Влияние философии Фридриха Ницше на политическую мысль Германии в 20-30 годы ХХ века

Размещено на http://www.allbest.ru/

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ АВТОНОМНОЕ

ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ОБРАЗОВАНИЯ

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

«ВЫСШАЯ ШКОЛА ЭКОНОМИКИ»

ФАКУЛЬТЕТ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК

Выпускная квалификационная работа

по направлению подготовки 47.04.01. Философия

образовательная программа «Философская антропология»

Влияние философии Фридриха Ницше на политическую мысль Германии в 20-30 годы ХХ века

Лепетюхина Анастасия Олеговна

Научный руководитель

к.ф.н., доц. Михайловский А.В.

Москва, 2018

Введение

Интеллектуальная мысль Германии 20-30-х годов дает богатый материал для исследований. Поражение в первой мировой войне и подписание Версальского мирного договора, экономическая нестабильность, Пивной путч в 1923, нарастание популярности НСДАП, мировой экономический кризис 1929-1933 годов и приход к власти Адольфа Гитлера в 1933 году явились значимым контекстом для активизации интеллектуальных дискуссий о судьбе послевоенной Германии, ее культуры и дальнейшего пути развития. Развитие дискуссии можно проследить как в публицистике, так и в академической среде. Философское сообщество невольным образом оказалось участником данного «спора», в котором философские позиции стали получать политическую трактовку, иногда вопреки мотивам самих авторов. Интерпретация участниками дискуссии философии Ницше оказалась одним из важных содержательных аспектов диалога. Таким образом, отношение участников данной дискуссии к философии Ницше стало ключевым инструментом определения статуса философа в интеллектуальной судьбе Германии после войны. В том числе, значительное влияние на спорное восприятие Ницше оказало прославление его политических взглядов его сестрой Элизабет Фёрстер-Ницше, а также популярность его работ в немецком послевоенном обществе.

Целью настоящей работы является реконструкция рецепции Ницше в среде преимущественно немецкоязычных авторов, принадлежащих к двум философским, академическим и политическим течениям: первую группу составляют авторы лево-марксистской философской и политической ориентации, вторую группу - философы консервативной ориентации, примыкающие к течению «Консервативной революции» (Людвиг Клагес, Альфред Боймлер, Мартин Хайдеггер). Интерес представляют также работы Карла Лёвита, ученика Мартина Хайдеггера, находившегося в достаточной близости к движению «Консервативная революция». Особое место в данном дискурсе занимает Карл Ясперс, чью философскую позицию нельзя отнести к корпусу идей «Консервативной революции», но который вступает в спор с интерпретацией Хайдеггера и Боймлера по целому ряду философских вопросов, в том числе и по отношению к интерпретации Ницше. Не менее важным для проведения настоящего исследования является обращение к работе Эрнста Бертрама, входившего, как и Людвиг Клагес, в Круг поэта Стефана Георге, который оказывал значительное прямое и косвенное влияние на формирование феномена «Консервативная революция».

Предметом настоящего исследования являются интерпретации Ницше в Германии, предложенные в 20-30-е годы ХХ века Э. Бертрамом, Л. Клагесом, А. Боймлером, М. Хайдеггером, К. Ясперсом, К. Лёвитом. В работе также поднимается вопрос восприятия Ницше советскими авторами.

Объектом исследования выступают следующие работы: Эрнст Бертрам «Ницше: Опыт мифологии» («Nietzsche. Versuch einer Mythologie», 1918) -- работа переведена на русский язык в 2013 году; Людвиг Клагес «Психологические достижения Ницше» («Die psychologischen Errungenschaften Nietzsches», 1926) -- работа переведена на русский язык в 2016 году; лекции Мартина Хайдеггера, прочитанные им в 30-е и 40-е годы и позже оформившиеся в двухтомник «Ницше» («Nietzsche», 1936-1946); Карл Ясперс «Ницше. Введение в понимание его философствования» («Nietzsche. Einfuhrung in das Verstandnis seines Philosophierens»,1936) и «Ницше и христианство»(«Nietzsche und das Christentum», 1938), К. Лёвита «Ницшевская философия вечного возвращения того же» («Nietzsches Philosophie der ewigen Wiederkunft des Gleichen». Die Runde, Berlin 1935) и «От Гегеля к Ницше» («Von Hegel zu Nietzsche», Zurich/New York 1939); Дьёрдь Лукач «Ницше как предшественник фашистской эстетики» (1934), «Разрушение разума» (Die Zerstorung der Vernunft, 1954). Предполагается обращение к фрагментам работ Альфреда Боймлера, переведенным на русский язык - «Ницше, философ и политик» («Nietzsche, der Philosoph und Politiker», 1931), «Трактат по истории немецкого духа» («Studien zur deutschen Geistesgeschichte», 1937). В Приложении предлагается перевод отдельных фрагментов из работы «Ницше, философ и политик», дающих представление об основной линии интерпретации А. Боймлера.

