объективированный, четко дистанциированный от автора и пространственно, и стилистически; связанный с определенной социально-культурной и языковой средой, с позиции которых он изображает других персонажей» (Тамарченко 2008: 202).

Персонаж -- «действующее лицо, а также один из элементов субъектной структуры словесного произведения», «вторичный языковой субъект», «его слово -- предмет изображения повествователя и рассказчика» (Польшикова 2008: 164).

Анализ работы Е.В.Падучевой и определений, приведенных выше, показывает, что повествователь, рассказчик и персонаж являются субъектами текста, однако по отношению к повествователю употребляется определения субъект сознания и субъект речи, по отношению к рассказчику -- субъект речи, персонаж назван «вторичным субъектом», т. е. повествователь и рассказчик всегда являются субъектами речи, чаще всего являются субъектами сознания, персонаж может быть просто объектом изображения, не являясь при этом ни субъектом речи, ни субъектом сознания (однако, и персонаж может быть субъектом речи и сознания при определенных условиях). повествовательный нарратология шишкин роман

Обратимся к разграничению понятий субъект речи и субъект сознания.

Б.О. Корман разграничивает субъекта речи и субъекта сознания (Корман 1974: 220). Субъект речи - тот, кому приписана речь в данном отрывке текста. Субъект сознания -- тот, чье сознание выражается в данном отрывке текста. Существует две разновидности субъектов речи (по Б.О. Корману): первичный и вторичный; между первичным субъектом и автором нет субъектов посредников, между вторичным субъектом и автором такие посредники есть. Каждый субъект сознания обладает точкой зрения, в повествовательном тексте субъекту сознания обязательно принадлежит физическая и временная точка зрения (Корман 1974: 220-221). Таким образом, понятия субъект текста (субъект речи и субъект сознания) и точка зрения оказываются неразрывно связанными в трудах ученого.

С.П. Степанов в работе «Организация повествования в художественном тексте (языковой аспект)» анализирует повесть А.П. Чехова, используя категории «субъект речи», «субъект сознания», «объект речи», при этом, характеризуя героя как субъекта речи, исследователь рассматривает прямую речь и внутреннюю прямую речь. Это указывает на правомерность использования данных категорий при лингвистическом анализе повествовательной организации художественного текста.

С.П. Степанов рассматривает две взаимодействующие категории анализа: категория текстовой самореализации персонажа и категория текстовой самореализации повествователя (Степанов 2002: 24). Категория текстовой самореализации персонажа включает в себя разные формы речи персонажа и присутствие в речи повествователя. Категория текстовой самореализации повествователя «предполагает возможность как чистого, так и субъективированного повествования» (Степанов 2002: 24).

Субъективированное повествование появляется в «свободном косвенном дискурсе» (Е.В. Падучева), поскольку в таком дискурсе «персонаж вытесняет повествователя, захватывая эгоцентрические элементы языка в свое распоряжение» (Падучева 1996: 206). Возникает ситуация, когда провести границы между сознанием повествователя и сознанием персонажа становится затруднительным, поскольку в речи повествователя присутствует другое сознание (сознание персонажа) «не в качестве объекта, а в качестве активного изображающего и повествующего субъекта, в качестве соавтора описания действительности, повествования и ее оценки» (Степанов 1996: 22-23). Такую повествовательную ситуацию ученый называет субъективированным повествованием. В субъективированном повествовании персонаж становится не только действующим и говорящим субъектом, но и субъектом ощущающим, чувствующим и мыслящим (Степанов 1996: 23). Иначе говоря, в субъективированном повествовании персонаж является субъектом сознания.

Такой мыслящий и чувствующий персонаж вводится в речь повествователя имплицитно, поэтому возникает необходимость в дифференциации повествователя и персонажа в двусубъектном повествовании. Двусубъектное повествование обеспечивается определенным набором лексико-грамматических средств. С. П. Степанов выделяет два разных явления внутри субъективированного повествования (Степанов 2002: 44):

1. несобственно-прямую речь (мысли, мечты персонажа) -- персонаж выступает как субъект мысли и оценки;

2. собственно двусубъектное повествование (сообщение о хронологической череде событий, описание пейзажей и т. д.) - персонаж явлен как субъект перцептивного восприятия действительности.

