Посреднические сделки в гражданском праве

Граждаснкий кодекс РСФСР 1964 г., не отличаясь этим от своего предшественника, норм всеобщего регулирования, которые относились бы к торговым агентам и агентскому договору как таковым, не включил. Это не исключало упоминания об агентах в ряде изданных в то время особых актах. В частности, речь шла об агентах, которые действо­вали в сферах страхования и морской торговли. Так, принятый в 1993 г. Закон «О страховании», признал (в ст. 8) за страховщиками право осуществлять страховую действие через страховых шпионов и страховых брокеров, предусмотрел участие тех и других в отношениях с третьими лицами.

2. Общая характеристика отдельных видов посреднических сделок

2.1 Договор поручения в системе посреднических сделок

Представительство, доверенность, поручение. Уяснение смысла и значения договора поручения предполагает в качестве отправной точки последовательное рассмотрение 3 представлений, составляющих триаду: представительство - поручение - доверенность.

Особенность гражданского цикла выражается в том, что все охватываемые им многообразные правоотношения носят волевой нрав. При этом волеобразующим действиям участников штатского цикла придается особое значение применительно к динамике становления правоотношений. Достаточно сослаться на то, что из девяти выделенных в ст. 8 ГК оснований происхождения таких правоотношений с волей участников гражданского цикла связаны по крайней мере шесть. Воля лица имеет решающее значение также для реализации при­надлежащих ему прав.

Надобные для наступления указанных последствий волевые действия делает обычно тот, кто станет, уже стал либо перестает быть стороной соответствующего правоотношения. Однако возможны обстановки, при которых сделать все это самому по различным причинам не получается. И тогда возникает потребность обратиться к сторонний помощи.

Подмога, которая имеется в виду, многократно выражается в совершении фактических действий. Примером может служить привлечение подрядчиком к участию в строительстве субподрядчиков, подрядчиком - субпоставщиков либо перевозчика для доставки изготовленных им товаров заказчику и т.д.

Но потребность может возникнуть и в совершении кем-либо за другого юридических действий. В этом конечно нуждаются прежде всякого те, кто в силу возраста либо состояния психики относится к категории недееспособных лиц, за которыми вообще не сознается юридически главная воля. Все они могут стать самостоятельными участниками гражданского оборота лишь тогда, когда кто-либо будет делать за них. Речь шла, таким образом, о вынужденном признании того, что воля, выраженная одним, сознается волею другого.

Однако обращение за совершением вместо другого юридических действий может последовать и от дееспособных граждан, а наравне с ними и от юридических лиц. Скажем, в силу различных причин создается атмосфера, когда волевое действие, которое мне предстоит совершить, кто-либо «сделает чудеснее, чем я». Экстраординарно нередко подобные атмосферы возникают при осуществлении предпринимательской деятельности. Позволено сослаться на обращение за службами к банкам, экспедиторам, адвокатам, к аудиторским, риэлторским либо брокерским фирмам и др. В той же предпринимательской области возникает аналогичная потребность прибегнуть к помощи другого для растяжения территориальных рамок своей деятельности.

Отвечая этим потребностям, право и сделало нестандартный институт, составляющий 1-й элемент из указанной в наименовании данного раздела книги триады - представительство. Оценивая его значение, Н.О. Нерсесов огромнее ста лет назад весьма правильно отмечал на то, что «при посредстве этого института юридическая фигура человека переходит за пределы, очерченные его физической природой» [63.с.18]. Исключительно подчеркивал он при этом, что с помощью представительства «одно и то же лицо может одновременно вступать в юридические отношения с различными лица­ми, делать несколько сделок, по которым оно одно будет считаться юридическим субъектом. Видимо, что такое юридическое представление может возникнуть только в развитом штатском цикле и в эпоху огромнее либо менее развитого юридического состояния»[71,с.23].

Немецкий юрист Фр. Бернгефт писал, что личное право допускает в правовой жизни персонификацию, олицетворение. Под персонификацией следует понимать такую форму деятельности, при которой одно лицо воплощает в себе фигура другого. Это сплошь и рядом бывает в искусстве. Имеется в виду, что на такой персонификации зиждется все драматическое искусство. В правовой жизни персонификация не доходит до того, чтобы одно лицо надевало на себя чужую маску. Она заключается в том, что одно лицо преобладает в той области, которая составляет собственную сферу иного... Следовательно, одно лицо берет у другого не его специфические личные черты, а лишь его расположение в правовой жизни. Это и есть представительство. О представителе говорят, что он есть alter ego иного, действие одного от имени другого» [61,с.91].

В результате толк представительства позволено свести к тому, что одно лицо «замещает» другое с тем, что действия первого влекут юридически значимые выводы именно для второго - того, от чьего имени 1-й действовал. В частности, делает надобное для заключения договора действие один, а стороной в договоре становится другой; при этом в результате происходит так, как будто бы все нужное сделал он сам. Это дало основание, в свою очередь, Г.Ф. Пухте прийти к результату: «Вероятность представительства есть, видимо, неестественный юридический институт , могущий, видимо, несколько помогать прочности и правильности юридических отношений. Неудивительно следовательно, что подобно модели юридического лица для признания его субъектом права пришлось прибегнуть к наиболее распространенной теории, объясняющей толк соответствующей правовой конструкции, - юридической фикции» [31,с.73].

Представительство выступает в неодинаковых правовых формах. При этом для их классификации используются различные критерии. С первым из них, громадно используемым, как будет показано в главе, посвященной комиссии, связано деление представительства на прямое, о котором пойдет речь в грядущем, и косвенное. Различие между ними состоит в том, что в первом случае представитель своими действиями прямо (непосредственно) создает права и обязанности у того, кого он представляет, а при косвенном - представитель своими действиями по­рождает права и обязанности у самого себя с тем, что он должен перенести их на того, кто дал ему соответствующее поручение. Особое значение придается и 2-й ступени деления - основаниям возникновения прямого представительства. Соответственно исключительно распространенной классификацией в рамках такого представительства стало деление его на законное и добровольное.