Выбор именно этих авторов обосновывается несколькими причинами. Во-первых, марксистские интерпретации ницшеанской философии интересны в контексте понимания того, как выстраивалось пространство понимания Ницше как философа-предшественника фашизма. Именно левым мыслителям принадлежит первенство в создании подобного типа интерпретации. Если для «право-консервативного» крыла интерпретация Ницше как «фашиста» носит зачастую философский, лишь опосредованно связанный с политикой характер, то для марксистской мысли маркирование Ницше как «фашиста» зачастую является значимым способом политической борьбы. В данной работе будет представлен краткий, контекстный обзор основных взглядов немецкоязычных левых мыслителей на философию Ницше в первой половине ХХ века. Особым статусом в данном пространстве обладают работы Георга Лукача, чьи работы во многом заложили основной политико-полемический фундамент для дальнейших дискуссий по вопросу интерпретации ницшеанской философии в марксизме. Значима интерпретация Лукача также и потому, что его имя было референтно как для советских марксистов, так и для западных, несмотря на то, что по обе стороны он никогда не признавался «своим». Также внимание в данной работе уделено взглядам представителей Франкфуртской школы, в первую очередь, Т. Адорно и М. Хоркхаймера. Для понимания контекста также необходимо было обозначить основные этапы формирования политического отношения к Ницше внутри советской идеологической системы. Для этого пришлось расширить сферу рассмотрения интерпретаций, и помимо немецкоязычных авторов, в начале обзора кратко обратиться к первым рефлексиям на тему Ницше в советском контексте: начиная с первых большевиков и заканчивая серией работ, вышедших в 1920-30-е годы.

Во-вторых, Эрнст Бертрам, Людвиг Клагес, Карл Ясперс, Мартин Хайдеггер, Альфред Боймлер, Карл Лёвит являются ярчайшими представителями литературной и философской интеллектуальной среды Германии в 20-30-х годах. Биография каждого вышеуказанного мыслителя заслуживает отдельного внимания, здесь же хотелось бы указать наиболее значимые для выбранной темы события. Так, Эрнст Бертрам, представитель Круга Стефана Георге и близкий друг Томаса Манна был предан забвению вплоть до 1990 года, когда его работу «Ницше: Опыт мифологии» вновь опубликовали на французском языке, а позже работа была также переведена на английский и русский языки. Такое забвение наступило вследствие событий 1933 года, когда Эрнст Бертрам восторженно приветствовал приход к власти национал-социалистов, а также участвовал в сожжении книг 10 мая 1933 года. Тем не менее, его работа представляет интерес в связи с влиянием, которое она оказала на последующих интерпретаторов Ницше. Практически каждый из рассматриваемых философов в своих работах ссылается или упоминает «Ницше: Опыт мифологии».

Людвиг Клагес, плохо изученный в советской и российской традиции и практически не переведенный на русский язык, был широко известен в Германии. Его учение о графологии и характерологии было очень популярно в академической среде, Ясперс и Хайдеггер в своих работах обращаются к его философии, в университетах защищаются диссертации, посвященные работам Клагеса. Однако, несмотря на ярко выраженный антисемитизм Клагеса, популярность его критики христианства (здесь Клагес выступает прямым преемником Ницше) и признание за ним статуса одного из главных философов Третьего Рейха, его академическая карьера после 1933 года складывается довольно печально. Альфред Боймлер препятствует его назначению на должность профессора в университете Берлина из-за «неправильной» трактовки Ницше и Бахофена, а также несоответствия основных положений его философии идеологии национал-социализма. В 1935 году его вычеркивают из «Краткого немецкого календаря ученых», а его работы практически перестают публиковаться.

