Рецепция творчества У. Вордсворта в России в 1830-е–1880-е гг.

Далее значительно модифицируется и речь отца Люси: в оригинале он предупреждает дочь, что ночью будет ураган и что Люси должна идти с фонарем в город, чтобы освещать путь матери в метели. В переводе же появляются следующие нововведения (выделены курсивом):

Следующие две части перевода, соответствующие трем строфам подлинника, переданы достаточно близко к оригиналу, за исключением ряда добавлений. Ср.:

Далее переводчик вновь значительно откланяется от оригинала, внося в текст множество добавлений, призванных придать большей эффектности описанию бури и пропажи Люси:

Здесь стоит отметить, что, вероятно, неустановленный переводчик мог ориентироваться на французский прозаический перевод.

г) Переводы баллады «We are Seven»

Второй перевод баллады «Нас семеро», опубликованный под псевдонимом «Е. К.», под которым печатался начинающий литератор Е.Ф. Корш, появляется в 1837 г.в «Библиотеке для чтения». Более свободный подход Корша к интерпретации оригинала проявляется уже в том, что перевод выполнен вольным ямбом (неурегулированное чередование пятистопного и четырехстопного ямба). Более того, Корш отказывается от деления текста на шестнадцать четверостиший и финального пятистишия и делит его на пять строфоидов, которые можно рассматривать как смысловые части: вступление; описание внешности девочки; разговор с девочкой, которая убеждена в том, что их с братьями и сестрами все еще семеро (самый крупный фрагмент); монолог девочки, рассказывающей о том, как она проводит время на могиле и как умирали ее брат и сестра (эта часть занимает два строфоида); заключение. Уже при описании девочки Корш незначительно отклоняется от оригинала: в переводе ей семь, а не восемь лет; волосы девочки, у Вордсворта обрамляющие ее лицо, у Корша волнами спускаются на детские плечи; говорит Корш и о сельских чертах ее лица. Корш вводит в текст реплики, которые отсутствовали у Вордсворта (например: «Благословенная семья... / И вместе все, душа моя?» Е.Ф. Корш. Нас семеро // Библиотека для чтения. 1837. Т. 24. Русская словесность. С. 78. , «Ты, друг мой, споришь мне на смех!» Там же. ), тем самым превращая лаконичный текст оригинала в более развернутое повествование (с чем также созвучно деление текста на крупные повествовательные фрагменты) с ярко выраженной диалогической составляющей. Примечательно также, что перевод изобилует уменьшительно-ласкательной просторечной лексикой, которая позволяет Коршу изложить историю в максимально разговорной форме: «И глазки, чудо красоты, / - Все в этой девочке отрада» Там же. С. 77. ; «Так двое за морем, вострушка, / Да двое в городе живут, / И стало вас не семь, а меней?» Там же. С. 78. ; «Могилки свежей зеленью покрыты. / За хижиной шагов пяток назад, - / Там! - оба рядышком лежат» Там же. . Использование просторечной лексики особенно акцентировано в рассказе девочки о их жизни с умершими братом и сестрой (четвертый и пятый строфоиды), что позволяет переводчику продемонстрировать принадлежность девочки к народной культуре. Рассказ девочки тяготеет к фольклорной традиции: «И я хожу туда вязать чулочек, / Для куклы шить или рубить платочек. / На травке сидя, как в раю, / Для них я песенки пою / А закатится солнце красно...» Там же. ; «Сестрица прежде умерла: / В постельке охала, стонала; / Бог сжалился, - и перестала, / И молча в гробик свой сошла» Там же. и т.п. Используемое Коршем выражение «рубить платочек», вероятно, указывает на связь данного перевода с версией Козлова. Как можно заметить, «мелочность» Вордсворта в его внимании к деталям сельской жизни Коршем целенаправленно усиливается: так, например, к досугу девочки на могиле Корш добавляет шитье кукол. Фольклоризованность повествования и лексического строя подкрепляется тем, что Корш полностью убирает из текста английские имена и топонимы: не упоминается Конуэй; отсутствуют английские имена брата и сестры; девочка обращается к господину как к барину; семья девочки живет в избушке («А подле них, вон там в избушке, / Мы с маменькой...» Там же. ).

Таким образом, можно утверждать, что Корш, который был хорошо знаком с творчеством английского поэта О статье Корша, посвященной Вордсворту и опубликованной в той же «Библиотеке для чтения» см. выше - в разделе 1.2, целенаправленно развивает идею Вордсворта о сближении языка поэзии и разговорного языка и создает стилизованный под фольклор текст, изобилующий просторечиями и уменьшительно-ласкательной лексикой. Более того, история девочки в переводе Корша за счет добавления деталей и совмещения отдельных строф в крупные повествовательные фрагменты создает в балладе второй семантический полюс: если в оригинале рассказ девочки служит иллюстрацией к ключевой мысли о недоступности ребенку понятия смерти, то у Корша самобытная история ребенка, изобилующая романтизированным описанием сельской жизни, обладает самостоятельной художественной ценностью.

