Система художественных образов в поэзии Ниралы и Джайшанкара Прасада

Можно заметить ряд противопоставлений, общих для всего стихотворения:

- части и целого;

- негативного и позитивного;

- внешнего и внутреннего (интериоризация и экстериоризация)

Часть и целое. В первой строфе «нищий заставляет звук содрогнуться в своем горле», он извлекает звук, «похожий на крайне позорное, постыдное слово». Звук - часть этого нищего. Крик доносится из горла, поэтому горло можно обозначить и как часть (по отношению к нищему), и как целое (по отношению к звуку, вместилище звука).

Образ нищего - возможно, это образ беспокойной души, которая вечно чем-то недовольна, которой постоянно чего-то недостает. Первая строфа - словно введение, открытый вопрос, на который автор своим стихотворением пытается дать ответ.

Во второй строфе часть и целое также противопоставлены. Целое - безграничный океан, часть - волны, вздымающиеся и падающие каждый день, и капли, на которые смотрит океан. Границы представленного пространства расширяются: перед читателем - целый океан, но сразу же происходит стремительное сужение пространства (океан смотрит на каплю). Однако не совсем правильно интерпретировать данные образы только как природные. Духовная и материальные сферы не только не противопоставляются в стихотворении, а, напротив, тесно взаимосвязаны и переплетены. Через природное выражается духовное. Обращение к природным образам - один из способов представить сферу духовного опыта. Тогда океан становится символом абсолюта. «Изо дня в день океан бесцельно падает и поднимается», т.е. каждый день он отдает себя, не ожидая ничего взамен. Капли - как люди, на которых он смотрит. Человеку же мало такой любви, поэтому снова повторяется рефрен.

Третью строфу можно назвать переломной. Происходит трансформация пространства: начинается условный переход от материального мира к духовному. В предыдущей строфе духовное было представлено через понятия природного мира, здесь поэт говорит о духовном прямо, причем, начинает с «природной» темы: «проблеск поднимается с земли». Свет, поднимающийся с земли, стремится слиться с воспоминанием, отчего все деяния облагораживаются («становятся нежными, чистыми, щедрыми»). В этой строфе два раза использовано слово «свет»: «jhalak» (блеск, сверкание, сияние; отблеск, отсвет) и «prakвр» (свет; выражение, проявление; слава, известность; солнечное тепло). Частью является отблеск, а целым - свет. Отблеск, сливаясь с воспоминанием, становится светом, способным очистить деяния В поэзии ниргуна-бхакти «свет» - тоже символ абсолюта, и с ним должен слиться «светильник», «огонек» - человеческая душа как часть этого абсолюта. Здесь используются совершенно те же символы, что и в предыдущей строфе: океан и капля..

Четвертая строфа также начинается с природного явления - Уша-заря расстилает по миру свою рагу (страсть, мелодию, цвет). Продолжается линия, заданная в предыдущей строфе, тема света. «Весь мир выказывает ей свое неприятие». Уша выступает как часть этого мира. Она несет свет, но когда мир не готов принять её свет, никак не реагирует на её песнь (рагу), тьма поглощает мироздание. Все пороки, слившись воедино, распространяют вокруг тьму. Тьма выступает как целое, а обман, презрение, страдания и соблазны - как её части.

Таким образом, третья и четвертая строфы заметно выделяются на фоне предыдущих (и, как будет видно далее, на фоне последующих тоже). Эти строфы сходны в тематическом и в структурном отношениях: в обеих строфах развивается тема света; начиная с природной сферы, автор в обоих случаях переходит к сфере духовной.

В пятой и шестой строфах также можно наблюдать противопоставление части и целого. Есть ветви и бутоны, бутоны и аромат. Бутоны распространяют свой аромат, но пронзают сами себя шипами, «теряют сознание в своей печали-яде». Здесь - возвращение к природному, материальному миру, предельная детализация, противопоставление предыдущим строфам. В шестой строфе говорится, что «не встретилось ни одной капли под созвездием Свати, которая бы стала жемчужиной в раковине-сердце и дополнила бы длинное ожерелье». Есть одна жемчужина и ожерелье, которое без неё целым не станет. Сердцу и не досталось любви, не досталось одной капельки.

В заключительной строфе также продолжается заданное в начале стихотворения противопоставление. Есть «все люди», которые отдают эту любовь, считая по капле слезы. Есть целый мир, который лишь взят людьми взаймы. Даже этот мир взят нами в долг, мы не можем ничего получить, единственный выход - отдавать этот долг любовью. Интересно отметить, что и страдающую душу Прасад раскрывает через образ нищего. Нищий - тот, кто взял в долг, кто беден, кто жаждет обрести, кому постоянно чего-то не хватает. На самом же деле он уже богат этим миром, своим внутренним миром, которым он может делиться.

Ни эта жизнь, ни этот мир не принадлежат нам. Все, что у нас есть, - это чувства. И их нужно отдать другому, не думая о том, что достанется взамен, - в этом и состоит истинный смысл любви. Противопоставление «часть-целое», проходящее красной нитью через все стихотворение, повторяющееся в каждой строфе, возможно, несет важный дополнительный смысл. Автор словно в каждой строфе пытается подчеркнуть, что человек - неотделимая часть мироздания. Чтобы обрести настоящую любовь, нужно научиться жить по законам этого мира, увидев в природе отражение абсолюта, стремиться воплотить идеалы в жизнь. Автор показывает все это страждущей душе, но жалостный стон раздается по-прежнему.

Заключительная строфа начинается с обращения: «О, безумный!». Возможно, это обращение к тому самому нищему, о котором говорилось в первой строфе. Страдающее сердце человека жалуется, а в ответ автор показывает, что любовь не достается в дар, - напротив, этой любовью человеку надлежит оплатить свой долг. Всюду есть страдание: цветы с шипами, которые ранят сами себя, тонут в своей печали, но при этом дарят свой бесподобный аромат. Мир не может быть идеальным: океан - бескрайняя мощь воды, которую он обрушивает абсолютно бесцельно и равнодушно день за днем. В мире есть несправедливость, есть несовершенства. «Разве встретишь её?» - автор словно спорит с этим жалобным стоном, раздающимся повсюду. Но сколько ни объясняй, он все равно будет звучать, то есть человек будет так же стремиться обладать, а не отдавать. Кроме того, риторический вопрос, который появляется в конце, задает кольцевую форму всему стихотворению.

Интересно отметить также и то, что в «природных» строфах появляются определения или образы, связанные с человеческим миром, так, например:

- во второй строфе в описание океана вкраплены слова «объятие», «бесцельно», «смотреть пристально, с любовью»;

- в третьей строфе - «воспоминание», «страстное желание»;

- в пятой строфе - «печаль-яд», «лишенный сознания»;

- в шестой строфе - «ночь жизни», «раковина-сердце».

