Языковая репрезентация события "Падение Берлинской стены" в англоязычном политическом дискурсе

Все вышесказанное позволяет автору прийти к следующему выводу: «В процессе коммуникации между автором и читателем, тематически связанная и развернутая во времени совокупность текстов, номинирующих определенное событие и наделенных эмоционально-оценочным содержанием, репродуцирует событийное дискурсивное пространство, открытое для лингвистического исследования с учетом коммуникативной, номинативной, событийной и эмоционально-оценочных составляющих» (Там же).

Разработанный Е.Г.Хомяковой механизм исследования событийной ситуации получил успешное применение в работах, выполненных под ее руководством. Так,

А.М.Гробицкая в своей диссертации «Дискурсивно-семантический анализ событийного макродискурса (на материале англоязычных газетных текстов», решая вопрос о разграничении понятий событие и ситуация, признает ситуацию более широким понятием, рассматриваемым как взаимосвязанная совокупность событий. Событийная ситуация, в трактовке автора, представляет собой динамическую, разворачивающуюся во времени последовательность событий, которые организованы определенным образом по отношению к доминирующему ядерному событию. События, образующие событийную ситуацию, связаны как с доминирующим ядерным событием, так и между собой пространственно-временными и причинно-следственными отношениями (Гробицкая 2013:8).

В лингвистике существует большое количество классификаций ситуаций, построенных на разных принципах. В некоторых работах за основу берется характеристика представленного в тексте предикатом действия. В этом А.К.Жемчужникова видит следы влияния концепции З.Вендлера, предложившего, исходя из типа предиката, выделить два типа событийной ситуации: статическую (состояния) и динамическую (процессы и события). В соответствии с таким подходом, ядром статической ситуации является статический глагол, обозначающий качества или свойства, а ядром динамической ситуации - динамический глагол (Вендлер1986). В исследовании А.К.Жемчужниковой используется иной подход к классификации ситуаций, учитывающий степень участия в рассматриваемом событии некой личности - субъекта (Жемчужникова 2016:69). При таком подходе оказывается возможным противопоставить понятию собственно событийной ситуации понятие личностно-событийной, предполагающей эксплицитно представленное в языке присутствие активно действующей личности - каузатора действия. Принципиально важно, что не каждую ситуацию, в которой событие влияет на более или менее широкую группу лиц, можно считать личностно-событийной; под это определение подходят лишь те ситуации, в которых описываемое событие вызвано действием некой эксплицитно номинированной личности (там же). Удачной, на наш взгляд, иллюстрацией языковой актуализации личностно-событийной ситуации является анализируемый автором материал газетных статей, посвященных истории разглашения информации Эдвардом Сноуденом. По мнению автора, одним из главных отличий собственно событийной ситуации, номинирующей событие и его причинно-следственные связи, личностно-событийная ситуация неразрывно связана во всеми чувствами и потребностями каузатора действия (в рассматриваемом случае Эдварда Сноудена), возникающими у него в связи с вызванным им событием (Жемчужникова 2016:71).

Обзор литературы показал, что только всесторонний подход на базе всех выделенных типов ситуаций ? коммуникативной, номинативной/семантической, событийной, эмотивной и оценочной - позволит осуществить комплексное изучение событийного дискурса. От этого положения мы и будем отталкиваться в процессе нашего исследования; при этом анализ языковой актуализации событийного дискурса будет строиться с обязательным учетом его темпорального, пространственного, причинно-следственного и социально-личностного аспектов.

Событийная картина мира находит отражение в публицистических аналитико-новостных текстах, образующих диахроническую последовательность в языковом пространстве событийного дискурса. На понятии событийного дискурса следует остановиться подробно в связи с тем, что наше исследование построено на совокупности газетных текстов, общим референтом которой является событийная ситуация, отражающая событие «Падение Берлинской стены». Однако начать следует с освещения более широкого понятия дискурса.

1.3 Трактовка дискурса в лингвистических исследованиях

Не подлежит сомнению, что проблемы дискурса и дискурсивного анализа в последние десятилетия являются одними из самых актуальных в современной лингвистике. Не останавливаясь подробно на истоках теории дискурса и методов его исследования (подробный критический анализ этих вопросов приводят в своих работах Н.Д.Арутюнова, Ю.С.Степанов, Е.С.Кубрякова, А.А.Кибрик и мн.др., обязательно упоминая при этом Т.А. Ван Дейка (van Dijk 1985, 1993), Т.Гивона (Givon1995), Т.Манна (Манн 1992), М.Томпсона (Thompson 1991) и др.), постараемся раскрыть суть сложившихся к настоящему времени подходов к изучению дискурса. Следует начать с определения дискурса, даваемого разными учеными.

В статье «Лингвистического энциклопедического словаря» 1990 года Н.Д.Арутюнова определяет дискурс как связный текст в совокупности с экстралингвистическими (прагматическими, социокультурными и др.) факторами; как текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (Арутюнова 1990:136-137). В данном определении содержится указание на сочетание лингвистических и экстралингвистических факторов; здесь же намечены такие направления изучения дискурса как прагматика и когнитивная лингвистика. Это хорошо видно из текста словарной статьи. Одной своей стороной, отмечает Н.Д.Арутюнова, дискурс обращен к прагматической ситуации, которая привлекается для определения связности дискурса, его коммуникативной адекватности, для выяснения его импликаций и пресуппозиций, для его интерпретации. Другой своей стороной дискурс обращен к ментальным процессам участников коммуникации; этнографическим, психологическим и социокультурным правилам и стратегиям порождения и понимания речи в тех или иных условиях (Там же).

