Философские аспекты феномена власти

Человеку от природы, т.е. в силу собственного естества, свойственно желать счастья. И, как правило, чем больше счастья он получает, тем больше его желает. Именно этим обстоятельством, по нашему мнению, можно объяснить максиму, высказанную британским историком, политиком и лордом Джон Актон еще в XIX веке. «Власть развращает, - утверждал он, - абсолютная власть развращает абсолютно. Среди того, что ведет к деградации и деморализации человека, власть - самая постоянная и активная сила» [Душенко К.В. Большая книга афоризмов. - М., 2007. - С. 107.]. Приблизительно в этом же духе высказался известный французский поэт Поль Валери, утверждавший: «Власть теряет все свое очарование, если ею не злоупотреблять» [Там же.]. Характерно, что люди, когда-то располагавшие значительной властью и привыкшие к ней, а затем в силу каких-либо обстоятельств однажды лишившийся ее, как правило, глубоко переживают состояние собственного безвластия.

Аффекты, как эмоциональный мир в целом, являются, как и воля, основой человеческого существа. С другой стороны, они сами по себе выступают стимулами к власти. Точнее, стимулами выступают сознательные и бессознательное желание личности к некоторому внутреннему состоянию, которое можно определить словами - удовлетворение, радость, блаженство, наслаждение, счастье. Можно, конечно, сетовать на несовершенство человеческой природы. Однако она такая, какая есть. И игнорировать это означает впасть в заблуждение.

Во второй главе - «Цивилизационные основы системы властных отношений» - выявляются цивилизационные основы и специфика системы властных отношений, через феномен государства определяются универсальные черты власти, а также то, каким образом государство влияет на характер и особенности власти у различных народов и типов культур.

В первом параграфе - «Государство и универсальные черты феномена власти» - через феномен государства выявляются универсальные черты власти.

В политической сфере власть представляет собой ничто иное, как способность определенной социальной группы или класса осуществлять свою волю, оказывая воздействие в необходимом направлении на деятельность других социальных групп или классов. В отличие от других разновидностей власти - к примеру, родительской, семейной, общественной и др. - политическая власть оказывает свое влияние на наибольшие группы людей, используя для этих целей специально созданный аппарат и специфические средства. Наиболее значительным по масштабам, своему влиянию, силе и т.д. компонентом, а вернее, совокупностью компонентов политической власти является государство. Другими словами, в пределах государственного бытия власть, как целостный феномен, получает свое высшее развитие.

В пределах государства, обязательным условием существования которого является наличие определенной территории, закрепленной за той или иной общностью, формируется общее политическое, культурное и духовное пространство для данной общности. Таким образом, само государство выступает в качестве непременного условия для ускоренной эволюции упомянутого пространства, поскольку реально оно возникает еще до возникновения государства как такового. В дальнейшем оно принимает активное участие в организации данного пространства и придании ему относительно завершенной формы. Власть же при этом выступает не только необходимый атрибут государства, но и его наиболее действенное средство.

Когда речь идет о государстве и власти, характере их взаимодействия, можно констатировать наличие двух моментов в данной системе: универсального - независящего от времени, специфических черт истории и культуры того или иного народа, образовавшего государство; и особого - обусловленного именно временным фактором, специфическими чертами истории и культуры. Власть, представляя собой необходимое и неизбежное явление в жизни любого социума и государства, сама по себе обладает универсальными чертами, основывающимися в свою очередь на универсальном характере человеческой природы. Универсальное в человеческой природе составляет основу универсального в системе «государство и власть».

Несмотря на обилие трактовок института власти и подчас существенные различия между ними, представители всевозможных направлений и течений в учении о власти едины в том, что данный институт необходим в связи с его эффективностью, сопоставляемой с неэффективностью безвластия, а также в связи с тем, что в любом социуме всегда находится группа людей, способная к осуществлению властных функций и организующая общественно-экономическую и политическую жизнь, и всегда находятся те, кто способен к исполнению соответствующих указаний и приказов.

Таким образом, феномен власти необходимо предполагает существование в любом обществе и государстве, безотносительно к его культурной и прочей специфике, неизбежных отношений господства и подчинения. Необходимость и целесообразность институтов власти, дополняемые их в целом рациональным характером, составляют позитивный момент власти, независимо от того, каким именно образом она осуществляется. Власть, как справедливо указывает С.С. Алексеев, «необходима и имеет положительный характер как средство обеспечения организованности общества, его существования и развития в качестве единой целостной системы» [Алексеев С.С. Теория права. - М.: Изд. БЕК, 1995. - С. 24.]. Имея в виду данное обстоятельство, можно утверждать, что глубоко ошибочно одностороннее восприятие и понимание власти как отчужденной от подавляющего большинства людей силы.

