Поскольку постмодернистские тексты синтезируют множество различных жанров, нельзя говорить о конкретной жанровой ориентации данных романов романов Д.У. Джонс и Н. Геймана. Тем не менее, можно говорить о жанровой доминанте, на которую «нанизываются» элементы других жанров.

Такой доминантой в романе «Ходячий замок» является фэнтези, поскольку в нём реализуются следующие признаки этого жанра (Приложение 2.1): смешение и пародирование сказочных канонов; использование готических элементов; слабая выраженность дидактической функции; психологизм; неожиданное развитие сюжета; бесконечность квестов, через которые проходят герои (поскольку роман является частью цикла).

Роман «Звёздная пыль» Н. Геймана имеет больше общих признаков с жанром литературной сказки (Приложение 2.1): он опирается на сказочный канон (в переработке сказок викторианской эпохи); финал предсказуем; квест героя конечен; время имеет сказочный характер.

Глава 2. Стихотворение «Песня» в романах Д.У. Джонс и Н. Геймана

2.1 Функции стихотворения «Песня» Д. Донна в качестве вставного элемента

Стихотворение Д. Донна «Песня» репрезентируется в романах Д.У. Джонс и Н. Геймана с разными функциями.

В романе «Ходячий замок» стихотворение выступает в роли заклятия, наложенного на одного из героев - колдуна Хаула. Оно обладает пророческими свойствами и затрагивает главную тему романа - тему предопределения. Стихотворение Донна представлено в романе фрагментарно: первая строфа - в девятой главе, вторая строфа - в одиннадцатой главе, третья строфа скрыта от читателей и героев, её содержание известно только Хаулу и Болотной Ведьме.

Разворачивание фантастических сюжетов и образов из донновского текста в непредсказуемой последовательности позволяет писательнице играть одновременно и с пророчеством, и с героями, и с читателями. Сюжетная развязка напрямую связана со снятием заклинания с героя. Таким образом, в рамках романа «Ходячий замок» стихотворение является сюжетообразующим элементом.

В романе Н. Геймана «Звёздная пыль» стихотворение «Песня» выступает в роли эпиграфа См.: О многофункциональности эпиграфов у Геймана - Комиссарова А.Л. Значение эпиграфов в творчестве Н. Геймана // Инновации в науке: научный журнал. № 12(88). Новосибирск., Изд. АНС «СибАК», 2018. С. 47-50.. Эпиграф из Донна рассматривается одновременно как классический приём (данная гипотеза подкрепляется заданной автором в начале романа опорой на викторианскую сказочную традицию «События, о которых я расскажу, произошли много лет назад. Тогда Англией правила королева Виктория, еще не успевшая стать чёрной виндзорской вдовой: в то время она отличалась прекрасным цветом лица и необычайной легкостью походки, и лорду Мельбурну частенько приходилось упрекать юную королеву за легкомыслие. Она была не замужем, хотя уже очень влюблена. Мистер Чарльз Диккенс выпускал по частям свой новый роман «Оливер Твист»; мистер Дрейпер только что сделал первый снимок Луны, запечатлев её бледный лик на фотобумаге; мистер Морзе недавно заявил, что изобрел способ передавать послания по металлическим проводам. Если бы вы упомянули при ком-нибудь из этих джентльменов о Волшебной стране, они бы только презрительно усмехнулись. Кроме разве что мистера Диккенса, который в то время был молод и ещё не носил бороды. Тот, пожалуй, взглянул бы на вас грустно и задумчиво» (Гейман Н. Звёздная пыль. М.: Издательство ACT, 2017. С.12). ), и, кроме того, как игровой ход по отношению к сюжету и стилю романа Джонс, которая была близким другом и учителем Н. Геймана (Приложение 2.4).

Эпиграф обуславливает конкретную траекторию читательского прочтения и предваряет сходную с донновским стихотворением фантастическую образность. Как и в романе Джонс, текст Донна выполняет в «Звёздной пыли» пророческую функцию, но не воздействует на сюжетообразование, наоборот, сюжетные линии романа отходят от сюжета стихотворения (только завязка и развязка произведения Геймана связаны с сюжетом эпиграфа).

Почему данное стихотворение Д. Донна привлекло обоих писателей? По-видимому, благодаря фантастической образности донновского текста, идеально подходящей для фэнтезийного и сказочного романов. Яркость и неоднозначность метафор Донна позволяет авторам фантастических романов интересно обыгрывать различные сюжетные ходы стихотворения.

Кроме того, «Песня» перекликается с феминистической темой, занимающей в романах Д.У. Джонс одно из главенствующих мест. Вместе с тем, в стихотворении имеется любовная линия, необходимая для привлечения читателей в эпоху массовой литературы и позволяющая писателям наметить любовную линию собственных произведений без её детального раскрытия; в особенности это важно для Д.У. Джонс, в чьих романах любовный конфликт выносится за рамки текста. Н. Гейману, нацеленному на взрослую читательскую аудиторию, любовная линия донновского стихотворения позволяет описывать в романе зрелые отношения.

Саркастический тон донновского стихотворения согласуется с пародийными настроениями обоих романов, диктует читательское отношение, позволяет авторам в открытую играть с донновскими идеями и темами.

Проникновение стихотворения Д. Донна в роман Д.У. Джонс обусловлено также самой личностью поэта: писательница, изучавшая в Оксфордском колледже Святой Анны творчество поэта-метафизика, рассматривает его творчество в оппозиции со старшими современниками - У. Шекспиром и У. Рэли, а также сквозь призму школьного образования и детского восприятия В рамках романа донновский текст является заданием по литературе для племянника Хаула, который интерпретирует следующим образом стихотворение: «-- Это стихи, -- сказал Нил. Обычно таким тоном говорят: «Это дохлая крыса». -- Нам это мисс Ангориан задала на той неделе, -- добавил другой мальчик. -- Помню, помню -- ветер и сирены. Это про подводников» (Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 223)..