А.А.Кибрик в своем понимании дискурса исходит из того, что, подобно прочим эмпирическим наукам, лингвистика все больше осознает, что языковая реальность, осуществляемая в конкретных образцах языкового взаимодействия - по крайней мере, столь же заслуживающий внимания научный объект, как и невидимая языковая система. Изучением дискурса занимается раздел лингвистики, который , называется дискурс[ив]ный анализ (Discourse Analysis) или дис- курс[ив]ные исследования (Discourse Studies). Это направление, по мнению автора, возникло на фоне основной тенденции лингвистики XX в. - борьбы за “очищение” науки о языке от изучения речи. Актуальность дискурсивного анализа А.А.Кибрик связывает с изменением научной парадигмы и утверждением мнения, в соответствии с которым никакие языковые явления не могут быть адекватно поняты и описаны вне их употребления, без учета их дискурсивных аспектов (Кибрик 2003:3).

Реальное языковое взаимодействие в современной лингвистике обычно именуется дискурсом. «Дискурс - это единство процесса языковой деятельности и ее результата, то есть текста. Дискурс включает в себя текст как составную часть. Текст - статический объект, возникающий в ходе языковой деятельности. Это может быть письменный текст, т.е. последовательность графических символов, а может быть и устный текст - акустический сигнал, который может быть зафиксирован, например, на магнитном носителе. Дискурс, помимо самого текста, включает также разворачивающиеся во времени процессы его создания и понимания» (Кибрик 2003:4). Данное определение также содержит упоминание текста как составной части дискурса и определенных экстралингвистических факторов. В отличие от многочисленных работ, реализующих чисто структуралистический, социологический, философский и семиотический подходы, автор в качестве альтернативы предлагает подход когнитивный, предполагающий, что языковая деятельность представляет собой один из видов когнитивной деятельности человека, и языковые явления могут быть адекватно поняты лишь в контексте других когнитивных процессов, таких как представление знаний, память, внимание, сознание. С применением когнитивного подхода, являющегося по сути функциональным, т.е. объясняющим, почему языковые явления реализуются именно так, а не иначе, А.А.Кибрик связывает научную новизну и актуальность своего исследования.

Реализуя когнитивный подход в дискурсивном анализе, автор большое внимание уделяет выделению типов и жанров дискурса и изучению его структуры. В концепции А.А.Кибрика, самый главный классификационный признак, различающий типы дискурса - это модус, т.е. противопоставление между устным и письменным дискурсом. Это разграничение связано с каналом передачи информации, или носителем: при устном дискурсе канал - акустический, при письменном - визуальный. По мнению автора, исчерпывающей классификации жанров не существует, но в качестве примеров он называет бытовой диалог (беседу), рассказ, инструкцию по использованию прибора, интервью, репортаж, доклад, политическое выступление, рекламное выступление, проповедь и т.д.

При таком разнообразии жанров не удивительно, что практически все актуальные проблемы дискурсивного анализа решаются по-разному для разных типов дискурса, а все существующие на сегодняшний день модели дискурса обычно хорошо применимы лишь к какому-то из этих типов. Автор объясняет такое положение тем, что универсальной теории дискурса пока не существует, а дискурсивный анализ является крайне мозаичной дисциплиной (Кибрик 2003:22-23).

Свою работу «О понятиях дискурса и дискурсивного анализа в современной лингвистике» Е.С.Кубрякова, стоявшая у истоков разработки современной когнитивно-дискурсивной парадигмы в России, позиционирует как «Обзор». Эта работа содержит критический анализ большого количества специальных исследований и их глубокое теоретическое осмысление. Анализируя достоинства и недостатки разных школ изучения дискурса, Е.С.Кубрякова особо отмечает вклад Т.ван Дейка и его соавторов, работы которых знаменует конец “формалистического” подхода к пониманию дискурса и переход к междисциплинарному исследованию дискурса. Достоинство сложившейся в 80-х годах в связи распространившимся рассмотрением закономерностей функционирования языка концепции ван Дейка Е.С.Кубрякова видит в том, что она строится не только с учетом грамматики текста и прагматики дискурса, но и с более полным вовлечением в анализ таких социальных факторов, как мнения и установки говорящих, их этнический статус и т.п. Центр тяжести анализа переносится на сами эти личностные характеристики носителей языка - их намерения, чувства, эмоции и т.д. Дискурс начинает пониматься как сложное коммуникативное явление, не только включающее акт создания определенного текста, но и отражающее зависимость создаваемого речевого произведения от значительного количества экстралингвистических обстоятельств - знаний о мире, мнений, установок и конкретных целей говорящего как создателя текста (Кубрякова 2000:8). Все это дает Е.С.Кубряковой основания утверждать, что в учении ван Дейка о дискурсе и становлении дискурсивного анализа как нового междисциплинарного направления содержались в более или менее развернутой форме зародыши всех тех разных направлений, которые характеризовали дальнейшее уточнение понятия дискурса или же включали его в категориальный аппарат разных лингвистических парадигм (Кубрякова 2000:8-9).