В 1843 г. в журнале «Звездочка» была опубликована третья интерпретация баллады Вордсворта, принадлежащая Я.К. Гроту. Ориентация на детскую аудиторию ощутимо сказалась на технике перевода: она выразилась «в подборе лексики, изобразительно-выразительных средств, однако при этом нисколько не нарушила принципиального для Я.К. Грота формального соответствия оригиналу в метрике, рифме и даже в общем количестве стихов» Жаткин Д.Н., Рябова А.А. Баллада В. Вордсворта «We are Seven» в русских переводах 1830 - 1840-х гг. (И.И. Козлов, Е.К. <Е.Ф. Корш>, Я.К. Грот) // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Русская филология. 2010. № 5. С. 67. . Примечательно, что в 1891 г. Грот включил балладу в свой сборник «Стихи и проза для детей». Изменения, которые вносит в текст Грот, незначительны и не несут задачи осложнить и обогатить текст -- простота изложения обусловлена публикацией в журнале для юношества. Так, «дикий» наряд девочки он заменяет на «бедный» («Хоть в бедном платьице была...» Грот Я.К. Нас семеро // Стихи и проза для детей. СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1891. С. 29. ), добавляет стандартные поэтические эпитеты («румяно личико», «как ангел, прелести полна» и т. д.), активно используются уменьшительно-ласкательные формы («платочек», «малютка», «светик»). Уехавших в Конуэй братьев девочки Грот заменяет на уехавших к родне, на могиле девочка рвет цветы и плетет венки с братом (в оригинале они играют на могиле). Также Грот убирает экспозицию, в которой Вордсворт задается вопросом о том, что может знать о смерти ребенок: переводчик сразу же приступает к изложению сюжета о встрече лирического героя с девочкой. Очевидна связь перевода Грота с переводом Козлова: у обоих присутствует формула «день и ночь», которой нет в оригинале (Ср.: «Малютка Дженни день и ночь / Томилася больна» и «Она стонала день и ночь...»); схожим образом выстроено описание вечера (Ср.: «Светло горит заря...» и «Когда закат горит весной...»).

Переводы баллады «Нас семеро», выполненные Козловым, Коршем и Гротом, уже сопоставлялись в упомянутой нами статье «Творчество Вильяма Вордсворта в литературно-критическом и переводческом осмыслении Ф. Корша», но они ограничивались отдельными наблюдениями над конкретными фрагментами переводов. Мы же сопоставим их по методике Гаспарова, что позволит нам сделать более точные выводы о степени точности переводов.

Теперь попробуем сопоставить переводы баллады Вордсворта по методике Гаспарова, разработанной им в статье «Подстрочник и мера точности» Гаспаров М.Л. Подстрочник и мера точности // Гаспаров М.Л. О русской поэзии. Анализы. Интерпретации. Характеристики. М., 2001. С. 361-372.. В первую очередь мы подсчитаем количество знаменательных слов (к которым относятся существительные, прилагательные, глаголы, наречия) и словосочетаний в оригинале, а затем определим, сколько из них было: 1) сохранено (выделены зеленым цветом) 2) изменено (выделены розовым цветом) 3) опущено и 4) добавлено в переводе (выделены желтым цветом). Эти цифры будут переведены в процентное соотношение, которое позволит нам определить, насколько каждый из переводов близок к оригиналу. При этом выделяется четыре типа пословного соответствия между подстрочником и переводом:

а) точное воспроизведение слова из подстрочника;

б) замена слова из подстрочника однокоренным синонимом;

в) замена слова из подстрочника разнокоренным синонимом;

г) опущение слова из подстрочника или добавление слов, которых не было в подстрочнике.

В представленном ниже оригинале баллады Вордсворта желтым цветом выделены знаменательные слова и словосочетания, которых насчитается 305.

A simple Child,

That lightly draws its breath,

And feels its life in every limb,

What should it know of death?

I met a little cottage Girl:

She was eight years old, she said;

Her hair was thick with many a curl

That clustered round her head.

She had a rustic, woodland air,

And she was wildly clad:

Her eyes were fair, and very fair;

--Her beauty made me glad.

“Sisters and brothers, little Maid,

How many may you be?”

“How many? Seven in all,” she said,

And wondering looked at me.

“And where are they? I pray you tell.”

She answered, “Seven are we;

And two of us at Conway dwell,

And two are gone to sea.

“Two of us in the church-yard lie,

My sister and my brother;

And, in the church-yard cottage, I

Dwell near them with my mother.”

“You say that two at Conway dwell,

And two are gone to sea,

Yet ye are seven! I pray you tell,

Sweet Maid, how this may be.”

Then did the little Maid reply,

“Seven boys and girls are we;

Two of us in the church-yard lie,

Beneath the church-yard tree.”

“You run about, my little Maid,

Your limbs they are alive;

If two are in the church-yard laid,

Then ye are only five.”

“Their graves are green, they may be seen,”

The little Maid replied,

“Twelve steps or more from my mother's door,

And they are side by side.

“My stockings there I often knit,

My kerchief there I hem;

And there upon the ground I sit,

And sing a song to them.

“And often after sun-set, Sir,

When it is light and fair,

I take my little porringer,

And eat my supper there.

“The first that died was sister Jane;

In bed she moaning lay,

Till God released her of her pain;

And then she went away.

“So in the church-yard she was laid;

And, when the grass was dry,

Together round her grave we played,

My brother John and I.

“And when the ground was white with snow,

And I could run and slide,

My brother John was forced to go,

And he lies by her side.”

“How many are you, then,” said I,

“If they two are in heaven?”

Quick was the little Maid's reply,

“O Master! we are seven.”

“But they are dead; those two are dead!

Their spirits are in heaven!”

'Twas throwing words away; for still

The little Maid would have her will,

And said, “Nay, we are seven!” Цит. по: Wordsworth W. The Poetical Works. P. 48.

В переводе Козлова (см. Приложение № 1) точно передано 141 слово оригинального стихотворения. Всего в переводе Козлова 250 знаменательных слов, из которых 101 не находит соответствия в английском оригинале. Таким образом, коэффициент точности перевода Козлова составляет 141 : 305 = 46,2%, а коэффициент вольности 101 : 250 = 40,4%.

В переводе Корша (см. Приложение № 2) точно передано 95 слов оригинального стихотворения. Всего в переводе Корша 242 знаменательных слова, из которых 136 не находит соотвествия в английском оригинале. Таким образом, коэффициент точности перевода Корша составляет 95 : 305 = 31,1%, а коэффицент вольности 136 : 242 = 56,1%.

