При этом Шипов признавал, что принуждение к подобной деятельности может быть только внутренним, право и закон здесь бессильны. Однако в настоящем времени человечество, в силу своего несовершенство, не может обойтись без государственного принуждения. Тем не менее, он писал, что "государство - необходимое и неизбежное условие общественной жизни, но оно является не самодовлеющей целью своего существования, а должно служить лишь средством, содействующим осуществлению высшей цели всего человеческого бытия. Государственный строй и установленный в нем правовой порядок должны исходить из признания равенства всех людей и обеспечения каждой личности полной свободы в своем духовном развитии и в своих действиях, не причиняющих ущерба и не производящих насилия по отношению к своим ближним в христианском значении этого слова" Хомяков Д.А. Самодержавие (опыт схематического построения этого понятия) // Православие. Самодержавие. Народность. М.: Институт русской цивилизации, 2011. Там же, с. 166. . Таким образом, граждане должны заботиться о благе государства, которое, в свою очередь, должно содействовать (а в некоторых случаях - не мешать) их свободному развитию.

Каждый участник политической жизни должен стремиться к тому, чтобы участвовать в реализации общего блага, а не частных интересов, при этом граждане должны заботиться о благе государства, а оно, в свою очередь, должно содействовать (а в некоторых случаях - не мешать) их свободному развитию. Важным элементом этого развития, по мнению Шипова, является право граждан участвовать в местном самоуправлении и принятии решений на более высоком уровне (уровне высших органов власти), если последствия этих решений непосредственно их касаются. По сути, земские учреждения в его представлении - это единая и цельная система органов местного самоуправления, которая обладает правом решать все вопросы, касающиеся уездной и губернской жизни, кроме того, что непосредственно касается государственного управления. Важной базовой установкой Шипова, помимо идеи "общего блага", которое должно быть целью и внутригосударственной политики, и политической активности граждан, является вполне республиканская установка на свободу граждан от произвола государства (особенно в лице представителей бюрократии), которая во многом должна обеспечиваться развитой структурой земств, имеющих широкий спектр полномочий.

Анализируя взгляды других публицистов славянофильского направления, мы также можем найти рассуждения о цели существования государства, о свободе и общем благе.

С точки зрения Д.А. Хомякова, например, "самодержавие… есть активное самосознание народа, концентрированное в одном лице и потому нормируемое его народною индивидуальностью; оно свободно постольку, поскольку воля свободна в живом индивидууме. О степени свободы воли в человеке вечно спорят разные школы философские; пускай спорят и истолкователи государственного права так же о том, каковы границы свободы самодержавной воли в народно - государственной жизни; но это сопоставление выражает ясно мою мысль Там же, С. 208. .

По мнению Хомякова, самодержавие, устраняет некоторые дурные стороны и недостатки представительного правления. Главное его достоинство заключается в личной нравственной ответственности власти. В то же время, Хомяков не считал, что представительное правление не может быть ответственным: этот принцип может быть выражен в нем хотя бы в ответственном министерстве. Однако самодержавная форма правления видится ему более подходящей.

При этом, по его мнению, главная ценность самодержавия заключается не в его собственных достоинствах, а в том, что оно является своеобразным симптомом духовного строя народа: "Самодержавная форма правления возможна только у того народа, который почитает наиценнейшими не могущество, не утонченность политической системы, не принцип "обогащения", а свободу быта и веры, свободу жизни, для достижения которой государство только орудие, и такое, прилепиться к которому - значит сделать средство целью. Раз же оно сделалось целью, оно, конечно, поработит себе человека и отвлечет его от той свободы, которая дорога человеку неизвращенному и которая есть прирожденная его потребность. Когда народ видит в государстве лишь средство, то, конечно, то, что он государством охраняет, для него важнее и дороже охраняющего. Что же может быть это высшее, что он государственной оградой только охраняет? Конечно - только вера, сохраняемая отвлеченно в душе и выражаемая конкретно в жизни - быт" Там же, С. 188.

