Исторические формы и религиозно-философские основания русского консерватизма

Размещено на http://www.allbest.ru/

Санкт-Петербургский государственный университет

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Специальность 09.00.03 - история философии

Исторические формы и религиозно-философские основания русского консерватизма

КАМНЕВ ВЛАДИМИР МИХАЙЛОВИЧ

Санкт-Петербург-2010-

I. Общая характеристика диссертации

Актуальность темы исследования. В начале XXI века Россия вновь столкнулась с требованием определиться с выбором будущего, найти пути и способы его осуществления. Позади остался период социального экспериментирования, период попыток строительства социализма и коммунизма. Вновь остро встал вопрос об исторических судьбах России, вновь ожила альтернатива между приобщением к западной цивилизации ( за счет отказа от собственных традиций) и сохранением своей исторической и культурной самобытности (через дистанцирование от Запада и нейтрализацию его негативного влияния). Но теперь эта давняя альтернатива встает на фоне гораздо более важной проблемы выживаемости как самой России, так и большинства живущих в ней людей. Любой выбор исторического будущего связан с риском, но там, где такой выбор сопряжен с необходимостью выживания, такой риск опасен вдвойне. Данная историческая ситуация вынуждает вспомнить и по-новому оценить часто встречающиеся суждения о непредсказуемости России, но было бы неверно утверждать, что все в ее истории происходит по воле случая. Судьба любого народа обусловлена опытом прошлого, богатством культурных и исторических традиций, пониманием своего предназначения, своей исторической миссии. И если настоящее бросает России исторический вызов, то ответ на него, безусловно, будет найден не в игре исторических стихий, а в накопленном веками историческом опыте, в традициях и культурном наследии прошлого. Именно такая ориентация и может быть названа тем здоровым консерватизмом, который, в сущности, представляет собой обращенное не к отдельному человеку, а ко всей стране требование оставаться самой собой, сохранять подлинность, аутентичность своего бытия.

Оценивая данную историческую ситуацию в целом, можно с уверенностью утверждать, что практическое решение встающих перед Россией вопросов невозможно без реализации определенной консервативной интеллектуальной стратегии, без изучения собственных культурных традиций, незримо скрепляющих ткань социального бытия народа и сообщающих ему историческую целостность. Народ существует лишь тогда, когда существуют его традиции. Консервативное мышление во всех его формах и вариантах всегда осознавало необходимость и историческую значимость такой стратегии. Но эта же стратегия применима не только в сфере политической практики, но и в сфере теоретической. Чтобы ответить на вопрос «что такое Россия» и для чего она существует в мире, необходимо знать, какие решения этого вопроса уже были найдены и какие были признаны неудачными. Необходимо учиться не только на своих ошибках, но и на своих победах.

С конца 90 -х годов XX века консерватизм получил определенное теоретическое и политическое признание в нашей стране, занял достаточно прочные позиции по отношению к другим политическим стратегиям, и на сегодняшний день безосновательное отрицание консервативных идей, характерное для советского периода истории России, недопустимо ни для респектабельного политика, ни для теоретика. После утративших свою популярность идей неуправляемого рынка и парада суверенитетов, общественное мнение склоняется к положительному восприятию таких элементов консервативной идеологии, как идея порядка, стремление к сохранению исторической самобытности, поддержание культурных и религиозных традиций. Ценности консервативного мышления, консервативный стиль в политике неизбежно вызывают интерес и к традиции отечественного консерватизма, так как, для того чтобы понять логику современного политического консерватизма, необходимо иметь представление о консерватизме как о специфической форме мышления.

Вполне правомерен и более широкий подход к содержанию понятия консерватизма, когда под ним понимают сложный, многогранный, противоречивый и изменчивый социокультурный феномен, раскрывающийся в нескольких измерениях. Во-первых, консерватизм может означать определенный стиль жизни, характер мышления, тип ментальности. Во-вторых, под консерватизмом допустимо понимать разнообразные культурные течения, которые опираются на идею социальной и культурной преемственности, на признание доминирующей роли традиций. В-третьих, консерватизм предстает как общественно-политическое движение, негативно оценивающее любые поспешные революционные изменения. В целом эти измерения не отрицают друг друга, и консервативная стратегия характеризуется не достижением конъюнктурных целей, а стремлением осуществить глобальный сдвиг всего уклада жизни России, вернуть ее к подлинности исторического бытия, к собственным духовным истокам.

Вместе с тем, с точки зрения реализации данной консервативной стратегии, складывающаяся историческая ситуация является, скорее, неблагоприятной. На пороге третьего тысячелетия Россия оказалась втянутой в бесконечное и малоэффективное реформирование по западным образцам. Либеральная идея вхождения России в мировую цивилизацию обернулась нигилистическим отрицанием её самобытности, ее культурных традиций. Общественное сознание продолжает оставаться в плену представлений о том, что цивилизация невозможна без рыночной экономики, частной собственности и демократии, а иной исторический выбор ведет к варварству. Ограниченность либеральной точки зрения не позволяет беспристрастно оценить как успехи и неудачи имперского прошлого России, так и опыт ее советского периода развития. Поэтому обращение к наследию русской консервативной мысли приобретает особую актуальность и сугубо современное звучание.

