«-А ничто так не снижает умственно-телесный уровень как нехватка кислорода.

А зачем нужно снижать уровень? -спросил наивный студент.

Длинная пауза.

Осел! - произнёс Директор. - Как это не сообразить, что эпсилон-зародыша должна быть не только наследственность эпсилона, но и питательная среда эпсилона.

Несообразительный студент был готов сквозь землю провалиться от стыда».

Этот диалог наталкивает только на одну мысль, а именно к проблеме счастья и стабильности:

«- И в этом, - добавил назидательно Директор,-весь секрет счастья и добродетели: люби то, что тебе предначертано. Все воспитание тела и мозга как раз и имеет целью привить людям любовь к их неизбежной социальной судьбе». Социальная стабильность определяется не только ограничением потенциалов роста, но и унификацией членов общества. Эта одинаковость подчёркивается наиболее ярко в романе Е. Замятина, она отмечается и исследователями жанра антиутопии.

Остался еще один компонент - образ правителя, который воплощает идеал справедливости, общественной стабильности и справедливости как персонифицированный символ, который не всегда реален.

Его основные функции: олицетворение социальной и политической действительности, реальное управление, как делают это, например, главно управитель Монд в романе О. Хакслии брандмейстер Битти из романа Р. Брэдбери«451градусов по Фаренгейту».

Поэтому, в крайне моменты им приходиться прибегать к таким принципам легитимации политических решений, как применение всего негативного инструментария управления и подчинения человеческого социума. Это подтверждается в монологе о «социальном безумии», который даёт брандмейстер Битти, такая же дискуссия возникает у дикаря Джона с Главно управитель Мондом, спорят и представители элиты - Байер и Кронер в«Утопии-14»К. Воннегута, апологетика есть и у Э. Берджесса в романе «Заводной апельсин» - автор демонстрирует несостоятельность методов социально-психологической инженерии.

Общество в антиутопиях иерархичны и естественно вокруг верховного правителя(если он конечно реален) образуется своя элита, которая, естественно, находится в привилегированном статусе. Тем не менее природа возникновения в элиты в антиутопиях настолько различна, что порой очень сложно понять как она образовалась. В произведении Е. Замятина «Мы», не взирая на провозглашённую унифицированность социума и полное равенство всех перед всеми, «хранители», все таки, являются «более равным» элементом в системе, чем простые люди, даже главный герой Д-503 имеет более привилегированный статус и привилегии.

Показательным примером в эволюции элиты является «Утопия-14» К. Воннегута, где существует возможность проследить деградацию верхушки общества, учитывая её замкнутый характер наследовании элитарного положения. Этот напоминает правило «пути деревянных башмаков»:«От деревянных башмаков к деревянным башмакам--путь в четыре поколения: первое поколение наживает, второе -- приумножает, третье --транжирит, четвертое -- возвращается на фабрику» . Подобное явление замечает и сам автор произведения: «многие производственные фирмы находятся в руках у наследников третьего и четвертого поколений, которые по какому-то закону вырождения не имеют ни интересов, ни способностей основателей этих фирм».

Событийно весь этот процесс описан следующим образом:

1) Главный герой Пол Протеус является одним из талантливых инженеров, но он менее талантливый, чем его родной отец, несмотря на это, ему удается стать частью элиты моделируемого мира, в силу своего происхождении.

2) Конечно у главного героя есть противники, один из них является представителем младшего поколения инженеров, который дважды расписывается в собственной беспомощности, когда осознает свою беспомощность перед Протеуса без агрегата, изобретенного его отцом, который к тому моменту выходит из строя.

3) В момент проверки на ПИ -показатель интеллекта - выясняется, что инженерам, как привилегированному классу, делаются поблажки: «О, вы спрашиваете, выкарабкался ли он? У него сердце настоящего мужчины. Он хотел, чтобы все было хорошо, и он так зубрил предметы для этих экзаменов ,как ни один другой парнишка в округе. Он сделал все, что в его силах.-О, пониманию.-Ну вот, а теперь ему придется снова сдавать эти экзамены - только на этот раз по другим билетам. Он был немножко не здоров, когда сдавал их в первый раз, - последствия какого-то вирусного заболевания. Он совсем немного недобрал очков, а апелляционное бюро в отношении его сделало специальную оговорку. Эту вторую попытку он предпримет завтра, а примерно к обеду аттестат будет у него в кармане».

Конечно мы понимаем, что «толпо-элитарные» отношения, разобщённость социальных групп и прочие инструменты поддержания мёртвой стабильности общества, очевидно, новинка. Хотя как ни странно, в доведенном до предела состояния они редко встречались в новейшей истории человечества. И все же это-основание, на котором держится сам принцип управления, который разворачивается в антиутопиях.

Абсолютно естественным является тот факт, что дифференциация возникает в любом человеческом социуме, несмотря на определённые условия, которые в теории возникают как в коммунистической идее и виных литературных или философских аналогах. Разделённое общество представляет из себя сложную «схему сосуществования» так, как здесь тесно переплетается такие понятия как «ущемление в правах», «нарушение личной свободы». В антиутопиях эта проблема никак не решается, поскольку общество находится в состоянии подчинении элитами, которые применяют самые не человеческие методы в этом плане, поэтому как таковая система права отсутствует.

В авторских работах, естественно, встречается такое решение данной проблемы как применение один из простейших способов сегрегации по географическому признаку, создавая, тем самым, определённые гетто разного характера. Логично было бы предположить, что после этого вывода появиться вопрос: «является ли расселение подобного рода в антиутопиях сегрегацией или же это социальная дифференциация?»

На первый взгляд, после прочтения нескольких произведений жанра антиутопий, представляется, что имеет место серьёзная дифференциация в моделируемом мире. Если вспомним, то «дифференциация - этически нейтральный логический и социальный процесс. Мы можем разделить людей на белых и черных, блондинов и рыжих, однако до тех пор, пока черных не переселяют в гетто, а блондина мне отказывают в приёме на работу - сам процесс выделения критериев внешнего или внутреннего раздела вещей нейтрален. Он может нести пользу, не принося вреда».