Таким образом, можно заключить, что природные образы и образы душевной жизни тесно переплетены в стихотворении. Описания внешнего, природного мира даны для того, чтобы отобразить внутренние, душевные процессы.

3.4.2 Эмоциональный мир

Если анализировать эмоциональную окраску стихотворения, то можно отметить, что большинство определений имеют негативное значение:

Таблица 18

Первая строфа	«Долго испытывающий жажду» (cir t??it), «довольный-страдающий» (t?pt-vidhur), «крайне нетерпеливый» (ati вtur), «крайне позорный» (atyant tirask?t)
Вторая строфа	«Бесцельный» (ni?phal), «безграничный» (sоmв-vihоn)
Третья строфа	«Безжалостная» (akaru?), «нежный» (komal), «чистый» (ujjval), «щедрый» (udвr)
Четвертая строфа	определения отсутствуют
Пятая строфа	«Слабые» (?hal), «маленькие» (viral), «бесподобный» (atul), «лишенный сознания» (mыrcchit)
Шестая строфа	«Чистая» (amal)
Седьмая строфа	«Безумный» (pвgal)

Как можно увидеть из таблицы, больше всего определений в самой первой строфе, она наиболее ярко окрашена эмоционально. Для образа нищего - то есть своей души - автор выделил довольно много определений, возможно, это нужно для того, чтобы сделать образ более наполненным, конкретным. Образ нищего сочетает в себе противопоставления: он и довольный, и страдающий, и мучим жаждой, и постоянно говорит. Он боится, говорит из крайне униженной позиции, из позиции недостачи.

Явления природы описаны эмоционально, так, в пятой строфе детально прописан образ ветвей с бутонами. Когда же речь идет о духовной сфере (не воспроизводимой через природные образы) определений становится явно меньше. Примером служит четвертая строфа: в ней определения отсутствуют.

Негативное-позитивное. Как было упомянуто выше, в стихотворении присутствует противопоставление негативное-позитивное.

Во второй строфе и третьей строфах происходит движение от негативного к позитивному: «бесцельное» движение океана сменяется на «взгляд с любовью»; от «безжалостной земли» переходим к «деяниям, становящимся более чистыми».

В четвертой строфе меняется направление - трансформация эмоции от позитивного к негативному (ср.: Уша, простирающая рагу, и ненависть, соблазн, страдание, создающие тьму). Третья и четвертая строфы словно два перевертыша. В третьей строфе происходит движение от худшего в сторону лучших преобразований, в четвертой - наоборот, все ухудшается.

В пятой строфе повторяется движение из строфы предыдущей: от «плюса» к «минусу» (ароматные бутоны в начале и они же, потерянные от яда печали и пронзенные шипами в конце). Определения в предпоследней строфе не создают подобных противопоставлений (есть всего лишь «чистая луна»), однако мотивы говорят о недостаче (не досталось капли - причастие совершенного вида, претерит и предположительное наклонение в конце строфы - которая бы наполнила ожерелье). Таким образом, в предпоследней строфе сделан акцент на то, чего не хватило и что могло бы быть, но так и не случилось.

В начальной и заключительной строфах ситуация немного иная. В первой строфе перевешивают определения негативного характера. В заключительной строфе определение всего одно - в обращении «о, безумный». Возможно, это обращение - характеристика того самого нищего - беспокойной души. Тревожное сердце не может успокоиться. Если поставить знак этой строфе, то, исходя из мотивов, это тоже будет «минус», поскольку вопрос «Разве она встречается?» подразумевает, что она не встречается вообще. Автор меняет угол зрения на этот вопрос, на вечную жалобу беспокойного сердца: не нужно ждать, что любовь сама откуда-то придет, обретется, нужно действовать, отдавать себя, делиться, не ожидая ничего взамен. Любовь не достается просто так, напротив, нужно самому её отдавать. Таким образом, первая и последняя строфы остаются со знаком «минус». И хотя смысл объяснен, почему она не достается, и, казалось бы, не остается причин, чтобы зов звучал дальше, но он по-прежнему звучит.

3.4.3 Мотивы

Таблица 19

Первая строфа	«Заставляющий дрожать» (kampit kartв), (рефрен: «зов поднимающийся» (u?htв), «не встретилось» (na milв))
Вторая строфа	«Поднявшись» (u?hkar), «падающий» (girtв), «смотрит с любовью» (nihвr rahв)
Третья строфа	«Остался жаждущим встретиться» (milne ko lalak rahв), «становятся» (bante)
Четвертая строфа	«Простирает» (phailвtо hai), «мир говорит» (kahtв hai), «встретившись» (milkar), «распространяют» (bikherte)
Пятая строфа	«Склоняются» (jhuktо?), «взяв» (liye), «пронзают себя» (bindhkar)
Шестая строфа	«Не встретилось» (na milв), «став» (ban), «заполнило бы» (pыrв kar detв)
Седьмая строфа	«Встречается» (miltв hai), «отдают» (dete hai?), «посчитав» (ginkar), «взяв» (liye hai), (рефрен: «поднимается» (u?htв hai), «не встретилось» (na milв))

В стихотворении всего 19 глагольных форм, из них: одно дуративное причастие, 4 причастия несовершенного вида, 5 абсолютивов, 5 форм в настоящем общем времени, 2 причастия совершенного вида, одна форма в перфекте, одна форма в условном наклонении. Форм несовершенного и совершенного видов примерно поровну, несколько больше форм несовершенного.

В стихотворении есть определенный параллелизм четвертой и седьмой строф - по времени и по количеству мотивов без учета рефрена. В четвертой строфе две формы настоящего общего времени, абсолютив и причастие несовершенное; в седьмой строфе также две формы настоящего общего времени, абсолютив и перфект. В данных строфах больше всего глагольных форм - четыре, в то время как среднее количество глагольных форм - три. Первая строфа тоже выбивается из общего ряда, имея только одну глагольную форму, причастие несовершенное.

В пятой и седьмой строфах можно отметить семантический параллелизм. Цветы делятся своим ароматом со всеми, сами оставаясь раненными шипами, так же и люди отдают любовь, хоть и сами ее жаждут, страдая.

В стихотворении довольно часто встречается глагол milnв («встречаться, доставаться»). В каждом рефрене раз за разом он повторяется в форме перфекта (абсолютно во всех строфах). Помимо этого, глагол в форме инфинитива употреблен в третьей строфе («свет остался жаждущим встретиться с воспоминанием»). Подобное употребление в сочетании с послелогом «ko» дает значение цели. «Проблеск» жаждал слиться со светом. Стремление дает позитивный результат: деяния очищаются. Однако сама форма не финитная, нет акцента на совершении действия, есть только стремление его совершить.