Следует напомнить, что центральная проблема консервативного мышления, проблема исторических судеб России, является центральной проблемой русской философии вообще, что и отличает ее от любой другой национальной философии. В русском консерватизме вопросы, связанные с пониманием места и роли России в мире, с постижением ее призвания в судьбе человечества, были и исходной точкой, и завершающим результатом. В сущности, вся русская философия началась с того, что задала себе, по словам В. С. Соловьева, «бесполезный в глазах некоторых, слишком смелый по мнению других … вопрос о смысле существования России во всемирной истории». Соловьев В. С. Русская идея // Соловьев В. С. Смысл любви. Избранные произведения. М., 1991. С. 42. Этот вопрос объединял всех: западников и славянофилов, атеистов и теистов, либералов и консерваторов. Все сходились во мнении, что России суждено великое будущее, что ей предстоит исполнить всемирное предназначение. Однако такое единодушие ушло в прошлое. Сегодня идея особой исторической миссии России воспринимается или как безнадежно устаревшая, или как форма духовного экстремизма, недопустимая с точки зрения политической корректности. В любом случае ее связывают с консерватизмом, что хотя и не верно, с точки зрения исторических фактов, но вполне справедливо в ином, более глубоком смысле. Консерватизм XIX века, разрабатывая стратегии сохранения, не стоял перед проблемой сохранения самой России. Сегодня же поиск единой национальной идеи, поощряемый даже официальной властью, говорит о том, что современная Россия во многих отношениях утратила и реальное и идеальное единство людей и народов, проживающих на ее территории. Для современной России характерен кризис национальной идентичности. Распад СССР показал, сколь опасным может быть такой кризис, но от опасности распада не застрахована и Россия. В этом смысле консерватизм во всех его формах - философской, религиозной, политической, правовой - актуален в наши дни в гораздо большей степени, чем в XIX веке. Идея сохранения, ключевая для всех форм консервативного мышления, в наши дни приобретает особую актуальность.

Степень научной разработанности проблемы. Литература по истории и теории русского консерватизма необозрима. Однако большая ее часть посвящена консервативной политической практике; что же касается консервативной теории, то в этих работах преобладают идеологические оценки, тогда как вопросы, касающиеся философских и мировоззренческих оснований консервативных идей, остаются, как правило, без должного внимания.

Первые работы, посвященные русскому консерватизму, появились еще в дореволюционной России. Однако они представляли собой либо поверхностную апологетику государственной охранительной идеологии (Н. К. Шильдер), либо не менее поверхностную критику консервативной идеологии с позиций либерализма (А. А. Корнилов, А. Н. Пыпин).

В литературе советского периода можно обнаруживать только негативное отношение к консерватизму, обусловленное идеологическими реалиями. Кроме того, обращение к идейному наследию консерватизма чаще всего было связано с более широкими темами, например, с изучением отечественной литературы XIX столетия или с критикой внутренней политики императорской России (Б. В. Виленский, П. А. Зайончковский, Л. Г. Захарова, В. А. Китаев, Ю. Б. Соловьев, С. Л. Эвенчик и др.). Вместе с тем уже в 80-е годы выходят в свет работы о консерватизме более общего характера, где характеризуются сходства и различия между отечественным и западноевропейским консерватизмом, определяется сущность консерватизма как идеологии, выстраивается типология его конкретных форм (Ю. М. Каграманов, Т. М. Фадеева и др.). Складывается парадоксальная ситуация, когда интерес к отечественному консерватизму пробуждался посредством обращения к консервативной мысли Запада. К концу 80-х появляются работы историко-биографического характера, посвященные отдельным представителям отечественного консерватизма (Корольков А. А., Косик В. И., Сивак А. Ф., Янов В. А., В. В. Ерофеев и др.)

В 90-е годы объем исследовательской литературы об отечественном консерватизме резко увеличивается. Публикуются материалы, созданные в рамках совершенно разных идеологических и мировоззренческих парадигм. Очень скоро количество этих работ достигает такой степени, что возникает необходимость систематизации и классификации всего написанного о русском консерватизме и последующего перехода на качественно иной уровень исследования, перехода от исторических и биографических портретов к философскому осмыслению сущности самого феномена консерватизма (В. В. Аверьянов, Минаков А. Ю., М. Ремизов и др.). В рамках решения такой задачи организуются конференции, научно-теоретические журналы («Социологические исследования», «Политические исследования», «Вестник МГУ», «Отечественная история» и т. д.), проводятся специальные «круглые столы», создаются научные сообщества по изучению консервативной мысли, например, Центр по изучению консерватизма при философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета (руководитель -- Ю. Н. Солонин).

Переход исследований на новый уровень нашел свое отражение в новых попытках дать определение консерватизма, главным образом путем его противопоставления традиционализму как неразвитой, архаической форме консервативного мышления (Э. Ю. Абелинскас, Федорова М. М.). Издаются исследования, претендующие на объективное, свободное от идеологических предубеждений изучение феномена консерватизма в целом (Архипов С. Н., Кармизова С. Т., Костыря Л. П., Монастырских Г. П., Попов Э. А., Честнейшин Н. В.). В других исследованиях главное место уделяется изучению различий между течениями внутри консерватизма или сравнению консерватизма с другими идеологиями (Гусев В. А., Мочкин А. Н.). Сравнительный анализ распространяется и на сопоставление русского консерватизма с западноевропейской консервативной мыслью. Особо следует отметить попытки определить исторические и религиозные истоки русского консерватизма (Артемьева Т. В., Сендеров В. А., Чернавский М. Ю.).