Одна из форм текстовой реализации персонажа -- это использование прямой речи, внутренней прямой речи.

Другая форма реализации персонажа в тексте -- это персонаж «как объект речи повествователя». Для характеристики данной формы присутствия персонажа в тексте исследователь предлагает обращать внимание на устойчивые характеристики поведения и внешности, явленные в слове повествователя. Кроме того, речь персонажа может быть представлена в слове повествователя как несобственно-прямая речь, или же в слове повествователя может присутствовать «перцепция как свойство индивидуального сознания в двусубъектном повествовании» (Степанов 2002: 173). В тексте может присутствовать интроспекция -- освещение повествователем сознания персонажа.

Таким образом, исследователь выявляет способы реализации персонажа в тексте, в которых не прослеживается его связь с повествователем (прямая речь и внутренняя прямая речь), и способы реализации персонажа, в которых присутствует тесная взаимосвязь персонажа и повествователя, что ставит проблему разграничения этих субъектов. Повествователь проникает во внутренний мир персонажа, максимально приближается к нему, в связи с чем отделение кругозоров повествовательных субъектов может стать трудной (но выполнимой) лингвистической задачей.

Персонаж в различных вариантах его текстовой реализации может быть охарактеризован в статике и динамике. Согласно С.П. Степанову, анализ способов самореализации персонажей «позволяет делать выводы относительно типа его сознания» (Степанов 2002: 180), а это, в свою очередь, помогает понять замысел произведения (в частности, ученый делает вывод о том, что главный аспект чеховской дуэли -- это «столкновение разных типов сознания»).

Свободный косвенный дискурс -- повествовательная форма, являющаяся традиционной для литературы XX-XXI вв., в связи с чем можно предположить, что субъективированное повествование является актуальной проблемой для исследователей в области лингвистики, нарратологии и литературоведения. Такое повествование определяет сложную субъектную организацию художественного текста, что ставит вопрос о необходимости разграничения субъектов текста и их точек зрения в нарративе. Такое разграничение становится возможным ввиду наличия (и возможности выделения) лексико-грамматических, стилистических и синтаксических характеристик повествователя, рассказчика, персонажей.

1.3 Понятие «точка зрения»

«Точка зрения» -- это центральная категория нарратологии, которая была впервые осмыслена Г. Джеймсом в эссе «Искусство прозы» (1884г).

О смежных с понятием «точка зрения» явлениях говорили Отто Людвиг и Фридрих Шпильгаген, Лев Толстой говорил о понятии «фокус», однако как научный термин понятие «точка зрения» укрепилось только в 20 веке.

В разработке определения «точки зрения» можно проследить два направления (Тамарченко 2008: 214). Первое из этих направлений связано со сближением изобразительного искусства 20 века и словесного художественного творчества, что вызвало интерес к изучению «техники повествования» (например, книга Перси Лаббока «Искусство романа», 1921). В частности, П. Лаббок предложил разграничить два общих метода повествования: панорамный метод, предполагающий внесение в повествование прямой авторской оценки (такой метод мы встречаем у Диккенса, Теккерея, Л. Толстого), сценический метод (разработан Флобером, Джеймсом) предполагает растворение автора в точки зрения персонажа.

Второе направление в разработке понятия «точка зрения» -- философско-культурное. Философско-культурное направление в изучении точки зрения было представлено работами Х. Ортеги-и-Гассета «О точке зрения в искусстве» (1924), П.А. Флоренского «Обратная перспектива» (1919), М. М. Бахтина «Автор и герой в эстетической деятельности» (1920-1924).

Несмотря на активное использование понятия «точка зрения», в науке до сих пор нет единого определения данного явления. Так, например, П. Лаббок и Й. Шипли понимали под точкой зрения «отношение рассказчика к повествованию» (Shipley 1970: 356-357).

