При этом необходимо отметить, что, несмотря на правильность и грамотность контекстуального и приблизительного метода, перевод получается нейтральным, содержание слова раскрывается только частично, а оригинальность самой реалии утрачивается.

Именно поэтому основная задача переводчика заключается в правильном выборе приема передачи реалии в зависимости от некоторых факторов: характера текста, значимости в контексте реалии, характера и лексической системы самих языков и читателя переведенного текста. Рассмотрим данные предпосылки более внимательно.

Выбор метода перевода, учитывая характер текста, делают на основе жанровых литературных особенностей. Например, в научных текстах довольно часто используется терминология, соответственно, реалия переводится как термин.

В публицистическом жанре нередко прибегают к транскрипции, но большего внимание заслуживает художественная литература, в которой есть выбор методов перевода, в зависимости от характера самого текста. В прозе можно транскрибировать реалии, дав пояснение в сноске, что не делается в драматическом произведении; метод, применимый к рассказу, не всегда подходит роману, а для детской литературы свойственно введение чужих реалий с пояснениями.

Выбор перевода, учитывая значимость реалии в контексте, предполагает степень освещенности и важности реалии в авторском тексте. Чужие реалии уже выделяются в контексте, и нуждаются только в осмыслении, то есть задачей переводчика является раскрыть и объяснить их значение.

При переводе своих реалий возникают определенные трудности, ввиду их полного отсутствия в языке перевода, поэтому необходимо уделить особое внимание значимости реалии в контексте. А.М. Финкель утверждает, что транскрибированные реалии, привычные языку оригинала, при переводе выпадают из общего лексического состава, отличаясь чужеродностью, что может нарушить равновесие между формой и содержанием [Финкель 1962: 112]. Однако при переводе таких реалий иными способами происходит потеря исторической и национальной значимости, что приводит к утрате колорита.

Таким образом, задачей переводчика является распознавание значимости реалии в контексте, учитывая особенности исходного языка, не перегружая текст избыточным количеством реалий в языке перевода.

Выбор в зависимости от характера реалии, с учетом лексических систем переводимых единиц, с опорой на языковую и литературную традицию, ознакомление с реалией, ее соотнесение с предметным, временным и местным классами.

Чужие интернациональные и региональные реалии, транскрибируемые в словарях (словарные реалии), являются наиболее знакомыми в языке перевода, поэтому не требуют какого-либо объяснения. В случае их отсутствия в словарях, реалии либо транскрибируются (в случае дальнейшего раскрытия в контексте автором с помощью другой интернациональной реалии), либо объясняются переводчиком.

Свои национальные, локальные и микрореалии, отсутствующие в словаре и впервые вводимые в иностранный язык, по большей части транскрибируются в зависимости от их семантической активности.

Необходимо также учитывать тонкую грань между реалией и общеязыковым словом при переводе административных реалий. Как правило, существуют традиционно транскрибируемые реалии, имеющие полноценное соответствие в иностранном языке.

Выбор транскрипции или перевода также зависит от исходного языка и языка перевода, грамматической и словообразовательной особенности слова, культуры речи и традиционного принятия или неприятия реалий.

Некоторые грамматически обусловленные группы реалий не поддаются транскрипции, а переводятся с заменой части речи. Например, прилагательные не поддаются транскрибированию, а переводятся с замещением близкими по значению словами.

А.В. Федоров полагает, что в западноевропейской литературе наблюдается тенденция избегания транслитерированных обозначений иностранных реалий, кроме привычных, в то время как при переводе текстов с восточных языков на русский транслитерация является частым явлением [Федоров 1968: 184-185].

С точки зрения языка перевода, немаловажную роль играет отношение языка и народа к заимствованным словам (чужим реалиям) и их освоение. Так, например, английский язык включает в себя заимствования из французского, латинского, немецкого, а также западных и восточных языков, в то время как немецкий язык менее гостеприимен по отношению к чужим реалиям и в большей степени использует метод калькирования.

При передаче реалий важна лаконичность, максимальная сжатость реалии, достигаемая в разных языках различными способами, такими как односложность и богатый словарный запас; грамматическая гибкость, включая использование суффиксов и префиксов в словообразовании, а также свободный порядок слов; разветвленная глагольная система и т.п.

При выборе способа перевода в зависимости от читателя, основной задачей переводчика является достичь коммуникативной цели путем доступной для восприятия передачи реалии и сохранение ее колорита.

Отдельного рассмотрения заслуживает перевод имен собственных, разделенных по семантической линии на: имена-знаки (имена-метки), называющие объект и не обладающие собственным содержанием; имена, включающие собственное семантическое содержание; имена, способные относиться как к первой, так и ко второй группе, в зависимости от контекста.

Имена-знаки, как правило, точно транскрибируются, и задача переводчика заключается в хорошем знании транскрипции (исключения составляют имена собственные, точное транскрибирование которых не представляется возможным, например, омонимия со смешением. В этом случае используется транскрипция с определенными фонетическими отклонениями, которые впоследствии становятся традиционными).

Имена собственные, обладающие содержанием, могут переводиться, однако среди них различаются традиционно только транскрибированные слова и только переводимые.

К транскрибированным единицам относятся названия органов печати, периодических изданий и т.п. однако, необходимо отметить определенные трудности для читателя, поскольку транскрипция не подразумевает объяснения слова и его значение, и если оно не прослеживается в контексте, то так и остается нерасшифрованным. Также в эту категорию входят отыменные прилагательные, орфографическая особенность которых теряется при транскрибировании. Но их перевод представляет определенную сложность в поиске оригинала имени собственного, поэтому транскрипция является простейшим и более понятным методом.

К переводным именам собственным относятся названия искусств и литературных произведений (за исключением иноязычных названий, заглавий в научной литературе, как правило, в цитатах и ссылках, поэтому переводчику необходимо искать уже готовый перевод или переводить самому).

Встречаются также имена собственные, которые можно и переводить, и транскрибировать в зависимости от контекста. В основном все имена транскрибируются, но в случае приобретения черт имени нарицательного слово требует перевода [Федоров 1983: 212-214].