Однако нельзя сказать, что уместна и жёсткая сегрегация. Если анализировать антиутопий, то можно приюти к выводу, что расселение людей в моделируемых мирах не носит характер географической локализации разных социальных групп, а если и допускается, то это явление скорее либо вторичное, либо не имеющее никакого принципиального значения.

Существуют отдельные случаи негативного изолирования в определенных районах (пролы в «1984»); в остальных моментах доступ к определённым районам открыт исключительно для узкого круга лиц (остров Дерева в «Утопии-14» и индейская резервация в «О дивном новом мире»).

Также возникает ситуация «обратной пропорции», когда группе привилегированной не поощряется посещение районов-изгоев, но не наказывается за этот проступок (Партия в «1984»или инженеры в «Утопии-14»). Так в «1984»посещение районов пролов для членов Партии всего лишь не поощряется. Естественно возникает вопрос:« почему мы имеем дело с обратной пропорцией?» Ведь именно после посещения район проживания пролов Уинстона начинают все сильнее посещать крамольные вопросы и возникает инакомыслие в системе модулируемого мира.

Деление места существования социума необходимая крайность, к которой прибегают авторы, поскольку в районах-изгоях начинает действовать свои понятия и свои законы, которые чаще не входят чью-либо систему прав и свобод. Вот если отделить район элиты от низших страт, то возникает, в добавок к остальному, и зона наибольшего комфорта.

В этом плане полностью отличается спрогнозированная реальность О. Хаксли в романе «О дивный новый мир!». Здесь применяются достижения науки и техники для полной и тотальной сегрегации, которая очень сильно отличается от предыдущих примеров поскольку человек как биологическое существо появляется на свет неестественным способом (кроме резерваций индейцев), а является «экспериментом» выращенный в инкубаторе. Данная модель общества, конечно, напоминает «идеальное государство» Платона.

Рассматривая ситуацию с районами-изгоями, то приходим к выводу, что данная практика имеет особое значение и глубокий смысл. Одобренные и поощряемые начальством посещения резерваций дикарей имеет пропагандистское значение. Однако тут начинает возникать конфликт между законам и нового мира и многовековыми традициями. Поскольку моделируемое общество после просчётов и неудачных попыток попытаться изменить внутреннюю жизнь традиционного общества, не разрушает его, а оставляет сосуществовать с новым порядком. Видимо здесь играет тот факт, что традиция может выступать в качестве источника закона, имея за собой большую историческую глубину.

В «О дивный новый мир» Хаксли смешение «классов» невозможно так как люди формируются в инкубационных центрах и кол-во человек определённого класса регулируется для сохранения стабильной обстановки.

В романе Дж. Оруэлла «1984» общество состоит из следующих социальных групп: пролы, внешняя Партия и внутренняя Партия. «Пролы и животные свободные» - именно этот лозунг постоянном встречается читателю благодаря пропаганде Партии, так как пролы являются единственной социально-политической силой способной свергнуть власть Большого Брата. Отталкивает от этой мысли следующая мысль главного героя: «Но если есть надежда, то она -в пролах. За эту идею держаться. Когда выражаешь ее словами, она кажется здравой; когда смотришь на тех, кто мимо тебя проходит, верить в неё-подвижничество». Даже находясь в такой ситуации внутренняя Партия не заключает союз с пролами или с внешней Партии, так как страх потерять свои небольшие материальные преимущества выше страха потери власти.

В «Утопии-14» К. Воннегута социальная структура менее чёткая, но уровень жёсткости не меньше чем в первом примере. Основой для стратификации общества является уровень интеллекта, от которого уже зависит в какой класс попадают люди, но потомственный статус тоже учитывается при отборе. Есть два класса, один высший - это инженеры, а второй низший класс - это рабочие «Корпуса Ремонта и Реставрации» («КРРахи»), солдаты и безработные. Хотя статус «безработного» не освобождает человека от труда. Известно, что основным их заработком является показ «представлений и фокусов». Подобный цикличный порядок в моделируемом мире закрепляет изменения состава привилегированных инженеров ,обеспечивая постоянный приток дешёвой неквалифицированной рабочей силы. Хотя сильным фактором дестабилизации этой системы является один из «семи смертных грехов - зависть», и чтобы гарантировать спокойствие и процветание, конфликт этот смешен до уровня семьи.

Основной сущностью социальной структуры антиутопий, явно, является дифференциация социума, ведь именно этот принцип повышает качественные показатели в плане управления и подчинения, азначит, сохраняет стабильность в обществе.

Гендерные взаимоотношения и понятие «семья».

Отношения между полами в человеческом социуме и существование института семьи всегда были не простыми явлениями. В антиутопиях их существование также вызывает много вопросов и споров. При этом важно учесть, что автор является тем самым «творцом сознательного конструирования», которое образуется благодаря логическому подходу и анализу, а также с определённой вероятностью прогнозирования. Допускается и исключительная фантазия, основывающаяся на внутреннем предрасположении к данному вопросу.

В «Утопии-14» женщина играют роль «страшного сна всех феминисток», они являются домохозяйками ив особых случаях «игрушкой в руках правящих и привилегированных инженеров»: «Ведь единственная позиция, по которой она может встречаться с остальным миром - это высокий ранг ее мужа». Понятие семья же заключается лишь в условном состоянии этой «механики». Женщин погоня за хорошей жизнью, а мужчинам много от них и не надо, все сводиться к банальной функциональности: «Анита удачно совмещала в себе комбинацию секса, вкуса и ореола знания мужчин.…Каким-то образом он передал ей свою мысль, которая вдруг всплыла в общем поток ее мыслей: ее сила и манеры - это лишь отражение его собственной важности, отображение его мощи и самодовольства, которые должны быть присущи руководителю Заводов Айлиум».Возникает двойственная ситуация: вот насколько Пол для Аниты является «пропуском» в мир красивой и беззаботной жизни, настолько и красота Аниты, её способности и «квалификация» хозяйки и ли гость и высокопоставленного чиновника подчёркивают высокий статус Пола. Получается, что она является еще одним доказательством почётного положения в обществе, хотя во многом она зависит от него нежели наоборот.

