Китайские писатели 1910-1940-х гг. и США

Все перипетии и нюансы китайской политики США в 1940-е гг. получили отражение в творчестве и общественной деятельности многих китайских писателей. Но наиболее ярко эти события отразились на судьбе Линь Юйтана. Писатель, как мы отмечали выше, уже в 1930-е гг. получил широкую известность в США как «мудрый и остроумный «китайский философ»», представляющий китайскую культурную мудрость Америке [32, С.100], как автор бестселлера «Моя страна и мой народ».

С началом японской агрессии Китая и в разгар Второй мировой, Линь стал активным общественным деятелем страстно и отчаянно отстаивавшим свои политические взгляды, не только связанные с американо - китайскими связями, но и международными отношениями в целом. Китайский писатель участвовал в многочисленных публичных акциях, был частым гостем на ток-шоу по радио, давал интервью и, конечно же, его статьи, заметки, регулярно появлялись в газетах и журналах, в частности, в «Нью-Йорк таймс». Если в 1930-е г. Линь - популяризатор китайской национальной культуры, не оцененный, как ему казалось, ни левыми, ни правыми у себя на родине, то в 1940-е годы - он яро отстаивает националистический Китай и гневно критикует политику Америки.

Активная политическая деятельность Линя началась почти сразу по прибытию в США, в 1937 году, когда началась японская агрессия. Всю свою энергию он направил на объяснение борьбы китайского народа против японской агрессии для американской общественности. Но критика и гнев Линь Юйтана, неожиданно для американцев, были направлены на политику США и других западных держав в этой войне. Линь Юйтан, из «уютного» и мудрого китайского философа, вдруг превратился в непримиримого обличителя «западного империализма». Линь, как и многие китайские писатели, получившие образование в США и в Англии, был убежденным либералом-космополитом, сторонником модернизации Китая по западным лекалам, пусть и с учетом, китайских национальных традиций. Но, как верно заметил Цянь Соцяо, «китайские либералы были поставлены перед неразрешимой дилеммой в отношении Запада» [32, C. 101]. С одной стороны, они были сторонниками демократических институтов и ценностей, которые, по их мнению, необходимы были для государственного строительства Китая, а с другой, - они видели реальную политику демократического Запада по отношению к Китаю и другим странам Азии, Африки, Южной Америке. Это была политика двойных стандартов: с одной стороны, - демократические принципы, законы, и права, неукоснительно соблюдаются в США, и, - с другой стороны, - использование других национальных государств в своих интересах, с применением отнюдь не демократических методов в их подчинении. Линь Юйтан сделал сознательный выбор в пользу реформирования Китая на демократических началах, но при этом критикуя «империалистические практики Запада» [32, С. 101]. Что касается японской агрессии, то Китай был, по существу, «выдан» западными державами Японии. Более того, «США являлись главным поставщиком дефицитных материалов и стратегического сырья для Японской военной промышленности, переживавшей бум с началом агрессии в Китае» [16, С. 42]. Эти поставки продолжались вплоть до Перл-Харбора, когда США и Япония оказались в состоянии войны: «Моя страна стала жертвой борьбы за гегемонию между США и Японией… Я знаю, как и любой американец, что Америка перевозит нефть и металл в Токио, чтобы бомбить китайских женщин и детей» [28, С. 2]. Линь Юйтан гипотетически предполагает, что, «если бы Китай объявил себя нейтральным и отправил в Японию металл, в то время как США сражались с ней, одновременно поддерживая дружеские отношения с Китаем и восхваляя их за «героическую борьбу», я сомневаюсь, что все было бы так невозмутимо в американской прессе»[там же]. Особенно писателя возмущает тот факт, что США остро реагировали на нарушения прав собственности США в Китае. По этому поводу Государственный департамент постоянно отправлял ноты протеста в Токио: то японцы нанесут ущерб американскому складскому помещению, то погибнут три судьи в Уху, то церковь взорвана и погибли четыре кошки в Чжэньцзяне, и при этом полностью игнорируются бомбардировки китайского мирного населения" [28, С. 3]. Уместным будет отметить, что в Пекине, Тяньцзине и Шанхае располагались американские миссии - и именно там японцы, зачастую, вели бомбардировки. Причем Ф. Рузвельт «объявил о посылке тысячи военно - морских пехотинцев в Китай для защиты жизни и собственности американских граждан» [16, С. 73]» . Как помощь Китаю это был совершенно пустой жест, да президент и не пытался представить его в качестве военной поддержки жертвы агрессии. Как было отмечено выше, США занимали выжидательную позицию, так как «завязшая в Китае Япония едва ли осмелится бросить вызов враждебным ей силам» [там же].

Ситуация меняется в 1940-1941 гг., когда японцы начали подготовку к более масштабным захватам в Китае. США нужен был постоянный очаг напряженности в Китае, но не победа японцев. Китай нельзя было терять. В 1940-м гг. националистическое правительство Китая дало знать Вашингтону, что его силы быстро убывают, что способность противостоять Японии зависит от быстрой и значительной помощи со стороны США. Дело в том, что в самой Америке не было однозначного отношения к националистическому правительству в Чунцине, как в прочем, и в администрации Ф. Рузвельта. Это отмечает и Цянь Соцяо, говоря о проводниках китайской культуры в США, о людях, которые хорошо знали Китай и демонстрировали его через свои произведения - все они решительно поддерживали и защищали Чан Кайши. Однако, не все так просто и однозначно в деятельности представителей этого направления "китайских рук". Если верить японскому исследователю Цутида Акио, в США с 1936 года действовала "Ассоциация за неучастие в японской агрессии". По его мнению, она занималась пропагандой Гоминьдана на территории США. Эта ассоциация оказывала также определенное влияние на американское общественное мнение и политику США на Дальнем Востоке (см. подробнее [35, С. 44]). В свете этой информации, деятельность и творчество Линь Юйтана в США можно неоднозначно интерпретировать (впрочем, мнение японского исследователя может быть "заинтересованным" в пользу Японии, что вполне естественно). Мудрый, тонко чувствовавший нюансы политики, Линь Юйтан, упорно поддерживал гоминьдановское правительство в Чунцине, всегда оставаясь ярым противником коммунистов во главе с Мао Цзэдуном. В то же время он подвергает резкой критике политику США в Китае, считая ее предательской и империалистической.

