Повседневная жизнь провинциальной дворянки Центральной России (XVIII - середина XIX века)

Размещено на http://www.allbest.ru/

На правах рукописи

Специальность 07.00.07 - этнография, этнология и антропология

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Повседневная жизнь провинциальной дворянки центральной России (XVIII - середина XIX в.)

БЕЛОВА А.В.

Москва 2009

Работа выполнена в Отделе русских Учреждения Российской академии наук Институте этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН

Научный консультант - доктор исторических наук, профессор

Пушкарева Наталья Львовна (Институт этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН)

Официальные оппоненты: доктор исторических наук

Цеханская Кира Владимировна (Институт этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН) доктор исторических наук Агеева Ольга Гениевна (Институт российской истории РАН) доктор исторических наук, профессор Котлова Татьяна Борисовна (Ивановский государственный энергетический университет им. В.И.Ленина)

Ведущая организация - Ленинградский государственный университет им. А.С.Пушкина

Защита состоится «15» декабря 2009 г. в 14.30. часов на заседании диссертационного совета Д 002.117.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата исторических наук при Институте этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН (119991 Москва, Ленинский проспект, 32а, кор. В).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН

Автореферат разослан «_____» ___________________ 2009 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор исторических наук А.Е.Тер-Саркисянц

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Изучение повседневного быта, динамики его изменений, особенностей и содержания в прошлом и настоящем - новое важное направление современного исследовательского поиска. В нынешнем постиндустриальном обществе повседневная жизнь человека незаметно, но постоянно подвергается стандартизации, а это, в свою очередь, становится одним из каналов воздействия массовой культуры на сознание, манипуляции им. Реакцией на этот постмодернистский вызов, стремлением избежать подобного насилия объясняется усиление исследовательского поиска в отношении изучения повседневности в исторической и этнологической ретроспективе. Изучение повседневной жизни позволяет многое узнать о человеке. Это способствует более достоверному исследованию исторических процессов, обретающих контуры «живого», действительного, не схематизированного прошлого.

Гендерный фактор и его влияние на содержание структур повседневного - еще более новое направление в изучении обыденного в разные исторические эпохи. Аналитическая работа над источниками с учетом воздействия этого фактора на процессы и явления позволяет понять то, как люди проводили свою жизнь изо дня в день, выявить различия в их социальном статусе, имущественном и правовом положении, уровне образованности и интеллектуальных запросов, степени религиозности, приверженности этнокультурным традициям, то есть приблизиться к пониманию основных параметров ежедневного бытия мужчин и женщин.

Для системного анализа состояния любого общества необходима комплексная характеристика всех без исключения социальных слоев. В современной историографии особую эвристическую значимость имеет методологическое признание того, что повседневная жизнь представительниц и представителей различных сословий имперской России являлась важной составляющей исторического процесса. В силу идеологических ограничений привилегированные слои российского общества оказались наименее исследованными в исторической, историографической и этнологической науках XX в. Российские дворяне, составлявшие чуть более 1 % населения империи и, вместе с тем, игравшие определяющую роль во всех сферах жизни общества, - один из «забытых» отечественной историографией социальных слоев, что делает неполной этнографическую картину прошлого. Этнология женской части дворянства незаслуженно оставалась вне поля зрения специалистов еще и ввиду непризнания за дворянками качественного вклада в созидание и трансляцию своеобразного этоса дворянской культуры в период ее становления и расцвета. Причина этого - в сохранявшейся методологической установке на андроцентризм любой из исторически существовавших культур. Содержание повседневной жизни женщины является темой, через которую мы понимаем женскую личность определенной эпохи, поскольку «повседневность» - это самое типичное, привычное, незамечаемое, ритуализованное, в конечном счете, - это устойчивые стили жизни, подлежащие, однако, в отличие от близкого по смыслу «быта», субъективному переживанию и рефлексии. Историко-этнологическое знание о женской личности имеет важность сегодня не только ввиду повышения социально-политической и экономической роли женщин в современном мире, формирования стандартов гендерного равенства, но и ввиду необходимости нового постижения истории через исследование глубины и масштабности ее собственно «человеческого» измерения, через качественное проникновение в жизненные опыты конкретных, «живых» людей определенного пола, придающее историческим реконструкциям этнологическую достоверность.

В связи с этим особую актуальность в настоящее время имеет изучение повседневной жизни провинциальной дворянки Центральной России (XVIII - середина XIX в.) как наиболее репрезентативной представительницы женского дворянского сообщества. Провинциалки - «рядовые» обитательницы дворянских усадеб европейского Центра империи, - несмотря на отсутствие в историографии адекватного представления о том, что составляло их повседневную жизнь, привычки, вкусы, предпочтения, мотивации, чем именно они отличались от столичных дворянок, подверглись наибольшей негативизации. Главный упрек в их адрес - необразованность - сегодня не выдерживает критики. Наличие же различий между провинциальными и столичными дворянками не отменяет черт сходства между ними в том, что касается их антропологической сущности. Поэтому целесообразным и эффективным становится исследование женской дворянской повседневности посредством анализа структурообразующей категории возраста. Именно возрастные особенности являлись важнейшим фактором организации и дифференциации повседневной жизни провинциальных дворянок, определяли их поведение и мировосприятие. С осознанием возрастной идентичности соотносились качественно различные антропологические опыты и последовательно сменявшие друг друга этапы жизненного цикла дворянок. Изучение мира повседневности разновозрастных провинциалок вне круга столичных вестернизированных светских условностей, а в ряде случаев в сравнении с ними, позволяет реконструировать не только механизмы функционирования исконных пластов дворянской культуры, но и национальной культурной традиции в целом. Тема диссертационного исследования интегрирует проблемный и методологический потенциал нескольких актуальных в современной историографии научных направлений - гендерных и женских исследований в этнологии, гендерной антропологии и истории повседневности, антропологически ориентированной истории, истории женщин и гендерной истории.

