Лингвокультурологические характеристики сказочного дискурса

Размещено на http://www.allbest.ru/

Размещено на http://www.allbest.ru/

Министерство Высшего и Среднего Специального образования Республики Узбекистан

Узбекский Государственный Университет Мировых Языков

ДИССЕРТАЦИЯ

на соискание магистерской степени

Лингвокультурологические характеристики сказочного дискурса

Каримова Умида Валижоновна

Ташкент - 2013

Содержание

Введение

1. Сказочный дискурс - основные характеристики

1.1 Понятие дискурса

1.2 Основные характеристики сказочного дискурса

1.3 Особенности англоязычного дискурса

1.4 Тематическое содержание сказочного дискурса

2. Особенности репрезентации англоязычного сказочного дискурса

2.1 Особенности категории сказочности на графико-фонетическом уровне

2.2 Особенности категории сказочности на лексическом уровне

2.3 Особенности категории сказочности на синтактико-стилистическом уровне

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Данное диссертационное исследование посвящено изучению сказочного дискурса как одной из наиболее ранних форм художественной коммуникации, в которой нашли отражение наивное сознание и «древняя» картина мира.

Сказка прошла долгий путь от воспроизведения примитивно-фантастической действительности до символического и философского переосмысления. Она является отражающей ступенью познания ребенком, а позднее и взрослым, мира и самого себя, позволяющей судить о специфике национального самосознания этноса, динамике развития мышления и выработанных им лингвокультурных ценностей.

Актуальность исследования обусловлена повышенным интересом лингвистов к изучению дискурсивных аспектов языка, необходимостью дальнейшей разработки проблем, связанных с выявлением механизмов формирования сказочных образов и их вербального воздействия на поведение и мышление человека, потребностью в разработке типологии сказочного дискурсивного пространства.

В работе выдвигается гипотеза, согласно которой сказочный дискурс рассматривается как активная среда реализации специфических параметров категории сказочности, вербализующихся на разных уровнях языковой структуры.

Целью работы является изучение и описание своеобразия категории сказочности в английском языке.

В соответствии с поставленной целью формулируются следующие задачи исследования:

· рассмотреть теорию дискурса и основные подходы к его исследованию;

· определить основные характеристики сказочного дискурса;

· выявить тематическое содержание сказочного дискурса;

· описать ядерные и периферийные жанры сказочного дискурса;

· выявить способы репрезентации категории сказочности на графико-фонетическом, лексическом и синтактико-стилистическом уровнях;

Методы исследования: Для решения поставленных задач в диссертационной работе применяются следующие методы и приемы исследования: гипотетико-индуктивный и гипотетико-дедуктивный методы; метод компонентного анализа; функциональный и контекстуальный методы, выявляющие функциональные особенности единиц сказочного дискурса; методы сопоставительного, описательного и трансформационного анализа (приемы наблюдения, интерпретации, обобщения и классификации языкового материала).

Материалом исследования послужили разножанровые англоязычные тексты сказочного дискурса, отобранных из сборников «English fairy tales / Collected by Joseph Jacobs, 1963», «English fairy tales / Selected L. Kellner, 1917», «Folktales of England / Edited by K. Briggs, 1965», «Folklore and Mythology Electronic Texts / Edited by D. Ashliman, 1996 - 2003», «The fairy tale treasury / Selected by V. Haviland, 1972», «Народные сказки Британских островов / Под ред. Дж. Риордана, 1988», «Le Morte d'Arthur / Sir Th. Malory's Book of King Arthur and of his Noble Knights of the Round Table. 1- 2 Volumes, 1894», а также эпическая поэма «Beowulf / Interpreted by F. Gummere, 1910».

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые осуществляется анализ репрезентации категории сказочного дискурса на графико-фонетическом, лексическом и синтактико-стилистическом уровнях.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что результаты проведенного исследования способствуют дальнейшей разработке общих и частных вопросов теории дискурса, расширяют и уточняют понятийный аппарат теории дискурса, дополняют имеющиеся сведения о тенденциях и закономерностях вербализации лингвопрагматических категорий, в частности, категории сказочности, инициирующей сказочное дискурсоразвертывание.

Практическая значимость работы определяется возможностью использовать ее основные положения в теоретических курсах общего языкознания, общей и частной лексикологии, в спецкурсах по теории дискурса, дискурсивному анализу и лингвистике текста. Фактический материал может найти применение в лексикографической практике и анализе текстов сказочного дискурса. Кроме того, основные результаты исследования могут быть использованы на занятиях, посвященных анализу и интерпретации англосаксонских сказочных текстов.

Структура диссертации подчинена ее цели, обусловлена задачами и спецификой исследуемого материала. Диссертация включает введение, две главы, заключение, список литературы.

1. Сказочный дискурс - основные характеристики

1.1 Понятие дискурса

Дискурс является объектом междисциплинарного изучения. Помимо теоретической лингвистики с исследованием дискурса связаны такие науки и исследовательские направления, как компьютерная лингвистика и искусственный интеллект, психология, философия и логика, социология, антропология и этнология, литературоведение, семиотика, историография, теология, юриспруденция, педагогика, теория и практика перевода, политология и др. Каждая из этих дисциплин подходит к изучению дискурса по-своему.

Основное внимание в настоящей работе уделяется использованию понятия «дискурс» в лингвистике.

В языкознании до сих пор не существует однозначного и единого мнения о современном направлении - исследовании дискурса. Палитра мнений по данному научному явлению чрезвычайно разнообразна: от крайнего неприятия [П. Б.Паршин 1996:33-38], критического рассмотрения с целью выявления истинного, конкретного объекта лингвистического изучения [О. Г. Ревзина 1999: 25] до вполне положительных оценок отдельных методов развивающегося направления [Ю. Н. Караулов 1989: Н. Д. Арутюнова 1990:136-137 и др.]. Неустойчивость границ складывающейся дисциплины, возникшей на стыке ряда гуманитарных наук, ее процессуально-динамический характер наталкивают на мысль о пока еще недостаточной степени разработанности и лакунарности исследований дискурса, что подтверждается нечетким подходом к терминологии по данной проблематике.