Хомяков, вероятно, мог бы согласиться со словами А.А. Киреева о том, что русский народ "избавлен" от политики и не интересуется ею. По его мнению, для того, чтобы государственные вопросы занимали народ больше, чем его быт, "бытовая вера", необходимо, чтобы этой самой веры в нем значительно поубавилось: "народ, живущий верой и бытом, твердо стоит на принципе Самодержавия, т.е. устранения от политиканства, в котором видит лишь "необходимое (или неизбежное) зло, которое возлагает, как бремя, на избранное и жертвующее собою для общего блага лицо - Государя, за что и воздает ему и честь, и любовь, соразмерную с величием его царственного подвига, понимая всю оного тяготу, нисколько не умаляемую всеми внешними атрибутами блеска и роскоши, которыми оно облечено, как средоточие земного величия с его земной помпой" Там же, с. 195. .

Таким образом, в идеальной ситуации подлинного самодержавия, персона правителя мыслится Хомяковым действующей ради общего блага, власть воспринимается им как бремя и обязанность, а не как привилегия. В этой ситуации власть не склоняется к абсолютизму, а народ воспринимает ее как органическую часть самого себя, как выразителя своих нужд и чаяний. В этом случае какие-либо формальные (правовые) ограничения признаются излишними, вполне достаточно внутренних нравственных ограничений самого правителя: "ему не придет никогда в голову мысль об ее формальном ограничении, пока он не поймет возможности того, что власть может от него отделиться, стать на д н и м, а не жить в нем. Власть вполне народная - свободна и ограничена в одно и то же время: свободна в исполнении всего, клонящегося к достижению народного блага, "согласно с народным об этом благе понятием"; ограничена же тем, что сама" Там же, с. 198. .

Власть, понятая как бремя, а не как привилегия, является, по мнению Хомякова, краеугольным камнем христианского самодержавия. Важным моментом является то, что Хомяков, в духе апостола Павла и Августина Аврелия, писал не о том, что священна власть как институт, но о внутренней сущности самодержавия, о его духовной, нравственной составляющей: "священность власти как института вообще, не имеет отношения к вопросу о значении Самодержавия, как такового. Но Самодержавие священно, так сказать, из себя, и эта его священность как идея возможна лишь там, где и все и каждый видят во всяческой власти лишь бремя, а не вкусили "прелести" ее" Там же, С. 200.

При этом истинная самодержавная власть допускает общение с народом в виде Земских соборов, однако они, по мнению Хомякова, далеко не всегда могут быть удачным средством решения внутригосударственных проблем, иногда являясь лишь симптомом болезни - слабости власти и оторванности ее от народа.

С.Ф. Шарапов, как уже было сказано ранее, писал о необходимости возвращения России к сочетанию самодержавия с земским самоуправлением при ликвидации засилья бюрократии, нарушившей общение между царем и народом. При этом для него также значимы нравственно-юридические черты самодержавия: монарх воспринимается им как носитель высшей правды, вершитель земного суда. Правление самодержца должно осуществляться не на основе буквы закона, а на основе совести и правды, а для восприятия самодержцем мнения народа необходимы земские представители и соборы.

Его политическим идеалом была Россия с самодержавным царем, который опирался бы на сильную систему самоуправления: "по народному воззрению, Государь, давая законы, стоит сам сверх закона и своей свободной совестью и волей восполняет в отдельных случаях несовершенства закона. Но зато для всех подданных и слуг Государя существующий закон должен быть святыней и вот почему, если и возможно какое-нибудь посягательство на священные права Государя, то никак не со стороны самоуправляющегося в своих местных делах населения. Именно потому-то и должно быть выделено в особую систему дело земское от дела государева, что в этом выделении, и только в нем, является залог полнейшей свободы, ненарушимости и неограниченности царского самодержавия Шарапов С.Ф. Самодержавие и самоуправление // Россия будущего М.: Институт русской цивилизации, 2011, С. 43. . Таким образом, задача правительства состояла в том, чтобы, с одной стороны, возродить истинно русские начала государственности, а другой - способствовать развитию местного самоуправления, придать импульс самоорганизации общества. Более подробно мы поговорим об этом в третьей главе данного исследования.

Как уже говорилось ранее, по мнению Ф.Д. Самарина, современное ему русское общество нуждалось в предоставлении большего количества свобод: в большей свободе вероисповедания, в ограничении частных лиц от административного и судебного произвола, которое должно быть гарантировано законодательно. Он писал, что верховная власть, какой бы сильной и уверенной в своем могуществе она ни была, может оказаться в ситуации, когда она окажется неспособна управлять страной, поскольку основная масса населения будет относиться к ней враждебно и ожидать перемен.

