Проблемы криминалистического исследования синтетических наркотических средств и сильнодействующих веществ

Размещено на http://www.allbest.ru/

Введение

Востребованность темы изыскания. На сегодняшний день среди востребованных вопросов, стоящих перед казахстанским обществом и требующих скорейшего решения, на одно из первых мест выходит задача роста наркомании и наркобизнеса как глобальная опасность здоровью населения страны и национальной безопасности в совокупности.

Обзор становления наркоситуации в Казахстане за последние 10 лет свидетельствует о том, что в республике она характеризуется значительным обострением, имеющим устойчивую отрицательную динамику.

Центрально-азиатский регион в текущее время непрерывно подвергается экспансии наркотиков различных видов и форм происхождения. Основными причинами этого стали:

1) непосредственная близость к государствам-источникам наркоугрозы, комфортное для контрабандной доставки наркотических средств в Европу географическое расположение и расширяющиеся транзитные вероятности;

2) огромная протяженность границ, незавершенность демаркационных работ на приграничных участках со странами постсоветского пространства и в связи с этим их неудовлетворительная защищенность от проникновения наркотиков извне;

3) продолжающийся рост производства наркотических веществ в Афганистане, перемещение и создание нарколабораторий в северных глубинках страны, непринужденно граничащих с Содружеством Самостоятельных Государств (СНГ);

4) увеличение объемов контрабанды синтетических наркотиков из Европы.

В силу своего географического расположения республика фактически оказалась в центре мировых рынков незаконного производства и сбыта наркотиков, что непредвзято содействует вовлечению нашей страны в сферу интересов интернациональных криминальных организаций и группировок, связанных с наркобизнесом. В 2004 году в итоге проведения многоходовых оперативных мероприятий изъято наркотиков в 9 с лишним раз огромнее, чем в 2009 году (1769,020 кг вопреки 192,518 кг), а в период с января по сентябрь 2011 года изъято больше 21635 кг наркотиков.

Для растяжения масштабов наркобизнеса организованные криминальные группы тяготятся установить связи с представителями власти, пытаются оказать могущество на всеобщую обстановку в приграничных районах, превратить их в перевалочную базу контрабанды наркотиков. Нестабильная социально-политическая обстановка в сопредельных государствах Центральной Азии создает предпосылки для сращивания поверенных власти с лидерами организованных криминальных наркогруппировок. Таит в себе солидную угроза и вероятность образования нарколобби, которое будет оказывать довольно мощное давление на разные круги социума.

Загвоздки борьбы с наркоманией и наркобизнесом имеют ясно выраженный интернациональный нрав, следственно не могут решаться только на государственном ярусе.

Казахстану удалось гораздо продвинуться в будущем становлении интернационального сотрудничества в антинаркотической деятельности. Заключен ряд межправительственных и межведомственных соглашений и договоров. Нашими традиционными партнерами в этой области, помимо государств СНГ, стали США, Канада, страны Европейского Союза.

В Казахстане сформирована и реализуется цельная и сбалансированная государственная политика в сфере цикла наркотиков, установлен государственный и общественный контроль за становлением наркоситуации в стране. Удалось достичь ее стабилизации и ограничения отрицательного могущества на состояние внутренней и внешней безопасности Казахстана, здоровье и благосостояние народа.

В то же время острота задачи не спадает, чему содействует ряд взаимосвязанных факторов, одним из которых является усилившийся трафик через нашу страну наркотиков, основным образом афганского происхождения. Все больше безотлагательной становится реализация комплекса правоохранительных мер по созданию антинаркотических поясов в приграничных с Афганистаном регионах [1].

Совместно с тем принимаемые уполномоченными государственными органами меры по комплексному противодействию наркобизнесу не в полной мере адекватны сложившейся атмосфере, на неудовлетворительном ярусе решается задача профилактики, лечения и дальнейшей реабилитации наркозависимых. Исходя из этого и в целях оперативного реагирования на сложившуюся обстановку и принятия нужных мер по первичной профилактике наркомании следует уделить специальное внимание становлению и улучшению судебной экспертизы наркотических средств и прекурсоров.

Сказанное обосновывает востребованость изыскания загвоздок применения особых знаний при собирании физических носителей информации о противоправных деяниях в сфере нелегального цикла наркотических средств и сильнодействующих веществ, а также при проведении заблаговременного изыскания и криминалистической экспертизы наркотических средств и сильнодействующих веществ с целью выявления, закрепления и изъятия доказательств в процессе расследования уголовных дел, связанных с нелегальным циклом наркотиков.

Цель и задачи дипломной работы. Целью дипломной работы является комплексное изыскание проблем применения особых познаний, возникающих в ходе заблаговременного и экспертного изыскания синтетических наркотических средств и сильнодействующих веществ.

В соответствии с указанной целью определены задачи, которые решаются в работе:

- выделение оснований для цельной криминалистической систематизации наркотических средств и сильнодействующих веществ;

- определение криминалистически важных знаков наркотических средств и сильнодействующих веществ;

- раскрытие уголовно-процессуальных и технико-криминалистических особенностей проведения заблаговременного и экспертного изыскания наркотических средств и сильнодействующих веществ;

Предмет и объект дипломной работы. Предметом дипломной работы являются непредвзятые обоснованности применения особых умений в ходе собирания, заблаговременного изыскания и проведения криминалистической экспертизы наркотических средств и сильнодействующих веществ. Объектом изыскания выступает утилитарная действие работников экспертно-криминалистических подразделений ОВД по проведению заблаговременного и экспертного изысканий наркотических средств и сильнодействующих веществ.