Согласно В.М. Толмачеву, точка зрения «описывает способ существования произведения как самодостаточной структуры, автономной по отношению к действительности и личности писателя» (Толмачев 1996: 155).

Б.О. Корман определяет точку зрения как «единичное (разовое, «точечное») отношение субъекта сознания к объекту» (Корман 1974: 220).

Ю.М. Лотман рассматривает точку зрения (или ракурс в кино и живописи) как «отношение системы к своему субъекту», «субъект системы -- сознание, способное породить подобную структуру, следовательно, реконструируемое при восприятии текста» (Лотман 1970: 320).

В нашей работе мы будет опираться на одно из последних и наиболее полных определений Н.Д. Тамарченко: определение учитывает позицию, с которой рассказывается о событии, и позицию, с которой это событие воспринимается.

Под точкой зрения Н.Д. Тамарченко предлагает понимать «положение «наблюдателя» (повествователя, рассказчика, персонажа) в изображенном мире (во времени, в пространстве, в социально-идеологической и языковой среде), которое, с одной стороны, определяет его кругозор -- как в отношении «объема» (поле зрения, степень осведомленности, уровень понимания), так и в плане оценки воспринимаемого; с другой -- выражает авторскую оценку этого субъекта и его кругозора».

В современной науке существуют различные критерии выделения точек зрения в тексте, соответственно, исследователи предлагают классификации точек зрения по разным основаниям. Такие исследователи как П.Лаббок, К.Брукс, Р.П.Уоррен, В.Шмид, Н.Фридман и Ш.Риммон-Кенан имели общие взгляды на параметры рассмотрения точки зрения и предлагали учитывать: включенность / не включенность повествующей инстанции в повествуемый мир, наблюдение объекта точки зрения снаружи / изнутри и постоянство / переменность субъекта точки зрения (Леонтьева 2005:10).

Так, например, В. Шмид выделяет «диегического» нарратора и «недиегического нарратора», каждый из которых может иметь точку зрения -- нарраториальную (свою точку зрения) и персональную (точку зрения одного или нескольких персонажей) (Шмид 2003: 71). Таким образом, ученый в своем исследовании опирается на две бинарные оппозиции:

1. «недиегетический» -- «диегетический»;

2. «нарраториальный» -- «персональный».

В связи с этим возможны четыре различных варианта повествования:

1. Недиегетический нарратор + нарраториальная точка зрения: в данном случае нарратор повествует со своей собственной точки зрения (пример - «Анна Каренина»);

2. Диегический нарратор + нарраториальная точка зрения: нарратор, присутствующий как повествуемое «я» в истории, применяет точку зрения «теперешнего», т. е. повествующего «я» (пример -- рассказ Ф.М. Достоевского «Кроткая»);

3. Недиегический нарратор + персональная точка зрения: нарратор занимает точку зрения одного из персонажей, который фигурирует как рефлектор (пример -- Ф.М. Достоевский «Вечный муж»);

4. Диегический нарратор + персональная точка зрения: нарратор повествует о своих приключениях с точки зрения повествуемого «я» (например, в романе Ф.М. Достоевского «Подросток») (Шмид 2003: 71-72).

Широкую известность приобрела концепция Б.А. Успенского, рассматривающего проявление точки зрения на различных уровнях и в разных планах анализа. Вслед за Б.А. Успенским многие исследователи также начали выделять многоуровневые модели точек зрения (Я.Линтфельт, Ш.Риммон-Кенан, В.Шмид и П.Х.Тороп), что указывает на фундаментальность теории точек зрения, предложенной ученым в 1970 году.

Б.А. Успенский в книге «Поэтика композиции» (1970) предлагает различать четыре плана проявления точки зрения:

1. «Точки зрения» в плане идеологии.

Функция «точки зрения» в плане идеологии -- показать, каким образом автор оценивает и идеологически воспринимает изображаемый им мир. Идеологическая оценка может даваться как с одной, доминирующей точки зрения, так возможны случаи смены авторских позиций -- тогда можно говорить о различных идеологических точках зрения. Носителем идеологической точки зрения может быть автор, рассказчик или персонаж.