Именно данный подход определяет выбор при переводе «крылатых имен», которые часто употребляются в художественной литературе, особенно вымышленные имена и фамилии, несущие в себе определенный смысл.

Несмотря на огромное количество исследовательских трудов и работ, посвященных переводу реалий и имен собственных, данный вопрос все еще остается неизученным в полной мере, а все вышеперечисленные способы передачи реалий не являются правилами, однако они позволяют упростить задачу их перевода, предлагая широкий ассортимент различных средств. В любом случае, основную роль в художественной литературе как исходного, так и языка перевода играет контекст.

2.2 Проблема перевода реалий в романе Б. Акунина «Любовник смерти»

2.2.1 Этнографические реалии

Перевод реалий-мер представляет определенную сложность для переводчика даже в том случае, когда речь идет о мерах, используемых в современном языке.

При переводе таких реалий переводчик должен хорошо ориентироваться не только в мерах родного языка, но и в мерах исходного языка. Кроме того, особую сложность вызывают единицы мер, которые имеют одинаковое название, но разное содержание. Так, например, в разных странах существует более 25 различных по значению «миль» [Влахов 1980: 155].

В ходе анализа языкового материала в данной работе будет использована классификация способов передачи реалий, предложенная С. Влаховым и С. Флориным в «Непереводимом в переводе» [Влахов 1980: 93].

В романе «Любовник смерти» реалии-меры представляют особую трудность для перевода потому, что ни одна из этих мер в современном русском языке уже не употребляется, т. е. используемые Акуниным меры обладают ярким историческим и культурным колоритом. Перевод таких реалий чаще всего осуществляется путем транскрипции или функционального аналога [Влахов 1980: 165].

В переводах на сербский язык мы можем встретить как первый, так и второй способ.

Например, древнерусская мера длины «сажень» в 5 случаях из 5 переводится с помощью транскрипции «сажењ»:

...дальше всех этак цыкнуть мог, на целую сажень... (5)	Мого је тако да шљусне даље нег било ко, читав сажењ… (5)
А ее, утопленницу-то, подо льдом саженей с полcта проволокло, да из проруби, где бабы белье стирали, выкинуло. (8)	А њу, дављеницу то јест, од пада матица подвукла под лед целцат сажењ, и избацила чак тамо, на рупу ди жене перу веш. (7)
Зато плечищи в сажень, морда красная, дубленая, из засученных рукавов тельняшки видно крепкие, поросшие рыжим волосом лапы. (35)	Ал зато су му раменчуге бар сажењ широке, њушка црвена, огрубела, из засукањих рукава морнарске блузе вире чврсте шапе обрасле риђим маљама. (35)
Проползли саженей, может, десять, и лаз повыше стал. (82)	Пузали су тако једно можда десет сажења па пролаз постаде виши. (81)
Это ж две сажени! Ноги переломаешь. (137)	Па то су два сажења! Ноге да изломиш. (132)

Объяснения ко всем мерам веса приводятся в приложении в конце книги на сербском языке, что дает читателю ясные представления о русских системах мер и веса, используемых в конце XIX-начале XX века.

Интересно, однако, что в случае с прилагательным «саженный» переводчики выбирают другой способ передачи реалии, а именно контекстуальный перевод:



Пристав испуганно повернулся и уставился на Будочника, глядевшего на начальство с высоты своего саженного роста.(284)	Пристав се преплашено окрете и заблену у Будочника, који је посматро шефа са висине свог џиновског раста. (262)

Здесь мы можем увидеть подтверждение мнению, высказанному в «Непереводимом в переводе»: «Попадая в язык образов, меры-реалии служат не столько для передачи точной информации, сколько для создания в воображении читателя зримого представления об описываемом фрагменте действительности» [Влахов 1980: 156]. В данном случае употребление прилагательного «саженный» не указывает на конкретные цифры, а помогает акцентировать внимания читателя на том, что Будочник был необычно высоким человеком. Этот смысл переводчикам удается передать в полной мере путем использования прилагательного «џиновски».

Другую картину мы видимо в случае перевода данных реалий на английский язык.

При переводе реалии «сажень» в 3 случаях из 5 используется английская мера длины «фут», т. е. функциональный аналог:

...дальше всех этак цыкнуть мог, на целую сажень... (5)	He could god farther than anyone else like that, at least six feet... (1)
Проползли саженей, может, десять, и лаз повыше стал. (82)	They crawled along for maybe fifty feet, then the ceiling got higher. (89)
Это ж две сажени! Ноги переломаешь. (137)	It was fifteen feet! He'd break his leg! (150)

В одном случае переводчики использовали другую английскую меру, фатом, равную 6 английским футам или 1,8288 м [Словарь иностранных слов русского языка], сохранив таким образом значение расстояния:

А ее, утопленницу-то, подо льдом саженей с полcта проволокло, да из проруби, где бабы белье стирали, выкинуло. (8)	Only she wasn't drowned, she was dragged about fifty fathoms under the ice and cast up through a hole where some women were doing their laundry. (4)



«... в ряде случаев художественный образ при переводе намного выигрывает в яркости и четкости, если читатель вместо непонятной чужой реалии встретит реалию знакомую, привычную, которая создает в его воображении требуемый образ» [Влахов 1980: 158]. Подтверждение этим словам мы видим в двух примерах выше.