К первому виду относится представительство, в равной мере непременное и для представителя, и для представляемого. Прежде всякого речь идет об упомянутых в ст. 28 ГК родителях, усыновителях и опекунах. При этом, если для первых - родителей представительство возникает в силу самого факта рождения ребенка, то для усыновителей и опекунов надобным звеном служит специальный на данный счет акт компетентного органа: для усыновителей - решение суда (ст. 125 Семейного кодекса), а для опекуна - призвание органом опеки и попечительства (ст. 35 ГК, ст. 146 Семейного кодекса).

В отличие от законного при добровольном представительстве основанием служит, в виде общего правила, сделка. От того что представительство как таковое порождает право выступать от имени другого лица, воз­можно возникновение представительства из односторонней сделки, идеальной именно этим лицом. Примером может служить препоручительный индоссамент, учиненный на ценной бумаге: в соответствии с п. 3 ст. 146 ГК индоссамент может быть ограничен только поручением осуществлять права, удостоверенные ценной бумагой, без передачи самих прав, и в этом случае индоссант выступает в качестве представителя.

Согласно ст. 55 ГК от имени юридических лиц действуют (на основе выданной им доверенности) руководители представительства и филиалы, указанные в учредительных документах создавших их юридических лиц. Исключительно распространенным основанием представительства служит договор, объединяющий представителя с представляемым. При этом в случаях, когда совершение юридически значимых действий входит в трудовые функции работника (имеются в виду юрисконсульты, экспедиторы и т.п.), основанием для выступления от имени работодателя может служить сам трудовой договор. А вот другой пример: призвание представителями государства в органах управления акционерного общества государственных служащих. Такое призвание осуществляется решениями Президента РФ, Правительства РФ, соответствующих федеральных органов исполнительной власти и Русского фонда федерального имущества. Для этой цели с представителем заключается Министерством имущественных отношений РФ нестандартный договор - на представление интересов государства в акционерном обществе (см. об этом ниже).

Позволено указать и на ст. 72 и 1044 ГК, которые наделяют полномочиями: первая - любого участника полного товарищества, а вторая - любого из товарищей в простом товариществе, если только учредительным договором (в первом случае) либо договором о простом товариществе (во втором) не установлено ведение его дел участниками (товарищами) совместно либо путем дачи поручения отдельным из них. Возникшее в этом случае представительство также относится к числу добровольных в итоге диспозитивному нраву приведенной нормы. Диспозитивность разрешает сделать вывод, что наделение всех участников товарищества (товарищей) правом стать представителями возможно и по решению товарищества, воля которого была выражена молчанием.

При добровольном представительстве, включая и случаи, когда речь идет о договоре поручения, складывающиеся юридические связи позволено поделить на внутренние и внешние. Под первыми имеются в виду отношения представителя с представляемым, а под вторыми - представляемого с третьими лицами с тем, что первые создают объединяющий представителя с представляемым договор поручения (иной предусмотренный законом договор), а вторые - основанные на доверенности действия поверенного. Общность тех и других служит довольным основанием для происхождения отношений между представляемым и третьим лицом.

В свое время возник спор между Н.О. Нерсесовым и А.О. Гордоном: один из них считает возможным «поделить представительство и поручение», в то время как другой полагал, что «их позволено только отнимать, но не разделять». Есть основания полагать огромнее обоснованной позицию первого из них. В подтверждение достаточно сослаться на то, что договор, заключенный представителем в рамках полномочий, которыми он наде­лен, будет действительным, а следовательно, цель представительства как такового окажется достигнутой даже и тогда, когда сделка с третьим ли­цом, безупречная от имени представляемого представителем, не станет соответствовать тому, что указано на данный счет в договоре поручения. Больше того, сделка, о которой идет речь, должна считаться действительной, даже если договор поручения окажется ничтожным.

Кодекс 1922 г. предусматрел (ст. 16), что «юридическое лицо участвует в штатском цикле и вступает в сделки через посредство своих органов либо через поверенных». Это послужило, в частности, Б.С. Антимонову поводом считатьвыступление органа юридического лица самостоятельным видом представительства. Те, кто поддерживал указанную идею, выступали за выделение наравне с законным и добровольным также третьего вида представительства - уставного. Под ним как раз и подразумевалось выступление от имени юридического лица названных в его уставе органов.

Отождествление выступления органа с представительством вызывало все же значительные возражения. В финальном счете они сводились к тому, что представительство предполагает существование 2-х субъектов - представляемого и представителя, в то время как юридическое лицо и его орган - это один и тот же субъект[22,с.12].

Стоит заметить, что уже в учебнике «Гражданское право» (1944 г.) авторы весьма подлинно объясняли потребность отнесения ими органа юридического лица к числу поверенных. Они обращали внимание на то, что, «грозно говоря, совершение сделок органом от имени юридического лица не является представительством. Действия органа - это действия самого юридического лица. Представитель же - самостотельный субъект права. Однако ввиду того, что при совершении сделок как органом юридического лица, так и его представителем, действующим по доверенности, и тот и другой выступают от имени юридическо- 10 лица, оба этих случая объединяются общим представлением представительства».

Правда приведенная ст. 16 ГК 1922 г. сама по себе вряд ли могла в действительности считаться довольным основанием для отнесения органа юридического лица к числу поверенных, все же следует подметить, что нынешний Кодекс уже не содержит аналогичной нормы. Огромнее того, в ГК РФ подчеркнута особая роль, которая отводится органу. Соответственно предусмотрено, что юридическое лицо приобретает права и обязанности только «через свои органы» (п. 1 ст. 53 ГК).

