Образы прогностического опыта в науке и культуре: на пути к интегративной модели

В главе II - "Интуитивное познание будущего" - исследуется специфика интуитивных форм предвосхищения, в частности, социального пророчества, отличающегося особой манерой изложения предсказания; религиозного прорицания, характерными чертами которого являются вера в божественное откровение и абсолютная категоричность; художественного постижения будущего, своеобразно сочетающего интуитивные озарения и словесное оформление своих "прогностических инсайтов".

§1 - "Социальное пророчество и его место среди других способов предвосхищения будущего" - в сопоставлении с научным познанием будущего, философским предвосхищением и ясновидением, пророчество рассматривается как особый способ предвосхищения будущего, характеризующийся следующими специфическими проявлениями:

- не связывает свои образы будущего с традицией той или иной религиозной конфессии;

- касается только социального будущего;

- обладает масштабностью, так как касается человечества в целом или части общества;

- неосознанностью оснований, результативностью;

- интуитивностью, когда результат достигается благодаря сильному интеллектуальному напряжению и эмоциональному ощущению необходимости найти правильный выход из критической ситуации, хотя сам процесс постижения истины протекает латентно;

- недостаточной обоснованностью при безоговорочной вере в свои прозрения и претензиях на абсолютную надежность;

- статичностью, так как, минуя стадию поисковых прогнозов, представляет собой некий готовый вариант будущего в образах;

- парадоксальностью, так как если общество поверит в будущую истинность пророчества, то оно может "саморазрушиться", а если не поверит, то оно, весьма вероятно, осуществится;

- синкретичностью, которая заключает в себе и образное предвидение, и эмоциональное предчувствие, и средства языкового выражения. Пророчество проявляется в этом случае в форме глубокого, прочувствованного яркого образа, нуждающегося в немедленной вербализации;

- отличается особым типом дискурсивного выражения своих предвидений: метафоричностью, предельной эмоциональной насыщенностью, выражающейся в позитивной и негативной тематике;

- размышляет об идеальном общественном устройстве и человеке, но не ограничивается констатацией должного, а добивается его осуществления, отсюда - философичность, утопичность, максимализм, нормативность, категоричность;

- бывают четкие (конкретные) и символические (абстрактные) В последнем случае значительно затруднено их однозначное понимание, а многосмысленность требует дополнительного истолкования и выбора условия выполнения;

- истинность пророчества подтверждается возможной практикой осуществления.

Цель пророчества - активно повлиять на настоящее, чтобы изменить будущее: либо предотвратить грядущую опасность, либо приблизить желанный идеал.

В диссертации конкретизированы социальные функции пророчества, в которых объективируется его регулятивно-нормативная направленность:

- духовнотворческая, реализующаяся в формировании у общества идеала духовного совершенства, приобретении созидательных установок и ценностей;

- мобилизирующая, вдохновляющая на достижение идеального общественного устройства, укрепляющей веру в потенциал общества, создающей оптимистический настрой;

- предупреждающая о неотвратимой опасности, предостерегающей от неверных шагов и ошибок.

Социальное пророчество, таким образом, является сложным духовно-практическим феноменом, не ограничивающимся лишь познанием определенных зависимостей в развитии общества, но и, что более важно, акцентирующим вниманием на постижении человеческого блага и энергично добивающимся его воплощения без апелляции к божественному авторитету.

§2 - "Проблема предвосхищения в религии и религиозной философии" - посвящен осмыслению религиозного толкования предвидения и предсказания будущих событий. В религиозном мировоззрении такая способность, понимаемая как божественный дар, предназначенная лишь избранным, заимствуется из древнегреческой философской традиции и в русском переводе звучит как "пророчество" Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х т. Т.3. М., 1987. С. 317.. Оно устойчиво используется в обыденном и религиозном дискурсе именно в этом смысле, значительно сужая возможности его толкования.

По религиозным канонам, Бог избирает проводника своей воли по неведомым человеку, внерациональным причинам, и, следовательно, пророк сам не стремится к совершенству в результате длительных духовных практик и праведной жизни.

Специфика религиозного пророческого опыта отражена в таких свойствах пророка как спонтанность взаимодействия со сверхъестественной реальностью (и, следовательно, самих предвидений), интеллектуальная "стерильность" его носителя, экзальтированная чувствительность, склонность к острым, интенсивным переживаниям, безоговорочное доверие собственному мистическому опыту. Такое субъективное сопровождение религиозного пророчества обусловливает и использование своеобразного дискурса, "направленного на формирование, трансляцию и изменение догматического мышления, сакрального мироощущения и мистического опыта" Кожемякин Е.А. Концептуально-методологическое обоснование дискурсной формы бытия культуры. Автореф. дисс. на соискание ученой степ. д.ф.н. Белгород, 2009. С. 32-33.. Отсюда и особые языковые средства: эвфемизмы, экспрессивно-возвышенная лексика, положительные и отрицательные экспрессивы, - то, что обеспечивает не точную рационализацию референта высказывания, а его "интуитивное понимание".

На примере проблемы предвосхищения выявлены различия между иудаизмом и христианством. Если ветхозаветные пророки исповедовали полное подчинение Божественной воле, растворение собственного "я" ради выполнения возложенной высшей миссии, то христианские мыслители придают особое значение личностным качествам пророка, способствующим активной деятельности по возвращению к Богу заблудшего человека или народа. Лишение божественного промысла жесткой предопределенности позволяет вывести социальный статус христианского пророка-провозвестника на принципиально иной уровень. Его функции в обществе нельзя свести только к бездумному транслированию слов Бога. Пророк теперь - деятельный реализатор христианского идеала, выполняющий миссию по активному воплощению педагогического умысла Бога по возвращению людей на путь истинный; объединение божественного вдохновения и напряженной работы ума и сердца человека.