Писательница, которая затрагивает в книгах для детей наиболее сложные, философские вопросы, находит вдохновение в образе Д. Донна, барочного поэта-метафизика и проповедника, чья поэзия, философия, религиозные поиски, жизненные обстоятельства полны разнообразными парадоксами, идеально вписывающимися в концепцию личности писательницы. Двойственность его языка - саркастический барочный тон и религиозно-философская медитативность - удачно скрещивается со стилевым разнообразием языка Джонс. Образ Д. Донна, человека, всегда выбирающего извилистый жизненный путь, дополнительно раскрывает тему предопределения в романе «Ходячий замок». Пророческая функция вставного элемента из Донна обыгрывает иронически на нескольких уровнях - герои не противостоят заклинанию, доказательство Донна в рамках романа не срабатывает - верная женщина существует, сам поэт представлен обратным примером следования судьбе, предопределению.

Эпиграф из Д. Донна в романе «Звёздная пыль» Н. Геймана является призматическим отражением джонсовской интерпретации донновского стихотворения. Писатель смотрит на текст Донна не в рамках историко-культурного контекста, а в концепции романа «Ходячий замок». Полемизируя с джонсовской интерпретацией, Н. Гейман выходит на новый уровень рассмотрения донновского доказательства, обобщает идеи Донна, Джонс и примешивает свою интерпретацию.

Д.У. Джонс и Н. Гейман затрагивают следующие художественные составляющие стихотворения «Песня», которые будут рассмотрены подробно в следующих параграфах:

1) построение стихотворения как диалога с вымышленным собеседником;

2) изображение фантастических образов и сюжетов («catch a falling star» Здесь и далее. John Donne. 1573-1631. 196. Song [Электронный ресурс] // Quiller-Couch, Arthur Thomas, Sir. The Oxford Book of English Verse. Oxford: Clarendon, 1919; Bartleby.com, 1999. URL: http://www.bartleby.com/101/196.html (дата обращения: 09.02.2019)., «get with child a mandrake root», «who cleft the devil's foot», «tell me where all past years are», «teach me to hear mermaids singing» и др.);

3) мифологизация фантастических образов, соединение фольклорных и библейских источников, их сочетание внутри одного образа;

4) тема старении в концепции длительного путешествия;

5) развитие темы женской неверности в опоре на традицию Овидия См.: Комиссарова А.Л. Стихотворение Джон Донна «Song» («Go and Catch a Falling Star») в переводе Г.М. Кружкова // Актуальные вопросы переводоведения и практики перевода. Международный сборник научных статей. Выпуск 7. Н. Новгород: Бюро переводов «Альба», 2017. С. 55-65., поэму «Orlando furioso» («Неистовый Роланд») JI. Ариосто, памфлет «The Anatomie of Absurditie» («Анатомия абсурда») Томаса НэшаСм.: Комиссарова А.Л. Образы в стихотворении Д. Донна «Song» («Go and catch a falling star») // Актуальные вопросы филологической науки XXI века: Современные проблемы изучения истории и теории литературы. Екатеринбург: УМЦ-УПИ, 2018. С. 125.;

6) связывание каждого фантастического образа с ключевой темой стихотворения - женским непостоянством; См.: Там же. С.126-127.

7) обыгрывание приёма «adynaton» римских поэтов (перечисление всякого рода невозможных событий, которым сопровождается клятва в верности);

8) разделение мира на реальный и фантастический (реальный, где существование верной женщины невозможно, и фантастический, где она существует);

9) парадоксальное выстраивание развёрнутого доказательства центрального тезиса стихотворения: реальное объясняется через фантастические образы;

10) разговорность тона (краткость, «мускулистая резкость» Горбунов А.Н. «Другая оптика» - поэзия Джона Донна // Джон Донн. Стихотворения и поэмы. Под ред. А.Н. Горбунова, Г.М. Кружкова и др. М.: Наука, 2009. С. 401.) и остроумие как «особая, необыкновенно высоко ценимая во времена Донна способность использовать эрудицию и ум для сопряжения далёких идей, для создания удивительных сравнений, для парадоксальных рассуждений и выводов» Кружков Г. М. Сложная речь (ещё о метафизике) [Электронный ресурс] // Арион. 2001. № 2. URL: http://magazines.russ.ru/arion/2001/2/kruj.html (дата обращения: 24.12.2018)..

2.2 Стихотворение «Песня» в романе «Ходячий замок»

Д. У. Джонс интерпретирует приём диалога с вымышленным персонажем, который иронически использует Донн для подтверждения реальности своего доказательства и возвышения образа лирического героя над несуществующим собеседником, с помощью фэнтезийных элементов романа: Софи Хаттер, главная героиня, обладает способностью зачаровывать словом неживые и живые объекты (однако долгое время она не догадывается о своём даре). Героиня, любящая поговорить сама с собой и с предметами, окружающими её, ненароком влияет на происходящие события: она предсказывает судьбы хозяек шляпок См.: Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 20-21., оживляет пугало См. Там же. С. 47., приводит к себе замок Хаула См.: Там же. С.52., открывает заколдованные двери замка См.: Там же. С. 58 и т.п. Любые высказанные ею пожелания или требования реализуются. Изначально Софи не верит в исполнимость своих фантастических просьб, но в рамках романа Д. У. Джонс все оказывается возможным.

Кроме того, диалог с самим собой необходим для пояснения внутренних переживаний персонажей См.: Там же. С. 379., поскольку у Джонс они не высказывают прямо свои чувства, а их мысли лишь изредка передаются через несобственно-прямою речь. Для закрытой и одинокой Софи, какой она представлена в начале романа, разговор с предметами - единственная форма общения, в которой она чувствует себя комфортно и может быть честной.

Таким образом, Джонс не только по-своему использует приём донновского текста, но и «эксплуатирует» его как инструмент необходимый для обрисовки внутреннего мира и конфликтов героев.

2.2.2 Фантастические образы и сюжеты

Первая донновская строка, повествующая о поимке звезды («Go and catch a falling star» («Пойди и поймай падающую звезду»)), реализуется в сюжетной линии романа дважды. Впервые сюжет донновской строки обыгрывается, когда после изучения заклинания Софи и Майкл направляются ловить звезду на Портхавенских Топях.