В переводе Грота (см. Приложение №3) точно передано 122 слова оригинального стихотворения. Всего в переводе Грота 255 знаменательных слова, из которых 130 не находит соотвествия в английском оригинале. Таким образом, коэффицент точности перевода Грота составляет 122 : 305 = 40%, а коэффицент вольности 130 : 255 = 50,9%.

Таким образом, данные подсчеты подтверждают гипотезу о том, что самым точным перевод баллады Вордсворта принадлежит Козлову (46%), в то время как перевод Корша больше всего откланяется от подлинника (31%).

Последовав примеру В.С. Полиловой в ее работе «Между вольностью и буквализмом: Кальдерон и Шелли в переводе Бальмонта» Белоусова В. С. (Полилова В. С.). Между вольностью и буквализмом: Кальдерон и Шелли в переводе Бальмонта // Русская филология. 19. Сборник научных работ молодых филологов. Тарту: Tartu Ьlikooli Kirjastus, 2008. С. 77--83. , мы составили графики, визуально отображающие процент вольности и точности в трех вариантах перевода баллады «Нас семеро»:

Таким образом, если Пушкин разрабатывает более частные мотивы из поэзии Вордсворта, то остальные переводчики отдают предпочтение стандартному для лейкиста сюжету, оформленному в жанре баллады и построенному на пересечении темы смерти и изображении ребенка-крестьянина, далекого от цивилизации -- сюжету, положенному в основу баллад «Люси Грей» и «Нас семеро». Особый интерес представлял для переводчиков и вордсвортовский сонет: вольное подражание сонету «Scorn not the Sonnet» становится одним из импульсов к реабилитации этого жанра у Пушкина; Козлов в том числе благодаря Вордсворту открывает для себя сонет как стиховую форму, оптимальную для спиритуалистический поэзии.

Глава 2. Вордсворт в русской печати 1850-х-1880-х гг.: ретроспективная рецепция

2.1 Вордсворт в критических статьях и обзорах 1850-х - 1880-х гг.

Вордсворт скончался 23 апреля 1850 г. Отклик на это событие появился лишь в одном российском журнале: в «Журнале Министерства Народного Просвещения» был опубликован небольшой некролог. Краткое изложение биографии поэта сопровождалось словами Кольриджа: «Я не знаю никого, кто бы более Вордсворт обладал дарованиями великого Философа-Поэта, со времен Мильтона: созерцательная Поэзия есть отличительная, даже исключительная его принадлежность» Некролог Вордсворту // Журнал Министерства Народного Просвещения. 1850. Ч. 67. Отд. 7. С. 26 .

До 1880-х гг. Вордсворт практически не упоминался в критике. Самой крупной посвященной Вордсворту публикацией за период 1850-х - второй половины 1870-х гг. можно считать переводную статью, опубликованную в «Пантеоне» за 1853 г. и ошибочно приписанную Чарльзу Диккенсу, в журнале которого - «Household Words» - был впервые напечатан ее оригинал. В примечаниях к статье в «Пантеоне» указано, что она была позаимствована из французского журнала «Magasin Pittoresque» Wordsworth // Le Magasin pittoresque. 1851. T. XIX. Octobre. P. 319-320, 402-403.. Тем не менее, при сопоставлении русского перевода с французским пересказом и английским подлинником обнаруживается, что перевод для «Пантеона» был выполнен именно с оригинала. На это указывает тот факт, что в русском варианте отсутствуют сделанные в «Magasin Pittoresque» дополнения к тексту, которых не было в оригинале. Так, например, если в журнале Диккенса статья сразу же начинается с изложения биографических фактов, что мы можем наблюдать и в «Пантеоне», то во французском переводе эти сведения предваряются размышлениями о назначении поэзии («On a dit, avec un peu de hardiesse, que, comme la comme la religion, la poйsie avait ses saints: certain que parmi les poлtes il en est qui ont vйritablement exercй une sainte infinence...» Wordsworth. P. 319. ). Или, например, во французский перевод добавлен крупный абзац, которого нет ни в подлиннике, ни в «Пантеоне», начинающийся следующим образом: «Il semble qu'au milieu de ces crises humaines, l'вme contemplative de Wordsworth ait recueilli tout ce qui restait ici bas de calme et de sйrйnitй...» Ibid. . Более того, во французском переводе опущены многочисленные фрагменты, присутствующие в оригинальном тексте и точно передаваемые русским переводчиком -- это позволяет нам сделать уверенный вывод о том, что, несмотря на данные в «Пантеоне» примечания, перевод посвященной Вордсворту статьи был сделан именно с подлинника, а не с текста-посредника.

Дистанция, которая постепенно устанавливается между критиками второй половины века и бурным развитием европейской, в особенности английской, литературы первой половины столетия, позволяет критикам, пишущим о Вордсворте, прояснить его положение в литературном контексте эпохи, объяснить причины его непопулярности -- эта установка на контекстуализацию заметна и в данной статье. Несмотря на то, что Вордсворт, как отмечает рецензент, жил в эпоху «переворотов и блистательных открытий», в эпоху Великой французской революции и наполеоновских войн, его поэзия оставалась сосредоточенной исключительно на чувствах и мыслях самого поэта, не замечающего изменений во внешнем мире. Автор статьи подробно останавливается на публикации «Лирических баллад» как основополагающего для творческой биографии Вордсворта событии: по его мнению, сборник не снискал заслуженной популярности, поскольку заявленная в «Предисловии...» теория новой поэзии была изложена Вордсвортом недостаточно ясно -- лишь впоследствии, в «Литературной Биографии» Кольриджа, она была описана с надлежащей точностью. Однако непопулярность сборника и «Предисловия...» лишь убедили Вордсворта в необходимости продолжать следовать намеченной линии: по этой причине, как отмечается в статье, в произведениях Вордсворта можно обнаружить «упорную, преувеличенную приверженность к своей новой теории, происходящую как будто из желания противоречия» Диккенс. Вордсворт. Критико-биографическая заметка // Пантеон. 1853. Т. 8. Кн. 4. Смесь. С. 4. . Тем не менее, «многие из этих стихотворений не найдут ничего подобного себе не только в английской поэзии, но и в поэтических созданиях всех народов» Там же. благодаря своему изысканному лиризму и тихой мелодичности.