В двух же случаях встречается контекстуальный перевод:

Зато плечищи в сажень, морда красная, дубленая, из засученных рукавов тельняшки видно крепкие, поросшие рыжим волосом лапы. (35)	He had big broad shoulders, though, and a red face like tanned leather, and the arms sticking out of the sleeves of his sailor's vest were covered in coarse red hairs. (35)
Пристав испуганно повернулся и уставился на Будочника, глядевшего на начальство с высоты своего саженного роста.(284)	The superintendent swung round in fright and stared at Boxman, who glared down at his superior from his great height. (309)

Прием транскрипции был использован при переводе реалии «золотник» - русской меры веса, равная 1/96 фунта или 4,26 грамма, которая применялась до введения метрической системы [Ожегов 1992]:

Полноценный талер, шести с половиной золотников весу. (105)	Очувани талир, тежи шест и по золотника. (102)	A perfect thaler, six and a half zolotniks in weight. (114)
Золотник серебра нынче -- 24 копейки. (106)	Золотник сребра сад вреди 24 копејке. (102)	One zolotnik of silver is... twenty-four kopecks now. (114)
Ашот Ашотыч говорил, золотник серебра нынче по 24 копейки. (119)	Ашот Ашотович је реко да золотник сребра сад иде по 24 копејке. (115)	Ashot Ashotovich said that a zolotnik of silver is twenty-four kopecks these days. (130)
В фунте 96 золотников. (119)	У фунти има 96 золотника. (115)	One pound is ninety-six zolotniks. (130)
Две с половиной тыщи помножить на 96 золотников да на 24 копейки... (119)	Две и по иљаде пута 96 золотника, па још пута 24 копејке -- то испада...(115)	Multiply two and a half thousand by ninety-six zolotniks by twenty-four kopecks -- that makes... (130)

Прием освоения встречается при переводе на сербский язык реалии «фунт» --старинной русской меры веса равной 409,5 грамма и применявшейся до введения метрической системы мер [Энциклопедический словарь]. «Фунт» в сербском языке имеет утвердившуюся форму женского рода -- «фунта»:

Здесь без малого пять фунтов серебра. (108)	Овде има безмало пет фунти сребра. (104)
В каждом по пять фунтов серебра, так? (119)	У свакој је по пет фунти сребра, је л тако? (115)
Это будет две с половиной тыщи фунтов, так?(119)	То испада две и по иљаде фунти, је л тако? (115)

При передаче той же реалии на английский язык использовано слово «pound» -- фунт, что может привести к искажению смысла оригинального текста, так как английский «фунт» равен 453, 6 граммам [Энциклопедический словарь]. С нашей точки зрения, такой двойственности понимания можно было бы избежать путем добавления дополнительного пояснения к употребленному слову в сноске или в приложении, как это сделано в переводе на сербский язык.

Здесь без малого пять фунтов серебра. (108)	There's almost five pounds of silver here. (116)
В каждом по пять фунтов серебра, так? (119)	Five pounds of silver in each one, right? (129)
Это будет две с половиной тыщи фунтов, так?(119)	That makes... two and a half thousand pounds, right? (129)

Влахов и Флорин в работе «Непереводимое в переводе» указывают, что в теоретических работах перевод реалий-денег рассматривается, как правило, вместе с переводом реалий-мер. Ученые отмечают, однако, что существует значительная разница в подходах при передаче этих, на первый взгляд схожих, реалий: «Реалии-меры мы стремимся большей частью передавать с учетом их смыслового (или количественного!) содержания, а реалии-деньги, напротив, как правило, транскрибируем» [Влахов 1980: 165].

Переводом реалий-денег подразумевает ряд сложностей, связанных, в первую очередь с использованием одного названия денежной единицы с разным номиналом в нескольких странах. Кроме того, переводчикам необходимо учитывать то, что названия денежных единиц изменяются в течение времени, а также тот факт, что единицы с одинаковым названием могут относиться к различным по времени и месту референтам [Влахов 1980: 165-165]. Для передачи реалий-денег чаще всего используется транскрипция, но встречаются случаи освоения, утвердившиеся в языке формы для названия иностранной валюты [Влахов 1980: 168]. Так, например, русский «рубль» в сербском языке адаптирован и имеет форму женского рода -- «рубља». Русская «копейка» в английском языке тоже имеет утвердившуюся форму kopeck, потерявшую окончание и «й» в корне.

Именно такой способ перевода мы видим в 46 выявленных случаях употребления слова «рубль», а также в 33 случаях использования реалии «копейка»:

...подцепил Сенька гвоздем замок на кассе, вынул восемь рублей и давай Бог ноги. (13)	... Сењка ти ексером поткачи браву на каси, извади осам рубаља и пут по ноге. (13)	… Senka picked the lock on the cash box, took out out eight roubles and did a runner, trasting to God. (10)
...недавно в Замоскворечье вырыли клад того времени, в три тысячи серебряных копеек... (106)	...недавно у Замоскворечју је откопано још једно сакривено благо из тога времена, три хиљаде сребрних копејки... (103)	But they dug up another hoard from that time only recently, over in Zamoskvorechie, three thousand silver kopecks... (114)

Для нашей работы наибольший интерес представляют случаи употребления просторечных названий денег, носящих яркий культурный и исторический колорит.

Так, например, монета в 15 копеек, «пятиалтынный» и на сербский, и на английский языки переведена без использования слова «алтын». При переводе на сербский язык один раз встречается количественное существительное «петнестица»:

Порылся по карманам -- как раз и пятиалтынный был, последний.(82)	Закопа по џеповима -- и баш нађе петнестицу, задњу. (81)



В другом случае переводчики задействуют числительное «петнес»:

Последний пятиалтынный вчера «кроту» отдал.(104)	Задњих петнес је синоћке дао «кртици». (101)

В третьем же случае переводчики используют непосредственное значение слова «пятиалтынный»:

И шлеп Сеньке в упавший картуз монетку --пятиалтынный.(115)	И трас Сењки у бачену капу новчић -- петнес копејки. (112)

На английский язык «пятиалтынный» в двух случаях переводится с помощью прилагательного:

Порылся по карманам - как раз и пятиалтынный был, последний.(82)	Senka rummaged his pockets - there was a fifteen-kopeck coin, his last one. (88)
Последний пятиалтынный вчера «кроту» отдал.(104)	He'd given his last fifteen-kopeck piece to the mole yesterday. (112)

В третьем случае переводчики используют количественное числительное:

И шлеп Сеньке в упавший картуз монетку --пятиалтынный.(115)	And she dropped a coin into his cap on the ground -- fifteen kopecks, plonk. (125)

В романе Б. Акунин употребляет не только названия денежный единиц, существующие и сегодня, но и названия устаревших монет. Рассмотрим варианты перевода устаревшего названия монеты достоинством в 3, 5 или 10 рублей -- «червонец» [Ожегов 1992]. На сербский язык эта реалия переведена с помощью разговорного слова «банка» -- десятка, банкнот в десять денежных единиц:



… В удачный же день до пяти червонцев. (19)	… а кад их је хтело -- и до пет банки. (20)

В переводе на английский язык используется примерный перевод, переводчики раскрывают значение реалии «червонец», употребляя числительное:

… В удачный же день до пяти червонцев. (19)	… but on a good day it could be as much as fifty. (17)

Для придания дополнительного колорита речи персонажей и рассказчика, Акунин часто пользуется просторечными названиями денежных единиц, бывшими в употреблении в описываемую эпоху. В большинстве случаев при переводе просторечная окраска пропадает.