В романе Джонс звезда одушевляется (это свойственно для большинства фантастических образов, заимствованных из донновского текста). Она представлена таким же персонажем, как Майкл и Софи, имеет чувства, память, способность говорить См.: Там же. С.198. В отличие от героев, звезда знает, что с ней и Майклом будет, если он поймает её - они заключат договор, и волшебник отдаст своё сердце превратившейся в огненного демона звезде. Такой судьбы она боится, поэтому выбирает смерть. После смерти звезды Майкл ощущает нечто странное: как будто сердце готово покинуть его «My heart sort of went out to it» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009.).. Юноша объясняет это усталостью и ужасом от происходящих событий, однако, это можно рассматривать как следствие попытки поймать звезду и неудавшейся сделки с демоном.

Данная строчка стихотворения Донна обыгрывается Д.У. Джонс и во «внесценических эпизодах» романа, которые посвящены взаимодействию Хаула и Кальцифера в прошлом. Прежде чем стать огненным демоном, Кальфицер был звездой, которая упала с неба и была поймана юным колдуном Хаулом, желающим спасти умирающее создание. В итоге поимка Кальцифера оборачивается для Хаула договором с демоном, которому волшебник отдаёт своё сердце, а взамен усиливает свои магические способности.

Кроме того, поимка звезды Хаулом была заранее предопределена текстом Донна, становящимся в романе проклятием Болотной Ведьмы, которую колдун разозлил своим побегом от неё. Сам того не зная, герой начинает претворять в жизнь проклятие ведьмы.

В обоих случаях метафорический образ, представленный Д. Донном в стихотворении «Песня», теряет переносное значение и сохраняет в рамках фэнтезийного романа лишь прямое. Однако следует заметить, что попытка метафорически осмыслить данную строку предпринимается Майклом, который воспринимает звезду как скопление сажи с искорками, когда пытается разгадать смысл заклятия. Софи при попытке осмысления текста Донна также воспринимает звезду как метафору и думает о вырезанной из бумаги фигурке.

Вторая строка («Get with child a mandrake root» («Сделай ребёнка мандрагоре»)) обыгрывается Джонс в связи с экспериментами Софи, которая взяла различные корешки из мешочков Хаула и попыталась вырастить из них растения, применяя магию. Один из цветов, который создала Софи, вырос из корешка мандрагоры. Важно отметить, что цветок был похож на раздавленного ребёнка («It looks like a squashed-baby flower» Там же. P.240).

Д.У. Джонс с лингвистической точки зрения обыгрывает выражение «Get with child a mandrake root»: Софи получает («get») (т.е. выращивает в данном контексте) цветок корня мандрагоры («a mandrake root»), похожий на человеческого ребёнка («with child»), трактуя фразу Д. Донна как построенную на инверсии.

Таким образом, архаическая английская идиома «get with child» в значении «оплодотворить», в контексте романа исчезает, однако писательница перерабатывает идею продолжения потомства: сухой корешок мандрагоры становится цветком под властью чар Софи, то есть получает возможность для дальнейшего оплодотворения.

Третья и четвёртая строки Донна («Tell me where all past years are, // Or who cleft the devil's foot» («Скажи мне, где все эти прошедшие годы // И кто расщепил ногу дьявола»)) сюжетно не обыгрываются Д.У. Джонс, поскольку данный отрывок стихотворения относится к прошлому Хаула, о котором в романе упоминается лишь вскользь, отчего описать, каким образом смысл этих строк трансформируется в тексте романа, достаточно сложно.

Колдун сообщает, что для него вполне реально вернуться прошлое, возможно, он это и сделал, но ему этого не вспомнить «Софи вспомнила загадочные стихи.

-- Что остальное? -- уточнила она. «Как мне прошлое вернуть»?

-- Тоже мне вопрос, -- отозвался Хаул. -- И моё собственное, и чьё угодно -- оно ведь никуда не девается. При желании я мог бы сыграть злую фею на собственных крестинах. Может быть, я так и поступил, в этом то и беда» (Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 294)., однако возвращение в прошлое, разгадка тайны дьявольских копыт и удерживание жала зависти Хаулом относится к поступкам, которые он уже совершил, и поэтому ждёт оставшиеся события, которые приведут к исполнению проклятия.

Позднее, в 20 главе, герой, напившись, сообщает Кальциферу и Софи, цитируя стихотворение Д. Донна: « ? Я рождён видеть необычные явления, ? сказал Хаул. - Вещи, которые видеть невозможно, и я направлялся в постель, когда ты (Софи) прервала меня. Я знаю, где прошедшие годы и кто расщепил ногу Дьявола» (здесь и далее, если не указано иное, перевод А.К.) «“I was born to strange sights,” said Howl, “things invisible to see, and I was just on my way to bed when you interrupted me. I know where all the past years are, and who cleft the Devil's foot.”» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 265).. Хаул подтверждает строки проклятия, что свидетельствует о верности догадки, что фрагменты текста Донна в прошлом уже повлияли на его судьбу.

Кроме того, следует уделить внимание тому, что слово «дьявол» в речи Хаула написано автором с большой буквой. В своём романе Д.У. Джонс не выделяет с большой буквы даже пугало, довольно значимого персонажа романа. Таким образом, писательница сознательно акцентирует внимание на слове «Дьявол». Этим она хочет указать, что это определённый внесценический персонаж, с которым в прошлом мог столкнуться Хаул.

Софи даёт свою интерпретацию строк о дьявольской ноге, однако её предположение отвергается Кальцифером, которого она и представила в роли дьявола. Огненный демон яростно настаивает, что демон и дьявол - это совершенно разные существа, однако героиня не доверяет словам Кальцифера, хотя позднее они подтверждаются («<…> судя по всему, ног у Кальцифера, как он ей и говорил, действительно не было. Он состоял из длинного треугольного голубого лица, гнездившегося в каком-то чёрном комочке. Спереди комочек был расщеплен, из-за чего на первый взгляд казалось, будто Кальцифер стоит на коленях, согнув крошечные лапки» Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 333.). Из этого следует, что её предположение о дьявольской сущности Кальцифера ошибочно, и Д.У. Джонс выносит во «внесеценические эпизоды» образ настоящего Дьявола и разгаданную колдуном тайну раздвоенных копыт. Софи также задумывается, не может ли быть дьяволом сам Хаул, но данная идея в дальнейших главах романа никаким образом не развивается.

