Вопрос о политическом в философии Мартина Хайдеггера в контексте его интерпретации учения Платона об истине

2.2 Бытие и время: понятийная система

Чтобы изучить то, как Хайдеггер, читая Платона, станет развивать следующую за этим «началом» мысль, следует сформировать определенную оптику, состоящую из структурированного пласта основополагающих концептов философского учения, в наиболее целокупном виде представленных на тот момент в «Бытии и времени» (1927 г.) Хайдеггер, М. Бытие и время / Пер. с нем. В.В. Бибихина. М.: Академический Проспект, 2013. -- 460 с. . При этом стоит оговориться, что резюмирование оснований и специфики терминов с их последующей политико-философской реинтерпретацией хотя и имеет легитимирующий фактор в виде авторского же использования того же самого аппарата в материалах, выходящих за рамки критики и комментирования сугубо академических проблем, все же является специфическим методологическим шагом настоящего исследования. В силу этого мы не считаем возможным ставить знак равенства между выводимыми в данной работе политическими импликациями и непосредственными текстами Хайдеггера, но при этом отмечаем, что цель работы как раз таки и состоит в том, чтобы, исходя из необходимой систематизации определенного аспекта учения немецкого философа, указать на перспективу политико-философского прочтения некоторых его работ, влекущую за собой синтез не вполне очевидных (или, по крайней мере, не столь достоверных вне рамок исследования) выводов.

Перед Хайдеггером стоит задача позитивной критики того исторического «настоящего», в котором пребывает он сам. Этап развития философии, который Гадамер охарактеризовал как «переход от мира науки к миру жизни», характерен тем, что философ пытается выстроить постидеалистическуюпроблематизацию историчности бытия, параллельно критикуя предшествующую метафизическую традицию. История при этом понимается не просто как набор некоторых фактов -- это само движение времени, историчность как свойство бытия, т.е. и включенности в него, и отнесенности к его пласту в крупном масштабеСтанковский, И.В. К вопросу о методологии исследования творчества М. Хайдеггера // Научные ведомости Белгородского государственного университета. Серия: Философия. Социология. Право. 2014. №16 (187). Выпуск 29. С. 236. .

Проект аналитики Dasein, предложенный в «Бытии и времени», примечателен акцентом на антропологическом аспекте исследования. Кроме того, такое центрирование сопровождается методологической претензией на постепенную, производимую посредством выверения способа постановки вопросов, реконструкцию целостного понимания бытия. Иначе говоря, Хайдеггер не претендует на спекулятивную разработку догматичной метафизики, способной в качестве философского инструментария определенным образом выстроить дескрипцию реальности. Не претендует он также и на то, чтобы предложить некоторую дисциплинарную (в смысле Фуко) систему знания, под которую, исходя из каких-либо этических соображений, следовало бы «подвести» весь обыденный эмпирический опыт. Для Хайдеггера характерна разработка некоторой системы постановки вопросов, которая способна привести к построению некоторого знания в его изначальной истинности. Это значит, что «носителем» истинностного значения становится не само знание как некоторый калькулируемый объект, а ход его получения -- способ постановки вопросов и персональная со-отнеснность с тем, к чему они обращены, т.е. с бытием в его истинности как раскрытости.Мотивом здесь выступает не некоторая априори известная цель, исходя из которой конструируется телеология исследования -- мотив Хайдеггера в том, чтобы знание, к получению которого мы способны, оказывалось не дефектным в экзистенциальном смысле, т.е. коррелировало с укорененной в самой сущности бытия истинности. В отношении Daseinэто возможно только в его целостности, к которой Хайдеггер и пытается обратиться, развивая систему экзистенциалов -- некоторых фундаментальных для бытия черт, которые в различных экстатических модусах времени принимают различное значение.

Как отмечает Н.И. Ищенко, условиями «целостности» Daseinвыступают три следующих экзистенциала: «экзистенциальность» (Existenzialitдt), «фактичность» (Faktizitдt) и «падение» (Verfallen). От первого зависит, принимает ли Daseinсебя как оно есть, обнаруживая в этом выборе себя; вторым определяется внутримирность экзистированияDasein, т.е. априорная отнесенность к миру при обнаружении себя самого; третий же означает погруженность Daseinв мир, при которой оно не воспринимает себя как собственное, подлинное. Объединяющим для них является понятие заботы Ищенко, Н.И. Аналитика Dasein Мартина Хайдеггера и проблема временности // Артикульт. Научный электронный журнал Факультета Истории Искусства Российского государственного гуманитарного университета. 2016. Т. 4. № 24. С. 74..

Следует также помнить о предварительных замечаниях Хайдеггера: эта аналитика не есть окончательный ответ, этопуть; смысл этого философствования не столько в ответах, сколько в правильной постановке вопросов; теория Хайдеггера носит предварительный характер в силу легитимации посредством ссылки на конкретный момент, в который через нее рассматривается само бытие Ищенко, Н.И. М. Хайдеггер: к вопросу о перспективах экзистенциально-аналитического рассмотрения // В кн.: Способы мысли, пути говорения / Отв. ред.: В. В. Горбатов, А. В. Марей. СПб. :Алетейя, 2016. Гл. 2. С. 24.. Далее мы приводим несколько реферативных выдержек из «Бытия и времени» Ссылки приводятся по указанному переводу В.В. Бибихина. со ссылками на соответствующие параграфы -- отказ от конкретных цитат обусловлен спецификой текста, в котором каждое понятие зачастую раскрывается на протяжении крупных (для формата настоящей работы) фрагментах. Терминология Хайдеггера является крайне «герметичной» по своему характеру системой, однако из взаимного сообщения приводимых терминов, общий контекст их употребления становится более ясным.

2.2.1 Тезаурус ключевых терминов

Dasein: Фактично экзистирующее бытие-в-мире. Онтическое отличие присутствия в том, что оно существует онтологично (§4). Присутствие является своей открытостью, само по себе есть просвет бытия и подлинный модус человеческого существования. Daseinтрансцендирует себя и способен вопрошать о себе. «Присутствие своей освоенности со значимостью есть онтическое условие возможности открываемости сущего, которое бытийном модусе имения-дела (подручности) встречает мире может так заявлять себя своем по-себе» (§18).

Бытие: Есть наиболее общее понятие, неопределимое, само собой разумеющееся. Это не сущее. Дефинитно не выводимо из обыденных понятий. Бытие сущего само не «есть» сущее. Сущее распрашивает на тему бытия. Не являясь сущим, затрагивает его (§2).