«Прогулку» автор считает хотя и не лишенным недостатков, но при этом лучшим произведением Вордсворта. В связи с «Прогулкой» критик отмечает: «Направление Вордсвортова гения было исключительно умственное и моральное. <...> Он изучал характеры по метафизическим выводам, а не по сочувствию и воображению, как создавал их Шекспир. <...> он любил одну природу» Там же. . Однако и по сей день поэзии Вордсворта «суждено бороться с предубеждениями литературного мира» Там же. С. 4-5.: лишь небольшой круг возвышенных умов смог оценить его гений; многие подражали ему, «не соглашаясь с ним, как Шеллей, и систематически насмехаясь над ним, как Байрон» Там же. С. 5. . Тем не менее, убежден рецензент, со временем поэзия Вордсворта будет оценена по достоинству.

В 1850-е-1860-е имя Вордсворта изредка упоминается в критических работах А.В. Дружинина, известного своими английскими симпатиями. Так, в 1855 г. в «Библиотеке для чтения» была опубликована его статья «А.С. Пушкин и последнее издание его сочинений», в которой неоднократно упоминается Вордсворт. Дружинин резонно отмечает: «Пушкин читал Вордсворта в то время, когда, может быть, во всей Европе (кроме Англии) человек десять читали Вордсворта, ныне столь прославляемого» Дружинин А.В. А. С. Пушкин и последнее издание его сочинений // Литературная критика / Сост., подгот. текста и вступ. ст. Н.Н. Скатова; примеч. В.А. Котельникова. М.: Сов. Россия, 1983. C. 56. . Примечательно, что Гоголя Дружинин называет русским Вордсвортом -- возможно, ввиду пристрастия обоих к описанию бытовых сторон жизни. Сравнивая Пушкина и английские образцы, на которые он ориентировался, критик приходит к выводу, что русский поэт превосходил их всех, в том числе и Вордсворта, склонного к картинности: «...стих Вордсворта - превосходный по временам - всегда почти испорчен стремлением поэта к картинности - стремлением, какого нет у Александра Сергеича» Там же. С. 79. . К разряду поэтов высочайшего значения Дружинин относит Вордсворта и в других своих статьях, например, в статьях «"Метель" - "Два гусара". Повести графа Л. Н. Толстого», «"Фельетоны" и "Шуточные стихотворения" Теккерея» и т. д. Дружинин также упоминает Вордсворта в «Письмах иногороднего подписчика», публиковавшихся с 1848 по 1854 гг. в «Современнике». В XXIII письме (январь 1851) Дружинин рассуждает о противоборстве «иронической» и «пуританской» школ английской литературы, представленных Свифтом, Поппом, Вальполем и Ричардсоном, Гольдсмитом, Джонсоном соответственно. В начале XIX в. представители «иронической школы» - Шеридан, Мур и в особенности Байрон - «завладела всею словесностью и возбудила рукоплескания Европы» Здесь и далее цит. по.: Дружинин А.В. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 6. Письма иногороднего подписчика о русской журналистике. СПб.: Императорская академия наук, 1865. , в результате чего «таланты первой величины, Соути, Уордсворт, все лэкисты, не имея силы спасти своей славы, смиренно и с покорностью встречали насмешки». Однако прошло несколько лет, и «новые» поэты потеряли свою популярность: «на сцену вышли прежние лэкисты (поэты озер), прежний Соути с его нетерпимостью и прежний Уордсворт с обычной своей щепетильностью». В XXVIII письме (февраль 1852) Дружинин рассуждает о превосходстве английской критики над русской на примере полемики, которая велась между критиками «Эдинбургского обозрения» и последователями поэтов-лейкистов. Что примечательно, этот спор напомнил автору «споры и тонкости, отпускаемые нашими наивными литераторами по поводу художественности, картинности описаний, искусства для искусства» - разница в том, что «за тридцать пять лет назад, доводы были значительно складнее, и подкреплялись теориями, для которых у нас не хватало воображения». В качестве примера Дружинин приводит спор по поводу стихотворения Вордсворта «Терн», которое почти целиком посвящено описанию поросшего мхом камня: в ответ на обвинения критика последователи поэта, по замечанию Дружинина, «тотчас же строят теорию, очень подробно доказывают, что камень, поросший мхом, может служить созерцанием не только одной страницы, даже целой книги, если поэт проникнется весь сказанным камнем и изобразит его в совершенстве».

О ренессансе интереса к Вордсворту в России можно говорить применительно ко второй половине 1870-х-1880-х гг. В это время оживление читательского и исследовательского внимания к нему происходит и в Англии. В 1879 г. был опубликован сборник стихотворений Вордсворта, выпущенный одним из самых влиятельных критиков викторианской эпохи Мэтью Арнолдом Poems of Wordsworth / Chosen and edited by M. Arnold, London, 1879. , а в 1880 г. было основано Wordsworth Society. В России значительным событием в этом отношении становится выход в 1875 г. сборника Н.В. Гербеля «Английские поэты в биографиях и образцах», в который была помещена критическая статья о Вордсворте и два его стихотворения - «Нас семеро» в переводе Козлова и «Сонет» в переводе Д. Мина. В 1880 г. целый ряд переводов из Вордсворта, принадлежащих Мину, публикуется в «Русском вестнике»: «Близость осени», «Водопад», «Гнездо пеночки», «Кукушка», «Мальчик», «Сентябрь». В 1888 г. Мин также перевел поэму Вордсворта «Гарри Гилль».