В следующей строфе глагол употреблен в форме абсолютива («встретившись, распространяют тьму», то есть распространяют тьму вместе). Если принять во внимание буквальное значение, то можно иначе понять значение этой строфы. Сердце жалуется, что не встретилось любви, а на самом деле ему встретятся лишь боль, страдание, обман и соблазн.

В шестой строфе встречаем две формы глагола milnв в претерите («не досталось капли дождя под созвездием Свати», и «не досталось любви»). Поскольку форма точно такая же, как и в рефрене, и присутствует сочетание «раковина-сердце», можно провести полную параллель с основной темой стихотворения. Сердце не получает одной капли дождя, т.е. любви, из-за этого в нем самом не рождается любовь, оно неспособно подарить её другим. Отсюда появляется и форма условного наклонения: «которая бы, став жемчужиной, дополнила ожерелье». Из прошлого перемещаемся в область несбывшегося, нереального. Не встретилась, не упала в сердце капля любви, а в заключительной строфе ответ: «Да разве достается, встречается любовь?» И здесь глагол milnв в настоящем общем времени, происходит обращение к обычным законам реальности. Нужно растить в любовь в себе и делиться ей, а не ждать, пока достанется капелька любви в виде благодатного дождя с небес. Как отмечает Н.А Вишневская, Свами Вивекананда также обращался к образу жемчужницы, когда говорил об уникальном моменте созревания души для откровения. Те, кто поймет, что истинная любовь состоит в самоотдаче, в принятии жизни со всеми её трудностями и противоречиями, в служении ближнему, они смогут найти в своем сердце жемчужину - любовь [Вишневская 1988, С.75]. Рефрен последней строфы несколько отличается от рефренов в остальных строфах: везде употреблено причастие несовершенное («доносящийся зов»), а здесь - полноценная форма настоящего общего времени («почему же ты доносишься, зов?»). Вторая строка повторяется полностью, такой же перфект от глагола milnв. Прасад обращается к самому зову на «ты», тем самым нарушая монотонность конструкции. Автор показывает, что жалоба никогда не прекратится, людям всегда будет недоставать любви.

Внешнее и внутреннее. Интересно отметить то, что все явления мира душевного показаны через образы мира внешнего, природного. Образ души, внутреннего «я» - представлен в стихотворении через образ нищего. Душа неспокойная, тревожная, она жалуется. Автор пытается её убедить, усмирить и показать ей истинную суть любви. Мир людей представлен как враждебный (так, он выказывает свое недовольство, отвращение заре).

В стихотворении Прасад довольно часто обращается к образу слез или капель. Еще в первой строфе о нищем говорится, что он испытывает жажду давно, тем самым взволнованная душа говорит, что ей не хватает любви. Первое упоминание капель находим во второй строфе («океан пристально смотрит на капельки»). Капли - объект действия. Малое, на что обращает внимание нечто большее. Океан - безграничное целое, но при этом созерцает каждую каплю. Образ океана можно интерпретировать в традиционном ключе, как абсолют, а капли как всех людей.

В шестой строфе говорится о капле под созвездием Свати, которая не досталась раковине-сердцу. Прасад снова обращается к излюбленному традицией образу. В данном стихотворении капли дождя под созвездием Свати отождествляются с любовью, а раковина, в которую они должны попасть, - с сердцем. Но эти капли не достаются легким путем, именно поэтому и не рождается жемчужина в сердце - любовь. Прасад говорит о несбывшейся возможности, о любви, которая не достается просто так. Одна капля, которая способна преобразовать пространство, дополнить ожерелье, то есть дать любовь сердцу. В седьмой строфе снова появляется образ капли-слезы: это капельки слез, которыми люди отдают любовь, возмещая свой долг.

Подводя итоги анализа произведений Джайшанкара Прасада, необходимо сказать, что Прасад, как и Нирала, активно работает над формой стихотворений и стилем. Поэт использует звуковые повторы, рефрены, работает над рифмой и строфикой. Прасад употребляет яркие метафоры, параллелизмы на различных уровнях (синтаксическом, лексическом, образном).

Общее движение в произведениях Прасада от внешнего к внутреннему плану, от конкретного к абстрактному, от материального к духовному. Часто его стихотворения начинаются с конкретных зарисовок, но и они оказываются метафорами, которые можно разгадать, только прочитав произведение полностью. Такое же движение можно наблюдать и во многих произведениях Ниралы.

Самыми характерными для поэзии Прасада художественными образами являются природные образы, которые символизируют движения человеческой души. Часто в его произведениях встречается образ благодатного дождя и жемчужин, появляющихся в раковинах. Жемчужины символизируют дар свыше, любовь, обрести которую можно лишь пройдя через страдания и только делясь любовью с другими. Как и в произведениях Ниралы, жемчуг в стихах Прасада появляется после «благодатного дождя». Кроме того, как и у Ниралы, образование жемчуга связывается не только с дождем, но и со страданием (у Прасада жемчуг тоже появляется не сразу, а чтобы собрать его, -- нужно преодолеть боль). В стихотворении «В тот день, когда на жизненном пути» образование жемчуга происходит неправильным, нетрадиционным путем. Проходит благодатный дождь, и жемчужины появляются на колючках. Функционирование традиционного образа в данном случае нарушается.

В традиционном ключе использует Прасад и образ океана. Океан по Прасаду может быть, как символом абсолюта, так и символом жизни. В отличие от Ниралы, Прасад не говорит о том, что океан нужно непременно преодолевать. Если в произведении говорится, что «океан с любовью смотрит на капли», подразумевается, что океан - абсолют, а капли - части. Если океан является символом жизни, то говорится, что лишь бог способен наполнить его смыслом.

Кроме того, абсолют может быть обозначен через образ света, а человеческая душа обозначается как проблеск, который должен слиться с высшим светом. Это также традиционное прочтение образа. В элегии Ниралы Сароджа ассоциировалась со светом, который сливался со светом высшим.

Прасад также обращается к образу реки и потока. Однако данный образ воспринимается Прасадом несколько иначе, чем Ниралой: река готова «отдать накопленное богатство», она не создает преград и трудностей. Скорее, наоборот, река делится тем, что имеет, и помогает двигаться вперед. Практически в каждом стихотворении Прасад обращается к образу волны (образ является настолько значимым, что автор выносит его даже в заглавие сборника). Данный образ символизирует постоянное движение, волны никогда не останавливаются. Волна - это метафора жизни с её взлетами и падениями. В произведениях Ниралы образ волны не обладает подобной самостоятельностью: чаще всего ветер заставляет волны вздыматься. Таким образом, символом непрестанного движения у Прасада является волна, а у Ниралы - ветер.