Антропология женской дворянской повседневности в России XVIII - середины XIX в. никогда ранее не становилась предметом специального исследования в отечественной исторической и этнологической науке. Антропологический ракурс женского бытия, а именно: специфические переживания, сопряженные с трансформацией собственной телесности и эмоциональности в периоды детства девочек, взросления девушек, зрелости женщин репродуктивного возраста, старения пожилых женщин, вообще, не считался достойным анализа на примере дворянской культуры. В силу этого нерешенными в отечественной историографии оказались вопросы о том, что представлял собой жизненный цикл дворянок, в чем заключались содержание и особенности прохождения ими разных возрастных этапов, какие обычаи, традиции, обряды могли быть с этим связаны. Соответственно, из сферы историко-этнологического изучения исключен ряд важных проблем, а именно: как сами российские дворянки осознавали, воспринимали и переживали различные антропологические состояния и основные «вехи» своей жизни, в какой мере категория «возраста» и сопряженные с ней нормы поведения, стереотипы и реальные опыты проживания, осмысления и чувствования структурировали их жизненный континуум, их «миры повседневности». Изучение разнообразных аспектов повседневной жизни российских дворянок позволяет понять, как «рядовые» индивиды женского пола проживали и переживали изо дня в день наиболее привычные, казалось бы ничем не примечательные, жизненные реалии, каким было самоощущение дворянской женщины на разных этапах жизненного цикла. В конечном счете, это приводит к непосредственному пониманию человека в истории, причем с учетом гендерных и этнических различий, что актуально как для социальной и культурной антропологии русских, в том числе в историческом аспекте, так и для социальной истории России в целом.

Актуальность этнографического изучения «возрастов жизни» (термин Ф.Арьеса) российских дворянок и «пережитой» ими в разных возрастах истории повседневности определяется неисследованностью, в целом, этнологического и антропологического измерения дворянской культуры, которая никогда не маркировалась как традиционная, и следовательно, не становилась объектом внимания этнологов Редкое исключение в этой связи: Пушкарева Н.Л. Частная жизнь русской женщины: невеста, жена, любовница (X - начало XIX в.). М., 1997. . Вместе с тем этнологический интерес к дворянской культуре представляется оправданным не только с точки зрения исторической этнографии, в частности этнографии быта разных сословий, и истории повседневности, но и в контексте общей тенденции в развитии антропологического знания рубежа XX-XXI вв. к расширению предмета исследования: от незападных, дописьменных культур к культурам всех типов, вплоть до современных. Систематическое изучение традиционно-бытовых компонентов дворянской культуры, то есть обычаев, традиций, верований, искусства, обрядов, праздников, в особенности свадебной и родильной обрядности, анализ гендерной дифференциации жизненных циклов женщин и мужчин имеет существенное значение для исследования проблемы сохранения традиционного русского быта, укорененность в котором (несмотря на внешнюю европеизированность и наряду с ней) составляла важную этнокультурную характеристику дворянского сообщества. При таком понимании повседневная жизнь провинциальных дворянок - часть общей социально-культурной антропологии России XVIII - середины XIX в.

Историографический «прорыв» последних десятилетий XX в. в области истории женщин и междисциплинарных гендерных исследований показал, что игнорирование гендерной методологии, позволяющей вскрывать властные иерархии между полами, а также внутри каждого из полов, ведет к неизбежному искажению прошлого. Гендерно ориентированная история повседневности - это совсем «другая» история: более достоверная и комплексная. Гендерная составляющая проблемы обусловлена тем, что при видимой патриархальности дворянской культуры определяющую роль в функционировании и воспроизводстве традиционного быта играли жизненные практики и ежедневные опыты женщин. Этногендерный анализ повседневности российских дворянок приближает к решению ряда фундаментальных проблем, связанных с этнологическим и социокультурным прошлым, таких как: проблема механизмов формирования и транслирования национальных культурных традиций, проблема этно- и социокультурной природы дворянства, проблема дворянской ментальности, проблема механизмов внутренней консолидации дворянской общности, проблема этнокультурного взаимодействия дворянства и крестьянства. Изучение этих проблем изменяет всю социальную историю российского дворянства, расширяет наши представления о русской культурной традиции.

При всей незавершенности (в отличие от западных историографий) процесса институционализации истории повседневности как одного из направлений в российской исторической науке, при неразработанности понятия «повседневность» и соотношения истории повседневности с этнологией, при отсутствии полномасштабных комплексных исследований повседневных практик и структур повседневности представительниц и представителей отдельных групп и слоев дворянского сообщества проблема этнологии, возрастной и гендерной антропологии женской дворянской повседневности, выявления динамики повседневных опытов дворянок с учетом влияния не только и не столько европеизации, сколько традиционных этнокультурных факторов на протяжении полуторавекового господства структур крепостного хозяйства в Российской империи представляется своевременной и актуальной.

Объектом исследования в диссертации является дворянское сословие России от начавшейся при Петре I «европеизации» общества и культуры до середины XIX века, когда модернизация столичной и прилегавшей к столицам части российского дворянства окончательно и бесповоротно стала осуществляться в рамках европейской традиции, ориентируясь на нее.

Предмет исследования - структуры женской повседневности, иными словами - образ жизни и быт, строй мышления, сфера ценностей и предпочтений российских дворянок на разных этапах жизненного цикла, факторы их формирования и динамика социокультурных изменений в этих структурах, соотношение в них традиций и инноваций.

Хронологические рамки диссертационного исследования обусловлены попыткой проанализировать проявления динамики и статики в «структурах повседневности» женского провинциального дворянского мира, в повседневных жизненных опытах и переживаниях дворянок разных возрастных категорий на протяжении полуторавекового периода традиционного существования российского общества в рамках империи от ее основания до проведения буржуазных реформ 1860-70-х гг., приведших к структурным социальным изменениям.