Но, с другой стороны, - в американском обществе сформировалась группа либералов, которые уже в первые дни войны были убежденными сторонниками единого фронта, а к 1944 г., разочаровавшись окончательно в националистическом правительстве, склонялись к сотрудничеству с коммунистами (это Эдгар Сноу, Теодор Уайт, Агнесс Смедли, Перл Бак и Ричард Уолш и др.)

Конфликт между этими двумя направлениями либеральной мысли во время войны был «поразительным явлением в американской политике» [32, С.105]. Эта дилемма в американской "публичной дипломатии" нашла отражение и в правительственных кругах. Американский главнокомандующий в Китае генерал Стилуэл, генерал Маршалл и другие резко критиковали Чан Кайши. Генерал Стилуэл через командующего американской авиацией - генерала Арнольда, передал Рузвельту письмо, в котором говорилось: «Немыслимая коррупция в китайской армии такова, что никто не осмеливается рассказать о ней Земляному ореху (Чан Кайши)… все что можно сделать в Китае, будет сделано вопреки, а не благодаря Земляному ореху и его военной клике» [16, С. 323]. Стилуэл советовал занять более жесткую позицию по отношению к Чан Кайши. Но вопреки этому мнению, Рузвельт всячески поддерживал Чан Кайши, так как другой силы пока не видел в Китае. Видя насквозь «неполноценность» Чан Кайши, он делал все возможное, чтобы показать этому «Земляному ореху» его «значимость». Интересным в этом отношении является прием мадам Чан Кайши в США в ноябре 1943 г. Она, «как жена человека, на которого поставил Рузвельт» [16, С. 324], была принята со всеми почестями, и даже держала речь перед обеими палатами конгресса. Выступая вместе с президентом, добавила, что «помощь Китаю будет осуществляться так быстро, как позволит Господь. Бог помогает тем, кто помогает себе сам». Рузвельт, как отмечает А.И. Уткин, «дошел до бешенства, желая выдворить ее из страны» [там же]. Ф. Рузвельт видел, что перед ним «отнюдь не руководители демократической страны». Его поразил очень характерный жест мадам Чан Кайши: «во время очередного обеда Рузвельт спросил мадам Чан Кайши, что бы она сделала с руководителем профсоюза, призывающему к забастовке во время войны. Мадам Чан Кайши выразительно провела пальцем по горлу» [там же]. Но при всех сомнениях, Рузвельт пока оставался верен ставке на Китай в лице Чан Кайши. Министр иностранных дел Великобритании А. Иден после беседы с Рузвельтом в одной из частных бесед отметил, что Рузвельт еще раз четко дал понять, что США «рассматривают Китай в качестве возможного противовеса России на Дальнем Востоке [16, С. 327]. Сам же Рузвельт еще в 1943 г. придерживался пышной риторики о том, что народ Китая на протяжении века «был в мыслях и целях своих ближе к нам, американцам, чем любой другой народ на земле - те же великие идеалы. Китай в последнюю половину столетия стал одной из величайших демократий в мире" [там же].

Трудно воздержаться от описания символичной сцены в Каире по пути в Тегеран (ноябрь 1943 г.) Весьма колоритно ее описывает А.И. Уткин: «Творя мировую историю, Рузвельт… как цезари античности, принимал посланцев разных народов - египтян, греков, югославов…, а главными ожидаемыми гостями были китайцы. Чан Кайши получил приглашение на встречу с Рузвельтом в Каире …, чтобы заглушить чувство «неполноценности» у китайцев, официально названных одними из четырех будущих «мировых полицейских» [16, С. 374]. Китайцы, по традиции подвергались довольно унизительному обращению со стороны англичан: «для президента Китай означает четыреста миллионов человек, с которыми нужно будет считаться в экономике завтрашнего дня, но Уинстон думает только о цвете их кожи» [там же]. А президент Америки обещает помочь Китаю советниками и оружием, увеличить поставки по ленд-лизу. Но, заметим, что Рузвельт не озвучил Чан Кайши, когда он поставит обещанное. Ему нужен был только «политический контроль над страной, которую он хотел в определенной конъюнктуре использовать и против Японии, и против СССР, и против Англии». [16, С. 375]. Самого Чан Кайши позиция американцев привела в эйфорию: «Президент не откажет мне ни в чем, он даст мне все, что я захочу» [там же]. Мадам Чан Кайши вторила ему: «Мое сердце переполнено восхищением и благодарностью за все, что вы сделали» [16, С.376]. Но, здесь же, в Каире, англосаксы показали китайцам их подлинное место в мировой политике.

Никто и не собирался допускать их к мировой стратегии: объединенный комитет начальников штабов несколько дней обсуждал роль Китая в будущей борьбе против Японии. «Китайцы, как подчеркивает А.И. Уткин, - были рядом, но их допустили в зал заседаний лишь в конце. И о китайских ресурсах, о будущем китайской участи говорили не китайцы, а генерал Стилуэл и лорд Маунтбеттен» [16, С. 377]. Линь Юйтан, в отличие от самого Чан Кайши, прекрасно это осознавал и как мог бичевал политику американского президента, характеризуя ее как империалистическую: "Китай, никогда… не получит подлинного равенства, потому что это азиатская страна» [28, С. 4]. Линь признавал важность союза США, Англии и Китая, к которому так стремился Рузвельт, но только, если «такой дружественный статус не будет препятствием для реализации национальных интересов» [там же]. Линь Юйтана возмутили обещания и заверения Ф.Рузвельта о помощи Китаю по ленд-лизу: «Я не мог спать ночью, и все думал, думал, думал о том, как сломать твердую стену вашингтонской блокады поставок для Китая» [28, С.1].

В апреле 1941 г. Рузвельт дал обещание послу Чунцина Суну распространить помощь по ленд-лизу на Китай. Китайцы начали составлять списки военных материалов, в которых нуждалась китайская армия. Но «из этого не следует, что в Китай пошла массовая помощь» [16, С. 163). Как условие наращивания поставок, называлось открытие китайской армией бирманской дороги. Но Чан Кайши хотел это сделать за счет американцев, с тем, чтобы сохранить свою армию в будущей схватке с Мао Цзэдуном. А Рузвельт делал ставку на «укрепление собственно американских военно-воздушных сил, расположенных в Китае» [16, С. 323]. Поэтому Линь Юйтан в течении ночи "думал, думал, думал» над этим вопросом, так как США всегда избегали сухопутных операций.