Государство, какими бы конкретными изъянами оно не страдало, какой бы противоречивой природой не было наделено, в целом, в принципе представляет собой единство всеобщего и частного интересов, соединение всеобщей и частных идей. В условиях государственного бытия неизбежно к принципу и началу личной свободы и прав присоединяется принцип и начало личной обязанности. По этой причине власть в условиях государства воплощается не только в форме насилия, но и в различных подвижных формах независимости и взаимозависимости между людьми, личностью и обществом, различными сословиями, социумами, классами.

Власть, апеллируя к сущности человека, постоянно имея дело с данной сущностью, обладает безусловными притягательными чертами. Помимо способности удовлетворять непосредственно - психологически - власть, через определенные механизмы, предоставляет возможность ее обладателю влиять на производство, распределение и присваивание различных ресурсов - как материальных, так и ментальных. При этом практически для всех сообществ характерна картина, когда те, кто занимает подчиненное положение, стремится подняться по иерархической лестнице, что не может происходить без того, чтобы не сместить тех, кто ими повелевает. Вследствие этого борьба между теми, кто обладает властью, и теми, кто стремится овладеть ею, составляет неотъемлемый элемент человеческой жизни и истории. И поэтому принципиально важным здесь становится только то, в какой конкретной форме происходит это борьба - к примеру, в мирной или, наоборот, агрессивной, враждебной - и как она отражается на общественном благополучии.

Государство никогда не представляло собой простого механического соединения различных институтов и отношений. В реальности оно всегда было формой самоорганизации различных сообществ, в которой единство этим сообществам не было навязано извне. Данная форма существовала благодаря внутреннему единству и необходимости консолидации различных сообществ в единый социальный организм. Сама идея государственности выстраивается на основе солидарности, вытекающей, как справедливо указывал русский философ С.Л. Франк, из онтологического единства категории «мы». «Государственное единство в лице патриотического сознания, - писал он, - более всего утверждается через интимное сознание местных областных единств, через любовь к своеобразию своего родного города или родной области, через привязанность к местным обычаям, песням, диалекту... Общество как живой организм именно постольку прочно и жизненно, поскольку оно, как всякий сложный организм, складывается как иерархическое многоединство подчиненных и соподчиненных низших общественных единств» [Франк С.Л. Духовные основы общества. - М., 1993. - С. 236-237.]. В силу вышеуказанных обстоятельств власть, наряду с насилием, располагает и другими формами воздействия, призванными и способными уравновешивать взаимоотношения внутри общества и государства. К таким формам можно отнести власть авторитета традиций и обычаев, различных организаций и институтов общества, общественного мнения и множество других форм.

С другой стороны, очевидно, что отрицательное отношение к государственной власти, неприятие ее имеет под собой почву, оно не безосновательно. Главной причиной этому является негативный опыт ее осуществления. К тому же, как указывает Ч.К. Ботоева: «Всякая власть, и главным образом государственная, всегда стремится к расширению своих властных полномочий, властного пространства, к распространению своего влияния на более широкий круг субъектов и отношений. Это неизбежно ведет к ущемлению свободы и интересов личности. Поэтому во все времена люди искали средства, с помощью которых можно было бы противодействовать произволу и различным злоупотреблениям государственной власти» [Ботоева Ч.К. Государственный аппарат: вопросы теории и практики. - Бишкек, 2008. - С. 59.].

Эволюция общественно-политических и государственных форм жизни, если оценивать ее в плоскости властных отношений, всегда была сопряжена с перераспределением власти, когда власть вождей, правителей, социальных групп, классов, государства в той или иной мере уменьшалась ценой наделения определенными правами и полномочиями остальной части общества, непосредственно не наделенной властью. Практически такая эволюция свойственна всем более или менее развитым обществам и государствам. Различия состоит лишь в формальной стороне и темпах осуществления указанного перераспределения - от чрезвычайно низких до высоких. Здесь в качестве важнейшего фактора выступала и выступает цивилизационная специфика, принадлежность. Данный фактор мы рассмотрим подробно в следующем параграфе нашего исследования. Однако независимо от цивилизационной принадлежности той или иной общности характерной и общей для всех народов чертой отношений, возникающих в обществе и государстве по поводу власти, является их динамизм. Подвижность этих отношений обусловлена поступательным характером развития самого общества и государства, приводящем к постоянному изменению условий и форм жизни, а с ними соотношений сил и возможностей различных групп населения, классов, тем или иным образом противопоставленным друг другу. Власть, как и вся система властных отношений, не только влияет тем или иным образом на подвижность общественных отношений, пытаясь регулировать их, но и наиболее чутко реагирует на их изменения. Очевидно, что система «власть - общество» - это система с прямой и обратной связью, которая обнаруживает определенное сходство с законом сохранения вещества, в соответствии с которым, если где-то что-то убудет, то в другом месте оно прибудет.