Похожая участь настигает и Карла Ясперса, одного из основоположников экзистенциальной философии, близкого друга Мартина Хайдеггера, профессора Гейдельбергского университета. Ясперс, будучи женатым на крещеной еврейке, воспринял симпатию Хайдеггера к национал-социалистам как личную обиду и в 1936 году после негативного отзыва Хайдеггера на его работу «Ницше. Введение в понимание его философствования» их переписка прерывается на двенадцать лет. В 1937 году Ясперс лишается должности профессора и до 1945 года находится под постоянной угрозой ареста. В послевоенной жизни Германии Ясперс начнет играть ключевую роль в интеллектуальном сообществе в Германии. Но их отношения с Хайдеггером уже не станут прежними, хотя Хайдеггер и будет оправдывать перерыв в их общении причинами, не связанными с его членством в национал-социалистической партии.

Мартин Хайдеггер также является одним из крупнейших философов ХХ века, его философия заложила целую последующую хайдеггерианскую традицию, которая развивалась как в Германии, так и во Франции. Отдельно поднимается его вопрос о его связи с национал-социалистами и соответственно его политической ориентации. Его назначение на пост ректора Фрайбургского университета в 1933 году и его двенадцатилетнее членство в партии бросают тень на его философскую мысль (в том числе интерпретацию Ницше), хоть в 1966 году в своем последнем интервью Хайдеггер и заявит об отсутствии симпатий к национал-социализму.

Альфред Боймлер известен как один из крупнейших идеологов Третьего Рейха, превративший Ницше в пророка национал-социализма. С 1924 года он преподавал в Техническом Университете Дрездена, в 1929 году становится ординарным профессором, а после 1933 возглавляет Институт политической педагогики в Берлине. В 1934 году получил должность уполномоченного по контролю за духовным и научным образованием и воспитанием НСДАП в ведомстве Альфреда Розенберга (один из ведущих идеологов нацистов). Стоит отметить, что Боймлер предпринимал попытки философского обрамления национал-социализма на фундаменте интерпретации работ Ницше, а не просто выступал идеологом. Боймлер действительно был крупным знатоком Ницше в 1920-1930-е годы в Германии, а в 1930-1932 годы выпустил полное восьмитомное собрание его сочинений. По его работам также защищается большое количество диссертаций в эти годы в Германии.

Немецкий философ Карл Лёвит добровольцем принимал участие в 1-й мировой войне. С 1918 года изучал философию в Мюнхене, слушал лекции Морица Гайгера, Александра Пфендера, Макса Вебера. С 1919 года слушал лекции Эдмунда Гуссерля и Мартина Хайдеггера. Под руководством Мартина Хайдеггера в 1923 защитил диссертацию о философии Ницше. В 1924 вместе с Хайдеггером перебирается в Марбург и становится приват-доцентом. Позже Карлу Лёвиту приходится спасаться от преследований национал-социалистов и бежать в Италию (Лёвит - еврей по рождению, крещеный протестант). В 1936-1941 -- профессор в Японии. С 1941 по 1952 работает в США, а в 1952 при содействии Гадамера -- в Гейдельберге, где и скончался в 1973 году в возрасте 76 лет. Основными профессиональными интересами Лёвита являются немецкая философия и философия истории.

В-третьих, выбор настоящих авторов обосновывается тем, что каждый из них посвятил Ницше отдельные работы, тем самым предложив различное прочтение. Более того, некоторые из этих авторов находились в полемике в связи с различными интерпретациями. Хайдеггер критически ссылается на Э. Бертрама в первом томе «Ницше». Ясперс пишет свою работу в связи с тем, что он почувствовал необходимость отмежевать Ницше от нацистской идеологии, а также испугался интерпретации, предложенной Хайдеггером (здесь большое значение оказало вступление Хайдеггера в национал-социалистическую партию). Ясперс также ссылается на Клагеса и Боймлера в своих работах, отмечая достоинства первого и недостатки второго. В работах Хайдеггера мы также видим полемику со всеми выбранными авторами. Так, Хайдеггер критикует Боймлера за то, что тот отбросил учение о «вечном возвращении» в связи с тем, что оно не укладывалось в его политическую интерпретацию; Ясперса -- за то, что он не услышал главный вопрос о бытии и допустил многообразие взглядов Ницше; Клагеса -- за полное искажение философии Ницше и превращение ее в оргиастическую. Карл Лёвит посвящает по несколько страниц и критически относится к интерпретациям каждого из выбранных мыслителей в конце своей работы «Ницшевская философия вечного возвращения того же».