В диссертации указывается, что появление пророков Бога в обществе свидетельствует о его критическом состоянии, существовании различных нарушений божественных заповедей, злоупотреблений властей, игнорировании общечеловеческих ценностей. Пророки, таким образом, выступают в качестве морального "индикатора", превращая свою энергичную деятельность в служение своему народу во имя религиозной идеи.

Как социальному, так и религиозному пророку свойственна активная общественная позиция, которая привлекает внимание соотечественников, служит ориентиром в критической ситуации. Пророк проявляет себя деятельным субъектом, посвящающим свою жизнь решению актуальных социальных проблем. Такая высокая цель требует и исключительных личностных качеств. В личности пророка с особой силой обнаруживается готовность к подвигу, то есть, преодоление себя, а отсюда - самопожертвование во имя идеалов и альтруистическое отношение к другим людям. Причем, этот альтруизм граничит с фанатизмом и максимализмом. Страстное желание приблизить результат порождает нетерпение, а оно, в свою очередь, безжалостность к инакомыслящим. Но это более характерно для "темных" пророков, общественных лидеров, использующих пророческий архетип в своей деятельности.

Истинный пророк объединяет в себе черты, которые, казалось бы, несовместимы. Он наблюдателен, проницателен, тонко чувствует ожидания и настроения народа. Но он не просто сторонний созерцатель, пророк - творец, деятель, поскольку не останавливается на декларации идеального мироустройства, а стремится к его воплощению в действительности, может быть не лично, а через идеи, живущие в учениках. Ярким примером подобного руководства обществом через наставничество является институт старчества в России.

В обстановке всеобщей религиозности массовое сознание естественно наделяло пророка, как глашатая божественной воли, особыми полномочиями. Установка его служения изначально отличалась назидательностью, поучением, патернализмом, пониманием своей миссии по отношению к народу. Пророку свойственно преданное служение Богу, исключающее какие бы то ни было компромиссы. Вследствие этого, пророки часто демонстрируют проявления крайней нетерпимости к иноверцам и грешникам, что, в свою очередь, служит причиной неприятия и отвержения пророческих идей.

Мы полагаем, что сущность пророчества, с религиозной точки зрения, не в точном и полном знании о будущем, а именно во "вдохновенном видении" некоего социального идеала, божественного замысла, реализации которого служит пророческая миссия. Основная идея религиозного пророчествования, таким образом, в том, что божество может быть услышано и понято.

§3 - "Профетический потенциал искусства" - обращается к категории будущего, выраженной средствами художественного творчества. Представляется интересным не только проследить специфику предвосхищения в искусстве и выявить значимые функции этого способа "заглядывания" вперед, но и обозначить место искусства в едином процессе познания будущего, которое оно занимает благодаря реализации этих функций.

Художественные модели будущего строятся не только на реальных возможностях дальнейшего развития, а на целом спектре абстрактных направлений, используя синергетические идеи многовариантности социальной динамики и взаимообусловленности многих явлений. Синергетический подход помогает понять природу поэтического творчества. В данном случае как систему можно рассматривать и весь объем информации, зафиксированный сознанием человека, и коммуникативные связи в обществе, и культуру, в сфере которой пребывает каждый человек. Взаимодействие этих открытых систем способствует анализу фактов и формированию мировоззренческих установок, соответственно которым поэт создает свои произведения. Стремление к творчеству, лишь отчасти может быть спланировано субъектом. Оно, скорее всего, созревает неосознаваемым образом, а креативность способствует спонтанному интуитивному выбору из широкого спектра возможностей. Поэтому момент получения "картины будущего" является самому художнику как своеобразный, яркий "проспективный инсайт".

Центральным звеном этого неограниченного творческого потенциала является способность к целеустремленному "схватыванию" и проникновению в суть бесчисленных связей между предметами и явлениями и трансформация этих связей в образы. Думается, предвосхищение в искусстве строится при взаимодействии логического, левополушарного, мышления, позволяющего выделить наиболее вероятное разворачивание событий, и образного, правополушарного, благодаря которому синтезируется явное и неявное знание. В результате рациональное содержание прогностической информации облекается в объемную художественную форму. Произведение искусства, поэтому, вызывает живую эмоциональную реакцию, стимулирует мышление и заставляет искать необходимый выход из критической ситуации.

Образы будущего, выраженные средствами искусства, включают в себя и познавательные моменты, поскольку детерминируются реальными социокультурными условиями и ценностно-ориентирующие, зависящие от личностных мотивов, ценностных установок и целевых предпочтений творца. Сочетание внешних и внутренних факторов, влияющих на создание образа будущего средствами художественного творчества, создает порой неожиданную интригу в развитии сценария будущего. Более того, художественные модели будущего направлены не на мысленное решение определенной проблемы, как научный прогноз, план или проект, а целенаправленно конструируют такую виртуальную ситуацию, в которой в подробностях проигрывается один из вариантов развития событий, часто самый катастрофический.

В искусстве, таким образом, высвобождается мощный прогностический потенциал, позволяющий успешно выполнять целый ряд значимых функций:

- эвристическую, "свертывая" многообразие информации, позволяя воспринимать предмет, явление, событие синкретически, наделяя его художественный образ целостностью, многозначностью, инициируя воображение и фантазию для его восприятия. Ассоциативность искусства позволяет опереться на субъективный опыт, добиться ощущения личностной значимости некой информации, подкрепляя рациональные рассуждения эмоциональной насыщенностью, и, вместе с тем, как считал Г.В. Ф. Гегель, искусство является единственным средством, способным донести до сознания "абстрактное, неясное внутри себя", выразить в знаках или изображениях бурю чувств и переживаний, волнующих воображение художника.