Хотя Прасад тоже обращается к образу ветра. Но в его поэзии преобладает традиционный образ весеннего ветра с Малайских гор. В отличие от Ниралы, в произведениях Прасада ветер не является символом изменений, он не способен разрушать все вокруг, трансформировать пространство или обращаться в бурю. Образ ветра в стихотворениях Прасада исключительно канонический: он приносит ароматы весны и создает тишину. Однако, как и в произведениях Ниралы, у Прасада ветер - тоже путник, преодолевающий расстояния.

В контексте традиции Прасад говорит и о глазах: они могут сравниваться с лепестками, могут стоять в одном ряду с такими понятиями как «душа» (манас) и «сердце». Кроме того, именно в глазах может «поселиться» божество, что тоже является традиционным мотивом. Взгляд или глаза могут ассоциироваться с внутренним взором, то есть с самосозерцанием, взглядом не вовне, а внутрь.

Образ нищего также появляется в стихотворениях у Прасада. Как можно было увидеть, этот образ символизирует неспокойное сердце, которое постоянно требует любви к себе. Прасад говорит о том, что любовь может встретиться, но она требует самоотдачи, самопожертвования, отказа от ожиданий получить что-либо. В этом состоит отличие образа нищего от подобного образа в произведениях Ниралы. У Ниралы нищий уже обладает богатством, то есть любовью. Однако у обоих поэтов образ бедняка употребляется в контексте понятий, связанных с богатством.

Для творчества обоих поэтов также характерно наличие разных женских образов. Прасад и Нирала часто обращаются к образу Уши, богини зари, который символизирует рассвет жизни, зарю любви. У Прасада Уша не просто пробуждает все вокруг, она простирает свою рагу (мелодию, песнь). Тема мелодии, звучащей песни, таким образом, и у Прасада является ресурсной.

Оба поэта затрагивают образ расы, «сока». Без него, как и без благодатного дождя, природа становится неживой. В мире все должно быть проникнуто живительным соком-расой, в том числе и песни, то есть произведения поэтов.

Взаимоотношения лирического героя и бога в произведениях Прасада несколько иные. Лирический герой не на «ты» с высшей силой. Бог воспринимается как некто третий, он не называется. Слияние с ним осуществляется в настоящий момент, это вполне конкретная трансформация. Бог предстает активным деятелем в произведениях Прасада, именно он создает свет, именно он наполняет жизнь смыслом. В стихотворении Ниралы растворение в абсолюте, встреча с ним отнесена к неясному, неопределенному будущему, поэтому нельзя сказать, что бог предстает как активное деятельное начало.

В целом, в произведениях Дж.Ш. Прасада, входящих в сборник «Волна», не актуализируются тема человек и общество и их взаимоотношения. Его произведения целиком посвящены внутреннему миру человека, автор погружен в исследование самих тонких движений человеческой души.

чхаявад литературный стихотворение поэт

Заключение

В ходе проведенного исследования была рассмотрена система художественных образов в поэзии Ниралы и Джайшанкара Прасада. Методы исследования лирического произведения, разработанные М.Л. Гаспаровым для анализа поэзии, созданной в европейской традиции, оказываются в значительной степени релевантными и для исследования новой поэзии хинди. Однако, в силу своеобразия индийской литературы, необходимо иметь в виду, что произведения индийских авторов уместно рассматривать и с точки зрения классических для индийской традиции приемов. Такого рода рассмотрению отдают предпочтение индийские литературные критики и авторы научных работ, посвященных творчеству поэтов чхаявада и осмыслению отдельных произведений этих авторов.

Однако нами был выработан «равновесный» подход к исследованию произведений новой литературы на хинди первой половины ХХ в., опирающийся одновременно на разные по происхождению методы анализа поэтических произведений и сочетающий возможности разных систем их оценки. Этот подход сложился эмпирически в ходе решения поставленных для диссертации задач, и выработка его может служить одним из важных выводов данной работы: в ее процессе сформировался определенный набор характеристик, в достаточной мере отвечающих задачам исследования образной системы поэтического произведения литературы хинди нового времени с точки зрения современного литературоведения.

Рассматривая особенности авторского стиля поэтов, необходимо отметить, что стиль и Ниралы, и Прасада, можно охарактеризовать как сочетание традиционных средств и новых, оригинальных с точки зрения индийского традиционализма, способов выражения. Нирала и Прасад экспериментируют со структурой произведений, рифмой, ритмом, по-новому интерпретируют традиционные образы, наделяя их специфическим символическим смыслом, и вырабатывают новую, индивидуально-авторскую систему символов.

Произведения Ниралы и Дж.Ш. Прасада насыщены метафорами и яркими образами, а также противопоставлениями на таких уровнях как: прошлое-настоящее-будущее, внутреннее-внешнее, макрокосмос-микрокосмос, материальное-нематериальное. Глагольные формы, употребление или опущение местоимений, использование определенной лексики могут подчеркивать эти противопоставления, выражая многомерность эмоциональных содержаний.

На уровне образов и мотивов в ходе проведенного исследования были выявлены особенности идейно-образной структуры стихотворений. Основной материал для сопоставления образности двух авторов содержится в анализе их произведений и в итоговых выводах, сделанных в конце посвященных им глав. Однако в заключение можно выделить в сравнительном плане некоторые наиболее яркие стороны образности произведений этих поэтов и их творческого подхода.

Ярким образом в творчестве обоих поэтов является образ нищего. И у Прасада, и у Ниралы этот образ всегда связывается с каким-либо богатством (с золотом, жемчужинами, нектаром). Лирический герой Ниралы зачастую уже обладает сокровищем - любовью. В стихотворениях у Прасада этот образ символизирует неспокойное сердце, требующее любви. Тем самым Прасад говорит, что любовь встречается, но она требует самопожертвования.

Прасад обращается к традиционному образу ветра, который приносит весенние ароматы с Малайских гор, в то время как в произведениях Ниралы ветер оказывается символом радикальных изменений. У Ниралы ветер способен обратиться в бурю и трансформировать все пространство. Кроме того, ветер в стихотворениях Ниралы является символом постоянного движения. У Прасада такое наполнение обретает образ вечно падающей и поднимающейся волны.

Для творчества обоих поэтов характерно наличие разных женских образов. В элегии «Памяти Сароджи» Нирала сравнивал юную девушку с Ушей, богиней зари, вновь подарившей лирическому герою вдохновение. В произведениях Ниралы Уша пробуждает все вокруг. У Прасада Уша не просто будит все живое и придает всему цвет, но она делится с миром своей рагой. Кроме того, в произведениях Ниралы встречается и образ Ганги, который в отличие от обычного образа реки, связывается с источником энергии, очищения и благодати.

Общими для обоих авторов темами, как мы смогли убедиться в ходе анализа, являются отношения человека и мироздания (природы), бога и человека, постоянно меняющаяся природа человека, разные стадии его духовного пути и эмоционального развития.