Степень разработанности выбранной проблематики довольно высока. Вопросу восприятия Ницше посвящены такие работы в западной традиции как Вальтер Кауфман «Nietzsche: Philosopher, Psychologist, Antichrist» (1950), Кит Анселл Пирсон «An Introduction to Nietzsche as Political Thinker: The Perfect Nihilist» (1994), Стивен Ашем «Nietzschean Socialism - Left and Right, 1890-1933» (1988), Ричард Франк Круммель «Nietzsche und der deutsche Geist» (1974), Генрих Хартле «Nietzsche und der Nationalsozialismus»(1937), Лесли Пол Тили «Twilight of Modernity: Nietzsche, Heidegger, and Politics» (1994)и многие другие.

В российской традиции исследованиями влияния философии Ницше занимались такие мыслители как Ю.В. Синеокая («Фридрих Ницше и философия в России», 1999), В.В. Бибихин («На подступах к Ницше», 2003; «Ницше в поле европейской мысли», 2003), Н.В.Мотрошилова («Вещая философия Ф. Ницше и современность», 2015), Б.В. Марков («Человек, государство и Бог в философии Ницше», 2005; «Критика морали Ф. Ницше» 2000; «Ницше и гуманизм», 2000; «Хайдеггер и Ницше», 2002). Также в советской традиции обнаруживается несколько работ, посвященных вопросу о происхождении фашизма, в которых имя Ницше напрямую связывается с этой идеологией, - Н.В. Устрялов «Итальянский фашизм» (1924), «Германский национал-социализм» (1934), А.С. Бланк «Из истории раннего фашизма в германии» (1978), А.А. Галкин «Германскии? фашизм» (1989), П.Ю. Рахшмир в работе «Происхождение фашизма» (1981) и другие. Стоит отметить также работу Одуева С.Ф. «Тропами Заратустры», в которой автор поднимает проблему влияния Ницше на культурную и философскую среду в первой половине ХХ века. Последняя работа, по сути, отражает официальное советское отношение к рецепции Ницше.