Научная новинка дипломной работы состоит в дальнейшем:

- обобщены систематизации наркотических средств и сильнодействующих веществ и предложены основания для цельной криминалистической систематизации указанных веществ;

- классифицированы криминалистически важнейшие знаки наркотических средств и прекурсоров;

- исследованы правовые, организационные и методические загвоздки проведения криминалистического изыскания наркотических средств и прекурсоров.

Теоретическая и фактическая важность работы состоит в будущем становлении научного агрегата криминалистики, обобщении систематизаций наркотических средств и сильнодействующих веществ и предложении оснований для цельной криминалистической систематизации указанных веществ, разработке методических рекомендаций по криминалистическому изысканию героина, дополнении вероятностей криминалистического изыскания, как заблаговременного, так и экспертного, наркотических средств и сильнодействующих веществ.

Правовые расположения, сформулированные в дипломной работе, могут быть использованы при постижении уголовно-процессуального права, связанного с расследованием правонарушений в сфере нелегального цикла наркотиков.

Конструкция дипломной работы. Дипломная работа состоит из вступления, 3 разделов, пяти подразделов, завершения и списка примененной литературы.

экспертиза криминалистический наркотический психотропный

1. Теоретические основы экспертизы наркотических средств и сильнодействующих веществ

1.1 Предмет экспертизы наркотических средств и сильнодействующих веществ. Ее место в системе судебных экспертиз

В вступлениях, фактически, ко каждым изысканиям, посвященным загвоздке доказательств в уголовном процессе, указывается на научную и фактическую значимость разрешения этой задачи, потому как «представление доказательства принадлежит к числу основных, начальных в теории доказательств и доказательственном праве»[5, С. 197], не одно изыскание не обходится и без указания на бесчисленные и разноречивые суждения по этому поводу. Объективная трудность доказательства, многогранность его оглавления не могли не вызвать разноречивости суждений, высказанных по этой загвоздке; представляется, абсолютно правомерным что до сего времени нет какой - либо одной общепризнанной доктрины, которая давала бы удовлетворительное изложение всех сторон этого трудного явления.

Ст. 115 «Представление доказательств» Уголовно-процессуальный кодекс Республики Казахстан (дальше УПК РК) определяет: «1. Доказательствами по уголовному делу являются законно полученные фактические данные, на основе которых в определенном настоящим Кодексом порядке дознаватель, следователь, прокурор, суд устанавливают присутствие либо неимение деяния, предусмотренного Уголовным кодексом Республики Казахстан, совершение либо несовершение этого деяния обвиняемым и виновность либо невиновность обвиняемого, а также иные обстоятельства, имеющие значение для положительного разрешения дела.

2. Фактические данные, имеющие значение для положительного разрешения уголовного дела, устанавливаются: показаниями подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля; завершением специалиста; вещественными доказательствами; протоколами процессуальных действий и иными документами»[3].

Изучая подтверждение, множество экспертов характеризуют его как состоящий из определенных компонентов оглавления (данные либо умение), как имеющий некоторые неотделимые, имманентно присущие ему свойства (достоверность, относимость и допустимость), как возникающий и прогрессирующий определенным образом (отраженный в следах правонарушения и воспринятый субъектом), и как специфически организованный, построенный (состоящий из элементов - формы и оглавления). Тем самым подтверждение подвергается изысканию со стороны его оглавления, свойств (признаков), становления (генезиса) и конструкции, соответственно, к нему используются и надлежащие типы изыскания - обстоятельный, атрибутивный, генетический и структурный.

В постижении доказательства в науке уголовного процесса различными авторами упор делается на тот либо другой тип изыскания, не раз использовался и синтез всех названых типов изыскания. Нашей задачей ставим изучать подтверждение со стороны его источников и оглавления. Изыскание оглавления доказательства неминуемо будет связано с обнаружением свойств доказательства, вернее, напротив, дабы выявить оглавление доказательства нужно вначале выявить его свойства, т.е. атрибутивный обзор будет нужный предпосылкой для обстоятельного обзора.

Несмотря на все разнообразие точек зрения о представлении доказательства, их дозволено свести (классифицировать) к нескольким доктринам. Основой классификации выступит обстоятельный тип изыскания. С точки зрения оглавления, вкладываемого в представление подтверждение, доктрины дозволено условно поделить на те, которые ограничивают оглавление только одним однородным компонентом (гомогенные[6, С. 138]), и те, которые вкладывают в оглавление доказательства два разнородных компонента (гетерогенные[7, С 130]).

Гомогенные доктрины. Гомогенные доктрины вкладывают в оглавление доказательства только один однородный компонент. Это либо информация либо факт.

Уголовно-процессуальной науке знамениты две доктрины, определяющие оглавление доказательства через факт, при этом последнему дают разное толкование.

1. Одна из этих доктрин трактует доказательства как обыкновенные факты реальной реальности [8, С. 100], «какими могут быть всякие факты, события, явления, вещи» [9, С. 146], «не зависящие от свободы людей»[10, С.121]. Со временем выявилась несостоятельность этой доктрины. Доводы критиков этой точки зрения базировались на достижениях теории отражения [11, С. 198]. Во - первых, в мышлении процессуальных субъектов существуют не настоящие явления, события реальности, а их образы. Во - вторых, процесс образования доказательств (факты относятся к прошлому) предопределяет опосредованность их установления. В текущее время, в литературе не встречаются сходственные взоры на подтверждение.