Аналогичную картину можно пронаблюдать в романе «451 градус по Фаренгейту». Отличием будет в фильме «Гаттака» или романе Дж. Оруэлла«1984».

Здесь имеет место подобие института семьи, которая является полноправной единицей общества. Тем не менее, все разделяют всю глубину ответственности за своё поведение. Также существует семейная специализация в русле определенных функций, что допускает возможность снятия определенных обязательств. Именно в романе

«Утопия-14» женский пол является минимально ответственным, так как функциональная специализация исключает возможность серьёзных нарушений норм общежития и «неписанных законов» общества, в который они включены. Более того-функциональные ограничения накладывают и ограничения образовательные. Подобный статус женского пола предотвращает провокационные действия с их стороны, которые могли бы иметь социально-крамольный характер. Отсутствие необходимых знаний и стремлений к переменам «подчеркивает их состоянии».

Противоположная ситуация складывается с мужской половиной населения. Во многих антиутопических произведениях, чаще всего, встречается наибольшая активность мужчин, как хранителей социальной стабильности или разрушение системного порядка. Роль мужчины в антиутопиях главная и ведущая (производственные, охранные, управленческие функции). Его образ более значимый. Это легко проследить, если проанализировать качественный состав персонажей во многих произведениях, где большинство центральных персонажей мужчины.

Бывают ситуации, в которых не допускается возможным объяснить сложившуюся ситуацию, так в фильме «Эквилибриум» всего 3 женских героя первого плана: дочь главного героя клерика Джона Престона, жена главного героя, которая появляется в 3краткихэпизодах и возлюбленная главного героя. Тем не менее среди руководства государства женщин не ту, как и среди клериков. И только в верхушке «Сопротивления» есть руководитель-женщина, что может показаться символичным знаком от режиссёра.

Порой может сложиться ситуация, что взаимоотношения между полами не имеют какое-либо значение или смысла, так как этот феномен не участвует в формировании социума. некоторых случаях отношения полов не несут какой-либо смысловой нагрузки и не участвуют в формировании образа социума.

Абсолютно другой подход можно заметить в романе «Футурологический конгресс» С. Лема или Э. Берджесса «Вожделеющее семя», главная тематика которого построена вокруг проблемы перенаселения планеты Земля. Не смотря на это, выход из сложившегося кризиса принципиально разный. В романе Э. Берджесса решение данного вопроса заключается в приложении усилий государственного аппарата и общественных поощрений гомосексуальных отношений, кастрация и прочее, а в дальнейшем человечество опускается до «примитивнейшего инструмента само регуляции» населения - каннибализма. Заманивается на тропу гомосексуализма население благодаря определенной хитрости, которую преподнес автор в форме пропаганды и обещанных карьерных перспектив:

«Вся страна была залеплена кричащими плакатами Министерства бесплодия, изображавшими( постранней иронии, в ярких “детских” цветах)обнимающиеся парочки одного пола. Плакаты были снабжены надписью: “Быть Homo - Sapiens”.В Институте гомосексуализма даже работа ли вечерние курсы <…> Плакат на стене вестибюля изображал двух обнимающихся друзей мужского пола. Надпись гласила: “Возлюби ближнего своего”». В произведении же польского писателя, пожалуй, эта цитата является ключевой: «Научные конференции тоже пострадали от демографического взрыва; популяция футурологов растет столь же быстро, каки все человечество, так что конгрессы проходят в сутолоке и спешке». Станислав Лем в произведениях «Возвращение со звезд» и «Футурологический конгресс» предлагает иное решение данной проблемы:

«После них слово взял Норман Юхас из США и предложил семь методов борьбы с демографическим взрывом: уговоры, судебные приговоры, дератизация, принудительная цели хаотизация, организация, строгая изоляция, а для упорствующих -кастрация. Хэйзлтони Юхас предвидели появление новых профессий, как-то: матримониальный осведомитель, запретитель, разделитель и затыкатель; проект нового уголовного кодекса, в котором зачатие фигурировало в качестве тягчайшего из преступлений, был нам немедленно роздан».

Гендерные взаимоотношения смешают свое направление на внутре половой уровень, возможно из-за того, что секс теряет репродуктивную функцию.

Коротко говоря, мы наблюдаем чаще всего такую систему отношений в антиутопии:

1) Эмоциональный конфликт вызывает разложение семейных отношений («Утопия-14»;

2) Менее вероятный исход -позитивное эмоциональное состояние между мужчиной и женщиной («Мы», «1984»), которое приводит к «преступлению» (в общем смысле этого слова).

Немало важным аспектом проблемы гендерных взаимоотношений является взаимодействие между возрастными группами. В антиутопиях возраст подразделяется на категории «детство - зрелость-старость». Из-за не высокой, как правило, продолжительности жизни мелкие единицы этой шкалы вычеркиваются, так юношество, либо сводится к зрелости, либо к детству. Доживший до пожилого возраста в моделируемом мире претендует на статус единственно-зрелого, чуть ли не старца. Тем самым можно подчеркнуть, что «процесс старения, а, следовательно, и процесс геронтологического социального деления имеет фрагментарную цифровую природу». Данное явление можно растолковать следующим образом: ни одна из антиутопий «не породила эпическую, сколько-нибудь длительную хронологически повествовательную линию. В пределах повествования герои не успевают шагнуть из одного возраста в другой (биологически, поскольку хронологически-повествовательно такой переход обеспечивался. Достаточно вспомнить роман«1984»,где Уинстон Смит вспоминал своё детство)». Из этого следует вывод, что хронологически короткие рамки антиутопии не позволяют продемонстрировать яркую действительность гендерных отношений в моделируемом мире. Даже если вспомнить второстепенных персонажей (детей или стариков),то, чаще всего, авторы антиутопий не раскрывают эволюцию жизни этих героев и не обращают на них внимания.