Также представляется необходимым во введении настоящей работы обратиться к центральным понятиям философии Ницше, которые являются ключевыми для его философии: «воля к власти» («Der Wille zur Macht»), «сверхчеловек» («Ubermensch»), «вечное возвращение» («Ewige Wiederkunft»), «переоценка всех ценностей» («Umwerthung aller Werthe»), «нигилизм» («Nihilismus»), «ресентимент» (от фр. «ressentiment»), «вечное возвращение» («ewige Wiederkehr»). Все эти понятия взаимосвязаны и переплетены между собой, но сказать, что они образуют единую философскую систему нельзя. Впервые эти термины появляются и оформляются в концепции на страницах работ Ницше уже в поздний период его творчества и встречается в таких работах как «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого» («Also sprach Zarathustra - Ein Buch fur Alle und Keine», 1883-1885), «По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего» («Jenseits von Gut und Bose - Vorspiel einer Philosophie der Zukunft»,1886), «К генеалогии морали» («Zur Genealogie der Moral - Eine Streitschrift», 1887), «Сумерки идолов, или Как философствуют молотом» («Gotzen-Dammerung oder Wie man mit dem Hammer philosophiert», 1889), «Воля к власти: Опыт переоценки всех ценностей» («Der Wille zur Macht», 1901) и др.. Поэтому прежде чем переходить к интерпретациям и комментариям последующих мыслителей 20-30-х годов, которые особенно выделят вышеперечисленные понятия и предложат различные варианты их прочтения, представляется логичным для начала изложить основные концепции Ницше с теми пояснениями, которые дал сам философ. Так, понятие«сверхчеловека» уходит своими корнями в работу «Так говорил Заратустра. Книга для всех и ни для кого», где Ницше дает свое известное определение сверхчеловеку: «Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, - канат над пропастью». Нужно понимать, что Ницше находился под сильным влиянием биологизма, а потому понятие «сверхчеловека» может трактоваться с одной стороны, в природном физико-биологическом смысле, где «сверхчеловек» возвыситься над человеком как когда-то человек возвысился над обезьяной, а с другой в морально-нравственном аспекте, где человек, способный, к самосовершенствованию, станет сам для себя ценностным ориентиром. Такая эволюция понимания «сверхчеловека» происходит в хронологическом порядке написания работ Ницше. Основным содержательным моментом концепции «сверхчеловека» является его способность к выработке новых ценностей, которые должны прийти через опору на «волю к власти». «Воля к власти» есть принцип всего живого и всего происходящего в мире. Стоит отметить, что Ницше использует понятие «власть» (Macht) не в политическом смысле, а в смысле становления всего сущего, отсюда произрастает его философия жизни:«Но что такое жизнь? Значит, тут необходимо новое, более ясное определение понятия “жизнь”. Моя формула этого понятия гласит: жизнь -- это воля к власти». Понятия «сверхчеловека» и «воли к власти» идут бок о бок с понятием «нигилизма», век которого настал и теперь необходимо «переоценить все ценности». Ницше призывает отказаться от традиции, от религиозных убеждений, «Бог умер» и теперь только человек, который стремится к своей цели -- становлению сверхчеловеком, сможет выработать новые ценности, найти опору в самом себе: «Этот человек будущего, который избавит нас как от прежнего идеала, так и от того, что должно было вырасти из него, от великого отвращения, от воли к Ничто, от нигилизма, этот бой полуденного часа и великого решения, наново освобождающий волю, возвращающий земле ее цель, а человеку его надежду, этот антихрист и антинигилист, этот победитель Бога и Ничто - он-таки придет однажды…» Понятие «ресентимента» также является одним из ключевых в философии Ницше и с богатой последующей историей употребления. Ницше разрабатывает этот концепт в работе «К генеалогии морали», где центральными темами являются господская и рабская морали. Мораль господ, по Ницше, это активная творческая мораль, которая творится самим человеком, рабская же мораль реактивна и появляется как раз из-за возникающего у людей чувства подавленности, зависти, ощущения своей слабости - все эти чувства Ницше и называет «ресентиментом». Самое мощное проявление и распространение ресентимента, рабской морали Ницше обнаруживает в христианстве вслед за иудаизмом: «Именно евреи рискнули с ужасающей последовательностью вывернуть наизнанку аристократическое уравнение ценности (хороший = знатный = могущественный = прекрасный = счастливый = боговозлюбленный) - и вцепились в это зубами бездонной ненависти (ненависти бессилия) ...» . Также одним из центральных понятий философии Ницше является понятие «вечного возвращения», в концепции которого заключена идея того, что все повторяется, одна и та же жизнь проживается бесконечное количество раз, одно и то же событие свершается вечно. История этого понятия восходит к августу 1881 года, когда Ницше путешествовал из Сильс-Мариа в Сильвапланд и присел отдохнуть у пирамидальной скалы и ему снизошло это «видение». В опубликованных работах Ницше мы не находим полноценного объяснения этой концепции, но встречаем ее упоминания и пояснения на страницах «Так говорил Заратустра», «По ту сторону добра и зла», «Ессe Homo» (1988).

Наиболее перспективными методами для проведения данной работы являются герменевтический, историко-философский и компаративный. При проведении исследования планируется работа с оригиналами текстов, частичные переводы важных фрагментов. Также предстоит работа с неединообразными типами источников: философские и литературные сочинения, академические исследования.

Гипотеза исследования: несмотря на то, что Ницше оказал влияние на политическую мысль Германии 20-30-х годов, его философия была также крайне популярна в литературных и академических философских кругах. Восприятие Ницше как политического философа в российской исследовательской среде связано с определенными историческими событиями ХХ века и идеологически обусловленной ситуацией в эти годы.

Таким образом, актуальность настоящей работы заключается в том, что проводится исследование исторического и философского контекста восприятия Ницше 20-30 годов преимущественно в Германии. Несмотря на наличие работ, затрагивающих отдельные интересующие нас сюжеты, в российской традиции отсутствуют работы, которые бы демонстрировали разностороннюю рецепцию в вышеуказанный период. Это, с одной стороны, объясняется тем, что в 1920-1980-х годах в русскоязычной среде фигура Ницше воспринималась определенным образом. А с другой, такие авторы как Э. Бертрам, Л. Клагес, А. Боймлер были преданы забвению на долгие годы в связи с политическими событиями, происходившими в Германии в первой половине ХХ века, и участниками которых так или иначе стали вышеперечисленные авторы. В последнее десятилетие на русском языке появились переводы работ Э. Бертрама и Л. Клагеса, частичные переводы А. Боймлера, что свидетельствует о возрастающем интересе к выбранным мыслителям. Проведение настоящего исследования позволит восполнить тот пробел знаний, который сложился в российской исследовательской историко-философской среде в изучении рецепции Ницще 20-30-х годов.