В статье, помещенной в сборнике Гербеля, высказывается следующее предположение: не в последнюю очередь непопулярность Вордсворта среди современников была вызвана «духом сатиры и едкой иронии, господствовавшей в то время в английском обществе, нашедшей себе обильную пищу в самой жизни поэта и его подражателей» Английские поэты в биографиях и образцах / Сост. Н. В. Гербель. СПб., 1875. С. 197. ; так и для сонма поэтов, сочинявших пародии, Вордсворт и лейкисты стали излюбленным предметом для насмешек. Особенности творчества и жизни Вордсворта и его круга, отмечает автор, не могли не снискать себе дурную славу: «Как-то странно было в ту эпоху великих событий <...> видеть маленький кружок взрослых мечтателей, поселившихся около озер южной Англии и воспевающих на сотне страниц закат солнца» Там же. . Примечательно, что описанию достоинств поэзии Вордсворта («картинность описаний природы», «проницательный анализ впечатлений» и т.д.) автор отводит лишь несколько строк, в то время как ироничному освещению ее недостатков посвящен крупный фрагмент. Отмечая, что Вордсворт «привел в систему основания поэтической реформы, только что начатой Краббом и Бернсом» Там же. С. 196. , автор заявляет, что излишняя приверженность поэта к своей теоретической программе стала результатом «преувеличений и исключительностей» Там же.; что «глава Озерной Школы не имел ни духа, ни таланта, чтобы достойным образом применить свои теории к делу» Там же. . Так, например, простые поселяне, изображенные Вордсвортом, по мнению критика, скорее походят на «зараженных духом болтовни и педантства поэтов-мечтателей» Там же., чем на настоящих крестьян.

В сентябре 1881 г. в «Литературном журнале» была опубликована одна из самых крупных статей в истории русской рецепции Вордсворта, но снова переводная. Речь идет о статье «Новейшая английская поэзия» Эд. Шерера, протестантского богослова, литературного критика, редактора журналов «La rйformation au XIX siиcle» и «Revue de thйologie et de philosophie chrйtienne». Статья Шерера «Wordsworth et la poйsie moderne de l'Angleterre» была опубликована в газете «Le Temps» за 17 и 24 июня и 1 июля 1881 г. и довольно оперативно переведена в России. В своей статье, приуроченной выходом издания Арнольда, Шерер пытается максимально полно осмыслить роль Вордсворта в истории европейской литературы, определяет причины, по которым читавшая Вордсворта публика в свое время была так отчетливо поделена на его почитателей и ненавистников, и делает выводы касательно того, почему в определенный момент развития английской литературы Вордсворт стал так популярен.

В начале статьи Шерер отмечает, что ему «необходим весь интерес, внушаемый предметом этой статьи» Шерер Эд. Вордсворт и новейшая английская поэзия // Лит. Журн. 1881. Сент. С. 196. и талантом одного из величайших английских поэтов, чтобы преодолеть те трудности, которые возникнут перед ним при ее изложении, поскольку невозможно рассуждать о произведениях, с которыми читатель почти не знаком, ведь Вордсворт «не пользуется европейской известностью, не был переведен и в следствие этого имя его ничего не говорит еще читателю» Там же. С. 197.. Шерер делает значительное отступление, посвященное деятельности Мэтью Арнолда -- английского поэта и критика, которому, отмечает Шерер, литературный мир обязан публикацией избранных произведений Вордсворта Poems of Wordsworth, chosen and edited by Mattew Arnold, London, 1879. . Статья Шерера формально представляла собой рецензию на издание Арнолда, однако большая часть статьи отведена собственным размышлениям Шерера о сущности литературы и поэзии Вордсворта в частности, в то время как обсуждение идей Арнолда отходит на второй план. Предисловие, в котором Арнолд пытается дать определение поэзии Вордсворта, Шерер называет туманным: замечая, что «философское понимание вещей в произведении поэта должно проявляться в вечных условиях красоты и поэтической правды» Шерер Эд. Вордсворт и новейшая английская поэзия. С. 200., Арнолд, тем не менее, не говорит, что это за условия, в то время как это необходимо, чтобы определить, «настолько ли Вордсворт художник, насколько и мыслитель» Там же. С. 200. . Первостепенной задачей для того, чтобы иметь возможность справедливо судить о поэте, замечает Шерер, является необходимость обратиться к эпохе, в которой он жил. Так, Вордсворт, по его мнению, принадлежал к «реакционному направлению» в английской литературе, ассоциирующемуся с именами Драйдана и Попа, а в период развития романтизма -- с именами Байрона, Роджерса и Кэмпбелла, и характеризующемуся акцентом на форме, а не на чувстве. Революция, опрокинувшая идеалы классической школы и довершенная в лице Вордсворта, была начата Купером с его поэмой «The Task» (1785), простой как с точки зрения сюжета, так и с точки зрения версификации. Его линию продолжал Бернс -- поэт, больше всего повлиявший на Вордсворта.