Наряду с работами, непосредственно обращающимися к теории и практике русского консерватизма (Гросул В. Я., Зорин А. Л.), а также с работами, лишь косвенно, в связи с изучением иных исторических и социальных феноменов, затрагивающими те или иные аспекты наследия русской консервативной мысли (Вишленкова Е. А., Сохряков Ю. И), появляются научные труды, посвященные изучению уже не феномена консерватизма в целом, а специфических приложений консервативного мировоззрения к таким разделам философского знания, как философия истории (Новикова Л. И., Сиземская И. Н., Пушкин С. Н.), философия права (Карцов А. С.) и даже теория познания (Малявин С. Н.).

Возрастает объем исследований, посвященных наиболее ярким представителям русского консерватизма. Одной из важнейших задач становится реконструкция философско-исторических воззрений К. Н. Леонтьева. И если в начале 90-х преобладал подход, где К. Н. Леонтьев рассматривался как мыслитель, обладавший даром исторического предвидения (Корольков А. А., Косик В. И. и др.), то затем внимание исследователей переключается на его философию истории (Абрамов А. И., Бажов С. И., Брода М., Володихин Д. М., Дамье Н. В.) и на религиозно-философские предпосылки его творчества (Андронов Ю. В., Мячин А. Г., Ширинянц А. А., Чернавский М. Ю.). Следует отметить работы, посвященные методологическим принципам цивилизационной теории К. Н. Леонтьева (Кольцов Б. А.).

Что касается библиографии работ о В. В. Розанове, то она просто необозрима. Один лишь выходящий в Костроме журнал «Энтелехия», все нечетные номера которого посвящаются В. В. Розанову, может дать почти исчерпывающее представление о том, какие стороны его творческого наследия философа вызывают сегодня наибольший интерес. Это и источники творчества В. В. Розанова (Фатеев В. А.), и проблемы пола, эротики и семьи (Ермолин Е. А., Павленко А. И., Болдырев Н. Ф.), и отношение к декадансу и «Серебряному веку» (Ерохина Т. И., Кашина Н. К.), и более общие эстетические и художественные проблемы (Усманов С. М., Данилов А. А., Едошина И. А., Кашин Е. И.), и, разумеется, национальный вопрос (Золотникова Т. С., Баранов А. Н., Чугунов Е. А., Грякалова Н. Ю.). Следует отметить, что принадлежность В. В. Розанова к русскому консерватизму остается дискуссионным вопросом, во-первых, из-за изменчивости мировоззренческих позиций самого В. В. Розанова, а во-вторых, из-за недостаточно ясного определения содержания самого понятия «консерватизм».

Предпосылки осмысления консервативного мировоззрения Н. М. Карамзина складываются еще в XIX веке, в рамках, с одной стороны, критики его концепции, а с другой -- признания ее цельности, систематического характера и основательности. В 80-е годы появляются работы Н. Я. Эйдельмана, Е. И. Осетрова, В. Э Вацуро, Ю. М. Лотмана, в которых ставится задача определить соотношение мировоззрения Карамзина и философии западноевропейского Просвещения, особенно соотношение национального и общечеловеческого в историческом развитии Европы и России. В современных оценках наследия Н. М. Карамзина, как правило, сталкиваются две точки зрения, первая их которых делает акцент на противоречивости мировоззрения Н. М. Карамзина, вызванной мифологичностью его концепции (В. К. Кантор, Б. Н. Бессонов, Ю. С. Пивоваров), а вторая рассматривает его мировоззрение в рамках возникновения и формирования «русской идеи» (А. В. Гулыга, А. В. Баклова, А. Н. Сахаров, Ю. А. Филатова).

Что касается К. П. Победоносцева, то в советский период специальные работы о нем были исключительно негативными, что объясняется идеологическими причинами. Можно выделить несколько зарубежных исследований, в частности, работы Р. Бирнса, посвященные общей характеристике мировоззрения К. П. Победоносцева, а также Э. Тадена, исследовавшего его философию истории (Р. Бирнс, Е. Таден). Ситуация меняется в 90-е годы, когда мировоззрение обер-прокурора Священного Синода становится предметом всестороннего, объективного, свободного от идеологических пристрастий изучения (Иванников И. А., Пешков А. И., Полунов А. Ю., Соловьев А. Л., Тимошина Е. В.).

Изучая наследие Л. А. Тихомирова, долгое время обращали внимание лишь на его политические взгляды, на его превращение из радикала-народника в убежденного монархиста. Однако в последние годы предметом исследовательского интереса вполне закономерно становится и его оригинальная религиозно-мистическая историософия (Верещагин В. Ю., Макеев В. В., Понежин М. Ю., Ермашов Д. В., Милевский О. А., Посадский С. В., Шерстюк М. В.). Новую интерпретацию получает и эволюция социально-политических воззрений Л. А. Тихомирова, где версия его внезапного обращения в монархизм сменяется представлением о закономерном переходе к принципам консервативного мировоззрения (Сухороуких А. В.).

Гораздо большую осторожность отечественные исследователи проявляют по отношению к М. О. Меньшикову; можно назвать лишь одну монографию Шлемина П. И., специально посвященную характеристике мировоззрения одного из самых влиятельных в свое время представителей русской консервативной публицистики.