ницше марксистский сверхчеловек хайдеггер

Глава 1. Восприятие Ницше в марксистской традиции

Прежде чем обращаться к интерпретациям 20-30-х годов Ницше в кругу немецкоязычных авторов необходимо познакомиться с контекстом восприятия Ницше в среде мыслителей левой ориентации, а также понять, каким образом это восприятие коррелирует с интерпретациями Ницше в среде русскоязычных авторов, которые в ХХ веке заложили определенный и односторонний модус прочтения Ницше.

Отношение к ницшеанству и корпусу основных текстов Ницше вырабатывается у «левых» мыслителей одновременно с оформлением базовых политических позиций левой идеологии как таковой, в первую очередь, в марксизме. Философия Ницше понимается первыми марксистскими философами как «аристократическая», «буржуазная» по духу, и в этом смысле отношение к ней весьма критическое. Так, один из лидеров большевиков Л.Д. Троцкий в своей статье «Кое-что о философии ''сверхчеловека''» (1900) прямо называет Ницше «противником» и «соперником», обосновывая это тем, что философия Ницше взята на вооружение силами эксплуатации, а весь ее критический потенциал используется ими для предотвращения социальной революции и недопущения прихода нового, социалистического строя. Более того, Троцкий прямо обвиняет Ницше в отстаивании интересов господствующего эксплуататорского класса, поэтому философия Ницше, по Троцкому, - это, в первую очередь, философия крупной буржуазии. Троцкий пишет: «В Ницше нашла себе идеолога группа, тоже хищнически живущая на счет общества, но при более счастливых условиях, чем жалкий люмпен-пролетариат: это - ''паразитенпролетариат'' высшего калибра. Состав этой группы в современном обществе довольно разнообразен и тягуч, благодаря крайней сложности и разнообразию комбинаций отношений буржуазного строя; но всех членов этого своеобразного буржуазного рыцарского ордена связывает почти неприкрытое, но вместе с тем - по правилу, но не по исключению, разумеется - и ненаказуемое хищение в самом широком масштабе из фондов общественного потребления без всякого - что особенно подчеркиваем - методического участия в органическом процессе производства и распределения» .

Другой известный большевик, А. Луначарский, в предисловии на русском языке к работе М. Лейтейзена «Ницше и финансовый капитал», вышедшей в 1928 году в Госиздате, занимает противоположную позицию и, с оговорками, но отдает должное Ницше. «Мы, марксисты-коммунисты, на заре нашего революционного движения отдали некоторую дань увлечению Ницше. Конечно, в разной степени. Я, например, оговариваясь относительно глубоко чуждой нам сущности общественных тенденций Ницше, отдавал ему дань восторга за его борьбу с христианством, с мелочной мещанской моралью, со всей жвачкой, со всем беззубием пацифизма всяких толстовских, полутолстовских или с толстовской примесью гуманистов и сентименталистов».

Дальнейшая «советская» интерпретация ницшеанства получает свое развитие уже в 1930-е годы, когда целый ряд авторов (Б. Бернардинер , Б. Быховский , Л. Кайт , и т.д.) публикуют свои тексты, посвященные Ницше и различным аспектам его философии. Все интерпретации так или иначе носят политический характер несмотря на то, что ни одно из ключевых понятий философии Ницше отдельно не тематизируется. Публикационная активность сама по себе также носит политический характер, так как совпадает по времени с появлением в политическом пространстве Европы фашизма как значимой и актуальной идеологии.

Интересной представляется интерпретация, данная одним из самых известных марксистских теоретиков «советского» толка - Г. Лукачем. В тексте под названием «Ницше как предшественник фашистской эстетики», вышедшим в 1934 году, Лукач обвиняет Ницше в «романтической» критике капитализма, упускающей, по его мнению, важные социально-исторические причины того кризиса капиталистической формы хозяйства, о которой пишет Ницше. Иными словами, как пишет Лукач, Ницше «критикует капиталистическую культуру исключительно со стороны ее проявлений и симптомов в душевной жизни и деятельности человека» , но не со стороны глобальной, социально-исторически обусловленной системы материального производства, и именно поэтому не видит целостной картины, оставаясь в рамках того же общества и системы взглядов, которые он и подвергает критике. Автор резюмирует эту мысль следующим образом: «Ницше не может и не хочет понять объективные причины наблюдаемой им деградации человека, поэтому оторванный от своих общественных основ человек неизбежно превращается у него в мифическую фигуру» .