2. Иная доктрина, определяющая подтверждение в уголовном процессе через факт, придает самому термину факт иное толкование. Факт это не настоящие явления, вещи, события, а подлинное умение о них - как познанный отрезок реальности. Невзирая на то, что эта доктрина разрешала говорить о доказательстве как об образе вещи, явления в мышлении процессуального субъекта, она, также как и предшествующая, была подвергнута критике. Определение доказательства через факт применимо лишь к косвенным доказательствам, где познания об одних обстоятельствах правонарушения служат доказательствами существования (несуществования) других. В случае с прямыми доказательствами, мы сталкиваемся с уподоблением доказательства с обстоятельствами исследуемого события (предмет доказывания). Помимо того, подтверждение - факт раскрывает лишь логическую сторону процесса доказывания. Подтверждение - факт, будучи подлинным умением, выступает в роли довода, подтверждающего либо отрицающего определенный принцип. Впрочем логическую сторону процесса доказывания предваряет фактическая сторона, выражающаяся в процессуальной деятельности по собиранию доказательств. При приобретении доказательств следователь, прокурор и суд не могут заблаговременно определить их достоверность, это допустимо лишь на основе общности доказательств при вынесении итоговых процессуальных решений, следственно доказательства невозможно характеризовать как подлинные на момент приобретения, т.е. как факты. Больше того, если доказательства это подлинные познания, то невозможно говорить об их проверке и оценке, от того что эта действие теряет любой толк. Доказательства - факты непредвзято подлинны, их незачем проверять и оценивать.

3. «Информационная» доктрина. На основе обзора процесса образования доказательства появилась так называемая информационная [12, С. 80] доктрина доказательства. «Подтверждение в уголовном процессе - будучи отражением объекта, структурно ничем не отличается от сигнала. Он также как всякий сигнал, имеет оглавление - фактические данные, т.е. информацию, данные о фактах, подлежащих установлению по делу» [13, С. 217]. Эта доктрина опирается на теорию отражения. Согласно этой теории, правонарушение, в момент совершения, взаимодействуя с окружающей реальностью, изменяет ее. Метаморфозы запечатлевается в виде физических (предметы, телесные повреждения, место происшествия) и безукоризненных (сохранение в памяти людей) следов. «Снятый» следователем, судом, след становится информацией, которая и выступает средством знания обстоятельств правонарушения, т.е. доказательством. От того что допустимо искажение информации как в момент отображения в следах, так и в момент воспринятия следов, то информация о правонарушении может быть подлинной либо недостоверной, следственно, ее дозволено проверять и оценивать. Минусом этой доктрины, является игнорирование доказательственными фактами как средствами знания. «Доказательствами по уголовному делу невозможно считать доказательственные факты. Они имеют твердо другую природу, чем доказательства. Доказательствами в уголовном процессе является только информация о фактах, имеющая в своей основе взаимодействие и отражение 2-х физических объектов» [14, С. 47]. Таким образом, и эта доктрина имеет односторонний нрав, она описывает только информационную сторону процесса знания (когда получается информация непринужденно об устанавливаемом факте), всецело пренебрегая логической стороной доказывания. Между тем информационный путь знания не неизменно оказывается допустимым.

Гетерогенные доктрины. К числу этих доктрин дозволено причислить только одну. Она является так сказать компромиссной, объединяющей в оглавлении доказательства два независимых, целостных, но разнородных компонента - данные об обстоятельствах правонарушения и доказательственные факты. «От того что логика доказывания нужно полагает установление и обоснование доказываемых мнений при помощи других теснее подтвержденных, постольку не только данные о фактах, но и установленные факты служат средствами знания желанных, еще не установленных» [15, С. 101]. Эта доктрина снимает недочеты предшествующих, дозволяя познавать обстоятельства правонарушения логическим и информационным методом. Впрочем превосходство этой доктрины становится единовременно и ее пороком. В оглавление доказательства включаются два разнородных компонента - данные об обстоятельстве правонарушения и доказательственный факт. В таких условиях употребление слова подтверждение требует каждый раз делать оговорки о терминологии, что определенно воспринимается в данном случае - подтверждение - данные либо подтверждение - факт. Пытаясь объяснить разнородность оглавления доказательства (данные и умение), последователи этой доктрины разбивают процесс доказывания на два яруса либо статуса - эмпирический и теоретический. На эмпирическом ярусе доказывания осуществляется собирание, проверка и оценка «доказательств - сведений о фактах в целях подлинного установления отдельных обстоятельств, подлежащих доказыванию»[16, С. 35]. Для доказательств - сведений, полученных на эмпирическом ярусе, свойственно то, что они являются итогом непосредственного контакта с «живой» действительностью в слежении либо эксперименте. На этом ярусе процессуальный субъект получает информацию о событии правонарушения, выявляет свойства волнующих его объектов либо процессов, фиксирует эти свойства в процессуальных актах. Способ слежения лежит в основе таких следственных действий как, предъявление для опознания, осмотр, освидетельствование и др. Способ эксперимента лежит в основе следственного эксперимента. Теоретический ярус доказывания, строится с очевидной направленностью на трактование явлений, «недостижимых чувственных воспринятию» [17, С. 110-111]. «Тут доказывание состоит в оперировании доводами, доказательственными фактами в целях построения логически обоснованных итогов об желанных фактах, т.е. о предмете доказывания» [18, С. 80].

Все вышеупомянутые доктрины опирались на уголовно - процессуальное право, действовавшее во время их появления, и, отчасти, появлялись как итог его толкования.