Основания дискурс-анализа были определены в работах американских лингвистов З. Харриса, Дж. Граймса, Р. Лонгейкра, Т. Гивона, У. Чейфа [3, с.153-154]. Сам дискурс - комплексный объект с нечётко определяемым понятием в современной лингвистике. О «размытости категории» дискурса говорил Т. А. ван Дейк и объяснял это как условиями формирования и бытования данного термина, так и неопределенностью места дискурса в системе категорий языка [4, с.46].

З. Харрис в статье «Дискурс-анализ», опубликованной в середине ХХ века, трактовал это понятие предельно просто, как последовательность высказываний, отрезок текста больший, чем предложение [11]. Структурно-синтаксический ракурс рассмотрения дискурса находит отражение и в определении В.А. Звегинцева: дискурс «…это два или несколько предложений, находящихся в смысловой связи…» [6, с.171].

В настоящее время, дискурс понимается как текст, погруженный в ситуацию общения. С позиций прагмалингвистики дискурс представляет собой интерактивную деятельность участников общения, обмен информацией, оказание воздействия друг на друга, использование различных коммуникативных стратегий, их вербальное и невербальное воплощение в практике общения. Функциональный подход предполагает обусловленность анализа функций дискурса изучением функций языка в широком социокультурном контексте. Лингвостилистический анализ дискурса выделяет регистры общения, разграничивает устную и письменную речь в их жанровых разновидностях, изучает характеристики функциональных стилей. С позиции формально или структурно ориентированной лингвистики дискурс определяется как язык выше уровня предложения или словосочетания - «language above the sentence or above the clause» Лингвокультурное изучение дискурса устанавливает специфику общения в рамках определенного этноса, определяет формульные модели этикета и речевого поведения в целом. Социолингвистический подход к исследованию дискурса предполагает анализ участников общения как представителей различных социальных групп и анализ условий общения в широком социокультурном контексте. Интерес к дискурсу как когнитивно-семантическому явлению возник сравнительно недавно. Всякое коммуникативное действие в рамках спонтанного или организованного дискурса представляет собой реализацию тех или иных коммуникативно-когнитивных структур. Такими когнитивными структурами являются фреймовые модели, содержащие информацию социокультурного характера. Фрейм рассматривается как один из способов представления стереотипной ситуации, содержащий информацию разных видов. Известный голландский лингвист Т.А. ван Дейк говорит о термине «фрейм» в связи с организацией «общего знания» в концептуальные системы. Фреймы рассматриваются как единицы, организованные вокруг некоего концепта и содержат основную, типическую и потенциально возможную информацию, ассоциированную с тем или иным концептом.

Все вышеупомянутые подходы к рассмотрению понятия дискурс взаимосвязаны. Различные направления и методики анализа дискурса объясняют существование большого числа определений данного понятия.

Лингвистическое понимание дискурса в зарубежных исследованиях неоднозначно. Так, например, П. Серио выделяет восемь значений термина "дискурс"

· эквивалент понятия "речь", т.е. любое конкретное высказывание;

· единицу, по размерам превосходящую фразу;

· воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации высказывания (в рамках прагматики);

· беседу как основной тип высказывания;

· употребление единиц языка, их речевую актуализацию;

· социально или идеологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс, административный дискурс;

· теоретический конструкт, предназначенный для исследования условий производства текста.

Согласно Т.А. ван Дейку, дискурс - это существенная составляющая социокультурного взаимодействия, характерные черты которого - интересы, цели и стили.

Д. Шифрин, подчеркивая взаимодействие формы и функции, определяет дискурс как высказывание. Это определение подразумевает, что дискурс это не просто набор изолированных единиц языковой структуры «выше предложения», а целостная совокупность функционально организованных, контекстуализованных единиц употребления языка.

Особый интерес представляют некоторые положения отечественных лингвистов. Отечественный учёный М.Л.Макаров определяет дискурс с точки зрения формальной, функциональной и ситуативной интерпретации. Более узкое понимание дискурса - это установление корреляции "текст и предложение" - "дискурс и высказывание". Контекст как признак дискурса акцентирует внимание исследователей на противопоставлении того, что сказано, и того, что имелось в виду, и, следовательно, на ситуацию общения.

Ситуативное понимание дискурса раскрывается в "ЛЭС", где дискурс определяется как "связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте; речь, рассматриваемая как целенаправленное, социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах). Дискурс - это речь, “погруженная в жизнь”.

В современной лингвистике термин «дискурс» близок по смыслу к понятию «текст». Непрекращающийся поиск русских эквивалентов: дискурс, речь, тип речи, текст, тип текста, связный текст текст связной речи- свидетельствуют о неоднозначной сущности этого понятия.

А.И. Варшавская вводит понятие дискурса-текста, трактуя дискурс как процесс языкового мышления, а текст - как результат или продукт этого процесса.

Исследуя разницу между дискурсом и текстом, Т.А. ван Дейк отмечает, что «дискурс» - это актуально произнесенный текст, а “текст” - абстрактная грамматическая структура произнесенного. «Дискурс» - это понятие, касающееся актуального речевого действия, тогда как “текст” - это понятие, касающееся системы языка. Текст - это абстрактный теоретический конструкт, реализующийся в дискурсе.

По выражению Дж.Лича, текст реализуется в сообщении, посредством которого осуществляется дискурс.