Нижняя граница изучаемого периода, относящаяся к доиндустриальной эпохе, совпадает с началом «европеизации» - интенсивного видоизменения российского общества, особенно дворянства, по западноевропейскому образцу - и обособления дворянской культуры из единой национальной культурной традиции в связи с преобразованиями Петра I первой четверти XVIII в. Верхняя хронологическая граница примыкает к началу буржуазных преобразований в России 60-70-х гг. XIX в., когда вследствие либеральных реформ, отмены крепостного права страна, уже вступившая на путь модернизации и вестернизации, переживала глубинные структурные потрясения. В результате последних дворянство утратило статус той социальной группы, участие которой в экономике определяло общественный уклад, и больше не являлось единственным слоем, продуцировавшим «высокую» культуру. Характеристика же дворянского сообщества как носителя традиционной культуры также в это время подверглась модификации в связи с разрушением как раз провинциальных миров, трансформацией привычного усадебного быта, утратившего экономическую жизнеспособность. Кроме того, общественный резонанс так называемого «женского вопроса» и начало эпохи женской эмансипации в России, открывшей новые социальные возможности для представительниц высшего сословия, спровоцировали не только смену ценностных приоритетов и картины мира многих из них, но и качественные изменения в их повседневной жизни.

Территориальные рамки исследования включают в себя центральноевропейскую часть Российской империи, прилегающую к столицам. Это, по преимуществу, губернии традиционного местоположения дворянских усадеб, а, следовательно, территории преобладающего присутствия провинциального дворянства - Тверская, Ярославская, Смоленская, Калужская, Рязанская. Провинциалки, проживавшие и владевшие имениями в этих краях, воплощали среднерусский тип дворянок - наиболее характерных носительниц дворянской ментальности и образа жизни. Немаловажно и то, что провинциальный мир Центра России соприкасался так или иначе со столичным и развивался не изолированно от него. За наиболее типичный образец центральной провинции принят тверской край, ввиду его промежуточного расположения между двумя российскими столицами. Это способствовало особенно интенсивному взаимопроникновению столичной и провинциальной культур на данной территории, более активному социокультурному взаимодействию тверских, московских и петербургских дворянок, создавало условия для усиления пространственной мобильности провинциалок, влиявшей на организацию и содержание их повседневной жизни.

Цель диссертации - комплексное исследование повседневной жизни, повседневных жизненных опытов и переживаний провинциальных дворянок Центра России XVIII - середины XIX в. через изучение особенностей каждого возраста - детства, девичества, зрелости, старости, - применяя гендерный подход как синтез познавательных стратегий, то есть обобщая наработки гендерных и женских исследований в этнологии, гендерной антропологии, истории повседневности, антропологически ориентированной истории, истории женщин и гендерной истории. Целесообразным представляется выбор жизненных опытов и переживаний в периоды детства, девичества, зрелости, старости как наиболее ярких, ранее неизученных и, вместе с тем, весьма важных для понимания всего богатства повседневности женщин, включая хозяйственную повседневность, духовную жизнь, православие, круг чтения и общения. Именно эти опыты и переживания могут выступать своего рода инвариантом антропологии женской повседневности вне зависимости от статусных, локальных и даже конфессиональных различий.

Для достижения поставленной цели в диссертации решаются следующие конкретные задачи:

1) изучить мир «женского детства» в дворянской семейной организации XVIII - середины XIX в. и во внедомашнем пространстве институтов; проследить изменения в восприятии детства в российской дворянской среде на основе сопоставления данных визуальных и письменных источников; выявить основные типы семейного воспитания и применявшиеся в домашнем и внедомашнем пространстве воспитательные стратегии; проанализировать влияние гендерных, возрастных, статусных различий на взаимоотношения детей и взрослых в дворянской семье; реконструировать распорядок дня дворянской девочки, отличия в одежде девочек и мальчиков, детский рацион; выяснить влияние повседневности на ценностные ориентации дворянских детей;

2) проанализировать девичество в дворянской среде в XVIII - середине XIX в., особенности добрачного общения полов, обычаи и переживания, сопровождавшие переход из детства в девичество; выявить специфику осознания гендерной идентичности и традиционные формы девического времяпровождения; исследовать передачу норм поведения от матери к дочери и изменения в распорядке дня и одежде дворянской девушки; изучить механизм социального конструирования гендера в период девичества;

3) охарактеризовать замужество и реконструировать свадебную обрядность в российской дворянской культуре XVIII - середины XIX в.; проанализировать роль женщины в обычаях и обрядах семейного цикла (эволюцию в динамике); выявить особенности восприятия в женском дискурсе различных форм брака; проследить изменения в системе ценностей, мироощущении и поведении замужней женщины по сравнению с невестой;

4) исследовать деторождение и материнство российской дворянки XVIII - середины XIX в.; реконструировать дворянский родильный обряд; выяснить отношение женщины к первой беременности и родам, особенности проведения беременности; проанализировать изменение повседневных занятий, рациона и одежды, представлений и ценностей дворянки в период беременности; изучить отношение к беременным женщинам их мужей, родных и окружающих; сравнить организацию родов и родовспоможения в придворной, столичной аристократической и провинциальной дворянской среде; уточнить значение деторождения и грудного вскармливания в осознании гендерной идентичности; проследить изменения ценностных ориентаций и повседневного быта дворянок различного социального и имущественного статуса под влиянием материнства;

5) обобщить восприятие российскими дворянками XVIII - середины XIX в. старости как возраста жизни; выявить особенности повседневности пожилых дворянок; исследовать изменения в их системе ценностей; изучить переживание пожилыми дворянками вдовства и материнства;

6) выявить разнообразие женских субъективностей и отношение субъективных опытов к общественному контексту; произвести сопоставление и типизацию повседневных опытов и переживаний дворянок с учетом возрастных, статусных, локальных, конфессиональных, этнокультурных отличий;

7) установить внутреннее соотношение в сложных напластованиях идентичностей российских дворянок в разные периоды жизненного цикла - гендерных, возрастных, социокультурных, сексуальных, конфессиональных, этнических, локальных; проанализировать воздействие на них внешних факторов (социального окружения, культурно-бытовых традиций, политических событий);

8) определить особенности этнокультурного конструирования гендера в сфере женской дворянской повседневности;

9) уточнить черты сходства и отличия в антропологии провинциальных и столичных дворянок.