Подвижный характер имеют границы государственной власти, которые устанавливаются в результате сложного и противоречивого взаимодействия различных общественных сил. Смещение этих границ происходит на фоне противоположно направленных тенденций. Первая тенденция обусловлена стремлением государства максимально расширить свое влияние, распространять свою власть на все сферы общественной жизни, осуществлять тотальный контроль над общественной жизнью; вторая же - стремлением остальной части общества в той или иной мере ограничить его вмешательство в свою жизнь или во всяком случае ввести в определенные рамки.

Современный российский исследователь В.С. Афанасьев выделил два предела, границы государственного вмешательства в жизнь общества: верхнюю, которую он определил как границу возможного; и нижнюю - получившую название границы необходимого или целесообразного [Афанасьев B.C. Современные проблемы теории законности. - М., 1993. - С. 22-23.]. Верхняя граница, по его мнению, задается обстоятельствами объективного порядка. Во-первых, это законы природы, которые нельзя отменить и регулировать волевыми решениями и средствами. Во-вторых, это законы общественно-экономического развития, которые также находятся вне волевых средств воздействия. В-третьих, это уровень политической, правовой, нравственной и духовной культуры населения [Там же. - С. 23.]. Данный уровень является результатом длительного исторического развития общности, а также воздействия специфического комплекса внешних условий, важнейшим из которых является географический фактор, обеспечивающий соседство тех или иных народов, влияющих на культуру этноса и часто определяющих его цивилизационную принадлежность. Последняя задает тип и характер культуры, которая в свою очередь влияет на весь комплекс общественно-политических и экономических отношений.

Нижняя граница вмешательства государства, как считает В.С. Афанасьев, определяется социальной адекватностью общественных отношений, правовых предписаний и содействием государства правовому регулированию и развитию общества [См.: Афанасьев B.C. Указ. соч. - С. 24.]. Область регулирования, ее границы и характер определяются уровнем и этапом социально-экономического развития общества, конкретной внутренней и внешней обстановкой, заинтересованностью государства в регулировании тех или иных отношений. Кроме того, они определяются способностью общества к саморегулированию определенных социальных отношений, большинство из которых регулируется на основе традиций, привычек, различных этических норм и т.д., т.е. без непосредственного вмешательства государства.

В идеале организация политической власти, характер и формы ее реализации должны создать условия для наиболее полного обеспечения прав и свобод всех групп населения. Однако данный идеал вызревал длительное историческое время и он не может быть достигнут в краткое время, если тому нет соответствующих культурных предпосылок и условий. Власть, осуществляемая реальными людьми, не только имеющими определенные изъяны, недостатки, но и преследующие собственные цели, в силу данного обстоятельства имеет свои недочеты. К негативным чертам власти можно отнести авторитарность, чрезмерную централизацию властных полномочий и функций, бюрократизацию, стремление к полному подчинению личности, использованию ее в государственных целях. Наиболее негативной чертой власти является то, что она часто используется в эгоистических интересах отдельных лиц, групп, кланов или даже социальных слоев и классов. Именно благодаря эгоизму субъектов власти государство во все времена у всех народов стремилось расширить пределы своего вмешательства во все сферы общественной и экономической жизни. Однако эгоизму субъектов власти всегда противостоял эгоизм остальной части общества, имеющей собственные интересы. В результате эволюция государственной власти и реальное ее состояние определялись соотношением сил противоборствующих сторон, а также внешними условиями. К примеру, во время войн власть государства, как правило, усиливалась, границы государственной власти всегда имели подвижный характер и данные границы определялись и определяются целым комплексом внутренних и внешних обстоятельств и условий: историей, культурой, менталитетом этноса, его цивилизационной спецификой, внешним окружением и т.д.

В любом обществе, отмечает П.М. Рабинович, свобода каждой отдельной личности зависит, во-первых, от уровня свободы, достигнутого обществом в целом по отношению к природе и к самому себе, и, во-вторых, от ее личного участия в общественной свободе, мерой которой является свобода другой личности, сопоставляемая с первой [Рабинович П.М. Социалистическое право как ценность. - Львов, 1985. - С. 101.]. Следовательно, проблема свободы сводится главным образом к тому, какого реального уровня в своем развитии достигло общества и каким образом распределяются возможности и свобода между отдельными его индивидами. С другой стороны, и уровень свободы, достигнутый обществом, и личное участие человека в общественной жизни определяются в целом характером и уровнем культуры общности, образующей государство. Ими же определяются характер и формы распределения власти в системе отношений «государство - общество», а также степень подвижности и динамика этих отношений.

Во втором параграфе - «Цивилизационная специфика власти» - выявляется то, каким образом государство влияет на характер и особенности власти у различных народов и типов культур.