Так, например, в романе 4 раза встречается просторечное название трех рублей -- «трешница» [Энциклопедический словарь], но во всех случаях перевода на оба языка используется либо количественное числительное, либо сочетание количественного существительного и реалии «рубља»/«rouble»:

Она и трешницу, что от Сеньки за ночь получила, почти всю на цветы потратила.(20)	Она је и оне три рубље што је од Сењке добила за ноћ скоро све профућкала на цвеће. (20)	She'd spent almost all the three roubles she got from Senka the night before on flowers... (18)
Кобелить кого хочешь можно, была бы трешница, а другого такого товарища где возьмешь? (21)	Мош да кембечиш коју оћеш, само да имаш три рубље, а где да нађеш таквог другара? (21)	You could horse around with anyone you wanted if you had three roubles, but where could he find another good mate like her? (19)
В кулаке у парнишки была зажата трешница -- не иначе, постоялец велел чего-нибудь купить.(116)	У руци је момче стегло три рубље -- сто посто га је неки гост посло да га нешто послуша. (113)	The lad was clutching a three-rouble bill -- one of the guests must have asked him to buy something. (127)
...шесть рублей денег дал и потом еще трешницу с полтинником... (193)	... дао шест рубаља а после још и три и по... (181)	… gave him six roubles and then another three and a half... (209)

Рассмотрим варианты передачи названия монеты в пять копеек, «пятака». В романе нами было выявлено 3 случая употребления этой реалии. В переводах на сербский и английский языки переводчики во всех случаях воспользовались вариантом примерного перевода, а именно толкования значения «пятак»:

Вдруг звяк -- еще монетка, пятак медный.(115)	Кад изненада опет звец -- још један новчић, бакаруша од пет копејки. (112)	Suddenly there was a clang --another coin, five kopecks this time. (126)
По хитровскому, где за пятак ночуют, -- сумасшедшая дороговизна... (118)	Хитровачким аршином кад мериш, јер тамо ноћиш за пет копејки, луда скупоћа... (114)	By Khitrovka standards that was crazy money -- you could stay there for five kopecks a night. (128)
Оплата по длине: за страницу пятак, за две девять копеек с грошиком, за три -- тринадцать.(77)	Цена зависи од дужине: за једну страну пет копејки, за две девет и грош приде, за три -- тринаест. (77)	They were paid by the page: one was five kopecks, two was nine and a half, and three was thirteen. (83)

Интересно заметить, что в случае употребления деминутива от слова «пятак» -- «пятачок» -- переводчики пользуются различными способами перевода. Так, в двух из четырех случаев употребления данной реалии в романе переводчики на сербский язык раскрывают значение реалии:

...по пятачку за каждую поправку. (126)	… по пет копејки за сваку исправку. (121)
И Скорику тоже пятачок сунула, а с ним свернутую в квадратик бумажку.(213)	И скорику тури пет копејки, а с њима цедуљу склопљену у квадратић. (199)

В одном случае встречается принцип родо-видовой замены:

Наклонясь и беря письмо, сунула Сеньке вместо пятака большой гладкий кругляш...(219)	Сагињући се и узимајући писмо, тури Сењки место новчића велики глатки сребрњак... (205)

И в одном -- переводчики отказались от повторного употребления реалии:



...потребовал с пятачка на копейку перейти. (126)	...затражи да пређу на копејку. (121)

Прием описания используется сербскими переводчиками в 5 случаях употребления реалии «гривенник» -- русской разменной монеты в 10 копеек, чеканившейся из серебра с 1701 по 1930 г. [Аутопан 1998: 66]:

Это Синюхин-то, у которого больше гривенника за душой не бывало!(74)	Еј, онај Сињухин који никад уза се није имо више од десет копејки! (73)
В Бунинку - гривенник, в Румянцевку семишник, в Ероху пятнадцать...(82)	Бињинка -- десет копејки, Румјанцевка седам, Јероха петнес... (81)
У обычного человека всякие деньги имеются: и рубли, и гривенники с полтинниками. (114)	Обичан човек има свакојаких пара: и рубље, и ситнина, десет, педесет копејки. (111)
...хватило рубля с гривенником… (126)	...па је била довољна рубља и десет копејки... (121)
Потратил гривенник на новый конверт... (217)	Потрошио је десет копејки за нову коверту и пожурио ка Николи Чудотворцу. (202)

В одном случае переводчики выбрали контекстуальный способ перевода:

Пока Скорик вольными руками рассовывал по карманам бумажки с гривенниками, Самшитов все на прут глядел.(107)	Док је Скорик ослобођеним рукама трпао у џепове папирне новчанице и ситнину, Самшитов је само гледо у шипку. (104)

При переводе реалии «гривенник» на английский язык в 5 случаях используется описание:

Это Синюхин-то, у которого больше гривенника за душой не бывало!(74)	Siniukhin, who never had more than ten kopecks to his name! (79)
В Бунинку - гривенник, в Румянцевку семишник, в Ероху пятнадцать...(82)	Binonka's ten kopecks, the Rumyantsevka's seven, the Yerokha's fifteen... (88)
У обычного человека всякие деньги имеются: и рубли, и гривенники с полтинниками. (114)	An ordinary person has all sorts of money: roubles and ten-kopeck coins and fifty-kopeck coins. (124)
Пока Скорик вольными руками рассовывал по карманам бумажки с гривенниками, Самшитов все на прут глядел.(107)	While Senka was stuffing the banknotes and ten-kopeck pieces in his pockets, his hands nice and free, Samshitov was eyeing up the rod. (115)
...хватило рубля с гривенником…(126)	...and it was down to one rouble and ten kopecks... (137)

В одном случае переводчик неверно переводит «гривенник» как «пять копеек», таким образом искажая смысл оригинального текста:

Потратил гривенник на новый конверт... (217)	He spent five kopecks on a new envelope and hurried on to St Nicholas. (236)

В переводе на английский язык нами выявлен принцип объяснения значения реалии:

...по пятачку за каждую поправку. (126)	… he was relieved of five kopecks for every word corrected. (137)
...потребовал с пятачка на копейку перейти. (126)	...demanded a reduction -- from five kopecks to one. (137)
И Скорику тоже пятачок сунула, а с ним свернутую в квадратик бумажку.(213)	... and gave Senka a five-kopeck piece too, and a folded piece of paper to go with it. (232)
Наклонясь и беря письмо, сунула Сеньке вместо пятака большой гладкий кругляш...(219)	As she bent down to take the letter, instead of five kopecks she handed him something big, round and smooth... (239)

Транскрипцию используют переводчики для передачи реалии «петруша» -- кредитного билета с портретом Петра Первого [Щелоков 2007: 267].

За пазухой, ближе к сердцу, лежали сумасшедшие деньги -- четыре петруши... (113)	Испод мишке, до самог срца, носио је луде паре -- четри «петруше»... (110)	And there it was, under his shirt, close to his heart, a huge amount of money -- four petrushas, five-hundred-rouble notes. (123)
Эх, надо было у ювелира хоть одного «петрушу» мелкими брать... (114)	Ех, требало је од златара макар једну «петрушу» да узме у ситнишу...(111)	Ah, he should have taken at least one petrusha from the jeweller in small notes...(124)
Может, тогда и «петрушу» разменять можно будет.(116)	Можда ће онда и «петрушу» моћи да размени. (112)	...and then maybe he could change a petrusha. (126)

Тот же прием имеет место при передаче таких реалий как «ефимок» -- русского названия западноевропейского серебряного талера, из которого в 17 -- нач. 18 вв. в России чеканились серебряные монеты [БЭС 2000]:

Хм, ефимок. (105)	Хм, јефимок. (102)	Hmm, a yefimok. (114)
Кто-то? - не понял Скорик. Ефимок, иоахимсталер (105)	Ко, бре? - не схвати Скорик. Јефимок, јоахимсталир. (102)	Come again? Said Senka. A yefimok, a silver thaler. (114)
Ваш ефимок в хорошей сохранности. (105)	Ваш јефимок је добро очуван. (102)	Your yefimok's in good condition. (114)
Вот: вместе с ефимком семьдесят два рубля пятьдесят копеек.(106)	Ево: урачунавши и јефимок, седамдесет две рубље и педесет копејки. (103)	There. Including the yefimok, seventy-two roubles and fifty kopecks. (115)
...закупали европейские монеты, иоахимсталеры, ефимки. (130)	...зато су куповале европске кованице, јоахимсталири, јефимки. (125)	...they used to but European coins -- joachimsthalers, or yefimoks. (142)

Лишь в одном случае из шести переводчики на сербский язык используют принцип родо-видовой замены:

Чешуйкам ювелир больше уважения оказал, чем ефимку. (106)	Златар је указао више поштовања листићима него сребрњаку. (103)

Еще больший интерес представляет перевод просторечного «рублишко».

В сербском переводе лишь в одном случае с помощью наречие «једва» передается уничижительное значение:

Иной раз на круг рублишка всего выходил... (19)	Неки пут од тога је, кад се све скупи, испадала само једва једна рубља... (20)



В остальных 4 случаях употребления этого слова оттенок просторечности пропадает:

Если рублишка -- ели «собачью радость» с черняшкой. (19)	Ако буде рубља, клопали су кобају подригушу звану «псећа срећа», с црном пањом. (20)
...Упырь с лавок по рублишке в день имеет. (238)	...а Вампир има рубљу по радњи дневно. (221)
По рублишке, -- согласился господин Неймлес... (239)	Рубљу, -- сложи се господин Нејмлес... (221)

В переводе на английский язык переводчики также передают просторечность формы другими средствами (наречиями «only», «just») в трех случаях из четырех:

Иной раз на круг рублишка всего выходил... (19)	Sometimes they only made a rouble between them... (17)
Если рублишка -- ели «собачью радость» с черняшкой. (19)	If it was just a rouble, they ate 'dog's delight' -- cheap sausage -- with black rye bread. (17)
...Упырь с лавок по рублишке в день имеет. (238)	...the Ghoul only collects a rouble a day from the shops. (261)

В последнем случае просторечная окраска не передана:

По рублишке, -- согласился господин Неймлес... (239)	'A rouble a day,' Mr Nameless agreed. (261)

2.2.2 Общественно-политические реалии

В ходе анализа языкового материала романа Б. Акунина «Любовник смерти» было выявлено 19 реалий, которые, согласно классификации С. Влахова и С. Флорина [Влахов 1980: 51-56], относятся к группе общественно-политических: обозначения носителей власти, сословий, титулов, а также реалии, относящиеся к административно-территориальному устройству и общественно-политической жизни.

Рассмотрим основные способы передачи реалий при переводе романа на сербский и английский языки.

По мнению С. Влахова и С. Флорина, наиболее часто встречающимся способом передачи реалий на иностранный язык является транскрипция. Этот способ использован для передачи на сербский язык реалии «гвир», обозначающей представителя еврейской элиты [Соболевская 2012: 30-35]:

Поэтому гвиры, члены попечительского совета, предпочли договориться с Упырем... (239)	... Зато су гвири, чланови попечитељског савета, одлучили да се договоре с Вампиром... (222)

Стоит отметить так же, что в приложении в конце сербского перевода романа есть пояснение к данному термину, указано, что «гвир» -- это богатый член еврейской общины [Акуњин 2006: 283].

Этим же способом переданы на сербский язык обращения «ваше высокородие», «ваше высокоблагородие»:

Ништо, ваше высокородие, я дознаюсь, кто это на Хитровке озорует... (100)	Не брините, ваше високородије, испипаћу ја ко то шенлучи по Хитровки...(98)
А ты помолчи, ваше высокоблагородие, твой нумер теперь последний. (285)	А ти ћути мало, ваше високоблагородије, ти си овде задња рупа на свирали... (263)

К этим реалиям также даны пояснения в приложении [Акуњин 2006: 282-283]. Таким образом, используемые обращения становятся понятны читателям романа, носителям сербского языка.

Не менее популярным способом передачи реалии на иностранный язык является освоение. Этот способ применяется переводчиками при передаче на сербский и английский язык реалии «царь»:

...отчеканена при царе Алексее. (98)	...искована за време цара Алексеја. (96)	...minted in the reign of Tsar Alexei. (106)

В толковом словаре Матицы Сербской дано следующее определение слова «цар»: высший титул монарха в некоторых странах [РМС 1967-1976], что соответствует значению, указанному в толковом словаре Ушакова [Ушаков 1935-1940]. В английском языке слово «Tsar» известно как обозначение правителя Российского государства до 1917 года [Oxford 2003]. Таким образом, мы видим, что реалия «царь» известна как в сербском, так и в английском языке.

Прием освоения использован также при передаче реалии «князь-губернатор» на сербский язык. Интересно, что такого титула официально в Российской империи не существовало, но тем не менее, примеры употребления его встречаются и в художественных, и в публицистических текстах. По всей видимости, происхождение этой формы слова связано со стяжением титула «Великий князь», обозначавшего сына, внука или брата императора в дореволюционной России [Ушаков 1935-1940] и «генерал-губернатор», т.е. высшей должности губернской администрации [Ожегов 1992].

...хоть до смерти князя- губернатора зацелуй... (112)	... може од пољубаца и да угуши кнеза-губернатора... (108)	…and kiss the governor general to death… (121)

Среди значений слова «кнез», приведенных в толковом словаре Матицы Сербской, находим следующее определение: «титул некоторых членов царской семьи и представителей других высоких чинов» [РМС 1967-1976], соответствующее определению слова «князь» в Толковом словаре Ушакова [Ушаков 1935-1940]. Стоит отметить, что при переводе реалии на английский язык используется так называемый нулевой перевод: часть реалии «князь» упущена, а вместо этого используется титул «governor general», который соответствует титулу «генерал-губернатор» [Oxford 2003].

Также нулевой перевод использован при передаче на английский язык реалии «гвир»:



Поэтому гвиры, члены попечительского совета, предпочли договориться с Упырем... (239)	…And so the members of the board of trustees have decided to reach an agreement with the Ghoul… (262)

Функициональные аналоги можно увидеть в случаях передачи на сербский и английский языки обращений и названий титулов и сословий. Проанализируем несколько примеров использования функционального аналога для передачи реалий.

...одета барыней, шляпа с пером. (24)	...одевена ко госпоја, у шеширу с пером... (25)	…dressed up like a lady, wearing a hat with a feather in it. (23)

Согласно толковому словарю Ожегова, «барин» или «барыня» -- это человек из привилегированных классов (помещик или чиновник) [Ожегов 1992]. «Госпоја» -- это замужняя женщина гражданского класса, а также жена или дочь средневекового дворянина или правителя [РМС 1967-1976]. Можно заметить, что в определениях, указанных в толковом словаре сербского языка, больше внимания уделяется семейному положению женщины, серб. «госпоја» по определению является скорее замужней дамой, а то время как в русском языке «барыня» не обязательно замужем. В английском переводе используется слово «lady», т.е. женщина, занимающая высокое социальное положение [Oxford 2003]. Как и в русском языке, замужество не является обязательным условием.

Городовой, конечно, давай в свисток дудеть... (266)	Позорник, наравски, узе да звижди у пиштаљку... (247)	Of course, the constable started blowing on his whistle… (290)

Городовой -- низший чин городской полиции в Российской империи [Ушаков 1935-1940], в сербском языке «позорник» -- это представитель вооруженной организации, деятельность которой направлена на сохранение порядка, полицейский, а «constable» в английском -- это полицейский офицер низшего ранга [Oxford 2003]. Таким образом, мы видим, что при переводе на сербский и английский языки используются функциональные аналоги.

Не пугайтесь, сударыня. (174)	Не плашите се, милостива. (165)	Do not be alarmed, dear lady. (189)
Сударыня, над той частью Москвы, где мы с вами сейчас находимся... (175)	Госпо, над овај део Москве у коме се ми сада налазимо наднео се облак зла. (166)	My lady, a cloud of evil has condensed above the part of Moscow where you and I now stand…(190)
Сударыня, -- коротко оглянулся на нее Эраст Петрович. (283)	Милостива, -- осврну се на трен Ераст Петрович на њу... (261)	`Madam', Erast Petrovich said, glancing at her briefly…(308)

Согласно толковому словарю русского языка, сударыня -- это обращение к лицу из господствующего класса или между равными в социальном положении представителями дворянского класса [Ушаков 1935-1940]. В сербском языке «милостива» и «госпа» -- это обращение к женщине, которое следует переводить на русский язык как «госпожа, барыня» [Толстой 1957]. При переводе на английский язык также употребляются функциональные аналоги -- «моя леди», «дорогая леди» с использованием обращений, принятых в англоязычной среде, а также слово «madam», также встречающееся при вежливом обращении к женщине в английском языке [Oxford 2003].

Таким образом, мы видим, что при передаче на английский и сербский языки общественно-политических реалий задействованы различные способы перевода: транскрипция, освоение, контекстуальный перевод, нулевой перевод, функциональные аналоги, однако предпочтение отдавалось приблизительному переводу, в частности функциональным аналогам. При этом, национальное своеобразие сохраняется при использовании транскрипции как способа передачи реалий на иностранный язык и теряется при употреблении функциональных аналогов, контекстуального или нулевого перевода. По результатам приведенного анализа можно заключить, что в сербском переводе романа переводчики чаще прибегали к транскрипции, чем к приблизительному переводу. В то время как в английском переводе романа основным способом передачи общественно-политических реалий стали функциональные аналоги. Тем самым, сербским переводчикам удалось лучше передать культурно-историческое своеобразие эпохи начала XX века.

2.3 Проблема перевода имен собственных

Проблема передачи имен собственных является одним из основных аспектов переводоведения. Как и в случае с реалиями, нет четких правил, которым стоит следовать при трансфере имен собственных на иностранный язык. Впрочем, тенденция такова, что обычно имена собственные при переводе транскрибируются, иногда используются элементы транслитерации. Иначе дело обстоит при передаче говорящих имен, особенно в случае художественных текстов, где говорящие имена являются частью замысла автора. В этом случае транскрипция или транслитерация невозможны, т.к. задачей переводчика является передать внутреннюю форму имени и не потерять значение, вложенное в имя автором. Однако, исследователи сходятся во мнении, что не всегда есть необходимость передачи внутренней формы говорящего имени и каждый конкретный случай требует отдельного осмысления [Влахов 1980: 208-210].

Роман Бориса Акунина «Любовник смерти» является ярким примером такого произведения, в котором говорящие имена способствуют созданию образа персонажа. Рассмотрим способы передачи имен собственных в переводах на сербский и английский языки.

Имя главного героя романа «Любовник смерти» (а также остальных романов серии) -- Эраст Петрович Фандорин -- передается на сербский и английский языки с помощью транскрипции: Ераст Петрович Фандорин и Erast Petrovich Fandorin. Некоторые исследователи высказывали мнение, что фамилия «Фандорин» -- это аллюзия на героя серии детективных романов о Фантомасе, Жерома Фандора [Пригодич 2004: 29-32], однако в романе это не указано, поэтому переводчики воспользовались общепринятыми способами передачи имен собственных. Впрочем, настоящую фамилию персонажа мы встречаем в романе лишь 5 раз, в основном же в тексте романа используется другое имя -- господин Неймлес. Очевидно, что фамилия -- это транскрипция английского прилагательного nameless, т.е. «безымянный» [Мюллер 2007]. На основе текста романа «Любовник смерти», а также других романов серии о приключениях Эраста Фандорина можно сделать вывод о том, что главный герой находился на территории Российской империи инкогнито, не хотел был узнанным [Акунин 2012: 95], и поэтому неудивительно, что Б. Акунин использует такой псевдоним. Стоит заметить, что на английский фамилия передана с полным сохранением внутренней формы, которая очевидна для носителей английского языка -- «Mr Nameless», однако носителям русского языка внутренняя форма остается не вполне ясной, очевидно лишь ее иностранное происхождение [Акунин 2012: 165]. На сербский язык фамилия с русского языка передана с помощью транскрипции, таким образом, внутренняя формы имени также, скорее всего, остается не ясна сербскому читателю. Стоить отметить, что при переводе на английский язык «иноязычное» звучание фамилии Эраста Петровича утрачено, а значит, пропадает и определенный колорит.

Особый интерес при анализе способов передачи собственных имен в романе представляют имена и клички жителей Хитровки. Рассмотрим способы передачи некоторых из них в переводах романа на сербский и английский языки.

Прозвище Смерть главная героиня романа носит не случайно: по удивительному стечению обстоятельств все любовники героини умирают. На этом завязана часть сюжета романа, поэтому ограничиться транскрипцией имени здесь нельзя. На сербский язык прозвище переводится как «Смрт», таким образом полностью сохраняется и внутренняя форма говорящего имени, и, в силу того, что русский и сербский языки близкородственные, даже фонетическую составляющую удается передать достаточно точно. Перед переводчиками романа на английский язык стояла более сложная задача. В русском языке существительное «смерть» - женского рода, и в русской литературе образ смерти -- это женщина или старуха, однако в английском языке, несмотря на отсутствие грамматической категории рода у существительных, образ смерти -- «Death» -- это, как правило, мужской образ. Таким образом, у носителей английского языка может возникнуть непонимание, противоречие между именем и привычным образом.

На базе фамилии и прозвища персонажа, от лица которого ведется повествование (Скориков -- Скорик), основана игра слов, передача которой невозможна без перевода внутренней формы прозвища. Рассмотрим способы передачи этой игры слов на сербский и английский языки.

«И чего тебя только Скориком кличут? Я ж тебе, говорит, битый час толкую.» (стр. 9)	Шта ли те само зову Скорик, „брзи“, кад ти глава ради ко да си Спорик? (9)	So what do they call you Speedy for? I've just spent the best part of an hour explaining that to you. (6)

Согласно толковому словарю Ожегова, скорый -- это «обладающий большой скоростью» [Ожегов 1992]. Таким образом, прозвище «Скорик» и фамилия «Скориков» соотносятся читателем с чем-то быстрым, обладающим хорошей реакцией. В переводе романа на сербский язык переводчики приняли решение использовать транскрипцию, а, следовательно, не сохранять внутреннее значение имени, однако игра слов в приведенном примере сохранена с помощью пояснения к имени, добавленного переводчиками: брзи -- быстрый. Кроме того, прозвище «Спорик», удачно придуманное сербскими переводчиками, -- это производное от сербского спор -- медленный, медлительный [Толстой 1957].

В романе на английском языке переводчик использовал другую стратегию передачи значения имени, использовав кальку: прозвище «Speedy» является производным от слова «speed» -- скорость, быстрота [Мюллер 2007]. Фамилия персонажа «Spidorov» при этом созвучна прозвищу.

