1) Юридическая политика СССР формировалась под влиянием коммунистической идеологии, в целом отрицавшей право, его верховенство и автономию относительно прочих сфер общественной жизни. При этом в тридцатые годы марксистки-последовательное отрицание права уступило место усилению значения его внешних форм (писаных норм), посредством которых должна была быть упорядочена работа многочисленной бюрократии и огосударствленной общественной жизни. В юридической политике также весьма явно была заметна ее политическая конъюнктурность.

2) Формальное содержание советского права не соответствовало его реальному действию. Причина такого различия состояла в (а) ограниченности сферы правового регулирования по сравнению с неформальными и чрезвычайными способами воздействия, (б) приоритете партийных актов над государственными и (в) наличии проблем правовых гарантий правотворчества и правоприменения.

3) Советские органы юстиции, несмотря на внешнее сходство с буржуазными, не занимались профессиональным правоприменением, а выполняли свои функции с опорой на антиправовую коммунистическую идеологию и приказы власти, которые нередко носили противоречивый и ситуативный характер. Служба в сфере юстиции не была престижной, а система профессионального образования фактически отсутствовала, что стало причиной невысокого качества работы судов и прокуратуры. Кроме того, в тридцатые годы продолжилось упрощение теоретических преставлений о праве, характеризовавшееся отходом от марксистско-социологических юридических представлений в сторону узконормативной (фактически неюридической) теории.

4) Влияние юридической политики не ограничивалось сферами государственной власти и управления, воздействуя также на процесс общесоветской социальной трансформации. Одним из ключевых инструментов этих преобразований становится неправовая уголовная политика, допускающая поражение в правах, принудительное перемещение, заключение и физическое устранение без надлежащей правовой процедуры. Более мягкое воздействие на общество осуществляется в сфере социальной политики, где возникает всеохватывающее государственное соцобеспечение, хотя благосостояние граждан и не является приоритетом для власти. Наконец, несмотря на развертывание плановой экономики, в СССР сохраняется имущественный оборот по правилам гражданского права, хотя это и сопровождалось изменениями в цивилистической теории.

Глава I. Марксистские и немарксистские основания юридической политики. Феномен советского права

В ходе гражданской войны Советская Россия утвердилась в качестве всеобщего и всеобъемлющего Связь идеологии коммунизма с безраздельным господством государства и отрицанием права подробно исследовал В.С. Нерсесянц. См.: Нерсесянц В.С. Философия права. Инфра-М - Норма, 1997. С. 114-163. государства, став не просто «диктатурой пролетариата» и движущей силой коммунизма, но единственно возможным пространством общественных отношений. Без государства или вне его перестают существовать наука, искусство, политика, общественные дискуссии, публицистика и быт. Все эти сферы подчинились ясно обозначенной цели перехода к коммунизму, который мыслился современникам абсолютным воплощением свободы и счастья людей на земле.

Государственная монополия закономерно распространилась на юридическую сферу, и советское правительство занялось преобразованиями в праве столь же активно, как и во всех прочих частях социума. Новая власть стремилась изменить право и правопонимание таким образом, чтобы обеспечить их прокоммунистическую направленность, в результате чего возникло раннесоветское правопонимание, основанное на работах Маркса и Энгельса, и описывавшее право как отражение и формализацию классовых производственных отношений Приведенное утверждение являлось максимой для советского правоведа Е.Б. Пашуканиса (см. «Общая теория права и марксизм», 1929). В качестве наиболее важных представителей раннесоветского научного правопонимания мы можем также назвать П.И. Стучку, М.А. Рейснера, А.К. Стальгевича, И.П. Разумовского. Более подробно их взгляды будут рассмотрены в главе 3..

Между тем с конца 1920-х гг. в советская юридическая политика начинает отходить от условно марксистского правопонимания в сторону политизации, а конкретнее - в сторону ориентации всего права на политические решения, что стало особенно заметно после XVI съезда ВКП(б) (июль 1930 г.) и XVII партконференции (февраль 1932 г.). При этом роль советского писаного права постепенно возрастала по мере становления организационных основ государства: в то время, как в период нэпа довольно большой круг вопросов по-прежнему решался исключительно неформально, в сталинский период формализованные юридические акты уже создают в целом автономное, замкнутое пространство регулирования Исследование неформальных механизмов взаимодействия в советском государственном строительстве: Истер, Дж. М. Советское государственное строительство. Система личных связей и самоидентификация элиты в Советской России. М., 2010. 255 с..