Бытие-к-смерти: Является основывающим экзистенциалом и единственной возможной модификацией истинного бытия человека (п. 63).

Забота: подлинный экзистенциальный смысл присутствия (Dasein) (§41).

Истина: непотаенное, раскрытое, a-letheia. «Экзистенциально-онтологические основания самого раскрытия впервые показывают исходнейший феномен истины»(§44).

Люди: суть то, чем они заняты, имеют свою манеру быть. «Люди, которые не суть нечто определенное и которые суть все, хотя не как сумма, предписывают повседневности способ быть» (§27 и далее). Середина - экзистенциальная черта людей. «Каждый оказывается другой и не он сам». Существуют способом несамостояния и несобственности.

Метафизика: является тематическим вопросом о бытии как действительное разыскание. Этот вопрос догматичен и нивелирует вопрос о смысле своего предмета. Так же, как и бытие, интерес к метафизике находится в состоянии «забвения».

Набросок: «Набросок есть экзистенциальное бытийное устройство простора фактичного умения быть. Набросок в броске дает возможностям как таковым быть. Понимание есть как набросок бытийный способ присутствия. «Набросок касается всегда полной разомкнутости бытия-в-мире» (§31).

Открытость: фундаментальный экзистенциал. Истинное, несокрытое. Истинность означает открытость сущего (§57).

Падение: присущий бытию повседневности способ быть (бытие-при-озаботившем-мире), неподлинный модус существования. В падении забыто осознание смертности, размыто в публичной сфере dasMan.

Решимость: готовность Daseinпринять себя таким, каким оно себе открылось. «Экзистентное избрание выбора быть самим собой». «Молчаливое, готовое к ужасу бросание себя на самое свое бытие-виновным -- мы называем решимостью) (§54, 60). Отличительный модус разомкнутости присутствия.

2.2.2 Временность. Аутентичное и неаутентичное экзистирование

Бытие Dasein всегда является «моим», оно персонифицировано -- мы не можем говорить о Daseinнекоторой группы, сообщества. В этом смысле совокупность людей представляет из себя сочленение Dasein, которые посредством такого «группового» экзистирования сообщают о себе нечто недоступное за рамками опыта сообщества (бытие-с-другими).

Далее, основой экзистенциальностиDaseinявляется временность (Zeitlichkeit). Мы станем активно разрабатывать генезис этой позиции, однако укажем, что в этом вопросе четко прослеживается влияние ГуссерляDahlstrom, Daniel O. Heidegger's Concept of Truth. Cambridge University Press, 2001. P. 170.. Под основой подразумевается не некоторая потаенная сущность, при обращении к которой общая картина фундаментальной онтологии меняется -- временность является основой в смысле залога самой возможности Dasein быть таким, как оно есть. Тем самым, все рассматриваемые онтологические структуры нужно раскрывать через ее «фильтр».Daseinсам по себе возможен благодаря совокупности трех условий: его возможность (как перспектива наброска) всегда уже есть (будущее; zukьnftig); Daseinвсегда имеет возможность вернуться к брошенности в публичность (прошлое, былое; Gewesenheit); Daseinвсегда в состоянии встретиться с ситуативным, данным в конкретном времени (настоящее, теперешнее; gegenwдrtigendist) Schmidinger, H.M. Nachidealistische Philosophie und christliches Denken. Zur Frage nach der Denkbarkeit des Unvordenklichen. Freiburg - Mьnchen, 1985. S. 201, 202-206..Daseinпосредством решения определяет свое бытие к возможности, наделяя параметры трех модальностей аутентичным или неаутентичным значением Edgar C., Boedecker, J. Individual and Community in Early Heidegger: Situating das Man, the Man-Self, and Self-ownership in Dasein's Ontological Structure // Heidegger Reexamined. Volume 1. Dasein, Authenticity, and Death / Dreyfus, H., Wrathall, M. (eds.). Routledge, 2002. -- 389 p. P. 216..Для раскрытия понимания временности Хайдеггер разрабатывает концепт «бытия-к-смерти». Смерть, так же, как и Dasein, всегда моя. Перед возможностью смерти Daseinстоит, фактически, перед собственной возможностью невозможности, не имея в этот момент опоры на заботу. Истинное понимание Daseinвозможно только через отчетливое понимание конечности, т.е. в момент претерпевания экзистенциального ужаса. При этом Хайдеггер вводит фигуры «совести», «вины» и «решимости», анализ которых в рамках настоящего исследования нас не интересует. Так или иначе, все эти фигуры оказываются встроенными в феномен заботы.

Временность определяет системное единство заботы: Daseinв равной степени соотнесен с каждым из трех временных экстазов как сошедшихся в одной точке --конкретном здесь-бытии. Если Daseinесть, то автоматически поставлен вопрос о сущности, а тем самым о связке настоящее-будущее.Собственная временность характеризуется в первую очередь обращенностью к будущему. Заметим также, что анализ Хайдеггером историчности Dasein -- это попытка показать взаимосвязанность временности и историчности в определенном ключе. Daseinоказывается «временно» экзистирующим не в силу своей вписанности в некоторую историческую длительность (при этом осуществлялся бы теоретический переход от классического понимания времени к некоторым бытийным структурам, которые для Хайдеггера «предстоят» онтическому), но напротив: историчность Daseinобусловлена временным характером его экзистирования. Его собственная временность, которая сталкивает нас с конечностью, и делает вообще возможным историчность существования.

Далее, Хайдеггер различает подлинное и неподлинное экзистирование.Решение проблемы бытия невозможно в отрыве от решения проблемы человека. Мы приходим к самосознанию, выбору и, как следствие, вызову нашей свободе -- быть или не быть тем, что мы есть по своей сути. Наш выбор упирается в вопрос о том, какой из модусов экзистирования мы предпочтем Алейник, Р. Фундаментальная онтология как антропология // Философская антропология. 2015. Т.1. №1. С. 139.. Важно понимать, что конструкт «подлинности» в этом случае не имеет морально-нравственного оттенка -- Хайдеггер не работает с этическим осмыслением существования, его внимание направлено на то, что ему предстоитПастушкова, О.В. Проблема подлинности через призму философской онтологии // Вестник Воронежского государственного технического университета. 2013. Т. 9. № 2. С. 161-164.. «Забывание истины бытия под напором не продуманного в своей сути сущего названо в «Бытии и времени» падением. Под этим словом подразумевается не какое-то отпадение человека, «этико-философски» переосмысленное и вместе секуляризованное. <…>… рубрики «подлинности» и «неподлинности» знаменуют не нравственно-экзистенциальное, не «антропологическое» различие, а <…>«экстатическое» отношение человеческого существа к истине бытия», -- пишет Хайдеггер в «Письме о гуманизме» Хайдеггер, М. Письмо о гуманизме // Хайдеггер, М. Время и бытие: Статьи и выступления / Пер. с нем.; Сост., пер., вступ. ст., коммент. и указ. В.В. Бибихина. СПб.:Наука, 2007. -- 621 с.С. 281. . Экстазис, т.е. выступание человека, в этом случае оказывается некоторым дистанцированием порядка нашего существования от возможности, ведущей к истине бытия.