Ни один законодательный акт об уголовном судопроизводстве Русской Империи, а потом и Советского Союза, вплотную до принятия Основ 1958 года, не содержал определения доказательства. Статья 16 Основ уголовного судопроизводства, впервой определившая подтверждение как фактические данные, буквально была воспроизведена в ст. 69 УПК Каз ССР и других союзных республик. На эту дефинитивную норму ссылались последователи всех вышеприведенных доктрин. Включение в законодательное определение доказательства слова «фактические» служило подтверждением трактовки доказательства как факта для одних, в то время как для других слово «данные» в том же определении свидетельствовало об информационной природе доказательства. УПК РК, в скорректированной редакции, воспроизвел текст ч.1 ст. 69 УПК Каз. ССР.

Доказательствами являются не «фактические данные», как раньше, а «всякие данные», на основе которых процессуальными субъектами устанавливается присутствие либо неимение подлежащих доказыванию обстоятельств. Дозволено утверждать, что законодатель воспринял информационную трактовку доказательств, положив конец дискуссиям по поводу истолкования термина «фактические данные». Впрочем, сразу же, позже принятия УПК Каз. ССР и других союзных республик в литературе стали подмечать, что «термин «фактические данные» гораздо больше обширный по своей смысловой нагрузке, вернее и глубже отражает толк термина «подтверждение»,[19, С.96] «следовало бы также рассматривать значение термина «фактический», тот, что истолковывается как отражающий действительное состояние чего-нибудь, а также как соответствующий фактам» [20, С. 72].

Напомним, что длинное время в уголовно-процессуальной науке именно термин «фактические», являлся стержневой поводом для критики определения доказательства [21, С. 5]. Замена терминов «фактические данные» на «всякие данные» «обозначает, что доказательствами являются не только те данные, достоверность которых теснее установлена, а все те данные, которые собираются, проверяются и оцениваются как в досудебном производстве, так и в суде» [21, С. 6]. Таким образом, даже законодательное определение доказательств как «всяких сведений» не прекратило полемики по поводу оглавления доказательства.

Некоторые авторы по-бывшему отстаивают суждение, что доказательства - это факты, на основе которых процессуальными субъектами устанавливаются присутствие либо неимение обстоятельств из предмета доказывания [22, С.140-141]. Представляется, что оба термина - и «данные» и «факт» - характеризуют подтверждение применительно лишь к отдельным моментам процесса знания по уголовному делу и не могут по отдельности охватить все оглавление доказательства. В процессе собирания, проверки и оценки процессуальный субъект оперирует доказательствами - сведениями. Оценочные мнения процессуального субъекта о свойствах отдельных доказательств в данный момент знания по уголовному делу носит заблаговременный нрав. «Следственно когда мы говорим о собирании доказательств, их проверке либо оценке, то неизменно с определенной долей условности, имея в виду потенциальные доказательства» [23, С. 39]. Лишь с приобретением определенной общности доказательств, нужной для принятия решения, где всякое из находящихся в целом доказательств подтверждает юридические свойства других, следователь, прокурор и суд могут дать им окончательную оценку. Только позже окончательной оценки доказательства могут выступать в качестве доводов для построения логически обоснованных итогов о предмете доказывания. Взаимопроверенные доказательства, опираясь на которые суд приходит к подлинным итогам о совершении правонарушения определенным лицом, являются ничем другим, как фактами, т.е. подлинным умением.

Принципиальная разнородность компонентов оглавления доказательства (данные и факт) не значит, что их невозможно связать в цельное целое - оглавление доказательства и дать ему цельное и отчетливое определение, разрешающее отграничить подтверждение от других представлений теории доказательств. Категории - данные и факт могут быть охвачены цельным представлением доказательства, а их «непреодолимая разноранговость» - быть абсолютно преодолимой, если определять доказательства как презюмируемые умения (презумпцию факта), на основе которых процессуальными субъектами устанавливается присутствие либо неимение подлежащих доказыванию обстоятельств. Это определение дозволяет характеризовать подтверждение применительно ко каждому процессу знания по уголовному делу, всецело охватывая оглавление доказательства.

Как теснее было подмечено, обнаружение свойств доказательства является нужной предпосылкой для определения его оглавления. Законодатель объединяет представление доказательства с наличием у него непременных свойств - относимости, достоверности и допустимости. При этом первые два свойства связаны с оглавлением доказательства, а качество допустимости с процессуальной формой доказательства, т.е. со методом приобретения и формой его фиксации. Если отвлекаться от процессуальных требований, предъявляемых к форме доказательства, то его оглавление неукоснительно должно быть относимым и подлинным. Достоверность и относимость свидетельствуют о внутренней доброкачественности доказательства, потому что устанавливают истинность доказательственной информации, относящейся к обстоятельствам, имеющим значение для уголовного дела. Именно с этими свойствами связана «обосновывающая способность» доказательства, т.е. его способность служить доводом для построения логически обоснованного (подлинного) итога о совершении правонарушения определенном лицом. Получается, что «обосновывающая способность» доказательства производна от «обосновывающей способности» его оглавления. Именно для оглавления доказательства эта способность является собственной, имманентно (от природы) принадлежащей колляцией, тогда как для формы доказательства, она является несобственной, приобретенной извне колляцией.

Следственно, имманентными колляциями доказательства дозволено считать только свойства относимости и достоверности. В свою очередь достоверность и относимость доказательства также обязаны быть установлены либо обоснованны. Значением достоверности подтверждение может владеть лишь в том случае, если оно правдиво, т.е. соответствует реальности, и это соответствие довольно оправданно. Свое обоснование достоверность доказательства получает путем его сравнения с другими доказательствами, имеющимися в уголовном деле, а также в проверке самого источника доказательства (носители доказательственной информации - лица дающие показания, специалист надлежащей квалификации и т.д.). В различие от достоверности, установление которой связано с наличием определенной общности доказательств, относимость доказательства почаще каждого устанавливается сразу, в момент приобретения доказательства. Впрочем, каждое подтверждение, признанное относимым в момент его приобретения на каком - то дальнейшем этапе абсолютно может оказаться неотносимым к делу и быть исключено из материалов уголовного дела.