Таким образом, можно, с одной стороны, прийти к выводу о том, что в последние десятилетия исследования русского консерватизма стали более глубокими и разнообразными, но, с другой стороны, целый ряд проблем остается пока без внимания и настоятельно требует своего решения. Так, в частности, к фактически неизученным проблемам следует отнести судьбу русской консервативной мысли в советский период. То же самое можно сказать и о постсоветском периоде, когда, несмотря на очевидное обострение интереса к теоретическому наследию русского консерватизма, несмотря на явную реабилитацию консервативных идей в политике, общие представления о сущности этого социокультурного феномена остаются весьма туманными. Более того, даже в случае восполнения этих хронологических пробелов остается нерешенной проблема реконструкции эволюционного развития русской консервативной мысли, ее переходов от одной исторической формы к другой.

Объект исследования - русский консерватизм как исторический и социокультурный феномен. Предмет исследования - исторические формы русского консерватизма и его религиозно-философские основания. Цель исследования - раскрыть сущность и своеобразие исторических форм русского консерватизма и реконструировать эволюционный процесс их изменения.

Для достижения поставленной цели необходимо решение следующих задач исследования: раскрыть понятие консерватизма и проанализировать основные подходы к его определению; конкретизировать понятие консерватизма посредством его сопоставления с понятием консервативной революции; определить место и роль консерватизма в процессах модернизации и глобализации; характеризовать мировоззрение и историософское учение К. Н. Леонтьева как представителя русского социального консерватизма; характеризовать социальные и религиозно-философские воззрения В. В. Розанова как представителя русского социального консерватизма; дать характеристику политико-правовых воззрений Н. М. Карамзина как представителя раннего русского государственного консерватизма; рассмотреть идеи и деятельность К. П. Победоносцева как представителя русского государственного консерватизма; рассмотреть монархизм и религиозно-мистическую историософию Л. А. Тихомирова в качестве формы русского государственного консерватизма; рассмотреть национализм М. О. Меньшикова в качестве формы русского государственного консерватизма; раскрыть сущность учения М. А. Лифшица о «великом восстановлении» и определить место и роль его «вторичного консерватизма» в ряду исторических форм русской консервативной мысли; в качестве специфической историософской проблемы поставить вопрос о возможности существования советского консерватизма и выявить пути ее решения; определить основные формы и направления консерватизма в постсоветский период развития России.

Теоретико-методологическим основанием работы является принцип единства логического и исторического, который дал возможность рассматривать консерватизм в виде ряда системно завершенных концепций, обладающих набором неизменных принципов, рассматривать консерватизм в динамике, определяемой социально-историческими условиями его формирования и развития. Диссертация построена на основе феноменологического, генетического и концептуального анализа работ виднейших представителей русского консерватизма, а также некоторых западноевропейских мыслителей консервативного толка. Сущность русского консерватизма выявляется путем исследования логики его формирования и развития, через определение его исторических и теоретических источников, философско-мировоззренческих оснований и социокультурных детерминант. Используется большое число историко-философских источников и современных публикаций как из области мировой и отечественной философии, так и социально-гуманитарных наук. Сложность и многогранность консерватизма как социокультурного феномена обуславливают применение методов историко-философской и исторической реконструкции. Анализ религиозно-философских оснований учений отдельных представителей русского консерватизма осуществлен на основе компаративистского подхода.

Научная новизна диссертации состоит в следующем: впервые осуществлены реконструкция и концептуальный анализ содержания и эволюции исторических форм русского консерватизма XIX, XX и начала XXI веков на основе определения существенных признаков русского консерватизма как религиозно-философского и социально-политического течения; в круг исследования вовлечены новые фигуры, например М. О. Меньшиков, М. А. Лифшиц, ранее практически никогда не рассматривавшиеся в качестве представителей русской консервативной мысли; впервые поставлена проблема существования консерватизма в советский период истории и намечены пути ее решения в качестве историософской проблемы; выявлены социокультурные и религиозно-философские основания русского консерватизма; осуществлен сравнительный анализ социально-философских построений западноевропейского и русского консерватизма; предпринята характеристика основных направлений и тенденций развития консервативной мысли в постсоветский период.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Понятие консерватизма раскрыто через сопоставление двух подходов - ситуационного, где под консерватизмом понимается стремление к сохранению существующего положения вещей, охранению, консервации определенных сторон бытия в контексте данной общественно-политической реальности, и содержательного, в рамках которого сущностью консерватизма оказывается вневременная, универсальная система ценностей, а консервативным является все то, что стремится к сохранению или отстаиванию выражающих эту систему идейных установок, норм и принципов организации общества.

2. Понятие консервативной революции, лишь на первый взгляд соединяющее в себе несоединимые противоположности - консерватизм и революцию, основывается на убеждении, что эволюционные перемены в духе социализма или либерализма невозможны и, демонстрируя ограниченность охранительной функции, побуждает консервативную мысль определить отношение к глобальным историческим изменениям.

3. Поскольку в истории России одной из острейших проблем является «отложенная модернизация», то русский консерватизм вынужден определять себя в отношении к модернизационным процессам, приобретающим циклический характер, выраженный в закономерном чередовании реформ и контрреформ.

4. Консерватизм XIX века, в зависимости от привилегированного объекта сохранения, от ориентации на социоцентризм или этатизм, приобретает форму социального консерватизма или государственного консерватизма, которые в русской общественной мысли взаимодополняют друг друга.

5. Наиболее полное выражение социальный консерватизм находит в учении К. Н. Леонтьева о намеренном замедлении закономерного перехода цивилизации от состояния «цветущей сложности» к состоянию «вторичного смесительного упрощения» и в учении В. В. Розанова о взаимосвязи семьи, быта, религии и пола.