Однако серьезная проблема возникает при переводе зашифрованного, эзотерического языка искусства на язык уже освоенных понятий. Ведь образы искусства еще требуется разгадать, десимволизировать, преодолевая принципиальную нередуцируемость образа. Искусство отражает, визуализирует образы, а философия и наука расшифровывают их, позволяют осмыслить и оценить. В результате такой взаимодополнительности рождается феномен познания через искусство. Ценностная направленность искусства позволяет решать, по сути, философские проблемы глубинных оснований бытия, проникать в скрытые духовные сущности через каналы художественных форм;

- информационно-познавательную. Прогностика, используя научные методы познания, строится на рациональной основе и применяет логические расчеты. Поэтическое предвосхищение, в отличие от научного, включается во внерациональный поиск, охватывающий более широкую неосознаваемую картину мира;

- аксиологическую функцию. Художники в своих произведениях часто уходят от объективистского описания наличного, действительного бытия и сосредотачивают свое внимание на других критериях познания будущего - эстетической ценности и нравственной предпочтительности. Отсюда - постоянная проблема соотнесения реальности и идеала, должного и сущего, попытки построения концепции другого бытия, инобытия, где можно сместиться в другую временную плоскость и "проиграть" желаемый сценарий развития событий. Не случайно искусство в разных жанрах, будь то фантастика, поэзия или живопись, становится способом выражения нравственных ориентиров художника. Данное положение в диссертации рассматривается на примере художественного наследия А. Белого, М. Волошина, О. Мандельштама и др. авторов.

В результате проведенного исследования было установлено, что средства искусства являются мощным и незаменимым средством формирования мировоззрения человека в его прогностической направленности. Возможности художественного познания позволяют автору облекать в зримые картины свои идеалы и опасения, делиться личными переживаниями и предчувствиями. Искусство проникает в сферы, где строго рационального познания недостаточно, чтобы постигнуть ее глубину. Оно представляет собой особую реальность, где стирается грань между действительностью и фантазией, где будущее развитие событий можно "увидеть" в деталях и пережить. Читатель, зритель через приобщение к произведению художественного творчества получает шанс заглянуть в будущее, оценить его вероятность, ценность, опасность или предпочтительность, и, таким образом, скорректировать свои рациональные усилия в этом направлении.

Глава III - "Дискурсивные прогностические практики" - анализирует ряд способов предвосхищения, результаты которых могут быть сформулированы в особых понятийных языковых конструктах: обыденно-практическом предвидении, являющемся проекцией здравого смысла и житейского опыта на будущее; философском предсказании, представляющем собой осмысление будущего и обоснованное построение социального идеала и научном прогнозировании, строящемся на попытке выявления объективных закономерностей развития сложных систем.

§1 - "Обыденно-практическое предвосхищение" - посвящен расширению понимания обыденно-практического предвосхищения, отказу от интерпретации его как неполноценного, отсталого, вульгарного, донаучного. В данном разделе обыденными называются типичные представления людей определенного этноса об окружающей действительности, самих себе и о всевозможных отношениях к природе и другим людям. Обыденное знание соотносится с историко-культурной традицией, образующей связный и устойчивый образ мира, в котором заданы цель человеческого существования, пути достижения этой цели, указаны ошибки, которых надо избегать на этих путях, и препятствия, которые надо преодолевать.

Предсказательная деятельность человека берет начало в способности опережающего отражения действительности, свойственной всей живой природе. Поэтому, не случайно, человеческое предвосхищение направлено, прежде всего, на обеспечение личной и общественной безопасности, на подготовку к неблагоприятным внешним воздействиям, то есть, естественно и принципиально рационально. Заглядывание в будущее - распространенное и даже необходимое явление в повседневной жизни людей, так как способствует постановке цели действий и намечает пути ее достижения.

Любой компонент обыденного сознания содержит прогностические элементы, от личных предчувствий до специальных выражений в обыденной речи, мифологических представлений и коллективных принципов идеального поведения. О распространении представлений, связанных с будущим, в обыденном сознании славянского, а затем русского народа свидетельствует большое количество в речи слов, относящихся к "предвосхищению": предсказывать, предрекать, пророчествовать, прорицать, пророчить, напророчить, накаркать, накликать, прогнозировать и т.п. Многообразие смыслов, которыми наполняются эти слова, говорит о богатстве представлений народа о будущем, о значимости подобной информации и о разных способах ее получения и выражения.

Обыденно-практическое предвосхищение будущего содержит рациональные и внерациональные, интуитивные и дискурсивные аспекты в своеобразной пропорции. Рациональные компоненты базируются на здравом смысле, на верно выявленных взаимосвязях между вещами и явлениями, на известной схеме объяснения неизвестного через известное на основе логики, что позволяет предполагать будущее развитие событий. Внерациональные варианты обыденного предвосхищения основаны на вере в сверхъестественные связи окружающего мира. Суеверные приметы, гадания, обращения к различным прорицателям свидетельствуют, с одной стороны, о внимании и интересе к будущему, а, с другой, о дефиците достоверной информации для выстраивания прогностических проекций в будущее, который обычно восполняется с помощью фантазии. Интуитивность обыденно-практического предвосхищения просматривается в не всегда объяснимом ощущении субъективной значимости информации, в свободном применении аналогий, в сложности обоснования образных представлений. Дискурсивная составляющая обыденной прогностической практики обеспечивает сохранение в житейском опыте собранных и в той или иной степени проверенных данных и формулирование их в закрепленных поведенческих формах и ритуальных отправлениях. Кроме того, магические действия в получении знаний о будущем служат для удовлетворения определенной социальной потребности: для сохранения оптимистического настроя, единения семьи, общества, воспитания нравственных ценностей, успешности деятельности.