Методология и методы исследования. Подробно методологические аспекты исследования обсуждаются в первой главе, ввиду их принципиального значения для анализа изучаемой проблематики. Там же приводится теоретическое осмысление концептов «повседневность» и «женская повседневность», дается их авторское определение. В диссертации реализованы актуальные в современном этнологическом, антропологическом и историческом знании методологические подходы: антропологически ориентированной истории, истории повседневности, культурной антропологии, феминистской этнологии, гендерного анализа, психоанализа, системно-функциональный, культурологический, новой биографической истории и истории частной жизни.

В рамках подхода антропологически ориентированной истории «историческое исследование фокусируется на человеке в обществе, в группе, на человеке во всех его проявлениях» Гуревич А.Я. К читателю // Одиссей. Человек в истории. 1989. М., 1989. С. 7. . Данный методологический подход позволяет не только воспринимать дворянок как субъектов истории, а их каждодневные взаимодействия и жизненные опыты как значимые аспекты прошлого, но и анализировать способы переживания ими повседневности в качестве категории, существенной для интерпретации исторической реальности.

Подход истории повседневности - «пережитой» истории «маленьких» людей и, одновременно, истории «изнутри» - обращает к исследованию российских дворянок не как обладательниц привилегированного социального статуса, а как «обычных» женщин, проживавших свои жизни с их субъективными опытами и переживаниями - радостями и горестями, ожиданиями и разочарованиями - в условиях включенности в различные властные иерархии (при понимании власти как среды, в которую повсеместно погружены индивиды) и с учетом поведения и реакций внутри них.

Подход культурной антропологии позволяет изучать российскую дворянскую культуру с точки зрения бытующих на протяжении длительного времени обычаев, традиций, сохранения ментального склада, а следовательно, в качестве одной из разновидностей традиционного типа культуры, в котором категория возраста играет важную социально детерминирующую роль.

Подход феминистской этнологии акцентирует исследовательскую позицию, трактующую повседневность как специфически женскую сферу социальной реализации.

Гендерный анализ социально-исторических явлений позволяет деконструировать господствующие в культуре представления о «мужском» и «женском», предписания и ожидания, связанные с полом как моделируемым социокультурным феноменом, вскрывать явные и завуалированные системы доминирования и иерархизации между полами и среди представительниц женского пола в зависимости от возраста и статуса.

Психоаналитический подход дает возможность проникнуть во внутренние мотивации поведения и эмоций разновозрастных представительниц дворянского сообщества, объяснить их скрытые предпочтения и страхи.

Системно-функциональный подход предполагает исследование дворянской культуры «как целостной, качественно определенной системы в структуре общественной жизни и в то же время внутренне противоречивой и динамичной» Очерки русской культуры XIX века. М., 1998. Т. 1: Общественно-культурная среда. С. 6.. В рамках этого подхода может быть выявлено функциональное назначение структур женской повседневности, сопоставлено сохранение в них традиционных элементов и формирование новаций.

Изучение возрастной антропологии провинциальных дворянок посредством анализа сферы повседневного, их бытового поведения и сопряженных с ним эмоциональных реакций определяется культурологическим подходом в той мере, в которой «рассмотрение культуры в ее жизненных опосредованиях и контекстах есть специфическое дело культуролога» Кнабе Г.С. Предисловие // Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1994. С. 11..

Подход новой биографической, или персональной, истории связан с тем, что «личная жизнь и судьбы отдельных исторических индивидов, формирование и развитие их внутреннего мира, «следы» их деятельности в разномасштабных промежутках пространства и времени выступают одновременно как стратегическая цель исследования и как адекватное средство познания включающего их и творимого ими исторического социума и таким образом используются для прояснения социального контекста» Репина Л.П. Индивид, семья, общество: проблема синтеза в истории частной жизни и новой биографической истории // Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998. С. 263.. Этот подход позволил, в частности, изучать вдовство на примере «персональной истории» конкретной дворянки, используя категорию «индивидуального прошлого».

Подход истории частной жизни ориентирован на то, чтобы «увидеть деяния человека и его переживания в частной сфере как взаимосвязанные проявления, с одной стороны, ментальных стереотипов, с другой - индивидуальных импульсов» Бессмертный Ю.Л. Частная жизнь: стереотипное и индивидуальное. В поисках новых решений // Человек в кругу семьи: Очерки по истории частной жизни в Европе до начала нового времени / Под ред. Ю.Л.Бессмертного. М., 1996. С. 14., определить его ««пространство свободы», т.е. возможности выбора своего решения» Бессмертный Ю.Л. О мире чувств и внутреннем мире человека прошлого // Человек в мире чувств: Очерки по истории частной жизни в Европе и некоторых странах Азии до начала нового времени / Отв. ред. Ю.Л.Бессмертный. М., 2000. С. 572.. В контексте этого подхода анализируются самоощущения дворянок: в какой мере на разных возрастных этапах они были вольны сами принимать решения, делать собственный выбор, реализовывать альтернативные модели поведения, а, в какой - следовать нормативным социокультурным предписаниям, представлениям о «должном».

В диссертации применены следующие методы исследования источников: качественной интерпретации, дискурсивный, «включенного» наблюдения, анкетный, «сетевого анализа», рефлексивной социологии, интерпретативный, культурологический, историко-компаративный, агрегативный, казуальный.