Подлинный способ бытийствования возможен лишь через постижение человеком своей историчности, конечности и, как следствие, свободы. В страхе перед смертью состоит изначальная суть существования. В зависимости от того, какой из экстазов времени оказывается для Dasein приоритетным, будущее как направленность к смерти или настоящее как обращенность к повседневности, мы экзистируем аутентично или неаутентично, соответственно. В неподлинном существовании «мир вещей» заслоняет от человека его конечность: вещественная и общественная (сугубо в формальном отношении) среда вне обращенности к будущему составляет неподлинное бытие. Его характерной особенностью является своеобразная структура отношений с другими людьми. DasManрассматривает себя по аналогии с сущим, объективируя, рассматривает себя как «вещь» -- и в то же самое время по аналогии с любым иным человеком, который также в качестве объекта внимания становится «вещью». Вещь заменима вещью. Тем самым модулируется «усредненность» мысли. Если нет разницы между Другими, то возможно сказать лишь о Другом «вообще»: «Человеческое бытие как повседневное бытие-друг-с-другом стоит под знаком господства Других. Другие отняли у него бытие…». Субъект -- это не тот или иной человек, это не сумма и не я сам, это нечто «среднее», «Man».

Разумеется, эта критика направлена на реальность массового общества XX в., в котором индивидуальность оказывается обесцененной, подверженной влиянию шаблонов, конструирующих симуляцию «извечности» при отсутствии основания для нее. Повседневность, в которую Dasein«падает», обращаясь в dasMan- это сфера действия иррационального или интуитивногоBronner, S.E. Martin Heidegger: The Consequences of Political Mystification // Salmagundi, No 38/39 (Summer-Fall 1977). P. 163. . Бессилие разума не может иметь ничего общего с аутентичными требованиями настроенности и решимости как залога возможности осознания подлинной историчности собственного существования. Антропологический персонализм Хайдеггера, таким образом, разворачивается в сторону вопросов о выборе себя внутри мира, внутри исторического движения -- проблем соотнесенности с ним. В конечности мы открываем возможность определения, и тем самым путь к истине бытия, т.е. подлинному экзистированию. Мотивы различения открытости и сокрытости истины при этом имеют мощнейшую концептуальную и дескриптивную силу, подводящую черту под некоторым предельным вопрошанием: все, на что брошен ресурс рассмотренного терминологического аппарата, в отношении истины решается вопросом об ее достижении и удержании, точнее говоря -- способности так поставить вопросы, сообразуя их со своим естеством и эпохой, чтобы оказаться в состоянии пребывать в истине, к которой мы определяем себя опережающим наброском. Резюмировав указанные аспекты концептуального аппарата Хайдеггера, мы окажемся способны с успехом ре/деконструировать логику его прочтения сочинений Платона, ведь в ходе этого чтения-комментирования, Хайдеггер активно использует инструментарий фундаментальной аналитикиDasein.

Итак, на настоящий момент нами разработано понимание исторического контекста обращения Хайдеггера к Платону, а также резюмирован релевантный терминологический аппарат, с которым он подходит к чтению древнегреческого философа. Порядок концептуализации бытия, времени и истории, сущности человека и ее основополагающих экзистенциальных модусов -- все это напрямую увязывается Хайдеггером с «открытостью» бытия, т.е. его истиной. Человек же, экзистируя подлинно или неподлинно, оказывается, как следствие, способным воспринять эту истину, «подпасть» под нее в своей экзистенциально модальности, или нет. Следующим шагом нашего рассмотрение станет изучение развития взгляда Хайдеггера на греческое понятие истины, которое он берет за основу в собственных построениях.

3. Эволюция интерпретации Хайдеггером понятия «?лЮиейб». Платон и Аристотель о двух типах истины

И царь благодарит их всей душой

за то, что к жизни щедрым и огромным

порывом, жаждой одарен.

Перед богатством предков силен он,

их житие таинственным и темным

мерещится на фреске золотой.

Р.М. Рильке. Цари

Обращение Хайдеггера к древнегреческой философии не случайно -- в ней он видит основание для критики традиционной метафизики, «забывшей» о вопросе бытия. Возводя аутентичный дискурс истины к досократикам, он указывает на Парменида и Гераклита в качестве конкретных примеров, говоря о том, что лишь эти философы [досократики вообще] были заняты вопросами истины самой по себе (dieWahre). Дальнейшее же развитие философии показало, что мыслители обращались скорее к сущности этого истинного, нежели чем к более фундаментальной проблеме природы этого понятияХайдеггер, М. Парменид. Санкт-Петербург: ВладимирДаль, 2009. С. 14-15.. Подобный философский «маневр», с одной стороны, позволяет философу произвести деструкцию этого забвения, а с другой -- в позитивном (для построения собственной системы знания) ключе реинтерпретировать критически важные концепты и их связки. Так или иначе, и досократики, и платоники обнаруживают, с точки зрения Хайдеггера, историчность мышления, сигнализирующую о наличии ценности для рассмотрения их подхода к дескрипции фундамента концептуализации сферы бытияПодр. См.: Beierwaltes, W. Heideggers Rьckgang zu den Griechen // Bayerische Akademie der Wissenschaften. Philosophisch-Historische Klasse. Sitzungberichte. Jahrgang 1995, Heft 1. Mьnchen: Verlag der Bayerischen Akademie der Wissenschaften. S. 1-30.. Истина, пишет Хайдеггер в «Бытии и времени», «стоит в исходной связи с бытием», и феномен истины оказывается «втянутым в орбиту фундаментально-онтологической проблематики» Хайдеггер, М. Бытие и время. С. 213. .