В поэзии Прасада, в отличие от поэзии Ниралы, никак не проявлены отношения поэта и общества. Его произведения из сборника «Волна» посвящены внутреннему миру человека, автор погружен в исследование самих тонких чувств и эмоций человека, его лирический герой абстрагирован от социума, сего мира и его отношений и нужд. В произведениях Ниралы из сборника «Анамика» очевидно выражен протест против сложившихся стереотипов (в том числе - творческих), традиционных устоев современного ему общества, желание побороть социальные и литературно-художественные предрассудки.

В целом, интерпретация и перевод на русский язык стихотворений С.Т. Ниралы, входящих в сборник «Анамика», а также стихотворений Джайшанкара Прасада из сборника «Волна» могут считаться удавшимися. Безусловно, вариант прочтения рассматриваемых произведений и их интерпретации, представленные в данной магистерской диссертации, не являются единственно возможными. Однако полные переводы данных произведений поэта могут быть представлены на рассмотрение читателю.

Список источников и литературы

1. Anвmikв 1937 - Sыryakвnt Tripв?hо Nirвlв. Anвmikв - Dillо, 2012

2. Lahar 1933 - Jayрa?kar Prasвd. Lahar - Dillо, 2009

3. Pratinidhi kavitвe? 2004 - Jayрa?kar Prasвd. Pratinidhi kavitвe? - Dillо, 2004

4. Вишневская 1988 - Вишневская Н.А. Чхаявад и проблемы формирования новой литературной системы в поэзии хинди ХХ в. - М., 1988

5. Вишневская 2006 - Вишневская Н.А. «Философия неоиндуизма и литература хинди первой трети ХХ в.» // Религии в развитии литератур Азии и Африки ХХ века / Отв. ред. Никулин Н.И. - М.: Наука, 2006 - СС. 176-207

6. Вишневская 2013 - Вишневская Н.А. Фет - Индия - Шопенгауэр. Типологические связи романтизма. - М., 2013

7. Гаспаров 2005-1 - Гаспаров М.Л. «К анализу композиции лирического стихотворения» // Анализ художественного текста. Лирическое произведение. / Сост. и примечания Магомедова Д.М., Бройтман С.Н. - М., 2005 - СС. 238-239

8. Гаспаров 2005-2 - Гаспаров М.Л. «Снова тучи надо мною…» Методика анализа стихотворного текста // Анализ художественного текста. Лирическое произведение. /Сост. и примечания Магомедова Д.М., Бройтман С.Н. - М., 2005 - CС.10-24

9. Котин, Успенская 2005 - Котин И.Ю., Успенская Е.Н. «Календарные обычаи и обряды хиндустанцев» // Индийские праздники: общее и локальное в календарной обрядности / Научн. ред. Котин И.Ю, Маретина С.А - СПб.: Петербургское Востоковедение, 2005

10. Краткая история литератур Индии 1974 - Краткая история литератур Индии. Курс лекций /Отв. ред. В.И. Балин, В.А. Новикова - Ленинград: Издательство Ленинградского университета, 1974

11. Левин 2005 - Левин Ю.И. «Лексико-семантический анализ одного стихотворения О. Мандельштама» // Анализ художественного текста. Лирическое произведение. Хрестоматия / Сост. и примечания Магомедова Д.М., Бройтман С.Н. - М., 2005 - СС. 138-148

12. Очерки истории литератур Индии 2014 - Очерки истории литератур Индии (Х-ХХ вв.) / отв. ред. С.О. Цветкова - СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2014

13. Потабенко 1958 - Потабенко С. «Джайшанкар Прасад» // Литературы Индии: сборник статей - Москва: Издательство восточной литературы, 1958

14. Рыбаков 1981 - Рыбаков Р.Б. Буржуазная реформация индуизма - Москва: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1981

15. Северцев 1973 - Северцев С. Праздник огней. Современная поэзия хинди / Составители Е.П. Челышев и Прабхакар Мачве - Москва: Издательство «Прогресс», 1973

16. Сенкевич 1989 - Сенкевич А.Н. Общество. Культура. Поэзия (Поэзия хинди периода независимости). - М.: Наука. Главная редакция восточной литературы, 1989

17. Цветкова 2011 - Цветкова С.О. Средневековая поэзия Северной Индии. Часть I (Амир Хусро Дехлеви. Кабир) - СПб.: Издательство РХГА, 2011

18. Челышев 1961 - Челышев Е.П. Предисловие // Сурьякант Трипатхи Нирала. Поток. Стихи, песни, поэмы - М.: Гос. издательство художественной литературы, 1961

19. Челышев 1965 - Челышев Е.П. Современная поэзия хинди (Традиции и новаторство в творчестве Сумитранандана Панта и Сурьяканта Трипатхи Ниралы) - М.: издательство «Наука», 1965

20. Челышев 1978 - Челышев Е.П. Сурьякант Трипатхи Нирала - М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1978

21. Челышев 2001 - Челышев Е.П. Избранные труды. В 3-х томах. Т. 1. - М.: «Наука», 2001

22. Chaturvedi 2011 - Pr. R.P. Chaturvedi, D. Litt. Great personalities - Agra, Upkar prakashan, 2011

23. Dimitrova 2004 - Dimitrova D. Western Tradition and Naturalistic Hindi Theatre - Peter Lang, 2004

24. Mohan Lal 1992 - Mohan Lal. Encyclopaedia of Indian Literature: Sasay to Zorgot - New Delhi, Sahitya Akademi, 1992

25. Sisir Kumar Das 1995 - Sisir Kumar Das. History of Indian Literature: 1911-1956, struggle for freedom: triumph and tragedy - New Delhi, Sahitya Akademi, 1995

26. Kapыr 1999 - Kapыr Рyвmacandra. Hindо sвhitya kв itihвs - Naо Dillо, Granth Akвdamо, 1999

27. K?em 1956 - Pr. K?em. Chвyвvвd ke gaurav-cihn - Vвrв?asi, Hindi Pracвrak Pustakвlay, 1956

28. Љarmв 1955 - Pr. Rвmvilвs Рarmв. Nirвlв - Вgrв, Pustak prakврak tathв vikretв, 1955

29. Sinh - Candrabalо Sinh. Lok d???i aur hindi sвhitya - Vвrв?asi, б/г

Приложение

Сурьякант Трипатхи Нирала. К другу

[1]

Говоришь: Эту безвкусную

Песнь прекрати!

Где в ней ритм, где чувство,

Где здесь душа?

Ведь было же древнее озеро,

Слышались крики гусей-журавлей,

И лотосы-облака В стихотворении употреблено выражение «vвrij-vвrid» - буквально «рожденные в воде и дающие воду», т.е. лотосы и облака.