Интерпретация пятой строчки («Teach me to hear mermaids singing» («Научи меня слышать песни русалок»)), представленная в «Ходячем замке», вновь отвергает метафорическую основу высказывании Д. Донна. Образы русалок встроены автором в эпизод битвы Хаула с Болотной Ведьмой («И вдруг послышались громкие, высокие поющие голоса. <…> На пирс выбралось множество мокрых и скользких на вид дам с развевающимися зеленовато-бурыми волосами, -- они кричали и протягивали длинные мокрые руки к другим кричащим дамам, качавшимся на волнах. У всех дам вместо ног были рыбьи хвосты» Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 319.).

Следующая строка «Or to keep off envy's stinging» («Или держаться подальше от зависти жала») воспринимается читателями через откровенные размышления Хаула в болезненной полудрёме: « ? «Научи меня слышать песни русалок» ? это всё часть моего прошлого. Я люблю Уэльс, только он меня не любит. Меган наполнена завистью, потому что она вся такая добропорядочная, а я - нет» «“`Teach me to keep off envy's stinging'--that's all part of past years now. I love Wales, but it doesn't love me. Megan's full of envy because she's respectable and I'm not.”» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 208).. Колдун считает, что его сестра завидует его свободе, её жизнь отяжелена рутиной, правилами и принципами. В отличие от брата, Меган не может делать всё, что она хочет, поскольку на ней лежит ответственность матери, жены и дочери.

Софи и Майкл, рассматривая заклятие, рассуждают лишь от том, с помощью каких лекарственных трав им убрать следы от жала («stinging»)? О зависти («envy») и, в принципе, о переносном значении фразы герои не задумываются.

Последние строки первой строфы («And find // What wind // Serves to advance an honest mind» («И понимать, // Какие ветры // Направляют к развитию благочестивый ум») занимают в романе ключевое место, поскольку, как только они исполняются, проклятие Болотной Ведьмы реализовывается.

О честности колдуна никто и не может помыслить: Софи делает заметку «Не думай, что Хаул честен» «Do not think Howl's mind is honest» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 129)., героиня даже иронизирует о возможных порядочных помыслах героя («Или Хаул в своём увиливании зашёл так далеко, что вывернулся наизнанку и стал, с позволения сказать, честным человеком?» Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 337., «Если это значит, что помыслы Хаула должны стать добропорядочными, то есть шанс, что проклятие никогда не сбудется» «If that meant Howl's mind had to be honest, Sophie thought, there was a chance that the curse might never come true» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 241).), его сестра Меган утверждает, что колдун ни дня не может честно поработать, сам Хаул говорит о себе: «к счастью, я чудовищно бесчестен» «luckily I am terribly dishonest» (Там же. P. 230)., «моя сияющая бесчестность станет спасением для меня» «My shining dishonesty will be the salvation of me» (Там же. P.265)..

Однако, ради спасения Софи от Болотной Ведьмы Хаулу приходится стать честным, чего ведьма и добивается («Сейчас ты попалась на наш обман и пришла. Хаулу придётся разок побыть порядочным человеком» «Now that you have fallen for our deception and come here. Howl will have to be honest for once» (Там же. P.286).).

Проклятие сбывается, когда Хаул вместе с Софи возвращается в ходячий замок, используя силу ветра. По дороге колдун, подгоняемый ветром, раскрывает девушке свои страхи и причины поступков, тем самым осуществляя последний пункт проклятья («О, боже! подумала Софи, глядя на вихрь песчинок. он честен! И этот ветер. Последняя часть проклятия сбылась!» («Oh, dear! Sophie thought, looking round at the swirling grit. He's being honest! And this is a wind. The last bit of the curse has come true!» (Там же. P.292).).

Так, метафорический подгоняющий ветер из стихотворения Донна, образ природной стихии, которая неподвластна человеку, является волшебной манипуляцией колдуна. То, что казалось поэту нереальным, снова становится возможным в романе, - раскрываются истинные помыслы Хаула, герой показывает, что готов меняться, развивать в себе способность быть благочестивым.

Первые строчки второй строфы («If thou be'st born to strange sights, // Things invisible to see» («Коль ты рождён для необычных явлений, // Вещей, которые видеть невозможно»)) находят реальное подтверждение в контексте романа достаточно легко, поскольку видеть необычные явления и вещи, скрытые от глаз, великому колдуну Хаулу под силу. Он сам признаётся, что способен на это.

Каждый образ из донновского текста в романе Джонс является сюжетообразующим и встраивается в общую структуру сюжетных линий романа. Д.У. Джонс не упускает ни одной детали для создания достоверной истории, каждый элемент из заклинания упоминается в диалогах и в собственно-прямой речи, независимо от того, повлияет ли он в дальнейшем на сюжет, или он уже был осуществлён во «внесюжетных» эпизодах.

2.2.3 Мифологизация фантастических элементов

Мифологизация образов в стихотворении «Песня» заменяется в фэнтезийном романе Д.У. Джонс на магический ореол вокруг предметов, заданный традицией фантастических и мистических текстов.

Так, например, при первом знакомстве юный волшебник Майкл воспринимает донновское стихотворение как заклинание, а в перечислении фантастических событий и образов видит скрытые ингредиенты или процессы, поскольку Хаул обучал его рассматривать любое сложное заклинание как головоломку. Он выискивает среди донновских метафор реалии фэнтезийного мира, в котором находится. Майкл вместе с Софи, которая решила ему помочь, представляет огромное количество буквальных (в рамках фэнтезийного мира) прочтений донновского текста Вместо «a falling star» он использует «soot off the chimney» («сажу из камина»), достаёт из мешка увядший корень мандрагоры, при этом себя он позиционирует как ребёнка («And I thought I might count as a child, so I got a mandrake root down» ), чтобы воссоздать «mermaids singing» («пение русалок»), приносит «a large, whorled seashell» («большую витую раковину») из Портхавена, строчка «Tell me where all past years are» навела его на мысль выписать список всех прошедших годов из календарей («I wrote out a list of past years from the almanacs» ), для борьбы с «envy's stinging» («жалом зависти») Майкл считает, что необходимо найти «dock leaf» («лист щавеля»), поскольку он должен остановить жжение («stinging»). .