В.В. Богданов рассматривает речь и текст как два аспекта дискурса. Не всякая речь поддаётся текстовому перекодированию и не любой текст можно «озвучить». Поэтому дискурс понимается широко - как всё, что говорится и пишется, другими словами, как речевая деятельность, являющаяся в то же время и языковым материалом в любой его презентации - звуковой или графической. Текст в узком смысле понимается как «языковой материал, фиксированный на том или ином материальном носителе с помощью начертательного письма. Таким образом, термины речь и текст будут видовыми по отношению к объединяющему их родовому термину дискурс».

В европейской лингвистике в 70-х годах была предпринята попытка дифференцировать взаимозаменяемые понятия текст и дискурс, включая категорию ситуация. Дискурс трактовался как «текст плюс ситуация», а текст, соответственно, определялся как «дискурс минус ситуация».

Некоторые лингвисты трактуют дискурс как интерактивный способ речевого взаимодействия, в противовес тексту, обычно принадлежащему одному автору; это сближает данное противопоставление с традиционной оппозицией диалог vs монолог. Последнее разграничение условно, поскольку даже монолог по-своему диалогичен, он всегда обращен к адресату, реальному или гипотетическому.

Таким образом, исходя из рассмотренных определений, можно сделать вывод, что в современной лингвистике под текстом понимается абстрактная, формальная конструкция, под дискурсом - различные виды её актуализации, рассматриваемые с точки зрения ментальных процессов в связи с экстралингвистическими факторами.

В данном исследовании дискурс рассматривается в широком смысле как сложное коммуникативное явление, как устное речевое действие, включающее как социальный контекст, дающий представление об участниках коммуникации и их характеристиках, так и процессы производства и восприятия сообщения.

В узком смысле, дискурс - это связная последовательность языковых единиц, создаваемая говорящим для слушающего в определенное время, в определенном месте, с определенной целью.

При изучении дискурса встает вопрос о его классификации: какие типы и разновидности дискурса существуют.

Каждый тип дискурса определяется набором правил, выполнения которых он требует, и протекает в определенной социальной сфере. При исследовании типов дискурса основной задачей является описание структур наиболее предпочтительных или типичных для дискурса данного вида. Так, в официальных ситуациях используется язык официального общения, характеризующийся более сложными, более полными, грамматически более правильными предложениями.

Основные разграничения в области типологии дискурса - это степень формальности общения, а также противопоставление устного и письменного видов дискурса.

На основе типа носителя информации выделяют такие разновидности современного дискурса как радиопередача, печатный дискурс, телефонный разговор, общение при помощи пейджера и автоответчика, переписка по электронной почте, общение в режиме Talk (или Chat). Все разновидности дискурса имеют свои особенности, исследованием которых активно занимаются развивающиеся области современного дискурсивного анализа.

Отечественный учёный В.И.Карасик выделяет два особых типа дискурса: персональный (личностно-ориентированный) и институциональный (статусно-ориентированный) дискурс. В первом случае говорящий выступает как личность со своим богатым внутренним миром, во втором случае - как представитель той или иной социальной группы. Персональный дискурс подразделяется на две разновидности: бытовое и бытийное общение. Специфика бытового общения детально отражена в исследованиях разговорной речи. В бытийном дискурсе общение преимущественно монологично и представлено произведениями художественной литературы. Институциональный дискурс представляет собой общение в заданных рамках статусно-ролевых отношений и выделяется на основании двух признаков: цели и участники общения.

Многоаспектную личностно ориентированную модель дискурса построил С.А.Сухих. В его представлении типы дискурса выступают как коммуникативно-прагматические образцы речевого поведения, протекающие в определённой социальной сфере. Последние характеризуются набором некоторых взаимообусловленных переменных; к ним относятся: социальные нормы, ситуативный контекст (место и время речевого события, дистанция общения), социальные отношения и роли общающихся, степень знакомства собеседников, состав участников коммуникации, уровень формальности и др.

М.Л. Макаров полагает, что управляющие коммуникативным действием когнитивные структуры, как правило, организованы в виде сценариев, отражающих взаимодействие участников коммуникации. Темой сценария взаимодействия является сам тип взаимодействия или общения, т.е. тип дискурса.

Более частные различия между разновидностями дискурса описываются с помощью понятия жанра. Это понятие первоначально использовалось в стилистике. Общность исследовательских интересов современной стилистики и теории дискурса указывает на перспективное взаимообогащение. В настоящее время понятие жанра используется в дискурсивном анализе. Жанр рассматривается как единица дискурса, хотя исчерпывающей классификации жанров не существует. Жанры обладают некоторыми устойчивыми характеристиками, но проблемы языковой специфики жанров разработаны пока недостаточно.

В структуре дискурса различают - макроструктуру или глобальную структуру и микроструктуру или локальную структуру. Макроструктура дискурса - это его членение на крупные составляющие. Внутри крупных фрагментов дискурса наблюдается определённое единство - тематическое, референциальное, временное и т.д. В противоположность макроструктуре, микроструктура дискурса - это членение дискурса на минимальные составляющие, которые относят к дискурсивному уровню.

Вопросы структуры дискурса связаны с вопросом о его связности. Связность рассматривается как один из основных, важнейших признаков дискурса. Отечественные и зарубежные лингвисты изучают текстовые связи, учитывая их различные параметры, характер и направленность. Первоначально текстовые связи описывались по аналогии со связями внутри предложения. В современных исследованиях рассматривается специфический характер текстовых связей.

Аналогично глобальной и локальной структуре дискурса различают глобальную и локальную связность. Глобальная семантическая связность дискурса обеспечивается единством темы и топика, а локальная связность дискурса - это отношения между минимальными дискурсивными единицами и их частями.

В заключении отметим, что категория дискурс является одним из основных понятий в коммуникативной лингвистике. Данный термин допускает не только варианты произношения (с ударением на первом или втором слоге), но и множество научных интерпретаций. Широкое употребление дискурса как родовой категории по отношению к понятиям текст, речь, диалог всё чаще встречается в лингвистической литературе. Определение такой категории, как дискурс, предполагает некоторую идеологическую ориентацию, собственную точку зрения на изучение языка и языкового общения.