Представление, занимающее второе по счету место в выделенной триаде, - поручение выражает возложение одним лицом на другого совершения различных по нраву действий. Это позволило законодателю громадно использовать указанное представление в ГК и за пределами гл. 49 («Поручение») как в правильном, так и в негативном смысле. В качестве примера позволено назвать прежде всякого легальные определен договоров, содержащиеся в гл. 51 «Комиссия» и 52 «Агентирование», а также в гл. 50 «Действия в чужом интересе без поручения» (в последнем случае для обозначения регулируемых ею недоговорных отношений). Другой пример - такие же легальные определения отдельных способов расчетов.

При этом речь идет не только о платежном поручении (ст. 863 ГК), но и о расчетах по аккредитиву (ст. 867 ГК) и по инкассо (ст. 874 ГК). К этому позволено добавить, что, правда содержащееся в ст. 779 ГК общее определение договора возмездного оказания служб включает в свой предмет предоставление служб «по заданию» заказчика, а ст. 845 ГК называет в качестве предмета договора банковского счета «выполнение распоряжений клиента», оба термина - «задание» и «распоряжение» - являются по сути дела лишь синонимами поручения.

Все это вызывает потребность при индивидуализации соответствующих договорных типов рассматривать, какие именно службы обязаны выполняться «по поручению» и каким образом.

Применительно к обозначенной триаде речь идет об особом виде поручения: его предмет составляет совершение определенных юридических действий, исключительных, которые могут быть совершены «от име­ни и по поручению другого». А сами эти действия выражаются в том, что их совершение предполагает выступление одной из сторон договора от имени контрагента.

Именно указанный вид поручения, по поводу которого заключается одноименный договор, предназначен служить правовым основанием для представительства.

На практике, на что уже обращалось внимание, довольно громадно используется представление «правовые службы». Одна из основных особенностей того, что именуется правовыми службами, состоит в том, что лицо, которое их оказывает, действует при этом от собственного имени. Наравне с этим, речь идет о действиях, носящих лишь нрав вспомогательный по отношению к действиям юридическим. Примерами таких служб могут служить письменные консультации и разъяснения по правовым вопросам, составление планов документов юридического нрава. Приведя данный незамкнутый перечень правовых служб, Верховный Суд признал надобным применять к тому, что именуется договорами на оказание юридических (правовых) служб, нормы главы ГК «Возмездное оказание служб», а не главы «Поручение» [16,с.23].

Переча тем, кто считал, что представительство (имелось в виду добровольное) может иметь предметом предоставление каждых служб, впритирку до «выступления поденщика на сторонний земле», Н.О. Нерсесов обращает внимание на то, что таким предметом могут быть только юридические действия, из чего он делал последующий вывод: «Фактическое представительство является обыкновенным последствием всякого общежития, следовательно для своего существования оно не нуждается в особой оценке верного права. Между тем юридическое представительство, будучи отклонением от обыкновенного порядка пророческой, по которому сделка воспроизводит правовые результаты только между непосредственными соучастниками ее, может существовать лишь по принятии его положительным правом».

Для совершения юридически значимых действий от имени другого представитель нуждается в соответствующих, полученных от правах (полномочиях). Это необходимо ему, от того что указанные права (полномочия) реализуются в отношениях с третьим лицом. В отвратном случае финальный не сможет знать, в каких пределах позволено доверять представителю. Указанный порядок охраняет интересы и представляемого: наделяя полномочиями представителя, представляемый устанавливает границы, в пределах которых он соглашается прижать собственными действия представителя. Замеченные обстоятельства предопределили не только потребность использования для подмеченной цели соответствующего документа, но одновременно в значи­тельной мере его, третьего элемента в триаде, название - доверенность: то есть то, что заведомо предполагает особое доверие, служащее основанием для того, чтобы положиться на другого.

Статья 182 ГК, которая помещена в гл. 10 («Представительство. Доверенность»), раскрывает содержание представления «представительство» путем указания на то, что «сделка, совершенная одним лицом (поверенным) от имени другого лица (представляемого) в силу полномочия, основанного на доверенности, указании закона либо акте уполномоченного на то государственного органа либо органа местного самоуправления, непосредственно создает, изменяет и прекращает штатские пра­ва и обязанности представляемого» [2].

Включенное в ту же гл. 10 ГК определение доверенности рассматривает ее как «письменное уполномочие, выдаваемое одним лицом иному лицу для представительства перед третьими лицами» (ст. 185). Таким образом, доверенность надобна для внешних отношений, присущих представительству» [2].

В литературе зачастую различают представления «доверенность» и «выдача доверенности». По словам одних авторов, односторонним актом, содержащим надобные полномочия, служит собственно доверенность. В то же время другие объединяют соответствующие выводы с актом ее вы­дачи. В результате первые именуют односторонней сделкой собственно доверенность, в то время как, по словам вторых, следует считать такой сделкой именно выдачу доверенности.

Представляется огромнее обоснованной позиция 2-й группы авто­ров. Имеется в виду, что любое правовое явление для признания его сделкой должно выражаться в виде действия. Между тем функциональная цель доверенности как таковой иная - служить способом подтверждения состоявшегося действия, выразившегося в наделении лица возможностью выступать от имени другого. Именно такой толк доверенности, видимо, в наибольшей степени отвечает приведенному выше ее легальному определению, которое содержится в действующем Кодексе» [2].