Таким образом, Линь Юйтан оказался в весьма сложной ситуации: с одной стороны, он видел весь «прагматизм» и «империализм» политики Рузвельта, а, с другой, - переживал и отстаивал националистический Китай во главе с Чан Кайши. А ситуация с выходом его политического памфлета «Сквозь смех и слезы» (1943 г.), привела к негативному приему в нью-йоркских интеллектуальных кругах, что означало конец его «американского успеха». Эту книгу Линь посвящает чете Уолшей - «Ричарду Дж. Уолшу и Перл С. Бак в знак вечной дружбы». Но выход «Сквозь смех и слезы» явился камнем раздора между «вечными друзьями». Как отмечает Цянь Соцяо, книга «посвящена воинствующей дружбе с Уолшами» [32, С.106]. Но что же явилось причиной разрыва отношений между Линь Юйтаном и Уолшами? Ведь именно им он обязан был «успеху» в Америке, «сотрудничеству» и поддержке либеральных интеллектуальных кругов Нью-Йорка [32, С. 105].

Как было отмечено выше, Уолши представляли ту часть интеллектуальной элиты Америки, которая категорично выступала против Чан Кайши. Их публицистика, выступления оказывали определенное влияние на членов правительства Ф. Рузвельта, которые, в свою очередь, пытались отговорить его от поддержки Чунцина. Они, делали все, чтобы склонить официальный курс США на сотрудничество с Севером, делая ставку на Мао Цзэдуна. «Парадоксальный брак между американским либерализмом и китайским тоталитаризмом следует рассматривать как борьбу различных мнений на один и тот же вопрос» [там же] - для Америки, в принципе неважно на кого делать ставку. Главное, чтобы Китай стал мощным государством, и только с этим условием он мог стать проводником политики США в мировом масштабе.

Таким образом, «Сквозь смех и слезы» сделали Линь Юйтана объектом критики, как со стороны официальной американской цензуры, так и со стороны «коммунистов и их попутчиков, которые всегда раздражались на кого-то и, естественно, не могли пощадить Линя», особенно когда он осмеливался открыто критиковать китайских коммунистов [20, С. 165].

Раздражены были и «англофилы» на него за то, что Черчилль был назван «злодеем» [там же]. Линь Юйтан был очень разочарован и взволнован, но остался верен своему принципу: «истинный писатель должен иметь мужество писать правду» [29, С. 11].

С таким настроением писатель направляется в Китай на шесть месяцев в конце 1943 г. - начале 1944г. Это переломный год в ходе всей Второй мировой войны. События на советско - германском фронте в 1943-1944 гг. окончательно убедили американского президента в необходимости активизации действий по открытию второго фронта (операция «Оверлорд»), а так же в тихоокеанском направлении - сотни, а затем и тысячи самолетов уничтожали индустриальную мощь Японии. Америка интенсивно готовилась получить все лавры победы и стать главным «вершителем» послевоенного устройства мира. К тому же, в атмосфере жесточайшей секретности шла работа по реализации проекта «Манхеттен» (выпуск атомного оружия). А.И. Уткин констатирует факт того, что «с разработкой атомной энергии в Америку пришли атрибуты полицейского государства» [16, С. 401].

Таким образом к середине 1944 г. Ф. Рузвельт был убежден, что «грядущее сулит Соединенным Штатам полное доминирование в бассейне Тихого океана… Американская торговля со странами региона больше, чем у какой-либо другой державы. У США более широко разветвленные культурные интересы на Тихом океане, чем у любой другой державы… Америка вступает в эру Тихого океана» [16, С. 424].

Однако на рубеже 1943 - 1944 гг. Рузвельт стал все более убеждаться в правоте «общественной дипломатии» и своих генералов относительно ставки на Чан Кайши. Президенту приходилось требовать от своих дипломатов и военных, чтобы те обращались с Чан Кайши «как с руководителем Великой державы. Американским военным такое отношение давалось с трудом. Но Рузвельт не видел другой политической фигуры, готовой пойти на союз с США. Поэтому Рузвельт продолжает поддержку Чан Кайши, но требует от него передачи командования китайской армией американскому генералу Стилуэлу. Чан Кайши был более заинтересован в борьбе с Мао Цзэдуном, нежели с Японией (здесь он надеялся на американцев), он пытается ставить свои условия, при этом совершенно игнорируя факт своей никчемности в управлении и командовании армией. Американские либералы, - противники китайского курса Рузвельта, открыто заявляли, «американская власть не может ни реформировать националистическое правительство, ни спасти его от неспособности реформировать себя» [21, С. 94].

Либеральный журналист и историк Т. Уайт так же писал, что режим Гоминьдана «заключает худшие черты Таммани-Холла и испанской инквизиции» [16, С.458]. Это была критическая точка сомнений Ф. Рузвельта в надежности ставки на Чан Кайши, поэтому президент, не желая терять своих позиций в Китае, санкционирует беспрецедентную дипломатическую операцию - поиск контактов с коммунистическими силами Севера Китая - с Мао Цзэдуном, где влияние имел СССР. Опасения Ф. Рузвельта передает его вопрос послу Гарриману: «Если русские войдут в Китай, выйдут ли они оттуда?»[16, С. 464]. Поэтому в ноябре 1944 г. доверенное лицо президента П.Хэрли был послан в Яньань для установления контактов с Мао. Причем коммунистический лидер согласился на союз с Чан Кайши ради победы над Японией. Из Яньаня в Чунцин прибыл представитель Мао Цзэдуна - Чжоу Эньлай для ведения переговоров. Но Чан Кайши наотрез отказался от какого-либо сотрудничества с Мао.

Линь Юйтан вернулся в США 22 марта 1944 г., как раз в разгар кампании «американской общественной дипломатии», когда все либералы - космополиты («китайские руки», как их называют в зарубежной критике) пропагандировали идею единого Китая, обсуждая и приветствуя попытки Белого Дома создать единый фронт с коммунистами. По приезде, он провел пресс-конференцию, где «призывал к дальнейшей поддержке США Китая, подчеркивая при этом, что «вера США в Китай систематически разрушается китайской коммунистической пропагандой» [32, С. 106].

Такая проправительственная "чанкайшисткая" позиция, конечно же, не нравилась Ричарду Уолшу и Перл Бак. Но П. Бак, высоко оценивая талант Линя, опять предлагает ему написать книгу рассказывающую о путешествии в Китай, "в которой содержался критический отчет о военном соперничестве между коммунистами и националистами" [22, С.305].