Несмотря на то, что Вордсворт на протяжении всей жизни «продолжал писать <...> без заметного изменения манеры и без чувствительного ослабления таланта» Там же. С. 203., его слава как поэта прошла через несколько фаз. Впервые о Вордсворте узнали как о первом среди поэтов «страны озер», и сразу же у его творчества появились как обожатели, так и враги: «Одни превозносят его, как провозвестника новой поэтической религии, другие осмеивают его манеру; но эти споры показывают, что он занимает общественное мнение и возбуждает страсти, что уже составляет известность» Там же. С. 204.. Слава же, замечает автор статьи, в то время целиком принадлежала двум писателям -- Вальтеру Скотту и Байрону. Однако один из основных законов движения литературы, доказывает Шерер, заключается в том, что рано или поздно публика начинает испытывать пресыщение устоявшимися образцами. Так произошло и с Байроном, но лишь в Англии: английская нация как самая поэтическая и оторванная от континентального невежества гораздо быстрее начинает испытывать нужду в новых литературных образцах. По этой причине «во Франции мы знаем пока только Байрона» Там же. , «новейшая английская поэзия продолжает воплощаться для нас в <...> легко доступных произведениях человека, чьи беспорядочность, выставка на показ мизантропии, самодовольный дендизм <...> - не смогли у наших соотечественников уменьшить старинную славу» Там же. С. 205.. Итак, уже в середине 1820-х Байрон потерял актуальность у себя на родине: «Не замедлили почувствовать, сколько тут было неестественного, тщеславия, скуки и отчаяния. Байронизм был слишком неистов и вследствие этого недостаточно правдив, чтобы отвечать действительным потребностям души» Там же. С. 206.. Не было необходимости искать провозвестника новой поэтической школы -- он уже был, и это был Вордсворт, к тому моменту сочинявший порядка тридцати лет. Таким образом, подводит итог Шерер, около 1825 г. началась вторая эпоха влияния Вордсворта, когда в нем наконец признали соединение «высшей философии» и «совершенной поэзии». В течении примерно пятнадцати лет Вордсворт наслаждался славой, однако затем и его поэзия устарела: на смену ему пришли имена Шелли и Китса (в русском переводе фамилия передана как «Кэт»). Шелли, хотя и скончавшийся в 1822 г., дал образцы столь высокой и самобытной лирики, посвященной по большей части идеям утопическим, что немедленно затмил звезду Вордсворта. Еще более молодым умер Китс, оставив после себя лишь две поэмы и небольшой поэтический корпус; как отмечает Шерер, «его недостатки многочисленны и вопиющи» Там же. , в своем пристрастии к бесконечным описаниям он «впадает в ужасное однообразие» Там же. - но, при этом, Китса отличала особенная чуткость к природе и красоте. Как Китсу, так и Вордсворту было присуще религиозное понимание природы, стремление проникнуть в ее тайны, но у Вордсворта эта связь между человеком и природным миром не выходила за рамки «патриархальной философии», в то время как «опьяняющий любовный напиток описательной поэзии» Китса стал тем, чего требовала публика.

Итак, установив, какое место занимал Вордсворт на литературной сцене первой половины века, Шерер обращается непосредственно к его творчеству, выделяя в нем три основных рода: повествовательные поэмы, лирические пьесы и сонеты. В искусстве сонета Вордсворту не было равных: среди самых выдающихся Шерер выделяет «Сонет, написанный на Вестминстерском мосту» и «К Мильтону». Сонеты Вордсворта заинтересовали Сент-Бева, стремившегося популяризировать данную форму во Франции, однако несмотря на талант французского поэта его переводам не доставало «дара высшей пластики» Там же. С. 212.. Среди повествовательных поэм Шерер выделяет «Петра Билля», «The Vaggonet», «Прелюдию» и в особенности «Прогулку», а также идиллии, эклоги, баллады и т. д. К лирическим пьесам рецензент относит ряд несвойственных поэтической манере Вордсворта од («Жалобы Лаодамии», «К долгу»), все элегии, воззвания, воспоминания и т. д. По мнению Шерера, именно Вордсворт оформил жанры детской баллады, пастушеской поэмы, идиллии бедняка; более того, «ни один поэт не ставит читателя в такое полное общение с природой, потому что ни один из них не питал к ней такого благоговейного поклонения» Там же. С. 213..

В следующем разделе своей статьи Шерер выделяет ряд недостатков, присущих поэзии Вордсворта и «безобразящих» ее -- делает он это, по его собственному замечанию, лишь для того, чтобы дать более точную характеристику творчеству лейкиста. Во-первых, Вордсворт был «совсем не знаком с сильными ощущениями» Там же. , т. е. в его лирике не было места для описания любовных переживаний. Во-вторых, у Вордсворта нельзя обнаружить стихотворений на политические темы, ему не присущи знание человеческой природы, общества и его страстей: «У него нет величавой задумчивости, страстных порывов, смелых возмущений <...>. Он никогда не принадлежал к тем, которые силою чувства смущают душу, подобно Байрону <...>. Вордсворт просто отшельник, наблюдавший много природу и много анализировавший свои собственные чувства. <...> Даже самое слово мыслитель подходит к нему лишь наполовину; он -- созерцатель» Там же. С. 214.. И все же главный недостаток поэзии Вордсворта, по мнению Шерера, заключается в излишнем позерстве, доходящем до нравоучительности, в искусственности описаний претендующих на искренность душевных восторгов: беспрестанно сообразуясь с выбранной для себя манерой, он преувеличивает испытанные им чувства, его наивность «производит иногда впечатление рассчитанности» Там же. С. 215., восхищение природой порой становится у него высокопарным, а «привычка отыскивать и находить поучения в самомалейших случаях в своих прогулках обращается в страсть к наставлению» Там же. С. 216., которое «не всегда поэтично» Там же. . Не избегает Шерер и резких оценок: «Простота его сюжетов и изложения перерождается слишком часто в тривиальность, а простота слога в убожество» Там же. . Стремление поэтически изобразить нищих, идиотов, калек или насекомых неизбежно приводит к тому, что проза вторгается в лирику Вордсворта -- в результате у него можно обнаружить места, «в которых содержание и форма изложения соперничают в пошлости» Там же. C. 217..