Впервые Хайдеггер обращается к истине-непотаенности в курсе лекций «Софист» (1924-25 г.), возводя ее открытие к Сократу, Платону, Аристотелю [GA 19: 15-17]. Через год, в курсе лекций «Основные понятия античной философии Хайдеггер обращается к платоновской притче о пещере, усматривая в ней дескрипцию «степеней раскрытия» (Entdecktheisstfufen). При этом, как отмечает А.В. Михайловский, в этом (уже в этот момент) просматриваются «педагогические» коннотации: речь идет не о «расширении познании», а о «постепенном подтягивании к свету» как «формировании понимания бытия» [GA 22: 102, 104] Михайловский, А.В. Философия как эзотерическое знание: к интерпретации притчи пещеры у Мартина Хайдеггера. С. 413. .

Важно понимать, что трактовка древнегреческого понятия у Хайдеггера не статична в двух смыслах: в отношении самого прочтения «а-летейи» и в отношении критики так понятой «истины» в текстах Платона и Аристотеля. Для нас в особенности важен пласт изменений, связанный с вменением Хайдеггером обвинения в адрес Платона/Аристотеля в фактическом превращении истины, понятой как «несокрытость», в истину-правильность. В этом смысле нас интересует период начиная с середины 1920-х гг. и заканчивая публикацией «Учения Платона об истине» в 1942 г. В рамках рассмотрения этого вопроса мы будем опираться на исследование этих изменений, проведенное А.А. Глуховым Речь все о той же главе «Перехлеста волны», к которой мы периодически обращались ранее: Глухов, А.А. Мартин Хайдеггер. «Учение Платона об истине» // Глухов А.А. Указ. соч. С. 429-453.. Это возможно по двум причинам: во-первых, исследователь критически настроен к построению гомогенной линии философствования Хайдеггера о понимании древнегреческой истины; во-вторых, данное изложение содержит в себе указание на массу политико-исторических коннотаций, к которым мы обращаемся в настоящей работе,что позволяет более полновесно реконструировать волнующий нас дискурс истины и политического.

3.1 Истина как ?-лЮиейб (Unverborgenheit) vs. ?лЮиейб как истина высказывания (льгпт)

Итак,до окончания Второй мировой Хайдеггер развивает трактовку древнегреческого слова «?лЮиейб» в этимологическом ключе.В уже упомянутых работах «О сущности истины» (1930 г.), «Исток художественного творения» и «Учение Платона об истине» Хайдеггер развивает тезис о выделении двух «истин», истины как правильности (Rechtigkeit) и как непотаенности (Unverborgenheit).Причем во всех этих сочинениях понятно, что сочинения Платона имплицитно содержат в себе тот же порядок интерпретации.

Истина как правильность -- доминирующая, согласно Хайдеггеру, в западном мышлении схема, при которой истинностным значением наделяется не вещь сама по себе (истина понимается не в некотором «бытийственном» отношении, она оказывается вне-онтологична), а высказывание о ней. В этом случае истина становится коррелятом адекватного представления о вещи, т.е. маркером «правильности», соединяющим нашу «мысль о», и то, о чем она, т.е. конкретный феномен. Слова оказываются не связанными с вещами, они лишь пытаются указать на них, устанавливая некоторое соответствие Thompson, M. Guy. Heidegger's Conception of Truth // The Truth About Freud's Technique. NYUPress, 1994. P. 60.. Так, к примеру, в «Учении Платона об истине» Хайдеггер пишет: «… «истина» для западного мышления давно уже значит соответствие между мыслительным представлением и вещью: adaequatiointellectusetrei» Хайдеггер, М. Учение Платона об истине. С. 485. .

В случае со вторым пониманием, он основывается на ретроспективном рассмотрении указанного древнегреческого слова с акцентированием внимания на бprivativum: Хайдеггер прочитывает«?лЮиейб» как «?-лЮиейб», интерпретируя его значение через корень лЮи-, который встречается также в словах «забвение» (лЮиз), «быть скрытым» (лбниЬнщ)Ахутин, А.В. Античные начала философии. Санкт-Петербург: Наука, 2007. -- 784 с. С. 178. . Соответственно, при этом истина понимается как нечто «не-потаенное». А.В. Ахутин предлагает аргументы в пользу хайдеггеровского трактования, основывающиеся на том, что тот подходит к греческому языку не как филолог, а как философ: «То, что Хайдеггеру удается расслышать в языке, он слышит мыслящим слухом»Тамже. . Важно отметить, что указание на подобную трактовку содержится и в добавленном во введение к лекциям 1933/34 гг. параграфах о ГераклитеРечьидето§3, 4 вовведении: Heidegger, M. Vom Wesen der Wahrheit. S. 89---104. , в которых, к примеру, читаем:

«Наше понятие истины и греческое понятие истины обретают свою наглядную вразумительность исходя из совершенно различных сфер и отношений. ?-лЮиейб, не-сокрытость проистекает, к примеру, из фактов утаивания, скрытия. Раскрытия, рас-таивания. «Правильность» проистекает из фактов приведения от чего-то к чему-то, измерения, приравнивания. «Раскрытие» и «приравнивание» cуть совершенно различные порядки дел» Ibid. S. 98. Ориг.: Unser Begriff der Wahrheit und der griechische Begriff der Wahrheit nehmen ihre anschauliche Verstдndlichkeit aus ganz verschiedenen Bereichen und Verhдltnissen. ?-лЮиейб, Un-verborgenheit, ist entnommen aus dem Tatbestand des Verbergens, Verhьllens bzw. Enthьllens, Entbergens. »Richtigkeit« ist entnommen aus dem Tatbestand des Ausrichtensvon etwas nach etwas, der Abmessung, des Messens. »Enthьllen« und »Messen« sind ganz verschiedene Tatbestдnde. .

Далее, несколько забегая вперед, мы вынуждены обратить внимание на то, что драматические (в контексте развития позиции Хайдеггера на протяжении всего рассматриваемого нами периода) изменения в оценке роли Платона, произошедшие в 1942 г., никак не подтверждаются содержанием лекционных курсов «Софист» (1924-25 гг.) и первой редакцией лекций «О существе истины» (1931-32 гг.). Вновь обращаясь к Э. Берти, укажем, что исследователи склонны оценивать произошедшую смену акцентов как не вполне закономерную -- материал статьи идет вразрез с материалами прочитанных ранее курсовBerti, E. Ibid. P. 102-103. . Хайдеггер в некотором роде внезапно изменяет курс интерпретации и аргументации при анализе платоновского мифа о пещере в более поздней работе.

Что же касается самой трактовки истины как «а-летейи», некоторое время, в том числе и после войны, Хайдеггер будет придерживаться выработанного понимания, основанного на приведенном нами этимологическом анализе. В лекциях летнего семестра 1943 г., посвященных Гераклиту, читаем: «А теперь спросим себя: разве есть во всем мышлении, знании и опыте более важное слово, чем то, которым именуется «истина»? А ведь у греков в этом слове есть отрицание: ?-лЮиейб -- несокрытость» Хайдеггер, М. Гераклит / Пер. с нем. А.П. Шурбелева. Санкт-Петербург: Владимир Даль, 2011.С. 127.. Послевоенным свидетельством, выступающим в доказательство нашего тезиса о сохранении философом прежней позиции, является работа «Гегель и греки» 1958 г., в которой Хайдеггер возражает на критику П. Фридлендера, выступающим с опровержением тезисов немца Глухов, А.А. Указ соч. С. 432. О критике Фридлендера см. подр.:Friedlдnder, P. Platon. Bd. 1. 2. Aufl. 1954. . Лишьк 1964 г. (DasEndederPhilosophieunddieAufgabedesDenkenks, GA, Bd. 14) Хайдеггер откажется от отождествления двух переводов «алетейи» -- истины (Wahrheit) и несокрытости, непотаенности (Unverborgenheit), указав, что эти два термина ведут к двум разным типам постановки вопросаWrathall, Mark A. Heidegger and Truth as Correspondance // Heidegger Reexamined. Volume 2. Truth, Realism, and the History of Being / Dreyfus, H., Wrathall, M. (eds.). Routledge, 2002. P. 2.. Затем, уже в 1969 г., в рамках семинара в Ле Торе, Хайдеггер скажет о том, что его трактовка не является столь «обязательной» в смысле аутентичности для самих греков.

3.2 От истины-непотаенности к истине-правильности. Платон и Аристотель

В контексте развития философской деятельности Хайдеггерапримечательно, что на протяжении 1920-х годов приоритетной фигурой для немца является Аристотель, Платон же находится в этот период на периферии его интересовТамже. С. 433. .Гадамер, к примеру, отмечал в 1979 г., что до поворота (Kehre)Хайдеггер не занимался практически ничем, кроме как комментированием Аристотеля: конкретно на него [Гадамера] это производило, согласно свидетельству, впечатление, будто Хайдеггер и вовсе идентифицировал себя с древнегреческим мыслителемBerti, E. Heidegger and the Platonic Concept of Truth // Heidegger and Plato: toward dialogue / Ed. By C. Partenie, T. Rockmore. Northwestern University Press, 2005. P. 97. Начальной точкой в разграничении двух видов истины для Хайдеггера являлось вовсе не чтение Платона -- эту разницу он склонен видеть еще у Аристотеля. Так, Э. Берти указывает, что философ вступил в полемику об аутентичности 10-й главы книги IXстагеритовой «Метафизики», настаивая на том, что Аристотель трактует истину в том числе и как несокрытость (речь о курсе лекций 1925/26 гг. «Логика. Вопрособистине» (Logik. DieFragenachderWahrheit):

«Хайдеггер отклоняет утверждение Генриха Майера, согласно которому для Аристотеля суждение является местом истины, и потому фундаментальный концепт истины для Аристотеля -- это согласие между мыслью и реальностью. Хайдеггер показывает, что для Аристотеля logosapophantikosпо своей сути -- выявление, раскрытие, и только потом -- определение, т.е. предицирование (GA 21, 127-35). <…> Хайдеггер показывает, что в 10-й главе книги IX «Метафизики» помимо такого концепта представлено еще одно понимание истины, истины как «не-сокрытости», которое составляет пик аристотелевского подхода в отношении фундаментальной онтологии» Ibid. Ориг.: Heidegger denies Heinrich Maier's assertion that for Aristotle the judgement is the place of truth and therefore the fundamental concept of truth for Aristotle is the agreement between thought and reality. Heidegger shows that for Aristotle the logos apophantikos is essentially a showing, a disclosure, and only secondarily a determing, that is, a predicating (GA 21, 127-35). <…> Heidegger shows that in Metaphysics 9.10, alongside this concept, there is also present a further concept of truth as “un-concealment” which constitutes the peak of Aristotle's account of fundamental ontology..

Хайдеггер стоит на позиции, согласно которой указанный проблемный текст Аристотеля является оригинальным (соглашаясь, тем самым, с Г. Бонитцем и, соответственно, оспаривая взгляды В. Йегера и Д. Росса)Ibid. . Он также прилагает к лекциям собственный перевод наиболее важного в этом контексте фрагмента Аристотеля, в котором речь идет об истине в допредикативном, сугубо онтологизированном значении. Аналогичная конъектура, принятая и в советском издании, о котором критически отзывается А.А. Глухов (в силу того, что она вступает в конфликт с рукописной традицией), выглядит следующим образом:

«[О]тносительно того, что есть бытие само по себе и в действительности, нельзя ошибиться, а можно либо мыслить его, либо нет. Относительно него ставится вопрос только о сути, а не о том, такого ли свойство оно или нет» Позиция А.А. Глухова: Глухов, А.А. Указ соч. С. 434; Аристотель: Аристотель. Метафизика, IX. 10, 1051b30-33 / Пер. А.В. Кубицкого // Собрание сочинений. В 4 т. Т. 1. М., 1976. С. 251. Также А.А. Глухов отмечает, что «в примечании (С. 480) приводится ссылка на Бонитца». .

В тот же период, но других лекциях -- «Основные понятия античной философии» (1926 г.) -- Хайдеггер также сравнивает два понимания истины в «Метафизике», которым соответствует книга VI (в случае предикативного) и книга IX(в случае допредикативного) и с однозначностью утверждает, что допредикативное понимание для Аристотеля является приоритетным Heidegger, M. Gesamtausgabe, Bd. 22: Die Grundbegriffe der Antiken Philosophie. Frankfurta. M.: Klostermann, 1993. S. 306. . В последующих курсах лекций (в период 1929-1938 гг.) Хайдеггер периодически возвращается к интерпретации книги IX, всякий раз напоминая о том, что в этом фрагменте философский аппарат Аристотеля еще не дал «сбоя», поскольку придерживается аутентичного, т.е. онтологизированного понимания истины Список конкретных лекционных курсов см. в примечании №23: Глухов, А.А. Указ. соч. С. 434. .