Хотя в многих случаях можно столкнуться с такой ситуацией, когда инициаторам и различных мятежей и восстаний «против системы» являются именно старшее поколение. В «1984», «Утопии-14»,

«Мы» герои преклонных лет являются «связующими цепочками между тем, что было и стало», поэтому чаще именно у них возникает желание изменить современность. Старость в антиутопиях является показателем интеллекта и мудрости, как в былые времена было принято в человеческом социуме. Данный характер действия в романе(именно консервативный или «славным прежним дням»)объясняется с точки зрения психологической, ведь старшее поколение обладает опытом, которого нету у младшего поколения. Роль детей в основном заключается в «подогревании» мятежа или демонстрации тенденции определенного прогноза. Персонаж Кларисса Макгеллан в «451 градусов по Фаренгейту» подталкивает Гая Монтэгако сознании того, что у есть и отрицательные стороны в его жизни. Причем в этот же момент, дети, которые развлекались на скоростном автомобиле чуть ли не лишают главного героя жизни, видите ли, ради развлечения.

В большинстве антиутопических произведений можно пронаблюдать тот факт, что воспитанием молодого поколения занимается государство. Из-за сложных взаимоотношений между полами и разными возрастными стратами приходиться рассматривать, такой закономерно всплывающий элемент общества как семья. Ведь институт семейства является базовой ячейкой человеческого социума, а значит в моделируемом антиутопическом мире тоже подвергается изменениям, которые зависят от авторских предпочтений.

Попробуем проследить, каким именно деформациям подвергается институт семьи в социально-политических антиутопий. Исходить здесь необходимо из того набора функций, которые исполняет семья в современном обществе.

«Семья - это средоточение крайне важных человеческих потребностей (в первую очередь сексуальных, детородных, хозяйственно-потребительских, эмоционально-нравственных, эстетических, психологических), которые она способна удовлетворить в избирательном, устойчивом, повторяющемся плане” …».На основе этой цитат можно прийти к выводу, что функции семьи следующие:

1) Совместное ведение хозяйственных дел.

2) Эмоционально-психологическая поддержка и защита.

3) Удовлетворение сексуальных потребностей.

2)Репродуктивная.

5) Передача социального опыта и навыков новым поколениям.

Вопрос возникает в другой плоскости: «В чем причины деформации института семьи и его функций?». Потенциальной первопричиной может являться в том, что авторы антиутопий, в первую очередь, стремились не вызывать «рвотный рефлекс и отвращение» у читателя, а попытаться дать свой прогноз или предостережение касательно действий, которые в наши дни могли бы ввергнуть нас в одну из спроектированных альтернатив будущего (пусть она даже доведенная до абсурда). Естественно, все должно быть выстроено логично и последовательно. Институт семьи на протяжении всего исторического развития человеческого общества проходил цепь изменений, которые перспективно воспринимались как деформации, разрушение семейных традиционных ценностей и т.д.

В различных антиутопиях внимание акцентируются на разные деформации института семьи, которые по отношению к человеческому обществу прямо пропорциональны. Детальное изучение данных по этим деформациям можно начать после определения ведущей функции этого понятия.

Безусловно, репродуктивная функция человеческого социума обладает доминантой, так как обеспечивает продолжение существования человека в том или ином мире, однако, решение этой проблемы приводит к тому, что потребность в сексе в функции семьи не входит, так как удовлетвориться отдельные индивиды вполне могут максимально свободными комфортным образом на базе «свободной любви».

Именно этот путь избрал О. Хаксли в своем моделируемом мире в романе «О дивный новый мир!». Вторичными социальными деформациями - это полное удовлетворение материальных потребностей и массовое «духовное» потребление, привело к нейтрализации функцию семьи, которая заключается в обеспечении быта (ведение домашнего хозяйства и прочего). Воспитание по средством гипнопедии церемониальное «Единения с Фордом» устраняют очередную проблему, с которой помогает решить семья - эмоционально-психологическая поддержка и защиту членов семьи от воздействий внешнего мира.

Поставленное рациональное и массовое коллективное общественное воспитание приводит к тому, что социализация индивида проходит в облегченной форме. Если углубиться каналы истории, то можно вспомнить вне семейную форму воспитания практиковали в древней Спарте. Стоит учесть рост общего объема обще человеческих знаний, которые пополняются каждый год, ведь есть прямо пропорциональная зависимость от количества интеллектуального багажа общества и роста всё большей конкретной специализации увеличивающихся в числе социальных и политических институтов, от которых уже зависит социализация новых поколений.

Следовательно, предостережения О. Хаксли имеют логичную и закономерную концепцию, заключенную в «нефантастическую» цепочку выводов, если не забывать об о искусственном «разведении» узкоспециализированных физиологически интеллектуально людей, на основе которого построен мир «О дивного нового мира».

В итоге мы имеем следующее: институт семьи оказывается полностью уничтожен, если воспринимать его с современной позиции его понимания. Однако в моделируемом социуме существует понятия «семья» в очень размытом масштабе. «Группы Бокановского» более многочисленны и абсолютно одинаковы, малочисленные и более индивидуальные «фордов группы».

Отрицание живорождения, поощрение хаотично частых и разнообразных сексуальных связей в «О дивном новом мире» «убило институт семьи».

В целом можно отметить отдельную группу произведений, которые демонстрируют несовершенное уничтожение института семьи, а «притупление» своей функциональности. В принципе, семьи присутствуют в произведениях в романе Дж. Оруэлла «1984», романе Р. Брэдбери «451градуспоФаренгейту», К. Воннегута «Утопия-14». Самая древняя ячейка общества продолжает существовать в моделируемом мире, хотя её функциональность соблюдается рефлекторно, но ритуальность и сакральность отсутствуют.