В настоящем параграфе будет показано, что в основе юридической политики СССР в 1930-е гг. лежали новые взгляды на коммунистическое строительство. Сохранив прежнюю цель построения коммунизма, власть изменила методы ее достижения. Политическое руководство стремилось совершать преобразования все активнее, зачастую поспешно и отступая от классической марксистской доктрины, и советское право должно было стать одним из проводников этой политики. Кроме того, ускорение и мобилизация неизменно создавали политическую напряженность в центре и на местах, вынуждая действующее руководство заниматься борьбой за сохранение власти. Право стало одним из средств этой борьбы: от него ожидалась лишь формальная сила и низкое внутреннее сопротивление по отношению к политическим решениям.

1.1 Советское право как инструмент построения коммунизма

Советская юридическая политика и само советское право находились, в первую очередь, под влиянием марксистского учения и, в частности, тех его сторон, которые касаются классовой борьбы и критики буржуазной политэкономии. При этом советское марксистское правоведение не являлось строго доктринальным, во-первых, потому что классический марксизм не уделял большого внимания праву, а, во-вторых, потому что в Советской России утвердилось специфическое направление марксизма - марксизм-ленинизм или «революционный марксизм». Политическая цель революционного марксизма состояла в преодолении государства и права как явлений в принципе несправедливых и не соответствующих новой общественно-экономической формации.

Классический марксизм и право. Марксистское учение развернулось в эпоху «позитивистского поворота», начавшегося с 1830-х гг., и впитало в себя последние достижения естественных наук - физики, механики, биологии, медицины, математики, статистики и т.д. Нараставшие темпы научных открытий в этих областях приковывали к себе внимание и невольно смещали фокус мировосприятия с духовной сферы на материальную, с социальных обычаев и философских идей на природные факторы функционирования общества и способ материальной организации жизни людей. Развивая этот метанарратив, марксизм утверждал примат материальной стороны жизни над духовной, что воплощалось в классовом детерминизме общественных отношений. Именно классовая принадлежность (не национальная, государственная, религиозная или расовая) т.е. отношение к средствам производства экономических благ определяет все существование и весь внутренний мир человека. Политическая и социальная организация общества опосредуют классовые производственные отношения, являясь инструментом их осуществления или формой выражения, и в этом смысле для марксизма они не играют самостоятельной роли Немного забегая вперед, следует, впрочем, сказать, что представление о надстроечном характере государства и права на практике не было воспринято СССР ни на раннем этапе, ни в сталинский период. Об этом свидетельствует то всемерное личное внимание, которое Сталин и члены его политбюро уделяли вопросам государственной власти. Это справедливо и для культурной сферы, которая, по Марксу, также являлась надстроечной, но в СССР получила значение первостепенное. Подробнее о культуре сталинской эпохи см. Кларк К. Москва, четвертый Рим: сталинизм, космополитизм и эволюция советской культуры. М.: НЛО, 2018. .