Использование обыденного предвосхищения воспринимается довольно естественно и является целесообразным. В случае если будущее представляется благоприятным, это укрепляет уверенность в собственных силах, стимулирует максимальные усилия в продвижении к цели, если же в будущем ожидают неприятности и беды, то их можно попытаться избежать или успеть к ним подготовиться.

В §2 - "Философская рефлексия предвосхищения будущего" - раскрывается положение о том, что философское предвидение представляет собой форму осмысления самоорганизующегося, становящегося будущего, связанную с построением идеальной модели предстоящего развития процесса или явления, но и само является результатом, как было отмечено выше, самоорганизующейся деятельности прогностического опыта. Такая виртуальная модель позволяет более глубоко изучить настоящее, поскольку появляется возможность представить варианты развития настоящей ситуации в более развернутой форме.

Философия предлагает и обеспечивает методологическое мышление, направленное на поиск недостающих средств познания. Философское мышление более свободно, чем научное, оно не так жестко скованно строгими рамками научных критериев. В философском предвосхищении основная цель заключается в определении общей тенденции развития ситуации. Поэтому философ дополняет свой прогностический арсенал не только уже известным знанием, но и здравым смыслом, и интуицией. Философское познание, поэтому, выходит на более глубокие уровни постижения самой сути проблемы. Л.А. Микешина предполагает, что "это либо дорефлексивный и даже довербальный уровень эмпирических знаний, "жизненного мира" - горизонт, предшествующий субъектно-объектным отношениям, либо надэмпирический, трансцендентальный уровень субъекта как "сознания вообще", либо экзистенциальный уровень бытия субъекта" Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М., 2002. С. 366..

Вместе с тем, философское познание будущего в его постнеклассической версии обладает способностью сознательно анализировать не только объект предвидения, но и процесс его конструирования. Причем объект предвидения рассматривается во всей сложности его взаимосвязей с внешним миром, не исключая и процесс взаимодействия объекта с субъектом предвидения, учитывая его недоопределенность и незавершенность.

Размышляя об особенностях философского мышления, М. Мерло-Понти подчеркивал, что мыслить не означает обладать объектами мышления, мыслить - значит с помощью объектов мышления выявлять то, что еще не стало предметом мышления. Особенно актуальным это высказывание представляется в свете философского познания будущего объекта. Действительно, если наука может частично проследить реальную динамику исследуемого явления, спрогнозировать возможные перспективы его развития, то философия способна показать такие последствия, на которые в настоящем ничего явно не указывает.

В философском познании будущего выявляются несколько направлений мыслительной активности:

1. Философско-этическую экспертизу при прогнозировании. Задача философии здесь заключается в переоценке ранее казавшихся незыблемыми универсалий культуры, в сопоставлении их изменившихся смыслов с реалиями бытия, в определении разумных границ возможных новаций. В этом смысле познание будущего должно опираться на принцип ответственности, который должен предшествовать реальному преобразованию мира. Функцию философско-этической экспертизы могут выполнить альтернативные сценарии будущего, представляющие собой комбинацию возможных в будущем событий, социально-политических решений и их последствий.

2. Дополнение знания о сущем знании в форме долженствования. Именно это, на наш взгляд, и составляет основную задачу философского предвосхищения. Это направление философских исследований связано с созданием привлекательного социального идеала, необходимость в философском обсуждении которого возникает периодически в ситуации альтернативной и негарантированной истории, в моменты неясности будущего мироустройства.

3. Направление философских размышлений о будущем. Оно касается своеобразного предназначения философии, ценностной позиции по отношению к обществу, реализующейся в предвидении и предсказании крупных социальных трансформаций.

В диссертации проанализированы замечательные примеры подлинно пророческих выступлений, встречающиеся в русской философии XIX - начала XX веков. Отмечено, что русских философов волнуют большей частью социально-политические, религиозно-нравственные, национально-психологические проблемы, встающие перед обществом в целом и перед отдельной личностью.

В силу глубокой сопричастности данным проблемам, в русской философии часто слышны размышления о несовершенстве общественного уклада, о хрупкости мира, динамичного, развивающегося, а потому подверженного риску, опасности разрушения, деформации. Русская мысль на протяжении всей своей истории проникнута тревогой в связи с осознанием невечности человеческого бытия, огромной массы в нем иррациональных, деструктивных энтропийных стихий. Поэтому становится понятным стремление русской философии к постижению глубин человеческого духа, его жизненных сил и моральных установок, к своеобразной руководящей, наставнической, учительской функции в обществе. Эту функцию Д.Л. Андреев называет пророческой миссией русской философии и литературы.

Профетическая традиция в России развивается, согласно нашей концепции, в двух руслах, различающихся по содержанию, смысловыми нюансами. Первое - основывается на выяснении сущности пророческого служения, черпая материал для размышления во всем мировом художественном, философском и богословском наследии. Это течение основывается на материале религиозной философии и придерживается библейского определения пророчества.

В диссертации уделяется внимание русским философам, затрагивающим различные аспекты пророческой миссии: С.Н. Булгакову, анализирующему деятельность библейских пророков; В.С. Соловьеву, подчеркивающему этический контекст пророческого служения; И.А. Ильину, размышляющему о судьбе и назначении "русского национального пророка" - А.С. Пушкина; Д.Л. Андрееву и Н.А. Бердяеву, задумывающимся над завершенностью пророческой миссии на примерах русской литературы и философии.