Самарин считал, что одной из серьезнейших проблем Российского государства является то, что и общество (по крайней мере, образованная его часть), и бюрократия "убеждены, что с самодержавием несовместимы ни свобода совести, ни свобода личности, ни законный порядок управления. Поэтому общество, по крайней мере господствующее в нем течение, питает коренное предубеждение против исторически сложившейся у нас формы верховной власти, а бюрократия в свою очередь старательно внушает власти, что ее судьба тесно связана с существующим порядком, что она должна его отстаивать, не отступая ни пяди, и что все попытки устранить хотя бы самые непривлекательные его стороны направлены против самого принципа, на котором у нас зиждется весь государственный строй. Так поступает бюрократия вовсе не из каких-либо корыстных побуждений, а потому, что она совершенно разделяет в принципе господствующее в обществе воззрение, а по долгу службы считает себя обязанной поддерживать власть, которой она служит" Переписка А.А. Киреева и Ф.Д. Самарина // Нестор. Между двух революций. СПб., 2005, С. 40. .

Нормальные отношения между обществом и властью, по его мнению, восстановятся лишь тогда, когда "общество убедится, что те стеснения личной свободы, которые оно теперь испытывает, тот произвол, от которого оно так страдает и которым так тяготится, вовсе не вытекают из самого существа самодержавия и могут быть вполне устранены без перехода к так называемому конституционному строю, а верховная власть придет к сознанию, - и внушит это своим слугам, - что предоставление возможно более широкой личной свободы и обеспечение законности в управлении не только не противоречит ее интересам, но даже служит вернейшим залогом ее прочности и наилучшим обеспечением против всякого рода революционных стремлений. Если же будет продолжаться нынешнее печальное недоразумение, то мало-помалу недовольство будет захватывать все более широкие круги, будет проникать все глубже и, наконец, та идеальная связь власти с народом, на которой все у нас пока держится, может порваться окончательно. Поэтому устранить все то, чем порождается общественное недовольство и чем питается смута, безусловно необходимо ради спасения того, что есть жизнеспособного в нашем государственном строе, для поддержания и укрепления той власти, которая выросла на народной почве и которая так много еще может сделать для блага нашего народа и всего Востока, если только освободится от предрассудков и предубеждений, на нее навязанных извне Там же, с. 40. . Таким образом, по мнению Самарина, самодержавная власть вполне совестима с тем уровнем свобод, которые требуются российскому обществу, более того, власть, которая об этом забывает, перестает восприниматься обществом как самодержавная. Также Самарин подчеркивал важную роль законодательного, правового регулирования свобод.

По мнению А.А. Киреева, русский народ отказался от политического бремени в пользу самодержавной монархии, поскольку участие в политической жизни - это не то, что нужно народу, политика для него не самоцель, а только средство, и "политическое состояние" - не последнее, которого достигает общество, последнее - это союз государства и церкви. Народ позиционируется им как важный элемент общественной жизни, как "совещательный ум", который, однако, не участвует в государственном управлении. Здесь Киреев повторяет славянофильский тезис о так называемой аполитичности русского народа. В его концепции фокус внимания смещается с общества как самостоятельной ценности на религиозно-нравственные идеалы, носителем которых является народ. Киреев писал, что для русского народа государственные дела не представляют особенного интереса, а действия правительства волнуют его только в том случае, когда касаются его духовных интересов, его веры. Увлечь его можно только этим, поскольку простое участие в политической жизни - это не то, что нужно народу, политика для него не самоцель, а только средство, и "политическое состояние" - не последнее, которого достигает общество, последнее - это союз государства и церкви, которая освящает его и дает ему авторитет.

Однако это не значит, что народ остается безразличным к действия правительства, он желает, чтобы его интересы были услышаны и учитывались. "Русскому народу нужно правительство сильное и зрячее, при котором он бы мог свободно стремиться к самоусовершенствованию, к развитию своих этических, эстетических и научных сил, не тратя их на политиканство (посвятить себя политике значило бы, по мнению нашего народа, принять средство за цель)" Киреев А.А. Славянофильство и национализм …, с. 229. . При этом Киреев подчеркивал, что славянофилы не навязывают свое видение истории другим народам и народностям, потому что, по его мнению, подлинный, "правильный" национализм, состоит в том, чтобы признавать за каждой народностью, достигшей стадии политического самосознания и проявившей способность к самостоятельному существованию, право на самостоятельность. Однако, если говорить о внешней политике, то защита православной веры для него была более важно, чем принцип национальностей.