1.2 Основные характеристики сказочного дискурса

В рамках традиционного подхода выделение новой разновидности дискурса осуществляется на основании ряда критериев:

1) Характеристика участников общения, благодаря которым выделяются два типа дискурса: статусно-ориентированный или личностной ориентированный. Под статусной ориентированностью подразумевается наличие института общественных отношений или общественного сознания, а также определенной системы профессионально-ориентированных знаков, собственного подъязыка, социальных ролей, фактора интенции. [В. И. Карасик 1998:191]. Статусно-ориентированный тип представлен, по меньшей мере, двумя основными разновидностями - институциональной и ситуативно-ролевой.

2) Историчность дискурса, то есть связь с определенной эпохой и социальной востребованностью, особыми области его проявления с прототипными способами общения, стратегиями поведения, формирующими новый вид коммуникации. Например, компьютерный дискурс. Таким образом, актуализация конкретного дискурса связана с социальной востребованностью. Вследствие неустойчивости, изменчивости дискурсов требуется выделение следующего критерия.

3) Процессуальность представляет собой «текущую» речевую деятельность в какой-либо сфере, характеризующую, по образному выражению М. Я. Дымарского, только лишь Present Continuous эпохи. На наш взгляд, кажется логичным предположить существование дискурса как процессного аспекта Continuous во временном срезе Past, а также Future. Попытаемся доказать наличие этого критерия в устном и письменном модусе сказочного дискурса, то есть его реализацию в срезе настоящего, прошедшего и будущего времени.

Любой фольклорный жанр передается по традиции в форме устного дискурса. Он неизбежно легко видоизменяется, каждый раз вновь создается в процессе исполнения, пока не попадет в пространство словесного отношения к ней - аутентичной записи. Хотя сказка записана, сказочник, продиктовавший ее, был «автором» и в тексте отразился конкретный момент истории, поэтому записанный сказочный текст уникален и неповторим. Конкретное воплощение сказочного дискурса демонстрирует естественную, непринужденную человеческую речь-импровизацию в настоящем времени или уже имевшую место в определенный момент в ситуации с неравноправными участниками общения - рассказчиками-информантами и собирателями, фиксирующими реальное коммуникативное использование сказочного языка в речи говорящих. Рассматривая событийный аспект, реализацию коммуникативного процесса, относящегося к сфере прошлого, отмечаем вариативность фиксированных словесных форм одного и того же речемыслительного произведения у разных рассказчиков и необратимости времени для восстановления утраченной в процессе усвоения речевой информации, так как существует тенденция к запоминанию только макроструктур воспринятой информации, входящей составной частью в сказочный дискурс. Укажем на тот факт, что в педагогическом дискурсе, где студент, один из участников общения, пропустил или не разобрал в процессе усвоения информации некоторую часть монолога преподавателя, частотны ситуации невозвратимости конкретного момента в прошлом. Аналогичная ситуация частотна в сказочном дискурсе. К середине XIX века незаписанные сказки Британских островов, составлявшие около двух тысяч самостоятельных сюжетов, в данный момент уже невосстановимы.

На этом основании согласимся, что «записать» дискурс полностью или, как в данном случае, хотя бы отчасти, так же невозможно, как невозможно «записать» жизнь человека или даже небольшой фрагмент - в совокупности не только слуховых и зрительных впечатлений, но также тактильных и обонятельных, вкусовых ощущений, психологических переживаний, процессов, потока мыслей. И, следовательно, на этом основании процессуальность сказочного дискурса подтверждается невозвратимостью физического времени восприятия, которое совпадает с физическим временем его протекания и передачи информации.

Во временном срезе будущего времени исходная речевая информация, фиксированная в текущем сознании, необходима для осуществления сказочного дискурса и выработки новой по отношению к текущему сознанию речевой информации, а также дополнительном изменении исходной информации в устном модусе сказочного дискурса. В письменном модусе сказочного дискурса фиксированная информация достигает получателей при помощи неравноправного участника сказочного дискурса - типографского/компьютерного наборщика или переписчика. Вышеизложенные соображения доказывают наличие критерия процессуальности в сказочном дискурсе.

Сказочный дискурс граничит с суггестивным и фантастическим. Являясь одной из первых форм художественной коммуникации, он отражает определенный этап в сознании личности, отчего зависят конкретные представления, установки, мотивы, интенции социума. С развитием науки и техники происходит эволюция идей от варвара до цивилизованного человека. Мечты, заключенные в сказку, постепенно получают реальное воплощение (ср. «мы рождены, чтоб сказку сделать былью»). Однако сближать, а тем более отождествлять сказочные чудеса с научным предвидением в фантастических рассказах, не следует, так как угадывание конкретных научных открытий не входит в прямые функции сказки. Поэтическая мечта отличается от научной тем, что после своего полного или частичного осуществления она по-прежнему продолжает восприниматься как чудесный и волнующий вымысел [Д. Н. Медриш 1971:8-9].

Рассматривая сказочный дискурс как сложное образование, можно принять во внимание точку зрения Т. Виноград и Ф. Флорес о том, что мир всегда организован вокруг фундаментальных замыслов человека, его бытие и организация зависят именно от этих замыслов. Мир как фон очевидности проявляется в нашей повседневной деятельности в качестве знакомого феномена, переполняющего собой ситуацию, в которой мы находимся, и это лежит в основе каждого возможного высказывания [Язык и интеллект 1995:199]. Исходя из этих положений, можно заключить: сказочность восходит к особому миру или ментальному пространству сознания, создаваемому в дискурсе.

4) Взаимопроникаемость дискурсов [И. И. Халеева 1989:88-91; Т. Н. Астафурова 1997 (б):20, 1998:52], закрепленных за различными сферами общения.