Определение доказательства как презумпции факта должно быть развито в ряде отношений. Нужно: во - первых, объяснить, в каком значении тут употребляется термин презумпция; во - вторых, выявить соотношение субъективной и объективной сторон в установлении достоверности доказательства. Под презумпцией традиционно понимают правило, выражающее познанные людьми в итоге предшествующего навыка устойчивые, многократно отслеживаемые связи фактов, событий, явлений, свойств. «Кое-что допускается в качестве презумпции, т.е. сознается правдивым до того, как оно будет подтверждено. Если это происходит в связи с действительностью пророческой, то мы имеем правильное суждение…» [24, С. 469].

Подтверждение как презюмируемое познание - это заявление о наличии одного, нескольких либо всех свойств надлежащего доказательства, подтвержденное предшествующим навыком и действующее до момента полного, окончательного установления всех свойств надлежащего доказательства либо до момента опровержения этого заявления. В процессе собирания, проверки и оценки доказательств процессуальным субъектом презюмируется присутствие у доказательства относимости и достоверности. Презюмируемый нрав оценки доказательства связан с ограниченностью познавательных источников на исходном этапе производства по делу, что не дозволяет верно сказать, владеет ли подлинно подтверждение свойствами относимости и достоверности. Позже приобретения законными методами каждой общности доказательств, где всякое отдельное подтверждение подтверждается другими, презюмируемое подтверждение окончательно сознается относимым и подлинным.

Презумпции достоверности (либо недостоверности) доказательства, имеющие своим предметом свойства источника доказательственной информации, дозволено поделить на несколько видов:

1) Презумпции неправильного воспринятия информации свидетелем либо потерпевшим, с дальнейшей неумышленной передачей следователю либо суду недостоверных сведений о каких - либо обстоятельствах дела, в итоге наличия недостатков органов воспринятия (зрения, слуха) либо особенностей психического состояния (аффект, душевное заболевание и т.д.) свидетеля либо потерпевшего (воспринимающего). УПК РК предписывает непременным предназначение судебной экспертизы в случае, если появляются сомнение в способности потерпевшего верно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, в итоге его психического либо физического состояния. В отношении свидетеля это процессуальное действие допустимо только с его согласия. Цель этого процессуального действия направлена на доказательство либо опровержение презумпции недостоверности показаний, данных свидетелем либо потерпевшим, и в финальном результате - на установление достоверности либо недостоверности этих показаний.

2) Презумпция наличия у допрашиваемого установки на дачу истинных показаний либо, напротив, на вранье либо утаивание информации, в итоге заинтересованности либо незаинтересованности допрашиваемого. Причем увлеченность выражается не только в тяготении допрашиваемого оградить себя от неугодных последствий дачи истинных показаний, но и в желании, к примеру, не опорочить репутацию, сберечь дружелюбные отношения с лицами, в отношении которых даются эти показания, либо ужас перед допустимой местью со стороны этих лиц и т. д. В качестве примеров презумпций достоверности (либо недостоверности) доказательства, имеющих своим предметом обстоятельства образования доказательства, дозволено привести следующие:

1) Презумпция неправильного воспринятия свидетелем либо потерпевшим события правонарушения в итоге неблагополучных погодных условий указывает на высокую степень вероятности, что свидетель может ненамеренно известить следователю либо суду недостоверные данные о каких - либо обстоятельствах, имеющих значение для дела. К примеру, о субъекте, совершившем правонарушение, о определенном месте и методе совершения правонарушения и т.д.

2) Презумпция недостоверности завершения специалиста в итоге использования специалистом устаревших либо нерекомендованных методологий, неполноты проведенного изыскания, недостаточности и неправильности представленных специалисту начальных данных для изыскания и т.д.

В числе презумпций достоверности (либо недостоверности) доказательства, имеющих своим предметом установление логичного соответствия либо возражения доказательственной информации, полученной из различных источников, также дозволено привести несколько видов:

1) Презумпция недостоверности доказательства, которое противоречит каждому иным доказательствам, устанавливающим то же обстоятельство правонарушения;

2) Презумпция достоверности доказательства, которое подтверждается другими доказательствами.

3) Презумпция большей степени достоверности детализированных показаний по сопоставлению с показаниями, неудовлетворительно детализированными.

Объективная сторона установления достоверности доказательства выражается в подтверждении этой достоверности другими, находящимися в целом, доказательствами. В общность доказательств может быть включено не всякое подтверждение, а лишь такое, которое непредвзято связано с другими доказательствами по уголовному делу.

Все вышесказанное дозволяет нам прийти к дальнейшим итогам:

- Получение умения по уголовному делу может осуществляться информационным и логическим методом, путем непосредственного приобретения информации об устанавливаемых обстоятельствах правонарушения либо логическим выведением умения из других, ранее установленных обстоятельств.

- Подтверждение - данные и подтверждение - факт связаны с различными методами приобретения умения по уголовному делу и не могут по отдельности охватить все оглавление доказательства.

- Наличие в оглавлении доказательства 2-х независимых, целостных, но разнородных компонентов - сведений об обстоятельствах правонарушения и доказательственных фактов не разрешает дать цельное и отчетливое определение доказательства, разрешающее отграничить его от других представлений теории доказательств, что создает угроза терминологической путаницы.