Опубликованная в 2000 году, статья Е.С.Кубряковой до сих пор не утрачивает своей актуальности и неизменно цитируется всеми авторами, обращающимися к проблеме дискурса. Автор возвращается к определению и интерпретации дискурса в связи с тем, что данное понятие лежит в основе новой парадигмы лингвистического знания, представляющей собой особую интеграцию и рациональный синтез двух ведущих парадигм современности - когнитивной и коммуникативной (Кубрякова 2000:5). Эту мысль Е.С.Кубрякова развивает в более поздней работе, посвященной формированию когнитивно-дискурсивной парадигмы. Согласно теоретическим положениям данной парадигмы, при описании каждого языкового явления равно учитываются те две функции, которые они неизбежно выполняют: когнитивная (по их участию в процессах познания) и коммуникативная (по их участию в актах речевого общения). Соответственно, каждое языковое явление может считаться адекватно описанным и разъясненным только в тех случаях, если оно рассмотрено на перекрестке когниции и коммуникации (Кубрякова 2004:16). При этом автор приходит к выводу, что по самой своей сути дискурс - явление когнитивное, т.е. имеющее дело с передачей знаний, с оперированием знаниями особого рода и, главное, с созданием новых знаний. В полном соответствии с этим дискурс трактуется как когнитивный процесс, связанный с речепроизводством, созданием речевого произведения, а текст видится как конечный результат процесса речевой деятельности, имеющий определенную законченную (и зафиксированную) форму (Александрова, Кубрякова 1997:21). Из данного определения видно, как автор решает один из важнейших вопросов - о соотношении дискурса и текста: « Мы солидарны скорее с положениями о том, что дискурс - более широкое понятие, чем текст. Дискурс - это одновременно и процесс языковой деятельности, и ее результат (=текст); По образному выражению Е.С.Кубряковой, дискурс анализируется прежде всего по мере своего поступления к адресату, т.е. ON LINE. (Кубрякова 2000: 12). Именно такое понимание дискурса находим в работе Кибрик А.А., Плунгян В.А. Функционализм и дискурсивно-ориентированные исследования (Кибрик, Плунгян 2002:307).

Между тем эта проблема не раз подвергалась обсуждению в лингвистической литературе; при этом выдвигались разные, порой взаимоисключающие точки зрения. В настоящее время выделяется несколько подходов к изучению дискурса. 1. Функционально-коммуникативный подход рассматривает дискурс как «некую знаковую структуру, которую делают дискурсом её субъект, объект, место, время, обстоятельства создания (производства)» (Карасик 1999:5-19). Дискурс - важнейшая форма повседневной жизненной практики человека; это сложное коммуникативное явление, включающее, кроме текста, экстралингвистические факторы (знание о мире, мнения, установки, цели адресата), необходимые для понимания текста (Хурматуллин 2009). 2. Структурно-синтаксический подход определяет дискурс как фрагмент текста, то есть образование выше уровня предложения (сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое, абзац). Под дискурсом понимаются два или несколько предложений, находящихся в смысловой связи друг с другом, при этом связность рассматривается как один из основных признаков дискурса. 3. Структурно-стилистический подход подразумевает, что дискурс это нетекстовая организация разговорной речи, характеризующаяся нечётким делением на части, господством ассоциативных связей, спонтанностью, ситуативностью, высокой контекстностью, стилистической спецификой. 4.Социально-прагматический подход определяет дискурс как текст, погружённый в ситуацию общения, в жизнь, либо как социальный или идеологически ограниченный тип высказываний, либо как «язык в языке», но представленный в виде особой социальной данности, имеющей свои тексты. Приведя данную классификацию, А.К.Хурматуллин утверждает, что она позволяет понять тройственную природу дискурса: одна его сторона обращена к прагматике, к типовым ситуациям общения, другая - к процессам, происходящим в сознании участников общения, и к характеристикам их сознания, третья к собственно текст (Хурматуллин 2009).

Рассмотрение дискурса как фрагмента текста в рамках структурно-семантического подхода, в определенном смысле восходит, как нам кажется, к определению дискурса в работе В.З.Демьянкова: «Discours - дискурс, произвольный фрагмент текста, состоящий более чем из одного предложения или независимой части предложения» (Демьянков 1995:246). Правда, далее автор уточняет эту дефиницию, снимая возможное впечатление отождествления дискурса с текстом («фрагмент текста»). Важное уточнение заключается в следующем: дискурс создаёт общий контекст, описывающий действующие лица, объекты, обстоятельства, времена, поступки и т. п., определяясь не столько последовательностью предложений, сколько тем общим для создающего дискурс и его интерпретатора миром, который «строится» по ходу развёртывания дискурса (Там же). (Ср. уже упомянутое образное выражение Е.С.Кубряковой: «Дискурс анализируется прежде всего по мере своего поступления к адресату, т.е. ON LINE»). Этот «общий для создающего дискурс и его интерпретатора мир, который строится по ходу развертывания дискурса», хорошо вписывается в определения дискурса «текст+ситуация», «речь, погруженная в мир», «вербализованный опыт» и др., в которых не ставится знак равенства между понятиями текста и дискурса.