5) Переходность дискурсов. Таким, по нашим наблюдениям, является сказочный дискурс, постепенно в силу объективных причин и историчности сознания подвергнутый изменениям и перешедший в личностно-ориентированный тип дискурса. Два последних критерия: взаимопроникаемость и переходность - указывают на взаимосвязь между собой, то есть на взаимодействие и взаимопроникновение дискурсов.

Актуализация сказочного дискурса была связана с общественной и социальной восстребованностью. Согласно традиционным критериям, принимая во внимание характеристику участников общения, сказочный дискурс на раннем этапе своего становления и развития был облечен в форму ситуативно-ролевого дискурса с его непосредственными участниками - исполнителями-сказочниками и слушателями. При переходе из устной коммуникации в письменную, где ключевым признаком становится не ассиметрия ролевых отношений между сказочником и слушателем и следование традиционному формульному стилю, а язык в употреблении в широком значении, сказочный дискурс все более приобретает эстетическую ценность. В силу объективных причин и историчности сознания сказочный дискурс из ситуативно-ролевого становится личностно-ориентированным бытийным типом дискурса. Участники общения и их роль в сказочном дискурсе изменяются (творцы-составители, сказочники-импровизаторы, рядовые исполнители, собиратели-фиксаторы, собиратели-обработчики, авторы, технические исполнители-наборщики, получатели слушатели или читатели).

При переходе сказочного дискурса из устной коммуникации в письменную, вербальная коммуникация все более приобретает художественно-эстетическую ценность. Фольклорист Б. Кроче высказывает мнение, что сказки и легенды, как они обычно рассказываются в народе, к тому времени уже утрачивают свою поэтичность, дух, который вдохнул в них тот, кто придумал и рассказал сказку первым. Они стали похожи на бледные отчеты, в которых излагается «самая суть» рассказа. Оттого обычно так скучны сказки, стенографически точно записанные фольклористами [Дж. Коккьяра 1960:537].

Собиратели сказок начинают обрабатывать фольклорные произведения в народном стиле, контаминируют сказочные тексты, дополняют новыми деталями или сочиняют их сами. Сказочники переходят в новую ипостась. Составление сказок постепенно становится профессиональным литературным творчеством. Соответственно, сказочный дискурс предстает в несколько ином ракурсе. Художественность, как высшее эстетическое качество, присущее сказочному дискурсу, теперь обусловлено потребностями художественно-эстетической коммуникации передать не народное, а индивидуальное восприятие реальности, отличное от общепринятого, но, тем не менее, связанное с ним. Язык повествования собирателей сказок уже не так свободен, как у народного рассказчика. Записанные сказки отдаляются от народных и движутся навстречу литературным. Братья Гримм, записывая сказку «Красная шапочка», переносят действие в лес, причем (что обычно отсутствует в фольклорных источниках) рисуют его красоту. Кроме того, усиливается педагогическая тенденция [Л. Ю. Брауде 10-11:1974].

Поскольку ключевым признаком в определении сказочного дискурса становится не ассиметрия ролевых отношений между сказочником и слушателем, не следование традиционному формульному стилю, а «язык в употреблении» в широком значении, из ситуативно-ролевого сказочный дискурс переходит в личностно-ориентированный тип дискурса. Думается, что сказочный дискурс является одной из разновидностей бытийного опосредованного дискурса, так как сказка представляет собой текст, состоящий из ряда традиционных повествовательных действий или синтагм и варьируемых элементов.

Таким образом, установлено наличие у сказочного дискурса традиционных критериев, и данный тип дискурса - сказочный, подвергается традиционной трактовке и систематизации. Вышеизложенные соображения доказывают лингвистическую релевантность выделения и исследования сказочного дискурса.

Следует отметить, что определенный тип дискурса может сочетаться с другим или плавно переходить в него, и система соприкосновений какого-либо дискурса с другими видами доказывает сложность дискурсивных взаимосвязей.

Подтверждение существования, проявления и особой знаковости сказочного дискурса становится очевидным, в первую очередь, исходя из «взаимопереходов и взаимосвязей» с другими сферами языкового употребления, «экстраполяции содержательного наполнения и взаимной представленности» дискурсов, в чем и прослеживается развитие сказочного дискурса [см. Т. Н. Астафурова 1997(б):52].

Связь с сказочного и художественного дискурсов имеет древнюю историю. Входящий в состав художественной литературы, одной из разновидностей других искусств, сказочный дискурс являет собой искусство народное. Как первичная форма художественной коммуникации, устная разновидность сказочного дискурса порой неразрывна в силу своих генетических связей с другими видами искусств, с творчеством мастеров-рассказчиков, поэтому сказочный дискурс развивает чувство формы, ритма и языка. Все это составляет художественную картину мира и дает объяснение, почему народное искусство доставляет большое эстетическое наслаждение.

Наибольшее родство обнаруживает сказочный и религиозный дискурсы из-за общности своего происхождения. Предшественниками волшебной сказки, были миф и обряд, в котором слово и действие наделены магической силой, постепенно утраченной в сказках [Д. Н. Медриш 1969:43]. Сказочный и религиозный дискурсы как основные носители этнического начала в любом народе представляют две древние сферы коммуникативного общения. Взаимоотношения и взаимопересечения этих дискурсов были самыми разнообразными.

Считается, что по отношению к сказке первичен миф. Фольклор как художественное отображение картины мира развивается из мифологии, которая является древней формой религиозного познания действительности, связанной с интуитивно-изотерическим способом ее постижения, заклинаниями, магическими ритуалами и, как правило, языческой символикой [К. Леви-Стросс 1985:57]. Мифами обычно считают сказания, в которых передаются представления людей первобытного общества и древности о происхождении мира и всего мироздания, всего живого на земле, о различных явлениях природы, о божествах, духах и героях. Мифы дают фантастическое объяснение происхождению элементов мироздания, рассказывают, как на земле появились народы.

Естественно было бы предположить столкновение двух разных, изначально конкурирующих коммуникативных систем: сказочной и религиозной. В сказках Британских островов наиболее ярко отражен процесс демифологизации языческих представлений и сознания в целом. Если в первобытную эпоху человек боится сказочных существ, находится в зависимости от них, то постепенно с развитием общественного сознания человек освобождается от обременительных уз. Развитие сказочных сюжетов складывается различным образом, в зависимости от уровня сознания создателей сказок, степени проникновения и влияния религии на более древние дохристианские культы.

Сказочный и религиозный дискурсы по своим целям и природе различны. Религиозный дискурс реализуется в специфических условиях обрядовых мероприятий с большой символической направленностью; обычно реализация дискурса протекает в культовом учреждении с использованием специальной религиозной лексики священных текстов [В. И. Карасик 1999]. Сказочный дискурс как сложное лингвокультурное образование реализуется в различных ситуациях и условиях современного общения при наличии живого исполнителя или заменяющего его неодушевленного технического носителя и слушателя, специфической тематикой, жанрами и способами реализации. Он обладает особой прагматической развлекательной направленностью для достижения эстетического, дидактического и сатирического эффекта, чем и обусловлена неповторимость сказочного колорита и языка.

Общность религиозного и сказочного дискурсов проявляется в структурно-семантической идентичности имен, отражающих древний способ создания онимов. В структуру сказочного имени входят топонимы, локусы объектов либо наименование сферы их проявления и господства: “Black Bull of Norroway”, “The Princess of Colchester”. Причисление подгруппы к разряду имен собственных мотивировано сужением зоны применения вплоть до одного единственного объекта. В словаре В. В. Кабакчи, содержащего основные сведения о специфической терминологии западного и православного христианства, зафиксирована часть имен собственных с подобной структурой. Имена собственные персонажей из Евангелия: Judas Iscariot (из города Кариот), Mary Magdalene (of Magdala).

Сказочному дискурсу присущи экспрессивно-эмоциональные прозвищные именования-эпитеты с компонентом - узуальным именем собственным: “Kate Crackernuts” - “Кэт-щелкунчик”, “Jack the Giant Killer” - “Джек - Победитель Великанов”, что также встречается и в религиозном дискурсе: John the Baptist/Forerunner - Иоанн Предтеча, John the Divine - Иоанн Богослов, St. John Chrysostom, Saint Nikolai the Miracle-Worker, Theophanes/Feofan the Greek и другие. В этой связи следует отметить особенность древних личных имен прозвищного типа - их компрессивную информативность из-за включения в свою структуру сложных слов, словосочетаний, эллиптизированных предложений в виде текста или метатекста [В. П. Нерознак 1978:87-88].

Общность сказочного и религиозного дискурсов проявляется и в таких структурных особенностях, внутренней организации, как формульность, цикличность, повторы. Формульность состоит в употреблении постоянных эпитетов, образных сравнений, клише, общих мест, одних и тех же словоформ, придающих особый колорит сказочному или религиозному тексту, составленному на определенную тему («во имя Отца и Сына и Святого Духа», «и ныне и присно и во веки веков», «Аминь» - в религиозном; «жили-были…», «в некотором царстве, некотором государстве», «тут и сказке конец, а кто слушал - молодец» - в сказочном). Возможно, что формульность есть результат стремления к определенной конвенционализации и системности сказочного и религиозного языка. Формульность отражает сущность взаимодействия языка и мысли - закрепить в языке выявленные человеческим мозгом закономерности объективной действительности.

Применительно к сказочному и религиозному дискурсу встает вопрос о возникающей недосказанности в понимания текста. Недосказанность в сказочном дискурсе объяснима спецификой сюжетной линии повествования. Цепочка сюжетообразующих элементов сказки связана с действиями героя и рассказчик не может заострять внимание на описывании деталей. В разработанной Д.Н. Медришом системе принципов создания мира волшебной сказки указывается на а) принцип дополнительности, б) принцип превращения, в) принцип обращения, г) принцип избыточности («лишние» элементы), д) принцип «недостаточности», к которому относятся три случая. В первом из них видовые, конкретные признаки заменяются общими, родовыми. Например, лес - дремучий (породы деревьев не указаны), платье цветное. Существует и завуалированный отказ, когда описание, к примеру, внешности персонажа заменяется на впечатление, производимое им. Полный отказ от всякой характеристики, выработавший ряд формул, «ни в сказке сказать, ни пером описать», «видом не видано, слыхом не слыхано», имплицируют не отсутствие информации, а особый, сугубо сказочный прием [Д. Н. Медриш 1971:12-23].

Как для религиозного, так и сказочного дискурса характерно наличие чуда. В правдоподобность увлекательной сказки не верит никто, чудо в ней происходит само собой, как бы невзначай. В сказках огромное количество метаморфоз совершается помощниками и дарителями, выручающими героя особыми волшебными предметами и средствами. В круг действий помощника, по В. Я. Проппу, входит: 1) пространственное перемещение героя к месту назначения (путеводительство); 2) ликвидация беды или недостачи (расколдовывание, оживление, добыча, освобождение); 3) спасение от преследования (укрывательство, бегство, превращение в животное, спасение от попытки уничтожить героя); 4) разрешение трудной задачи; 5) трансфигурация, придание герою нового телесного облика. В русских волшебных сказках функционирование предмета как живого существа задает особый характер чудесности, фантастичности сказки. Характер чуда и отношение к нему в сказках разных культур, в отличие от чуда религиозного дискурса, различны, что выявляется при анализе концептов. По исследованиям В. И. Карасика, в английской культуре человек удивляется чуду, в немецкой - очаровывается им, а в русской - испытывает перед чудом восторг [Карасик 1996:15].

Чудесные свойства сказочных персонажей передаются при помощи образного языка, так как передать смысл непостижимого явления можно лишь путем сопоставлений с объяснимыми, знакомыми феноменами, используя образные средства языка. Например, названия сказок The Mare's Egg, The Clicking Toad, A Pottle O'Brain, Coat O'Clay, представляющие образные номинации в сказочном дискурсе.

В сказке обязательно есть фантастика, неправдоподобное, к тому же она поучительна. Дидактичны и религиозные рассказы. Все же рассказы такого типа - не сказки, поскольку характер чудес в них иной. Они являются доказательствами откровения свыше, в которое верят, например, исцеление от болезни. В правдоподобность увлекательной сказки не верит никто, чудо в ней происходит само собой, как бы невзначай, при помощи дарителя или волшебного предмета. Итак, проследив взаимодействие сказочной и религиозной коммуникативных систем, мы попытались разграничить их и вписать в общекультурный контекст в виде особой социальной данности.

1.3 Особенности англоязычного сказочного дискурса

Выделение ядра исследуемого дискурса необходимо в связи с гипотезой о самобытности английской сказочной системы. Самобытна любая народная лингвокультура, своеобразен каждый сказочный эпос. На наш взгляд, именно поэтому, несмотря на неоднократно проводившиеся попытки установить дефиницию сказки, четкого определения сказки нет ни в советской, ни в западной фольклористке [см. В. Я. Пропп 2000:20; S. Thompson, A. Aarne 1928:3-15 и др.]. Структура жанра, в понимании исследователей, формирует представление о жанре. Жанр понимается нами как исторически сложившийся тип художественно-речевой формы или структуры, жанрообразующими или, говоря иначе, жанродоминантными элементами которого следует признать те, какие образуют эту структуру [Н. И. Кравцов 1973:76].

Несмотря на общность сказок разных народов, объем семантики слова «сказка» не совпадает, что подрывает идею «эквивалентности» совпадающего по значению слова и способствует развитию жанровой неоднородности сказочного дискурса, а также его несоответствию в разных языках. «Tale» шире по значению, чем «сказка», так как, согласно тезаурусному словарю Longman, tale синонимично story. Общим значением для них будет a story that describes real or imaginary events. «Story» - a description of a series of events, especially imaginary events, that is told or written down, usually with the aim of entertaining people, то есть это описание ряда событий, обычно вымышленных с целью развлечения. Для значения «tale» специфичен оттенок истории, описывающей интересные или захватывающие события, обычно вымышленные, с волшебством и приключениями. Tale - a story describing interesting or exciting events, especially an imaginary story involving magic of adventure.

Dictionary of English language and Culture Лонгмана указывает на то, что «tale» - рассказ о феях и других сказочных существах с счастливым концом, рассказ или событие, в которое трудно поверить, особенно когда кто-то намеревается обмануть. Tale - a story of a imaginary events, especially of an exciting kind; a false or unkind account. В словаре А. S. Hornby «tale» в первом значении - это рассказ, часто простой, несложный для чтения и восприятия, история о феях, волшебстве, обычно для детей, во втором значении - неправдоподобная история. Tale - a story, often one that is simple to read or understand, stories about fairies, magic, usually for children. В качестве одного из примеров взяты средневековые Canterbury Tales - «Кентерберийские рассказы» Дж. Чосера. В название романа Ч. Диккенса также входит слово «tale» - «A Tale of Two Cities» - «Повесть о двух городах», что свидетельствует о широкой семантике слова.

По этой причине, для точности прибавляют равнозначные по семантическому наполнению fairy-story или fairy-tale [Oxford Advanced Learner's Encyclopedic Dictionary]. Термин «fairy-tale» появился сравнительно позднее по отношению к самому жанру сказок. Он не входил в языковой тезаурус, по данным Оксфордского словаря английского языка, вплоть до 1749 года и был заимствован из Франции, у мадам d'Aulnoy, чьи Contes des fees были опубликованы в 1698 году и переведены на английский под названием Tales of the Fairys в следующем году [I. and P. Opie 1980:17-18]. Термин fairy-tale «рассказ о феях», «фейная сказка» несколько неудачен. Он, собственно, подходит только к жанру волшебных сказок, называемых иногда wonder tale. Поэтому употребляются и такие термины как animal tale - сказка о животных, специально детские сказки обозначаются словом nursery-tale (от «nurse» - нянька).

Изыскания таких фольклористов, как Edwin Sidney Hartland, Thomas Keightley, Mrs. Bray, Robert Hunt, Charlotte S. Burne, Eric Partridge обнаружили значительное количество сказок не типа немецких Mдrchen, а различных жанров народных рассказов folk-tales: legends, jocular tales. Народные сказки типа немецких “Mдrchen”, собранные братьями Гримм, стали лишь частным аспектом рассмотрения героических саг и легенд, так глубоко укоренившихся в Англии [K. M. Briggs:xi].

Факт стал очевидным к концу правления королевы Виктории. Сказки типа fairy-tale как прототип немецких народных сказок братьев Гримм, выявленные практически во всех европейских странах, отсутствовали в Англии, хотя были обнаружены в Шотландии и Ирландии [L. Ruth 1965: vi].

Сказки народов Британских островов в силу социокультурных, исторических, политических и экономических причин различны. Как замечает F.H. Lee, в сказках кельтских народов изобилуют суеверия и гротеск. Их герои - грациозная королева Мэб, проказник эльф Пак, гномы, тролли, ужасные великаны, гиганты и драконы. Популярные ирландские сказки из-за отсутствия конфликтных столкновений с чужеродными племенами сохранили древние формы языкового выражения. По сравнению с английскими сказками для ирландских сказок характерны темы рока, мистики, древней старины, а в поздних сказках встречаются христианские мотивы. Юмор, присутствующий в ирландских сказках, более характерен для английских сказок, родственных в большей степени сказкам северных народов, чем сказкам кельтского типа. Они необычны по сюжету, полны чудес и волшебства. Шотландские сказки более серьезны и романтичны, юмор в них обычно отсутствует [F. H. Lee 1931:234].