Не только противники, но иногда и приверженцы признания односторонней сделкой выдачу доверенности дают вероятность упрекнуть себя в некоторой недооценке соответствующего юридического факта. Как подмечал, скажем, О.С. Иоффе, доверенность «составляется позднее того, как соглашение о представительстве уже состоялось, причем составляется она представляемым единовластно. Стало быть, правда собственно доверенность и основывается на состоявшемся соглашении о представительстве, самый акт по ее выдаче представляет собой действие одностороннего нрава».

Ссылка на предшествующую роль договора (поручения) весьма спорна. Из нее позволено сделать вывод, что выдача доверенности приобретает юридическую силу, т.е. порождает выраженные в доверенности полномочия, лишь при наличии юридического состава, включающего, помимо выдачи доверенности представляемым, также заключенный договор (соглашение) между представляемым и представителем.

Представление договора поручения является огромнее точным, содержащееся в позднейшей работе О.С. Иоффе оценка соотношения доверенности с договором поручения. По мысли автора, доверенность «фиксирует не договор поручения, а одностороннюю сделку доверителя о предоставлении представителю определенных полномочий, правда в случае судебного спора и может служить письменным доказательством существования обязательства по договору поручения». Сходное расположение было сформулировано в литературе и позднее: «Если само добровольное представительство имеет и основе договор между представляемым и представителем, то выдача доверенности по своей юридической природе представляет собой одностороннюю сделку». Помимо прочего, буквальное следование указанному результату могло бы, как представляется, внести неясность в расположение третьих лиц. Речь идет о том, что им пришлось бы рассматривать вероятность происхождения возражений представляемого, опирающихся на отсутствие договора с представителем (в том числе и по причине его недействительности).

Сравнивая между собой легальные определения представительства и доверенности, а равно ранее приведенное такое же легальное определение договора поручения, нетрудно заметить, что все они имеют в виду в финальном счете 2-х лиц, причем самосильно от того, в какой ситуации эти лица оказываются. Речь идет соответственно о доверителе и поверенном, представителе и представляемом, т.е. в обоих случаях о лице, которое выдало доверенность, и о том, кому она была выдана. При этом в определенный момент - когда совершается сделка с третьим лицом - указанные фигуры сливаются. Подразумевается, что доверитель - это одновременно и представляемый, а поверенный - одновременно и представитель. Общее для обеих конструкций - их предназначение. Цель участников, притом исключительная, - это осуществление юридических действий по отношению к третьему, а избранный способ - совершение действий лицом с тем, чтобы результаты его действий падали на другого - того, кто его для этого уполномочил» [2].

Особое значение представительства в указанной триаде состоит в том, что именно в нем воплощена соответствующая ее цель. Речь идет о том, что договор поручения заключается для того, чтобы сделать выступление от имени другого предметом договорного обязательства, а доверенность выдается с целью подтверждения наличия у лица полномочий, надобных для совершения соответствующих юридически главных действий по отношению к третьему лицу.

И если согласиться с заявлением - «существо представительства состоит в том, что одно лицо (представитель) отправляет юридическую действие вместо другого лица (представляемого)», то появляется вероятность сделать результат: содержание подобной деятельности может выходить за рамки и договора поручения, и штатского права в совокупности. Огромнее то того, есть основания полагать, что едва ли не любая ветвь, входящая в состав не только частного, но и публичного права, может использовать конструкцию представительства.

Существует много оснований представительства, способных соперничать с выдачей доверенности. Достаточно для этого обратиться к п. 1 ст. 182 ГК, тот, что допускает совершение сделки в силу полномочий, основанных, наравне с доверенностью, на указаниях закона либо акта уполномоченного на то государственного органа либо органа здешнего самоуправления. Там же предусмотрено, что полномочие поверенного может явствовать из атмосферы, которая его окружает (в качестве примера приведены продавец в розничной торговле и кассир) » [2].

Все, о чем шла речь, сделало проблемы технического нрава для законодателя, в первую очередь, при определении места соответствующих институтов в Штатском кодексе. Поручение, имея в виду его природу, должно быть помещено в разделы, которые посвящены обязательственному праву. Представительство, с учетом сферы его применения, могло занять и достоверно заняло во всех 3 построенных по пандектной системе русских штатских кодексах место во общей части. Что же касается доверенности, то вариант, избранный Кодексом 1922 г. (в нем нормы о доверенности оказались в разделе «Обязательственное право», к тому же в одной главе с договором поручения), был неудачным, от того что не принимался, помимо прочего, во внимание нестандартный нрав правил о договоре поручения. К этому следует добавить, что отношения между лицами, одно из которых выдало доверенность, а другому она была передана для исполнения, не бессменно являются договорными (имеется в виду, что в их основе, в частности, может лежать односторонняя сделка). Коллективно с тем, даже если такие отношения относятся к числу основанных на договоре, не непоколебимо эту роль исполняет именно договор поручения. С учетом замеченного в действующем Кодексе, как и в его непосредственном предшественнике, сформирована цельная с представительством глава о доверенности, помещенная н общей части ГК (гл. 10 «Представительство. Доверенность») с тем, что договор поручения перенесен в особенную, посвященную отдельным видам договоров часть Кодекса» [2].

Подобное решение определенных, прямо либо неявно связанных со конструкцией Кодекса вопросов в целом следует признать безусловно обоснованным. Способны вызвать сомнения лишь некоторые из таких решений. Скажем то, что ст. 185 ГК называет лицо, выдавшее доверенность, в п. 1 представляемым, а его же в п. 4 той же статьи именует доверителем, т.е. стороной в договоре поручения. И это при том, что договор поручения, как уже неоднократно отмечалось, - лишь одно из возможных оснований представительства вообще и выдачи доверенности в частности.