Основа марксисткой доктрины, в том числе ее социальная методология были изложены Марксом в «Капитале» См.: Маркс К. Капитал. Критика политической экономии. М., Политиздат, 1983. Первое издание этой работы относится к 1867 году. - труде, который представлял собой критику и деконструкцию устоявшейся к середине XIX в. экономической теории Исследуя общественное устройство современной ему Пруссии и других стран Западной Европы, Маркс утверждал, что все наиболее развитые страны имеют между собой нечто общее, а именно способ экономической организации, при котором один класс - буржуазия - сконцентрировал в своих руках весь экономический капитал, в первую очередь, средства производства экономических благ. При этом буржуазия не занимается производством сама, а использует для этого труд рабочих, который оплачивается низко и не участвует в распределении прибавочной стоимости, которая возникает при переработке сырья в готовое изделие. Учитывая, что именно рабочие являются истинными производителями всех материальных благ, действия капиталистов-буржуа квалифицируются не иначе как эксплуатация - то есть насильственное отчуждение у рабочих продукта их труда. Такие производственные отношения составляют основу и главную черту всего общественного устройства, что называется капиталистической формацией. В соответствии с данной логикой, экономическая эксплуатация предстает вопиющей несправедливостью и в принципе нежизнеспособной конструкцией, что, по мнению Маркса, доказывается постоянными и нарастающими классовыми конфликтами. Предметом этих конфликтов является вопрос об эксплуатации трудящегося класса, а результатом этой борьбы станет переход к новому способу организации жизни - к новой общественно-экономической формации. В новом мире собственность на экономические блага будет принадлежать тем, кто их производит, а это означает, что в условиях разделения труда для поддержания экономического обмена каждый индивид должен будет что-то производить. По этой причине новое общество будет всеобщим или иначе говоря - коммунистическим. В нем не останется разделения общества на классы, а значит, уйдут и классовые конфликты, и необходимость поддерживать власть одних за счет других.. В отличии от экономических отношений - базиса - государство и право всегда относились Марксом к надстроечной части общества и в этом смысле не играли принципиальной роли и потому не получили в его трудах глубокого и обстоятельного изучения. Эта особенность сделала марксистскую доктрину, с одной стороны, пробельной в этом вопросе, а с другой стороны, оставила большое пространство для развития и интерпретации ключевых идей.

Собственно правовые воззрения восходят к критике Марксом гегелевской философии права Маркс К., Энгельс Ф. К критике гегелевской философии права // Собр. соч., изд. 2, т. 1. М.: Политиздат, 1957. 689 с. (работа написана в 1843 г.; впервые опубликована в полном объеме - в 1927 г.). Исследование Маркса состояло в анализе государственно-правовой действительности тогдашней Пруссии, по результатам которого он утверждал, что инструментами классовой эксплуатации является не только сама собственность, но и все механизмы, которые эту собственность гарантируют, а также в целом защищают имеющийся порядок вещей. Этими механизмами являются, в первую очередь, государство и право. «Ваше право есть лишь возведённая в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса» Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии / К. Маркс, Ф. Энгельс. Соч. Изд. 2-е. М., 1955.Т. 4. С. 443. - так Маркс и Энгельс определили право. Эта характеристика по сути представляла собой деконструкцию имевшихся научных представлений о государстве и праве и становилась основой для выяснения перспектив права на будущее. Достигнув коммунизма, классы должны будут отмереть, а вместе с ними умрут и механизмы классового принуждения - государство и право. Отсюда вытекала связанность государственно-правовых явлений с волей господствующего класса и самой ситуацией господства одного класса над другим.

На основе этих положений сформировался оригинальный марксистский угол зрения на проблемы общества, государства и права, в центре которого находились роль классов, их политическая и социальная организация. Следует отметить, что марксистские представления обнаруживают в себе коренное противоречие с традиционными для Запада представлениями об автономии права и его самостоятельной ценности, что по мнению зарубежных классиков теории права (прежде всего, Г. Бермана См. Берман Г. Западная традиция права: эпоха формирования. М.: МГУ, 1998. С.11.), является конституирующей чертой западной правовой традиции. Утверждая несамостоятельность права, марксизм не просто смещает акценты в правопонимании, но отрицает саму сущность права в его западном смысле. С другой стороны, и сама автономия права может являться весьма условной, так как развитие западной цивилистической теории и всего частного права подстегивалось именно развитием (усложнением) экономических отношений. Наконец, именно экономическое развитие, а именно переход от средневековой экономики к развитому и крупномасштабному рыночному обмену стал почвой для ограничений суверенной власти правовым порядком в Англии, Франции и других странах Западной Европы. Таким образом, марксистская позиция на этот счет имела свои разумные основания, хотя и снабжала их довольно резкими и радикальными выводами.