Впечатлившись стилем "путешествий", они весьма обеспокоились, когда прочитали главы будущей книги о гражданской войне, где позиция Линь Юйтана была однозначно проправительственной, то есть в защиту Чан Кайши. Р. Уолш и П. Бак считали, что такие взгляды Линя могут повредить его репутации в Америке, так как «общественность будет весьма удивлена Вам, потому что сейчас так искренне поддерживаете правительство, … потому, что Вы не посещали Север, который Вы так критикуете» [32, С. 106].

Они посоветовали писателю «смягчить свою принадлежность к правительству». Особенно неприемлемыми были для Р. Уолша и П. Бак ссылки Линя на беседы писателя с официальными лицами правительства Чан Кайши и использование автомобилей, предоставленных государством. Сам Линь Юйтан парировал на это тем, что «если бы я посещал генерала Эйзенхауэра, мне не пришлось бы удалять такие ссылки» [32, С. 107].

Линь Юйтан был очень расстроен критикой со стороны его друзей, которых считал своими первыми читателями и критиками, чьи взгляды он всегда разделял и ценил. Писатель открыто написал Уолшам: «Правда в том, что Вы признали мой успех и талант в несущественном, но всякий раз, когда дело доходит до моих политических убеждений, а в особенности до коммунистического вопроса, - я, по-вашему, звучу неубедительно и делаю ложные выводы» [32, С. 107].

Линь Юйтан считает «нынешнее состояние американского сознания «ненормальным и очень отравленным коммунистической пропагандой» [там же]. Несмотря на такую фронду Линь Юйтану, книга вышла в 1944 г. и позиционировалась как «книга путешествий», а не как памфлет о текущей политике. Но одна из глав все же вызвала «бурю» в американских СМИ. Линь был приглашен на радиопередачу, где имел прямую конфронтацию с Агнес Смедли - с одной из активных участниц американской оппозиции, известной ведущей радио-шоу. Смедли потом вспоминала об этом событии: «Вы были правы, - обращаясь к Уолшам, которые ее предупредили о проправительственных взглядах Линя, - я чуть не подралась с Линь Юйтаном» [32, С.108].

Агнес Смедли прямо спросила у писателя в начале программы, - почему он не предупредил ее, что представляет Комиссию по военным делам китайского правительства, и что он получил солидный чек в американских долларах от китайского правительства? Линь побледнел и кричал на меня, размахивая руками и топая ногами: «Я буду судиться с Вами! Я буду судиться с Вами! Я буду судиться с Вами!» [там же]. Агнес Смедли, чета Уолшей, вероятнее всего имели ввиду тот факт, что еще до Перл-Харбора, многие американцы и китайцы (и к ним, как мы подозреваем, либералы-космополиты относили и Линь Юйтана), были "наняты и отправлены в США для пропаганды" [35, С. 47].

В 1938 г. в США даже был принят закон, требовавший "регистрации в Государственном департаменте получателей иностранных государственных денег" (там же). Кстати, "Сквозь смех и слезы» были поддержаны Агнес Смедли, поскольку эта книга вызвала критику газеты «Нью-Йорк Таймс» (выражал официальную позицию Белого Дома), которая возмутилась тем, что «Линь осмелился критиковать страну в которой он нажил состояние» [32, С. 108].

Но, пожалуй, самая беспощадная критика Линь Юйтана последовала от Эдгара Сноу, автора знаменитой «Красной звезды над Китаем». Он признан как самый влиятельный «китайский американец», а «первая учетная запись на английском языке коммунистического революционного движения Китая, установила его как самую влиятельную «китайскую руку» в Америке» [32, С. 108].

В эссе «Китай Линь Юйтана» (февраль 1945 г.). Сноу поставил целью дискредитировать Линь Юйтана и его позицию по отношению к коммунистическому Китаю. Главным козырем Сноу было то, что Линь из семнадцати лет антикоммунистической борьбы, большую часть провел в комфортной Америке, был удален от своего народа и «никогда не посетил Яньаня, в то время как многие западные наблюдатели сделали это» [32, С. 110]. Это отмечает и Чэнь Жунцзе, который обращает внимание на одну из слабых сторон Линя. По его мнению, Линь Юйтан «отстает от китайского народа» [38, С. 165]. проамериканский мировоззрение китайский писатель

Философ рассуждает о том, что Линь всегда опаздывает с критикой процессов, происходящих в Китае: «…В то время, когда китайский народ отчаянно пытался заполнить свои рисовые миски, Линь сказал своим читателям, что китайцы презирают богатство и ставят под сомнение ценность повышения уровня жизни» [там же]. В другом месте Чэнь Жунцзе отмечает следующее: «…и пока китайцы умирали миллионами, Линь предавался болтовне о скалах и садах, мечтам, благовониям, искусству изящно состариться…». [там же]

И сейчас, когда народ тянулся к единению, к тем силам, которые могли спасти Китай, Линь призывал к поддержке деградирующего и морально неустойчивого правительства Чай Кайши. Неудивительно, что многие американцы осуждали его за это, и, как истинные материалисты подозревали его в продажности. Нужно отдать должное, что Яньань, по свидетельству всех, посещавших коммунистические районы, производил более благоприятное впечатление, нежели Чунцин. В 1944 г. в Яньань прибывают американские дипломаты, военные, журналисты, так как Рузвельт хотел получить влиятельные позиции и здесь на Севере. Мао Цзэдун также был заинтересован в связях в США. Это повышало его престиж и укрепляло внутреннее положение. Американцам в Яньане задавали вопросы, которые они совсем не ожидали: «Вернется ли Америка после войны к изоляционизму? На какие силы будут США опираться в Китае?» [16, С. 461]. Они ожидали увидеть здесь идеологических фанатов, а увидели здравомыслящих политиков (в отличие от Юга). «И многое было бы возможно в этих контактах, если бы не слепая ненависть гоминьдановской верхушки к коммунистам» [16, С. 461.]

Э. Сноу, опираясь на выводы социолога Оуэна Латтимора, отмечает, что экономические условия гораздо лучше на Севере, чем в гоминьдановских районах, что народ поддерживает коммунистов. Пытаясь окончательно дискредитировать Линь Юйтана, Э. Сноу жестоко резюмирует, что «автор оставляет роль компилятора древней мудрости (имеет ввиду «Моя страна, мой народ») и превратился в проправительственного пропагандиста» [32, С. 104]. Линь Юйтан продолжал отстаивать свою позицию. Его высказывания также отличались сарказмом: «Китайские коммунисты стали «священной коровой Америки», и поэтому «предположение, что священная корова на самом деле была красным быком в фарфоровом магазине, может вызвать гнев поклонников коровы» [32, С. 110].

Далее он подчеркивает, что «никогда не заботился о том, куда дует ветер, а всегда говорит правду» [там же]. В этой бурной полемике между Линем и так называемыми «китайскими руками» в США, может ввести в заблуждение тот факт, что американские либералы выступают за коммунизм. Это конечно не так. И все оппоненты Линя всегда это подчеркивают. Э. Сноу в «Красной звезде» решил не прибегать к интернациональному термину «коммунизм», а использовал слово «Kungchantang» (№ІІъµі), подчеркивая особенность китайских коммунистов и их отличие от того, что американцы понимали под коммунистами. Он подчеркивал то, что китайские коммунисты находятся на стадии демократического социализма и в обозримом будущем не собираются устанавливать коммунизм. А усиление их влияния и расширение территории, подконтрольной Мао Цзэдуну, свидетельствует о том, что народ их поддерживает. На наш взгляд, и эту мысль подтверждает Чарльз Хэйворд, «китайские руки» в Америке (т.е. американские интеллектуалы - космополиты) «работали и продвигали космополитические ценности на национальном, международном и транснациональном уровнях» [21, С. 92]. Таким образом, они «работали» в полном соответствии со стратегической программой Ф. Рузвельта, т. е. на «мельницу» глобализации. Нужен был сильный Китай, имеющий голос в будущей послевоенной организации объединенных наций, но чтобы он был полностью подконтрольным США.

Более того, Линь Юйтан попал в ситуацию, когда приходилось доказывать, что он - китаец! Э. Сноу, утверждал, что Линь давно оторвался от народа Китая, так как жил в китайской диаспоре США и намекал на причастность Линя к финансированию со стороны Гоминьдана. Линь Юйтан был в недоумении. Оказывается «американские наблюдатели, и подотчетные Америке журналисты», отражали интересы китайского народа. Писатель думал, что ему - китайцу, «не нужно доказывать свою китайскую подлинность в отношении «моей страны и моего народа» [32, С. 112]. Линь Юйтан считал, что националистическое правительство Гоминдана - лучший вариант для будущего Китая. Писатель предупреждал американских либералов, «что их космополитическая роль в продвижении определенной американской политики в отношении Китая будет иметь реальные последствия для будущего Китая» [там же]. Китайский писатель считался «предавшим либеральные принципы просто потому, что был сторонником китайского правительства военного времени…» (там же). Это уже гораздо позже, в 1950-70-е гг. американские либералы признают проницательность Линь Юйтана в «отношении тоталитарного характера коммунистической практики Китая [там же]. Это подтверждает и сам Э. Сноу, но гораздо позже, уже после смерти Мао Цзэдуна: "...у него было "ощущение ответственности за правление Мао", и по мысли Чарльза У. Хэйфорда, он "потерял объективность в оценке Мао Цзэдуна" [22, С.303].

Еще один важный вопрос, остро волновавший Линь Юйтана, - это глубокий раскол по отношению к китайским традициям. Линь считает, что китайским коммунистам и либералам - космополитам в Америке «традиционная китайская культура была ловушкой, она стояла на пути модернизации и прогресса Китая» [32, С. 115].

Линь возмущается их утверждениям, что «китайская молодежь не должна изучать китайские древние книги» [там же]. Впрочем, Линь отдает должное и тем ученым (китайским либералам), которые считают, что национальная культура и китайская философия жизни стоят борьбы»… (к ним он относит Фэн Юланя, Чжу Цзыцина и др.) [32, С. 117].

Хочется обратить внимание на одну деталь, про которую совершенно забыл Линь Юйтан: это теория «циклов» в китайской истории, которую он разделял еще в пору написания «Моя страна, мой народ». В отличие от многих выдающихся писателей XX в., которые были «недовольны интеллектуальной замутненностью и художественной сухостью гоминдановского руководства» [23, С. 24] и стали служить народу, перейдя на сторону КПК, Линь остался верен Чан Кайши и видел в нем правителя, способного воплотить в жизнь либеральные реформы (правда, при помощи США). Да, как и предрекал Линь Юйтан, Мао Цзэдун принес много горя китайцам, но писатель не смог разглядеть в нем «новой фигуры объединителя, … повторяющего Желтого императора для подавления врагов и объединения Китая» [6, С. 21].

Парадоксально, но Мао, в борьбе за новый Китай, обратился к старой китайской классической традиции, с которой он вообще-то собирался покончить. Чан Кайши - это Китай подконтрольный США, это размывание китайских традиций. А Мао - это жестокий объединитель, это «очищение» для возрождения Великого Китая. Здесь, уместным, на наш взгляд, вспомнить высказывание У. Черчилля: «Нации либо следуют своим традициям, либо умирают» [16, С. 378]. Все здоровые силы страны чувствовали это, и тянулись к тому лидеру, который обеспечит Китаю национальную независимость и действует в соответствии с тысячелетней китайской традицией.

Изучение творческой и общественной деятельности Линь Юйтана позволяет сделать вывод о противоречивости и трагичности личности писателя, но при этом не вызывает никаких сомнений факт масштабности и уникальности его таланта. Мы видим, что Линь не был политически ангажированным писателем, никогда не изменял своим убеждениям. И никогда не кривил душой, и порой, высказывался прямо о том, о чем многие думали, но боялись озвучить. Сам Линь Юйтан про себя говорил: "Мои мозги - иностранные, но душа остается китайской" или, как, отмечают некоторые исследователи, - "одной ногой Линь стоял в культуре Востока, другой - в культуре Запада, а душой стремился охватить творчество Вселенной" [29, C. 14].

Это, на наш взгляд, - трагический раскол мировоззрения, и потому, он нигде не находил себе приюта. С одной стороны, - писатель стремился к реформированию Китая в соответствии с демократическими принципами, - а с другой, - критиковал Америку за ее прагматизм, за "математическое мышление". Читая сегодня памфлет "Сквозь смех и слезы", написанный в 1943 г., поражаешься силе аналитической мысли писателя. Уже в то время он смог увидеть рождение нового миропорядка, только на анализе процессов, происходивших во внутренней и внешней политике США, и плоды которого, мы пожинаем сейчас. Писатель рассматривал Вторую мировую войну, как революцию, приводящую к иному миропорядку, в котором будут участвовать и Россия и Китай, но "они должны будут войти в западный образ мышления" [28, C. 18].

Линь Юйтан наблюдал процессы, которые, по его мысли, приведут к "навязыванию власти белого человека в мировом масштабе", и перенесению стандартов Запада на Азию (в том числе и Россию). Линь Юйтан обвиняет американское общество в "материализме", в том, что "человеческий прогресс отождествляется с повышением материального уровня жизни" [там же]. Очень образно он пишет о "бремени белого человека", который "несет рюкзак на спине по всему миру". И в этом рюкзаке только "консервы". Америка хочет кормить весь мир "консервами": "Мир - это такой порядок, при котором мы (Запад) хотим продавать и продавать в изобилии" [28, C. 62]. "Высшая духовная надежда, - размышляет писатель - это хороший бизнес и множество потребительских товаров". [там же]

Символично рассуждение Линя о "мыле". Это больше всего впечатляет писателя в американской цивилизации. С иронией он отмечает, что "мыло стало демократичным. Хотя бы одна проблема решена" [28, C. 62]. Причем, Линь дает понять, что "изобилие мыла" наблюдается и в театре, и в СМИ, и в литературе, и в политике. На наш взгляд, многие мысли писателя весьма актуальны и в современном мире, так как, по сути, сформировалась та система ценностей и стандартов, о наступлении которой, предупреждал Линь Юйтан. Думается, он прав, с негодованием рассуждая о периодическом издании "Экономист". Причем он начал с критики журнала "Экономист", а затем незаметно "Экономист" становится синонимом среднестатистического западного чиновника: "Мое единственное желание в жизни - видеть «Экономист» свергнутым, опозоренным и повешенным. Я горю от ярости всякий раз, когда вижу таблицы процентов. «Экономист» хочет снабдить всю современную цивилизацию среднестатистическими данными, и если все цифры сойдутся, во всем мире настанет мир. Он (Экономист) говорит вам, что это наука, это объективное знание» [28, C. 64].

И самое страшное, по мысли Линя, в Экономисте, это то, что он "честен" и боится эмоций. Вполне можно разделить чувства Линя по поводу "самодовольства», которое отражается в выражении лица "Экономиста", "одурманенного цифрами и фактами". Линь назвал это "самоинтоксикацией" [там же].

В памфлете "Сквозь смех и слезы" Линь смог передать весь смыл политики США 1940-х гг., готовящейся к мировому господству. Ф. Рузвельт знал, что "стремиться чисто военными рычагами контролировать мир нецелесообразно... Но картина меняется, если перейти в экономическую сферу" [16, C. 426].

В результате Второй мировой войны, доля США в мировом валовом продукте приближалась к 50%" [там же]. Начиналась эра мировой гегемонии США, обеспечивавшейся мощной экономической базой, во многом, созданной благодаря ленд-лизу. США имели все рычаги для формирования консолидированной системы мировых финансов. Был запущен проект "глобальной либерализации торговли и пересмотр валютной системы на основе обращения к доллару. Для этой цели был основан Банк реконструкции и развития. Юридически эти процессы были закреплены в июле 1944 г. на конференции в Бретон-Вудсе. После этого индустрия и сельское хозяйство США завалили мир "консервами". Была создана система, позволяющая США "завладеть доходами в мировых масштабах" [16, C. 430].

Ф. Рузвельт опирался на поддержку американской либеральной общественности: "Почти все интеллектуалы сейчас с нами" [16, C. 432]. И ситуация, в которую попал Линь Юйтан, отражает этот факт. Поэтому американские интеллектуалы, не приняли китайского писателя в его стремлении поддержать националистический Китай. И здесь, как мы отметили выше, Линь связывал возрождение своей страны с Чан Кайши. Ф. Рузвельт также ошибся, делая ставку на него же. Линь не смог увидеть в Мао "Желтого императора", а Ф. Рузвельт - национального лидера, который мог обеспечить создание такого Китая, который нужен был США. Что ж, - американские либеральные интеллектуалы оказались правы. Но в одном с Линь Юйтаном нельзя не согласиться. В памфлете "Сквозь смех и слезы" он как-то обронил фразу, характеризуя процессы мировой глобализации: "Мы сейчас сеем то, что не захотим пожинать". Так вот: мы сейчас как раз эти плоды и пожинаем.

Глава 333. Китайские писатели и США в послевоенный период (1945-1949)

Вторая мировая война превратила США в самую мощную державу в экономическом и военном отношениях. С 1941 по 1945 гг. промышленное производство в США выросло на 90% [16, С. 408]. Такой концентрации могущества, сплава денег с военной мощью, Америка еще не знала. И это на фоне экономических лишений остального мира. Однако не все удалось реализовать так, как планировалось Ф. Рузвельтом. Неожиданным оказался факт того, что СССР усилился больше, чем предполагалось, а Китай оказался слабее, чем надеялся американский президент. В расчеты Ф. Рузвельта не вошла и колоссальная социальная трансформация, происходившая в Китае, особенно ускорившаяся с 1944 г. Это был просчет, значение которого оценил лишь преемник Рузвельта в Белом доме - Г. Трумэн. Меняется стратегия борьбы за Китай, поскольку теперь, в условиях «холодной войны», возобновляется противостояние великих держав. Теперь главной задачей США стало «обеспечение абсолютной безопасности и стремление к такому мировому порядку, свободному от сознания внешней опасности, где все проблемы решались бы как внутренние проблемы» [16, С. 536]. Еще Ф. Рузвельт, как отмечалось выше, в конце войны сомневался относительно ставки на формирование «четырех мировых полицейских». Г. Трумэн окончательно сделал ставку на Чан Кайши, в то время как СССР параллельно оказывал всяческую поддержку Мао Цзэдуну.

Президент Трумэн в докладе «Политика США в отношении Китая», поставил следующие задачи: «Обеспечение безопасности США и их территории и создание политической атмосферы, способствующей установлению взаимовыгодных коммерческих и культурных связей между США и их гражданами и дальневосточными территориями и их гражданами» (цит. по [1, C. 6]). Основная долговременная цель США в Китае обозначалась как «содействие стабильному правлению США, способного стать эффективным барьером возможной Советской агрессии на Дальнем Востоке» [1, С. 7].