Методы качественной интерпретации источников личного происхождения предполагают «вчитывание в текст» женских писем, мемуаров, автобиографий, дневников и выяснение мотиваций авторов, их внутренних интенций как способ понимания субъективностей; ведение диалога с авторами текстов, позволяющего более точно объяснить их поведение; отказ от дистанцирования от них и псевдообъективности, а, напротив, «вживание» и «вчувствование» (эмпатию), видение в текстах «живых» людей с их эмоциями, хотя и живших задолго до настоящего времени, но имевших во многом сопоставимые антропологические переживания. Сюда же следует отнести такой метод работы с источниками, как инсайдинг (insiding) - помещение исследователя «вовнутрь» изучаемого феномена, воображаемая постановка себя на место исследуемого исторического лица, «погружение» в его жизненную ситуацию. Этот аналитический прием исходит из признания за исследователем возможности собственного эмоционального восприятия людей прошлого и ведет к «более субъективированному знанию, нежели знание, получаемое с помощью традиционного этнографического или исторического описания» (Н.Л.Пушкарева) Пушкарева Н.Л. Предмет и методы изучения «истории повседневности» // ЭО. 2004. № 5. С. 3-19., утверждая, в конечном счете, по Ф.Анкерсмиту, «право историка на личный «исторический опыт», на выражение своей индивидуальности в тексте исторического нарратива» См.: Зверева Г.И. Рецепция микроисторического подхода к изучению прошлого в «новой философии истории» // Дискурс: Коммуникативные стратегии культуры и образования. 1998. № 7. С. 53..

Дискурсивный метод позволяет различать в написанных женщинами текстах разные «языки», «способы говорения», «проговаривания себя». Неоднозначность социальных ролей, играемых индивидом в жизни, приводит к пересечению и напластованию дискурсивных стратегий, с помощью которых он позиционирует себя в тексте. Применение дискурсивного метода дает основание судить о том, что разрешалось и гласно или негласно запрещалось женщинам писать, а иногда и думать, о себе и своем близком и дальнем окружении, выявлять в их письменной речи позиции власти и подчинения, доминирования и субординации в том или ином пространстве.

Этнологический метод «включенного» наблюдения акцентирует внимание исследователя не только на фактах, свидетельствах, излагаемых в письмах, мемуарах, автобиографиях, дневниках образованных дворянок, но и на контексте повествования, на рефлексивно-эмоциональной и материально-вещной среде их повседневности.

Анкетный метод предполагает постановку перед женскими автодокументальными текстами XVIII - середины XIX в. вопросов, аналогичных тем, которые полевые этнологи задают своим респондентам-современникам, что позволяет не только достичь «полноты» опроса, но и «расслышать живые голоса».

Метод «сетевого анализа» позволяет объяснить поведение, субъективные опыты и переживания дворянок качеством межличностных контактов и взаимодействий, выявить «конфигурацию социальных связей индивида в соответствующий отрезок его жизненного пути» Репина Л.П. Указ. соч. С. 268. и понять, как эти связи структурируют индивидуальную повседневность. Этот метод особенно актуален ввиду характерного для женщин создания «сети отношений» (К.Гиллиган), об интенсивности которых свидетельствует доминирование женских писем в семейных архивах.

Метод рефлексивной социологии используется для сопоставления неодинаковых позиций дворянок в различных иерархиях (возрастных, внутрисемейных, локальных, гендерных и др.) и выявления линий так называемого символического насилия, применяемого к обладательницам формально привилегированного социального статуса.

Интерпретативный метод применяется к анализу как письменных, так и визуальных источников, позволяя, в первом случае, расшифровывать скрытые или табуируемые смыслы, в том числе и подлежавшие неосознанному умолчанию, во втором, - символику жестов, поз, композиции и характерных атрибутов изображения.

Культурологический метод позволяет выявить, сопоставить и объяснить видимые «противоречия» в культуре, такие, например, как соотношение корневого и заимствованного начал, традиционного и инновационного, придание особого смысла одним «возрастам жизни» и обесценивание других. Наряду с этим речь может идти о культурологических параллелях в восприятии и оценке возрастной и гендерной антропологии более раннего и последующего времени.

С помощью традиционного для отечественной историографии историко-компаративного метода осуществляется сравнительный анализ локальных, хронологических, дискурсивных, социальных, культурных и других различий.

Агрегативный метод позволил суммировать разрозненные факты по истории женской возрастной антропологии и повседневности из источников различных типов и видов, а казуальный - уделить пристальное внимание анализу уникальных, нетипичных субъективных опытов и переживаний, которые даже в этом своем качестве являются репрезентативными с точки зрения меняющихся форм восприятия людей и внутреннего своеобразия той или иной эпохи.

Научная новизна диссертации. Впервые в историографии предпринята попытка специального комплексного изучения динамики повседневных практик и структур повседневности, внутренне дифференцированного повседневного опыта и переживаний российских дворянок с применением гендерной методологии на основе анализа разновидовых, преимущественно субъективных, источников, большинство из которых, прежде всего женские письма, вводятся в научный оборот. В диссертационном исследовании разрабатывается и внедряется принципиально новый подход к этнологическому изучению российской дворянской культуры, синтезирующий познавательные стратегии актуальных научных дисциплин: гендерных и женских исследований в этнологии, гендерной антропологии и истории повседневности, антропологически ориентированной истории, истории женщин и гендерной истории. Положения, выносимые на защиту:

1) Непосредственное участие женщин в трансляции и репродуцировании различных форм этно- и социокультурного опыта, их решающая роль в социализации детей обоего пола, наряду с прочими характеристиками, позволяет интерпретировать дворянскую культуру XVIII - середины XIX в. как традиционный тип культуры, а гендерную специфику провинциальной повседневности - как обусловленную фактором неизменного и преобладающего женского присутствия. Анализ жизненных практик и ежедневных опытов провинциальных дворянок дает возможность реконструировать «сети влияния», существенные для нового понимания механизмов внутренней консолидации дворянской общности.