Проведенный анализ лингвистической литературы показал, что нередко имевшее место в прошлом отождествление понятий дискурса и текста сменилось достаточно чётким их различением. В подавляющем количестве исследований эти понятия последовательно противопоставляются по параметру динамика коммуникации (дискурс)/статика объекта (текст); с другой стороны, отношение текст/дискурс трактуются как отношение часть/целое.

С позиций социолингвистики, внесшей немалый вклад в изучение дискурса и дискурсивного анализа, можно выделить два основных типа дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный. В первом случае говорящий выступает как личность во всем богатстве своего внутреннего мира, во втором случае ? как представитель определенного социального института (Карасик 2002: 263). Поскольку настоящее исследование посвящено языковой репрезентации события «Падение берлинской стены в англоязычном политическом дискурсе», остановимся на характеристике данного типа дискурса подробнее.

1.4 Политический дискурс. Событийный дискурс как разновидность политического дискурса

Изучению политического дискурса (ПД) посвящен целый ряд специальных исследований как в России, так и за рубежом (Bell 1991, Aaron, Mann, Taylor 1994, Kerneil 2007 и мн.др.).

В процессе работы над проблемой сформировались такие направления как политологическая филология и политологическое литературоведение. В своей известной работе «Политический дискурс как предмет политологической филологии» на которую ссылаются многие исследователи ПД, В.З.Демьянков предлагает рассматривать ПД с трех точек зрения:

- чисто филологической - как любой другой текст; однако, «боковым зрением» исследователь смотрит на фон - политические и идеологические концепции, господствующие в мире интерпретатора,

- социопсихолингвистической - при измерении эффективности для достижении скрытых или явных, - но несомненно политических - целей говорящего,

- индивидуально-герменевтической - при выявлении личностных смыслов автора и/или интерпретатора дискурса в определенных обстоятельствах (Демьянков 2002:36).

По мнению автора, исследование ПД должно носить междисциплинарный характер. Одна из этих дисциплин - политологическая филология - исследует, например, соотношение свойств дискурса с такими концептами, как «власть», «воздействие» и «авторитет». В отличие от «чистых» политологов, филологи рассматривают эти факторы только в связи с языковыми особенностями поведения говорящих и интерпретации их речи. Предмет политологического литературоведения ? макроструктуры политического дискурса: смена и мотивация сюжетов, мотивов, жанров и т.п., с помощью литературоведческого инструментария. Наконец, политологическая лингвистика занимается микроуровнем, ее предметом являются: а) синтактика, семантика и прагматика политических дискурсов, б) инсценировка и модели интерпретации этих дискурсов (Демьянков 2002:38). Что касается позиции самого автора, то он полагает, что для описания ПД недостаточно использовать чисто лингвистические термины; для характеристики эффективности и полемичности ПД необходим более общий понятийный аппарат, свойственный политической филологии.

В соответствии с таким подходом, В.З.Демьянков выделяет следующие характеристики ПД:

1. Оценочность , агрессивность и связанная с ними полемичность, присущая ПД и отличающая его от других видов речи. Характерно, что описывая данные черты ПД, автор прибегает к военной терминологии. Так, полемичность «представляет собой перенесение военных действий с поля боя на театральные подмостки». Полемичность ПД направлена на внушение отрицательного отношения к политическим противникам говорящего, на навязывание (в качестве наиболее естественных и бесспорных) иных ценностей и оценок. событие политический дискурс языковой

2. Эффективность политического дискурса определяется тем, что общественное предназначение политического дискурса состоит в том, чтобы внушить адресатам - гражданам сообщества - необходимость «политически правильных» действий и/или оценок. Иначе говоря, цель политического дискурса - не описать (то есть, не референция), а убедить, пробудив в адресате намерения, дать почву для убеждения и побудить к действию (Обосновывая этот тезис, В.З.Демьянков ссылается на Bayley 1985: 104).

3. Отстаивание точки зрения в политическом дискурсе. В этом пункте автор вновь прибегает к военной терминологии, утверждая, что ПД, «чтобы быть эффективным, должен строиться в соответствии с определенными требованиями военных действий»; далее он продолжает: «Как и на поле боя, политический дискурс нацелен на уничтожение «боевой мощи» противника - вооружения (то есть мнений и аргументов) и личного состава (дискредитация личности оппонента).

Детально проанализировав указанные характеристики ПД, В.З.Демьянков приходит к выводу, что, интерпретируя политический дискурс в его целостности, целесообразно объединить достижения политологической лингвистики и политологического литературоведения в рамках политологической филологии (Демьянков 2002:42).