Второму направлению рассуждений о будущем в русской философии рубежа XIX - XX веков принадлежат художники и мыслители, в своих произведениях предсказывающие тот или иной вариант будущего от приближающейся неминуемой гибели до начала новой светлой жизни, в зависимости от собственного мировоззрения. Традиционная, но, тем не менее, очень острая по своей духовной напряженности и страстности исканий, тема размышлений о будущем России. В диссертации рассматриваются размышления Ф.М. Достоевского и В.С. Соловьева, Н.А. Бердяева и К.Н. Леонтьева, Н.Я. Данилевского и В.Ф. Эрна, И.А. Ильина и П.И. Новгородцева, насыщенные тревожными настроениями и личными переживаниями о судьбе России. Отмечено нарастание в философии апокалипсических настроений в пессимистической окраске, выявлено эсхатологическое мироощущение, построенное на предвидении неведомого будущего, чреватого социальными катаклизмами.

§3 - "Научно-прогностический дискурс: возможности и пределы" - исследует представленность научного предвосхищения будущего в целостном прогностическом опыте.

Утверждается, что в силу многоаспектности будущего, прогнозированием, как правило, не занимается какая-то одна наука. Постижение будущего подвластно только комплексному трансдисциплинарному подходу, рассматривающему любую живую систему, в том числе и становящуюся социокультурную систему, как "набор когерентных, развивающихся, интерактивных процессов, проявляющихся во времени в виде глобально устойчивых структур, не имеющих ничего общего ни с равновесием, ни с жесткостью технологических структур" См. Jansch E. The Self-Organizing Universe. Scientific and Human Implications of the Emerging Paradigm of Evolution. New York, 1980.. Такой подход к познанию будущего предполагает его рассмотрение, исходя из установок этоса современной постнеклассической науки: ориентации на целостный жизненный мир человека, решение проблемно-ориентированных практических задач, изучение человекомерных саморазвивающихся систем и т.д. Киященко Л.П. Этос постнеклассической науки // (к постановке проблемы) // Философия науки. Вып. 11. Этос науки на рубеже веков / Отв. ред. Л.П. Киященко. М., 2005. С. 29-53.

Это означает не кардинальный отказ от ценностей и критериев классического рационализма, а перерастание рамок классической и неклассической науки (по типологии В.С. Степина) с целью включения в сферу научного рассмотрения всего пространства живого опыта человеческой деятельности, представленного в разных формах рационального осмысления и моделях объяснения (например, в дедуктивно-номологической модели научного объяснения, моделях "рационального объяснения" У. Дрея и "интенционального объяснения" Г.Х. Вригта в гуманитарном знании и т.д.).

Сохраняя лучшие традиции классической и неклассической науки (поиск объективных закономерных тенденций развития, строгую выверенность понятий, ориентацию на достижение реально воплотимого результата в будущем и т.д.), научно-прогностический дискурс в постнеклассический период стремится к снятию "конфликта интерпретаций" (П. Рикер) в представлениях о будущем, полученных различными духовными практиками, к взаимообогащающему диалогу научной и вненаучных когнитивных традиций, доверию к "опыту уникальной субъективности" (Л.П. Киященко) прогнозиста.

В диссертации выявлены факторы, влияющие на степень достоверности научного прогнозирования:

1. Выделение объекта прогнозирования, который может определять различную полноту и точность экономических, социальных, научно-технических видов прогнозирования.

2. Соответствие горизонта предсказуемости и "горизонта насущного прогноза" (В.Г. Буданов), т.е. промежутка будущего времени, на который разрабатывается прогноз, и в течение которого желательно знать поведение системы достаточно подробно.

3. Тип экстраполяции, пригодный для моделирования сложного, развивающегося процесса.

4. Системность, точность и полнота прогноза.

5. Творческая интуиция грамотного прогнозиста, позволяющая делать "выбор тех или иных аналоговых моделей", осуществлять "процедуры подстановки в них новых идеализаций" и адаптацию "полученных гипотез к опыту" Степин В.С. Динамика научного знания как процесс самоорганизации // Самоорганизация и наука: опыт философского осмысления. М., 1994. С. 17..

Научное предвидение опосредованно эмпирично, оно не может в оценке будущего опираться на прямое наблюдение, эксперимент, так как его объект еще не сформировался в действительности. Оно представляет собой набор некоторых логических операций, направленных на создание абстрактных моделей будущего. Какой из предложенных вариантов будущего станет реальностью, с достоверностью сказать сложно, что с необходимостью вызывает переход от детерминистического языка классической рациональности к вероятностному языку при формулировке прогнозов.

С точки зрения классической науки, при научном прогнозировании будущего реализуется единственно истинная научно-рациональная модель познания, получившая название "закрытой". Предполагается, что принимающий решения субъект рассматривается как идеализированный, разумно действующий агент, не подверженный сомнениям, лишенный эмоций, не склонный к предрассудкам и предубеждениям, не подвластный влиянию окружения. Такая закрыто-рациональная модель предполагает, что ситуация, цель субъекта и его выбор на протяжении всего процесса решения останутся неизменными. В действительности приходится считаться с большой динамичностью и неустойчивостью социальной системы, особенно в период кризисов, с воздействием разного рода случайных и непредвиденных факторов, с возрастанием влияния отдельных событий общественной жизни, с появлением новых действующих лиц со своими намерениями и желаниями, вынужденных принимать предпочтительные или удовлетворительные решения.