6. Государственный консерватизм наиболее ярко воплощается в апологетике самодержавия у К. П. Победоносцева, в религиозно-мистическом монархизме Л. А. Тихомирова и в учении о «национальной империи» М. О. Меньшикова.

7. В советский период истории России консервативная мысль сохраняется, во-первых, в прямо или косвенно выраженной приверженности традициям русского консерватизма, во-вторых, в своеобразном феномене «марксистского консерватизма», в частности, в онтогносеологии и в проекте «великого восстановления» М. А. Лифшица.

8. В постсоветском консерватизме следует различать сторонников сохранения «Империи» (под которой понимается, как правило, единое политическое, социальное и культурное пространство) и приверженцев создания русского «национального» государства, построенного по этническому принципу.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Результаты диссертационного исследования позволяют определить сущность и основные особенности исторических форм русского консерватизма, что дает возможность более глубокого понимания феномена консерватизма в целом. Основные положения диссертации имеют методологическое значение и могут служить основой для проведения социально-философского анализа консервативной мысли в различных парадигмах отечественной и зарубежной социальной философии. Теоретический материал, содержащийся в диссертационном исследовании, может быть использован при чтении курсов лекций по социальной философии, политической философии, истории философии, а также при разработке спецкурсов по тематике диссертации.

Апробация работы. Идеи и результаты работы излагались на следующих научных форумах: II, III и V Всероссийские научно-технические конференции «Вузовская наука - региону» (Вологда, 2004, 2005, 2007), III Всероссийская научная конференция «Гуманитарные и социально-экономические науки в начале XXI века» (Нижний Новгород, 2004), II Международная научно-практическая конференция «Нравственность и религия» (Пенза, 2005), II Чтения по теории, методологии и философии истории (Санкт-Петербург, 2005), IV Российский философский конгресс (Москва, 2005), I и II Международные научные конференции «Философия права в России: теоретические принципы и нравственные основания» (Санкт-Петербург, 2007, 2008), Всероссийская научная конференция «Бренное и вечное: символические парадигмы модернизации культурного пространства» (октябрь 2006, г. Великий Новгород); «Бренное и вечное: социально-мифологические и политософские измерения идеологии в “массовых обществах”» (октябрь 2007, г. Великий Новгород); «Советская культура: опыт и перспективы изучения (июнь 2008, г. Великий Новгород); «Бренное и вечное: социальные ритуалы в мифологизированном пространстве современного мира» (октябрь 2008, г. Великий Новгород).

По заявленной проблематике были опубликованы монография, а также несколько десятков статей. Диссертация обсуждена на заседании кафедры истории философии Санкт-Петербургского государственного университета и рекомендована к защите.

Структура диссертационного исследования и расположение материала определяются своеобразием анализируемой проблемы. Работа состоит из введения, пяти глав (пятнадцати параграфов), заключения, списка использованной литературы.

II. Основное содержание работы

Во Введении обосновывается актуальность темы исследования, проводится оценка степени ее разработанности в современной науке. Исходя из данного анализа, формулируются объект и предмет работы, определяются цели и задачи исследования, обозначаются методологические основы изучения данной проблематики, обосновывается научная новизна работы, выдвигаются основные положения, выносимые на защиту, определяется теоретическая и практическая значимость диссертации, характеризуется апробация результатов исследования и структура работы.

Первая глава «Методологические проблемы исследования консерватизма» посвящена решению таких задач исследования, как раскрытие понятия консерватизма и анализ основных подходов к его определению, а также конкретизация этого понятия посредством его сопоставления с понятиями консервативной революции и модернизации. Первая из этих задач выступает как анализ сложившейся в гуманитарных науках ситуации вокруг консерватизма как объекта исследования. Целый ряд социально-гуманитарных наук -- например, история, политология, социология, в известной мере литературоведение и т.д. -- в той или иной мере имеет отношение к консерватизму как социокультурному феномену. Здесь уже аккумулирован определенный опыт и апробированы определенные «парадигмы» методологического характера. Работоспособность данных «парадигм» и вызывает интерес в первую очередь. Руководствуясь сложившимся в рамках данных «парадигм» представлений о консерватизме следует поставить задачу выявления специфики содержания понятия консерватизма посредством исследования внутренней непротиворечивости такого часто встречающегося выражения как «консервативная революция». Важнейшей задачей диссертации является анализ роли и места русского консерватизма в процессах глобализации и модернизации. Разумеется, поставив перед собой цель исследовать консерватизм как социокультурный феномен, необходимо сразу же определиться с исходными дефинициями. С одной стороны, ответ на вопрос «что такое консерватизм» может быть получен только как результат определенной феноменологической работы. Феноменологическая дескрипция необходима в том случае, если предмет описания содержит в себе некоторую «изначальную» неясность. Феноменология оказывается в таком случае искусством прояснения, и в результате мы, пользуясь таким искусством, можем получить ясное и отчетливое представление о предмете исследования, а затем, прибегая уже к другим техникам и методикам познания, сконструировать понятие об этом предмете. С другой стороны, начинать исследование в состоянии полной неопределенности невозможно, и поэтому исходные, «рабочие» дефиниции предмета должны быть выявлены с самого начала. Такими предварительными «рабочими» дефинициями предмета могут быть только его самоопределения, то есть то, каким образом сам консерватизм себя определяет. Отметим, что известное определение сущности консерватизма у А.С.Хомякова («Консерваторство есть непрерывное усовершенствование, всегда опирающееся на очищающую старину») полностью этим требованиям соответствует.