В итоге иная форма семьи сложилась в произведении Е. Замятина «Мы», и, следовательно, процесс деформации имел отличную от других форму. Процесс существования моделируемого общества, описанного в данном романе, подчиняется «Великой Часовой скрижали»102 - хронологической таблице, полностью регламентирующей жизнь людей и помогающая в ведении домашнего хозяйства. «Это-один из ключевых способов лишения человека индивидуальности, его унификации совсем и остальными индивидами». Из известных нам функций семьи именно функция сексуального удовлетворения приобретает характер хаотичной и индивидуальной, ведь интимная жизнь обязательно должна быть зарегламентирована. Причиной этому является ограничение деторождения, вызванная нуждой в максимально здоровых и генетических людях и проблемой перенаселённости. Эти меры связывают и дополняют иные функции семьи - социализация в обществе и эмоционально-психологическую.

Взаимоотношения между главным героем и его подругой инициирована моделируемом обществе благодаря «пропагандируемой государством принципе свободной любви». После присоединение к этой паре их общего друга, Д-503 признает эти общие отношения как любовный треугольник, который в большинстве случаев современных социумов порой называется семьей. Из этого мы делаем вывод, что автор романа «Мы» намекает на перспективное распространении «шведских семей», и разрушает эту «счастливую идиллию» вторжение новой героини -I-330.

Приводя общий вывод, то приходим к тезису, что «нисходящая линия функциональности» в совокупности с прочими социально-политическими и техническими обстоятельствами, приводит в социумах антиутопий к деформации и разрушению института семьи.

Конечно, если вдуматься в этот вопрос, то возникают параллели с историческими ситуациями и порой редкими феноменами современного социума, это помогает определить определённые позиции. Деформация семьи в антиутопиях изображается в

«перспективном будущем», но примеряя ее на современную систему ценностей. Тем не менее, в ретроспективе мы видим, что относительно принятой в данном обществе системы ценностей все не так уж и плохо, и мерилом является возможность дальнейшей эволюции, а не тупикового состояния. Это объективный критерий измерения «анти утопичности», но патовая ситуация общественного развития возникает в связи с сохранением статуса-кво, который является компонентом анти утопичности. Это освобождает «жанр моделируемого мира от необходимости вызвать само отождествления читателя и протагониста для эмоционально-ценностного отторжения первым описываемой модели».

«Специфика модели человека, восприятия в социуме природы человеческого делает возможным при бесконечной ретрансляции этих качеств, ценностей и норм поведения столь же бесконечное существование антиутопии. Личность поддерживает социальный порядок, социальный порядок позволяет выжить только той личности, которая его поддерживает -так образуется, по выражению эллинов, «дурная бесконечность» логического и социально-исторического кольца».

Предположим ситуацию, что общественная организация и взаимоотношения в социуме могут служить основанием, на котором базируется идеология, воздействующая на действия главного героя и сюжет антиутопического романа. Нельзя отрицать прямое взаимодействие идеологии и системы ценностей моделируемого общества, но необходимо создать дифференциацию между пропагандируемыми идеями и реализуемыми принципами в действительности. В романе «1984» мы отлично видим эту ситуацию: «Партийный идеал - это нечто исполинское, грозное, сверкающее: мир стали и бетона, чудовищных машин и жуткого оружия, страна воинов и фанатиков, которые шагают в едином строю, думают одну мысль, кричат один лозунг, неустанно трудятся, сражаются, торжествуют, карают -триста миллионов человек - и все на одно лицо. В жизни же-города-трущобы, где снуют несытые люди в худых башмаках, ветхие дома девятнадцатого века, где всегда пахнет капустой и нужником».

Специфика сознания и восприятия мира индивида отчетливо видна идеологии и переплетается с системой ценностей. Распространения идеологических основ партии основывается на приёме «двоемыслия». Явление это нашло отражение в лозунгах партийной пропаганды, представляя определенную систему мышления: «Из своего окна Уинстон мог прочесть на белом фасаде написанные элегантным шрифтом три партийных лозунга: ВОЙНА - ЭТО МИР. СВОБОДА - ЭТО РАБСТВО. НЕЗНАНИЕ - СИЛА»9.На первый взгляд, формулировки этих лозунгов кажутся нелепыми, как и большинство моментов в антиутопии. Не являясь чем-либо исторически исключительными, можно предположить, Оруэлл так хотел «изобразить иронию по отношению к примитивно-понимаемым законам диалектики, в частности закону единства и борьбы противоположностей». Конечно, единство войны и мира как разных состояний бесконечно длящегося конфликта можно было бы обнаружить в трактате «Искусство войны» Сунь Цзы. Рассматривая эти лозунги: «война - это мир», «свобода - это рабство», «незнание - сила» - пара противоположных друг другу состояний, кроме последнего лозунга, который имеет глубокий смысл, оказывающий свое влияние непроницательного читателя. «Трактуется оно следующим образом: «Попробуем для начала оттолкнуться от фразы «знание - сила». Следуя принципу первых двух высказываний, мы получаем:

«знание - это незнание», ну или более благозвучно по-русски: «знание - это невежество». Однако если незнание - сила, то знание - слабость. Одна формулировка неявным образом включила в себя, по меньшей мере, 3 различных принципа восприятия мира».

Продолжая игру с двоемыслиями«АнгСоца»,где видим уравнивание войны и мира, свободы и рабства, но не заметно возможности совершить обратную манипуляцию с этими лозунгами. «Мир-вовсе не обязательно война, рабство - вовсе необязательно свобода. По крайней мере, такие ходы открывали бы пространство для любопытных игр с социальной реальностью, но их нет». Рабств о свободой не является, с точки зрения партии, поскольку само понятие свободы условно и имеет временную природу: «Откуда взяться лозунгу «Свобода - это рабство», если упразднено само понятие свободы? Атмосфера мышления станет иной. Мышления в нашем современном значении вообще не будет. Правоверный не мыслит - не нуждается в мышлении. Правоверность -состояние бессознательное». Только свобода является рабством, следовательно, и иные социальные состояния общества сводимы к рабству, которое является конечно точкой и не сводимо ни к чему. Оно есть просто наивысшее социальное состояние. Это принципиальное отличие не технократической антиутопии от тех произведений, которые мы рассмотрим дальше.