А. Тойнби утверждал, что «культурный элемент представляет собой душу, кровь, лимфу, сущность цивилизации; в сравнении с ним экономический и тем более политический планы кажутся искусственными, несущественными, заурядными созданиями природы и движущих сил цивилизации» [Цит. по: Венгеров А.Б. Теория государства и права: учебник для юридических вузов. - 3-е изд. - М., 2000. - С. 99.].

Достаточно очевидно и по этой причине не требует доказательств то, что государство у каждого конкретного народа, даже этнически и культурно родственных между собой, отличается от государств других народов, что обусловлено в первую очередь их историко-культурными различиями. Соответственно, отличаются друг от друга и все то, что сопутствует и имеет определенное отношение к государству и власти, которую осуществляет государство. И чем значительней именно историко-культурные различия, тем сильнее и глубже различия не только в государственном устройстве (с формальной точки зрения оно может быть достаточно близким), но и в первую очередь в системе властных отношений.

Уже стала традиционной в гуманитарной науке дихотомия «Восток - Запад», каждый элемент которой обладает настолько значительными формальными и сущностными различиями, что это позволяет рассматривать их как своеобразные цивилизационные противоположности, антитезы. Так, для Запада присущи индивидуализм, высокая развитость института частной собственности, на базе которого в течение веков формировалась ценностная база с характерной для нее высокой автономии личности, наделенной соответствующими правами и свободами. Востоку же, напротив, длительное историческое время были присущи сравнительно слабая степень автономии личности, ощутимое преобладание коллективистского духа над индивидуализмом, относительная неразвитость правовых институтов, прав и свобод граждан, и за всем этим стояла высокая степень огосударствления собственности, этатизм. Государство на Востоке почти всегда было всевластно, на Западе же оно было ограничено правом. При том, что для обеих цивилизаций основополагающей ценностью является стабильность, к которой изначально устремлено человеческое естество. Принципиальное различие их состоит в том, каким именно образом они добивались стабильности. На Востоке она достигалась, главным образом, за счет консервации традиционных форм жизни, а с ними и консервации всех общественных и государственных институтов. В таких условиях и институты власти эволюционировали чрезвычайно медленно. На Западе же стабильность достигалась ценой постоянного развития, раскручивания динамического элемента цивилизации. Сообразно данному обстоятельству быстро развивались институты власти.

Если рассмотреть характер и динамику соотношения власти и права, то именно на примере становления классической европейской государственности видно, что власть, находящаяся с правом в состоянии непрерывного противостояния, по мере эволюции их отношений постоянно вынуждена была отступать перед правом. Только за правом официально признается возможность и полномочие устанавливать границу власти, а также безвластию. Власть, усматривая в праве реальный противовес самой себе, стремится, тем не менее, использовать правовые механизмы для своего укрепления, что возможно лишь при условии легитимности власти, ее опоре на широкие круги населения.

Наиболее динамичный характер взаимоотношений власти и права свойственен в первую очередь для Западной цивилизации. Данный динамизм, отражающий вообще характер развития Европейской цивилизации, был унаследован им от античной цивилизации. Античная культура была не только в значительной мере возрождена в более поздние эпохи, но, по сути, определила направление, характер и, что очень важно само по себе, темп развития европейской цивилизации. Именно благодаря данному темпу европейские народы и государства, сталкиваясь с проблемами, имеющими универсальный характер, в том числе в системе власти, преодолевали их раньше, чем это делали народы и государства. Каким бы сложным не было данное дело, европейские народы приступили к его осуществлению раньше других народов и добились заметных результатов через воссоздание демократических норм и институтов, которые получили свое развитие на значительно более мощной материально-технической базе по сравнению с античными временами. Во многом благодаря наличию данной базы европейский мир добился значительных успехов строительстве гражданского общества.

В современном Кыргызстане идет строительство гражданского общества с соответствующими демократическими институтами и формами. Мы полагаем, что рано или поздно нам удастся это сделать хотя бы потому, что поступательное развитие человечества не оставляет иного выбора, кроме того, чтобы двигаться неуклонно вперед. Следовательно, принципиальным здесь может быть только - рано или поздно и с какими конкретными издержками, что в свою очередь зависит в целом от цивилизационной специфики кыргызского народа.