Именно в этом смысле феноменология основана на доверии к феномену, который есть «…то, что показывает себя, самокажущее;…Как значение выражения «феномен» надо поэтому фиксировать: само-по-себе-себя-кажущее, очевидное. «Феномены» суть тогда совокупность того, что лежит на свету или может быть выведено на свет…». Хайдеггер М. Бытие и Время. М., 1997, С. 28. Следует начинать исследование феномена консерватизма не с его социологических или политологических определений, а с того, каким образом консерватизм сам себя обнаруживает. Поэтому первым рабочим определением предмета данного исследования будет следующее: консерватизм является суммой таких знаний и представлений о мире и человеке, таких действий, которые в первую очередь нацелены не на изменение, а на сохранение.

Первый параграф первой главы «Понятие консерватизма: ситуационный и содержательный подходы» раскрывает это понятие через сопоставление двух подходов - ситуационного, где под консерватизмом понимается стремление к сохранению существующего положения вещей, охранению, консервации определенных сторон бытия в контексте данной социальной ситуации, и содержательного, в рамках которого сущностью консерватизма оказывается вневременная, универсальная система ценностей, а консервативным является все то, что стремится к сохранению и отстаиванию этой системы. Консерватизм (от французского conservatisme или от латинского conservo -- сохраняю) -- это, вообще говоря, приверженность к традиционным ценностям и порядкам. Консерватизм в политике -- это направление, отстаивающее ценность государственной и общественной стабильности, основанное на неприятии радикальных реформ и всех видов экстремизма. Главной ценностью консерваторы считают естественное, эволюционное развитие общества, сохранение его традиций, институтов, верований и даже "предрассудков". Иногда консерватизм допускает неравенство, рассматриваемое как «естественное», «врожденное» свойство общества. Поэтому любые революционные изменения, нацеленные на достижение идеального равенства, расцениваются консерваторами как безнадежно утопичные. Консерватизм в равной мере противостоит либерализму, требующему экономических свобод, социализму, требующему социального равенства и демократии, основанной на парламентаризме и независимости гражданского общества. При всей этой обманчивой ясности далеко не все, называющие себя «консерваторами», на самом деле осознают глубокое содержание, которое скрывается за данным понятием. В нашей стране долгие годы понятие консерватизма оценивалось исключительно негативно, и нередко вместо обоснованной критики эта оценка сопровождалась беспочвенными ругательствами. Слово «консерватор» рассматривалось как синоним слов “реакционер”, “ретроград”, “мракобес», поскольку за основную идею консерватизма принималась приверженность к старому и отжившему и вражда ко всему новому и передовому. Так как консерваторы, как правило, изображались убежденными противниками всех форм прогресса, то фактически понятие консерватизма выводилось за рамки серьезной научной дискуссии. Однако, такая трактовка понятия, когда в его содержание включаются все антилиберальные и антисоциалистические идеи (и их носители), оказывается явно неудовлетворительной. Такое определение является отрицательным, то есть, определяющим не то, что входит в его содержание, а то, что, наоборот, не входит. Необходима такая дефиниция понятия «консерватизм», которая будет иметь положительный, а не отрицательный характер.

Деление на ситуационный и содержательный консерватизм имеет весьма важное значение при изучении этого феномена. Ситуационный подход акцентирует функциональность консерватизма, его привязку к исторически-конкретным институтам. Содержательный подход предполагает, что консерватизм следует рассматривать как течение социально-политической мысли, которое в той или иной мере находит свое отражение и в практике. Однако, если сущность консерватизма сводится к универсальной для всех времени народов системе ценностей, то разобраться с тем, что именно представляют собой эти ценности, гораздо труднее. Определение содержания понятия «консерватизм» следует связывать не столько с номенклатурой неких универсальных ценностей, сколько с тем их субъективным измерением, которое, оставаясь почти не артикулируемым, тем не менее, всегда подразумевается. В ряду универсальных ценностей консерватизма находится и свобода, причем далеко не на последнем месте. По поводу признания самого принципа свободы между консерватизмом и либерализмом, казалось бы, не должно быть разногласий. Но весь вопрос в субъекте этой свободы: если для либерала это, как правило, свобода индивида, то в консерватизме свобода воспринимается как определенность этнической или национальной субъектности.

Второй параграф первой главы «Понятие консерватизма и теории консервативной революции» основывается на утверждении, что понятие консервативной революции, лишь на первый взгляд соединяющее в себе несоединимые противоположности - консерватизм и революцию, предполагает, что эволюционные перемены в духе социализма или либерализма невозможны и, демонстрируя ограниченность охранительной функции, побуждает консервативную мысль определить отношение к глобальным историческим изменениям. Понятие «консервативной революции» лишь на первый взгляд соединяет несоединимое - революцию и консерватизм, являющийся противником любых революционных изменений. На самом деле это понятие довольно часто упоминается мыслителями-консерваторами, в том числе и русскими (Ю. Самарин говорил о «революционном консерватизме»). Более того, оно имеет непосредственное отношение к самой сущности консерватизма. Если обратиться к истории западноевропейской консервативной мысли, то мы увидим, что оппозиция либеральному индивидуализму возникает уже в конце XVIII -- начале XIX вв., и в этой оппозиции объединяются консерватизм и романтизм. В адрес либерализма выдвигается обвинение в механистическом подходе к обществу, который не учитывает индивидуальных особенностей людей, отбрасывает их социальные, национальные, антропологические различия. Критике подвергается и характерное для либерального Просвещения абстрактное представление об индивиде. Первое преодоление абстрактного представления о человеке, наделяемом лишь эгоистическими инстинктами, консерватизм находит в стихии национального. Отсюда характерное для романтиков увлечение народными обычаями, фольклором, мифами. с самого начала категория национального понимается как противовес «естественным» эгоистическим устремлениям человека. Либеральному пониманию государства как сложно действующего механизма (или совокупности механизмов -- правовых, политических, бюрократических и т. д.) противопоставляется концепция государства-организма, живущего по законам народной жизни, государства, хранящего в себе богатство национальной памяти, самим фактом своего существования связывающего прошлое, настоящее и будущее народа. Как и всякий организм, государство есть единство многообразия органических взаимосвязей, такое единство, где целое не равно сумме своих частей, но вместе с тем нуждается в них и не может без них существовать. Противопоставление индивида обществу, следовательно, лишено смысла, так как реализовать себя индивид может только в духе целого. Но и для духа целого существование индивида необходимо. Нация выступает как субстанциальное основание и индивида и государства в целом. Это значит, что не только индивиды, совокупность их индивидуальностей формирует индивидуальный облик нации, но и сама нация сообщает индивидам их индивидуальность.

Именно этот комплекс идей оказывается в наибольшей мере созвучен зарождающемуся русскому консерватизму. Если общий для всех направлений романтизма и консерватизма социальный идеал заключался в возвращении к истокам национальной жизни, то практическим средством для этого возвращения была «консервативная революция». В целом концепция консервативной революции выражена в таких атрибутах, как теория “особого пути”, национального возрождения, новой коллективности и гражданственности, воинского духа, воплощенного в национальном лидере. Концепция «особого» пути (иногда речь идет о «третьем» пути, отличающемся и от капитализма и от социализма, от демократии и от авторитарного режима) фактически тождественна стремлению к национальному и политическому суверенитету, и все теории исторической миссии, богоизбранности того или иного народа есть, в сущности, мистифицированная форма этого стремления. Историческая преемственность, сословно-корпоративные связи, местное самоуправление выступают как средства консервативной революции. Свобода личности оказывается не естественным правом делать все, что угодно, а недостижимым во всей полноте идеалом, движение к которому возможно не в отрыве от общности, а в единстве с ней. Это единство проверяется в воинском духе, в том героическом восприятии мира, которое служит мерилом стойкости и мужества. Национальный лидер характеризуется, прежде всего, категорией ответственности, его цель -- не власть сама по себе, а интересы общества, нации. Он персонифицирует степень единства нации. Очевидно, что по всем данным параметрам консервативная революция противоположна и либерализму и социализму. Поскольку это все же революция, то она исходит из убеждения, что эволюционное изменение либерального или социалистического строя невозможно. Поэтому консерватизм не может ограничиваться лишь охранительной функцией и должен определить свое место в тех процессах глобальных исторических перемен, которые принято называть «модернизацией».

В третьем параграфе первой главы «Понятие консерватизма и теоретические и практические аспекты проблемы модернизации» понятие консерватизма конкретизируется посредством его сопоставления с понятием модернизации. Поскольку в истории России одной из острейших проблем является «отложенная модернизация», то русский консерватизм вынужден определять себя в отношении к модернизационным процессам, приобретающим циклический характер, выраженный в закономерном чередовании реформ и контрреформ. Независимо от разнообразных теоретических подходов и представлений о сущности модернизации, можно выделить целый комплекс общих признаков, которые разделяются фактически всеми исследователями, обращающимися к данной проблеме. На практике в программу модернизации всегда включали формирование централизованных национальных государств, экономический рост, индустриализацию, урбанизацию, превращение рыночных отношений в универсальный принцип хозяйствования, формирование института частной собственности и развитие на этой основе предпринимательства, обязательное образование, распространение новейших средств коммуникаций, господство правовых норм и демократическую форму политического устройства. модернизация предполагает противопоставление так называемых развивающихся обществ и обществ развитых по всем параметрам социально-экономических и культурно-антропологических характеристик. Модель традиционного общества характеризуется аграрным типом экономики, авторитарным характером власти, цикличностью развития, отсутствием феномена развитой и самостоятельной индивидуальности, личными связями как основой взаимоотношений между людьми, определяющей ролью религиозных ценностей. Модель современного, развитого, прошедшего через модернизацию общества предполагает индустриальный тип экономики, преимущественно демократическую форму правления, поступательное (нециклическое) развитие, наделенную правами и особым социальным статусом индивидуальность, обезличивание социальных связей, секуляризацию, ориентацию на рациональные цели.

Консерватизм, который в принципе отрицал бы необходимость модернизации, был бы антиисторичен. Разумеется, лучшие умы из числа консерваторов эту необходимость всегда осознавали и пытались определить место консервативного мышления и консервативной политики в процессе модернизации. Что касается российской модернизации, то ее цикличный характер может быть принят за ее отличительную черту. Периоды активного внедрения инноваций в экономику, попытки либерализации политической сферы, постоянно сменялись контрреформами, попытками направить развитие страны в противоположную сторону. Чередование реформ и контрреформ в модернизационном цикле создает питательную почву для русского консерватизма. Последний, с одной стороны, поддерживает модернизацию, в той мере, в какой она осуществляется государством, а не суммой автономных индивидов, а также в той мере, в какой цикл реформ закономерно сменяется циклом контрреформ. С другой стороны, консерватизм оказывается в оппозиции к модернизации в той мере, в какой последняя оставляет после себя массу неразрешенных противоречий, а также в той мере, в какой субъект модернизации, вооруженный западническими, либеральными или социалистическими идеями, прибегает к насилию над обществом. Таким образом русский консерватизм выступает поочередно и как защитник общества от государства (К. Леонтьев, Вас. Розанов), и как защитник государства от общества (К. Победоносцев, Л. Тихомиров, М. Меньшиков). Консервативные стратегии оказываются включены в модернизационные проекты, поэтому смысл эпох контрреформ нельзя понять вне их связи с эпохами реформ (как предшествующих, так и последующих).