- Категории - данные и факт могут быть охвачены цельным представлением доказательства, а их «непреодолимая разноранговость» быть абсолютно преодолимой, если определять доказательства как презюмируемые познания (презумпцию факта), на основе которых процессуальными субъектами устанавливается присутствие либо неимение подлежащих доказыванию обстоятельств. Это определение разрешает характеризовать подтверждение применительно ко каждому процессу знания по уголовному делу, всецело охватывая оглавление доказательства.

- «Обосновывающая способность» доказательства, т.е. его способность служить доводом для построения логически обоснованного (подлинного) итога о совершении правонарушения определенном лицом, производна от «обосновывающей способности» его оглавления. Именно для оглавления доказательства эта способность является собственной, имманентно (от природы) принадлежащей колляцией, тогда как для формы доказательства, она является несобственной, приобретенной извне колляцией. Следственно, имманентными колляциями доказательства дозволено считать только свойства относимости и достоверности.

- В установлении достоверности доказательства нужно выделять субъективную и объективную сторону. На основе субъективного навыка и навыков следователем, прокурором и судом формулируется презумпция достоверности доказательства, тем самым отчасти обосновывается (устанавливается) достоверность доказательства. Навык и навыки процессуального субъекта, опираясь на которые он формулирует мнение презумпции, является субъективной стороной в установлении (обосновании) достоверности доказательства. Объективная сторона в установлении достоверности доказательства выражается в подтверждении этой достоверности другими, находящимися в целом, доказательствами. В общность доказательств может быть включено не всякое подтверждение, а лишь такое, которое непредвзято связано с другими доказательствами по уголовному делу.

1.2 Общая характеристика наркотических средств и сильнодействующих веществ

Наркотические средства и психотропные вещества систематизируют с учетом 2-х критериев:

- степень угрозы растений и веществ для здоровья населения, которая может повлечь злоупотребление ими;

- представляют ли растения и вещества интерес для применения в медицинских целях.

В соответствии с этими критериями наркотические средства (НС) и психотропные вещества (ПВ) подразделяются на три группы:

- растения и вещества, представляющие специальную угроза и не представляющие интереса для применения в медицинских целях (каннабис, героин, психоцибин, ЛСД);

- растения и вещества, представляющие специальную угроза и представляющие интерес для применения в медицинских целях (морфин, кокаин, метадон, кодеин, фенциклидин и другие);

- растения и вещества, представляющие определенную угроза и представляющие интерес для применения в медицинских целях (барбитал, феназипал, мезиндол и другие) [5, С.57].

В тоже время наркотики, как объект криминальной деятельности - нелегального цикла могут характеризоваться несколькими значительными знаками, особенно значимыми из которых являются знаки характеризующие их происхождение и влияние их на человека.

Конституционные расположения о признании человека, его прав и воль высшей ценностью, об обязанности государства признавать, соблюдать и охранять права и воли человека и гражданина поставили перед необходимостью закрепить в отраслевом праве добавочные ручательства и инструменты охраны фигуры, взглянуть на многие привычные тезисы, университеты, нормы права в аспекте обеспечения прав и воль граждан. В итоге правило юридического равенства вылился в тезис равноправия сторон в судопроизводстве, претерпел метаморфозы и правило законности, фундаментальной основой которого неизменно были интересы государства, стоявшего над фигурой и обществом. Суть современного понимания законности сводится, раньше каждого, к обеспечению и охране прав и воль граждан государственными органами и должностными лицами, к ограничению власти, которая не вправе выйти за конституционные рамки. Во всех процессуальных кодексах как основная ручательство правосудия и инструмент охраны фигуры закреплен отвергаемый ранее правило состязательности. Все большее распространение получают взоры на уголовный процесс как на систему гарантий прав и воль фигуры от произвола органов государственной власти. Уголовный процесс - это теснее не элемент механизма репрессий, а государственно-правовой механизм охраны человека, его прав и воль от правонарушений и злоупотреблений властью. Впрочем оказалось, что привести право в соответствии с Конституцией неудовлетворительно, нужно одолеть многие стереотипы, сложившиеся в другой общественной и правовой действительности, отказаться от применения некоторых теоретических представлений, препятствующих результативному правоприменению, либо наполнить их другим оглавлением. Одним из таких представлений в уголовно - процессуальной науке является представление допустимости. «Допустимость - неотделимое качество доказательства» - столь знакомый в прошлом постулат теснее не является неоспоримым в условиях состязательности и равноправия сторон.

В процессуальной литературе допустимость объединяют с одним из элементов конструкции доказательства, его формой, следственно дабы установить обоснованность последующего применения этого представления нужно провести обзор конструкции доказательства и определить функции всего из элементов доказательства в процессе доказывания. Задача этого обзора заключается в определении элементов конструкции доказательства и метода их связи между собой. Провести обзор конструкции доказательства в изоляции от функций всего из элементов конструкции немыслимо, следственно мы будем обращаться и к функциональному обзору. С точки зрения конструкции, все разнообразие точек зрения о представлении доказательства путем классификации дозволено свести к двум группам доктрин: первая выделяет в структуре доказательства один элемент, вторая - два элемента.

1. Одноэлементные доктрины. Данная доктрина выделяет в структуре доказательства только один элемент - оглавление. «Уголовно - судебные доказательства - это фактические данные; источники же таких данных доказательствами не являются»[25, С.145], роль оснований, на которых «суд, следователь делает определенные итоги, исполняют в процессе доказывания только доказательства - фактические данные. Источники представляют собой то, в чем содержатся доказательства» [26, С. 7]. Как видим, в этой доктрины оглавление доказательства является исключительным элементом конструкции доказательства. Именно с этим элементом её авторы объединяют «обосновывающую способность» доказательства, т.е. его способность служить доводом для построения следователем и судом логически обоснованных и подлинных итогов при производстве по уголовному делу. Процессуальная форма (источник) не укладывается в конструкцию доказательства и не является непременным его элементом.