Эта политика получила официальное выражение в деятельности миссии генерала А. Ведемейера, направленного президентом США в Китай в 1947 году. Миссия состояла из представителей военного министерства, госдепартамента и министерства финансов и возглавлялась организатором вооруженной интервенции в Китае в 1945 году А. Ведемейером, выступившем в ранге личного представителя президента США. Назначение главой миссии Ведемейера, профессионального военного, было неслучайным, и объяснялось не только тем, что он был знаком с обстановкой в Китае и тесно связан с Чан Кайши, но и тем, что военщине отводилась решающая роль в осуществлении планов подчинения Китая. Генерал Ведемейер в докладе Трумэну изложил подробную программу политических реформ в Китае, в которой большое внимание уделялось и идеологическому закабалению Китая. В 1947 году США усилили политику вмешательства во внутренние дела Китая и перешли к заключению широких, всесторонних соглашений не только по военным, экономическим, но и идеологическим и культурным вопросам. Эти соглашения под предлогом наблюдения за «правильным использованием» американской «помощи» были направлены на то, чтобы всю экономику гоминьдановских районов Китая отдать под контроль США. Такую же цель преследовали соглашения по идеологическим и культурным вопросам.

Одним из направлений в решении стратегической задачи в отношении Китая являлось приглашение выдающихся писателей, поэтов, ученых в США. В феврале 1946 г. Госдепартамент США по рекомендации Дж. Фэрбэнка - директора представительства американского информационного агентства в Китае - официально объявил о приглашении известных писателей Лао Шэ и Цао Юя на один год в США для чтения лекций. Как отметил А.А. Родионов, «главным мотивом отъезда Лао Шэ стало стремление донести до американского народа правду о жизни китайцев, а также рассказать о современной китайской литературе» [14, С. 135]. Писатели с энтузиазмом отправились в США, где их встретили как самых важных и почетных гостей. Из Сиэтла они направляются в Вашингтон, где писателей, как высокопоставленных лиц, поселили в престижный отель. Цао Юй отмечает, что « …если Черчилль жил в гостинице первого класса, то они лишь немногим ниже» [40, C. 118].

Весьма показательным является сюжет, рассказанный журналистом Джорджем Као, опекавшим писателей в США. Перед ним стояла проблема в их размещении в Нью-Йорке, так как Лао Шэ и Цао Юй, по его словам, привыкли к высокому уровню обслуживания. Дж. Као решил их поселить в престижном отеле на 5-й Авеню, чтобы представить парадную сторону Америки. Здесь были самые лучшие условия для творчества: с одной стороны, - тишина, а с другой, - известные музеи: «Метрополитен» и т.д. Но каково же было разочарование Дж. Као, когда он узнал, что Лао Шэ переселился в другой отель в Манхеттене. Это было шумное туристическое место. К тому же здесь Лао Шэ ограбили, но писатель не унывал и не жаловался по этому поводу, он был в хорошем расположении духа. Своё переселение Лао Шэ объяснял желанием познакомиться с неофициальной Америкой [там же].

Без сомнения, пребывание в Америке оказало огромное влияние на Лао Шэ, расширило его представления о мире. Особое внимание он уделял изучению творчества американских писателей. На наш взгляд, роман «Четыре поколения» был задуман и написан Лао Шэ под влиянием одного из самых ярких и самобытных писателей США XX века - Уильяма Фолкнера (1897- 1962). Цао Юй заметил увлечение Лао Шэ творчеством писателей Юга Америки. Очень показателен момент, рассказанный журналистом в интервью с Цао Юем: «… потом он достал с книжной полки энциклопедию иностранной литературы, долистал до Фолкнера и дал мне посмотреть. На меня произвел этот писатель впечатление и я понял литературные устремления Лао Шэ» [40, С. 120].

У. Фолкнер создал произведения, объединенные в так называемую «Йокнапатофскую сагу», в которой в хронологическом порядке перед читателем воспроизводится впечатляющая перспектива, охватывающая около полутора столетий истории Южных штатов, начиная с 30-х гг. XIX века и кончая 50-ми гг. XX века. Знакомство с творчеством Фолкнера помогает понять восхищение Лао Шэ этим писателем. Во-первых, Лао Шэ и Фолкнера роднит отношение к прошлому. «Для меня, - говорил Фолкнер, - не существует человека, который был бы сам по себе, он представляет собой сумму прошлого» [3, C. 6]; во-вторых, американский писатель У.Фолкнер и китайский писатель Лао Шэ одинаково испытывали разочарование, даже отвращение к американской действительности 1940-х гг. : шумное и наглое победоносное шествие Его Величества Доллара, дух стяжательства. Сам У. Фолкнер ещё в студенческие годы с издёвкой писал о духовной скудости американской читающей публики и о писателях, подчиняющих себя требованиям этой публики: «Они создают, если можно так сказать, духовную плевательницу для этого слоя населения, который, к сожалению, имеет деньги в нашей стране» [3, C. 8]. Хочется подчеркнуть ещё один аспект, роднивший творческий подход двух разных писателей: оба призывают к гуманизму, любви и состраданию, но в тоже время описывали в своих произведениях самые низменные стороны человеческой натуры. У. Фолкнер подчёркивал: «Бывают времена, когда человеку нужно напомнить о зле, чтобы исправить его» [3, C. 16].

Насколько сильным было восхищение Лао Шэ У.Фолкнером, настолько он остался равнодушным к творчеству знаменитого С. Фитцжеральда. Это отмечает и Дж. Као, показавший ему фильм «Великий Гэтсби». Тот факт, что Лао Шэ увлеченно смотрел фильм о Кристофоре Колумбе, и в тоже время остался равнодушен к «Великому Гэтсби», вызвал удивление и недоумение у Джорджа Као [36, C. 33]. «Великий Гэтсби», по мнению Лао Шэ - скучный, наигранный, натянутый, а для Дж. Као «Гэтсби» - любимое произведение. Эта деталь ещё раз подчеркивает разность ценностных ориентиров и менталитета у народов США и Китая.

Пребывание в Америке, как справедливо отметил А.А. Родионов, было для Лао Шэ отнюдь не приятным отдыхом [14, C. 136]. Он пытливо стремился к познанию Америки, чтобы помочь своей стране. Но чем больше он познавал чужую страну, тем больше разочаровывался. Дж. Као, сопровождавший писателя, заметил эту депрессию; он видел, что Лао Шэ нелегко на душе, сейчас, в конце пребывания в Америке, в отличие от того времени, когда писателя обворовали в отеле Нью-Йорке. Этот инцидент, в своё время вызвал у него иронию и восхищение хитростью вора. И это ему было более понятным, чем воровство его произведений.