Кроме того, сложная система, какой является человеческое общество, способна менять русло развития при попытках прогнозирования ее динамики (известный "эффект Эдипа" - феномен "самоосуществления" или "саморазрушения" прогноза целенаправленными решениями или действиями с его учетом), что вынуждает прогнозировать не отдельные события, а проблемы, цели, ценности, возможные решения. Это позволяет дополнить формально-логическую рациональность классической науки представлениями о целерациональных и ценностно-рациональных действиях, направленных в будущее, рассматриваемых современной наукой.

Постнеклассическая наука заинтересована в рассмотрении "человекоразмерных" систем и комплексов, что делает ее рассуждения культурно, аксиологически, мировоззренчески обусловленными. В связи с этим идеал ценностно-нейтрального исследования уходит в прошлое, при прогнозировании становится возможным базироваться не только на геополитических и экономических моделях развития, но и учитывать социокультурные и психологические факторы.

В последние десятилетия в отечественной синергетике активно разрабатывается математическое моделирование истории, основанное на целостном описании общества как нелинейной развивающейся системы, позволяющее применить методологический аппарат науки для прогнозирования социальной динамики с учетом существенного влияния субъективного фактора (В.Г. Буданов, С.П. Капица, С.П. Курдюмов, В.В. Лапкин, Г.Г. Малинецкий, В.И. Пантин, Д.С. Чернавский, и др.).

Классическая наука высказывала свой прогноз сухим и конкретным языком цифр. Научный дискурс XX века при сохранении базовых ценностей и критериев, переживает значительные методологические изменения. М. Фуко, Ю. Хабермас, П. Фейерабенд и др. отмечают разворачивающийся коммуникативный поворот в философии науки, который выражается в аксиологическом переходе от истинности знания к его правдоподобности, от актов доказательности к процедурам аргументирования, понимания и объяснения, что сближает научные тексты с философским и художественным дискурсом.

В связи с этим отмечаются следующие принципы, соблюдение которых является необходимым условием успешного и адекватного прогноза:

1) принцип исторической преемственности в прогнозировании, позволяющий объяснить новации в широком историческом контексте и сопоставить с ретроспективами развития;

2) принцип реализма, сопоставляющий прогноз с уже осуществившейся реальностью;

3) принцип самоограничения, учитывающий уникальные конкретные условия прогностической ситуации.

Таким образом, в работе подчеркивается, что научное прогнозирование имеет и значительные возможности, и реальные пределы в предвосхищении будущего. Так, очевидным преимуществом научно-прогностической практики является его стремление к обоснованности и аргументированности своих утверждений, попытка оперировать закономерным знанием для повышения надежности прогнозов и построения вариантов вероятного будущего. Однако такие высокие критерии автоматически затрудняют учет разнообразных случайных факторов и влияния субъектов исторического процесса, хотя именно они способны оказать решающее воздействие на выбор социальной системы в бифуркационный период.

Классическая научно-прогностическая практика стремилась к прозрачности, понятности, проверяемости своих положений, поэтому была способна передаваться другому в однозначно-понятийной дискурсивной форме. В постнеклассический период наука обогащает собственную рефлексию, учитывая недоопределенность, становящийся характер объекта предсказания комплекс субъективных переживаний, страхов, ожиданий, целей, опыта и других "жизненных смыслов" прогнозиста; мотивацию выбора им методики прогнозирования и выборку его параметров; готовность к изменениям "образов будущего" и т.д.

С этих позиций трансформируется взгляд на взаимоотношения субъекта и объекта прогнозирования. Субъект оказывается "встроенным" в прогностическую ситуацию, не просто "отражает" реально формирующиеся тенденции развития, но и в известной мере творит их, конструирует ближайшую и более отдаленную перспективу, в согласии со своими потребностями Князева Е.Н. Конструирование будущего // Материалы международной конференции "Путь в будущее - наука, глобальные проблемы, мечты и надежды". М., 2007; Конструктивизм в теории познания / Рос. акад. наук, Ин-т философии; Отв. ред. В.А. Лекторский. М., 2008.. Но и предполагаемое будущее меняет поведение человека, заставляя его постоянно сверять свои планы и образы с открывающимися все новыми возможностями. Такое вживание субъекта в будущее и его обратное влияния на человека открывают многообразие самобытных образных миров, к проникновению в которые стремится современное научное познание, осознавая, между тем, свои возможности и пределы.

В главе IV - "Концепция прогностического опыта человека" - выстраивается обобщающая модель, интегрирующая различные варианты предвосхищения будущего в единый прогностический опыт человека.

§1 - "Когнитивный субъект и предвосхищение будущего" - выявляет сложные корреляции между разнокачественными процессами как условием жизни общества, многообразными и разнонаправленными духовными отношениями, значительно раздвигающими границы познавательной сферы и предвосхищающим субъектом.

Общество с точки зрения прогностического опыта выступает одновременно и объектом, и субъектом познания, люди активно действуют в жизненном мире и сами же рефлексируют, анализируют свою активность в перспективе ее результатов для будущего. Такое совмещение функционально различенных характеристик субъекта и объекта не может быть оценено однозначно. С одной стороны, жизненный опыт способствует более глубокому и непосредственному осмыслению сложных процессов, с другой, сознание, включенное в качестве имманентного компонента в социальную систему, существенно преобразует и усложняет возможность познания.