Марксизм легальный и радикальный. Классический марксизм не уделял большого внимания вопросам государства и права, признавая эти феномены в принципе несправедливыми и подлежащими отмене вслед за изменениями в сфере экономики. Небольшое внимание марксизма к вопросам государства и права соответствовало малому спросу на него со стороны исследователей-правоведов XIX и начала XX вв., которые, действовали в рамках методологии философского позитивизма и признавали за правом априорную ценность и известную автономию от иных сфер жизни, будь то политика или экономика. Из-за этих фундаментальных противоречий, а также общей инертности и консерватизма правоведения марксизм в юриспруденции был осмыслен весьма поверхностно.

Исключением стали отдельные направления марксистской научной мысли, которые соглашались с ретроактивными взглядами на классовую природу общества и экономическую эксплуатацию, но не разделяли проактивный взгляд Маркса на будущую коммунистическую революцию. Сторонники этих течений считали революционность марксизма ложным положением теории и потому откололись от тех, кто эту революцию ждал или готовил. Так сформировались два крыла марксизма: радикальное, классическими представителями которого были большевики, и легальное, речь о котором пойдет далее.

Легальный марксизм в Европе был представлен школой «Западного марксизма» - влиятельным научным течением, которое стало основой ряда крупнейших философских и социологических исследований XX в. См.: Андерсон, П. Размышления о Западном марксизме. Common Place. 2016. 350 с. В России с 1890-х гг. сложилась собственная школа русских легальных марксистов Легальный марксизм в широком смысле представляет собой общественно-политическое течение, представители которого также использовали в своих трудах работы Маркса и Энгельса, но отрицали возможность построения коммунизма через политическую революцию. Этим они отличались от большевиков - революционных марксистов. Легальный марксизм, с одной стороны, представляет собой локальный феномен русской культуры, существовавший с конца 1870-х по 1917 гг., с другой стороны, элемент марксистского течения глобальном масштабе, так как разделение марксистов по признаку отношения к революции происходило и за рубежом. Подробнее об этом направлении см.: Самсонова Т. Н. Смирнов И.П. «От марксизма к идеализму»: М. И. Туган-Барановский, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев. М., 1995. . В отличии от большевиков - радикальных марксистов этой группе мыслителей были чужды политические и идеологические стороны марксизма, однако они уделяли большое внимание его экономической и социальной сторонам. Виднейшими представителями этого научного крыла стали П.Б. Струве, С.Н. Булгаков, Н. А. Бердяев и С. Л. Франк Струве П.Б. Критические заметки к вопросу об экон. развитии России. СПб.: Тип. Правительствующего Сената, 1894; Его же. На разные темы (1893-1901). СПб., 1902; Его же. Избранные соч. М.: РОССПЭН, 1999. Бердяев Н.А. Самопознание. М.: Междунар. Отношения. 1990; Булгаков С.Н. Апокалиптика и социализм. Соч. Т. 2. М.: Наука, 1993. Антология мировой полит. мысли: В 5 т. Т. 4. Полит. мысль в России: Вторая пол. XIX - XX в. М.: Мысль, 1997.. Революционную сторону марксизма они считали ложной в силу невозможности ее научной проверки, и в этом ракурсе научный социализм для них представлял собой лжерелигию: Бердяев, в частности, писал, что марксовая социал-демократия является законченной формой «социализма религиозного» Бердяев Н.А. Вопросы философии и психологии. 1906. Кн. 5. С. 511-512.. Собственные же социолого-экономические выводы легальных марксистов утверждали преимущества развитого рынка над феодальными пережитками старой России, искали пути классового примирения эксплуатируемых и эксплуататоров. Такое прочтение марксизма не отрицало право и государство, но полагало, что эти феномены подлежат такой трансформации, которая гарантировала бы соблюдение классового баланса, разграничения интересов и обеспечения межклассового мира.

Труды школы легальных марксистов дают представление о том, как марксистская методология может применяться и давать научный результат вне революционной идеологии и отрицания права. Легальный марксизм вместе с признанием мирного способа сосуществования индивидов и классов признавал тем самым и право в его «буржуазном» смысле, относя к его задачам обеспечение этого сосуществования.

Следует, впрочем, отметить, что в дореволюционной России легальные марксисты популярности не обрели, в первую очередь из-за того, что большая часть социальных исследователей вслед за большевиками были убеждены в революционном характере марксизма (хотя и не соглашались с самими идеями) Де-Роберти Е.В. К оценке основных предпосылок социологической теории Карла Маркса / Социология в

России XIX - начала XX веков. М.: МУБИУ, 1997. С. 350..