Шестой раздел статьи Шерер посвящает теме любви к природе и ее отражению в поэзии Вордсворта. Критик убежден, что лирического героя Вордсворта и природу связывает совершенно особенное чувство: «Любовь Вордсворта к природе не есть любовь культурного человека, восхищающегося пейзажами; это еще менее любовь мыслителя, позволяющего себе уноситься в мировом течении; Вордсворт приносит в нее нечто более мистическое, чем первый, и более личное, чем последний» Там же. C. 220.. Поэтический гений Вордсворта воспринимает Природу как живое существо, наделенное душой, а не как отвлеченную идею; он описывает природу не через обобщенные формулы, а рассматривает ее в отдельных мелких проявлениях; Природа является для поэта могущественным наставником, источником гармонии ума и духа, открывает ему тайны мироздания, к которым он не способен прийти путем рационального мышления -- это роднит Вордсворта с Руссо и Ламартином, хотя для них взаимодействие с природой оказывается достаточно болезненным и трагичным.

Ввиду подобного восприятия Природы поэзию Вордсворта нельзя отнести к описательной: у него изображения природных явлений непосредственно связываются с впечатлениями лирического героя, его мыслями и чувствами, которые и возникают как результат наблюдательного созерцания. Даже сюжеты, составляющие у него основу сельских идиллий, призваны в первую очередь «дать ему понятие о внутренней стороне мировой жизни, о проявлениях мудрости и благости, составляющих в глазах поэта истинный смысл вселенной» Там же. C. 222.. Далее Шерер предлагает ряд выдержек из текстов Вордсворта, достаточно точно переведенных в прозе и иллюстрирующих его отношение к Природе. Например: «Эту благодатную силу, обращающуюся вокруг нас, под и над нами, мы приведем в согласие с нашими думами; они присоединятся к концерту любви» Там же. C. 225..

В заключительной части статьи Шерер сопоставляет рифмованные и нерифмованные тексты Вордсворта: поэмы «Прогулка» и «Прелюдия» и ряд небольших стихотворений. Для критика преимущество вторых неоспоримо: поэмы тяжелы, однообразны, «читаются не без скуки», а эта скука, в свою очередь, «под конец слилась с именем Вордсворта и повредила его славе» Там же. C. 228. . Белый стих, «лишенный драматического интереса борьбы поэта с рифмой» Там же. , нуждается в силе мысли или выражения, чтобы не стать однообразным и тяжеловесным. Однако этой силы не было у Вордсворта, который всю жизнь планомерно претворял в жизнь установку на описание простых чувств простым слогом, что должно было компенсироваться «обаянием правдивого душевного возбуждения и оригинальностью языка» Там же. C. 229. - то, в чем, замечает Шерер, Вордсворт не всегда преуспевал: порой описания сельских сцен, ввиду своей прозаичности не поддававшихся поэтической эстетизации, становились монотонны.

Одним из важнейших свойств поэзии Вордсворта Шерер считает соединение «личной и действительной жизни вещей и чувство общего значения, которое составляет идеальность» Там же. . В качестве примера Шерер приводит стих из сонета «К Мильтону» - «Thy soul was like a star and dwelt apart», - в котором соединяются тонкая характеристика и возвышенность воображения.

Подводя итог своим рассуждениям, Шерер отмечает, что поэзия Вордсворта совершенна, если судить ее «на половине высоты между преднамеренной простотой, некоторым поучительным стремлением и <...> слегка декламационным лиризмом больших од» Там же. С. 231. . Неоднородность произведений Вордсворта и стала причиной того, что слава его была переменчива, однако теперь он наконец может занять достойное место в плеяде величайших английских поэтов: по мнению критика, Вордсворт по величине своего гения следует сразу же за Шекспиром и Мильтоном; неслучайно его сентенции в Англии разошлись на поговорки. «Он из того материала, из которого создаются бессмертные», - заключает Шерер.

Таким образом, в посвященных Вордсворту статьях второй половины XIX столетия все критики предпринимают попытку осмыслить феномен творчества Вордсворта в контексте предшествующего развития литературы, понять причины переменчивости его творческой судьбы. Несмотря на то, что данная тема затрагивалась почти всеми критиками, писавшими о Вордсворте в 1820-х - 1840-х гг., критикам позднейшего периода удалось окончательно прояснить данный вопрос благодаря значительной временной дистанции, дающей возможность взглянуть на поэзию лейкиста в рамках целой эпохи. Достоинства и недостатки поэзии Вордсворта теперь рассматриваются не сами по себе, а в свете желания критиков определить, почему литературная судьба Вордсворта была так переменчива и в чем заключается феномен его поэзии, провоцировавшей столь диаметрально противоположные оценки критиков и писателей, одни из которых называли Вордсворта гением, а другие -- жалким позером. Назидательность, утрированное внимание к мелким сюжетам и героям, которые зачастую заслоняли собой подлинные достоинства поэзии Вордсворта, во многом сделали его фигурой комической, в особенности в сопоставлении с гениями Байрона и Вальтера Скотта. Тем не менее, тонкость наблюдений, созерцательность, любовь к природе, утонченный лиризм многих произведений Вордсворта сделали его одним из ведущих поэтов столетия -- как результат, восприятие Вордсворта всегда основывалось на отрицании тривиального и восхвалении новаторски-гениального начал его поэзии, порождало столь разные оценки его творчества. Важно также отметить, что на протяжении 1850-х-1880-х гг., как и в первой половине века, русская печать воспроизводила европейские, и прежде всего французские, оценки поэзии Вордсворта; даже в тех случаях, когда переводились английские статьи, выбирался французский посредник. Таким образом, в России транслировались современные европейские воззрения и на саму поэзию Вордсворта, и на принципы ее толкования -- творчество лейкиста так и осталось для русской критики фактом исключительно английской литературы.