Предвосхищение будущего - особая сфера познавательной активности. Чтобы рассуждать о еще не свершившемся, необходимо учитывать многочисленные факторы, сказывающиеся на его формировании:

1) осознание важнейших и косвенных причин события, которые выявляют актуальные задатки будущего;

2) создание механизмов, сознательно продуцируемых различными группами людей для воплощения того варианта будущего, который является для них предпочтительным;

3) предположение случайных или неявных детерминантов, способных оказать воздействие на будущее.

Совокупность всех факторов, влияющих на становление будущего, выступает как прогностическая ситуация. Взаимодействие элементов прогностической ситуации раскрывает формирование будущего как процесса, отчасти контролируемого людьми. Игнорирование субъективного влияния приводит к неполному, упрощенному варианту предвосхищения. То есть, не следует понимать субъективный фактор познания как заведомо искажающий истину, предубежденный, предрассудочный, зависящий исключительно от случайных оценок (И.Т. Касавин, Л.А. Микешина, В.И. Моисеев, А.Л. Никифоров). Более того, попытка построения модели влияния социокультурных и психологических факторов развития общества позволяет гармонично вписать активность когнитивного субъекта в теоретическое осмысление прогностической деятельности (ритмокаскадный подход к моделированию истории В.Г. Буданова).

Учитывая динамичность прогностической ситуации и возможность субъективного влияния на развитие событий, в диссертации, наряду с привычным "субъект познания", используется термин "когнитивный агент" (Ф. Варела, Э. Томпсон, Э. Рош), в котором подчеркивается деятельностный характер познающего субъекта, осуществление им познания через собственную активность в окружающей среде. Е.Н. Князева уточняет, что этимология слова "агент" в английском языке восходит к латинскому "agitare", что переводится как "приводить в движение", "двигать".

Соответственно, субъект предвосхищения будущего характеризуется социальным положением, мировоззрением, опытом общественной деятельности, умением анализировать события, проницательностью, самостоятельностью критического мышления, внушаемостью, то есть целым рядом психологических, философских и методологических характеристик, необходимых для выстраивания верной проекции в будущее.

В диссертации также выделены факторы, искажающие аргументацию прогнозирующего субъекта, и условия влияния прогноза на общество:

- известность большому количеству людей;

- актуальность, т.е. затрагивание их жизненных интересов;

- осознанность данных интересов;

- убедительность, претензия на достоверность;

- потенциальная возможность повлиять на ситуацию со стороны заинтересованных или авторитетных лиц.

В ситуации предвосхищения речь может идти не только об истинности проспекции, но и о правильности понимания, об умении интерпретаторов результатов прогностического опыта верно истолковать текст предсказания или предвидения.

Вместе с тем, жестко противопоставлять субъективный и объективный способы предвосхищения было бы непозволительным упрощением и схематизацией процесса познания, ибо человеческое мышление, как все более утверждается в современном научном познании, плюралистично в принципе. Оно опирается на воображение, умение представить себе проекцию вперед, которая по сути своей сложноорганизована и многовариантна. Собственно, поэтому и существуют наряду с научной, художественная, философская, мифологическая, религиозная, обыденная и другие картины мира. Эта мысль близка к рассуждению многих современных мыслителей об изначальном эпистемологическом равноправии различных образов (репрезентаций) окружающего мира. Каждый из этих образов формируется, в процессе описания реальности - описании одновременно и объективном, и субъективном.

В определениях субъекта предвосхищения можно выделять индивидуальный и коллективный уровни - своего рода микро- и макросубъектов прогностического опыта. Особый интерес, как можно предположить, представляет собой коллективный субъект предвосхищения, который в особенной мере способен выражать собой определения интегральной модели прогностического опыта. Здесь нам кажется плодотворным проведение параллелей с коллективной субъектностью в области биоэтики, где важную роль играют разного рода биоэтические сообщества, например, биоэтические комитеты. Методологический арсенал таких коллективных субъектных инстанций (диалогическая рациональность, антиномизм, интервальный подход, методология дополнительности, толерантности и т.д.) во многом может быть перенесен на определения и коллективного субъекта прогностического опыта. По крайней мере, можно утверждать, что коллективный субъект предвосхищения должен выступать взаимнооткрытым субъектным пространством сотрудничества всех представленных выше составляющих интегрального прогностического опыта. Здесь должны вступать в диалог представители интуитивных и дискурсивных прогностических практик, носители обыденного, художественного, пророческого, научного, философского и других видов прогностического опыта. Только в таком многомерном представительстве и диалоге может, по-видимому, постепенно формироваться наиболее полная и интегральная прогностическая практика, которая, тем не менее, всегда будет оставаться открытой к своей возможной фальсификации и пополнению разного рода контрпримерами (в смысле К. Поппера). В своем наиболее полном развитии коллективный субъект предвосхищения мог бы дорастать до формирования своего рода социального института предвосхищения, который отчасти всегда присутствует в истории общества, но в рамках заявленной здесь методологии мог бы достигать более интегрального и многомерного уровня собственного развития.

В §2 "Многообразие и единство прогностического опыта" предлагается и концептуально обосновывается понятие "прогностического опыта", представленного, как было показано во II и III главах диссертации, в разнообразных социокультурных практиках предвосхищения будущего.

Благодаря выразительной гибкости слова "опыт" мы обнаруживаем в нем несколько смысловых оттенков:

1) чувственно-эмпирическое отражение внешнего мир;

2) получение нового знания о будущем, как конструктивное экспериментирование; вариант мысленного эксперимента в решении прогностической проблемы;

3) риск и ответственность в проведение прогностической деятельности на "крае возможного" предельного опыта.

4) личное переживание, пройденный человеком путь испытания;

5) жизненно-значимый "багаж", накопленный человеком, житейская мудрость, профессионализм;

6) совокупность архетипов и универсалий, закрепленных в общих понятиях и символических образах в повседневной деятельности.