2. «Точки зрения» в плане фразеологии.

«Точка зрения» в плане фразеологии наблюдается в случаях, когда автор описывает героев различным языком, или использует замещенную речь при описании. При этом существуют различные авторские стратегии при описании героев: «автор может описывать одно действующее лицо с точки зрения другого действующего лица (того же произведения), использовать свою собственную точку зрения или же прибегать к точке зрения какого-то третьего наблюдателя (не являющегося ни автором, ни непосредственным участником действия)» (Успенский 1970).

3. «Точки зрения» в плане пространственно-временной характеристики.

Рассказчик в тексте вписан в систему пространственно-временных координат, при этом место рассказчика может совпадать или не совпадать с позицией персонажа. Иногда точка зрения повествователя последовательно переходит от одного персонажа к другому -- это читатель, функция которого заключается в монтаже отдельных описаний и элементов в одну общую картину.

В произведении также может присутствовать «общая» или «всеохватная» точка зрения (точка зрения «птичьего полета») и «немая сцена». Позиция повествователя во времени может быть фиксирована: отсчет времени может вестись с позиций какого-либо персонажа или со своих собственных позиций.

Во многих случаях средством выражения временной позиции повествования выступает форма грамматического времени. Таким образом, видо-временные формы глагола имеют непосредственное отношение к поэтике.

4. «Точки зрения» в плане психологии.

У автора есть возможность вести повествование, используя субъективную точку зрения или описывая события объективно, т. е. он может оперировать данными какого-то восприятия (или нескольких восприятий) или же известными ему фактами. В тех случаях, когда авторская точка зрения опирается на то или иное индивидуальное сознание (восприятие), Б.Успенский предлагает использовать понятие психологическая точка зрения.

В каждом из этих четырех планов (идеологическом, фразеологическом, пространственно-временном и психологическом) «автор» может излагать события с двух разных точек зрения -- со своей собственной, «внешней» по отношению к излагаемым событиям точки зрения, или с «внутренней», т. е. принимая оценочную, фразеологическую, пространственно-временную и психологическую позицию одного или нескольких изображаемых персонажей.

Концепция Б.А. Успенского легла в основу классификации Я. Линтфельта (ученый выделяет «вербальный план», «временной план», «пространственный план» и «перцептивно-психологический план»), Ш. Риммон-Кеннон («идеологическая грань», «перцептуальная грань», «психологическая грань»), В. Шмида («идеологический план, «языковой план», «временной план», «пространственный план», «перцептивный план»), П.Х. Торопа («метафизический хронотоп», «топографический хронотоп», «психологический хронотоп»).

Особого внимания заслуживает концепция Б.О. Кормана, который уделяет большое внимание фразеологической точке зрения (как и Б.А. Успенский), разделяет пространственно-временную точку зрения на «физическую» и «положение во времени», а «идейно-эмоциональная точка зрения» («идеологическая» у Б.А. Успенского) предполагает два варианта -- «прямо-оценочную точку зрения» и «косвенно-оценочную точку зрения» (Корман 1972: 21-27). «Прямо-оценочная точка зрения есть открытое, лежащее на поверхности текста, отношение взглядов субъекта и объекта» (Корман 1974: 220). Однако, с точки зрения исследователя, субъекта сознания может характеризовать не только прямо-оценочная точка зрения, но и «косвенно-оценочная точка зрения», разновидностями которой являются пространственная, временная и фразеологическая точка зрения» (Корман, 1977: 13). В работах ученого отсутствует упоминание о «точке зрения в плане психологии», однако делается акцент на фразеологической точке зрения, под которой Б.О. Корман понимает «отношение между речевыми манерами субъекта и объекта» (Корман 1974: 220). Такое внимание к плану фразеологии со стороны исследователей (кроме Ш. Риммон-Кеннон) говорит о принципиальной важности данной точки зрения в структуре повествования, и, вероятно, объясняется «одинаковым стремление ученых опираться на объективные, т. е. в первую очередь языковые особенности текста» (Тамарченко 2007: 221).

...