После октябрьской революции и установления в России прокоммунистического государства возник спрос на марксистские исследования, и правоведам и политическим деятелями потребовалось искать и находить ответы на вопросы взаимодействия государства, права и марксистской идеологии. На фоне октябрьского переворота русский легальный марксизм также приобрел большую популярность, однако почти сразу между представителями легального и радикального марксизма возник идеологический конфликт. Его природа заключалась в том, что что даже с опорой на формационный подход и понятийный аппарат марксизма, научные результаты работы легального крыла намного сильнее тяготели к позитивистской «буржуазной» науке, в том числе и в своих правовых воззрениях, чем к революционному сознанию большевиков См.: Жуков В.Н. Социология права в России: вторая половина XIX -- первая треть XX в. (теоретико-методологический аспект) Дисс… докт. юрид. наук. М.: МГУ им. М.В. Ломоносова, 2015. С. 209.. В.И. Ленин критиковал легальных марксистов за стремление «взять из марксизма все, что приемлемо для либеральной буржуазии и отбросить „только“ живую душу марксизма, „только“ его революционность» Ленин В.И. Полн. Собр. соч. 5-е изд. М., 1958-1965. Т. 26. С. 96. Спор этот был обусловлен не какими-либо противоречиями марксистской доктрине, но разногласиями в толковании, вызванными, полагаем, различным философским отношением к действительности. Из буквального содержания марксизма не следовали прямые призывы к оружию и свержению буржуазии и тем более не составляли его «живую душу», однако представление о переходном периоде социализма как власти рабочих такие мысли все же навевало. В результате этого столкновения в 1922 г. русские легальные марксисты были высланы за пределы СССР вместе с более чем 160-ю другими представителями русской интеллигенции В 1922 г. более 160 представителей российской интеллигенции, в том числе и русские легальные марксисты были высланы из Советской России двумя пароходными рейсами. Подробнее см.: Главацкий М. Г. «Философский пароход»: год 1922-й: Историографические этюды. Екатеринбург, 2002., что нанесло существенный вред советской общественной науке и особенно большой вред советскому правоведению, которое на начальном этапе отличалось особенной пробельностью представлений.

Таким образом, официальное советское правопонимание представляло собой строго большевистскую трактовку марксистской доктрины, которая акцентировала внимание на вопросах классовой борьбы и пролетарской революции. Советская юридическая политика, воплощая в жизнь теоретические положения радикального марксизма, подчинялась установке на скорое отмирание права в связи с изменениями в экономическом укладе. Об этом говорил ряд первых организационных и политических мер новой власти: роспуск старого госаппарата, ликвидация царской судебной системы Декрет Совета народных комиссаров от 05 декабря (22 ноября) 1917 г. «О суде» // Газета Временного Рабочего и Крестьянского Правительства, № 17, 24.11.1917. и полицейских органов, а также единовременная отмена действовавших ранее законов. Обосновывая необходимость решительной деконструкции судов, Ленин писал: «безусловной обязанностью пролетарской революции было не реформировать судебные учреждения,.. а совершенно уничтожить, смести до основания весь старый суд и его аппарат. Эту необходимую задачу Октябрьская революция выполнила, и выполнила успешно» Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 36. С. 162, 163. Аналогичную точку зрения высказывал и А.В. Луначарский: «Долой суды-мумии, алтари умершего права, долой судей-банкиров, готовых на свежей могиле безраздельного господства капитала продолжать пить кровь живых. Да здравствует народ, создающий в своих кипящих, бродящих, как молодое вино, судах, право новое -- справедливость для всех, право великого братства и равенства трудящихся!» Цит. по: Полянский Н. П. Первые страницы советской науки о суде // Правоведение. № 1. 1957. С. 107--111..