2. Двухэлементные доктрины выделяют в структуре доказательства оглавление (ст. 115) и форму (ст. 119). Отличие этих доктрин заключается в методе связи элементов конструкции доказательства.

Первая из этих таких доктрин рассматривает подтверждение «как неразрывное солидарность оглавления (фактические данные, т.е. данные о фактах, подлежащих установлению) и формы (показания, завершения специалистов, вещественные доказательства и документы)» [27, С. 35]. Последователи этой точки зрения считают, что данные, предусмотренные ст. 115 УПК РК, могут применяться по уголовному делу только в том случае, если они облечены в надлежащую процессуальную форму в виде показаний, завершения специалиста, вещественных доказательств и документов - ч. 2 ст. 115 УПК РК. Неимение нужной процессуальной формы лишает данные их доказательственного значения. При этом приводятся следующие доводы:

- в любом явлении, объекте соотношение оглавления и формы выражается в их единстве, оглавление не существует без формы, а форма есть выражение оглавления;

- исключение процессуальной формы из представления доказательства может обозначать, что доказательством выступает любая информация, хранящаяся в следах правонарушения, самостоятельно от того. извлечена ли она процессуальными субъектами либо нет;

- подтверждение может отвечать требованию допустимости только в неразрывном единстве оглавления и формы.

Дозволено утверждать, что на данный момент эта доктрина поддерживается безусловным множеством процессуалистов.

Вторая доктрина, выделяющая в структуре доказательства два элемента, вошла в ученый обиход под наименованием «противоречивой» [28]. Согласно «противоречивой» доктрины, доказательства - «это, во - первых, те факты, на основе которых устанавливается правонарушение либо его отсутствие… либо иные обстоятельства дела…, во - вторых, те предусмотренные законном источники, из которых следствие и суд получают данные об имеющих значение для дела данных» [29]. Отличительная специфика этой доктрины заключается в методе связи элементов доказательства - их оглавление и форма рассматриваются как независимые доказательства. От того что данная доктрина охватывает представлением доказательства не только оглавление, но и форму его закрепления (источники), то абсолютно закономерно предъявлять доказательству требование допустимости. Впрочем, эта доктрина признает независимыми доказательствами не только те данные, которые облечены в надлежащую процессуальную форму - показаний, завершения специалиста и т.д., но и сами данные об обстоятельствах предмета доказывания. В различие от предшествующей, действующая норма (ст. 115 УПК РК).

Из оглавления ряда статей (ст. 119, ст. 120) УПК РК следует, что показаниями подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, специалиста и эксперта являются данные, извещенные ими на допросе, проведенном в соответствии с требованиями закона. Если показания подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, специалиста и эксперта определены как данные, а изменением части 1 статьи 115 подчеркивается что эти данные не «устанавливаются» из показаний указанных участников процесса, как раньше, а «допускаются» в качестве таковых, то не значит ли это, что законодатель тяготился: во-первых, к уподоблению данные и их процессуальные форм; а во-вторых, к «противоречивому» пониманию доказательств как «всяких сведений» и сведений, облеченных в процессуальные формы, перечисленных в части 2-й ст. 115. Следственно, требование допустимости может быть предъявлено к доказательствам - любым сведениям (ч.1 ст. 115) и доказательствам - сведениям, облеченным в процессуальную форму (ч. 2 ст. 115).

Как вестимо, термин «допустимость» принят в ученый обиход довольно давным-давно. Не имея, изначально, правового регламентирования, университет допустимости доказательств исследовался в науке [30, С. 228]. С ним связаны давнишние дискуссии, участники которых вкладывали в представление допустимости значительно разные по объему и оглавлению смыслы. Одни считали, что под допустимостью нужно понимать пригодность источника доказательства служить средством процессуального доказывания [31, 121]. Другие понимали под допустимостью пригодность доказательства с точки зрения законности не только источников, но и способов и приемов приобретения сведений [32, С. 229]. По словам третьих, качество допустимости характеризует подтверждение с точки зрения источников, методов приобретения и закрепления фактических данных управомоченными на то лицами [33, С. 11]. Последняя точка зрения является, вероятно, самой распространенной. Несложно подметить, что выполнение требований надлежащего субъекта, порядка собирания и закрепления доказательств дозволено ждать только от субъектов, действующих на стороне обвинения.

Оставался неопределенным также вопрос о правовой природе университета допустимости - считать его наравне с относимостью и достоверностью неотделимым свойством доказательства либо правовым требованием к деятельности органов расследования по собиранию и фиксации доказательств, невыполнение которого влечет санкцию в виде признания доказательств недопустимыми. Такая же неясность была и в оглавлении оценки доказательства с точки зрения допустимости: является предметом оценки только процедура производства следственного либо другого процессуального действия, либо оценка распространяется также на обоснованность процессуальных решений о проведении тех действий, в ходе которых были получены доказательства?