Постоянно перемещаясь, кочевые народы не имели ни условий, ни возможности, наконец, ни склонности и привычки к созидательной деятельности. Однако они периодически осуществляли завоевание тех или иных оседлых государств, которые в военно-организационном отношении стояли на весьма высоком для своего времени уровне. Кроме того, завоевывая эти государства, кочевые народы неизбежно вступали с оседлыми народами в отношения, в процессе которых, так или иначе, осуществлялся культурный обмен. Относительно часто на территориях, политически подчинившимся номадам-завоевателям, при сохранении значительной части оседлого населения в конце концов устанавливался своеобразный культурный симбиоз. Но поскольку для сохранения своего культурного своеобразия, а вместе с ним и себя самих как таковых номадам необходимо было придерживаться кочевого образа жизни, то их переход к оседлым формам жизни содержал в себе реальную опасность полной культурной ассимиляции кочевников, если они обнаруживали в себе способность к восприимчивости традиций оседлой урбанистической культуры. В тех случаях, когда кочевники переходили к оседлости, они культурно ассимилировались, образовывая полноправный компонент оседлого и городского населения.

Ранние кочевые государства были образованы в IV-III вв. до н.э., когда «сложилась зафиксированная организация раннее государство, управляемое иерархически структурированной военно-племенной аристократией» [Кляшторный С.Г. Основные этапы политогенеза у древних кочевников в Центральной Азии / Проблемы политогенеза кыргызской государственности. - Бишкек, 2003. - С. 116.]. Источником власти является сила, в данном случае - военная, и вполне естественно, что ранние кочевые государства управлялись «иерархически структурированной военно-племенной аристократией». «Имперская структура, - пишет С.Г. Кляшторный, - верховной власти предопределила глубокие социальные изменения не только внутри господствующей племенной группировки, но и в зависимых от них сообществах, где резко интенсифицировались процессы политогенеза. Эти процессы нашли свое отражение и в унифицированной для всего центрально-азиатского мира политической терминологии источников» [Там же.].

Имперская структура верховной власти в кочевых государствах отражает милитаристский характер самих кочевых общностей, племенных группировок, являвшихся основной структурной единицей государства. Следует отметить, что милитаристский характер ранних государств - независимо от их цивилизационной специфики - является универсальным свойством, т.е. практически все ранние государства возникали на основе военной мощи консолидировавшихся в единое государственное образование родов и племен. Однако одним из основных отличий кочевых государств от государств, образованных оседлыми народами, являлся их относительно низкий эволюционный потенциал, что в свою очередь обусловливает две важные черты ранних и поздних государств номадов. Во-первых, возникнув на милитаристской основе, кочевые государства продолжали свое существование до тех пор, пока у них сохранялось военное превосходство над соседними государствами, т.е., возникнув как милитаристские государства, они оставались таковыми до самого своего исчезновения, не меняя ни своей организационной основы, форм и функций. Во-вторых, кочевые государства существовали относительно непродолжительное время.

Пиком процессов политогенеза в степной зоне Евразии, в которой сосуществовали и кыргызы, стало возникновение и усиление обширных военно-политических образований, которые в настоящее время принято определять как кочевые империи. Империя как военно-политическая структура характеризуется огромными размерами и наличием колониальных и зависимых территорий. Империи номадов, в первую очередь в силу особенностей системы кочевого хозяйствования, становились выражением определенной военно-политической централизации подвижных скотоводческих племен. Характеризуя ранние кочевые государства, возникшие в обширной степной зоне Евразии, В.М. Массон пишет следующее: «Заметным своеобразием отличалось и развитие в степной зоне различных форм общественной жизни, в том числе и политических, что в общем плане можно охарактеризовать как политогенез. В целом можно говорить о двух основных формах политогенеза - организационно-управленческой и военно-аристократической. В первом случае институты политической власти формируются преимущественно за счет развития в обществе организационных функций, в первую очередь, по масштабному хозяйственному регулированию. Этот путь характерен для обществ с преобладанием в экономике земледельческой сферы, особенно в форме ирригационного земледелия. Руководство этой сферой деятельности... постепенно переходит в руки жреческой корпорации... Военно-аристократический путь в политогенезе развивается в условиях повышенной значимости в жизни общества военной функции. Формирующаяся в этих условиях светская власть постепенно стремится занять в обществе лидирующее положение. ... В степной зоне военно-аристократический путь политогенсза приобрел лидирующее значение. Возможности насильственного перераспределения прибавочного продукта в виде передвигающихся стад были здесь особенно велики. Инициативные лидеры, объединявшие под своим руководством группы воинов, становящихся постепенно все более профессиональными, претендуют на особое положение в обществе. Так через военную функцию идет институализация власти» [Массон В.М. Политогенез степных обществ и кочевые империи / Проблемы политогенеза кыргызской государственности. - Бишкек, 2003. - С. 101-102.].