Следует отметить, что большинство авторов, исследующих ПД, указывают на присущий ему манипулятивный потенциал как на одну из основных характеристик ПД. Неразрывная связь между ПД и манипуляцией отражена в названии статьи К.В.Никитиной «Политический дискурс СМИ и его особенности, создающие предпосылки для манипуляции общественным сознанием» (Никитина 2006). Под манипуляцией автор, вслед след за С.Г.Кара-Мурзой, понимает «программирование мнений и устремлений масс, их настроений и даже психического состояния с целью обеспечить такое их поведение, которое нужно тем, кто владеет средствами манипуляции». В качестве рабочего определения политического дискурса СМИ, автор предлагает использовать следующее: политический дискурс СМИ ? сложное коммуникативное явление, имеющее своей целью борьбу за власть посредством формирования общественного мнения, включающее текст как вербализованный результат речи, контекст - ситуативный, социокультурный и прагматический, а также специальные языковые средства, отвечающие целям и задачам дискурса. Манипулятивный потенциал ПД обусловлен, в первую очередь, интенциональной установкой этого вида дискурса. Его цель - власть: ее завоевание, реализация, сохранение. Задачу политического дискурса СМИ автор видит в воздействии на формирование общественного мнения; общественное массовое мнение здесь становится средством завоевания, реализации и удержания власти. Еще одну особенность ПД автор видит в его идеологичности как предпосылке манипулятивности; идеологичность проявляется в том, что ПД СМИ отражает взгляды, убеждения, ценностные ориентации определенной социальной группы (Никитина2006).

Исследуя лексико-семантические особенности американского политического дискурса, Г.Н.Парастаев, как и многие другие авторы, подчеркивает манипулятивный характер ПД. Цель манипулирования, по мнению Г.Н.Парастаева, заключается в навязывании общественности определенных идей, выгодных для представителей власти. «Благодаря красноречивой риторике, умению воодушевлять избирателей, политики США, в особенности первые лица государства, умело манипулируют общественным сознанием, влияя на чувственную и эмоциональную составляющую человека» (Парастаев 2012).

В острую полемику с некоторыми из изложенных точек зрения на ПД вступает кандидат философских наук А.В.Зайцев в работе с красноречивым названием «Лингвополитология VS политическая лингвистика: возможен ли диалог?» В этом объемном исследовании автор проводит детальный критический анализ положений, сформулированных целым рядом представителей «школы политической лингвистики». Несогласие автора вызывает то, что они рассматривают ПД как информационное воздействие субъекта политического управления на объект, как одностороннюю и глубоко аморальную по своей сути политическую манипуляцию. Субъективную основу политического манипулирования А.В.Зайцев видит в некритическом мышлении и низком уровне политической и гражданской культуры общества. Преимущества лингвополитологии автор видит в том, что для нее главным в ПД оказывается не столько борьба, противостояние, манипуляции общественным мнением и политическим сознанием общества, сколько достижение взаимопонимания, согласия и консенсуса. Способом реализации данных намерений А.В.Зайцев считает публичный диалог и свободный конкурентный обмен мнениями всех участников политической коммуникации (Зайцев 2012: 37).

Существенный вклад в изучение ПД вносит работа проф. А.П.Чудинова «Дискурсивные характеристики политической коммуникации», основная мысль которой заключается в том, что дискурсивные характеристики политических текстов существенно отличаются от подобных характеристик иных текстов - научных, художественных или педагогических (Чудинов 2012). Автор предлагает классификацию продуктов политической коммуникации по целому ряду параметров. Это характер субъекта и адресата, разновидность жанра (устная/письменная коммуникация, монологичность/диалогичность), объем информации, цель коммуникации и др. К основным дискурсивным характеристикам политической коммуникации А.П.Чудинов относит 1)Авторство политического текста; 2) Адресность политического текста; 3)Ритуальность и информативность политической коммуникации; 4)Институциональность и личностный характер политической коммуникации; 5)Редукционизм и полноту информации; 6) Стандартность и экспрессивность; 6)Диалогичность и монологичность; 7) Явную и скрытую оценочность. Раскрывая содержание перечисленных особенностей политической коммуникации, автор особое внимание уделяет коммуникативной агрессивности, которая может носить как вербальный, так и невербальный характер, и возрастает по мере увеличения социального напряжения. Перспективы дальнейшего изучения политического дискурса А.П.Чудинов видит в исследовании политической коммуникации в сопоставлении с другими видами коммуникации (Чудинов 2012).

При изучении специальной лингвистической литературы нельзя не заметить, что целый ряд новейших работ выполнен в русле современной когнитивно-дискурсивной парадигмы, рассматривающей язык в деятельностном аспекте. В частности, к ним относится кандидатская диссертация В.В.Кашпур тему "Миромоделирующая функция жанров российского политического дискурса" (Кашпур 2011) Одним из признаков политического дискурса, по мнению автора, является специфическая дискурсивная картина мира - определенный фрагмент языковой картины мира. Свою основную цель В.В.Кашпур видит в выработке модели описания политического дискурса в рамках когнитивно-дискурсивного подхода. В соответствии с этим детальному анализу подвергается реализация фрейма «общественно-политическая деятельность» в таких жанрах как инаугурационное обращение, представляющее собой ритуальный жанр, и призыв, являющийся императивным жанром. Специфическая миромоделирующая функция каждого из жанров проявилась в различном наборе ключевых для жанра слотов (в инаугурационном обращении наиболее представлены и функционально значимы слоты «субъект», «объект» и «цель действия»; в призыве -- «субъект», «объект» и «причина действия»), а также в актуализации в жанрах слотов «субъект» и «объект действия» (Кашпур 2011).