Имя главаря одной из хитровских шаек -- Князь -- передано на сербский язык с помощью аналога -- Кнез. Значение этих титулов в русском и сербском языках очень близко, поэтому такой перевод затруднений у читателя не вызывает Более подробно на словарных определениях русского «князь» и сербского «кнез» см. в главе 2.2.2.. На английский язык эта кличка передана с помощью функционального аналога -- «Prince». В английском языке «prince» -- это сын или близкий родственник монарха или же дворянин, человек с высоким социальным статусом [Oxford 2003]. Таким образом, несмотря на приблизительный перевод имени на английский язык, переводчикам удалось частично сохранить значение имени.

Имя главаря другой банды -- Упырь. Толковый словарь Ожегова указывает, что «упырь» -- это то же, что и вампир, т.е. мертвец, оборотень, который сосет кровь [Ожегов 1992]. В сербском варианте романа использован эквивалент -- имя переведено как «Вампир», т.е. мертвец, который встает ночью из могилы и сосет кровь у людей [РМС 1990]. На английский язык имя переводится с помощью аналога «Ghoul». В английском языке «ghoul» -- это злой дух, опустошающий могилы и питающийся мертвецами [Oxford 2003]. Мы видим, что в славянской мифологии упырь или вампир -- это мертвец, тело, в то время как в представлении англичан «ghoul» -- это призрак, бесплотный дух. Таким образом, происходит незначительное расхождение значений имени в русской и английской версии романа, но при этом сохраняется явно негативная коннотация клички.

Помощника Князя, второго человека в его банде зовут Очко. Согласно словарю Ожегова, «очко» -- это значок на карте или кости, обозначающий ее стоимость в игре [Ожегов 1992]. В то же время, читатель не может не соотнести это имя с жаргонными значениями слова «очко», а также со словом «очи», зная об увлечении этого героя выкалывать глаза на иконах. Последнее особенно важно для анализа перевода, т.к. именно эта ассоциация заложена в основу перевода имени и на сербский, и на английский языки. Для трансфера имени на сербский язык переводчики использовали неологизм «Окац», образованный от слова «око», глаз. В английском переводе романа использовано разговорное «deadeye». Это слово имеет североамериканские корни и означает отличного снайпера [Oxford 2003].

Рассмотрим способ перевода имени главного злодея романа -- Будников, Будочник. Очевидно, что имя образовано от слова «будка», означающего небольшое здание для часового, сторожа или контроллера [Ожегов 1992]. На сербский язык имя передано с помощью транскрипции: Будочник, Будников. Несмотря на это, в переводе удалось частично сохранить значение «будки», т.к. в сербском языке существует слово «буда», схожее по значению с русским -- здание лавки, магазина из дерева. На английский язык имя передано с помощью кальки -- Boxman. Слово «box» имеет множество значений: оно может обозначать как театральную ложу, так и небольшой охотничий домик, в зависимости от контекста [Oxford 2003]. Кроме того, очень часто слово встречается сочетание «telephone box», которое переводится на русский язык как «телефонная будка» [Мюллер 2007].

Имена и фамилии некоторых персонажей романа (в том числе и ключевых) передаются с помощью транскрипции или транслитерации в том случае, если не являются говорящими и значимыми для создания образа персонажа. Например, фамилия пристава -- Солнцев -- передана на сербский язык с помощью транскрипции -- «Сонцев», а на английский -- с помощью транслитерации -- «Solntsev».

Географические названия городов и районов города переданы либо с помощью транскрипции, либо используется уже устоявшийся в языке перевода аналог: Петербург -- Петербург -- St Petersburg; Москва -- Москва -- Moscow.

При анализе способов перевода имен собственных было выявлено, что основным способом их передачи и на сербский, и на английский языки является транскрипция. В некоторых случаях перевода имен собственных на английский язык встречается транслитерация. При передаче говорящих имен переводчики использованы различные способы перевода, а том числе неологизмы, калькирование, функциональные аналоги и освоение.

2.4 Выводы

В романе Б. Акунина «Любовник смерти» автор употребляет пять реалий-мер, из них наиболее часто «сажень», «фут» и «фунт». При анализе сербского перевода реалии «сажень» мы выявили, что в пяти случаях из пяти была применена транскрипция, в то время как в английском варианте переводчик использовал как функциональный аналог, так и контекстуальный перевод. При передаче реалии «золотник» был применен способ транскрипции с целью сохранения и передачи исторической и культурной окраски. Однако, наблюдается значительная разница при переводе реалии «фунт», поскольку сербские переводчики использовали прием освоения, а английские -- замену, что привело к двойственности смысла данной реалии.

Для передачи реалий-денег, например, «рубль» и «копейка» в большинстве примеров была использована транскрипция, в 46 и 33 случаях соответственно.

Особый интерес представляет реалия «пятиалтынный», поскольку при переводе на оба иностранных языка утеряна вторая часть слова. Сербские переводчики использовали различные методы перевода, применив количественное существительное, числительное и непосредственное значение реалии. Перевод же на английский осуществлялся с помощью прилагательного и количественного числительного.

Просторечные названия денежных единиц как правило переданы либо посредством количественного числительного, либо количественного существительного и реалии «рубља»/«rouble», что позволяет сохранить исторический и культурный оттенок произведения. При переводе реалий, менее часто встречающихся в романе, переводчики как сербского, так и английского языка в равной степени воспользовались способами примерного и контекстуального перевода, а также методом описания, что позволило сохранить значение реалий. В нескольких случаях в обоих языках употребляется наречие, что приводило к частичной потери смысла реалии или полной потери просторечности.

При переводе общественно-политических реалий как на сербский, так и на английский языки, достаточно часто встречается транскрипция с пояснением, например, реалии «гвир» или «ваше высокородие», «ваше высокоблагородие», однако не менее часто применен способ освоения для передачи исторической окраски («царь»). Однако при переводе «князь-губернатор» английские переводчики использовали нулевой перевод, что не привело к искажению или потери смысла реалии. Также в переводе на оба языка наблюдается применение функциональных аналогов, которые в большей степени присущи английскому переводу, в то время как сербские переводчики предпочитают транскрипцию.

Глава 3. Стилизация речи персонажей и нарратора

3.1 Способы стилизации речи в художественном произведении

Художественная литература представляет собой особенную форму сознания общественности, отражающую жизнь и действительность в художественных ...