Кочевой образ жизни и кочевая ментальность не предрасполагали к государственным формам бытия. Кочевая система хозяйствования позволяла осуществлять свою примитивную экономическую деятельность вне государственных форм жизни, что в совокупности с другими обстоятельствами придавала кочевым государствам малую стабильность, устойчивость. В.М. Массон, опираясь на множество фактических данных, указывает на то, что кочевым империям (как и кочевым государствам вообще) была свойственна «внутренняя слабость, приводившая в конечном итоге к их крушению и к смене этнических приоритетов в создании подобных систем. Жесткое утверждение новой политической структуры сдерживали родоплеменные правопорядки. В первую очередь отсутствие строго легитимной линии в вопросах престолонаследия. Обычное право давало юридическое основание, освященное традицией, внутридинастийными склоками в правящей верхушке. Безусловно, слабым звеном было отсутствие развитого бюрократического административного аппарата. Заимствования в этой сфере у государств оседлого пояса сводились к стремлению упорядочить получение дани от подчиненных народов и покоренных областей, а не к созданию системы организационно-хозяйственного и административного управления» [Массон В.М. Указ. соч. - С. 102.].

Обычное право, мало приспособленное под государственные формы жизни и дававшее «юридическое основание, освященное традицией, внутридинастийными склоками в правящей верхушке», отсутствие «развитого бюрократического административного аппарата», незначительные по объему и разнообразию реальные функции кочевого государства, сводившиеся главным образом «к стремлению упорядочить получение дани от подчиненных народов и покоренных областей, а не к созданию системы организационно-хозяйственного и административного управления» - все это, наряду с уже ранее перечисленными, составляли типологические черты кочевого государства, которые в свою очередь оказывали прямое и косвенное влияние на специфику и характер функционирования институтов власти в кочевом обществе, государстве.

Одной из важнейших черт кочевого общества, также непосредственно и опосредованно оказывавших воздействие на специфику и характер функционирования его институтов власти, являлось то, что оно базировалось на кровнородственных связях. В кочевом обществе, в противовес оседло-земледельческим обществам, так называемые патронимические отношения (характерные для группы семей, образовавшихся в результате разрастания и сегментации одной патриархальной семейной общины, сохранявших в той или иной форме хозяйственное и идеологическое единство) и соответствующая этим отношениям патронимическая идеология, основывающаяся на склонности и идее родственной взаимопомощи, в силу низкоэффективной системы хозяйствования, в которую была вовлечена вся семейно-родственная община, имела всеобщий характер.

Патронимия, таким образом, была доминирующей формой регулирования общественных и иных отношении в кочевом социуме, основывающейся на генеалогической, кровнородственной близости и на патриархальных принципах отношений внутри семьи. Она отражала реалии кочевого социума, в котором на низовых звеньях регулировались общественные отношения на основе семейно-родовых связей, что в свою очередь было обусловлено низкой производительностью труда и спецификой процесса производства средств к существованию на основе коллективного использования пастбищ и других трудовых операций. Именно вследствие существенных различий в экономических реалиях, а также в базовых принципах существования формы и принципы государственного управления оседло-земледельческих обществ не были восприняты номадами даже в период интеграции двух типов обществ в структуре единой империи.

В третьей главе - «Эволюция системы властных отношений в кыргызском обществе» - выявляются особенности и характер эволюции системы властных отношений с древних времен до наших дней.

В первом параграфе - «Власть в традиционном кыргызском обществе» - выявляются особенности властных отношений в традиционном обществе кыргызов.

Традиционное кыргызское общество, как доминирующее в социально-политических отношениях, продолжало существовать вплоть до первых десятилетий ХХ века. Столь длительное пребывание в системе традиционных отношений имело одним из своих следствий тот факт, что и в настоящее время кыргызы, в ощутимой мере, сохраняют признаки традиционности. Это особенно заметно в сфере политических и властных отношений. власть философский государство кыргызский

Любое традиционное общество, независимо от времени, эпохи, хозяйственной, религиозной, этнической и прочей специфики, характеризуется рядом черт, свойственных для всех традиционных обществ, а именно:

? низкая степень восприимчивости к инновационной составляющей культуры и сравнительно низкий эволюционный потенциал;

? экстенсивные формы хозяйствования, обусловливающие, как правило, стабильно низкий уровень жизни;

? абсолютное доминирование сельского населения и уклада жизни над городским, ;

? относительная неизменность общественных структур, базирующихся на кровнородственной либо сословной организации общества;

? высокая рождаемость наряду с высокой смертностью, обусловливаемой уровнем жизни и низкой продолжительностью средней жизни.

Все вышеперечисленные черты в совокупности обусловливают чрезвычайный консерватизм традиционных обществ. С другой стороны, низкоэффективная экономика традиционных обществ при доминировании сельского населения, характеризуемого многодетностью семей, способствует значительному возрастанию роли кровнородственных связей в системе общественных и политических отношений. В наиболее привычном виде традиционное общество представляет собой социум, пронизанный системой кровнородственных связей. Традиционное общество - это сообщество, в котором каждый член состоит в родстве с достаточно большим количеством других ее членов. Ибо, именно здесь обнаруживается одно из принципиальных различий традиционного общества от гражданского и индустриального, в которых в силу значительного преобладания семей с минимальным количеством людей над всеми остальными, система родства не играет той роли, которая присуща традиционному обществу. Политическая и все прочие сферы общественных отношений, в том числе властные, в традиционном обществе пронизаны системой ценностей, базирующейся на кровно-семейном родстве.