УПК РК причислил к недопустимым доказательствам: «1. Фактические данные обязаны быть признаны недопустимыми в качестве доказательств, если они получены с нарушениями требований подлинного Кодекса, которые путем лишения либо стеснения гарантированных законом прав участников процесса либо нарушением иных правил уголовного процесса при расследовании либо судебном разбирательстве дела повлияли либо могли повлиять на достоверность полученных фактических данных, в том числе:

1) с использованием пытки, насилия, угроз, подлога, а равно иных нелегальных действий; 2) с применением заблуждения лица, участвующего в уголовном процессе, касательно своих прав и обязанностей, возникшего в итоге неразъяснения, неполного либо неправильного ему их разъяснения;

3) в связи с проведением процессуального действия лицом, не имеющим права осуществлять производство по данному уголовному делу;

4) в связи с участием в процессуальном действии лица, подлежащего отводу;

5) с значительным нарушением порядка производства процессуального действия;

6) от неведомого источника либо от источника, тот, что не может быть установлен в судебном заседании;

7) с использованием в ходе доказывания способов, противоречащих современным научным познаниям»[3],. Популярность источника показаний выступает гарантией их достоверности, а правило об исключении показаний, источник которых незнаком, имеет целью обеспечение предоставления суду таких доказательств, источники (носители) которых могут быть исследованы непринужденно. Для оценки достоверности доказательств имеет значение поведение свидетелей, а вероятность проверки его показаний путем обращения к первоисточнику разрешает избежать ссылок на показания, которые не могут быть проверены в ходе перекрестного допроса. Требование популярности источника в равной степени относится к показаниям свидетелей охраны и свидетелей обвинения. Не сложно подметить, что правило об исключении показаний, источник которых незнаком, основано на принципиальной неверифицируемости этих показаний, ведущей к неустранимым сомнениям в их достоверности. В этом случае подтверждение исключается в итоге порочности его оглавления, а не формы. Таким образом, УПК РК не только не снял дискуссионность вопроса о том, что же понимать под допустимостью доказательства, но и в некотором отношении усугубил его, придав допустимости непомерно широкий по объему толк. Больше того, новейший УПК РК, оживив бывшие, вызвал и некоторые новые дискуссии по поводу допустимости.

Признав уголовное судопроизводство состязательным, расширив круг субъектов и допускаемых методов собирания доказательств, законодатель поставил под сомнение многие привычные для отечественных процессуалистов постулаты, к числу которых представление доказательства и его свойства относятся в первую очередь. Согласно УПК РК, круг субъектов, имеющих право собирания доказательств, не ограничивается только следователем, дознавателем, прокурором и судом; ими сознаются все участники уголовного судопроизводства, наделенные законодателем рангом стороны. Для новых субъектов собирания доказательств законом предусмотрены соответствующие методы собирания, применяя которые они могут самосильно участвовать в образовании общности доказательств, нужной для верного разрешения дела. Растяжение круга субъектов и допускаемых методов собирания доказательств не могло не поколебать устоявшегося подхода к допустимости, как к неотделимому свойству доказательства.

Взор на допустимость как на непременное качество доказательства был правомерным для советского уголовного процесса, где основная масса доказательств формировалось на заблаговременном расследовании и экстраординарно органами расследования, а судебных стадиях экстраординарно судом. От того что познание о событии правонарушения (подтверждение) в уголовном процессе было итогом, продуктом познавательной деятельности экстраординарно органов расследования и суда, то на него традиционно переносились определенные колляции последней.

Допустимость, будучи колляцией процессуальной деятельности органов расследования и суда по собиранию доказательств, выражающая законность ее осуществления, стала рассматриваться как неотделимая колляция самого доказательства. Утрата органами расследования и судом исключительной прерогативы по собиранию доказательств правомерно должна была вызвать метаморфоза представления о допустимости доказательства. Впрочем три года действия нового закона показали, что практики и существенная часть теоретиков все ещё привержены традиционному представлению о доказательстве, сравнивающему его с возможным доказательством. В итоге сторона охраны исключена из участия в создании доказательственной базы, а представленным ею сведениям отказано в доказательственном значении.

Последователи традиционного (вернее ветхого, сложившегося в период действия советского УПК) подхода к доказательству, как к итогу процессуальной деятельности органов расследования и суда, настаивают на том, что защитник собирает не доказательства, а предметы, документы и данные, которые еще нуждаются в «акте закрепления доказательств» со стороны органов расследования [34, С. 8]. По их суждению, не имеющие процессуальной формы данные, доказательствами не сознаются. Отраженные в субъективной (сознание людей) и объективной (предметы и т.п.) действительности, данные о правонарушении, если они найдены и извлечены защитником, это еще не доказательства. Для того, дабы эти данные стали доказательствами нужно их «ввести» в уголовной процесс, а это допустимо лишь в итоге целеустремленной уголовно-процессуальной деятельности органов расследования и суда путем производства следственных и процессуальных действий. Данные, собранные в итоге деятельности защитника путем

а) приобретения предметов, документов и иных сведений,

б) опроса лиц с их согласия,

в) истребования справок, колляций, иных документов от органов государственной власти, здешнего самоуправления, социальных объединений и организаций,

г) приобретения завершения эксперта по поставленным перед ним вопросам, могут послужить лишь основой для образования доказательств в уголовном процессе.

С этой целью дознаватель, следователь и прокурор вызовет и допросит теснее опрошенное защитником лицо, которое теснее в качестве свидетеля в установленном законном порядке известит органу расследования данные об обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела, а орган расследования зафиксирует эти данные в протоколе допроса и придаст им ранг показаний свидетеля. Верно также, дабы переместить в материалы уголовного дела предметы и документы, полученные защитником, нужно совершить определенные действия и придать им определенную форму. Впрочем полученные и зафиксированные органом расследования в установленном законом порядке показания свидетеля, предметы и документы, по сути, остаются бывшими, теми, что представлены защитником. Так есть ли толк в действиях органа расследования по так называемому образованию доказательств? Вряд ли дозволено обнаружить другой толк в манипулировании следователем сведениями охраны, помимо как в самом манипулировании.