Обзор специальных работ, посвященных изучению политической коммуникации и политического дискурса, показал, что связанные с данной сферой вопросы приобретают все большую актуальность. Говоря о причинах повышенного интереса исследователей к связанной с этим проблематики, нельзя не согласиться с Г.Н.Парастаевым, утверждающим, что в нашу эпоху глобальных вызовов возрастает значение политической деятельности, являющейся одним из наиболее эффективных способов изменения реального и виртуального миров человека (Парастаев 2012).

Особую разновидность политического дискурса представляет событийный газетный дискурс. Данное понятие не получило пока широкого распространения, однако целесообразность его выделения не вызывает сомнений. А.М.Гробицкая определяет событийный газетный макродискурс как разновидность газетно-публицистического дискурса, реализуемая в совокупности газетных текстов, общим референтом которых является событийная ситуация. Жанровыми разновидностями событийного газетного макродискурса являются информационный, аналитический и информационно-аналитический микродискурсы, каждый из которых представлен текстами определенного характера. Так, информационный микродискурс актуализируется газетными текстами новостного жанра, направленными на сообщение читателю новой информации о событии; аналитический микродискурс включает в себя газетные тексты аналитического жанра, авторы которых стремятся убедить читателя в правомерности определенной точки зрения на событие. Наконец, информационно-аналитический микродискурс представлен газетными текстами, сочетающими в себе признаки двух ранее упомянутых жанров; функция сообщения новой информации о событии подчинена в нем функции его анализа (Гробицкая 2013:8-9).

По мнению А. М.Гробицкой, своеобразие событийного газетного дискурса состоит в том, что он представлен совокупностью текстов, объединенных одной событийной метатемой. Диссертационное исследование данного автора обобщает результаты анализа текстов событийного дискурса, метатемой которого является событие разлива нефти в Мексиканском заливе. Разлив нефти рассматривается как общий для текстов событийного дискурса референт, который является не просто событием, но событийной ситуацией, то есть последовательностью взаимосвязанных событий. А.М. Гробицкая приходит к выводу, что специфика фрагмента внеязыковой действительности, отображаемого во всех текстах событийного дискурса, состоит в том, что он представляет собой динамичную, разворачивающуюся во времени последовательность событий, связанных между собой причинно-следственными и/или пространственно-временными отношениями (там же).

Выводы

1. Обзор специальной литературы показал, что понятие событие имеет длительную историю изучения в философии, истории, философии языка и лингвистике. Исторические события, к которым относится и Падение Берлинской стены, в новейших исследованиях определяются как изменение существующих социальных условий, которое является результатом действий индивидов или социальной группы.

2. В лингвистике понятие событие получило широкое освещение; при всех отличиях в предлагаемых интерпретациях прослеживается мысль о том, что событие обладает троякой локализацией - личностной, пространственной и временной. Основные компоненты события ? его участники, время и пространство, стадии события, его связь с прошлым и будущим, атрибуты и признаки, оценка и характеристики. Во многих работах подчеркивается личностный и социальный характер событий, присущий и событию ПБС.

3. О событии можно говорить только как о чем-то, лежащем в ряду других эпизодов одного дискурса. Связанный дискурс может быть посвящен одному целому событию (в нашем случае - макрособытию ПБС), подразделяемому на фазы, или этапы (тоже события, но рассматриваемые как составляющие более крупную единицу).

4. Понятие дискурса лежит в основе новой парадигмы лингвистического знания, представляющей собой особую интеграцию и рациональный синтез двух ведущих парадигм современности - когнитивной и коммуникативной. С позиций социолингвистики, внесшей немалый вклад в изучение дискурса и дискурсивного анализа, можно выделить два основных типа дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный. В первом случае говорящий выступает как личность во всем богатстве своего внутреннего мира, во втором случае ? как представитель определенного социального института.

5. Политический дискурс представляет собой разновидность институционального дискурса. По мнению многих авторов, исследование политического дискурса должно носить междисциплинарный характер. Его следует изучать с чисто филологической, социопсихолингвистической и индивидуально-герменевтической точек зрения (Демьянков 2002). Политический дискурс определяется как сложное коммуникативное явление, имеющее своей целью борьбу за власть посредством формирования общественного мнения. Среди отличительных признаков данного вида дискурса называют оценочность, агрессивность, персуазивность, полемичность и манипулятивность.

6. Событийная картина мира находит отражение в публицистических аналитико-новостных текстах, образующих диахроническую последовательность в языковом пространстве событийного дискурса. Понятие событийного газетного дискурса не получило пока широкого распространения, однако целесообразность его выделения не вызывает сомнений. Его можно определить как разновидность газетно-публицистического дискурса, реализуемая в совокупности газетных текстов, общим референтом которых является событийная ситуация (Гробицкая 2013).