Подвластны были любви.

Плеск волн доносился

И бой воды в берега-барабаны,

Там ветер носился

Со счастливыми песнями.

[2]

Верно, верно, друг, говоришь:

Там не было громыханья,

Не было рёва и скрежета.

А здесь - денно и нощно

Свищет ветер,

И зной палит,

А капли дождя, упасть не успев,

Исчезают.

Вот высохли полные влаги пруды,

Увяли зеленеющие деревья,

Хвост павлина стал

Толщиной со змею.

[3]

Видел ли ты в это же время

Другие пейзажи?

Волны зелени

В этом палящем зное?

Много бутонов и юных побегов,

В волнении пчелы кружат.

Гирлянды цветов отданы

В жертву лишь девушкам.

И аромат этот -

Сладостный морок.

Тебе не встречалось всё это,

Друг, закрыты двери

твоей души!

[4]

В это самое время ветки клонились

Под тяжестью манго;

Глядя на мир, ты

Не замечал никогда?

Ни звука хвалебного гимна

В недрах мира не слышал?

О, небеса, другу на долю

Досталось одно пепелище.

Твои уши остались закрыты

К песням кукушки, гармонии полным В стихотворении употреблено выражение «Kuharit bhо panЮcam svar», «песня в пятом тоне гаммы, спетая кукушкой». По индийским представлениям считается, что кукушки поют именно в пятом тоне, и их песни являются самыми гармоничными. ,

На душе твоей - древний штамп,

И камень на сердце.

[5]

Ты вспомни

То чистое чувство,

В котором, оставив рознь,

Вражда и дружба сплелись.

Тебе осталось повернуться;

Скажи, милый друг, там,

Где любовь и согласие,

Какое соперничество?

Оставаясь все прежним

И чувствуя то же,

Как ты можешь неодолимый

Тьмы океан одолеть?

[6]

О, друг, сильный ветер дует,

Не стихнуть ему,

Устал ты смотреть,

Он же дуть не устал.

Вспомни первый тот год,

Бесконечную вольную радость

И пылкую молодости борьбу.

В полдень надо всем

Жег зной,

Этот ветер носился

Со свистом,

Качая деревья.

[7]

Что ушло,

То ушло, вот скажи,

Насытить ли пыл

Разгоревшегося огня?

Все древние страницы,

Обветшалые,

Бессмысленные, осыпаясь,

Повсюду лежат.

Любил безмерно

И бесплодно их ты -

Потому теперь

Беспричинно печален.

[8]

С причитаниями веял ветер,

Разрушая оковы

Ненужных обманов Употребленное в стихотворении слово «chand» можно перевести не только как «иллюзия, обман», но и как «стихотворный размер». Тогда пада приобретает дополнительный смысл - ветер перемен разрушает традиционные стихотворные размеры. ,

В комнате тогда ты

Отдыхал

Или мир создавал,

Мир ушедшей, былой красоты.

Ветер в пустыне сбился с пути,

Проносился повсюду,

Сжег свой траур,

И, беспечальный,

Раскрасил всё радостью.

[9]

Нигде места отдохновения

Не нашел и, влекомый

Слепым движением,

Удалился к океану.

В миг он поднял

Сотни волн.

Взволновал встревоженные

Синие тела,

Преодолел преграды,

Увидев, что они неодолимы,

И превратился в ураган,

Перевернув все смыслы.

[10]

И вот, теперь, спокойным стал,

Обретя тихое пристанище,

Ты больше не боишься, друг,

К защите не взываешь.

Унесенные дождя те капли,

Которые в мире этом дождем

Пролились благодатным,

Жемчужинами заблистали,

Появившись в недрах раковин.

Взгляни усталым взором,

Кто на грудь Сарасвати

Возложил свое ожерелье?

Памяти Сароджи

Едва ступив на девятнадцатую ступень,

ты переправилась через жизни океан,

о, дочь моя, ты опустила юный лик,

навсегда попрощалась с отцом, алая…

О, песнь моя, оставила ты свой облик и имя,

избрала вечный покой,

завершила восемнадцать глав

чистейшей и невинной жизни,

быстрой поступью взошла на челн смерти

и произнесла: «Отец, я выбираю чистый свет -

не смерть.

Прибежище света - переправа для лотоса Прибежище света - солнце. Здесь наблюдается игра слов: «Сароджа» может означать как имя дочери поэта, так и лотос.».

Озвучивая слова, оставшиеся на её безмолвных губах,

я повторял: ведь я же поэт,

обрел немного света и

теперь навсегда останусь у стоп спасенной светом.

О, животворящая поэзия, ты оставила отца,

пронзенного сотнями стрел, на этой земле

и отправилась на небеса.

Твой смиренный уход означал:

«Когда обессиленный и ничего несведущий

отец преодолеет этот путь,

уже набравшаяся сил я схвачу его за руку

и вытащу из мрака неведения»?

Ведь и не могло быть у тебя иного стремления!

О, молодая луна, ты преодолела

застывшую тьму неба в месяц шраван Шраван - соответствует июлю-августу, сезон дождей.!

О, благая, я был негодным отцом,

для тебя ничего не смог сделать!

Знал только, как обрести богатство,

всё ждал прибыли, но так ничего и не достиг,

в корыстной битве потерпел поражение,

не переставая глядеть на ведущий к богатству путь.

О, чистая, не смог я тебя сохранить,

одевая даже в шелка Более узкое значение - красные шелка., о, амритоликая. Подобная луне.

У слабых никогда не отнимал я пищи,

не мог видеть их несчастные глаза,

потому замечал в своих слезах

лишь свои переживания.

Склонившись, часто размышлял:

«Это дар любви хинди,

не мое поражение, это мой выбор,

выбор неземной, драгоценный, лучший».

А если я не прав, то все свои помыслы отдал туда,

где чувства чисты,

а литература цветет мастерством и искусством.

Вот и оправдание полученного дара!

Но рядом другие, знатоки прозы и поэзии,

положат искусную руку, да пусть судят!

Старшие, смеясь, со стороны взирали на сражение,

когда в раз, сотни кружащих ударов обрушивались на меня,

а я, не мигая, стоял и глядел на бросание стрел и боевой пыл.

Уже давно отзвучал страдальческий крик -

плод жестокой битвы.

И красота эта принесет еще больше плодов.

Пусть солнце каждой жизни!

Взгляни, какими чистыми цветами

нежная кисть-искусство с любовью наполняет

желанную, но запятнанную красоту!

Пусть и не сумел обрести я достаток,

когда ты была рядом!

Склонив голову от собственного величия,

я даже не смог как следует позаботиться о дочери,

что жила в отчем доме, прежде чем оставить бренное тело.