Если применить все вышеперечисленные критерии традиционного общества к современному кыргызскому этносу, то будет достаточно очевидным, что оно вполне подпадает под подавляющее большинство из данных критериев. Последнее обстоятельство дает нам основание утверждать, что и система властных отношений в современном кыргызтанском обществе, являющаяся органической частью совокупных общественных отношений, все еще содержит в себе многие элементы традиционализма. Сообразно данному обстоятельству мы проанализируем некоторые наиболее значимые, типологические черты традиционного общества, которые, характерны и для кыргызского традиционного общества.

Индивид, существующий в пределах традиционной культуры и являющийся ее продуктом, воспринимает реальность и установленный порядок жизни не только как нечто неразрывно-целостное и завершенное, но и не подлежащее изменению, инновационным преобразованиям. Его место в социуме и статус в целом определяются традицией, понимаемой в самом широком смысле. Отсюда, низкая производительность труда в традиционном обществе с необходимостью приводит к значительному усилению взаимозависимости его членов. По этой причине коллективистские принципы, нормы и установки имеют доминирующий характер. Они наиболее эффективно обеспечивают выживание как всего сообщества, так и каждого отдельного его члена. Вследствие этого вся ценностная система традиционного общества выстраивается на базе коллективистских принципов, норм и установок. В таких условиях индивидуализм, не может ни культивироваться, ни поощряться. Более того, он порицается, поскольку свобода индивидуума, так или иначе приводящая к нарушению привычного, освященного традицией порядка, воспринимается подавляющим большинством как своеволие, эгоцентризм. Такое общество не имеет реальной возможности материальной поддержки своих членов за пределами общины. Те же в свою очередь, как правило, не способны самостоятельно обеспечить себя, создать приемлемые условия существования. В результате возникает замкнутый круг, вырваться за пределы которого сложно.

Таким образом, примат коллективных интересов над частными, свойственный традиционному обществу, имеет под собой серьезные экономические основания, которые вследствие длительной общественной практики, привычки вести себя определенным образом получают в конце концов психологическое и идеологическое обоснование и закрепление. На базе примата коллективных интересов над частными, коллективистских установок и ценностей над индивидуалистскими возникает примат интересов иерархических структур в лице рода, племени, клана или, наконец, государства. Сообразно этому оценка личности в пределах традиционного общества как на коллективном, так и на индивидуальном уровне осуществляется главным образом не по ее персональным деловым качествам, активности, дееспособности, интеллекту, компетентности и т.д., а по месту, которое оцениваемая личность занимает в локальной или общей иерархической системе - родоплеменной, сословной, клановой, чиновничьей и т.д. При этом данное место имеет в глазах общества и индивидов весьма высокую статусную и властную ценность. Причем последняя явно преобладает над первой, поскольку, во-первых, затрагивает глубинные основы личности в силу особенностей самого феномена власти и, во-вторых, открывает доступ ко множеству благ, сопряженных с исполнением властных функций. То или иное место в иерархической системе позволяет личности сообразно данному месту стяжать определенную долю власти, которая независимо от типа и характера общества обладает множеством привлекательных сторон любого плана. Власть повышает статус, а с ней оценку и самооценку личности. Кроме того, заняв то или иное место во властной иерархии, личность в любом обществе получает определенное материальное вознаграждение. И чем выше ее положение в иерархии, тем, как правило, выше вознаграждение.

Однако, следует иметь в виду, что в традиционном обществе, одной из характерных черт которого является относительно слабая материальная обеспеченность, личность, стяжав власть, помимо прочего получает доступ к системе распределения материальных благ, что является мощным стимулом для продвижения личности в системе власти, так как в традиционном обществе в силу низкой его производственной эффективности преобладают отношения перераспределения материальных благ над рыночным обменом. При этом элементы рыночной экономики, которые присутствуют в традиционной экономике в слаборазвитом состоянии, подвергаются, как правило, жесткой регламентации и регулированию, что ведет к значительному понижению стимулов к труду. В результате рядовой член общины в своей трудовой деятельности не стремится к постоянному получению дополнительного прибавочного продукта, ограничиваясь выработкой жизненного минимума. Низкая техническая оснащенность традиционного общества завершает общее его экономическое неблагополучие. Свободные рыночные отношения, являющиеся своего рода антиподом традиционным экономическим отношениям, неизбежно ведут к усилению процесса дифференциации общества, увеличению социальной мобильности и со временем кардинальному изменению структуры социума, что в корне не приемлет традиционное общество.