7. Событийная ситуация выступает референтом событийного дискурса, формируемого совокупностью текстов, освещающих определенное событие в динамике его причинно-следственного и пространственно-временного развития (Хомякова 2015). Событийная ситуация может выступать в качестве инструмента исследования языкового представления события с учетом коммуникативной, номинативной, событийной и эмоционально-оценочной составляющих.

Глава II. Анализ основных характеристик языковой репрезентации события «Падение Берлинской стены»

Прежде чем приступить к анализу языковой репрезентации события «Падение Берлинской стены», следует коротко остановиться на истории этого объекта.

2.1 История Берлинской стены dic.academic.ru›dic.nsf/ruwiki/1083552,wikimapia.org›5799630/ru/Берлинская-стена,de-online.ru›, Архив материалов›…_steny/2016-08-13-1641ru.wikipedia.org›Берлинская стена FB.ru: http://fb.ru/article/164690/berlinskaya-stena-istoriya-sozdaniya-i-razrusheniya-padenie berlinskoy-stenyi

Карта Берлина. Стена отмечена сплошной линией, точки - контрольно-пропускные пункты.

Всего этот вал просуществовал двадцать восемь лет. На завершающем этапе (в 1989 году) комплекс включал в себя бетонную стену высотой около трех с половиной метров и длиной более ста километров. Кроме этого, в него входило шестьдесят шесть километров металлической сетки, более ста двадцати километров сигнального электрического ограждения и сто пять километров рвов. Также конструкция была оборудована противотанковыми укреплениями, пограничными постройками, в том числе и тремя сотнями вышек, а также контрольно-следовой полосой, песок которой постоянно разравнивался. Она несколько раз реконструировалась. Наиболее масштабные работы проводились в 1975 году.

В 1989 году руководство ГДР уже не могло сдерживать своих граждан в их все возраставшем желании покинуть страну. В СССР началась перестройка, и «большой брат» уже ничем не мог помочь. Осенью все руководство Восточной Германии ушло в отставку; 9 ноября был разрешен свободный переход через бывшую, некогда столь укрепленную границу. В течение последующих трёх дней Запад посетили более 3 миллионов человек. 22 декабря 1989 открылись для прохода Бранденбургские ворота, через которые была проведена граница между Восточным и Западным Берлином. Берлинская стена ещё стояла, но всего лишь как символ недавнего прошлого. Она была разбита, расписана многочисленными граффити, рисунками и надписями, берлинцы и посетители города старались унести на память кусочки, отбитые от некогда могущественного сооружения. В октябре 1990 последовало вступление земель бывшей ГДР в ФРГ, и Берлинская стена была за несколько месяцев снесена. Лишь малые части её решено сохранить как памятник для последующих поколений.

2.2 Языковая актуализация события «Падение Берлинской стены»

2.2.1 Лексико-грамматический анализ репрезентации события «Падение Берлинской стены»

Как было сказано выше, в качестве инструмента исследования языкового представления события в дискурсе вообще и в газетном дискурсе в частности, может быть использована событийная ситуация. Выделяется два типа событийной ситуации: статические (состояние) и динамические (процессы и события). Падение Берлинской стены (далее ПБС) представляет собой событие, являющееся центральным и определяющим фактором динамической событийной ситуации.

На первом этапе анализа языка событийной ситуации ПБС сосредоточимся на выделении в собранных примерах маркеров событийности, идентифицирующих собранный материал как релевантный понятию событие согласно его существенным определениям, рассмотренным в Первой главе. Напомним, что под событием принято понимать любое изменение состояния социальной и природной реальности, локализованное в определённых пространственно-временных координатах, воспринимаемое субъектом (участником или очевидцем события) и оцениваемое им как обладающее личностной либо социальной значимостью. К основополагающим признакам события относятся его динамичность, консеквентность и причастность к жизни человека. Историческое событие, к которым безусловно относится ПБС, определяется в новейших работах как изменение существующих социальных условий, которое является результатом действий индивидов или социальной группы (Филатенко 2012:12). Из этих дефиниций следует, что в основе события лежит изменение в самом широком смысле. Прежде чем обратиться к анализу лексико-семантических и синтактико-грамматических маркеров событийности, остановимся на способах номинации самого события ПБС.

Наиболее распространенной является номинация the fall of the Berlin Wall:

(1) German Chancellor Helmut Kohl on Sunday marked the eighth anniversary of the fall of the Berlin Wall by urging all Germans no to forget the victims of "Communist Party dictatorship (http://edition.cnn.com/WORLD/9711/09/germany.wall/).

В некоторых случая, когда из содержания материала понятно, что речь именно о Берлинской стене, используется выражение the fall of the wall: He hailed the fall of the wall on November 9, 1989, as an epochal upheaval marking the end of East Germany's Communist regime, the end of the Cold War, and the beginning of a new era for the world (http://edition.cnn.com/WORLD/9711/09/germany.wall/). Отметим, что при переводе этих номинаций на русский язык используются, помимо существительного «падение», существительные «разрушение» и «ликвидация» (context.reverso.net›…the fall of the Berlin Wall).