Вторая глава диссертации «Исторические формы русского социального консерватизма» посвящена характеристике религиозно-философских оснований мировоззрения и историософских учений К. Н. Леонтьева и В. В. Розанова.

Предметом первого параграфа второй главы «Историософия К.Н.Леонтьева: идея консервативного противодействия историческому регрессу» является мировоззрение и историософское учение К. Н. Леонтьева как представителя русского социального консерватизма. Наиболее полное выражение социальный консерватизм находит в учении К. Н. Леонтьева о намеренном замедлении закономерного перехода цивилизации от состояния «цветущей сложности» к состоянию «вторичного смесительного упрощения». Под социальным консерватизмом в исследовании, в рамках общей интенции к сохранению, понимается стремление к сохранению социального целого, в первую очередь, в непрерывности его связей с историческими истоками. Государство же выступает лишь как форма этого социального единства, форма довольно хрупкая и не способная гарантировать поддержание связей социального целого с его собственными историческими истоками. Фигура Леонтьева чаще всего воспринимается как олицетворение крайнего консерватизма. В качестве главного доказательства приводится его знаменитый афоризм: «...надо подморозить хоть немного Россию, чтобы она не “гнила”...» Возможных субъектов «охранительных реформ» Леонтьев усматривал в лице церкви, монархического государства, военного сословия. В этом отношении Россия имеет перед Западом значительную фору. Во-первых, эти институты сохранены в России в более аутентичной (и потому наделенной мощным творческим потенциалом) форме; во-вторых, идеи либерализма и социализма еще не пустили в России столь глубоких, как на Западе, корней. В этом заключается феноменальность России, своеобразие ее культурно-исторического типа. Процесс развития, согласно Леонтьеву, представляет собой постепенное восхождение от простого к сложному, поэтому высшей точкой развития является максимальная степень сложности, высшее разнообразие, которое можно лишь силой удержать в рамках единства. Поэтому либеральное и социалистическое («эгалитарное») представление о прогрессе, в сущности реакционно, так как ведет не к высшей сложности, а к всеобщему уравниванию. Вместо непрерывной линии прогрессивного развития Леонтьев видит в историческом процессе прерывистую смену замкнутых и самодостаточных исторических миров, своеобразных цивилизаций, достигающих расцвета и совершенства внутри собственного специфического плана, изживающих открытые лишь для них исторические возможности. Центральную роль в этой теории играет органическая метафора, на которую Леонтьев возлагает особую смысловую нагрузку. Различные цивилизации подобны организмам, для которых существенна относительная обособленность от иного, несовместимость со средой. Подобно тому, как в доисторических геологических слоях остаются отпечатки вымерших организмов, так культурные формы, «отпечатки», оставленные жизнью исчезнувших культурно-исторических типов, не могут быть наполнены впоследствии тем же самым содержанием; культурно-исторические типы малодоступны для взаимопонимания и образуют свои собственные формы быта, государственности, и даже науки. Смысловая непроницаемость их друг для друга делает невозможным перенесение критериев „культурности", „научности", „цивилизованности" одного из них на другой. Лишь на почве распространения одного из типов цивилизации - романо-германского, - преодоления его географических, государственных, этнокультурных границ возникает идея единого человечества, как исторической универсалии, объединяющей все времена и народы. Перенимая в общих чертах модель, разделяющую мировую историю на ряд замкнутых самодостаточных культурно-исторических типов, Леонтьев усиливает ее биологизаторскую тенденцию. Поскольку естественные законы развития и роста действуют во всем сущем -- от минерала до святого подвижника, -- то и человеческие общества, культурные миры, цивилизации претерпевают соответствующие органические метаморфозы, рождаясь, расцветая и умирая в свой срок. Все сущее проходит в своем развитии три основные стадии: первичной простоты, цветущей сложности и вторичного упрощающего смешения. На первой стадии наблюдается еще не достигшее определенности единство, бедность и однородность элементов, слабая обособленность от иного: плазменная аморфность небесных тел, жизнь первичной биомассы, человек на стадии оплодотворенной яйцеклетки. На следующей стадии -- расцвет и усложнение, укрепление внутренней организованности, усиление разнородности элементов и в то же время жизненной напряженности и способности удерживать границу, сохранять свое бытие, -- выстаивать перед напором иного: великие империи создаются на этой стадии, рождаются великие правители, полководцы, художественные гении. Это вершина бытия, максимальное напряжение сил, и эта стадия рано или поздно сменяется третьей -- предсмертной -- на которой происходит распад сложных связей, деструктурирование, обособление элементов, сопровождающееся обеднением морфологической картины, стиранием граней между внутренним бытием и внешним, и так до полного растворения, исчезновения данной формации в «океане бытия".