2.2 Переводы Д.Е. Мина

Дмитрию Егоровичу Мину (1819-1855) принадлежит самый крупный корпус русских переводов из Вордсворта. Мин переводил с итальянского, английского и немецкого языков, но главным трудом своей жизни считал перевод «Божественной комедии» Данте. Широта творческих интересов Мина демонстрируется многочисленными переводами из таких разноплановых поэтов, как Байрон и Бернс, Крабб и Бьюкенен, Мур и Мильтон. Примечательно, как пишет Ю.Д. Левин, что, «когда он обращался к английским поэтам, ранее не переводившимся, это были авторы, реалистически изображавшие жизнь бедных классов <...> Мин делал их созвучными поэтам некрасовской школы, в чем, несомненно, проявились присущие ему демократические тенденции» Левин Ю.Д. Русские переводчики XIX века и развитие художественного перевода. Ленинград: Наука, 1985. С. 226.. Пантеистический романтизм Вордсворта, далекий от остро-социальных тем, также заинтересовал Мина. Как отмечает О. С. Милотаева, идейные позиции Мина «были достаточно противоречивыми и не позволяли напрямую отнести его как к числу переводчиков ''чистого искусства'', так и к числу их противников из демократических литературных кругов» Милотаева О.С. Творчество Д.Е. Мина в контексте русско-английских литературных и историко-культурных связей XIX века. C. 6. . Мин отбирает для перевода ряд классических пейзажно-созерцательных стихотворений Вордсворта - «Кукушку», «Гнездо пеночки» и т. д. Исключением является лишь поэма «Гарри Гилль», поднимающая социальные и нравственные вопросы.

Главным принципом переводческой техники Мина, как отмечают исследователи, всегда оставалась верность оригиналу: «Не занимаясь оригинальным литературным творчеством, Мин видел свою основную задачу в максимально полном и точном отражении специфики зарубежных произведений на русском языке. Такой подход, не соответствовавший характерной для 1850 - 1880-х гг. тенденции развития перевода как вольной интерпретации, ограничивал возможности русского перевода как явления отечественной литературы, но при этом наделял его существенной филологической значимостью» Там же. С. 5. . Такое же мнение высказывает и Левин: «...обрабатывая свой перевод, Мин преследовал две цели: во-первых, как можно точнее передать оригинал - именно стремление к точности доминировало во всех его усилиях - и, во-вторых, улучшить поэтический язык» Левин Ю.Д. Русские переводчики XIX века и развитие художественного перевода. С. 229. .

Однако сравнительный анализ оригинальных текстов и переводов Мина («Близость осени», «Гнездо пеночки», «Кукушка», «Мальчик», «Сентябрь» Близость осени, Водопад, Гнездо пеночки, Кукушка, Мальчик, Сентябрь / Пер. Д. Мина // Р. В. 1880. Т. 145. С. 403-409 ). по методике Гаспарова показывает, что процент вольности у Мина в подавляющем большинстве случаев превышает показатели точности.

В стихотворении «Кукушка» (см. Приложение № 4) точно передано 54 слова оригинального стихотворения. Всего в переводе 112 знаменательных слов, из которых 50 не находит соответствия в английском оригинале. Таким образом, коэффициент точности перевода составляет 54 : 111 = 48,6%, а коэффициент вольности 50 : 112 = 44,6%.

В стихотворении «Гнездо пеночки» (см. Приложение № 5) точно передано 109 слова оригинального стихотворения. Всего в переводе 240 знаменательных слов, из которых 115 не находит соответствия в английском оригинале. Таким образом, коэффициент точности перевода составляет 109 : 258 = 42,2%, а коэффициент вольности 115 : 240 = 47,9%.

В стихотворении «Мальчик» (см. Приложение № 6) точно передано 73 слова оригинального стихотворения. Всего в переводе 152 знаменательных слова, из которых 83 не находит соответствия в английском оригинале. Таким образом, коэффициент точности перевода составляет 73 : 153 = 47,7%, а коэффициент вольности 83 : 152 = 54,6%.

В стихотворении «Близость осени» (см. Приложение № 7) точно передано 20 слов оригинального стихотворения. Всего в переводе 68 знаменательных слов, из которых 46 не находит соответствия в английском оригинале. Таким образом, коэффициент точности перевода составляет 20 : 73 = 27,3%, а коэффициент вольности 46 : 68 = 67,6%.

В стихотворении «Сонет» (cм. Приложение №8) точно передано 31 слово оригинального стихотворения. Всего в переводе 61 знаменательных слов, из которых 27 не находит соответствия в английском оригинале. Таким образом, коэффициент точности перевода составляет 31 : 77 = 40,2%, а коэффициент вольности 27 : 61 = 44,2%.

При этом, несмотря на то, что Мин редко переводит текст дословно, семантически он зачастую остается верен подлиннику: переводчик зачастую обогащает текст дополнительной образностью, сообразной духу вордсвортских стихотворений; даже используя не синонимичные оригинальным поэтическим формулам выражения, Мин сохраняет смысл оригинала. Например, в стихотворении «Мальчик» («There was a boy»):

Желтым в переводе выделены новые слова, добавленные Мином, зеленым - переведенные точно, голубым цветом -- знаменательные слова в оригинальном тексте, опущенные в переводе. Несмотря на большое количество добавлений, семантически вариант Мина остается близок оригинальному тексту.