Позволено привести и некоторые другие примеры. С одним из них столкнулись еще ранее составители плана Гражданского уложения России. Речь шла о том, где поместить в нем статьи, которые обязаны были регулировать то, что относится к полномочиям представителя. Вначале, в редакции Плана 1899 г., все они оказались в главе, посвященной договору поручения. А позже, имея в виду, что речь идет о представительстве как таковом, признали разумным перенести соответствующие нормы в одноименную главу (редакция 1905 г.). В последней по времени редакции Плана (1913 г.) нормы, о которых идет речь, оказались вновь в той же главе о договоре поручения.

Аналогичные вопросы возникли и при подготовке действующего Кодекса. В своей основе гл. 10 в обеих ее частях (речь идет и о представительстве, и о доверенности) регулирует отношения представляемого с третьими лицами. Коллективно с тем в той же главе оказалось некоторое число норм, которые посвящены отношениям представителя с представляемым, включая и такие, которые соперничают с нормами, содержащимися в гл. 49 «Поручение».

Так, в гл. 10 и 49 ГК речь идет о торговом представительстве. При этом названная таким образом ст. 184 ГК целиком, за исключением п. 1, посвящена порядку заключения договора торгового представительства, а также взаимным правам и обязанностям его контрагентов. Однако те же по сути отношения регулируются и гл. 49 ГК. Притом в последней содержатся специальные нормы, посвященные особенностям договора поручения, в котором в роли поверенного выступает торговый представитель (имеются в виду ст. 972, 973, 977 и 978 ГК). Из этого следует, что в остальных случаях на договор торгового представительства обязаны распространяться общие нормы гл. 49 ГК о договоре поручения, разновидностью которого и является договор коммерческого представительства. И это при существовании ст. 184 ГК» [2].

2.2 Договор комиссии, как вид посреднических сделок

Из триады, имеющей ключевое значение пни образования договора поручения, - представительства, поручения, - применительно к договору комиссии сберегает свое значение поручение. Имеется в виду, что, аналогично договору поручения, и при комиссии происходит заместительство. Оно выражается в том, что одно лицо действует по поручению иного, притом в итоге действия одного лица для иного наступают такие итоги, как словно действовал ом сам. К этому следует добавить, что выдача поручения стороной и его принятие иной составляют индивидуальные акты, нужные и довольные для признания соответствующих отношений договорными.

Стержневой индивидуализирующий знак комиссии, предопределивший надобность выделения наравне с поручением и этого договора, связан с спецификой протекающего при комиссии заместительства. Оно выражается в последнем случае в том, что сторона, на которую возлагается поручение (комиссионер), замещает того, от кого исходит поручение (комитента), действуя от собственного имени. По указанной причине комиссионер не нуждается в наделении нужными для совершения сделки с третьим лицом полномочиями комитентом, а значит, и в выдаче подтверждающей полномочия доверенности.

Идеальная комиссионером сделка у него же самого и порождает нрава и обязанности. Таким образом, достигается цель комиссии, всеобщая с договором поручения, - появление итога именно у того, кто дал поручение. Для этого все же нужен добавочный правовой акт - передача изначально полученных комиссионером итогов идеальной им с третьим лицом сделки. В частности, если речь идет о правах и обязанностях по отношению к третьему лицу, порождаемых идеальной сделкой, то такой переход происходит в порядке, тот, что предусмотрен статьями гл. 24 ГК» [2].

А сейчас о «представительстве». ГК ступенчато придерживается однозначного понимания представительства. Закрепленное в ст. 182 (п. 1) ГК его определение, полагающее создание прав и обязанностей непринужденно у «замещенного лица», не соответствует природе комиссионера. Таким образом, из 2-х договоров - поручения и комиссии - «договором о представительстве» в указанном смысле может быть признан только 1-й комиссионеров есть в нем и всеобщее. Его составляет цель: создание у давшего поручение таких последствий, как если бы сделку с третьим лицом совершил он сам.

В этой связи в литературе термин «представительство» стал широко употребляться в 2-х различных значениях: в одном, отражающем модель, используемую в договоре поручения, а в ином - основанном на модели договора комиссии. Почаще каждого принято разделять таким образом представительство на «прямое» и «косвенное». Так, скажем, В.И. Синайский обращал внимание на существующее отличие в «представительстве» в зависимости от того, делает ли представитель сделку прямо от имени представляемого (прямое представительство) либо спрятано - от своего имени (косвенное представительство). Дозволено привести схожие заявления, содержащиеся в изданных в различное время работах.

Эта же двучленная квалификация принимает и иные виды. Речь идет о делении «представительства» на полное (всестороннее) и одностороннее непосредственное и посредственное.

Совместно с тем следует подчеркнуть, что любая из предлагавшихся систематизаций очевидно либо скрытно исходила из условного нрава тер­мина «представительство» в его использовании к комиссии самостоятельно от того, именуется ли представительство комиссионера «косвенным», «односторонним» либо «посредственным». Таким образом, нет оснований считать представительство представлением «родовым», охватывающим в равной мере два его вида: поручение и комиссию.

В этой связи H. Казанцев, предваряя использованные в своей книге термины - «прямое» и «косвенное» представительство, - подчеркивал: во втором случае речь идет о «техническом представлении», от того что «нет бесстрашно никакого основания считать действие разбираемо­го « представительство». Следуя дальше в этом направлении, он искренне присоединился к взорам Унгера, тот, что расценивал представление «посредственный либо непрямой поверенный» как основанное на внутреннем возражении - «contradictio in adjecto» » [28,с.18].

Таким образом, речь идет о использовании одного и того же термина в различных смыслах. «Представительство», с точки зрения последователей приведенных взоров, может занимать наравне с его традиционным пониманием, отраженным в праве, и еще одно, больше высокое, место в систематизации соответствующих конструкций, став представлением родовым. Как неизменно в сходственных случаях, выделение, наравне с видом и рода (в данном случае им дозволено считать представительство исключительно как синоним представления «заместительство»), дозволяет в охваченных цельным родовым представлением определенных видах выделить как присущее им всеобщее, так и то особое, что их разделяет (в рассматриваемом случае выступление соответственно от своего либо от чужого имени).