2) Исследование женской повседневности, возможно, позволит понять, какое место в организации дворянской общности отводилось традиционному и вновь созданному порядку полов (гендерному контракту), как они соотносились друг с другом. Это создаст перспективы и основы для исследования важнейших аспектов возрастной антропологии российских дворянок сквозь призму гендерной этнологии, поможет понять силу и векторы влияния гендерной стратификации на традиционные обряды их жизненного цикла.

3) Этногендерный анализ участия провинциальных дворянок в традиционных обрядах жизненного цикла опровергает представление о всеобъемлющей вестернизации дворянской культуры, размывании национальной идентичности российского дворянства. Сохранившаяся переписка провинциалок характеризует их как образованных представительниц привилегированных слоев общества, повседневная жизнь которых определялась наряду с матримониальными, репродуктивными, конфессиональными, хозяйственными интересами, интеллектуальными запросами и приобщенностью к письменной культуре.

4) Наряду с представлением о значимости провинциальных миров для сохранения традиционности русского быта, несмотря на все европеизации, новым является не предпринимавшееся ранее выяснение степени сходства и отличия структур повседневности провинциальных и столичных дворянок. Условность формальной классификации дворянок по локальному признаку переносит акцент на анализ собственно этоса дворянской культуры, то есть внутренних культурных норм, организующих единство дворянской социальной общности. В этом смысле дворянки являлись носительницами репродуцируемых этнокультурных идентичностей, создавая вместе с тем собственный женский этос, сочетавший как антропологическое, так и социокультурное, и воспроизводивший особую женскую ментальность, на которую оказывали влияние сословные и гендерные стереотипы.

5) Значение анализа повседневного быта российских дворянок доиндустриального времени для современных этнологических исследований определяется возможностью на его основе изучить дворянскую культуру «изнутри», проследить динамику этнокультурного развития российского дворянства в зависимости не столько от внешних макроизменений в социально-экономической и идейно-политической сферах, сколько от внутренних трансформаций ментальности и этоса, по-разному проявлявшихся у представителей обоих полов, в большей степени подверженных влиянию традиционных этнокультурных факторов.

Степень научной разработанности проблемы. Современная историографическая ситуация в области исторических исследований повседневности оценивается в первой главе диссертационного исследования.

История провинциальных дворянок имперской России - недостаточно исследованная тема как в зарубежной, так и в отечественной досоветской, советской и постсоветсткой историографии.

В русской дореволюционной историографии (1800-1917 гг.) специальный вклад в изучение темы вносят в 80-х - 90-х гг. XIX в. работы Н.Д.Чечулина и В.О.Михневича, касавшиеся в некоторой степени «быта и нравов» провинциальных дворянок. Н.Д.Чечулин, отмечая, что женщины «вообще мало выступают пред нами в памятниках того времени», подчеркивал сохранение провинциальными дворянками на протяжении всего XVIII в. религиозного благочестия как определяющей черты их повседневной жизни Чечулин Н.Д. Русское провинциальное общество во второй половине XVIII века: Исторический очерк. СПб., 1889. С. 36-37, 82-83.. В.О.Михневич характеризовал помещиц в провинции как «деловитых», «энергических», «деятельных», считал несправедливым представление об их невежественности Михневич В.О. Русская женщина XVIII столетия. Репринт. воспроизведение издания 1895 г. М., 1990. С. 214, 221, 224.. В 10-е гг. XX в. особая заслуга в исследовании темы «женщин в провинции XVIII в.» принадлежала Е.Н.Щепкиной, известной феминистке, историку «женской личности в России». В 1914 г. она, в отличие от предшественников, выступила с утверждением о «сплошной безграмотности, дикой первобытности нравов», «бездеятельности» Щепкина Е.Н. Из истории женской личности в России. Тверь, 2004. С. 93, 125. провинциальных дворянок. В исторической православной литературе начала XX в. упоминается о встречавшихся в помещичьем быту XIX в. «типах» благочестивых «матерей и хозяек».

В советской историографии (1917-1985 гг.) тема повседневной жизни провинциальных дворянок имперской России оставалась неизученной и даже находящейся под идеологическим запретом. Лишь немногие ученые, например Ю.М.Лотман, в 80-е гг. XX в. упоминали понятие «провинциальный дворянский быт».

В постсоветской историографии (1986-2009 гг.) специальный вклад в анализ проблематики повседневной жизни и повседневного быта провинциальных дворянок вносят работы в области литературоведения Ю.М.Лотмана о символике бытового поведения русской дворянской элиты XVIII - начала XIX в., работы в области этнологии Н.Л.Пушкаревой о частной жизни и повседневном быте русских женщин X - начала XIX в. и работы в области искусствоведения Р.М.Кирсановой о русском костюме и повседневном быте XVIII-XIX вв. На изучение провинциальной (тульской) повседневности обратила внимание О.Е.Глаголева. Тверские дворянки стали предметом научного интереса В.В.Гурьяновой, А.В.Беловой. История праздничного и придворного быта дворянства XVIII в. исследована в работах О.Г.Агеевой.

Начало систематическому научному изучению русского дворянского быта положено в конце 60-х - 80-е гг. XX в. зарубежными исследователями. Первооткрывательницей темы «русской дворянской семьи» в ее историко-литературном освещении была J.Tovrov. Немало важных результатов исследования русского дворянского быта (и женского в частности) было получено A.Kagan, F.D'Eaubonne, M.Marreze, M.Bishop, C.Kelly. Но оценки собранного материала не могут удовлетворить современного российского «повседневноведа». Так, в 1990 г. представительница современной английской историографии И. де Мадариага заключила, что «жизнь владельца маленького имения в провинции была скучна и примитивна», а «дворянские женщины в провинции были почти поголовно необразованны» де Мадариага, И. Екатерина Великая и ее эпоха. М., 2006. С. 295..