Стоит сказать, что прямая номинация the Berlin Wall в ряде примеров заменяется более экспрессивными выражениями с явно отрицательной коннотацией:

(2)There were already crowds at some border crossings, but this West German news - which completely overwhelmed East German state television warnings that “journeys must be applied for!” - was what brought ever larger streams of East Berliners pouring towards the concrete barrier that had imprisoned them since 1961 (The fall of the Berlin Wall: what it meant to be... | The Guardian theguardian.com›World›…/-sp-fall-berlin-wall).

Прилагательное roughcast в следующем примере, по данным словаря Macmillan содержащее семы difficult, with crime/violence, сообщает высказыванию еще большую экспрессивность

(3) So it was the other side of the roughcast concrete barrier that mattered, the side that people did not spray with aerosol cans but had risked their lives to climb over (Ibid).

Еще более выразительно сочетание, включающее прилагательное notorious (famous for something bad):

(4) The notorious Berlin Wall was no different--except it was built not to shut people out but to keep them in (Taylor F. The Rise and Fall of the Berlin Wall. http://www.usnews.com/opinion/articles/2008/11/13/the-rise-and-fall-of-the-berlin-wall).

(В скобках отметим название источника примера The Rise and Fall of the Berlin Wall, созвучное таким известным сочетаниям как The Rise and Fall of the Roman Empire, The Rise and Fall of the British Empire. Это явная аллюзия на поистине глобальные процессы, ставящая Падение Берлинской стены в один ряд с ними на основании его значимости для мировой истории).

Отглагольное существительное fall тесно связано с соответствующим глаголом, в значении которого явно выделяется сема событийности. Так, словарь Macmillan, помимо основного значения глагола fall `move downwards', выделяет также `change to another state' и `happen on particular day' (Здесь и далее дефиниции даются по словарю Macmillan English Dictionary). В этой дефиниции присутствуют такие маркеры событийности как change и happen. Приведем основные определения этих глаголов: change - become/make different; replace something with a new or different thing; happen - take place, usually without being planned. Отсутствие запланированности, полная неожиданность события ПБС эксплицитно выражено в следующем примере:

(5) Nobody had expected this to happen, so nobody had booked a satellite (as-it-happened-25-years-ago-live.html).

Непредсказуемость, неожиданность события ПБС даже для специалистов отражена и в следующем примере:

(6) Experts failed to predict the fall of the Berlin Wall in 1989, and no one addressed the now-obvious security flaws that led to the Sept. 11, 2001 attacks (Griffin O. Students must effectively deliberate political scandals before voting. https://www.dailytexanonline.com/2016/10/31/students-must-effectively-deliberate-political-scandals-before-voting).

Интересный комментарий по поводу названия события ПБС в английском языке дает Т.Гартон Эш:

(7) In German, all nouns take an initial capital letter, so even a bungalow wall is a Mauer with a capital M. In English, there are many walls, but only one Wall. It's the one that “fell” on the night of Thursday 9 November 1989, giving us history's new rhyme: the fall of the Wall (The fall of the Berlin Wall: what it meant to be... | The Guardian theguardian.com›World›…/-sp-fall-berlin-wall).

Действительно, в отличие от немецкого языка, где все существительные пишутся с заглавной буквы, в английском подобное написание отражает огромную историческую значимость падения этой Стены.

Помимо общепринятого названия the fall of the Berlin Wall отмечены и некоторые другие:

(8) The opening of the Berlin wall has at least one point in common with its creation. It caught Washington and other capitals by surprise (http://history.eserver.org/berlin-wall.txt). Данная номинация фигурирует в названии книги американского историка Мэри Элиз Сарот «The Accidental Opening of the Berlin Wall», в отзыве на которую существительное opening выступает в сочетании с другим прилагательным:

(9) Once you get past Sarotte's Brokaw opening, it turns out she has produced a skillful, scrupulously documented, nuanced reconstruction of how a series of mistakes by East German leaders and officials - and individual decisions made by border post commanders, such as Harald Jдger, on duty that night at the Bornholmer Strasse crossing - turned what was meant to be a carefully managed process of controlled opening (“journeys must be applied for”) into the world's most celebrated festival of popular liberation (http://history.eserver.org/berlin-wall.txt).

Вернемся к ранее упомянутым маркерам событийности change и happen. Глагол и существительное change регулярно встречаются в анализируемых статьях, номинируя основную характеристику события как изменения, в данном случае, изменения политических и социальных условий. Тема изменений красной нитью проходит через весь событийный газетный дискурс, послуживший материалом настоящего исследования. «Мы хотим перемен!» ? так можно сформулировать основной посыл людей, принимавших участие в событиях, предшествовавших падению Берлинской стены и способствовавших осуществлению этого события:

(10) As late as the summer of 1989, the protesting groups seemed small and fragmented, but then, encouraged by the sense of change that their own activity helped to generate, many more joined the prayer meetings in the large urban churches of Leipzig and Berlin, marched with their candles for a relaxation of press restrictions and, emboldened by those who were heading West, shouted… (By Charles S. Maier 2009 http://www.telegraph.co.uk/news/worldnews/europe/germany/6519767/ Why-the-Berlin-Wall-came-tumbling-down.html). Требуя перемен, люди не могли еще полностью осознать, насколько изменится их жизнь после падения стены: