Кондуктивная педагогика А. Петё. Развитие детей с нарушениями опорно-двигательного аппарата

Обеспечить высокое качество ранней помощи детям с нарушениями в развитии -- важнейшая задача специалистов, занимающихся этой проблемой в Германии. Критерии, которыми они руководствуются, определяют нормы отношения к людям с физическими недостатками и права этих людей, закрепленные в законодательстве.

Особое значение придается таким методам, которые имеют адресную направленность: они позволяют специалистам выявить нарушение на ранней стадии и заблаговременно принять необходимые меры -- устранить, ослабить или смягчить его последствия. Активно используются новаторские методики, получившие положительный резонанс, поскольку общество заинтересовано в высоком уровне ранней помощи детям с нарушениями в развитии и их реабилитации.

В Венгрии систему Петё стали внедрять еще в 40-е гг. ХХ в., а в Германии она воспринимается как нечто новое даже спустя полвека. Естественно возникают вопросы: насколько она эффективна? Какова ее теоретическая база и как кондуктивная педагогика будет взаимодействовать с распространенной в Германии системой помощи детям, имеющим нарушения опорно-двигательного аппарата?

Кондуктивная педагогика представляет собой вид воспитательной работы, который отличается целостным подходом (от лат. conducere -- сводить воедино) и направленностью на гармоничное развитие физических и умственных способностей ребенка. Различные приемы обучения находятся в руках одного человека -- специально подготовленной воспитательницы-кондуктолога, которая обладает необходимыми знаниями из различных областей педагогики и медицины, сводя их в единый кондуктивный подход. Кондуктивная педагогика -- это целостная программа действий для родителей и ребенка, которая не может быть приравнена лишь к физиотерапевтическим методам лечения. Эту систему специальной помощи называют также кондуктивистикой, системой Петё, кондуктивным развитием (последний термин наиболее употребим в Германии).

Развивающие и реабилитационные программы, составленные в рамках кондуктивистики, адресованы детям и взрослым с нарушениями опорно-двигательных функций. Так, в Институте им. А. Петё в Будапеште помощь оказывают прежде всего людям, имеющим церебральные нарушения моторики, поперечный миелит, грыжу спинного мозга, множественный склероз и синдром Паркинсона, а также перенесшим инсульт. Решение о применении этой методики или об отказе от нее принимается после предварительного обследования.

Кондуктивная педагогика вызывает большой интерес и у родственников больных, и у специалистов. Чтобы представить, как эта система действует в Венгрии и как она сможет работать в Германии с учетом специфики немецкого здравоохранения и детской медицины, я задала себе ряд вопросов.

Кому адресовано кондуктивное развитие как концепция действий? Какие заболевания служат критериями приема в коррекционную группу? Что побуждает родителей выбрать для своего ребенка эту мало известную у нас методику? Какие организационные формы кондуктивной педагогики используются в Венгрии? Какой теоретической базой она располагает? Как осуществляется на практике? Можно ли внедрить эту систему в Германии? Как оценивают методику Петё люди, чьи близкие испытали ее воздействие на себе?

В главе 2 представлены субъективные мнения тех, кто сделал выбор в пользу этой методики, их положительное или критическое отношение к лечению, ведь это существенно влияло на ход работы и ее результаты. В доверительных беседах матери детей с физическими недостатками рассказывают о том, как они переживают болезнь своего ребенка, как относятся к немецким методикам коррекции и развития и о том, насколько их личный опыт помог или помешал им остановить свой выбор на системе Петё.

Основы системы определяются личностью ее создателя. В главе 3, посвященной биографии Петё, я одновременно излагаю историю развития его метода.

В главе 4 читатель знакомится с внешней и внутренней организацией воспитательной работы по системе Петё, получает представление о месте кондуктивной педагогики в системе воспитательных учреждений Венгрии.

Глава 5 имеет практический характер. На конкретном примере показаны процедура приема и применяемые в ее ходе критерии отбора детей, а также отражена направленность работы.

Специально для читателей, не знакомых с методикой Петё и не видевших ее в действии, я старалась на конкретном примере как можно более точно описать ход групповых занятий.

В главах 6 и 7 разъясняются принципы и цели реабилитационной методики Петё, в главе 8 излагаются ее основные положения, глава 9 посвящена профессии воспитательницы-кондуктолога.

В последующих главах рассказывается об успехах кондуктивной педагогики в Венгрии, практическом применении системы Петё в Германии, конфликтных ситуациях, возникающих в связи с этой методикой, о ее достижениях.

Возможно, читателям будет интересно узнать, как я сама познакомилась с кондуктивной педагогикой. Это произошло летом 1995 г., когда я работала в обществе «ФортШритт» в г. Штарнберге. Я писала письма, составляла информационный отчет о летних занятиях на курсах по методике Петё, беседовала с родителями детей.

В самых разнообразных высказываниях обнаружилась общая неудовлетворенность отношением медицинских работников к молодым родителям и их больным детям. Беседы навели меня на мысль, что наблюдения родителей важны для анализа перспектив внедрения системы Петё в Германии. Этот предварительный вывод подтвердили и беседы со специалистами.

Непосредственно познакомиться с системой кондуктивного развития я смогла во время стажировки в Институте им. А. Петё в Будапеште с 16 октября по 11 декабря 1995 г.

Изучение специальной литературы помогло мне грамотно изложить свой опыт и личные наблюдения, рассказать о предыстории и становлении кондуктивистики.

Посещение занятий и беседы со специалистами расширили мои знания и позволили, на мой взгляд, дать читателю законченное представление о предмете исследования.

1. На пути к методике кондуктивного развития А. Петё

Сын г-жи Эманн Бастиан родился недоношенным. Проведенное в срочном порядке обследование не выявило нарушений, и ребенка на время поместили в инкубатор. Через неделю у него были обнаружены нарушения, которые врач в беседе с матерью Бастиана объяснил нехваткой кислорода. В ходе дальнейшего обследования диагностировано двустороннее кровоизлияние в мозг, отмечены приступы судорог, динамику которых врачи не брались предсказать. Открытым оставался вопрос, сможет ли Бастиан когда-нибудь слышать, видеть, говорить и ходить. После того как Бастиана перенесли в согревающую камеру, ему была предписана физиотерапия по методике доктора Бобата; занятия проводились и после выписки ребенка из клиники. Бастиану были назначены общеразвивающие неврологические и ортопедические процедуры, а поставленный в этот период диагноз «спастический паралич» на пятом году жизни предполагалось скорректировать операционным путем. Однако г-жа Эманн полагала, что обучить ходьбе можно только через мозг, а мозг нельзя подвергать оперативному вмешательству, кроме того, она опасалась, что операция может отрицательно сказаться на здоровье Бастиана. Мальчик продолжал заниматься по методике Бобата, но и в возрасте 6 лет он практически не мог стоять. Детский врач обратил внимание г-жи Эманн на телепередачу о системе Петё. Так, летом 1995 г. Бастиан принял участие в летних курсах кондуктивного развития, организованных в г. Штарнберге обществом «ФортШритт». Мальчику выдали шины и палки (для опоры), и теперь, после неоднократного пребывания в Штарнберге и Будапеште, он мо¬жет самостоятельно двигаться, опираясь на трость. Сейчас Бастиану 9 лет.

«Думаю, для каждой матери недоношенный ребенок -- это серьезное потрясение. Так было и со мной. Бастиан был у меня не первым ребенком, его брат родился в срок и был абсолютно нормальным. Поэтому я уже знала, какое счастье иметь здорового ребенка, которого можно через несколько дней забрать из больницы домой. Ситуация с Бастианом меня просто подкосила. Наверное, всякая мать воспринимает это по-своему, но для меня это было катастрофой: во-первых, родить в разгар беременности, когда ни я, ни тем более ребенок не были подготовлены к родам и, во-вторых, в клинике, где ты никого не знаешь, где тебя окружают незнакомые лица, у тебя физически отбирают ребенка. Бастиан сам видит, что он не такой, как другие дети, и очень важно разъяснить ему, что придется жить иначе, чем они. Тем не менее всего, что умеют другие дети, он тоже в силах достичь. Для этого существуют разные способы, нужно только сознательно выполнять требования, которые позволят достичь поставленной цели.

Наш детский врач рассказал мне про телепередачу, которая произвела на него глубокое впечатление. Госпожа Эманн, сказал он, я вам настоятельно рекомендую проявить инициативу и побеседовать на досуге с г-ном фон Квадтом (первым председателем общества по распространению кондуктивной педагогики «ФортШритт»), думаю, что Бастиану это будет полезно. Доктор М., которая не первый год занималась с Бастианом, сказала мне:

«Вне всякого сомнения, вам следует присоединиться к тем, кто занимается по этой методике. Я и раньше об этом задумывалась, но поскольку вы мать-одиночка и, кроме того, Бастиан у вас не единственный ребенок, вы вряд ли в состоянии отправиться в Будапешт». Я ей ответила так: «И правда, на первый взгляд, кажется, что я не могу себе этого позволить, но если это принесет пользу, я пойду на это. Я сделаю все возможное, чтобы поехать в Будапешт. Пока что я не знаю, как это осуществить, но я ведь не сегодня выезжаю. В любом случае я найду выход, если Бастиану это пойдет на пользу».

В ноябре меня пригласили на встречу. На предварительном обследовании в Штарнберге было 11 или 12 детей и воспитательницы. Во время обследования я заметила, что здесь действительно работают на совесть. Сильнее всего меня поразили сами воспитательницы, их терпение, я бы сказала фантастическое терпение, с которым они ухаживают за детьми, потрясло, восхитило меня. Они не тратят времени впустую, даже если ребенок и не прочь бы отвлечься, они просто указывают ему: надо делать вот так, вот таким образом. И правда, ребенку ведь нужно видеть, что здесь от него требуют определенных вещей, что он пришел сюда не валять дурака. Я каждый день занималась со своим ребенком. Сейчас я приостановила занятия, поскольку ребенок и так постоянно находится под присмотром, он загружен на сто процентов. Здесь работают пять часов подряд. Я очень надеюсь со временем пристроить Бастиана в долгосрочную группу Петё, чтобы осталось немного времени для себя. Ведь я работала целых семь лет день и ночь, до потери сознания, чтобы получше устроить своих детей. И если бы мне удалось поместить Бастиана в группу Петё на длительный срок, например, в детский сад или позже в школу, где он проходил бы терапию по методу Петё, то сбылась бы моя заветная мечта.

Знакомство с методом Петё вернуло мне спокойствие, у меня остается больше времени на личную жизнь, да и Бастиан счастлив, когда я ему говорю: «В выходные мы, как обычно, идем с тобой в бассейн». Мы можем с ним просто так играть, без стресса, без спешки, не думая о какой-либо коррекционной работе. Сейчас я вижу, что он серьезно занимается, не зря проводит свое время, что он загружен на полную мощность всю неделю, зато выходные целиком в нашем распоряжении, и мы можем делать все, что нам заблагорассудится.

На мой взгляд, для больного ребенка, который от природы не может ходить, первый шаг означает абсолютную свободу. Наверное, каждый из нас имеет свое представление о свободе. Но мне кажется, что для ребенка, который не может ходить, абсолютная свобода заключена в словах: «Я хочу пойти туда-то, я могу встать и пойти... » Бастиан совсем не устал от занятий. Наоборот, его радует, что он уже многое может сделать самостоятельно; он с неизменным любопытством схватывает все новое. К примеру, я показываю ему, как спускаться по лестнице. Я все время стараюсь продвинуть его хотя бы на шаг вперед. В прошлый раз я принесла домой трость и показала, как можно одной рукой держаться за перила, а другой опереться на трость. И он был счастлив, он так радовался, когда ему удалось подняться на пять или шесть пролетов без моей помощи. Он всегда радуется, когда видит, что у него получилось, что он еще чему-то научился; думаю, это и есть выход».

Интервью с г-жой Кюн

Макс появился на свет на два месяца раньше срока, и вскоре родители обнаружили у него нарушение моторных функций. У них уже был ребенок, поэтому они вели методичное наблюдение за развитием Макса. Мальчик прогибался назад, он был скован в движениях, и у него отсутствовал хватательный рефлекс. Врачи, которым г-жа Кюн неоднократно об этом говорила, просили ее не спешить с выводами и запастись терпением, ибо недоношенные дети развиваются медленнее, и со временем ребенок все наверстает.

Когда Максу исполнилось 13 месяцев (ребенок к этому возрасту так и не научился хватать), г-жа Кюн показала его физиотерапевту, который обнаружил у ребенка церебральный парез. Г-жа Кюн начала заниматься с Максом терапией по методике Войты, однако через три года занятия пришлось прекратить, поскольку мальчик всеми силами сопротивлялся лечению, и его отношения с матерью портились на глазах. После короткого перерыва г-жа Кюн сделала выбор в пользу терапии Бобата, занятия продолжались еще три года. Но и эта методика не позволила Максу достичь значительного прогресса. Из сообщений средств массовой информации г-жа Кюн узнала о методике Петё и отвезла Макса в Будапешт на предварительное обследование, после которого он был зачислен в кондуктивную группу на восемь недель. Вскоре ребенок добился значительных успехов: с помощью палок и шин Макс встал на ноги. Сейчас он посещает интеграционный класс начальной школы. После терапевтических курсов в Будапеште и Штарнберге мальчик может самостоятельно передвигаться при помощи специальных приспособлений, а также свободно сидеть.

В школе Макс обучается по общей программе (с небольшими послаблениями в мануальной сфере) и в следующем году перейдет в среднюю школу. Сейчас Максу 10 лет.

«Честно говоря, диагноз мы узнали окольным путем. Сперва Макс, по утверждениям врачей, развивался нормально, разве что моторика внушала сомнения. Хотя мы длительное время обследовали его, в частности в центре детского развития в С., где есть отделение реанимации и интенсивной терапии, врачи не сумели поставить диагноз на ранней стадии заболевания. Мы говорили врачам, что с ребенком что-то не так, а в ответ слышали одно и то же: подождите, потерпите. Я все это время подозревала, что они не считаются со мной, держат за истеричку, которая на всех перекрестках твердит, что с ее ребенком не все в порядке. Мне и вправду кажется, что они считали меня тронутой. К кому бы я ни пришла, кому бы ни говорила о скованности ребенка, мои слова пропускали мимо ушей. В конце концов, я взяла инициативу в свои руки и отправилась к г-же Рауш (терапевту, работавшей по методу доктора Войты), и та мне сказала: «Господи, почему вы только сейчас привели к нам этого спастика?» И тогда я подумала: «Боже правый, я побывала, кажется, везде, повсюду обивала пороги, и вот теперь, оказывается, я не в силах помочь своему сыну». Я совсем вымоталась, такой диагноз меня просто подкосил, ведь о том, что мой мальчик ярко выраженный «спастик», мне никто до сих пор не говорил. Трудно поверить, но даже главврач детской неврологической больницы в г.К. профессор С., с которым я имела получасовой разговор, заверил меня, что у него нет ни малейших симптомов этого заболевания.

Мы занимались физическими упражнениями по методу Войты ровно три года, начиная с 13 месяцев. Это я помню точно, потому что терапевт мне тогда сказала: «Приди вы чуть пораньше, когда ребенку еще не исполнился год, и у него было бы заметно больше шансов на успешное развитие». В системе Войты ребенка ни во что не ставят -- как личность его игнорируют. А Макс по своему умственному развитию -- абсолютно нормальный ребенок, и он естественно изо всех сил сопротивлялся: кричал, бил меня, наконец, он не мог меня больше видеть. Он не воспринимал меня больше как мать, а этого я не могла перенести. Я чувствовала себя ужасно. Макс тоже мучился. Поэтому об успехах не могло быть и речи. И тогда я решила: пускай мы навсегда распрощаемся с гимнастикой, это не столь важно -- продолжение такой терапии сведет нас всех в могилу, и я прекратила занятия. Через какое-то время я все-таки решила опробовать другой способ лечения -- метод доктора Бобата. Здесь Макс действительно добился некоторых результатов, только давалось это ему с огромным трудом, например он худо-бедно начал ползать, однако дальше нескольких шагов дело не шло. На этом его развитие остановилось.

Ну ладно, допустим, они ставили перед собой иные цели. Задачей терапевта было научить Макса управляться с инвалидной коляской. Но ведь шести- или семилетнему ребенку мало просто сидеть в инвалидной коляске и умело пользоваться ею.

Случайно мои родители посмотрели по телевизору передачу о терапии Петё, которую они записали, и мы смогли тоже ее увидеть. С этого все и началось. Макс занимался на летних курсах, а в октябре мы собираемся в Будапешт. Дело в том, что за время этих летних курсов он очень многого добился, и мы хотим продолжать терапию. Максу уже восемь, он ходит в школу, в интеграционный класс, и я не могу надолго отрывать его от занятий в школе. Удивительнее всего, что он сам хочет продолжить коррекционные занятия. Здесь ключевую роль играет группа и групповые занятия. Раньше я, как и другие родители, скептически относилась к методу Петё, я не представляла, что нового там могут предложить по сравнению с немецкими врачами. Или они действительно творят чудеса? Ну ладно, съездим в Венгрию и посмотрим. Перед отъездом мы говорили с другими родителями, и эти беседы еще до лечения убедили нас в пользе терапии Петё. У моей хорошей знакомой дочка похожа на Макса, только нарушения у нее, пожалуй, еще серьезнее, однако в пять лет она пошла. Макс подружился с этой девочкой. По умственному развитию она отстает от Макса, зато опережает его в физическом, поэтому они прекрасно дополняли друг друга, и я каждый раз замечала, что общение друг с другом идет обоим на пользу. Она училась у него, он -- у нее. Тогда-то я впервые осознала, что групповые занятия являются для таких детей оптимальным вариантом. А когда мы посмотрели по телевизору, как проходят занятия и как Симон (Симон фон Кадт, чье развитие отслеживается в фильме), который страдал тяжелыми нарушениями, идет, опираясь на палки, это заставило меня задуматься, и я решила: если Макса и удастся поставить на ноги, то только с помощью терапии Петё.

Макс рос замкнутым ребенком, прежде он с трудом шел на контакт, видно было, что мальчик не мог разобраться в себе. Теперь он стал совершенно другим, он смеется, он счастлив -- это просто бросается в глаза. Сейчас Макс более уравновешен, доволен собой, и это положительно отразилось на нашей семье. Недавно мы установили необходимую для занятий мебель и регулярно тренируемся. Правда, недостает занятий в группе, которую я не могу ему заменить. Пускай наши тренировки не идут ни в какое сравнение с занятиями в группе, все равно они в 10 раз полезнее терапии по другим методикам, ведь ребенок по крайней мере не сопротивляется обучению. Несколько дней назад он начал ходить, опираясь на палки, для него это своеобразная веха, показывающая, что процесс идет, что все его труды приносят плоды. Мне кажется, он сам начинает это осознавать.

Следует отметить, что хотя к терапии Петё обращаются многие, помогает она лишь определенной части детей. Для иного ребенка больше подходит метод Бобата, но для нашего сына, рискну утверждать, метод Петё оказался оптимальным. Не забывайте, что в Германии родители находятся в полном неведении, никто им не помогает в выборе методики.

В каждом центре пропагандируют и применяют одну методику. Ни у кого не хватит мужества или по крайней мере профессионализма честно признать: да, наша терапия не подходит для вашего ребенка, мы не сможем его вылечить, но мы рекомендовали бы вам обратиться туда-то. Общая беда всех детских реабилитационных центров и центров спастики, или как они еще называются, состоит в том, что им нужны больные дети, это основа их существования, поэтому они с готовностью принимают всех, кого к ним привели, и, как ни прискорбно, стараются оставить у себя, невзирая на особенности ребенка. А поскольку среди детей есть такие, кому более полезна другая терапия, метод Петё с таким трудом пробивает себе дорогу в Германии. Каждый -- будь то эрготерапевт, логопед или преподаватель лечебной гимнастики -- боится потерять работу, каждый с опаской смотрит на нововведения, которые часто не сулят ничего хорошего. Думаю, этот страх -- главная помеха на пути кондуктивной педагогики.

Вы наверняка знаете, что в докладе министерства социального обеспечения за 1992 г. утверждается, будто все замечательно, все отлично, и необходимо внедрять новые методы, а что сделало наше государство за прошедшие с тех пор годы? Ровным счетом ничего. Ничего бы и не сдвинулось, не возникни родительская группа, которая взяла инициативу в свои руки и образовала объединение «ФортШритт». И немало сделала для того, чтобы каждому родителю не приходилось ездить в Будапешт и брать на себя все тяготы, связанные с переездом. Ведь нельзя думать только о будущем собственного ребенка, нужно помогать и другим детям.

Многие вынуждены оплачивать переезд и лечение из собственного кармана, поэтому терапия Петё до сих пор доступна лишь хорошо обеспеченным людям, не каждый может себе это позволить. Но, на мой взгляд, все родители, дети которых страдают нарушениями опорно-двигательного аппарата, вправе претендовать на то, чтобы их ребенку была оказана необходимая качественная коррекционно-развивающая помощь, и вдвойне обидно, когда финансовые возможности не позволяют оплатить дорогу и работу с ребенком. Я знакома с одной семьей, у них трое детей, жена -- домохозяйка, муж -- рабочий, думаю, денег там не слишком много. Так вот, у них один ребенок страдает церебральным параличом. На днях его мать спросила меня: «Как тебе только удается оплачивать занятия по методу Петё? (Мы оплачивали лечение до сих пор преимущественно из собственного кармана.) У нас на это не хватило бы денег. Мы не смогли бы оплатить аренду жилья в Будапеште, не говоря уж о самих коррекционно-развивающих занятиях».

Интервью с г-жой Хайнрихс

Первые симптомы болезни у Тани были выявлены в трехмесячном возрасте в ходе планового обследования, проведенного ее лечащим врачом. Для лечения дисплазии (вывиха тазобедренного сустава) Тане прописали шины с распорками, однако стоило их убрать, и снова возникли проблемы с движением. Врачи и ортопеды, к которым обращались родители, считавшие, что у Тани не все в порядке с опорно-двигательной системой, обследовали ребенка, но не смогли ничего обнаружить. Когда Тане исполнилось 15 месяцев, родители поместили ее в детскую клинику; там ей был поставлен диагноз «гипоплезия мозжечка». Два года подряд Таня проходила лечение по методу доктора Войты, однако родители сочли нагрузку на ребенка чрезмерной и прервали курс терапии. С этого момента с Таней стали заниматься физиотерапией по методу доктора Бобата, занятия продолжаются по сей день в школе, где Таня учится. От соседей г-жа Хайнрихс услышала о методике Петё и о летних курсах кондуктивного развития, которые организует объединение «ФортШритт». Тане удалось принять участие в курсах всего один раз, поскольку семейные обстоятельства не позволяли ее родным подолгу жить в Будапеште. Сейчас Таня учится в третьем классе школы для детей с множественными нарушениями, она может ходить, опираясь на палки и при помощи посторонних. Родители охотно устроили бы Таню в школу, которая наравне с другими формами помощи проводит занятия по методике Петё. Тане 10 лет.

«Врачи, лечившие девочку распространенными у нас методами терапии Войты и Бобата, можно сказать, признали Таню безнадежной. Особых успехов от нее больше не ждут. Но меня глубоко поразило, каких результатов достигла Таня, занимаясь на курсах кондуктивного развития А.Петё. Она стала смелее, намного больше говорит, иначе стала относиться к себе как к личности. Она задает вопросы, которые прежде не рискнула бы задать. Она двигается в тех случаях, в каких раньше осталась бы сидеть на полу и просила бы о помощи.

Наши семейные обстоятельства -- у меня трое детей, двое школьного возраста и один совсем маленький, он тяжело переносит поездки и отлучки -- не позволяют в данный момент поехать в Будапешт, иначе говоря, летними курсами для нас все и ограничилось.

Я видела там малышей, которые добились заметных результатов, и мне стало грустно: я подумала, что и Таня, вероятно, ходила бы сейчас, если бы мы пять лет назад знали о подобных курсах. Семьям, у которых есть ребенок с отклонениями в развитии, приходится вести за все упорную борьбу. Именно таким семьям требуется поддержка, чтобы обеспечивать ребенка всем необходимым, чтобы следить за здоровьем и развитием других детей. А пока этим семьям приходится вести борьбу с больничными кассами и ведомствами и решать еще тысячу проблем. На мой взгляд, общество ведет себя просто неприлично, уклоняясь от выполнения своих обязанностей и заявляя родителям: «Что делать, вам не повезло. Всем родителям, у которых есть больные дети, не повезло, и вы должны сами разбираться со своими проблемами». Я думаю, это неверно. Люди с нарушениями в развитии и в будущем никуда не исчезнут, это может коснуться каждого, в любой момент, и семье стоит немалого труда ухаживать за ними. Я думаю, важно, что есть такие дети, поскольку они заставляют окружающих людей проявлять скрытую в них человечность».

Интервью с г-жой Фишер

Сын г-жи Фишер Леон родился недоношенным, и его поместили в инкубатор. После того, как Леона положили в согревающую камеру, г-же Фишер бросилось в глаза отсутствие координации в его движениях. Прямо в клинике с ним начали заниматься физиотерапевтическими процедурами по методу Бобата, терапия была продолжена и после выписки Леона. Диагноз г-жа Фишер узнала лишь тогда, когда Леону было два с лишним года. По ходу разговора о лекарствах продавец восстанавливающих медикаментов порекомендовал ей обратиться в медицинский центр, там специалисты после интенсивного обследования поставили диагноз «тетраспастика». В возрасте 5 лет Леону была сделана операция, но, несмотря на это, его развитие затормозилось. Леон научился передвигаться, опираясь на палки, однако его мышление словно застыло. Школьное обучение г-жа Фишер находила неудовлетворительным. Темп обучения был, на ее взгляд, слишком медленным по сравнению с умственными способностями ее сына. От родителей, столкнувшихся с аналогичными проблемами, г-жа Фишер узнала о кондуктивной педагогике, и вскоре Леон прошел предварительное обследование в Будапеште. Семейные обстоятельства -- у Леона были братья и сестры -- не позволили направить его на лечение в Будапешт, поэтому г-жа Фишер вместе с семьей фон Квадтов задумалась о том, чтобы помочь распространению системы Петё в Германии. После того как в 1994 г.

было основано объединение «ФортШритт», в Штарнберге состоялись первые летние курсы кондуктивного развития, в которых принимал участие и Леон. По настоятельному совету терапевтов из института Петё Леона перевели в интегративную школу. Физическое и умственное развитие мальчика после прохождения курсов лечебной терапии в Штарнберге, Будапеште и на Силте свидетельствовало о заметном прогрессе. Прежние опасения не подтвердились. Сейчас Леону 12 лет.

«Сразу после выписки из инкубатора, когда Леон лежал в согревающей камере, он прогнулся назад и стал беспомощно барахтаться. Врачи приписали мне чрезмерную мнительность. Меня обозвали истеричкой и не раз отказывались пускать в отделение. По-моему, они не были заинтересованы в выявлении тревожных симптомов у детей, я подозреваю, что в инкубаторе была допущена ошибка, и, поскольку Леон остался в том же отделении, нетрудно догадаться, почему врачи проявили такую сдержанность. Диагноз мне сообщили лишь тогда, когда Леону было больше двух лет. Целый ряд врачей не смогли нам дать внятного ответа, и только по счастливой случайности мы попали в медицинский центр.

Г-н фон Квадт рассказал мне об институте в Будапеште. Я немедленно отправила документы в Штарнберг, уже в октябре мы пришли на назначенную нам встречу. По семейным и служебным обстоятельствам мы не могли в тот момент выехать в Будапешт, поэтому у нас возникла мысль пересадить систему Петё на немецкую почву. Совместно с семьей фон Квадтов и другими заинтересованными родителями мы занялись реализацией этого плана и вскоре, в июне 1994 г., основали объединение «ФортШритт».

У Петё, ухаживая за детьми, по-настоящему заботятся о них, на этом держится его метод. Составляя единую команду со взрослыми, дети, естественно, признают авторитет педагога, т. е. воспитательниц. К детям предъявляют высокие требования, но воспитательницы всегда находят путь к сердцу ребенка, чтобы тот стал заниматься по собственной воле. И дети с удовольствием занимаются в группах. Наши отношения с ребенком полностью изменились. Мы запросто можем расстаться. Его самостоятельность сказывается и на мне. Я без опасений заставляю его ходить, отгоняя мысли о возможных травмах, хотя это всегда нелегко дается. Но мы учимся самостоятельной жизни и верим, что все навыки он сможет применить в быту и это заметно улучшит его положение.

В немецком центре я заметила некоторую скованность в отношениях экспертов с родителями, которых здесь не считали равноправными партнерами. Директор центра неоднократно советовал мне направить ребенка к ним на лечение, на что я ему со свойственной мне прямотой возражала: отправляя ребенка на лечение, я должна быть уверена, что терапия проходит так, как я себе представляю, и я много раз объясняла ему, что методы лечения детей в центре не отвечают моим представлениям. В институте Петё дело обстоит иначе, поскольку работа с родителями там считается частью программы помощи. Родителям в подробностях рассказывают о состоянии ребенка, его успехах и о том, что ему необходимо для дальнейшего развития. В прошлом году г-жа Зальга, директор немецкого отделения института Петё, посоветовала мне отправить ребенка в обычную среднюю школу, в то время как специалисты из центра, наоборот, утверждали, что Леона надо наконец оставить в покое, оберегать его по-прежнему и ни в коем случае не перегружать. А я уверена, что развитие моего ребенка в эти годы искусственно сдерживалось, поэтому он не мог развиваться и учиться в соответствии со своим возрастом. В Венгрии его считали более способным, чем он на тот момент себя показал. Мне постоянно советовали больше заниматься с ним. Я желаю всем родителям, которым повезло меньше, чем нам, -- а мой ребенок великолепно вписался в интегративный класс -- чтобы у них была свобода выбора, чтобы они могли растить ребенка в той среде, которая их устраивает, а не там, где предписывает наша система здравоохранения».

Интервью с г-жой Визенталь

Обследование УЗИ, проведенное во время беременности, выявило у Мариуса проблемы с кишечником. Чтобы избежать прободения кишечника, во время родов, которые состоялись на 36 неделе беременности, пришлось сделать кесарево сечение. Запланированное на десять дней пребывание в клинике растянулось на полгода. Все время Мариус неоднократно висел на волоске от смерти. Помимо замеченных ранее проблем с кишечником обнаружились также отклонения в моторике. В детской клинике с Мариусом начали заниматься терапией по методике Бобата. Его мать по профессии преподаватель лечебной гимнастики. Она позаботилась о качественном терапевтическом лечении своего сына, который регулярно проходил психотерапию, эрготерапию и логопедические занятия. Из сообщений СМИ г-жа Визенталь узнала о методике Петё, в которой ее крайне заинтересовал целостный подход к ребенку. В возрасте 3 лет Мариус впервые участвовал в летних курсах объединения «ФортШритт» в Штарнберге, затем его перевели в объединенный центр детского развития, построенный в г. Нидерпекинге.

На сегодня г-жа Визенталь вполне довольна развитием Мариуса, который достиг больших успехов, особенно в речевой и социальной сфере. Сейчас Мариусу 5,5 лет.

«Конечно, первой катастрофой, первым большим потрясением для нас стал результат ультразвукового анализа, который показал, что у Мариуса проблемы с кишечником. Однако со временем мы свыклись с этой мыслью и подумали: «Ну ладно, сделаем кесарево сечение, затем ребенок десять дней полежит в больнице -- и все. Его прооперируют, и у нас будет здоровый ребенок».

Однако пребывание в клинике сопровождалось многими осложнениями, ребенок постоянно висел на волоске между жизнью и смертью. Порой нам говорили, что ребенок, даже если и выживает, все равно не сможет питаться самостоятельно. На спастику тогда не обращали особого внимания, всю серьезность этих нарушений, как и проблему с кишечником, мы осознавали постепенно. Прежде всего это относится к спастике. Поначалу мы были рады, что проблемы с кишечником благополучно разрешились, сейчас у Мариуса все в порядке, более или менее. Со временем на первом плане оказалось нарушение моторных функций.

Поскольку моя профессия «преподаватель лечебной гимнастики», я поддерживаю тесные связи со всеми коллегами-преподавателями гимнастики в городе Л. и знаю, кто работает по методике Бобата, кто проявляет наибольшую активность, у меня есть знакомые эрготерапевты и логопеды. Одно время с ребенком занимались два логопеда, две преподавательницы лечебной гимнастики и эрготерапевт. Мы все успевали в течение недели. Проблема, знакомая многим родителям: выкроить три раза в неделю по 20 минут, -- перед нами не стояла. Да и финансовых трудностей мы не испытывали. Уже в первые три года жизни Мариус занимался каждый день по часу с небольшим, и результаты были превосходные, поэтому, когда мы начали заниматься по методике Петё, я подумала: «Мариус и без того прошел отличную терапевтическую подготовку и вряд ли добьется лучших результатов». Конечно, систематические и интенсивные занятия когда-нибудь принесут прок, но такого прогресса, которого он достиг в последнее время, я не ожидала.

Взять, к примеру, ползанье: раньше я месяцами пыталась научить его ползать, но все без толку. Пройдя курс интенсивной терапии по методике Петё, пройдя курс упражнений на умственное развитие и на моторику, он внезапно это осилил. Он вернулся днем с занятий и пополз. Поверить трудно! Конечно, занятия его подстегивают, но первый шаг он должен сделать сам.

Поначалу мы отнеслись к терапии Петё без особого энтузиазма, поскольку гимнастика, которой Мариус до сих пор занимался, была точно рассчитана на его индивидуальные потребности, а у Петё, как я себе представляла, его ожидал типично социалистический подход: все дети делают одно и то же, неважно, кто чем болен. Чего ожидать от такой терапии? Поэтому меня приятно удивило, что результат все-таки есть. Вообще мне показалось, что по результативности занятия в группе соответствуют шестичасовым занятиям терапией Бобата или Войты. Между прочим, ни один ребенок не выдержит шестичасового занятия по программе индивидуальной коррекции, а даже если бы терапия Бобата проводилась в группах, надо иметь в виду, что система Петё очень ловко разбита на фазы интенсивной работы, фазы разрядки и познавательный блок. Добавьте к этому прием пищи, при котором активизируется работа мускулов рта, а также занятия по программе детского сада, в том числе по различению цветов в детском саду или воспитание опрятности -- все элементы тесно связаны между собой, чего не встретишь в других коррекционных программах; и вправду, ни один ребенок не в состоянии шесть часов кряду выполнять упражнения на моторику. В этом смысле программа Петё идеально приспособлена к детям и доставляет им удовольствие.

Мы посмотрели по каналу «Арте» репортаж о программе Петё и объединении «ФортШритт», и я отправила туда заявку. Довольно скоро нас пригласили на ознакомительную встречу в школу Монтессори в Штарнберге. На встрече специалисты из института обследовали ребенка на предмет его подготовленности к занятиям на курсах Петё. К счастью, штатная сотрудница объединения Кинга Рихтер, воспитательница по образованию, навещала нашего ребенка с апреля по июль. За три месяца до обследования мы начали заниматься по методике Петё, и это принесло свои плоды.

Я почти на сто процентов уверена, что он сможет ходить. Я видела, как это происходит у моих пациентов. Если ты смог подняться с инвалидной коляски и сделать два-три шага по направлению от двери к туалету -- это та мера самостоятельности, которая вселяет в ребенка невероятное ощущение свободы. Конечно, это снимает и с нас часть нагрузки. Мариус уже сейчас неплохо ползает на животе и начинает ползать на четвереньках, двигаясь вперед, а ведь я помню времена, когда он не мог сдвинуться с места и подолгу сидел на полу, и рядом постоянно должен был находиться взрослый, чтобы подавать ему игрушки. Теперь он самостоятельно осваивает и изучает свою детскую комнату, весь окружающий его мир.

К счастью, мы неплохо обеспечены, и при необходимости без труда можем нанять второго логопеда или оплатить лечение, например ту же терапию Петё. Ребенок требует больших затрат, которых малообеспеченные семьи не могут себе позволить или же им приходится экономить на самом насущном, от чего страдает вся семья. Таким семьям живется нелегко.

Я надеюсь, что «ФортШритт» откроет центр детского развития (детский центр кондуктивной педагогики тогда еще не был открыт) и мы сможем заниматься работой по системе Петё постоянно, а не два-три раза в году. Иные родители без колебаний отправляются в Будапешт, однако я лично не хотела бы жертвовать семейной жизнью и сидеть по 8 или 12 недель в году в Будапеште, в то время как мои останутся в Б.

Было бы чудесно, если бы коррекционные занятия продолжались и в школе, если бы в каждом классе специальной школы с детьми занимался специальный педагог или воспитательница, чтобы кондуктивное развитие красной нитью связывало образование Мариуса.

Совсем недавно я выступила в клинике перед своими бывшими коллегами -- преподавателями лечебной гимнастики, эрготерапевтами. Еще на занятиях в институте Петё я поняла, что преподаватели лечебной гимнастики, и прежде всего те из них, кто работает со взрослыми в отделении неврологии, должны в корне поменять свои установки. Я глубоко убеждена, что стоит взять на вооружение интенсивные занятия в группах длительностью более двух часов, в ходе которых пациенты учатся друг у друга. Конечно, от пациентов требуется инициативность, если человек сам не желает лечиться, его не поставишь на ноги. Так было во все времена. Однако я и раньше в своей работе сталкивалась с такой проблемой: даже если пациент действительно желает лечиться, и я собираюсь направить его в один из немецких реабилитационных центров, где гарантия, что в этом центре с ним будут проводить интенсивные занятия лечебной гимнастикой, в самом лучшем реабилитационном центре на гимнастику отводят -- и то в исключительных случаях -- самое большее два часа в день, а это, на мой взгляд, крайне мало для выздоровления.

А вот у Петё воспитательницы на редкость работоспособны. У меня, стоит мне пробежаться со своим ребенком, уже ломит поясницу, а воспитательница бегает еще с тремя-четырьмя детьми, причем она бегает в 2 или 3 раза дольше, чем я. Нагрузка огромная, а работать приходится круглые сутки. Что ж, как говорится, снимаю шляпу -- воспитательницы работают на совесть. Наверное, полученное образование не позволяет им вести себя иначе, их приучили работать именно так, они тренировались 4 года подряд. Они не умеют работать иначе, и славу богу.

Признаюсь, я не слишком много делаю по дому, но это только идет на пользу нашей семейной жизни, думаю, мы вполне справляемся. Мне кажется, что семья без особого труда может вырастить одного -- не двух и не трех -- ребенка с нарушениями в развитии. Я не говорю о малообеспеченных семьях, им, само собой, приходится тяжелее. Но мы не стеснены в средствах, у нас хорошие отношения со всеми родственниками, и нам хорошо живется с нашим ребенком. Он действительно обогащает нашу жизнь».