Можно прийти к заключению, что на протяжении XIX-XX вв. для историков и, особенно, для этнографов провинциальные дворянки, в отличие от крестьянок, не считались социальным слоем, повседневная жизнь которого заслуживает специального научного исследования. Причины этого в разное время - привилегированный общественный статус дворянок, их принадлежность к идеологически враждебному социальному слою, наконец, «неброскость» темы, ее несенсационный характер и, вместе с тем, псевдоочевидность ее решения исходя из стереотипизированных представлений о дворянках, формируемых русской классической литературой. Главный пробел - неизученность жизненного цикла дворянских женщин, зависимости его стадий от возрастной и социальной стратификации (девочка, девица, замужняя, вдова). Без этого картина социальной истории имперской России будет не только неполной, но и этнологически не конкретной. Именно эту проблему призвано решить настоящее диссертационное исследование.

Источниковая база исследования. Материалами для проведения исследования стали разнотиповые и разновидовые архивные и опубликованные исторические источники:

· Источники личного происхождения, или автодокументальные (эпистолярные, мемуарные, автобиографические, дневниковые, устно-исторические);

· Источники литературного характера (прозаические, поэтические);

· Публицистика;

· Законодательные источники;

· Религиозные и религиозно-нормативные источники;

· Нарративные источники педагогического и историко-медицинского характера;

· Данные генеалогии;

· Частноправовые акты;

· Делопроизводственные документы;

· Культурологические источники (культурологические теории);

· Визуальные источники (портретные, жанровые);

· Вещественные (игрушки).

Наибольшее значение имеет женская автодокументальная традиция, представленная многочисленными письмами - архивными Письма П.Л.Абаза, П.Н.Аболешевой, А.Е.Апыхтиной, А.Бакуниной, Е.В.Безобразовой, В.Бек, Е.Н.Волковой, М.Гасан, В.Горчаковой, М.И.Гусевой, П.Долгоруковой, В.А.Дьяковой, «институтки о домашнем хозяйстве», С.Капцевичевой, А.В.Кафтыревой, А.Лихаревой, В.Лихаревой, В.А.Лихаревой, Ю.Лихаревой, Е.Мазовской, В.Л.Манзей, Е.Манзей, М.Л.Манзей, С.С.Манзей, А.И.Мацкевичевой, Л.Л.Мельницкой, М.И.Мельницкой, С.И.Мельницкой, Н.Ознобишиной, К.П.Прозоровской, М.Путятиной, Е.Рачковской, Н.Л.Рыкачевой, П.Рыкачевой, Е.Самариной, М.Табалиной, Н.Философовой, А.Щекиной, М.Юшковой. и опубликованными Письма А.Барыковой, Э.Виже-Лебрен, М.А.Волковой, А.Н.Вульф, герцогини Екатерины Ивановны, императрицы Екатерины II, А.П.Керн, Е.Б.Куракиной, М.Д.Куракиной, П.Куракиной, А.Г.Муравьевой, П.А.Осиповой, Н.Н.Пушкиной-Ланской, Н.О.Пушкиной, С.Монье, Е.Н.Ушаковой, Н.Д.Хвощинской, царевны Прасковьи Ивановны, царицы Прасковьи, В.П.Шереметевой, Е.С.Шереметевой, леди Рондо. , мемуарами (воспоминаниями, записками), дневниками - архивными Дневник графини М.Ю.Толстой, урожденной княжны Оболенской. 1819-1823 г. // РГАДА. Ф. 1280. Сухотины. Оп. 1. Д. 134. и опубликованными Дневники М.К.Башкирцевой, М.А.Бекетовой, А.П.Керн, В.-Ю.Крюденер, Е.А.Свербеевой, Т.Л.Сухотиной-Толстой, А.Ф.Тютчевой., устными историями Со слов дочери Арины Родионовны, О.С.Павлищевой, Эрн.Ф.Тютчевой.. «Женские» голоса сопоставляются с «мужскими», запечатленными в аналогичных видах источников личного происхождения: письмах - архивных Письма М.Ф.Апыхтина, Ю.А.Бахметева, В.Березхиского, «брата к сестре Марье Михайловне», И.Васильева, С.И.Волкова, А.Н.Гусева, А.А.Кафтырева, Д.Крылова, А.М.Лихарева, К.Н.Манзея, Н.Л.Манзея, И.Мацкевича, «неизвестного к жене», «неизвестного к сестре Марии Лазаревне», «отца к дочери Н.И.Соймоновой», А.Путятина, А.Т.Редзикова, Е.Романовича, Е.В.Суворова, П.Юшкова. и опубликованных, мемуарах (воспоминаниях, записках) Мемуары Н.И.Андреева, А.Т.Болотова, А.Бенуа, П.В.Быкова, П.А.Вяземского, А.И.Георгиевского, С.Глинки, М.В.Данилова, Г.Р.Державина, М.А.Дмитриева, А.М.Достоевского, М.П.Загряжского, М.Игнатьева, Казановы де Сейнгаля, Ф.В.Корвин-Круковского, кн. М.Щербатова, П.А.Кропоткина, А. де Кюстина, А.М.Меринского, П.П.Семенова-Тян-Шанского, Сен-Симона, Д.Фонвизина, Б.Н.Чичерина, П.В.Чичагова., автобиографиях Автобиографии Д.В.Давыдова, А.С.Пушкина, А.В.Суворова., дневниках - архивных Запись-дневник А.М.Лихарева за 3-16 мая 1850 г. // ГАТО. Ф. 1063. Оп. 1. Д. 137. и опубликованных Дневники А.Т.Болотова, А.Н.Вульфа, Ф. де Миранды., устных историях Со слов П.Парфенова. . Стремление к изучению субъективного восприятия повседневного измерения жизни российских дворянок, их собственных ощущений своего возраста, рефлексии связанных с этим, иногда конфликтующих, предписаний и самооценок - все это является основным критерием систематизации источников и выявления в них антропологического и гендерного контекста. Дифференциация нарративных источников (автодокументальных, литературных и публицистических текстов) по гендерному признаку представляется приоритетной и репрезентативной для реализации поставленных в диссертации задач.