При таком рассмотрении стихотворения библейский пласт стирается, остаётся фольклорный, языческий и магические пласты. Мандрагора, например, сразу же опознаётся как магический предмет, корешками которого заполнен целый мешок в доме колдуна Хаула. Ни у Софи, ни у Майкла другие ассоциации с мандрагорой не вызываются, поскольку в рамках их мира это привычный магический ингредиент, который они часто используют.

Интерпретация строки «Ride ten thousand days and nights» («Скачи десять тысяч дней и ночей») представлена в аспекте языческих ритуалов. Как только Хаул понимает, что проклятие ведьмы настигло его, он начинает высчитывать, в какой день оно сбудется. По его предположениям, проклятье должно исполниться в «Midsummer Day» («День летнего солнцестояния»). В этот день граница между двумя мирами, нашим миром и миром нечистей, призраков и всего паранормального стирается. Для колдунов и волшебников эта самая короткая ночь в году очень значима, поскольку она насыщает их огромной колдовской мощью и связывает с миром мёртвых, откуда большинство чёрных магов черпают свою силу.

Именно в этот особый день Хаулу исполнится сто тысяч дней. Как только проклятие сбудется, колдун будет принадлежать Болотной Ведьме. Вероятно, данное проклятие требует огромных магических сил, поэтому она связывает его с днём летнего солнцестояния, чтобы почерпнуть силу извне. Следовательно, строчке Донна задан непредусмотренный Д. Донном при создании «Песни» языческий контекст.

2.2.4 Тема старения героя в ходе квеста, кажущегося невыполнимым

Образом старого путешественника, обрисованного в строке «Till age snow white hairs on thee» («Пока годы не убелят сединой твои волосы»), наделяется главная героиня Софи, однако в романе паломничество к верной женщине («Such a pilgrimage were sweet» («Такое паломничество было бы приятным»)) оборачивается поиском счастья. В данном случае представлена интересная интерпретация строк «Thou, when thou return'st, wilt tell me, //All strange wonders that befell thee» («Когда вернёшься, ты расскажешь мне // Обо всех чудесах, что приключились с тобой»), поскольку, следуя смыслу донновского текста, именно Софи должна уверить Хаула, что нет на свете женщины верной и порядочной, однако в романе Д.У. Джонс всё происходит иначе: Софи является доказательством существования верной женщины.

Кроме того, образ старухи-ведьмы с тростью, какой представлена Софи во второй главе, перекликается с уже классическим образом мага с посохом, идущим от романа «Две крепости» из трилогии «Властелин колец» Дж. Р. Р. Толкина «- Ваш посох, - обратился он к Гэндальфу. - Простите, но вы должны оставить здесь и его.

- Глупости, - отрезал Гэндальф. - Осторожность - это одно, а неучтивость - совсем другое. Я старик. Если мне нельзя идти, опираясь на посох, то я сяду здесь, и пусть Теоден сам придёт ко мне.

- Посох в руках мага - это не только опора, - с сомнением сказал Хама. - Но я считаю, что вам и вашим друзьям можно довериться. Вы можете войти» (Толкин. Дж. Р.Р. Властелин Колец. Т. 2: Две Крепости / пер. с англ. Н.В. Григорьевой, В.И. Грушецкого; пер. стихов И. Гриншпун. СПб.: Азбука-Терра, 1996. С. 224)..

Как посох в руках Гэндальфа, великого мага, так и трость в руках Софи становится воплощением её силы. Символ физической старости превращается в доказательство магической мощи героини См.: SOPHIE'S WALKING STICK [Электронный ресурс] // Shmoop: We speak tech URL: http://www.shmoop.com/howls-moving-castle/sophie-walking-stick-symbol.html (дата обращения: 06.02.2019).. Осознав, что она вселила жизнь в свою трость, девушка начинает понимать собственную волшебную силу и учится пользоваться ей.

Таким образом, смысл донновского образа вновь меняется, поскольку Д.У. Джонс ставит своей задачей вступать в диалог с фантастической традицией и пародировать её.

2.2.5 Тема женской неверности

В рамках романа заданная стихотворением Донна тема неверности меняет свои координаты и представлена как тема мужской неверности. М. Николаева отмечает, что творчеству Джонс свойственны образы героинь, «выдержанных в поистине феминистском духе» The Oxford Companion to Fairy Tales / Ed. by J. Zipes. Oxford, 2000. P. 272.. Известно, что Д.У. Джонс разделяла некоторые феминистские идеи, например, в детском возрасте писательница была возмущена различиями в воспитании мальчиков и девочек, принятыми в английском обществе в 1940-х годах.

В «Ходячем замке» Джонс отрицает устоявшуюся традицию, представляющую женщин неверными, и утверждает новую - мужчины тоже могут быть непостоянными.

Исследователи новейшей детской литературы утверждают: «Авторы многих современных детских книг нарочно разрушают границы традиционных гендерных ролей, размывая понятия «мужчина» и «женщина», «мальчик» и «девочка». Одним из первых и наиболее популярных способов преодоления гендерных стереотипов была переделка сказочного сюжета, в которой принц изображался бы как бесполезный “слабак”, а героиня сама решала все проблемы» Children's literature studies: a research handbook / Ed. Grenby M. O., Reynolds K. Macmillan International Higher Education, 2011. P. 159..

Д.У. Джонс действительно отталкивается от укоренившейся в литературе феминистской традиции, однако созданные ею мужские и женские персонажи деятельны в равной степени, поэтому протагонистами её произведений могут быть как девочки, так и мальчики.

Из этого можно заключить, что писательница трансформирует мотив непостоянства, представленного в тексте Донна, в связи с изменением восприятия обществом женщин и мужчин.

2.2.6 Связь фантастических образов с темой непостоянства

В целом Д.У. Джонс не выдерживает донновскую строгость в соотношении каждого образа с темой непостоянства и изменчивости. Единственный раз в сюжете перекликаются фантастическая образность донновского текста и непостоянство Хаула, когда Софи ревниво замечает, что при появлении русалок во время битвы с Болотной Ведьмой колдун смотрит на них не так, как должен смотреть человек, чьё проклятье вот-вот сбудется«Чародей был по-прежнему в черном. Он пялился через плечо на беснующихся русалок. Ну еще бы, очень в его духе. Хаул глядел на них совсем не так, как смотрел бы на сбывшуюся часть проклятья» (Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 322)..

2.2.7 Обыгрывание приёма «adynaton»

Данный приём донновского стихотворения сразу же опознаётся Софи при первом его прочтении: «Мне кажется, это набор вещей, которые невозможно осуществить» «It looks to me like a set of impossible things to do» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 128).. Далее Майкл отрицает идею Софи, поскольку это заклинание, и в нём все строки должны быть реализуемы «Но Майкл с этим не согласился. Если все это сделать невозможно, резонно возразил он, значит, сотворить это заклятье никто не в состоянии» (Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 191)..

2.2.8 Двоемирие

Главный признак разделения миров в стихотворении «Песня» - наличие/отсутствие верной женщины - Джонс также обыгрывает в своём романе. Реальный мир, в котором Д. Донн когда-то существовал и написал данное стихотворение, является одним из миров в «Ходячем замке».

Из Уэльса от учительницы литературы (на самом деле, Болотной Ведьмы) в Ингарию, вторичный мир романа, попадает текст Донна, став заклинанием, наложенным на Хаула. Хаул не мог жить в Уэльсе и перебрался в Ингарию, где в итоге случайно столкнулся с Софи, верной женщиной, которая разрушила его проклятье. Таким образом, Д.У. Джонс описывает два мира: тот нереальный мир, в котором возможны все фантастические события из донновского стихотворения и в котором живёт порядочная женщина, и тот мир Уэльса, где не существуют волшебство (и возможно, верная женщина).

Д.У. Джонс также использует систему вторичных миров для игры с личностью самого Д. Донна. Предметы из Уэльса, мира «донновской реальности», непосредственно связаны со старшими современниками поэта.

Так, например, Майкл при разгадывании ингредиентов для заклинания переплетает стихотворение Донна и трагедию У. Шекспира «Гамлет» («Я думаю, Кальцифер - часть заклятия. Посмотри на фразы «Скажи мне» и «Научи меня». Сначала я думал, что научить должен череп (курсив - А.К.), но это не сработало, поэтому, должно быть, речь идёт о Кальцифире» «I think Calcifer's part of the spell. Look at the way it says `Tell me' and `Teach me'. I thought at first it meant teach the skull, but that didn't work, so it must be Calcifer» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 129).). Вероятно, Майкл подразумевает V акт сцену 1, в которой Гамлет на кладбище, взяв в руки череп Йорика, задаёт ему вопросы «Where be your gibes now? your gambols? // your songs? your flashes of merriment, // that were wont to set the table on a roar? // Not one now, to mock // your own grinning? // quite chap-fallen? Now get you // to my lady's chamber, and tell her, // let her paint an inch thick, to this favour // she must come; make her laugh at that» (АКТ V [Электронный ресурс] // Русская планета: 2002 Санкт-Петербург, Россия - Vancouver, Canada URL: http://www.russianplanet.ru/filolog/evropa/england/shakespeare/hamlet5.htm (дата обращения: 02.03.2019)..

В «Гамлете» риторические вопросы, которые задаёт главный герой другим персонажам и, прежде всего, самому себе, играют наиболее важную роль в понимании персонажем окружающего мира и себя самого. Лирический герой Донна не ожидает ответа, разговаривая с неизвестным собеседником, существование которого спорно, поскольку он является таким же элементом фантастического, как и русалки, поимка падающей звезды, дьявол и т.д. Таким образом, можно говорить о том, что Д.У. Джонс не просто обыгрывает данную сцену в своём романе, она нарочно сталкивает двух великих поэтов рубежа XVI-XVII веков.

Д.У. Джонс связывает данное стихотворение Донна с трагедией Шекспира и в последующих главах: в 17 главе Хаул заявляет, взяв в руки тот же череп, над которым колдовал Майкл: «Увы, бедный Йорик! <…> Она слышала русалок, следовательно, подгнило что-то в Датском государстве» (Ср. с «Something is rotten in the state of Denmark» АКТ I [Электронный ресурс] // Русская планета: 2002 Санкт-Петербург, Россия - Vancouver, Canada URL: http://www.russianplanet.ru/filolog/evropa/england/shakespeare/hamlet1.htm (дата обращения: 02.03.2019).). Я подхватил вечную простуду, но, к счастью, я чудовищно бесчестен. На том стою» «Alas, poor Yorick! <…> She heard mermaids, so it follows that there is something rotten in the state of Denmark. I have caught an everlasting cold, but luckily I am terribly dishonest. I cling to that» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 230).). В речи героя одновременно процитированы оба текста.

Помимо связи с «Гамлетом» У. Шекспира, донновский текст находит в рамках романа «Ходячий замок» и другого близкого по духу современника - Уолтера Рэли, под началом которого Донн принимал участие в морской экспедиции.

Сэр Уолтер Рэли (1552 - 1618) - английский государственный деятель, фаворит Елизаветы I, поэт и писатель. Рэли обладал невероятным обаянием и острым умом. О своих попытках добраться до страны Эльдорадо мореплаватель написал книгу «The Discovery of Guiana» («Открытие Гвианы»). Во время заключения в Тауэре, занимаясь научными исследованиями, Рэли заработал себе репутацию великого мага и чернокнижника.

У. Рэли всплывает в памяти Хаула, когда он пытается угадать автора стихотворения, это происходит неспроста, поскольку в своих произведениях Рэли часто ведёт беседу, как и Д. Донн, с неким неизвестным слушателем. Возможно, Хаул припомнил и конкретное стихотворение поэта - «The Lie» («Ложь»), которое обладает схожими лексиконом и формой повествования с «Песней» Донна.

Д.У. Джонс изображает Донна на фоне двух старших современников, показывая, с одной стороны, в какую традицию вписано его творчество, с другой стороны, чем Донн отличен от творцов той эпохи. Кроме того, упоминания предметов привычной реальности, исторических личностей позволяет Д.У. Джонс создать в рамках «Ходячего замка» два контрастных вторичных мира, один из которых близок ей, в котором родилась благородная Софи и главенствует магия, другой является родиной непостоянного Хаула и самого Д. Донна, миром, близким к реальности и потому чуждым для фэнтезийного романа.