Однако Лукач отмечает и положительные стороны ницшеанства как «критического» философского проекта. Ницше удалось наиболее точно описать механизмы капиталистического «отчуждения» (хотя само это понятие, Ницше, конечно, не использует) и показать деградацию личности, происходящую в системе капиталистических отношений. «Ницше в своей критике капиталистического развития и в особенности капиталистической культуры исходит -- бессознательно из двух точек зрения: он критикует настоящее со стороны капиталистического прошлого и со стороны утопического представления о грядущем империализме. Как для всякого романтического противника капитализма, так и для Ницше центральным фактом является унижение и растление человека в результате капиталистического овеществления» .

Еще одной важной работой Лукача, вышедшей значительно позже, в 1954 году, является работа «Разрушение разума». В ней Лукач выстраивает своеобразную «генеалогию» философского иррационализма, апогеем которого и является, по его мнению, европейский фашизм. Стоит сразу отметить, что европейские «левые» отреагировали на данную работу очень критически и во многом на Западе после ее публикации за Лукачем закрепилась слава «апологета сталинизма». Саму работу про философский иррационализм один из лидеров Франкфуртской школы Теодор Адорно скептически и иронично назвал «разрушением разума Лукача».

В работе «Разрушение разума» Лукач показывает, как уничтожение и дискредитация рациональных способов философствования, начатые, по его мнению, Шеллингом (продолженные Шопенгауэром и Кьеркегором), приводят к ликвидации рациональных, исторических и объективных оснований культуры, а в итоге к культу героизма, «дионисийства», власти мифа и политической эзотерики. Наиболее ярко эта тенденция, по мнению Лукача, выражается именно в ницшеанстве. «Расой господ», по мнению Лукача, Ницше считает монополистическую буржуазию и предрекает ей будущее «по ту сторону истории», которую он презирает и объективные социально-экономические законы которой отрицает. Главный вывод Лукача крайне пессимистичен - вся немецкая культура за пределами марксизма оказывается потенциально «фашистской». Таким образом, «иррационализмом» становится, по Лукачу, все, что не является орудием борьбы против капиталистической эксплуатации.

Помимо работ Лукача, «каноническим» статусом в левой, марксистско-советской трактовке ницшеанства является работа С.Ф. Одуева «Тропами Заратустры». Более того, можно сказать, что работа Одуева выражает «официальное» отношение советского государства к ницшеанству. Работа С.Ф. Одуева - фундаментальное исследование влияния, которое философия Ницше оказала на духовную и политическую жизнь в Германии, начиная с 1890-х годов. Ницше, по его мнению, смог отразить в своих работах «кризис буржуазного духа», этими акцентами умело в свою пользу смог воспользоваться немецкий фашизм. Другой советский автор, Б.М. Бернардинер, в работе с говорящим названием «Философия Ницше и фашизм» указывает на прямые совпадения ключевых положений ницшеанской философии и расовых теорий, легших в основу нацизма. Это, в первую очередь, рассуждения Ницше о природе государства, необходимости войны, критическое отношение к христианской религии, представление о демократии как механизме «измельчания человека», «жажда» нового миропорядка по ту сторону социализма и либерализма.

В западном марксизме, в первую очередь, в работах представителей Франкфуртской школы, трудно обозначить однозначное отношение к философии Ницше. С одной стороны, именно франкфуртцам, в первую очередь Т. Адорно, принадлежит авторство в установлении знаменитой идеологической параллели Вагнер - Ницше - Гитлер, благодаря его работе с одноименным названием , посвященной психологии фашизма, вышедшей в 1947 году.

С другой стороны, Т. Адорно и М. Хоркхаймер, в работе «Диалектика просвещения» отдают должное Ницше за «повторную рефлексию Просвещения», образцовой работой в этом жанре они считают ницшевскую «Генеалогию морали». Ницше представляет для них образец «тотализирующейся критики» и главного популяризатора «анти-Просвещения». Несомненна заслуга Ницше в том, что он впервые смог показать сращение в Модерне разума и власти, но его «воля к власти» оказывается «художественным фрагментом», не выходящим за пределы критического отрицания самого по себе. Таким образом, слабость ницшеанского способа философствования заключается в том, что критический импульс Ницше остается равным самому себе, не выходя в социальные и исторические контексты.