А потому нет ничего предосудительного, рассматривая указанную оговорку, в том, дабы применять представительство с соответствующим уточнением и в отношении комиссии, не допуская его смешения с поручением. Имеется в виду, в частности, направленный О.С. Иоффе упрек в том, что, «по его суждению... при комиссии появляются отношения «кос­венного представительства»». Мне кажется, для этого довольно обратиться к той работе, которая имелась в виду, дабы удостовериться в проведении автором крайне отчетливого разграничения 2-х моделей, о которых идет речь. «Представитель, - указано О.С. Иоффе, - выступает от имени доверителя, а комиссионер от собственного имени, но в то же время всякий из них делает сделку для иного лица» » [32, с.82].

В различие от договора поручения, отличающегося тем, что сделку заключает одно лицо - представитель, а контрагентом становится другое - доверитель, при комиссии соответствующие фигуры сливаются: сам же заключивший с третьим лицом сделку комиссионер выступает в ней стороной, соответственно в заключенной во исполнение данного комитентом поруче­ния сделке нужную для этого свободу, притом оцениваемую вне какой- либо зависимости от свободы комитента, выражает, наравне с третьим лицом, комиссионер. Тем самым для установления реальности заключенного таким образом договора оценке подлежит, наравне с свободой третьего лица, экстраординарно свобода того, кто ему противоборствует в качестве контрагента. Соответственно изъяны свободы лица, давшего поручение, никакого значения для идеальной комиссионером сделки не имеют. Указав на существующее различие в правовом расположении комитента и представителя с позиции третьего лица, П.П. Цитович дюже тонко подметил: «Для третьего лица коми­тент не заменен, не заслонен, не представлен, а принужден» » [21,с.56].

Аналогично договору поручения и договор комиссии горазд удовлетворить интересы обоих участников соответствующих отношений. Разумеется, нравы удовлетворяемых таким образом интересов при­менительно к всякому из них разны. А это, в частности, предопре­деляет для нуждающегося в помощи иного лица выбор в определенных обстановках между тем и иным договорами.

Так, договор комиссии представляет нестандартный интерес для третьего лица, а неявно и для комитента в силу того, в частности, что контрагентом третьего лица становится обыкновенно высокопрофессиональный участник рынка. Теснее по указанной причине есть основания считать его владеющим необходимой деловой репутацией и финансовыми вероятностями. К этому следует добавить, что для признания комиссионера контрагентом третьего лица со всеми вытекающими отсель последствиями нет необходимости в той предпосылке, обязательной для поручения, которую должно иметь в виду третье лицо, - наличии соответствующих полномочий от доверителя. А значит, отпадает сама вероятность оспаривания сделки по причинам завершения ее стороной, для которой она представляет ultra vires.

Что касается комитента, то у него возникает вероятность расширить таким образом, раньше каждого регионально, свои хозяйственные (предпринимательские) связи, имея в виду к тому же превосходства, которые он может получить, применяя торговое имя комиссионера. Не последнюю роль играет вероятность применять комиссионера в качестве гаранта исполнения принятого на себя перед третьим лицом обязательства по заключенному с ним договору.

Участие в договорах комиссионера в силу теснее того, что именно он является стороной в сделке с третьим лицом, бесспорно влечет для него определенный риск, тот, что дозволено считать исключенным при выступлении представителя в договоре поручения. Впрочем договор комиссии предоставляет комиссионеру вероятность возместить данный риск за счет причитающегося ему вознаграждения. Таким образом, если толчки для участия в договоре представителя могут быть самыми раз­личными и раньше каждого чисто бытовыми, то у комиссионера предполагаемый толчок один - выгода. Не нечаянно именно комиссия безусловно сознается торговой (предпринимательской) сделкой.

Впрочем при каждым отличии в правовом расположении поверенных

В силу ст. 990 (п. 1) ГК по договору комиссии одна сторона (комиссионер) обязуется по поручению иной стороны (комитента) за воз­награждение совершить одну либо несколько сделок от своего имени, но за счет комитента.

Приведенное определение, открывающее гл. 51 ГК («Комиссия»), в сочетании с другими нормами, включенными в ту же главу Кодекса, дает вероятность установить конституирующие знаки договора в его современном понимании. Эти знаки могут быть сведены к дальнейшему.

Во-первых, договор комиссии, аналогично договору поручения, относится к числу договоров на оказание служб.

Во-вторых, предметом договора комиссии является именно совершение стороной сделки (сделок) с третьим лицом.

В- третьих, сделка (сделки), о которой идет речь, должна быть совершена

от имени того, кому дано поручение. По сделке, идеальной комиссионером с третьим чиним, приобретает права и становится обязанным комиссионер, правда бы комитент и был назван в сделке либо вступил с третьим лицом в непосредственные отношения по исполнению сделки.

Если при договоре поручения, с точки зрения третьего лица, фигура совершившего сделку (представителя) не имеет значения, в договоре комиссии, напротив, значения не имеет фигура именно этого последнего - того, кто дал поручение.

В-четвертых, договор комиссии предполагается заключенным раньше каждого в интересах комитента. Комиссия - предпринимательский мни шор, и, как для всех других договоров этого типа, исключительный интерес у соответствующей стороны (в данном случае - комиссионера) состоит в приобретении вознаграждения в чистом его виде сверх возмещении понесенных затрат. Соответственно законодатель предусмотрел, что договор комиссии совершается «за счет» именно комитента.