2.2.9 Развёрнутое парадоксальное доказательство центрального тезиса

Связывая текст Донна с проклятьем, наложенным на Хаула, Д.У. Джонс разрушает посредством сюжета главную идею «Песни» - в художественном мире «Ходячего замка» верные и честные женщины существуют.

Образ Софи, главной героини романа, разрушает логику текста Донна: Марта характеризует сестру как «honorable» (честная, благородная, достойная) и «dutiful» (преданная долгу, послушная). По мнению Хаула, девушка слишком хорошая, поэтому не может поступить плохо даже по отношению к мисс Ангориан, которая очаровала её возлюбленного. Несмотря на то, что Софи думает, будто Хаул играл с чувствами её младшей сестры Летти, она помогает ему и выполняет его просьбы, тем самым доказывая, что не способна на предательство. Пустив Софи в свой дом, Хаул доверяет ей свои тайны, он знает, что девушка готова самоотверженно помогать близким людям: своей семье, Майклу, Хаулу и Кальциферу.

Героиня разрывает договор между огненным демоном и колдуном, в результате чего спасает их жизни и разбивает узы проклятия, поскольку само её существование в жизни Хаула нарушает смысл донновских строк - она преданная, верная и благородная женщина, готовая на самопожертвование ради любимых. Д.У. Джонс метафорически обыгрывает акт доверия в романе: Софи приходится взять в руки сердце Хаула («Софи чувствовала, что тёмный комочек сердца Хаула едва бился между её пальцами. Должно быть, она держала сердце Хаула» «Sophie could feel that the dark lump of Howl's heart was only beating very faintly between her fingers. It had to be Howl's heart she was holding» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 296).) и вновь оживить волшебника с помощью своей магии.

Смысл стихотворения «Песня» заключается в том, что существование преданной женщины немыслимо, поскольку фантастические события невозможны. Автор «Ходячего замка» переворачивает идею Донна - верная женщина существует, поскольку невозможное возможно. Следовательно, можно заключить, что Д.У. Джонс иронически обыгрывает представленную Донном развёрнутую метафору, также наполненную ироническим содержанием. Опровержение центрального тезиса Донна Д.У. Джонс специально помещает в последнюю главу своего романа, таким образом выдерживая композиционную структуру «Песни».

Кроме того, следует заключить, что метафора и буквальное значение вступают в романе в борьбу в связи с перемещением смыслов текста XVII века в фэнтезийный роман, в рамках которого нереальные события осуществимы. В то же время Д. У. Джонс полностью не отвергает переносное значение, поскольку оно создаёт философские смыслы, необходимые для красочного и яркого изображения художественного мира. Таким образом, автор «Ходячего замка» расширяет границы метафор Д. Донна и порождает для них новые значения.

2.2.10 Разговорный тон и остроумие

Д.У. Джонс в своем творчестве зачастую пародирует и высмеивает пафос фэнтези («The Tough Guide To Fantasyland» («Крутой путеводитель по стране Фэнтези»), «Dark Lord of Derkholm» («Тёмный властелин Деркхольма»)). Роман «Ходячий замок» вписывается в джонсовские рамки простоты и изящности текста. Язык Джонс краток и понятен, поскольку она ориентирована на детскую и подростковую аудиторию, отсутствуют описания, чувства героев прописываются вскользь, размышления ёмки и в основном вставлены в краткие диалоги или монологи персонажей.

Величественный пафос битв в рамках её произведений также невозможен, поскольку внешний конфликт всегда менее значим, чем внутренний. Джонс описывает в романе лишь два небольших противостояния между Хаулом и Болотной Ведьмой. Более того, данные сцены не нацелены на то, чтобы напугать или поразить читателя, поскольку Д.У. Джонс придаёт эпизодам комичность, умело используя иронию при столкновении героя и его антагониста.

Сцена боя смутно прорисована автором, она напоминает некую игру, читатель не осознаёт серьёзности битвы. Писательница описывает сражение через природные явления и юмористические сценки. Толпа зрителей, наблюдающей за бойней, также не осознает серьёзность сражения и следит за происходящим как за неким представлением.

Ироническое отношение к эпическим битвам выражено и после сражения: Хаул возвращается домой в образе маленького котёнка и просит принести ему бренди, вдобавок, он умудряется поиздеваться над Софи и припомнить её прошлые ошибки.

Язык героев Джонс полон язвительных острот («Вы жуть какая пронырливая, ужасающе властная и катастрофически чистоплотная старая дама» «You're s dreadfully nosy, horribly bossy, appallingly clean old woman. Control yourself. You're victimizing us all» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P.74)., «Теперь идите в дом, гиперактивная старушенция» «Now trot along indoors, you overactive old thing» (Там же. P. 75)., «Вот увиливатель <…> Не хочет себе признаться в том, какой он испорченный» (Перевод А. Бродоцкой) «He is a slitherer-outer <…> Can't face his own wickedness» (Там же. P.78). «Вы не знаете расписание всех моих дел, госпожа Морализаторша» «You don't know everything I do, Mrs. Moralizer» (Там же. P.191). «Меня грызла совесть. Совесть. Обращаю ваше внимание, любопытная Варвара» «I had a conscience about it. Conscience. Notice that word, Mrs. Longnose» (Там же. P.192). и т.п.), поскольку автор создает не идеальный мир фантазий, а мир, в котором отражены основные черты и проблемы реальности.

Таким образом, Д.У. Джонс не пародирует донновский тон в своём романе, тем не менее, можно предположить, что одной из причин возникновения «встречного течения» со стороны Джонс, является сходное отношение к художественному языку, реальному, живому, лаконичному, лишенному отвлечённых художественных средств, наполненному иронией, извилистыми поворотами мысли.