В опыте как процессе и результате фундаментального взаимодействия личности, общества и мира постоянно происходит смещение планов и наслоение различных пластов и уровней, отраженное в указанных смыслах этого понятия. Так, например, опыт личного переживания неопределенности будущего может быть понятен во многих традициях, а способы выражения и описания этого опыта будут разниться в зависимости от доктринального оформления переживания в рамках определенной культуры. Таким образом, социокультурная детерминация касается в основном способов получения, понимания, описания и интерпретации опыта, а не самого опыта, представляющего собой сложно структурированную целостность.

Опыт может быть получен, "испытан" на разных уровнях познания: чувственном (эмпирическом), рациональном (теоретическом), интуитивном и мистическом, что придает ему качественную специфичность. Вместе с тем, освоение опыта связано с воображением, которое по сути плюралистично, что и делает возможным сосуществование различных образов реальности и будущности.

Под "прогностическим опытом" в диссертации понимается систематизированная совокупность разнообразных знаний и специальной деятельности, направленных на получение, осмысление и оформление информации о будущем.

Выделены черты, характеризующие прогностический опыт:

- разнообразие источников прогностического опыта, пополняемых за счет познавательного потенциала различных практик предвосхищения будущего;

- сложное иерархическое строение, зависимое от меры и пропорциональности сочетания в нем интуитивного и дискурсивного, определяющих различие форм прогностической деятельности;

- оригинальность языкового выражения в разных попытках интерпретации и передачи прогностического опыта;

- диалектическая противоречивость, заключающаяся в столкновении, конкуренции и взаимодополнительности различных прогностических практик;

- парадоксальность, выражающаяся в трагичности обстоятельств получения информации о будущем и позитивной направленности на приобретение согласия с миром, выполнение социогомеостатической функции;

- историчность, детерминированность преобладающей формой мировоззрения;

- принципиальная незавершенность;

- личностный характер, связанный с судьбой прогнозирующего субъекта;

- ко-детерминация прогнозирующего субъекта и будущего, не просто познающего, но и активно трансформирующего и конструирующего будущее;

- открытая интегративность.

Разнообразные варианты предвосхищения будущего, реализующие познавательную активность живого, многомерного субъекта, образуют прогностический опыт. Взгляд на прогнозирование с этой точки зрения дает возможность философской рефлексии представить специфические особенности места, времени проведения такого рода деятельности, роли ее исполнителя, как уникальных явлений, учитывающих их возможности и пределы, но, в то же время, схватить их многообразие в единстве прогностической способности человека в целом.

Соответственно в §3 - "Архитектоника прогностического опыта: базовые когнитивно-коммуникативные концепты" - предпринята попытка построения интегративной модели единого прогностического опыта человечества.

Имея в виду единство материально-телесных оснований прогностической способности человека и духовной потребности в стабилизирующей информации о будущем, индивидуально-субъективной заинтересованности и объективно-социальной необходимости построения прогнозов, целесообразности предвосхищения, в диссертации прогностический опыт выстроен как интегративная модель, в которой различные прогностические практики складываются в стройную структуру со своеобразной архитектоникой целостного и открытого образования, обусловленного идеей "полифоничности взаимодействующих процессов" (И.К. Лисеев).

Интегративная модель прогностического опыта, как она представлена в диссертационном исследовании, позволяет согласовать возможности взаимодействия и взаимодополнения различных практик познания будущего, концептуализирует междисциплинарные основания прогнозирования, репрезентированные в многообразии видов субъективного и интерсубъективного опыта. Такая модель служит для обоснования структурного согласования поливариантных и изначально неопределенных прогностических практик в современной философии науки, экспликации различных компонентов социокультурных форм предвосхищения будущего в эпистемологическом пространстве постнеклассической науки.

Предложенная интегративная модель базируется на специфике обработки информации мозгом человека, учитывая особенности работы правого и левого полушарий. Правое полушарие формирует образное восприятие объекта, отличается эпизодической и автобиографической памятью, ситуативным обобщением, метафоричностью, интуитивностью, порождает предчувствия, предвидения. Левое полушарие создает понятийное восприятие, выделяется категориальной памятью, классификацией по признакам, логикой, рациональностью, дискурсивностью, формирует предсказание. Вместе с тем, как известно, полушария мозга в норме постоянно взаимодействуют, обмениваясь информацией и дополняя друг друга (В.Л. Бианки, Н.Н. Брагина, Т.А. Доброхотова, В.В. Иванов, Ф.Н. Ильясов, В.С. Ротенберг, Ф. Блум и др. исследователи).

В предыдущих параграфах прогностические практики проанализированы и условно разделены на две группы (интуитивные и дискурсивные) в зависимости от направленности развития того или иного процесса постижения будущего и пропорции интуитивного и дискурсивного в конкретной практике.

В диссертации выделяются четыре этапа осуществления прогностической практики:

1- постановка проблемы;

2- поиск решения;

3- получение и осмысление результата;

4- проверка и воплощение результата в деятельности.

Если средние звенья этого процесса (решение проблемы и получение результата) не осознаются, сопровождаются ощущением вмешательства сверхъестественных сил, отличаются внерациональными аналогиями и обобщениями, образностью и затрудненной вербализацией, то такую прогностическую практику мы относим к интуитивному типу. Дискурсивные прогностические практики представлены различными вариантами понятийного выражения общественной деятельности по предвосхищению будущего, упорядоченными и систематизированными особым образом с использованием языка, за которым стоит самобытная, идеологически и национально-исторически обусловленная ментальность.