При этом важно, что несмотря на подобный «кредит доверия» Аристотелю, именно в его фигуре Хайдеггер все еще видит большую склонность к трактованию истины как правильности. То же самое касается и более поздних работ. Так в лекционном курсе 1937-38 гг. «Основные вопросы философии. Избранные “проблемы” “логики”» (GrundfragenderPhilosophie. Ausgewдhlte „Probleme“ der „Logik“)Хайдеггер сохраняет позицию, согласно которой Аристотель даже в бульшей степени, нежели чем Платон, сохраняя оба понимания, стремится утвердить предикативноеГлухов, А.А. Указ. соч. С. 434. .

Таким образом, мы выделяем следующие важные пункты эволюции взглядов Хайдеггера на способ трактования «алетейи» и его критики понимания истины Платоном и Аристотелем. Во-первых, этимологическая методология трактования понятия «алетейя» Хайдеггером сохраняется вплоть до позднего периода его философствования (середины 1960-х гг.), когда он признает за собой неточность, идущую вразрез с тем, как ученые, критикующие его взгляд, склонны трактовать словоупотребление «алетейи» у древнегреческих авторов. Во-вторых, обращаясь к досократической традиции, Хайдеггер признает, что и у Платона с его ближайшими последователями все еще есть «следы» аутентично понятой истины (т.е. истины как «несокрытости»), прослеживаемой у Парменида и Гераклита. Тем самым, традиция принимаемого Хайдеггером за онтологически истинное понимание истины еще не заканчивается в трудах Платона и Аристотеля. В-третьих, он в то же самое время признает, что в их сочинениях с истиной-несокрытостью уже соседствует истина-правильность. Таким образом, внимание критики Хайдеггера обращено к моментам, способным прояснить, в каких текстах и в каком виде философы склонны предлагать то или иное понимание. В-четвертых, на протяжении 1920-х гг., вплоть до начала 1930-х, Хайдеггер активнее занимается Аристотелем, нежели Платоном, при этом указывая, что у Аристотеля допредикативная истина является приоритетной по отношению к предикативной, но при этомСтагерит склонен в большей, нежели чем Платон, степени развивать понимание истины-правильности. И, наконец, в-пятых, критический сдвиг в сторону Платона как виновника забвения истины-несокрытости, произошедший в 1942 г., не подкрепляется содержанием лекционных курсов предшествующего периода. Кроме того, в лекциях начала 1930-х гг. Платон и вовсе был приоритетной для Хайдеггера фигурой для интерпретации, «затмившей» интерес философа к Аристотелю в исторически переломный момент национал-социалистической революции в Германии и периода ректорства Хайдеггера во Фрайбурге.

Следующим этапом исследования является резюмирование с параллельным критическим комментированием двух основных в рамках избранной проблематики текстов, «О сущности истины» и «Учения Платона об истине».

4. Точки сборки:«О сущности истины»и «Учение Платона об истине»

В крахе кто признается своем?

Царь еще был горд величьем кары

в миг, когда он своего гусляра

Чуть к стене не пригвоздил копьем.

Р.М. Рильке. Саул в пророках

В первой главе нами были рассмотрены контекстуальные особенности написания и публикации курса лекций «О существе истины» и статьи-главки «Учение Платона об истине», в связи с чем в настоящей главе мы обратимся к их непосредственному содержанию. Курс лекций будет рассмотрен нами в более реферативном порядке с обращением к содержанию избранных нами параграфов, в которых речь идет о важных для осуществляемого анализа концептах. Текстуально будет передано не только интересующее нас содержание, но и отношение Хайдеггера к нему, которое эксплицитно прослеживается в выделенных фрагментах. В интересах последующего сопоставления, к которому мы перейдем в следующей главе в рамках проведенного ранее анализа, мы проинтерпретируем некоторые из положений также после. Это позволит явно выделить критические точки «соприкосновения» конфликтующих между собой прочтений платоновского понимания истины.

4.1 «О сущности истины»

§2: Хайдеггер указывает понимание сути «нашего» народа, «нашего» государства, труда, мира и человеческого Dasein. Народ есть то, что правит нашими делами, будучи при этом в основании в качестве всеобщего. Государство -- это то, что защищает и направляет народ как целое к стойкому экзистированию. Сущность труда в том, что пронизывает достижение властвования над миром, будучи направленным возможностями «нашего» Dasein. Мир есть то, что бросает вызов Dasein, то, что становится пространством его выбора, от которого зависит величие его судьбы. Понимание Daseinостается выраженным тем же, что и в «Бытии и времени» способом, как то, во что мы «вброшены», с чем мы связаны, то, в чем мы одерживаем победу или в чем терпим поражение Heidegger, M. Vom Wesen der Wahrheit. S. 86. .

§3: Хайдеггер говорит о том, что, задаваясь вопросами о сущности истины и существования, «мы, немцы», не имеем в виду ретроспекцию к грекам -- наше вопрошание укоренено стремлением воспринять изначальные законы немецкой этничности в их простоте и непосредственности. И здесь он указывает высказывание Гераклита, которое и дает «первый и однозначно великий» ответ на наш вопрос о том, что является сущностью бытия: «Война -- отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других -- людьми, одних творит рабами, других -- свободными» (53 DK). Понимание войны, рьлемпт, важно не в качестве гимнов милитаризму, а как конкретное противостояние врагу. Примечательно, что Хайдеггер переводит это слово именно как борьбу (Kampf), ссылаясь на то, что в этом переводе содержится сущность понятия. В то же самое время, отмечает он, речь не идет о дружеском противостоянии, ?гюн, в котором друзья меряются силой. Стоящий по ту сторону -- не друг, а именно враг. В войне важно «стояние» в противоборстве Ibid. S. 89-90.. «Враг -- это всякий, кто представляет существенную угрозу существованию (Daseins) народа и каждого его члена» Ibid. S. 90-91. Ориг.: «Feind ist derjenige und jeder, von dem eine wesentliche Bedrohung des Daseins des Volkes und seiner Einzelnen ausgeht». . Кроме того, противостояние, борьба формирует «место» бытия через экзистенциальный накал противостояния Ibid. S. 94-95..

§6: Борьба размещает сущее в бытии, что в свою очередь означает, что она отсылает сущее к истине бытия Ibid. S. 117-118. .

§8: Истина-правильность обнаруживается уже у Аристотеля. Она состоит в том, что превращает истину о вещах в истину о пропозициях Ibid. S. 123. . Далее Хайдеггер задается вопросом о том, где, собственно, произошло коренное изменение в понимании истины. Местом последней «битвы» становится философия Платона -- у Аристотеля эта битва, фактически, уже проиграна, поэтому вопрос стоит о его учителе. Хайдеггер стремится обнаружить центр этого изменения, его основную причину Ibid. S. 124. . В отличие от «Учения Платона об истине», в лекциях Хайдеггер называет притчу о пещере именно мифом, используя по-древнегречески написанное слово. Платон, говорит немец, всегда говорит на языке мифа, когда его мысль достигает наибольшей своей интенсивности Ibid. S. 125. .

§10: Философия Платона -- место битвы двух видов понимания истины Ibid. S. 127. . Далее Хайдеггер пересказывает, параллельно комментируя, миф о пещере, выделяя в нем, как и в «Учении Платона об истине», четыре этапа пути узника. Заточение --освобождение в пещере -- выход на свет -- возвращение в пещеру. Подробнее мы рассмотрим это при анализе текста статьи.

§18: Высвобождение узника пещеры происходит посредством силы. Это жестокое предприятие. Насилие подразумевает ответную защитную реакцию, сопротивление: узник не желает покидать пещеру. И здесь, говорит Хайдеггер, важно помнить, что древние греки -- не карикатурные персонажи школьных уроков, нежащиеся на солнышке, их Daseinукоренено в борьбе: «Освобождение -- это не увеселительная прогулка» Ibid. S. 144. Ориг.: Befreiung ist kein Spaziergang. . Здесь же высказывается тезис о том, что конечное освобождение происходит только при выходе узника на свет, где его способность воспринять вещи в их «расположенности» в истине, наконец, актуализуетсяIbid. . Этот тезис затем повторится и в тексте «Учения Платона об истине». При его рассмотрении мы обратимся к тем позициям интерпретации Хайдеггера, которые либо без значимых изменений, либо в аналогичном виде перейдут в более поздний текст.

§19: В этом параграфе Хайдеггер говорит о понимании свободы узника на второй и третьей ступенях (пещера -- вне пещеры). Это два разных освобождения. В случае второй ступени, речь идет о негативнопонятой свободе, свободе от заключения, свободе быть не подверженным заточению: Ungebundenheit -- буквально, отсутствие сдерживающих факторов, некоторое «раздолье». На третьей же ступени речь идет о позитивной свободе: узник, чьи кандалы с шеи и ног были сняты, оказывается способным быть направленным: «Быть свободным не от, а стать свободным для чего-то. Для света» Ibid. S. 159. Ориг.: Nicht frei sein von, sondern frei werden fьr etwas. Fьr das Licht. .

§20: Свобода связана с бытием: посредством нее мы связываемся, скрепляемся с истиной бытия по мере нашего «привыкания» к «свету», т.е. по мере выработки способности в полной мере воспринимать бытие в его истине после выхода из «пещерного» состояния Ibid. S. 160-161. .

§21: Впостплатонической философии истина-правильность стала эпистемологической доминантой. В философии самого Платона произошло решающее столкновение, которое сам Платон, согласно Хайдеггеру, не осознавал. Не философская интенция Платона тому виной -- переворот существа истины произошел под влиянием поднятых мыслью того периода вопросов Ibid. S. 165. .

§24, 25: Человек, спускающийся обратно в пещеру, «освободитель» -- это философ. Тот, кто ведет узников, помогая им выбраться к свету Блага, тот кто направляет, тот, кто в своей судьбе (в риске) уподобляется Сократу Ibid. S. 181-182. . В этом состоит его долг. Его сущность в одиночестве -- Другой (фигура узника) не принимает его взгляд, сопротивляется ему. Его, своего рода, миссия осуществляется не как разовые акты -- она происходит в истории. Кроме того, она укоренена в бытии-с-другими, философ действует в рамках некоторого сообщества, в котором способен распознать Другого. То, что определяет стремление к истине, философия, проецируется Хайдеггером на каждого человека: тот, кто стремится к аутентичному экзистированию, долженмыслить как философ, должен быть им Ibid. S. 186. .

§28: Хайдеггер трактует философию как рбйдеЯб, древнегреческое воспитание. Приведение к сути бытия, ресйбгщгЮ, и есть философствование. Рассматривая «Учение Платона об истине», мы конкретнее обратимся к этому термину. В отличие от текста статьи, Хайдеггер не видит проблемы в уравнивании двух этих видов деятельности, однако так же, как и в 1942 г., критикует современное понимание образованияIbid. S. 206-207. в гуманистическом ключе, трансформировавшееся в ходе развития человечества в формы «воспитания» (Erziehung), когда как изначальное понимание, для которого Хайдеггер не находит одного-единственного слова, состоит в том, что оно внутренне связывает Daseinв его стойкости перед лицом судьбы (соответственно, ?рбйдехуЯб воспринимается как отказ от экзистенциальной борьбы, бессилие).

Zum 30. Januar 1933: К этому пункту мы уже обращалась ранее в тексте, однако нами остался не рассмотрен первый его пассаж: «Каждая эпоха и каждый народ имеют свои пещеры и их обитателей. Так же и мы сегодня» Ibid. S. 209. Ориг.: Jedes Zeitalter und jedes Volk hat seine Hцhle und die zugehцrigen Hцhlenbewohner. Auchwirheute.. После этого Хайдеггер пишет, что Кольбенхейер -- показательный пример такого «пещерного жителя».

4.2 «Учение Платона об истине»

Рассмотрение текста «Учения Платона об истине» требует герменевтического подхода, поскольку в тексте имплицитно содержится методология, с которой Хайдеггер подходит к более поздней версии интерпретации Платона. Анализ конкретных формулировок и порядка изложения приблизит нас к более полному пониманию статьи в контексте изучения политических интенций философа. Параллельно мы прокомментируем некоторые особенности перевода В.В. Бибихина, которым воспользуемся, чтобы указать на особенности переложения текста на русский язык.