В-пятых, для получения комитентом по отношению к третьему лицу прав и обязанностей, которые появились из идеальной сделки, нужны уступка прав и соответственно перевод длинна комиссионером комитенту.

В-шестых, сочетание некоторых из числа указанных выше особенностей комиссии - совершение сделки комиссионером от своего имени (1), но 1й «чет комитента (2) - определяет надобность отчетливого разграничения 2-х видов отношений: одного - между комиссионером и комитентом, а с иного - между комиссионером и третьим лицом. С учетом особенностей всякого из этих отношений принято именовать: первые - внутренними, а вторые - внешними. Характеризуя образовавшуюся таким образом раздвоенность, Г.Ф. Шершеневич считал нужным подметить, что «на внешнейстороне, в сделках с третьими лицами, комиссионер представляется совершенно независимым торговым деятелем. Для третьих лиц его комиссионерское звание незаметно и при том равнодушно. Они ему продают, у него приобретают, нисколечко не считаясь с тем, что за его спиной стоит некто, кто даст деньги, дабы расплатиться за купленные товары, кто получит деньги, уплаченные ими комиссионеру за товары, купленные у этого последнего. Наоборот, на внутренней стороне, в отношении комитента, комиссионер является только исполнителем его поручения, стоит в зависимости от данных ему инструкций. На внешней стороне комиссионер почаще каждого купец, на внутренней - это примитивно доверенный» [62.с.12].

Именно с высказанных позиций автор бесстрашно отверг допущенную торговыми кодексами ряда стран (имелись в виду Франция и Испа­ния) вероятность признания комиссией и такого договора, тот, что был заключен от имени комитента, усматривая в этом утрату отличительных знаков комиссии по отношению к поручению.

В-седьмых, в различие от представителя, которому поручается совер­шить сделку с третьим лицом на основе данных ему доверителем полно­мочий, комиссионер, действуя от собственного имени, не нуждается тем самым в полномочиях от комитента. При этом, впрочем, для наступления последствий, связанных с применением именно договора комиссии (т.е. вероятности распространения на отношения сторон режима указанного договора), нужно, дабы лицо действовало во исполнение теснее заключенного им к этому времени одноименного договора. В отвратном случае перенесение прав и обязанностей, приобретенных по сделке, на иного должно рассматриваться как обыкновенная купля-продажа прав со всеми вытекающими отсель последствиями. «Завершению соответственной сделки комиссионером, - в свое время указывал А.Г. Гойхбарг, - с третьим лицом должен предшествовать договор поручения между комитентом и комиссионером... Соглашение о том, дабы сделка, теснее заключенная одним лицом за свой счет, отныне считалась заключенной за счет иного лица, не может быть признано договором комиссию).

В-восьмых, применительно к внешним отношениям действующий Штатский кодекс, как и его предшественник, открывает перед участниками цикла вероятность применять комиссионные отношения для совершения комиссионером в тезисе всяких сделок, помимо тех, которые соответствии с всеобщими на данный счет правилами обязаны быть признаны нелегальными. Надлежит учесть и особенности совершения комиссионером сделки, на основе которой происходит переход права на вещь.

В - девятых, предметом договора комиссии не может быть соверше­нии сделок, которые носят индивидуальный нрав, либо таких, для которых установлен по другим причинам специальный режим. Соответствующие требования применительно к комиссии являются больше жесткими, чем установленнные для договора поручения.

Квалификация договора комиссии. При каждой трудности нынешней конструкции договора комиссии его юридическую квалификацию в совокупности дозволено считать довольно определенно выраженной в статьях соответствующей главы ГК. В этой связи по всеобщему правилу отдельные элементы квалифиации вызывают гораздо поменьше расхождений в литературе приравнению с тем, что имеет место по поводу договора поручения.

Раньше каждого речь идет о присутствующей при договоре поручения дихотомии - применительно к его возмездности либо безвозмездности. Договор комиссии по своей природе приспособлен для применения его именно в предпринимательской и тем самым направленной на извлечение выручки деятельности. И правда Штатский кодекс допускает вероятность завершения договора комиссии и без участия предпринимателя на какой-нибудь из сторон либо даже на обеих, законодатель счел нужным признать возмездность абсолютным знаком комиссии, включив его без каких-нибудь оговорок в легальное определение договора.

Подтверждением специальной роли указанного знака договора комиссии может служить одно из рассмотренных Высшим Арбитражным Судом РФ дел. В связи с вопросом, относящимся к порядку налогового обложения банка, появилась надобность установить правовую природу договора, заключаемого им по поводу получения валюты для заказчиков на основе полученных от них поручений. В решении по делу содержалось указание на то, что соответствующий договор представляет собой комиссию, и обоснованием для этого послужило, в частности, следующее: сделки заключались «за определенное комиссионное вознаграждение» [42,с.84].

Абсолютная возмездность договора комиссии имеет двоякое значение. Из этого раньше каждого следует, что при отсутствии в договоре, отвечающем каждом иным знакам комиссии, данные о размере вознаграждения либо даже о самой необходимости его выплаты указанный пробел подлежит устранению в соответствии со ст. 991 (п. 1) ГК. В ней определен порядок оплаты (позже исполнения обязательства), а в отношении размера оплаты содержится отсылка к п. 3 ст. 424 ГК, которым предусматривается надобность определения цены, исходя из условий договора (а если это нереально, то цены, традиционно взимаемой за схожие товары, работы, службы). Другое последствие абсолютной возмездности комиссии состоит в том, что, если стороны укажут в договоре на то, что поручение совершить сделку от своего имени должно выполняться стороной даром, это будет обозначать, что названный комиссионным договор поименованный либо даже при наличии в нем всех других знаков комиссии составляет в реальности какой-нибудь иной, непоименованный договор. Следственно, не исключено, что вопрос о порядке регулирования подобного договора должен будет решаться в соответствии с п. 2 ст. 421 ГК» [2].