Многие образованные и «пишущие» дворянки оставили свидетельства собственного переживания различных жизненных этапов в контексте динамики возрастной идентичности, нуждающиеся в специальном исследовании.

С целью выявления неопубликованных и не введенных в научный оборот женских писем изучены более двух десятков родовых, семейных и личных фондов, архивов и коллекций Государственного архива Тверской области: дворян Аболешевых (ф. 1022), Апыхтиных (ф. 1403), Бакуниных (ф. 1407), Глебовых-Стрешневых (ф. 866), А.В.Кафтыревой (ф. 1233), Кожиных (ф. 1222), Лихаревых (ф. 1063), Лихачевых (ф. 1221), Мальковских (ф. 1066), Манзей (ф. 1016), Озеровых (ф. 1017), Постельниковых (ф. 1230), Суворовых (ф. 1041), Голенищевых-Кутузовых, Загряжских, Квашниных-Самариных, Кутузовых, Кушелевых, Лонских, Травиных, Трубниковых и др. в фонде Тверской ученой архивной комиссии (ф. 103); рукописной коллекции «Кашинское дворянство» Кашинского филиала Тверского государственного объединенного музея; десятка семейных и личных фондов Российского государственного архива древних актов: дворян Мятлевых (ф. 1271), Самариных (ф. 1277), Сухотиных (ф. 1280) и Центрального исторического архива Москвы: дворян А.З. и А.И.Апухтиных (ф. 1871), Бахметевых - Толстых (ф. 1845), Глебовых-Стрешневых (ф. 1614), В.Н. и С.Ф.Ладомирских (ф. 1327), И.М.Моторина (ф. 1749), Соймоновых (ф. 1870), А.А. и М.А.Шаховских (ф. 1887).

Принимая во внимание резко возросшее, особенно к концу XVIII в., число женских писем, в том числе и писем провинциальных дворянок, их можно считать одним из наиболее репрезентативных свидетельств в отношении периода расцвета дворянской культуры, приходящегося как раз на конец XVIII - первую половину XIX в. Часто именно женские письма преобладают в составе семейной переписки провинциального дворянства, отражая концентрировавшиеся вокруг отдельных женщин коммуникативные связи семьи.

С учетом того, что очень многие российские дворянки как столичные, так и провинциальные, участвуя в переписке, регулярно, как правило не реже двух раз в неделю в так называемые почтовые дни, оказывались с пером в руках перед листом бумаги вовлеченными в процесс создания письменных текстов, в диссертационном исследовании ставится вопрос о возможности рассматривать и интерпретировать эти тексты, реальные письма дворянок, в качестве «женского письма» как особой стилевой тенденции.

Если под «женским письмом» понимать вслед за французскими философами-феминистками Э.Сиксу и Л.Иригарэ «саморепрезентацию по так называемому женскому типу», то, что означало для российских дворянок умение писать именно «по-женски»? Являлось ли письмо для них наиболее адекватным средством самовыражения? Далеко не все дворянки могли заявить о себе в качестве авторов литературных произведений, более или менее известных широкой читающей публике, но реализовать свой «писательский талант» в повседневной жизни могла каждая из них, ежедневно участвуя в переписке с определенным кругом корреспондентов. Однако для каждой ли дворянки и всегда ли «женское письмо» было преодолением стереотипов и канонов, своеобразным «прорывом» к собственному «Я», открытым выражением своих чувств? Наконец, «писали» ли русские дворянки «себя», как призвала женщин Э.Сиксу в хрестоматийной статье «Хохот Медузы»? Отражали ли письма дворянских женщин полноту их эмоциональных переживаний и, если да, то к каким адресатам? Круг этих вопросов позволяет наметить предварительные пути к выяснению способов конструирования женских идентичностей в письмах дворянок на разных возрастных этапах.

Долгое время в историографии дворянкам не предоставлялся шанс «заговорить» своими собственными «голосами». Тексты, написанные женщинами игнорировались в качестве исторических источников, не принимались в расчет ввиду якобы малой их информативности, степень которой оценивалась исходя из количества упоминаний фактов общественно-политической значимости. Особой маргинализации подверглись женские письма, лежащие «мертвым грузом» в архивных фондах, практически не востребованные исследователями, не введенные в научный оборот. Их источниковедческий потенциал не реализован, хотя они являются важнейшим историческим источником для изучения разнообразных аспектов повседневной жизни российских дворянок, а главное - антропологического ракурса женского бытия, который вообще не считался достойным анализа.

Анализ в диссертационном исследовании мемуаров более полусотни женщин, живших в разное время и принадлежавших к разным социальным, имущественным, конфессиональным слоям российского общества, связан с попыткой реконструировать весьма многоликий «парад» идентичностей, выяснить особенности восприятия возраста с учетом влияния разнообразных факторов. При этом важным методологическим нюансом является учет присущей мемуаристкам своего рода неявной установки на публичность записанного. Даже в случаях, когда они прямо заявляли о своем нежелании делать написанное достоянием гласности (а это является чуть ли не канонической чертой большинства женских автодокументальных текстов), вспоминая, «прокручивая» в памяти, «переживая» заново и фиксируя на бумаге пережитые опыты, прежние ощущения и восприятия (часто травматичные), они как бы переконструировали прожитую жизнь и самих себя, моделировали собственную идентичность в глазах читателя (или хотя бы авточитателя), тем самым стремились к преодолению наиболее болезненных и наименее выигрышных переживаний и оценок.