Роман Хаксли отличается от «1984»своим социально-политическими духовным пространством. Фундаментом идеологии в моделируемом мире является безусловное восприятие индивидом по средством прохождения гипнотическое обучение: «Нравственное-то воспитание никогда, ни в коем случае не должно основываться на понимании…». Главные догматы в Дивном новом мире - социальная стабильность, общественное спокойствие и общественная стагнация (в прямом смысле этого словосочетания). «И в этом, -добавил назидательно Директор, - весь секрет счастья и добродетели: люби то, что тебе предначертано. Все воспитание тела и мозга как раз и имеет целью привить людям любовь к их неизбежной социальной судьбе».

В романе «Утопии-14» идеология, основанная на идее долгосрочного и непрерывного развития, начиная с такой ступени как личность. К этому выводу приходим благодаря клятве инженеров: «Я клянусь,…что… буду выполнять на благо народа мудрые приказы моих вождей. Я буду трудиться и сражаться за лучший мир, не зная ни страха, ни усталости. Я никогда не скажу, что работа закончена». Тем не менее, ознакомившись с сюжетом, можно понять, что прогресс носит исключительно технологический характер, приводящий сокращению количества человек, задействованных в инженерной творческой деятельности, а число КРРахов растёт. По факту получается моделируемый социум начинает приходить к стадии стагнации, но идеологически общество твёрдо и уверенно движется по пути прогресса и процветания, уровень жизни постоянно растёт, в соответствии с числом потребляемых мировых ресурсов.

Достаточно развёрнутая идеологическая картина Единого государства предстаёт перед нами в романе «Мы». Понятие «свободы» прикрывается уже привычными нами словами «стабильность», «уровень жизни», «комфортность», «уверенность в завтрашнем дне» и пр. Об этом рассуждает и главный герой: «Я вдруг увидел всю красоту этого грандиозного машинного балета, залитого лёгким голубым солнцем. И дальше-сам собою: почему-красиво? Почему танец - красив? Ответ: потому что это «несвободное» движение, потому что весь глубокий смысл танца именно в абсолютной эстетической подчинённости, идеальной несвободе. И если верно, что наши предки отдавались танцу в самые вдохновенные моменты своей жизни (религиозные мистерии, военные парады),то это значит только одно: инстинкт несвободы издревле органически присущ человеку, и мы, в теперешней нашей жизни -только сознательно…»Идея несвободы подкрепляется эстетическим мероприятием, в данном случаи танцем. После этого, Д-503 в духе своего смоделированного мира переходит к логическому подтверждению: «Свобода и преступление так же неразрывно связаны между собой как… ну как движение аэро и его скорость: скорость аэро = 0, и он не движется: свобода человека = 0, и он не совершает преступлений. Это ясно. Единственное средство избавить человека от преступлений - это избавить его от свободы. И вот едва мы от этого избавились (в космическом масштабе века - это, конечно, «едва), как вдруг какие-то жалкие недоумки…»119. Стоит подчеркнуть, что это еще не рабство, а именно ограничение свободы или несвобода, которая оставляет в статусе бесправного единичного члена общества по отношению к обществу в целом: «У меня по отношению к Единому Государству есть это право - понести кару, и этого правая не уступлю. Никто из нас, Нумеров, не смеет отказаться от этого единственного своего - и тем ценнейшего права. <…>Так вот - если капнуть на идею «права». Даже у древних - наиболее взрослые знали: источник права - сила, право - функция от силы. И вот-две чашки весов: на одной грамм, на другой - тонна, на одной - «я», надругой «Мы», Единое Государство. Не ясно ли - допускать, что у «я» могут быть какие-то «права» по отношению к Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну-это совершенно одно и тоже. Отсюда - распределение: тонне - права, грамму-обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты - грамм и почувствовать себя миллионной долей тонны…»120.

Отмечая общее между приведённым и примерами идеологического пространства антиутопий, то видим идею социальной стабильности и всевластия государства.

Слабо выраженное идеологическое желание преобразование физического мира и природы тоже встречается в антиутопическим миром вслед за созданием социальной стабильности. В доказательство вышеупомянутому тезису приведём цитату из романа «Мы»: «Также смешно и нелепо, как-то, что море у древних круглые сутки тупо билось о берег, и заключённые в волнах миллионы килограммометров-уходили только на подогревание чувств у влюблённых.

Мы из влюблённого шёпота волн -до были электричество, из брызжущего бешеной пеной зверя-мы сделали домашнее животное».

О насаждаемой идеологической установки модели стабильного, счастливого, сытого потребительства было сказано выше, поэтому повторяться не будем. Тем не менее нельзя не отметить взаимосвязь данной модели с религиозными представлениями в антиутопическом жанре.

В Дивном новом мире вера в великого Форда и фордизм стало «синтетическим заменителем божества», фигура которого сочетала бы в себе черты двух знаменательных деятелей: промышленника и магната Форда и основателя психоанализа Фрейда:

«Господь наш Форд - или Фрейд, как по неисповедимой некой причине именовал себя, трактуя о психологических проблемах…».Кандидатура Фрейда явно заинтересовала автора несколько за сходство фамилий сколько за «обще синкретические »черты конвейера и психоанализа, лишающее человека его биологической природы и социальной сущности(во многом из-за деформации культуры). Одно лишает человека человеческой природы биологически. Другое - лишает его опоры в культуре, того, что делает человека человеком социально. Примечательным является и тот факт, Хаксли постоянно выделял «победу бессознательного над сознательным», показывая силу гипнопедического обучения подрастающего поколения.

