Проблема причинности во взаимоотношениях души и тела

Совершенно несостоятельно утверждение, будто различение философского и конкретно-научного планов снимает основное возражение против активной роли психического.

Непонятно, каким образом различение философского и конкретно-научного планов легко снимает материалистические возражения против подчинения материального духовному. Верно, что психическое это не эпифеномен, а реальная сила, играющая огромную роль в жизни организма. Но это положение является общим. Необходимо его конкретизировать и согласовать с другими положениями, имеющимися в научно-материалистической философии.

Потрачено много энергии и остроумия, но ни одно решение не выдержало проверки временем. Это вытекает, во-первых, из несостоятельности универсального противопоставления сознания и материи, во-вторых, из ложного представления психического как самостоятельной функции мозга, и, в_третьих, из неудачной подмены противоположностей материального и идеального с их «функциональной общностью». Парадокс влияния идеального на материальное не может быть решен и путем смягчения этого влияния тем, что идеальный образ не оказывает воздействия, а лишь определяет только последовательность материальных процессов. Ведь и для этого нужно приложение материальной силы!

Глава вторая «Субъективная реальность и объективные средства ее обеспечения». Решение проблемы воздействия духовного на телесное, идеального на материальное находится в полной зависимости от адекватной экстраполяции философских категорий на решение другой не менее сложной проблемы соотношения психического и нейрофизиологического.

§ 1. Феномен субъективной данности психики в условиях элиминации нейродинамических средств его обеспечения. Для последовательно научного решения проблемы соотношения духовного и телесного и, в свою очередь, психического и нейрофизиологического необходимо вначале раскрыть гносеологические корни иррационального понимания психики как «надстройки», возвышающейся над первым процессом.

Изучение материалов дискуссии по проблемам соотношения психического и нейрофизиологического показывает, что понимание психики как «надстройки» над физиологическим «базисом» обусловлено неправильным перенесением гносеологического учения о материальном и идеальном на соотношение психического и физиологического.

В предыдущем параграфе было показано, что идеальное берется в гносеологии в абстрактной форме, т.е. гносеология отвлекается от элементов, из которых строится образ и представляет образ как «чисто» идеальное образование, «очищенное» от материальных процессов. Разумеется, это нельзя понимать в том смысле, что гносеологический подход является ошибочным. Разделение действительности на идеальное и материальное и противопоставление их в гносеологии совершенно необходимая вещь. Дуализм как потенциальная опасность всеобщего гносеологического разделения действительности на материальное и идеальное преодолевается онтологическим учением материалистического монизма.

Психическое является многогранным процессом и его нельзя сводить к абстракции идеального. Есть настоятельная необходимость различать абстракцию и эмпирическую реальность сознания. Пережитки параллелизма в нашей литературе есть результат подмены эмпирической реальности сознания его гносеологической абстракцией. Понимание идеального как особой реальности нельзя прямолинейно перенести на понимание психического в его отношении к физиологическому. Известно, что гносеологическое «обособление» идеального от материального неравнозначно онтологическому обособлению психического от нейрофизиологического.

Одним из очевидных гносеологических корней обособления психического от физиологического является интроспекция.

Как известно, идеалисты для доказательства особой реальности сознания, его обособленности от мозга ссылаются обычно на самонаблюдение, в котором человек не может усмотреть, заметить «ни одного атома и вообще никакого движения материи» (Л. Лопатин, Г. Челпанов). Нет никакого сомнения, что в самонаблюдении мы не можем воспринимать материальной функции мозга.

В самонаблюдении человек действительно не в состоянии отличить субъективного феномена от мозгового и наоборот. Они иллюзорно «воспринимаются человеком как тождественные, неразличимые. Поэтому в психологии субъект и объект тождественны, ибо «психологическим объектом служу я самому себе».

Сами сторонники обособленности психического и физиологического говорят, что психическое есть духовное, нематериальное явление, ибо оно не может быть воспринято органами чувств. Относительно этого аргумента необходимо сказать следующее. Во-первых, не только духовные процессы в мозгу, но и нервные процессы, будучи материальными, не доступны нашим органам чувств. Во-вторых, известно, что в самонаблюдении материальные нервные процессы вовсе не «воспринимаются» субъектом. А между тем эти процессы представляют собой чувственный материал, из которого строится субъективный образ объективного мира. Так как в самонаблюдении мы «видим» только образ в его «чистом» виде и не видим из какого «материала» он составлен, делаем ошибочное заключение о целостном духовном образовании, «очищенном» от телесности.

Философы, мыслящие неподвижными категориями, считали проявление и сущность вещей непосредственно совпадающими. На самом деле, если бы форма проявления и сущность вещей непосредственно совпадали, то всякая наука была бы излишняя. Задача науки заключается в том, чтобы видимое, выступающее на поверхности явлений движение свести к действительному внутреннему движению.

Таким обрезом, вопрос о связях между явлениями сознания, осуществленных нервно-мозговой деятельностью, имеет принципиальное значение для построения научной психологии. Психолог должен знать не только то, что отражается в данном субъективном образе, но и то, какими нервными «механизмами» он осуществляется.

Мы действительно не воспринимаем мозга и процессов, происходящих в нем. Однако это еще не значит, что «непосредственной видимостью» явления можно ограничиваться. Идеалист потому идеалист, что он рассуждает прямолинейно и односторонне.

Диалектика гласит, что явление и сущность (субстанция) непосредственно не совпадают. Явление богаче и противоречивее сущности, ибо оно есть не только проявление сущности, не и «маскировка» ее: оно включает не только существенное, но и несущественное. Нет никакого сомнения в том, что самонаблюдение в высшей степени характеризуется субъективностью, поэтому оно и не признается в материалистической психологии как самостоятельный метод познания.