Ирония - это основной приём Д.У. Джонс для сокрытия подлинных чувств и мыслей персонажей. Писательница считает, что комическое и фантастическое очень значимы для мыслительной деятельности и крепко соединены между собой: «Юмор и фантастика очень тесно связаны. И то, и другое позволяет уму сохранять ясность и трезвость, необходимую для решения проблем» Jones D. W. Reflections: On the Magic of WritingGreenwillow Books, 2012. P. 139.. Окружающий мир, по мнению Д.У. Джонс, противоречив по своей натуре, поэтому каждое событие может оказаться горестным и в то же время забавным. Такое противоречие автор отмечает и в шутке, которая должна одновременно вызывать смех и заставлять задуматься. Д.У. Джонс видит в серьёзных проблемах комические и фантастические сюжеты (и наоборот). Потому, как отмечают многие исследователи, «Джонс всегда сочетает сказочные элементы с иронией и юмором» The Oxford Companion to Fairy Tales / Ed. by J. Zipes. Oxford, 2000. P. 271..

Отличительным признаком иронии считается «двойной смысл, где истинным является не прямо высказанный, а противоположный ему подразумеваемый» Чавчанидзе Д. Л. Ирония // Литературная энциклопедия терминов и понятий. М.: НПК «Интелвак, 2001. C. 316.. Н.Ю. Степанова в своей диссертации «Контраст как средство создания комического эффекта» выделяет некоторые черты иронии: выражение насмешки, негодования, презрения, осуждения происходит через похвалу; ирония может являться одной из форм «завуалированной агрессии» Степанова Н.Ю. Контраст как средство создания комического эффекта: Дис. … канд. филол. наук. М., 2009. C. 28-29. . Писательница умело использует приём иронии, чтобы скрыть истинные чувства героев, при этом позволяя читателю догадаться о них.

Ироничные высказывания встречаются у Джонс на трёх уровнях: в репликах героев, в несобственно-прямой речи и в авторском повествовании.

В «Ходячем замке» писательница сталкивает между собой два ярких характера, заставляя их постоянно вести словесные перепалки. Хаул, не способный поладить с людьми и трепетно ценящий своё личное пространство, не может ужиться с Софи, «всюду сующей свой нос». Он выражает своё раздражение посредством иронии. Софи и Майкл увеличивают его костюм в несколько раз и совершают ошибку, после чего Хаул ехидно замечает: («Я определяю почерк Софи за одну милю. А здесь целых несколько миль костюма! Софи, дорогая моя, где другой мой костюм?» «I can detect Sophie's hand a mile off. And there are several miles of this suit. Sophie dear, where is my other suit?» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 209).). Хаул обыгрывает выражение «a mile off», придавая ему во втором предложении буквальный смысл, и использует обращение «dear» с противоположным оттенком.

По мнению автора, ироничный ум и способность шутить над собой, друг над другом и трудными жизненными обстоятельствами позволяют героям справляться со сложными ситуациями и сблизиться духовно. В данном случае Джонс изображает также любовные взаимоотношения с иной, непривычной для детской и подростковой литературы стороны: романтические чувства не предполагают идеальное взаимопонимание и отсутствие конфликтов, в романе Джонс они даже содержат в себе элемент борьбы.

Несобственно-прямая речь героев включает в себя элемент самоиронии. Превратившись в старуху, Софи отмечает физические метаморфозы, которые непривычны для неё и доставляют неудобства, однако героиня не отчаивается и пытается найти в сложившихся обстоятельствах нечто забавное. Девушка называет себя «old thing» («старушенция») и «old wreck» («старая развалина», «старая рухлядь») и т.п. Софи насмехается над собой и над своими поступками: «Уходя прочь, она ещё немного похихикала. Ну и что, если у неё теперь не все дома? Со старушками такое случается сплошь и рядом» Джонс Д.У. Ходячий замок: Роман / пер. с англ. А. Бродоцкой. СПб.: Азбука-Аттикус, 2012. С. 35..

Д.У. Джонс умело использует приём авторской субъективации повествования См.: Горшков А. И. Русская стилистика: учеб. пособие для вузов. М.: Астрель, 2001С. 204-220., который смешивает авторскую оценку с оценкой протагониста, из-за чего сложно отделить одно от другого. К такому подходу писательница обращается в тех случаях, когда в качестве главного героя выступает женский персонаж.

Сама Д.У. Джонс утверждала, что образ Софи вобрал в себя её собственные переживания: из-за раннего ревматизма писательница уже в молодом возрасте испытала на себе «превращение в старуху». Возможно, в связи с этим, в данном произведении достаточно сложно отделить несобственно-прямую речь от авторского повествования, поэтому они рассматриваются совместно.

Д.У. Джонс на протяжении всего романа описывает физическое состояние Софи, иронизируя вместе с героиней над ситуацией, в которой находится молодая девушка («Она <…> скрипуче присела в реверансе» «She <…> gave a creaking little curtsy» (Jones D.W. Howl's Moving Castle. London, 2009. P. 35)., «Тяжёлое дыхание Софи и скрип её конечностей были такими громкими для её ушей, что ей потребовалось время, чтобы осознать, что некоторая часть скрежета и пыхтения исходит не от неё» «Sophie's panting and the creaking of her limbs were so loud in her ears that it took her a while to notice that some of the grinding and puffing was not coming from herself at all» (Там же. P. 177).).

Ирония в романе «Ходячий замок» используется в качестве «спасательного круга» для каждого из героев, которые находятся в трудных жизненных ситуациях.

Иронизируя над происходящими событиями, высмеивая самого себя и подтрунивая над другими, герои пытаются разрешить свои проблемы. В данном случае герои Джонс совершенно отличны от сказочных, которым чужда ирония и, тем более, самоирония.

Персонажи писательницы используют иронию и самоиронию в качестве психологической защиты при решении острых насущных проблем. Таким образом, автор формирует неожиданный для детской литературы психологизм, позволяющий взглянуть юному читателю на мир под иным углом и найти для себя новые пути решений.

Вставной элемент (стихотворение Донна) усиливает иронию в романе, поскольку на героя-любовника Хаул, играющего с женскими чувствами и считающего себя злым волшебником, накладывается заклятие, которое обрекает его на вечную службу Болотной Ведьме, истинному злу, и на невозможность обрести когда-либо истинную любовь. В итоге, именно донновский текст заставляет героя осознать, что всё это время он жаждал уйти с тропы зла, стать добрым и честным волшебником и найти любящую женщину, и он стремится сделать всё, чтобы пророчество не сбылось.