Однако судебные учреждения, как и другие элементы государства, полностью уничтожены не были, а после 1921 г. большевистские руководители окончательно отказались от планов по демонтажу государства и права и начали выстраивать полноценный механизм власти и государственного управления. Возвращение к государству и праву - к старым по сути «механизмам классового насилия» - оказалось вызвано невозможностью обеспечить без них коммунистический, по мнению большевиков, курс. В этой ситуации востребованность права и государства обусловливалась свойствами этих феноменов регулировать и упорядочивать общественные отношения, установить и закрепить господство правящей партии. Впрочем, хотя и оказалось, что право невозможно отменить в один момент, большевистское руководство предполагало, что это можно будет сделать в довольно близком будущем вследствие изменения экономического уклада - как это и предсказывало классическое марксистское учение. Такой взгляд на проблему определил представления о праве и государстве на первое послереволюционное десятилетие и создал характерное экономоцентристское и нигилистическое правопонимание. Невозможность решительной деконструкции сменилась затем глубокой деформацией и упрощением правопонимания.

1.2 Орудие большевистской диктатуры

Другим важным фактором юридической политики стала практика государственного строительства в СССР, которая весьма парадоксальным образом расходилась с марксистской доктриной. Это расхождение стало причиной, по которой большевистская диктатура, всегда боровшаяся с инакомыслием, начала оказывать давление на теоретиков права и ход их исследований с целью заполучить теоретическую поддержку собственных взглядов. Под этим влиянием правопонимание теряет свой марксистско-экономический содержательный характер и постепенно переориентируется в сторону этатизма, а затем и нормативизма.

Расхождение марксистской доктрины и практики государственного строительства СССР состояло в следующем.

1) Марксизм учит, что переход к новой общественно-экономической формации начинается с базиса (экономических отношений), а после этого происходят неминуемые, но уже второстепенные перемены в надстройке (политике, культуре, праве и т.п.). По такой логике переход к социалистическому способу производства должен произойти прежде надстроечных преобразований, т.е. социализм должен установиться de facto в рамках капиталистических государственных институтов. Между тем Советская Россия пошла по прямо противоположному пути: сначала захватив политическую власть, советское руководство лишь после этого развернуло экономические преобразования (тем самым, полагаем, поставив под сомнение исходные марксистские положения о примате базиса над надстройкой, а материи - над духом).

2) По марксистским представлениям, базис является первичным (априорным) кругом материальных отношений, что в рамках материализма делает экономику полностью самодостаточной сферой бытия. Из этого следует, что на экономику нужно воздействовать непосредственно, не прибегая к косвенным механизмам, таким как административное принуждение, пропаганда реформ или административное принуждение. Между тем российская практика показала, что прямые экономические изменения 1917-1920 гг. (отмена собственности, монополизация земли и капитала и административное управление производством и распределением) сами по себе не изменили экономический уклад (товарно-денежные отношения лишь перешли в нелегальную плоскость) и тем более не подстегнули трансформацию надстройки, что, в свою очередь, исключает признание экономики самодостаточной сферой.

3) Наконец, переход от эксплуатации к социалистическому распределению должен был прекратить большие классовые конфликты, что сделало бы ненужными объемные механизмы принуждения, главными из которых являются государство и право. Вместо этого советский социализм на практике не мог обойтись без значительного и ресурсозатратного аппарата насилия, а репрессивной политике уделялось все внимание власти.

Таким образом, поддерживая общую цель построения коммунизма, марксистская доктрина и советская практика могли иметь подчас резко различающиеся взгляды на то, как и почему коммунизм должен был наступить и как будет функционировать переходный период социализма.

«Методологические» различия между теорией и практикой создавали множество проблем в осмыслении общественных вопросов, что существенно влияло и на правовую сферу. Установившееся ранее научное марксистское правопонимание при этом перестало соответствовать общественно-политическим реалиям СССР. В 1920-е годы Е.Б. Пашуканис в полном соответствии с установками «Капитала» и духом времени, в которое работал, утверждал: «Если пролетариат вынужден ими [государством и правом - Г.Б.] пользоваться, то это вовсе не означает возможности… наполнения их социалистическим содержанием… Тем не менее в настоящую переходную эпоху пролетариат… должен использовать… эти унаследованные формы и тем самым исчерпать их до конца» Пашуканис Е.Б. Общая теория права и марксизм / Пашуканис Е.Б. Избранные произведения по общей теории права и государства. М., 1980. С. 152..