Двуединая фигура фордизма символизирует собой не только фордистско-фрейдистский контроль над человеческой природой, но принципиальное требование формирования общества потребления. В романе это показано действием директора, когда он «креститься» Т-знамением в районе живота, «биологического сгустка» потребительства. Иного рода язвительства и иронии допускает Хаксли: величание «Его Фордейшество», выражения «Ей-форду!» и пр. Нельзя забывать, что люди Дивного нового мира «рождались» в инкубаториях, продела в долгий мучительный путь по конвейеру (вот и дружеский привет от Олдоса Хаксли Генри Форду):

«Величаво, медленно, под тихий гул машин, продвигались конвейеры - на тридцать три сантиметра в час. Мерцали в красном сумраке бессчетные рубины».

В итоге получается, что общество в смоделированном мире создает новую веру и догматы, основой которой является ставшие физическими фигурами и слившиеся в двуединый образ Форди Фрейд.

Иногдаможновстретить,своегорода,карикатурныйвзгляднахристианство.Так,в «Вожделеющем семени» Э. Берджесса фигуру творца именуют Гоб (Бог наоборот). Затем выясняется, что полное его имя - мистер Лайвгоб, демиург-неудачник, «создатель ненужных людей». Его противник, сдерживающий положительный герой повелитель Гомо. Объяснение этому факту дает Дерек Фокс, брат главного героя: «Инстинкты говорят нам одно, а разум другое. Если бы мы позволили этой раздвоенности овладеть нами, могла бы случиться трагедия. Лучше смотреть на это, как на комическое недоразумение. Мы были правы, выбросив Бога и водрузив на его место мистера Лайвгоба. Бог-трагическая концепция…». Трагичность проявляется в связи заповеди «плодитесь и размножайтесь» и творением мистера Лайвгоба - перенаселения на Земле, воспринимаемое как комическое недоразумение или «пир во время чумы». В третьей части романа отягощается ситуация следующим: люди отказались размножаться и отказалась плодиться земля. Поэтом у люди испытали голод и «открыли» для себя каннибализм. И тут всплывает вопрос примитивного понимания обряда Евхаристии, разделения крови и плоти Христовой. Дети весьма набожного католика Шони, у которого нашла приют незаконно беременная супруга главного героя, не понимаю ту жаса каннибализма: «Но если вы едите этого парня, который Бог, так почему же это ужасно? -осмелев, спросил Ллуэлин.-Если Бога есть можно, то почему нельзя есть Джима Уиттла, что в этому ужасного?». Данный момент превращает христианство ,лишён но сакрально-мистической оболочки, в апологию каннибализма.

Не менее интересно демонстрируется данная проблематика в романе «Утопия-14» Курта Воннегута, если вспомнить сюжет, где основная линия связана с инженером Полом Протеусом, отказавшимся от своего призвания и становится зиц-председателем, а затем и реальным лидером движения сопротивления машинной власти. Второстепенная линия была связана с экскурсией по США, где «абстрактный шах», который подумывает о принятии американской экономической и консультативной помощи и реформах в собственной стране. Сам шах не понимает: в чем разница между гражданами-КРРахами и рабами. Решение этой проблемы шах находит в реформе, которая провозглашает «уравнения статуса гражданина и та кару-раба». Когда шаху удается встретиться с «верховной властью» США -машиной ЭПИКАК-XIV, дает религиозную загадку этому агрегату про «Баку» - ложное божество. В итоге, ЭПИКАК не может дать ответ на религиозную загадку шаха, и тогда переводчик объясняет американской стороне и добавляет, что у них было племя, поклонявшееся баку, но они«” …вымерли от холеры прошлой весной. - И минуту спустя он еще добавил:-Конечно.” И пожал плечами, как бы недоумевая, чего собственно еще можно было ожидать. “Баку”».

«Это подчёркивает катастрофическое состояние религиозной концепции антиутопии, и несмотря на то, оно не реализовалось в моделируемой реальности. Главная задача автора была заставить читателя понять, что верой обладают все, даже самые атавистичные из нас».

Эпизоды, подобные этому, напоминают приём свое образного авторского подведения итогов, где «автор предстаёт одновременно в роли и обвинителя и адвоката дьявола и верховного судьи, читатель же-суд присяжных, над решением суда, в данной ситуации власти не имеющий». Успехом будете с ли мнение читателя и автора сойдутся, а вот уже пагубность подобного приема не раз подчеркивалась как очень серьезная.

Еще один из вариантов религиозной концепции, а именно обожествление человечества, можно увидеть в романе Е. Замятина «Мы». «Наши боги -здесь, внизу, с нами - в Бюро, в кухне, в мастерской, в уборной; боги стали, как мы: эрго - мы стали, как боги. И к вам, неведомые мои планетные читатели, к вам мы придем, чтобы сделать вашу жизнь божественно-разумной и точной как наша» .Несмотря на то, что главная божественная фигура в этом произведении - Благодетель, но обожествления людей идет по принципу: «не люди восходят до божественного состояния, а боги - нисходят до людского».

Обратная концепция технократического торжества человеческого представлена в романе-эпопее Сергея Снегова «Люди как боги» ,который является определенным образом галактической коммунистической утопией, хотя слово коммунизм и не прозвучит там ни разу.

«Все эти религиозные концепции, очевидно, приводятся авторами точно также, чтобы вызвать неприятие системы ценностей антиутопии .Безотносительно религиозной истины и внутренней своей веры читатель должен воскликнуть, что боги антиутопии -лже-боги».



Глава III. Общественная модель и её отщепенцы

Технократический «винтик» идеального общества

Антиутопическая реальность подчинена «триединой цели» -«счастью-стабильности-власти вождя», и чтобы лучше осознать силуэтного принципа необходимо подойти к этой проблеме с позиции антропологических концепций, которые изучим, разделив, имеющуюся информацию по группам.

Первый набор антропологических черт будет связан с «управляемостью»: «Парсонс работал вместе с Уинстоном в министерстве правды. Это был толстый, но деятельный человек, ошеломляюще глупый - сгусток слабоумного энтузиазма, один из тех преданных, не вопрошающих работяг, которые подпирали собой партию надежнее, чем полиция мыслей». Оруэлл многократно выделяет глупость персонажа (главная черта набора черт «управляемости»), но подчеркивает такие качества как «преданность, переходящая в энтузиазм» и работоспособность. Тем самым получаем три важные черты, причем последняя черта, работоспособность является основой для второго набора антропологических черт, а именно «гражданин как экономическая единица или комплекс экономической функциональности».