Различия в характере и сохранности сказок зависят главным образом, на наш взгляд, от экономических условий, степени развития городской индустрии. Англия, как самая прогрессивная часть Великобритании, первая ступила на путь экономического роста. Население мелких отдаленных пунктов мигрировало в город, народные сказки и поверья теряли свою значимость. Ценность профессионального рассказчика умалялась. На этом основании, думается, сказки Англии не сохранились в полной мере. Колоссальные попытки Уильяма Джекобса по компиляции и собиранию на пограничных территориях утерянных к 19 веку сказочных сюжетов, не были оценены в той мере, как того ожидал ученый.

По уже устоявшемуся тогда мнению большинства исследователей, wonder tales или fairy-tales, в отличие от так называемых folk-tales не характерны для Англии, встречаются редко и фрагментарно. В разряд folk-tales входят легенды и шутливые рассказы. Грань между английскими сказками и легендами по сравнению с иноязычными расплывчата и едва различима. Типичным жанром народного рассказа являются jocular tales, шуточные рассказы, шутливые сказки, прототип русских бытовых сказок и анекдотов.

На основании вышесказанного для дальнейшего установления содержания, границ и жанров сложного лингвокультурного явления - английского сказочного дискурса, считаем необходимым установить помимо универсальных признаков (участники, цели, тематика, ценности, стратегии) специфические.

Большинством исследователей “сказочными” признаками признаются: а) эпичность, то есть совокупность народных произведений, объединенных одной общей темой и общенациональной принадлежностью, неотделимая от исполнительского искусства рассказчика, мастерство которого основано на следовании традициям. К народным произведениям причисляют крупные, средние и малые формы [В. Я. Пропп 1986: 50; Е. А. Гончарова 1989:16, 25-27]. С эпичностью неразрывно связана повествовательность; в) повествовательность [В. Я. Пропп 2000:20;], то есть наличие в эпическом литературном произведении речи автора или персонифицированного рассказчика, представляющего весь текст произведения, кроме прямой речи персонажей; с) установка на вымысел, как одну из важнейших особенностей художественного творчества. Связанную со способностью рассказчика представить, вообразить то, что могло быть в действительности. В типичных фольклорных сказках в действительность вымысла обычно не верят [Э. В. Померанцева 1963:5]; д) чудо, несбыточность, то есть сверхъестественное явление, вызванное вмешательством потусторонней силы, иными словами, то, что вызывает удивление и восхищение [В. Я. Пропп 2000:28]; е) эстетичность, формирующая ценностное отношение между миром и человеком вообще и чувство прекрасного у читателя в частности; ж) развлекательность, то есть то, что вызывает удовольствие [М. Люти 1964, Э. В. Померанцева 1963].

Наличие этих признаков позволило выделить особую категорию сказочности, складывавшуюся как система, в ходе языкового развития и общественной практики, как результат обобщения исторического познания объективной действительности, содержание категории обогащалось и расширялось. Предварительный анализ материала позволяет прийти к выводу о том, что сказочный дискурс в наибольшей степени находит отражение в а) английских народных сказках разнообразных жанровых модификаций - ядро сказочного дискурса; б) несказочных жанрах фольклора (легендах, отчасти анекдотах); в) древнеэпических текстах (“Beowulf”); г) “Le Morte d'Arthur” Т. Мэлори - фольклористическом произведении переходного типа. Развивая концепцию Л. Ю. Брауде о существовании фольклористической (промежуточной) сказки в отличие от народной и литературной, мы допускаем существование градуальной промежуточности при постепенном переходе от народной сказки или фольклорного рассказа к литературному тексту и на этом основании признаем «Легенды о короле Артуре» фольклористическим произведением переходного типа. Присутствие сказочного дискурса в нем и выделенной нами категории сказочности доказуемо близостью жанров английских сказок и легенд и отсутствием четких граней между ними, наличием чудесных событий, в которых все еще узнаваема фантастика древних кельтских сказок [Medieval Arthurian legends].

На современном этапе категория сказочности в наибольшей мере проявляет себя в художественных текстах и отражает художественную картину мира, элементом которой она является. Проведенное диссертационное исследование выполнено в лингвопрагматической парадигме, в которой сказочный дискурс понимается как коммуникативный процесс, вписанный в сказочный контекст, и его результат - текст, в котором находят отражение специфические параметры категории сказочности:

1) чудо, понимаемое как сверхъестественное действие, явление, событие, вызванное вмешательством высшей потусторонней силы [СРЯ];

2) аксиологичность, представленная ценностями и антиценностями социума;

3) размытый хронотоп, лежащий вне реального времени и пространства [В.Я. Пропп], обозначаемый устойчивыми словосочетаниями типа once upon a time; when pigs fly; when pigs spoke rhyme, when monkeys chewed tobacco, when hens took snuff to make them tough, etc.;

4) структурная и семантическая итеративность как механизм специфической структурной организации сказочной предикативной цепи (кумуляция, нанизывание, повтор разного вида).

Категория сказочности, инициируя дискурсоразвертывание, порождает конститутивные признаки сказочного дискурса, к которым большинство исследователей относят эпичность, повествовательность, установку на вымысел, чудо, эстетичность, развлекательность, дидактичность [Н.И. Кравцов 1973; М. Люти 1964; Э.В. Померанцева 1963; В.Я. Пропп 2000].

Под эпичностью понимается общезначимая тема народных произведений, объединенных общенациональной принадлежностью [В. Я. Пропп 1986]. Эпичность связана с повествовательностью, то есть наличием в эпическом фольклорном произведении речи автора или персонифицированного рассказчика, представляющего весь текст произведения, кроме прямой речи персонажей [Е. А. Гончарова 1989].