Заплаканный взор не излил всех слез,

в душе осталась затаенная скорбь,

говорящая со вздохом:

а ведь думал, что потом насмотрюсь на неё еще.

О, нежная, тебе был всего-то год с четвертью,

когда в стремлении познать всё,

ты стала узнавать лицо матери,

обласканная, наполняла эту жизнь новой жизнью,

а она закончила все земные дела и покинула этот мир.

Ты выросла у бабушки на коленях,

в её доме ты и совершала все открытия,

радовалась там дни напролет.

Ударил тебя как-то брат,

растерянно заплакала -

глаза-цветы, полные лепестков-слёз.

Долго я глядел на тебя, целовал,

а потом вместе мы шли гулять по песчаному берегу Ганги,

ты хваталась за мою руку, резво шла рядом,

утирая с лица слёзы, смеялась

и смотрела на разливающийся простор и блеск волн.

Но даже тогда я по-прежнему тщетно был занят поэзией,

неудержимо писал свободные стихи,

редакторы поспешно их прочитывали

и возвращали без радости обратно,

выжав из себя лишь пару строк в ответ.

Я расстраивался, брал в руки возвращенные произведения

и подолгу смотрел на небо,

и так сидел в одиночестве, пытался пережить

нанесенные удары, про себя перебирал

достоинства редактора. Привычно

разбрасывал вокруг вырванную траву,

тем самым воздавая дань своих чувств к редактору Дословно: приносил траву в жертву своим чувствам к редактору..

Помню, как ты, красавица,

играла в первых лучах солнца.

Я вернулся после двух лет разлуки,

хотел повидать своих близких,

сидел во дворе у порога

на плетеном стуле с гороскопом в руках -

длинным рассказом о своей жизни.

Прочитал - предсказаны два счастливых брака -

и рассмеялся, усомнился в своем будущем,

захотелось в душе разрушить расчеты судьбы.

До этого родные мне ласково говорили,

что жизнь будет счастливой,

только женись! Красавица - та, что образована.

Да и предложений было много,

но я спокойно прощался со всеми,

кто с мольбою в глазах ожидал благого исхода.

Когда равнодушно отвечал им:

«злая моя судьба», они молча слушали

и уходили прочь.

На сей же раз пришло предложение,

что меня обнадежило.

Очарование её глаз заполнило

мое сердце, и теща сказала:

«Они - очень славные, хорошие люди, сынок!

Да и девушка, говорили мне, учиться поступила.

Жениху - двадцать шесть,

невесте - восемнадцать, самое то!

Меня они упрашивали:

«Жаль, что он никак не женится,

ведь такой замечательный, образованный человек.

А какой хороший поэт, ученый!

Имя его великое!

Она-то - девушка образованная и красивая,

просто должна ему подойти!».

Просили, чтобы я с тобой поговорила,

про нее тебе рассказала,

обещали, жених будет доволен.

Завтра придут». Я рассеянно глядел в сторону,

ты уже стала совсем красавица…

Ты звонко засмеялась, и я вновь собрался с мыслями,

стал обдумывать возможный брак.

Показал тебе гороскоп,

отдал его и сказал: «Возьми вот, поиграй!».

Теща совершила омовение,

распустила волосы и нарядная, с таинственной улыбкой на устах,

пришла поучаствовать в грядущем разговоре.

Я без капли сожаления лишь показал на пол,

где лежал порванный гороскоп,

а теща в изумлении увидела,

как ты сидела на его обрывках.

Жизнь пошла вновь своим чередом,

ты покинула возраст детских забав,

вошла в рощу юности.

Словно рага малакауш звучит на новой вине Рага - тип мелодии, построенный в соответствии с каноном, рага малкауш - одна из многочисленных вариантов раг. Вина - музыкальный инструмент.,

так затрепетала и нежность, обернувшаяся красотой.

Будто заря ты медленно-медленно разбила ночной сон,

пробудилась сама, исполнилась собственным великолепием и расцвела.

И тогда затрепетали все страны света, и лес задрожал.

Расцветало всё по мере знакомства с зарей -

небо, земля, леса, бутоны, маленькие ростки.

Какой же вид! Словно несущая влагу безбрежная Ганга

поднялась вверх из глубин,

разлилась волнующая синева вод,

но вода была пленена прекрасной плотиной-телом,

переполняя её, из глаз выплескивалась вода.

Какой прекрасный голос зазвучал -

в нем воедино слились мелодичность материнского

и горделивость отчего голосов.

Расцвела весна музыки!

О, дочь, став прирожденной певицей,

ты так искусно заключаешь в себе музыку моего голоса,

какое живое, искусное его воплощение!

Я ведь и представить не мог, каково мое наследие!

И без обучения голос стал твой таким,

какого еще никогда не слыхал на земле.

Я лишь понимал: когда дочка-кукушонок,

взращенная в чужом гнезде, готова к полету,

она впервые пробует свой голос на весь молчаливый лес.

В твоих глазах отразилась моя красота,

в облике твоем - мои достоинства,

и вот тогда пробудился в душе твой любимый поэт,

задул новый ветер неведанного,

создавая неистовый, опьяняющий гул.

Он раскачивал деревья, ростки, бутоны цветов,

целовал твои волосы, юное тело,

а ты же смотрела на все это немигающим взором,

и я понял: вот твоя жизнь…

Однажды теща сказала:

«Сынок, мы уже больше не можем,

вырастили-воспитали её, дело своё сделали,

теперь Сароджу нужно отдать в руки счастливой судьбы Или: в благой дом.,

в руки хорошего жениха, да смотреть, чтоб родовитый был -

таков твой высший долг.

Теперь на пару дней забирай её к себе,

найди жениха, подходящего на твой взгляд

за такого замуж и выдавай,

а я тебе с радостью помогу».

Я все это послушал, чуть поразмышлял, промолчал

и даже ничего не сказал в ответ - ни «Ох!» ни «Ах!».

Увел тебя в свой дом, а чувствовал себя,

словно нищий принес под сень своего дома

звенящее золото своей жизни,

чистый свет, что достался ему волей небес.

Снова и снова в глубине измученной души думал:

«Эти молодые люди из рода каньякубджа Высокий брахманский род.,

что позорят свой род, платят черной неблагодарностью Дословно: проедают тарелки до дыр.,

в их-то руки дочь отдать, преследуя выгоду, -

это ядовитый плод на древе забот,

выжженная пустыня, не живительной влаги источник!»

Затем думал: «Мои предки шли путем,

которым и мне подобает идти,

поэтому исполню этот мирской обычай,

хотя и не боюсь разрушать старые, отжившие идеи.

Не смогу вынести древний груз,

но и не могу покорно отдать дочь просто так,

преступая сердечные узы.

Они, что бродят по топким берегам Ямуны,

приверженцы ритуалов, - рты, поевшие на дармовщину,

напившиеся масла, - они втиснулись в тесные башмаки,

отнимают наши жизни…

Слепой и бездушный я человек,

если преклонюсь к их скверным стопам!

Ни за что не стану служить им!

Такую свадьбу, как у Парвати с Шивой Имеется в виду традиционный свадебный обряд.,

устраивать не хочу».

Потом вдруг вспомнил, что как-то встретился мне

хороший человек, образованный,

молодой, одаренный литератор, из рода каньякубджа.

Как же хорошо, что я вспомнил про него!

Это настоящее, отрадное благо для меня,

к которому можно прикоснуться и с которым можно поздравить.

Чувство созрело, решение пришло,

раскрылся источник любви!

Тут же написал ему письмо, отправил,

а юноша-то какой рассудительный, разумный.

Рассказал ему: «Я сейчас беден,

исследованиями поглощен,

всё, что имею, - досталось мне от предков.

Если отдам всё той семье, то смогу устроить свадьбу,

но не хочу так поступать.

Отдам приданое - прослыву глупцом, неправильно это,

устрою свадьбу - попусту истрачусь,

неподходящее сейчас время…

Ты женись,

я первым нарушу традиции свадьбы,

сам прочту все мантры, если пандит не согласится.

Всё, что моё, конечно, считай, есть её,

приносящей счастье роду».

Родовитые пандиты на свадьбу пришли,

приглашенные литераторы с семьями -

посмотреть на новый, небывалый обряд.

Вода из кувшина благопожеланий пролилась на тебя.

Ты глядишь на меня, меж губ - улыбки молния.

Красота наполняла собой дрожащую грудь,

ты вздохнула, в любви признаваясь без слов,

крепкой верой исполнилась,

я видел, как отблеск опущенных глаз, отраженный,

затрепетал на губах.

Она - воплощенная молитва -

первая песнь моей весны.

Чувство любви, не обретшее форму,

во весь дух запело в поэзии вместе с божественной возлюбленной.

Наполняя душу радостью,

оно обрело облик любви, превратив небо в землю.

Свадьба состоялась, близких родственников не было,

да и приглашения им не рассылали,

свадебный пир

не наполнял дом сутки напролет.

Жених, исполненный молчаливой песней,

принял эту новую жизнь.

Вместо матери я всему тебя научил,

сам убрал цветами твое брачное ложе,

а в душе думал: «Она - Шакунтала,

но текст иной, иная красота!».

На пару дней ты с радостью осталась дома,

у любящей бабушки на коленях.

Дядя и тетя по-прежнему любили тебя,

как облака любят землюПо традиционным индийским представлениям считается, что облака и земля - возлюбленные, облака всегда тянутся к земле, чтобы излить животворящую влагу..

Они всегда жили твоими радостями и печалями,

всегда о тебе заботились, -

на этой лозе ты раскрылась бутоном, зацвела, привыкла к любви,

там же в конце свое прибежище нашла, смежив очи, себе смерть избрала.

Года ли, века ли минули с тех пор,

как ослабла ты, неспособной стала

меня поддержать,

осталась лишь печальная повесть о несчастной жизни,

да и что сказать мне сегодня, чего еще не говорил?

Обрушится на карму удар молнии дхармы,

то навсегда на этом пути останусь со склоненной головой,

все мои дела разобьются пусть вдребезги,

как рассыпаются зимой от холода лотосов лепестки.

О дочь, все свои деяния, -

всё приношу тебе в память!

Видение смерти

Скажи, чего еще не говорила!

Дыхание жизни, сотвори свои молодые и вечные песни!

Мир безграничен,

а ты все больше связываешь меня, делая несчастным от горя!

Говоришь: «Закон печали -это данное тебе новое сокровище;

отняты были крылья у птицы,

и была обращена она в рыбу морскую,

исчезло вольное небо -

пусть будет для жизни теперь океан!»

Все преднамеренно;

когда я не мог этого понять,

тогда мучился!

Те поцелуи любви, что были даны,

обратились теперь в чаши с густым ядом;

смеясь, говоришь: «Пей, любимый, пей,

что еще ты можешь поделать, любимый?

Я - освобождение, пришедшее в смерти, не бойся!»

В конце пусть встретится смеющийся Господь

Помню, как длился тот золотистый день,

когда смотрел я против света на протянутую вдаль пыльную, огромную дорогу в будущее,

которая все лишь запутаннее от указаний;

то прямая, то скрученная - словно тонкие нити;

то груба, то нежна - словно смех;

полная, будто огромная, многоликая река - то неодолимая, то преодолимая.

Воображение устало, словно птица, сидящая на мачте корабля,

которая искала в морских просторах берега,

и, утомившись, возвращалась на все ту же мачту печали.

И не осталось былого трепета,

как у листа, истрепанного ветром.

Настал покой, с неба исчезли

все печальные облака. До сих пор помню рассвет той любви,

когда лучи озаряли молодость.

Те глаза рисовали картины своего счастья.

Двигалась кисть усердия и прозрений,

по миру простиралась новая вера.

Новые побеги выросли у Древа желаний.

Я уже истрепан ветрами, если сорвусь с ветви, - что с того?

Буду плыть в бесконечном потоке до тех пор,

пока не забуду, кто я есть, -пусть встретится смеющийся Господь в конце.

Джайшанкар Прасад. В тот день, когда на жизненном пути

В тот день, когда на жизненном пути,

нищий забрел в этот город рядом,

в руках дрожащих у него - разбитая для подаяний чаша,

на устах - мольба о милостыне.

В тот день, когда на жизненном пути,

глаза людей взалкали,

сами стали просить,

вышла из берегов река и возжелала

отдать свое накопленное богатство.

В тот день, когда на жизненном пути,

распустились лепестки цветов,

глаза обрадовались;

но сердца не удержали подол, подставленный под дождь милостыни,

души опечалились.

В тот день, когда на жизненном пути,

наполнял сок ту разбитую чашу

и силой не вмещался;

сам, удивленный, не мог понять,

где спрятан был такой сладостный.

В тот день, когда на жизненном пути,

проливается благой дождь счастья,

тогда на колючках - жемчуг,

который, плача, собирает надежда,

решив, что это - её богатство

Пусть бдит ночь неустанно!

Пусть бдит ночь неустанно!

На этой земле все пусть уснут,

Пусть ничего не происходит в этом покое.

Дороги в зелени пускай уснут,

и на ветвях засыпают цветы,

Сонные звезды пусть растворятся в неге!

Пусть весенний ветер-путник замирает,

ускользнув тихонько из бутона,

и создав тишину безмолвного покоя.

Те, что спрятаны в груди,

пусть спят, пока нет сердца,

для их снов пусть не придет рассвет

...