Психологи-спиритуалисты не только эмпирически, но и теоретически считали, что за явлениями сознания скрывается духовная субстанция как их сущность и носитель. Поэтому, с точки зрения спиритуализма, явления сознания не суть свойство материального субстрата (нервных процессов), а духовной субстанции. Есть какое-либо обоснование для признания реальности духовной субстанции?

По мнению И. М. Сеченова, физиология представляет целый ряд данных, которыми устанавливается родство психических явлений с так называемыми нервными процессами в теле, актами чисто соматическими.

§ 2. Психика и информация. Определение психики как информации является спорным. Поэтому, прежде чем показать механизм обратного психической причинности, необходимо доказать, что определение информации полностью отвечает гносеологическим требованиям, предъявляемым к определению психики. Кроме того, определение психики как разновидности информации оптимально облегчает решение поставленной нами проблемы.

Сознание есть разновидность информации. Оно отличается от других видов общего рода только тем, что оно является сложным и высшим. Понимание сознания как информации дает возможность рассматривать его отношение к нервным процессам как обычное отношение всех видов информации к физическим средствам их передачи. Если информация существует одновременно в форме физических сигналов, то это обстоятельство дает основание считать, что признание психического как особого явления, находящегося в связи с другими особым явлением -- движением материи, -- есть дуалистический вариант параллелизма. На монистическом языке это значит, что сознание не только связано с движением материи, а именно непосредственно осуществляется движением материи. Отличие между духовно-психическим и материально-физиологическим такое же, какое мы находим между информацией и физическим носителем ее -- сигналом. Поэтому аналогия, извлеченная из соотношения сигнала и информации, наиболее доступно, наглядно и убедительно моделирует общие принципы соотношения (связи) психического и нейродинамического.

Включая информацию в объективную реальность, некоторые философы называют ее материальной. Они спрашивают: разве информация не существует вне сознания? Так можно спрашивать и о том, существует ли сознание других людей вне нашего сознания. Любой здравомыслящий ответит, что да. На такой абстрактный вопрос, заданный вне всякого контекста, нельзя дать конкретного ответа: материальна или не материальна информация. Сторонники материальности информации рассуждают: так как информация воспринимается чувствами, следовательно, она является материальной. На самом деле информация непосредственно не воспринимается человеком. Она существует в машине в зашифрованном виде, т.е. в виде материального кода, знака, символа. В таком виде может восприниматься и сознание человека. Ведь изучают сознание именно по материальным индикаторам (поведение, речь и т.д.).

Определение информации как материального основано на подмене материалистического монизма гносеологическим «дуализмом».

Сознание как отражение является лишь одним из многообразных видов информации, будучи высшим видом отражения (зеркального, телевизионного, машинного и т.д.), сознание качественно отличается от других форм отражения. Об этом говорит и то, что оно встречается только как свойство высокоорганизованной материи -- мозга. Если сознание отождествлять с информацией вообще, то всю поверхность земного шара можно будет наделять психикой, ибо весь земной шар окутан электромагнитными волнами, несущими различные информации.

Определение сознания как разновидности информации справедливо не только по линии структурной общности, но и по линии их назначения, выполняемой роли и функции. К сожалению, в настоящее время нет единого мнения по вопросу о том, какие формы отражения являются информационными и какие ими не являются. Например, одни авторы считают, что информация имеет место и в неживой природе, а другие -- только в живой. Не вдаваясь в подробности этой дискуссии, следует заметить, что нам представляется правильной точка зрения, согласно которой информация имеет место только там, где есть процесс управления. На самом деле информация как особая форма причинной связи циркулирует в системе для выполнения задач и нужд управления. Смысл циркуляции психической информации по рефлекторным (нервным) каналам связи заключается в достижении полезного для организма приспособительного эффекта. Уже сама возможность абстрагирования образа от оригинала, с одной стороны, и, с другой -- информации от сигнала говорит о несводимости информации к движению материи, несущему эту информацию.

Глава третья «Механизмы причинного воздействия психического на жизнедеятельность организма».

§ 1. Рефлекторная «канализация» воздействия психического явления на телесное. Проблема влияния «духа» на «тело», психического на телесное впервые получила естественнонаучное объяснение как в учении о высшей нервной деятельности, так и в теории информации. После того, как И. П. Павлов создал цельную систему физиологии мозга, перед ним встала задача объективного детерминистического объяснения явлений «психосоматического» взаимодействия. Как последовательный материалист, он рассматривал объект своего изучения, психику, как всякое другое природное явление, происходящее во времени и пространстве.

И. П. Павлов утверждал, что деятельности всех внутренних органов регулируется высшим корковым процессом. Экспериментальные данные современной кортико-висцеральной физиологии полностью подтвердили его теоретическое положение. Эти данные говорят о том, что переменное воздействие нервных импульсов (в которых закодирована психическая информация) на соматические процессы осуществляется по «каналам» рефлекторных механизмов деятельности организма с обратной связью.

Рефлекторная концепция представляет собой прошлое физиологической науки. Позже она была преобразована в мозговую функциональную систему, связанную с именем школы П. К. Анохина. Если раньше в школе И. П. Павлова оперировали терминами «очаги торможения» и «очаги возбуждения», действующих в пространстве всего мозга, то теперь те же самые физиологические процессы обозначаются в терминах электрических импульсов, циркулирующих в нейронных сетях. На арену истории встали две парадигмы освещения физиологии работы мозга: павловской -- рефлекторной, и послепавловской -- электрофизиологической. Если первая школа исследовала физиологические механизмы в глобальном масштабе всего организма, зато вторая -- процессы, происходящие локально в отдельных нервных сетях, в отдельных частях мозга.

Противоречат ли эти школы друг другу? Разумеется, нет. Наоборот, они призваны дополнять друг друга.

Появившиеся в печати критические замечания по адресу павловской школы следует считать недоразумением. Такая практика не принимает во внимание логики развития научной мысли. Верно, что смена парадигм не происходит гладко, безболезненно. Но это не составляет основания для огульной критики прошлого. Можно понять психологов, выступающих против сведения сложных психических феноменов к схеме рефлекторных актов. Такая схема необходима для описания взаимосвязи психики с деятельностью организма в его целостности. Рефлекторный каркас, объединяющий бесчисленное многообразие жизнедеятельности организма, должен сохраняться при всех переменах и сменах научных парадигм.

Нет основания экстраполировать рефлекторную схему на все происходящее в рамках человеческого сознания. В данном исследовании не затрагивается вся мыслимая сложность психической жизни человека. Одной из простейших функций психики является запуск цепи рефлекторных актов, в том числе какие-то аспекты жизнедеятельности организма.

Открытие условнорефлекторной связи коры со всеми висцеральными функциями организма является величайшим достижением в естествознании. Проблема влияния психического на соматическое получила в нем естественнонаучное и материалистическое объяснение,

В лабораториях К. М. Быкова и его сотрудников установлено, что кора головного мозга оказывает условнорефлекторное действие на все функции внутренних органов. Внутреннее «хозяйство» организма имеет двухстороннюю связь с корой больших полушарий: импульсы, содержащие определенную информацию, идут как от внутренних органов к коре, так и от коры к этим органам. Благодаря этим связям происходит корковая регуляция внутренних органов.

Стало возможным выработать условный висцеральный рефлекс на обстановку. Здесь трудно разделить, что явился решающим фактором: психология обстановки или физические характеристики обстановки. Вид комнаты репродуцировал ощущения и переживания, отражающие висцеральные изменения, которые были вызваны условиями повышенной температуры. После упрочения условной связи, соматические изменения вызывались не только на адекватные физические агенты, но и на воспроизведение ощущений и переживаний, с которыми они были связаны в прошлом.

Влияния психического и физического факторов на соматическое не отделимы друг от друга. В условных рефлексах психическое и нервно-физиологическое действуют одновременно.

Пренебрежение сторонниками психосоматической медицины рефлекторной теорией и физиологией привело к мистификации проблемы взаимосвязи психического и соматического.

Авторы книги «Psychosomatic medicine» Е. Вейсс (E. Weiss) и О. Инглиш (O. English) утверждают, что никакая работа не может быть предпринята в психосоматической медицине без биологически ориентированной психологии З. Фрейда. А сам З. Фрейд ссылается «…на знаменитых философов, как на своих предшественников, прежде всего великого мыслителя Шопенгауэра, «бессознательную волю» которого в психоанализе можно отождествить с душевными влечениями…». Е. Вейсс и О. Инглиш вместо научно обоснованной интерпретации реальных фактов дали произвольное «искусство» гадания над «символическим языком органов».

В качестве эпиграфа книги Е. Вейсс и О. Инглиш приводят изречение великого философа Платона, которое позволяет им дать следующее объяснение взаимосвязи психического и соматического. «Вечный разум» через души, расположенные в мозгу, в сердце и печени, управляет материальными явлениями в организме. Тело подчиняется идее. Само тело является лишь проявлением идеи.

Методология объективного идеализма в смеси с субъективным пронизывает все исследования конкретных вопросов психосоматической медицины.

Ведущим принципом психосоматической медицины является «теория символического языка органов». Согласно этой теории каждое конкретное заболевание есть лишь символ того или иного психологического конфликта, осуществляющегося в сфере «бессознательного».

Вопросы, изучаемые психосоматической медициной за рубежом, разрабатываются и в нашей стране, но только с позиции последовательного научно-материалистического мышления. В павловской школе «психосоматическая» проблема рассматривается как проблема кортико-висцеральной физиологии и патологии. Влияние психического на соматическое понимается здесь как влияние высших корковых процессов на висцеральные изменения в организме. Разумеется, это не есть игнорирование роли психического.

«Трудная задача» переживается организмом как чрезвычайно большая «нервная нагрузка». Эмоциональное напряжение является одновременно нервным (материальным) напряжением. Поэтому в психологическом конфликте, как и во всех других психических актах, невозможно отделить психическое от физиологического, идеальное от материального.

Применение рефлекторной теории к решению проблемы обратного воздействия психического на соматическое поставило эту проблему на твердую материалистическую основу. Однако до сих пор нет единого мнения среди наших философов относительно понимания рефлекторной природы самого психического процесса. Говоря о рефлекторном характере влияния психики, мы должны иметь ясное представление о том, каким образом психическое органически включается в цепь рефлекторных процессов и какую роль оно играет в этой цепи событий.

Философ, пишущий от имени диалектического материализма, не должен закрыть глаза на многозначность термина «физиологическое». В традиционном смысле понятие «физиологическое» обозначает биологическое явление. Однако И. П. Павлов, нарушив традиции старой биологии, стал обозначать этим термином все материальные явления мозга, в том числе и речевую деятельность, представляющую специально человеческую, социальную форму работы мозга.

Трудно понять, почему вся материальная деятельность мозга является биологической, а нематериальная (психическая) -- социальной? Ведь известны факты, когда одно и то же явление рассматривается и как физиологическое и социальное, например, труд. Учение о двух сигнальных системах признано как учение об единстве физиологического и социального как в нашей стране, так и за рубежом.

Определение рефлекса как чисто биологического явления нужно было для того, чтобы отстаивать идею самостоятельности психического и за тем психологической науки. Однако эта идея делает психологии медвежью услугу, оставляя за ней право изучать только нематериальные процессы. Однако эти убеждения противоречат действительности. Даже те психологи, которые приводятся В. В. Орловым как его сторонники, идут по другой линии, по линии обоснования психологических наблюдений физиологическими исследованиями (например, Б. М. Теплов, Б. Г. Ананьев, В. С. Мерлин и др.).

Никому не секрет, что И. П. Павлов в связи с открытием учения о сигнальных системах рассматривал рефлекторную деятельность как сигнальную деятельность мозга. Общеизвестно, что сигнал -- это один из способов передачи сообщения, информации. Следовательно, рефлекс осуществляется не только как «переброс» нервных импульсов, а как передача информации посредством этих импульсов. Было бы грубейшим искажением сути учения И. П. Павлова, если бы рефлекс рассматривался нами лишь как транспортировка нервных импульсов от рецепторов к исполнительным органам. Как все остальные функции организма, рефлекторная деятельность мозга имеет свое биологическое назначение. Рефлекс представляет собой своего рода функциональный канал для циркуляции информации, полученной из внешнего мира и внутреннего хозяйства организма.

Рефлекс есть особая форма деятельности живой самоорганизующейся системы. Он качественно отличается от всех других обычных физиологических отправлений организма. Это различие заключается в том, что рефлекс (безусловный и условный) есть не просто энергетический процесс, но, главным образом, процесс, осуществляющий прием, передачу и реализацию психической информации. Целесообразность рефлекса для организма, его смысловая сущность заключается в организации циркуляции информации для нужд саморегуляции организма в изменяющихся условиях окружающей среды.

§ 2. Научно-материалистическое понимание причинности, обеспечивающей воздействие психики на жизнедеятельность организма. Для научно-материалистического понимания каузального воздействия психического на телесное чрезвычайно важно правильная расшифровка формулы, согласно которой рефлекторная деятельность есть физиологическая и вместе с тем психическая деятельность. Совершенно ясно, что одно лишь декларирование этой формулы вовсе не достаточно для выяснения конкретных механизмов влияния психического на соматическое. Необходимо восстановить все недостающие звенья в этой цепи «психосоматической» причинности.

Выше было сказано, что рефлекторная взаимосвязь коры головного мозга с внутренними органами осуществляется посредством обмена информациями. Понимание роли психики в рефлексе как разновидности информации дает возможности объяснить влияние ее на соматическое как передачу информации, осуществляемую нервными импульсами. Так как влияние нервных импульсов (сигналов) на соматические процессы полностью укладывается в рамки научно-материалистического понимания причинности, то для нас чрезвычайно важно представить воздействие психического на соматическое как передачу информации, осуществляемую потоком нервных импульсов.

Обычно рефлекторная дуга, осуществляемая с участием психики, изображается так. Внешний мир действует на органы чувств. Физиологический процесс, вызванный внешним раздражителем, идет по центростремительным нервам в кору головного мозга. В высшем отделе мозга происходит превращение физиологического в психическое. При ответной реакции начинается обратный процесс превращений: психическое «превращается» в нейрофизиологическое, а последнее -- в соматическое.

Хотя нас главным образом интересует вторая сторона вопроса -- «превращение» идеального в материальное, но для целостного анализа цепей этих двух видов «превращений» необходимо расшифровать сначала механизм первой формы «превращения», а потом -- второй. Если нам удастся дать материалистическое объяснение первой стороне проблемы, то, пользуясь аналогией, можно будет тем же способом решить и вторую сторону проблемы.

До сих пор в нашей философской литературе встречаются истолкования определения ощущения, данного В. И. Лениным, как превращения энергии внешнего раздражения в факт сознания в духе теории психофизического взаимодействия. Встречаются также истолкования с некоторыми модернизированными «поправками». Например, некоторые авторы полагают, что порядок этих превращений является несколько иным: внешняя энергия сначала превращается в нервную энергию, физиологический процесс, а затем только -- в психический процесс. Существует другая точка зрения, согласно которой, внешняя энергия превращается не в психическое, а в функцию мозга. Если первая формула является открытой формой признания превращения физической энергии в психическую, то вторая является замаскированной. Ведь понятие «функция» является многозначным. Поэтому его можно понять по разному. Если физическая энергия способна превращаться в функцию мозга, то естественно полагать, что и функция мозга есть энергетический процесс. А если под функцией мозга подразумевать психический процесс, то это утверждение становится бессмысленным, ибо физическая энергия не может превращаться в психический (неэнергетический) процесс. А если же функция мозга является физиологической, тогда снимается сама проблема «превращения», так как психическое при этом остается вне «цепи» превращений. Замена термина «психическое» термином «функция мозга», не раскрывая содержание этого термина, выгодна, но несправедлива. Она не решает, а лишь заслоняет механизм «превращения». Верно, что определение ощущения как превращения энергии внешнего раздражения в факт сознания есть то же самое, что и определение психики как функции мозга, но под «функцией» в данном определении разумеется не «факт сознания», а процесс «превращения» энергии внешнего раздражения в факт сознания. Функция есть роль, которую выполняет данный анатомический орган, это его назначение, говоря словами Аристотеля, его смысловая сущность. Определение сознания как функция мозга буквально означает процесс создания психического образа специфическими материальными средствами, которыми располагает мозг.

Современный материализм, определяя сознание как функцию мозга, не отождествляет его с физиологической деятельностью мозга, а подчеркивает создаваемость, осуществляемость отражения внешнего мира физиологической деятельностью мозга. Субъективный образ объективного мира есть модель предмета, копия оригинала, создаваемая из «материала» совокупного действия системы нейронов. Функция мозга есть «функция создания образов и моделей, заимствованных из внешнего мира». А «строительным материалом» этих моделей служат процессы, происходящие в сложной системе нейронов, т.е. обыкновенные нервные импульсы, имеющие физико-химическую природу.

Проблема «превращения» представляет исключительную трудность, когда психическое рассматривается как особое явление, надстраивающееся над нервным процессом. Даже оговорка о том, что сознание находится в определенном единстве с материей, является ее продуктом, не дает убедительного основания для утверждения, что идеальное может превращаться в материальное и материальное в идеальное. Понятно, что сознание находится в единстве с материей, но непонятно, как материальное может превращаться в идеальное.

Многие авторы смело ставят проблему превращения физиологического в психическое, но дипломатически умалчивают об обратном превращении психического в физиологическое. Дело в том, что превращение физиологического в психическое внешне не противоречит материализму, ибо тем самым психическое выдается за результат физиологического, материального. Однако говорить о превращении психического в физиологическое, идеального в материальное, -- значит отказаться от материализма, ибо это ставит материальное в зависимость от духовного.

Концепция превращения физиологического в психическое и обратно является лженаучной и лжематериалистической. Эта концепция не состоятельна, во-первых, потому, что проблема превращения физиологического в психическое в значении превращения материального в идеальное есть абстрактная проблема и в такой форме она не разрешима. Во-вторых, она противоречит самой теории отражения. Когда социологи-марксисты писали, что идеальное становится материальной силой, когда оно овладевает массами, они имели в виду взаимодействие общественного сознания с общественным бытием, т.е. говорили о «превращении» идеального в материальное в совершенно ином плане. Общественное сознание существует в материальной форме, в частности в форме поведения и языка.

С точки зрения теории отражения «превращение» материального в идеальное есть процесс замещения в отражательном аппарате, воздействующего объекта его отпечатком, изображением, построенным материальными же средствами. Иначе говоря, есть проблема кодирования и построения изображения. Известно, что получение и хранение информации осуществляется нервными импульсами, бегущими по нейронным сетям. Есть основание полагать, что дискретный нервный импульс, идущий из периферии, преобразуется в коре головного мозга в высший синтез прерывного и непрерывного, т.е. в «поток» сознания.

В настоящее время наиболее актуальным в нейрофизиологии является вопрос об алфавите кодирования и хранения информации в процессе восприятия внешнего мира.

Доказано, что центральные нервные механизмы обладают способностью расшифровывать частотный код. Существует другое предположение, что информация в нерве кодируется с помощью двоичного алфавита, состоящего из двух знаков: покой и возбуждение, имеющие значение двоичной цифры: отсутствие -- 0, а наличие импульсов -- 1.

Гипотеза количественного кодирования качественных изображений не противоречит принципам научного мышления. И диалектика учит, что переход от одного качества к другому осуществляется механизмом количественных изменений.

Смысловой параметр психического отражения представляет собой отношение между двумя материальными процессами (сигналами), несущими различные информации, то есть иначе говоря, отношение прошлого опыта, впитавшего в себя программу (а также и стратегию) достижения полезного эффекта, к вновь поступающим сигналам.

При сличении вновь поступающей информации с прошлым опытом осуществляется выбор нужной реакции из числа возможных. При этом считывание и нахождение «полезной» реакции происходит под определенным углом зрения. Выбор останавливается на той реакции, которая даст организму наибольший приспособительный эффект. Смысловой фактор при этом выступает как основной решающий параметр психики. Активность психического при его обратном действии на поведение, а также на соматическое заключается в определении (в смысловой оценке) и сигнальном запуске реакции. Ответная реакция развертывается дальше за счет собственной энергии, накопленной в процессе обмена веществ. Нервные импульсы, сигналы, в которых зашифрована информация о запускаемой реакции, имеют минимальную энергию. Но в то же время они способны вызвать к жизни высвобождений колоссальной (в масштабе организма) энергии. Это обстоятельство красноречиво говорит о том, что влияние психического на соматическое есть влияние информационное. Влияние «души» на «тело», мистифицированное идеалистами, есть не что иное как передача сигнала от мозга ко всем «участкам» организма, это своего рода «бомбардировка», «обстреливание» корой импульсами рецепторов управляемых органов. Отечественная физиология доказала, что внутренние органы имеют свои рецепторные, декодирующие устройства.

Расшифровывание пришедших из коры импульсов в этих рецепторах происходит, надо полагать, как материально-энергетический процесс развертывания функций органов-адресатов. Конечно, влияние психического на соматическое есть не односторонний, а двусторонний процесс. Внутренние органы посылают к коре мозга по «каналам» обратной связи информации о достигнутом, о «положении дел» в периферии вообще.

Организм в целом есть саморегулирующая система, где процесс влияния психического на соматическое выступает как необходимый момент этой регуляции. Так как саморегуляция осуществляется как рефлекторная деятельность с обратной связью, так как рефлекс представляет собой физиологическое явление, рассматриваемое вместе с тем и как психическое, так как циркуляция информации в рефлексе, осуществляется алфавитом нервных импульсов, то и влияние идеального на материальное необходимо рассматривать как процесс отражения с обратной связью, осуществляемый материальными средствами.

В третьем параграфе «Социальная проекция действительности морально-психического фактора в жизнедеятельности организма» продемонстрирована на конкретных примерах возможность и необходимость экстраполяции проблемы воздействия психики на организм из области индивидуального бытия человека на более широкую область -- общественного бытия.

Проблема воздействия психического на соматическое имеет не только «чисто» индивидуально-психологическое, но и общественно-практическое знание.

Особый интерес представляет идея психического воздействия на организм, которая резонирует на жизнь всего общества. Мы ограничимся рядом достоверных примеров, иллюстрирующих закономерное воздействие духа на мощные социальные всплески.

Во-первых, практическое значение проблемы заключается в том, что она раскрывает «механизм» воздействия общественного сознания на общественное бытие. Этот вопрос имеет громадное значение в практике формирования научного мировоззрения и воспитания масс.

Передовые идеи имеют в общественной жизни мобилизующую, организующую и преобразующую силу.

Во-вторых, решение данной проблемы имеет методологическое значение для разработки общественной психологии. Значение последней для практики воздействия на массы, для формирования здорового образа жизни трудно переоценить.

Социальные связи и взаимодействия людей в обществе осуществляются как конкретные общественные отношения. Поэтому и психологическое воздействие на личность включает в себя не только нейрофизиологические механизмы, но и конкретное социальное содержание. В зависимости от социального содержания сознания (от привычек, убеждений, характера) человека психическое влияет на соматическое по разному.

Люди, имеющие глубокие убеждения, идут на тяжелые и опасные дела, преодолевая физиологические ограничения организма. Сознание долга, предстоящее торжество справедливости воодушевляли революционеров идти на риск, мучения и физические пытки. История революционного движения знает много примеров победы сознания над соматической болью, казавшейся раньше невыносимой.

Наблюдения врачей говорят о том, что заживание ран у представителей победившей армии идет намного быстрее, чем у представителей побежденной армии. Это объясняется высоким моральным духом, радостным настроением воинов-победителей.

Проблема действия психического на соматическое (телесное) представляет собой часть общей философской проблемы обратного действия сознания на бытие. История учит, что передовые идеи, высокий моральный дух и настроение масс имеют огромную организующую и общественно-преобразующую силу.

Историки утверждают, что солдаты Кромвеля шли в бой с пением библейских гимнов. Французы, воодушевленные идеями свободы, равенства и братства, совершили в 18 веке грандиозный революционный переворот. «Интернационал» помог рабочему классу мобилизовать невиданную силу и энергию в дни октябрьских событий в 1917 г.

Проблема резонирует на самые различные сферы общественной жизни.

Здоровый образ жизни является продуктом общественных отношений, способных вырабатывать и создавать (сознательно или стихийно) психологический климат, проникнутый гуманистическим принципами. Практическая медицина требует сознательного использования людьми чуткого, внимательного отношения и подхода как к больным, так и здоровым членам коллектива. В этом отношении чрезвычайно впечатлительны больные. Неосторожные, мимоходом брошенные врачом или медсестрой слова могут устрашающе действовать на воображение больного и вызвать ухудшение его состояния. Больной жадно следит за выражением лица, за жестами, за интонацией своего врача и делает из этих наблюдений заключение о тяжести своего заболевания.

Проблема высвечивается еще в одном неожиданном ракурсе. Она имеет непосредственное отношение к формированию мировоззрения.

Воздействие психики на жизнедеятельность организма, мистифицированное теологами и идеалистами, есть ничто иное, как передача сигнала от мозга ко всем «участкам» организма. Естествознание доказало, что внутренние органы имеют свои рецепторные (декодирующие) устройства. Расшифровка пришедших из коры импульсов в этих рецепторах происходит как материально-энергетическое развертывание функции органов-адресатов.

Глава четвертая «Теоретико-методологическое обоснование природы причинности во взаимосвязи духовно-телесных реальностей».

§ 1. Активность психики в контуре нейродинамики мозга. Определение психики как надстройки над физическим базисом принципиально непригодно для объявления причинности и действенности психики. Многие материалисты осознавали это и поэтому считали, что при таком подходе психика выпадает из цепи причинных связей, обеспечивающих жизнедеятельность организма, она превращается как бы в тень, в эпифеномен (побочное явление), сопровождающий нервные процессы. Сознание «само по себе собственно ничто», а лишь суррогат мозговых функций (Гексли, Рибо, Моудсли). В. Джемс, разъясняя и критикуя параллелизм, исходящий из принципа замкнутой причинности, писал, что психика, согласно этой концепции, -- пассивный спутник мозговых физиологических процессов. Она «действует» на мозг так же, как мелодия, льющаяся со струн арфы, на замедление или ускорение колебания струн, как тень пешехода на скорость шагов. Чтобы детерминировать поведение или жизнедеятельность организма, сознание должно быть наделено энергией. Но оно не располагает физически «силовыми» качествами. Поэтому физиологические процессы могут быть детерминированы только другими физиологическими или физическими процессами. В. Вундт выдвинул «принцип» замкнутости естественных причин. Этот принцип устранил из причинного объяснения всякие нематериальные причины.

Воздействие сознания на поведение нельзя рассматривать как воздействие «силы на силу».

Широко известно, что ощущение, чувство и всякая мысль порождаются в человеке, затрагивая одновременно все материально-энергетические процессы, происходящие в его организме. Доказано, например, что умственная деятельность, хотя и считается самой «отвлеченной», «неуловимой», «удаленной» и «бесшумной», оказывает влияние не только на скорость процессов дыхания, сердцебиения и т.д., но и на глубину физико-химических процессов обмена веществ.

Признание нематериальности сознания отвечает гносеологическим принципам материализма. Но в то же время оно наглухо закрывает дорогу к решению проблемы воздействия его на материальные функции организма. Признание воздействия нематериального на материальное в буквальном смысле слова равнозначно признанию чуда.

Практически известно, что поведение регулируется сознанием, но теоретически невозможно представить, каким образом явление, не имеющее ни энергии, ни массы, оказывает решающее влияние на явления, обладающие всеми этими качествами.

Понимание психики как разновидности информации дает возможность объяснить влияние ее на соматическое как передачу информации, осуществляемую нервными импульсами. Так как влияние нервных импульсов отвечает научному пониманию причинности, то для нас чрезвычайно важно представить воздействие психического на соматическое, т.е. идеального на материальное, как передачу информации, осуществляемую потоком нервных импульсов.

Предлагаемая модель причинности опирается на современное представление о рефлексе как функциональном канале «кольцевой» циркуляции информации. Разумеется, рефлекс не есть какое-то замкнутое целое, оторванное от внешнего мира. По своему смыслу рефлекс содержит как «вход» -- получение информации из внешнего мира, так и «выход» -- ответную реакцию, осуществляющую воздействие организма на окружающую среду. Так же обстоит дело и в теории отражения, и в теории саморегуляции. Отражение внешнего мира и воздействие человека на внешний мир не отделимы друг от друга. Только гносеология по некоторым совершенно оправданным соображениями выделяет то одну, то другую сторону этого единого «кольцевого» движения, происходящего между организмом и окружающей средой.

Ниже психическое определяется нами через нейроотражение, представляющее собой внутреннюю незримую сущность психического отражения. И нейроотражение беспомощно в качестве детерминанта поведения, если оно не вписывается в систему, обладающую свойством саморегуляции. Не только целостный мозг, но и отдельные нервные клетки и их объединения в нейронные ансамбли обладают активностью, инициированной эндогенно. Иерархически расположенные подсистемы комплексов соединены друг с другом при помощи каналов прямой и обратной связи. Это значит, что мозг в целом представляет собой систему, работающую по принципу самоорганизации.

Каким же образом информационные комплексы, представленные в структуре рефлекторного «кольца», но лишенные энергетических характеристик, выполняют функцию, например, волевого инициирования практических действий?

Известно, что инициированная изнутри активность представляет собой акцию разрешения противоречия. Не всякая мысль, намерение разряжается в действиях. Здесь нет рефлекторной неизбежности срабатывания реакции, как это имеет место в идеомоторных актах. Поведенческие акты запускаются сознанием и волей лишь в тех случаях, когда в цепь причинных событий вторгаются внутренние факторы, описываемые в терминах «мотивация», «смысл», «проблемная ситуация». Смысл, порождаемый сличением сенсорной информацией с информацией из внутреннего «хозяйства» организма, детерминирует действия лишь постольку, поскольку он воплощен в нейродинамический код, имеющий свой энергетический эквивалент.

Ориентировочная реакция (движение головы, глаз и всего тела) проявляется вследствие рассогласования между нервной моделью стимула и вновь поступающей информацией. Рассогласование (противоречие), обнаруженное при сличении видов репрезентации, поднимает в мозгу тревогу, посылая сигналы в ретикулярную формацию -- в центр энергетического снабжения коры головного мозга. В ответ на «тревогу» ретикулярная формация посылает дополнительную энергию в районы конфронтации, мобилизуя тем самым все исполнительные органы, имеющиеся в распоряжении организма.

Сознание само по себе не наделено энергией. То, что мы называем сознанием или психикой, -- это явления, эмпирические факты, лежащие на поверхности самонаблюдения. В глубине, в самой сути за этими явлениями скрываются отраженные в мозговой нейродинамике образы предметов и объектов, которыми оперируют субъекты в своих намерениях и желаниях.

Сознание лишено массы и энергии. Но таковым оно является лишь в абстракции, в отвлечении его от живой нейродинамики. Таковым его изображает интроспекция, игнорирующая подводную часть «айсберга». Именно в этой части «айсберга» мы видим, как соединена «мысль» со всеми физическими параметрами нейродинамики. Мысль -- это информация, а информация представлена среди всех физических свойств сигнала как нефизический аспект организации сигнала. Композиция, упорядоченность, организация не имеют физического измерения, но они не существуют вне измеримых свойств физического сигнала. Необходимо подчеркнуть, что энергетическое сцепление событий не является единственной формой причинности. Вряд ли кто теперь сомневается в том, что существует специальная информационная форма причинности. Как известно, замок открывается не силой, а на соответствие конфигурации ключа (формы канавок, высоты зубчиков, глубины выемок) конструкции внутренних механизмов замка. Такое соответствие следует понимать как структурное или информационное.

Для понимания информационной причинности необходимо допустить перенос во времени и пространстве упорядоченности (или структуры). Воздействие психики на тело -- не игра психики с электрическими импульсами, а перенос структуры в поток импульсов по специальным нервным трактам. В структуре закодирована информация, а информация и есть цель, мысль и намерение.

То, что для меня кажется воздействием души на тело, для объективного наблюдателя презентируется как перенос структуры или упорядоченности.

Мозг представляет собой «штаб» организма. Он получает со всех концов организма различные осведомительные сведения и соответственно им посылает управляющие сигналы. Эта связь осуществляется нервными импульсами. Спортсмен, поднимающий штангу, затрачивает огромную мышечную энергию. А для «напряжения» мысли и воли при этом ему нужна ничтожно малая нервная энергия. Это говорит о том, что связь мысли и мышцы, главным образом не энергетическая, а информационная.

Влияние «души» на «тело», мистифицированное идеалистами, есть не что иное, как передача сигнала от мозга ко всем «участкам» организма. Физиология доказала, что внутренние органы имеют свои рецепторные (декодирующие) устройства. Расшифровывание пришедших из коры импульсов в этих рецепторах происходит как материально-энергетическое развертывание функций органов-адресатов. Активность психического, его сила, побуждающая к действиям и поступкам, а также сила, вызывающая психосоматические сдвиги, заключается в определении (в смысловой оценке) и последующем сигнальном запуске реакции. Ответная реакция организма развертывается дальше за счет собственной энергии, накопленной в процессе обмена веществ.