Само что существование самодержавной монархии в концепции Киреева оправдывалась целью, лежащей в ее основании, - стремлением воплотить в жизнь нравственные принципы русского православия. Монархия не должна быть ограничена законом, но только церковью и представлениями монарха и народном благе (которые он корректирует в ходе совещания с Земским собором). Необходимо отметить, что представления Киреева об интересах народа, отсутствии борьбы и противоречий между сословиями соответствовали скорее его идеальному представлению о слиянии народа и монарха в единую православную симфонию, чем реальному положению дел, а также основывались на славянофильских идеалах "юридически бесформенного" государства, в котором нравственные начала ставятся выше права и закона.

К.Н. Пасхалов довольно много писал о кризисе русской государственности, однако приемы выхода из него, предлагаемые им, сводились, в основном, не к расширению прав и свобод граждан, а к повышению степени ответственности и обязанности на всех уровнях государственной службы. Несомненным благом для него было сохранение самодержавной монархии, целостности государства, и ответственное правительство, например, он понимал как ответственное перед самодержцем.

***

В данной части нашего исследования мы попытались продемонстрировать, что идеалы общего блага, свободы как не-доминирования не были чужды представителям позднего славянофильства, несмотря на их монархические установки. В трудах некоторых из них также нашел отражение славянофильский тезис о так называемой аполитичности русского народа. Славянофилы изначально видели одной из главных своих задач "воспитание общества", имея в виду и народ, и образованные слои, аристократию. Подробности этого проекта представлялись им достаточно смутно, но акцент делался на нравственном воспитании, пробуждении сознания и т.п. Здесь славянофилы выступали одновременно и наследниками европейского Просвещения, и романтиками, мечтающими о народе, осознающем себя и организующемся в общины, идеал которой они рисовали себе в картинках Земских соборов допетровской России.

Эти идеи с самого начала вполне естественно вызывали интерес у имперских властей, поскольку назвать их аполитичными можно только при очень узком понимании политики как механизма управления государством. Например, К.С. Аксаков считал, что свобода слова, печати и общественного мнения - это неполитические права, с чем трудно согласиться. Нельзя обойти вниманием и знаменитую статью И.С. Аксакова (1862 г.)"О взаимном отношении народа, общества и государства", где тот писал об "обществе", которое понимал как "народ сознающий", своеобразное "между", соединяющее народ в его непосредственном бытии и государство как внешнее определение народа Тесля А.А. Запрещенная 6-я статья И. С. Аксакова из цикла "О взаимном отношении народа, общества и государства" // Социологическое обозрение. 2012. № 2. С. 41-70. . При этом Аксаков настаивал на том, что народ, осознавший себя обществом, не имеет политических притязаний. Вот что пишет об этой статье А.А. Тесля: "Фактически Аксаков мог настаивать на "неполитическом" характере "общества" в своей интерпретации лишь путем крайнего сужения понятия "политического", сводя его до "деятельной, политически организованной власти" (Аксаков, 1891: 46) и тем самым формулируя тезис о формировании политического и гражданского общества, избегать требований политического характера. <…> В практическом плане трансформация славянофильской доктрины, осуществленная Аксаковым, позволяла явственно выразить и сформулировать, избегая открытого политического конфликта, требования значительной части либеральной общественности. Умеренный либерализм, выступая за предоставление широких прав местному самоуправлению и одновременно поддерживающий самодержавие, воспринимая его как силу, противостоящую угрозе аристократического конституционализма, силу, способную проводить масштабные реформы либерального содержания, получил себе в концепции Аксакова достаточно полное выражение, что подтверждается распространенностью славянофильских настроений в земской среде вплоть до революции 1905 г" Тесля А.А. "Последний из "отцов"": биография Ивана Аксакова. - СПб: "Владимир Даль", 2014. С. 303-304. . Статья была запрещена цензурой. Однако для нас она интересна не этим, а тем, что она явилась выражением своеобразного "неполитического либерализма" славянофилов, где важная роль отводится формированию того самого общества, недостаток в котором так остро ощущал И.С. Аксаков, и которое, в общем. Следствием этой установки является разработка вопроса о цели существования государства, которое практически никогда не мыслилось славянофилами как самодовлеющая ценность.

Глава 3. Критический анализ государственного устройства и проекты выхода из политического кризиса