Традиционное общество, для которого характерен низкий эволюционный потенциал, не обнаруживает в себе высокие адаптивные способности и в зависимости от внешних обстоятельств активно или пассивно противодействует внешнему влиянию, инициирующему либо провоцирующему инновационные процессы в обществе. Оно, таким образом, вольно или невольно противится любым процессам, способным разрушить его, и для этого стремится сохранять все существующие политические и общественные институты, в том числе, конечно, властные, в неизменном виде. Однако, поскольку для любого общества, каким бы консервативным оно не было, свойственна способность к поступательному развитию, то традиционное общество в конце концов приходит к собственному отрицанию. Поэтому принципиальным здесь является то, что разные общности, этносы, народы в силу множества причин обнаруживают неодинаковую способность к преобразованию, эволюции. Каждая общность, этнос, так или иначе, продвигаясь вверх по эволюционной спирали, преодолевает трудности в своем развитии с неодинаковой скоростью и, соответственно, в различные временные сроки. И вследствие этого такие универсальные явления, в смысле их неизбежности и общеобязательности, как абсолютная власть внутри общности, корпоративность и клановые связи, были характерны для всех сообществ. Они, впрочем, характерны в той или иной мере и для многих современных сообществ. Различие состоит лишь в том, что одни народы уже прошли данную фазу, этап развития, а другие - еще нет либо прошли не в полной мере.

Традиционные общества в силу своей культурной специфики, коллективистских ценностей и предпочтений отрицают плюрализм в собственной среде и, соответственно, тяготеют к авторитаризму. Последнее помимо всего прочего обусловлено не только существующей стратификацией общества, характеризуемой незначительной степенью социальной дифференциации, но и необходимостью поддержания привычного для общества порядка и пресечения попыток несоблюдения традиционных норм и установок или их изменения.

Подавляющее большинство членов традиционного общества существует в локальных сообществах, проживающих главным образом в сельской местности, что в условиях неразвитой инфраструктуры значительно ограничивает возможности контактов и связей с другими частями общества и вследствие этого значительно повышает значение кровнородственных связей. Отсутствие у подавляющего большинства членов традиционного общества полноценной альтернативы жизни в пределах естественного автономного социума определяет специфику практически всего спектра морально-этических норм общины, их устойчивость, а также специфику и устойчивость психологических и поведенческих стереотипов в локальном сообществе. Частые военные конфликты наряду с постоянной их угрозой и вовлеченностью подавляющего большинства мужчин в военное дело с необходимостью приводит к тому, что организационные формы кыргызских родов стали носить военный характер.

Военная демократия в традиционном кыргызском обществе, несмотря на значительные ее несходства с развитой гражданской демократией, тем не менее, предполагало определенное равенство между членами сообщества, и в первую очередь для представителей военного сословия, к которому потенциально относились все мужчины, способные владеть оружием. Для данного сословия был свойственен дух вольности, свободолюбия, проявлявшийся в военном братстве, благородстве и великодушии. Неслучайно поэтому одним из эпитетов, характеризующих Манаса, был эпитет «великодушный». Данный дух проявлялся также в отсутствии раболепия, в том числе перед власть имущими и в относительном равенстве мужчин и женщин, о чем ярко свидетельствует, в частности, малый эпос «Жаныл-мырза». Однако отсутствие раболепия перед представителями власти в своих крайних формах могло проявляться и в виде неуважения к власти или к ее представителям. Вольный дух и образ жизни кочевников, несомненно, оказывали определенное влияние на институционализацию структуры политико-управленческой системы традиционного кыргызского общества.

Как известно, кыргызские роды и племена, периодически объединялись и создавали государство, которое, однако, просуществовав сравнительно недолгое время, прекращало свое бытие.

Кочевое скотоводство, которым веками занималась основная масса кыргызов, позволяла им выживать и обеспечивать свое материальное благополучие вне государственных форм жизни, что, несомненно, придавало государству, если оно возникало, незначительную устойчивость. Как указывает А.А. Асанканов: «Существенным фактором, способствовавшим возникновению государственности у кочевников, было отражение внешней опасности, о чем ярко свидетельствует наличие государственности кыргызов... Однако примеры из истории государства кыргызов и Кыргызстана указывают на один непреложный факт: возникающие при необходимости внешней опасности кочевнические государства обычно существовали недолго, как только внешняя опасность отражалась или устранялась, такие государства быстро распадались. ... История показывает, что кочевнические государства могли существовать сравнительно долго только при том условии, если подчиняли земледельческие области и частично интегрировались в них» [Асанканов А.А. Особенности формирования и развития государств Центральной Азии (на примере государств кыргызов) // Проблемы политогенеза кыргызской государственности. - Бишкек, 2003. - С. 173-174.].