Лао Шэ, пребывая в США, понял те цели, которые преследовало правительство США в Китае, понял, на чём зиждется богатство Америки. Лао Шэ с Цао Юем, предприняли путешествие в один из южных штатов, в Новую Мексику. Там в резервациях проживали индейцы. «Перед нами открылась пустынная, жалкая картина, солнце пекло, вокруг ни травинки. Нас окружила огромная толпа местных (красных) детей, они навязывали нам всякие глиняные безделушки. На это невозможно было смотреть» [40, C. 119]. Два писателя увидели цену прогресса Америки: это жестокая эксплуатация и уничтожение других народов. Лао Шэ понял, что США так же как к индейцам относится и к Китаю. Писатель побывал не только в резервациях, но и столкнулся с расовой дискриминацией. Его очень возмутили таблички на входе в рестораны Вашингтона: «Черным вход воспрещен» [там же].

Всю свою жизнь Лао Шэ старался не вмешиваться в политику. Однако, наблюдая откровенное вмешательство США в дела Китая, писатель всё же идёт на открытую критику миссии генерала Ведемейера, что, конечно, расходилось с планами США по отношению к Лао Шэ, как к недавнему руководителю Всекитайской ассоциации деятелей литературы и искусства по отпору врагу и влиятельному китайскому литератору. Весьма показательным является факт из общения писателя с американской прессой. Корреспондент задал Лао Шэ вопрос: «Вы надеетесь, что Америка окажет помощь Китаю?». Цао Юй отмечает, что «обычно приветливый и веселый, Лао Шэ вдруг принял суровый вид и серьёзным тоном ответил: «Ваша американская армия должна поскорее покинуть Китай» [там же]. Его слова выражали протест всего китайского народа. Лао Шэ чувствовал, что корреспондент дерзит ему, а также понимал, какого рода помощь оказывает США Китаю. Она (помощь) не ставила себе задачей улучшение экономического положения Китая. Поэтому США осуществляли её так, чтобы «держать эту страну на голодном пайке и не давать им возможность развивать свою экономику» [1, C. 293] .

Лао Шэ столкнулся и с ангажированностью американской прессы. Цао Юй вспоминает время, когда они присутствовали на докладе одного американского учёного об атомной энергии. Обсуждался вопрос, надо ли рассекретить тайну ядерного оружия для СССР? Лао Шэ был против применения ядерного оружия для массового истребления мирного населения, поэтому сказал, что не следует говорить о ядерном оружии СССР. Через день появилось сообщение в газетах, что Лао Шэ антисоветски настроен. Высказыванию писателя придали совсем другой смысл. Это была клевета, использование имени писателя для политических целей. Лао Шэ отметил, что «они (журналисты) не понимали подлинную картину и все подробности дела» [40, C. 119]. Думается, эти журналисты понимали «подлинную картину», но выполняя определенный заказ, писали в том ракурсе, который был необходим для формирования общественного мнения против СССР. Лао Шэ это очень ранило.

Анализируя пребывание Лао Шэ в США, можно однозначно констатировать, что приглашение писателя в Америку Госдепартаментом имело политическую подоплёку. Об этом откровенно вспоминает Цао Юй: «К нам часто наведывались «гости». Мы поняли тогда, что Госдепартамент США специально приглашает известных людей из разных стран, надеясь, что те своим пребыванием будут пропагандировать американский образ жизни» [40, C. 118].

Этот вывод можно подкрепить и творческой деятельностью Цао Юя - соратника Лао Шэ по пребыванию в США. Уже вернувшись в Китай, Цао Юй напишет пьесу «Ясное небо» (1952), основанную на реальных фактах. Драматург некоторое время работал в Пекинском медицинском институте Сехэ, основанном на средства из фонда Рокфеллера. Руководил им американец Джексон. Как отмечает Цао Юй, «институт был одним из очагов идеологического закабаления Китая американскими империалистами, где ученым - медикам внушалась мысль о превосходстве американской науки, американского образа жизни» [12, С. 334].

Если первые месяцы пребывания в США писателей принимали как важных гостей, они жили в фешенебельных гостиницах, много ездили с лекциями, принимали участие в общественных мероприятиях, то затем, в результате поражений Гоминьдана, к Лао Шэ всё больше относились как к неоправдавшему определённых надежд. Из гостиницы Лао Шэ и Цао Юй переселились в съемную комнату, за которую платили 15 долларов в сутки, потом денег стало не хватать и они были вынуждены снимать комнату за один доллар. Они стали избегать встреч с «гостями», по вечерам писатели активно вели беседы: «бранили американское общество, к лживости и жестокости которого мы так и не привыкли» [40, C. 120].

Весьма показательной в характеристике культурной политики США в отношении Китая, является ситуация с изданием в Америке романа «Сянцзы - Верблюд» под названием «Рикша - бой» в переводе Роберта Уорда (литературный псевдоним - Эван Кинг). В США всегда отводилась огромная роль такому важному вопросу, как интеллектуальная собственность и авторское право, поскольку результаты интеллектуальной деятельности остаются одним из основных инструментов общественного развития.

Как отмечает известный отечественный китаевед А. И. Кобзев, «на Западе формирование авторского права совпало с развитием системы средств массовой информации, которая стала ясно и постоянно демонстрировать разницу между уникальностью оригинала и материальной множественности копии … нематериальная идея была уловлена на Западе в сети частной собственности не как таковая, а в своем материальном воплощении, т.е. в качестве рукописи, модели, картины, программы и т.д.» [7, С. 41].

В США вся логика формирования законодательной базы относительно авторских прав и интеллектуальной собственности, велась в направлении придания ей торгового аспекта. Как отмечает один из признанных авторитетов в области авторского права в РФ С. А. Судариков: «Вся система интеллектуальной собственности возникла и существует для обеспечения интересов правообладателей, а не авторов и общества» [15, C. 30].

Придание интеллектуальной собственности торгового аспекта не было случайным. Правообладатели в западных странах сумели «доказать» свой исключительный интеллектуальный потенциал, который, якобы, разворовывают иные страны. Поэтому установлены достаточно жёсткие нормы для стран с развивающейся экономикой, соответствующие интересам стран с развитой экономикой.