Вопрос о том, следует ли отнести комиссию к числу реальных либо консенсуальных договоров, традиционно также не вызывал в литературе сомнений. Комиссия, аналогично большинству других договоров на оказание служб, признавалась столь же однозначно, как это имеет место в отношении его возмездности, консенсуальным договором, а значит, для введения его в силу довольно совпадения свободы контрагентов.

По этому поводу, впрочем, в литературе было высказано и иное суждение. Так, Б.К. Комаров, переча Н.А. Безрук и О.А. Красавчикову - последователям признания комиссии консенсуальным договором, обратил внимание на то, что «правоотношения комиссионера и коми­тента не являются куплей-продажей, которая может быть лишь одним из финальных итогов договора комиссии.

Если комитент обязался сдать вещи на комиссию в определенный срок и не сдал их, то в этом случае нет просрочки и ответственности комитента. В ином случае комитент вообще решил не передавать вещи на комиссию, потому что интерес к итогу этому у него отпал. В завершении и итоге договора заинтересован основным образом комитент, а не комиссионер. Следственно комиссионер не имеет права затребовать от комитента передачи пророческой и комиссионное обязательство между сторонами может и не появиться. Учитывая, что обе стороны имеют право в всякое время отказаться от завершения «источенный договор они имеют право отменить без объяснения, невозможно признать договор комиссии консенсуальной сделкой.

Комиссия относится к числу двусторонних договоров, при этом Кодекс возлагает достаточно широкий круг обязательств на всякую из сторон.

Существуют основания для отнесения комиссии, аналогично тому как это свойственно для поручения, также к числу фидуциарных договоров. Всеобщее в ним смысле для обоих договоров составляет сфера действий фидуциарности. Применительно к трем участникам соответствующей правовой конструкции фидуциарностью отличаются отношения между тем, кто дал поручение, и тем, кому оно адресовано. Таким образом, специальное доверие оказывают в равной мере как доверитель представителю, так и комитент комиссионеру. Что же касается отношений с третьим лицом, то применительно к поверенному доверие нужно правда бы по поводу наличия у него полномочии от доверителя. Применительно к комиссии для этого нет оснований, от того что контрагентом третьего лица является комиссионер, а не комитент.

Крайне спорной в этой связи представляется точка зрения, высказанная К. Комаровым, предполагавшим, что «перед третьим лицом комиссионер выступает без доверенности комитента. Третье лицо должно принимать полномочия комиссионера на надежду, т.е. верить в то, что тот, кто предлагает ему совершить сделку, - комиссионер и управомочен на совершение сделок. Как и во каждом доверии, в этом случае есть знаменитый риск, но третье лицо на него идет для достижения определенного итога». Автор, как мне кажется, не рассматривает крайне главного обстоятельства: в данном случае нет не только доверия к тому, что комиссионер действует по поручению комитента, но в существенной мере нет интереса и к самому этому факту. От того что третье лицо делает сделку с комиссионером, действующим от собствен­ного имени, надобность в проявлении к нему доверия должна быть в виде всеобщего правила нисколько не большей, чем к любому иному контрагенту.

Разглядим порядок завершения договора.

В силу п. 2 ст. 990 ГК допускается завершение договора комиссии на определенный срок либо без указания срока его действия, с указанием либо без указания территории исполнения, с обязательством комитента не предоставлять третьим лицам права заключать в его интересах и 3« его счет сделки, совершение которых возложено комиссионеру, либо бет такого обязательства, с условиями либо без условий касательно ассортимента товаров, являющихся предметом комиссии» [2].

Приведенная норма, которой исчерпывается особое регулирование, непринужденно связанное с появлением комиссионных договорных отношений, относится к числу факультативных. Она содержит лишь адресованную сторонам «подсказку», которой они при подготовке к подписанию договора могут воспользоваться.

Неимение специального регулирования соответствующих вопросов применительно к данному договору восполняется всеобщими расположениями ГК о сделках и договорах как их разновидности. Совместно с тем ряд по­священных порядку завершения и форме договора норм размещены и некоторые особые правовые акты

В различие от договоров розничной купли-продажи (п. 2 ст. 492 ГК), проката(п. 3 ст. 626 ГК), бытового подряда (п. 2 ст. 730 ГК), договора перевозки транспортом всеобщего пользования (п. 2 ст. 789 ГК), банков­скою взноса со вкладчиками-гражданами (п. 2 ст. 834 ГК), складского хранения, заключаемого товарным складом всеобщего пользования (п. 2ст. 908 ГК), хранения в ломбарде пророческой, принадлежащих гражданину ( ст. 919 ГК), хранения пророческой в камере хранения транспортных организаций (п. 1 ст. 923 ГК), личного страхования (п. 1 ст. 927 ГК) глава о щи опоре комиссии не содержит указания на признание определенных видов публичными договорами. Впрочем это не исключает оснований Инн сходственной оценки тех из договоров комиссии, которые отвечают установленным в п. 1 ст. 426 ГК знакам публичного договора.

Указание на публичный нрав соответствующего комиссионного договора включено в Расположение о таможенном брокере. Предусмотрев, что действие таможенного брокера в совершении от собственного имени операций по таможенному оформлению товаров и транспортных средств и выполнении других посреднических функций в области таможенного дела за счет и по поручению представляемого лица, Расположение единовременно указало на то, что «взаимоотношения таможенного брокера с представляемым лицом строятся на основе договора. Такой договор является публичным и совершается в письменной форме» [16,с.54].

Права и обязанности комитента и комиссионера достаточно обширно урегулированы в ГК, а с учетом специфики определенных видов комиссии - также в посвященном им особом праве.