В первом же абзаце текста Хайдеггер разграничивает результаты работы науки в языке «предложений» с «учением» мыслителя, которое в немецком тексте, как и переводе, взято в кавычки («Lehre») Хайдеггер, М. Учение Платона об истине. С. 477. . Это «учение» есть «несказанное в его сказанном», то есть то, что не помещено в предложение, но все еще «здесь», поскольку мы вправе об этом говорить хотя бы в таком порядке. Сказанное «вы-ставляется» (ausgesetzen), т.е. открывается человеком. В этом открытии он, как указано в переводе Бибихина, «растрачивает» себя. Хайдеггер употребляет глагол «verschwenden», который имеет скорее отрицательные коннотации, нежели положительные. Это не растрата как брошенные на что-то стоящее усилия, а скорее растрачивание попусту, «разбазаривание». Хайдеггер, употребляя именно это слово, встает тем самым на позицию некоторого внешнего наблюдателя: мы смотрим на мыслителя, внимая его (нам кажется, что именно его) учению, которое выражается в предложениях. На самом же деле, и философ указывает на это, это учение находится в неосязаемом, в том, о чем мыслитель непосредственно умолчал -- на что, с нашей точки зрения, он себя растратил. В этом «несказаном» и состоит мысль, в ней мыслитель оказывается философски перформативен, дает учению ожить и тем самым «находит свое применение» Там же. . В немецком тексте ни о каком «применении» речи не идет, однако Бибихин, на наш взгляд, семантически близок в этом дополнении к мысли Хайдеггера, хотя и идет против текста.

В отношении Платона, утверждает Хайдеггер, попытка понять несказанное в его сказанным была бы попыткой разговора о всех его «беседах» в их взаимосвязи. Бибихин не совсем удачно, на наш взгляд, пытается передать созвучие, которое мы находим в немецком тексте, читая о «беседах» (Gesprдche), которые нужно проговорить (durchsprechen), переводя это выражение как «беседовать о «беседах». Все же, Хайдеггер не предлагает заняться некоторой «болтовней», поэтому разумнее было бы говорить о «подробном обсуждении». Т.В. Васильева совершает примерно ту же, на наш взгляд, ошибку, также преследуя сохранение некоторого созвучия («Платоновы разговоры» в их «переговаривании») Хайдеггер, М. Учение Платона об истине / пер. Т.В. Васильевой // Историко-философский ежегодник. 1986. М.: Наука. С. 255..

Хайдеггер отметает поиск несказанного через комплексное изучение платоновских диалогов, признавая такое мероприятие невозможным (unmцglich). Но почему это невозможно? Почему Хайдеггер упоминает о возможном пути удовлетворения требования, но тут же отметает его? Вероятно, комплексный подход подразумевал бы большее количество методологических трудностей, которые требовалось бы преодолеть самому Хайдеггеру на пути к изложению собственной трактовки. В этом «жесте» возможно проследить позицию философа, которую он не проговаривает эксплицитно. Хайдеггер здесь не интерпретирует Платона ради него самого, он идет дальше, преследуя собственные философские цели, достижению которых может послужить рассмотрение платоновского наследия. Набрасывая авторскую «сеть» интерпретации на содержание притчи о пещере, Хайдеггер, хоть и несколько завуалированно, сразу же говорит об этом. При этом ему заранее известен более приемлемый вариант рассмотрения текста: следует разобрать притчу о пещере в перспективе перемены в определении существа истины. Он намечает три пункта анализа -- совершение этой перемены; то, в чем она состоит; и то, что она за собой влечет, будучи основанием развития Хайдеггер, М. Учение Платона об истине. С. 478. .

Замечание к переводу: «Что тут оказывается несказанным, так это перемена в определении существа истины»Тамже. С. 478. . Бибихинпереводит «bleibt» как «оказывается», а не, что было бы верно, «остается» или «сохраняется», на первый взгляд совершая ошибку. Но для кого, по словам Бибихина, перемена именно что «оказывается»? Вероятно, для читателей, для самого Платона -- но не для Хайдеггера. Слово «Wendung», которым обозначена «перемена», является довольно «сильным», многозначным: оно может обозначать и поворот, и вираж, и некоторый оборот дел. Таким образом, по Хайдеггеру, в притче о пещере случается нечто поворотное, влекущее за собой изменение существа истины в корне.

Следует обратить внимание на пагинацию, которую указывает Хайдеггер, обращаясь к платоновскому тексту. Он не полностью приводит текст фрагмента из «Государства». У Платона эта главка заканчивается фрагментом 517d, а у Хайдеггера -- 517 а 7. Хайдеггер опускает трансцендентное понимание блага Платоном -- «Солнце», символизирующее идею идей, не принадлежит, в привычном смысле, этому миру. Вероятно, это намеренное опущение, позволяющее Хайдеггеру развить свою критику.

Замечание к переводу: в прямом изложении Хайдеггером притчи, Бибихин позволяет себе «добавление»: в немецком тексте Heidegger, M. Platons Lehre von der Wahrheit. S. 207. при упоминании «непотаенного» стоит исключительно слово «Unverborgene», когда как переводчик добавляет через запятую «истину».В интерпретации же Хайдеггера звучит адекватный его трактовке истины перевод греческого «toalethes», фигурирующего во фрагменте 515е, 2.

На протяжении изложения притчи Хайдеггер добавляет в скобках собственные замечания, которые «перформатизируют» ее содержание, приближают нас к оптике непосредственного наблюдателя, конвертируя притчу в нечто принадлежащее «привычному» положению вещей, регулярности повседневности: «постоянно», «на которую они только и глядят постоянно», «собственными глазами», «во всяком случае» (jedesmal; всякий раз), «другим человеком», «при этом», «за их спинами», «следовательно, за спиной у них», «без труда видимое им» и т.д. Посредством этих замечаний Хайдеггер также акцентирует черту между освобожденным узником и «другим человеком»Хайдеггер, М. Учение Платона об истине. С. 480. . Кроме того, завершив изложение притчи, в скобках к Платоном же предлагаемой трактовке пещеры как «места пребывания» Хайдеггер добавляет: … которая (повседневно; курс. мой) показывает себя взору» Там же. С. 481. .

Тот, кто избавился от цепей, еще не стал способным к восприятию истины. Освободившийся узник отчетливо противопоставляется в своей мотивировке и «долге» возвращения Другим, остающимся в пещере. Пленники томятся на некотором«недостоверном» уровне существования, в области недостоверного сущего. Их онтическое, через которое описывается бытие-в-мире вообще, оказывается иллюзией -- если знать об этом c позиции истинного восприятия. В онтической заброшенности жителей пещеры четко прослеживается мотив критики dasMan: «В этом пещероподобном помещении они чувствуют себя «в мире» и «дома» и находят здесь на что опереться» Там же. . Узникам недоступны идеи сущего (образы, освещенные светом идеи Блага), и они не стремятся к ним.