§ 2. Духовная (субъективная) репрезентация и скрытая за ней материальная структура отражения. Проблема, поставленная в данной работе, крайне нуждается в терминологических уточнениях. С древнейших времен употребляются такие термины как «душа» и «тело», «дух» и «материя». Ими пользуются не только теологи, но и те «науки», которые касаются так или иначе духовной сферы человека с оценочных точек зрения. Терминологический разброд требует специального исследования с участием лингвистов. Такая проблема не входит в нашу задачу. Отметим лишь тот исторический факт, который довольно основательно изменил ситуацию. С появлением научно-экспериментальной психологии в рамках естественнонаучной заметно изменились языковые парадигмы мышления. Таким образом, вместо понятий «дух», «душа» появилось новое понятие -- психика. Вскоре оно завоевало широкий простор в концептуальном научном обороте.

Старые понятия «дух», «духовность», «душа» все еще эксплуатируются представителями самых разных областей. Это в какой-то мере оправдано, но лишь в тех семантических ситуациях, когда историческая канва связи разных парадигм обязывает привлечения старых терминов в необходимом контексте с новым.

В нашей философской литературе отражение конкретизируется при помощи таких понятий, как упорядоченность, разнообразие, организация, структура, сложность и т.д. Авторы, предпринимая попытки ответа на вышеуказанный вопрос, отдают личные предпочтения этим понятиям. Мы будем пользоваться, главным образом, понятием упорядоченности, не исключая эвристической ценности остальных вышеуказанных моделей.

B динамическом плане процесс воспроизведения упорядоченности означает способность отражающего тела: 1) откликаться на внешнее воздействие упорядоченным изменением своих состояний; 2) удерживать внутреннюю упорядоченность при непрерывных возмущающих воздействиях внешних причин (если система обладает памятью); 3) реконструировать отраженную упорядоченность для сохранения и развития системы, «стремящейся» к равновесию с окружающей средой; 4) трансформировать извлеченную упорядоченность в программу предстоящего действия.

Если познавательные процессы служат для репрезентации субъекту внешнего мира, для сбора информации и на этой основе принятия решения, то эмоции и воля -- для трансформации субъективного в объективное, иначе говоря, высвобождения накопленной внутренней энергии во внешний мир -- в жизнедеятельность, необходимую для выживания.

Необходимо различать две формы упорядоченности: 1) упорядоченность, представляющую собой собственную качественную определенность самого материального объекта и 2) упорядоченность как содержание отражения, как конфигурация следа, оставшаяся после прекращения действия стимула. Именно в этом смысле говорят, что отражение как специфическая форма материального взаимодействия представляет собой перенос упорядоченности от одного объекта к другому.

В первом случае речь идет об упорядоченности как совокупности свойств, имманентно присущих самому объекту. Когда мы говорим, что один предмет отличается от другого, тогда в качестве критерия различия можно взять, например, структуру, организацию составных частей, и можно сказать, что эти предметы отличаются друг друга своей внутренней определенностью, упорядоченностью.

Налицо раздвоение единого на две противоположности: бытие предмета самого по себе и его инобытие в другом. Между этими двумя формами бытия лежит различие, которое мы находим между собственной упорядоченностью, извлеченной из предмета без самого предмета. Отраженную упорядоченность можно без колебания рассматривать как онтологический аналог гносеологический абстракции образной репрезентации.

Если отражение определяется как воспроизведение упорядоченности объекта в упорядоченных изменениях состояний субстрата отражения, то следует считать вполне логичным предложение, что и субъективные явления представляют собой в своей незримой сущности особую форму проявления. Упорядоченность, являясь лишь основой инобытия одного объекта в другом, не представлено субъекту в очевидной форме. В жизни мало кто думает об отношении упорядоченности упорядоченному состоянию элементов. В интроспекции они всегда выступают слитно и эта слитность ошибочно воспринимается как тождественность.

Если упорядоченность можно абстрагировать от определенно расположенных материальных элементов, то можно представить себе субъективную презентацию «обнаженной», отделенной от материальных кодирующих элементов и обсудить ее так, как будто она могла существовать без них. Упорядоченность скрыто представляется в субъективной феноменологии, и упорядоченность, воплощенная в физических состоящих мозга, оказались отнесенными к двум разным мирам: духовному и материальному.

Согласно логике движения мысли от явления к сущности, мы должны допустить некоторые промежуточные звенья, расположенные между явлениями сознания и мозга. Проблема связи сознания и мозга -- это восстановление недостающих звеньев. Отношение «сознания к мозгу» -- это «надводная часть айсберга», за которым скрывается отношение упорядоченности, извлеченной из внешнего мира, к упорядоченному состоянию мозга. Между упорядоченностью (свойством) и ее материальным носителем (субстратом) есть особое отношение, не сводимое к отношению духовного и телесного. Незримость «подводной части айсберга» является серьезной причиной того, что люди не видят своего мозга и того пространственно-временного паттера нервных импульсов, воспроизводящего незримо упорядоченность стимула. Перед внутренним взором субъекта выстраивается цепочка образов и ассоциация представлений как бестелесных сущностей.

Понятно, что какой бы интуицией ни обладал субъект, каким бы он ни был тонким наблюдателем и аналитиком, он не в состоянии видеть изменения в своем мозгу, происходящие в ответ на внешние воздействия. Можно ли отсюда заключить, что субъективный образ существует в «чистом виде», что в пространстве такого образа нет никаких материальных элементов, структуру которых представляет данный образ? Относительно физических изображений в этом вопросе нет разногласий, но когда предстает перед анализом философа мысленный образ, такие элементы «испаряются» из поля зрения в буквальном смысле слова.