«И вот сейчас эта маленькая петелька ферромагнитной ленты [с записью движений человека, управляющего станком] лежит в ящике перед глазами Пола, воплощение работы Руди, того самого Руди, который в тот вечер включал ток, устанавливал количество оборотов, присматривал за работой резца.В этом только и заключалась сущность Руди с точки зрения самой машины, с точки зрения экономики, с точки зрения военных усилий». Человек является не только как трудовой ресурс, но как ресурс в прямом смысле этого слова. Яркий пример этому есть в романе «Вожделеющее семя» каждый покойник - всего лишь небольшая порция двуокиси фосфора жизненно необходимого для удобрения и восстановления плодородности почвы: «Вот и все, -удовлетворенно произнес доктор Ачесон, толстый оскопленный англосакс. - Еще одна порция пятиокиси фосфора для нашей славной старой матушки-земли. Значительно меньше, чем полкило, я бы сказал. Ну что ж, всякая малость на пользу».

« Потребительство » - один из основных принципов антиутопической картины мира, следовательно, нельзя было забыть данный факт при составлении следующей группы антропологических черт, которые держаться за это понятие. Тотальнейшее насаждение домината удовлетворения материальных и наиболее примитивных духовных потребностей.

«Господь наш Форд выпустил на автомобильный рынок первую модель Т. - при этих словах Директор перекрестил себе живот знаком Т, и все студенты набожно последовали примеру». Этот обряд имеет свое толкование. Во-первых, упоминанием Форда и модели Т - поворотный момент, после разделения труда, в массовом производстве, благодаря которому появился феномен общества массового потребления. Во-вторых, используется символизм, перенятый из христианства, а именно Т-образное крещение. Если в христианстве объектом крещения является грудная клетка (место сосредоточения души), то в фордизме-живот, который является символом накопительства, потребления, жадности и пр. в евроцентристской системе символов. В этом нас убеждает однозначная апология Главно управителя Монда - потребительство одно из главных ценностей общества Дивного Нового мира.

В «Утопии-14» Курта Воннегута самодовольство общества заключается в восхвалении количества и качества потребляемых Америкой ресурсов и производимых благ, что является основой для этого высказывания инженеров: «у нас в тридцать один и семь десятых больше телевизоров, чем у всего остального населения земного шара, вместе взятого

<…>Семьдесят семь процентов мирового автомобильного парка! Семьдесят один и тридесятых процента производства электроэнергии! Шестьдесят девять процентов производственных мощностей в лошадиных силах! Девяносто восемь и тридесятых процента…».

Первые два комплекса антропологических черт: управляемости и комплекс экономической функциональности связаны, имеют очень сильную взаимосвязь: «Нас всегда радовал прирост населения. Чем больше потребителей, тем больше товаров можно продать. Радовались мы и тогда, когда снижался уровень грамотности. Чем невежественнее население, тем легче всучить ему ненужный товар».

Социальный антиутопический идеал держится на глупом гражданине-в этике социально-экономической и политической систем: «как ресурс и как потребитель». Он деперсонифицируется, перестает быть индивидуальностью: «Каждое утро, с шестиколесной точностью, в один и тот же час и в одну и ту же минуту, -мы, миллионы, встаем, как один. В один и тот же час, единомиллионно, начинаем работать-единомиллионно кончаем. И сливаясь в единое, миллионорукое тело, в одну и туже, назначенную Скрижалью секунду, - мы подносим ложки ко рту,-и в одну и ту же секунду выходим на прогулку и идем в аудиториум, в зал Тэйлоровских экзерсисов, отходим ко сну…».

Унификация человеческой жизни и сути существования, которая держится на полной деиндивидуализация, тотальной управляемость, сведение роли человека на уровень потребляемого ресурса и потребительской возможности. Такова моделируемая реальность в антиутопическом жанре, но унификация не разрушает общество как структурную часть. Так или иначе есть элита и масса.

Конфликт «героя» с антиутопической системой.

Основное требование к главному герою, благодаря которому произведение приобретает черту анти утопичности: «активные действия и пассивное психоэмоциональное состояние такого персонажа, его размышления о несправедливости или уродливости общественного устройства».

И тут мы снова сталкиваемся с вечным противостоянием государственной системы и отдельного человека отнюдь не художественный прием антиутопий. Это повседневная и сложная проблема, имеющая длительную социологическую, политическую и философскую историю. Для осознания этой не простой ситуации можно обратиться к истории США, а именно к Американской Войне за Независимость. «Сложилось так, что свобода всегда идет на уступки, а государство всегда наступает…»-Т. Джефферсон, один из отцов-основателей США, дал в XVIII веке простой и категоричный ответ на вопрос, поставленный в XX веке антиутопистами. «Мы можем передоверить правительству множество своих прав. Но есть одно право, которое никак нельзя доверить правительству, и на которое все правительства всегда покушались… это право мыслить свободно…».

Данная проблематика имеет отражение в художественной культуре современного общества, в исторической ретроспективе и социально-политической мысли, поэтому её ассоциативность с иными жизненными трудностями вполне ясна.

Антиутопичность, равно, предельная несправедливость общественного устройства, например, война Океании и Востазии в «1984»,илиуничтожение миллиардов людей в «Мы» Е. Замятина. Эти процессы проходят «фоном» вместе с действиями первого плана. И естественно главный герой не сможет противостоять в подобных, громадных масштабах. Поэтому в антиутопии потенциальным «обратившимся винтиком» может стать также и второстепенные герои, которые ведут по-своему свою борьбу против системы.

Анализ произведений позволил выделить следующие формы конфликта антиутопического общества с определенными персонажами:

1) Репрессивные действия в отношения главного героя, попытка изгнать из «идеального мир»: «Мы»(Д-503), «451 градус по Френгейту» (ГайМонтэг).

...