Глава 2. Интерпретации Ницше в Кругу Стефана Георге

После краткого рассмотрения восприятия Ницше лево-марксистскими мыслителями, одной из центральных фигур которых является Дьёрдь Лукач, осуществляется переход к рассмотрению консервативной мысли Германии 20-30-х годов для выполнения основной задачи настоящего исследования. В настоящей главе будут рассмотрены интерпретации в одном из самых важных и влиятельных немецких течений первой трети ХХ века -- в Круге Штефана Георге (George-Kreis). Явление Круга относится к довольно малоизученным в русской традиции, исключениями являются работа М. Маяцкого «Спор о Платоне. Круг Штефана Георге и немецкий университет» и статья А.В. Михайловского «Три принципа ''политической теологии'' в кругу Штефана Георге» . Также на русский язык в 2016 году переведена работа Роберта Нортона «Тайная Германия: Стефан Георге и его круг» . Таким образом, именно эти работы стали опорными для написания настоящей главы. Круг Штефана Георге и его интеллектуальная деятельность остаются малоизученной темой, как указывает и М. Маяцкий и А.В. Михайловский из-за «забвения» которое настигло мысль многих мыслителей, проявивших симпатии к национал-социалистической партии. Целью настоящей главы является проследить отношение Круга к фигуре и философии Ницше, а также осветить вопрос о влиянии Круга на интеллектуальную и политическую мысль Германии в 20-30-е годы.

Круг Штефана Георге - общество, которое начало формироваться вокруг «Мастера» с начала 1890-х годов и члены которого с 1892 года публикуются в немецком литературном журнале «Листки искусства» («Blatter fur die Kunst»), основным принципом которого становится - «искусство ради искусства» (l'art pour l'art). В 1910-1920-х годах Круг достигает своего расцвета и начинает играть весомую роль в гуманитарных областях знания своего времени. Стоит отметить, что деятельность Круга часто противопоставлялась научной, но как показывает Михаил Маяцкий - этоне так: «Миф о враждебности георгеанцев университету вместе с тем не просто ложен или абсурден. Он воз­ник -- в том числе при несомненном соучастии самого Георге -- как выражение его недовольства университетской наукой, как заявка на программу ее преобра­зования (ее стали называть в Кругу scienza nuova…» Многие члены Круга были преподавателями в университетах и занимались наукой в строгом смысле этого слова. Тем не менее основной принцип, которым руководствовались георгеанцы при интерпретациях, а именно - переводчик должен быть конгениален автору - был действительно далек от привычных методов того времени. Говоря о структуре Круга, стоит отметить, что она не была изначально продумана и имела внутренние противоречия во время существования. Маяцкий выделяет две главные противоположные силы внутри Круга - близкого друга Георге Фридриха Гундольфа с одной и ученика Георге Фридриха Вольтерса с другой. Вольтрес в отличии от Гундольфа выдвигает и продвигает идею почитания и поклонения Мастеру, культивирования фигуры Георге. Вольтерс отстаивает идею послушания, господства, подчинения. «Вольтерс с товарищами стремились превратить Георге в предмет культа (сначала своего, затем по возможности общенационального) и подчер­кивали поэтому дистанцию, без которои? невозможно никакое поклонение» . Гундольф же, будучи в дружеских отношениях с Георге отстаивает идею дружбы и любви, следование за ним, за новым познанием. Позже в Круг приходит Платон, М. Маяцкий подробно разбирает вопрос о том, почему именно Платон выбран в качестве объекта для подражания. Нас здесь скорее интересует вопрос о том, что после проведения параллели Платон/Георге и Академия/Круг на роль Сократа как главного учителя и переломной личности в жизни Платона для современного Георге выбирается Ницше. Отношение Круга к философии Ницше характеризуется несколькими тезисами. Во-первых, Георге и его Круг вдохновляются Ницше, но тем не менее отталкивают его. Георге делает то, на что оказался не способен сам Ницше. «Если Ницше лишь мечтал о ''культурной сотне'', способной спасти мир от упадка, то Георге готов сделать то, на что Ницше оказался неспособен: воспитать эту ''сотню''. Идеология Круга отталкивается от Ницше и... отталкивает его.» Во-вторых, георгеанцы находились в острой оппозиции крупному немецкому филологу, известному критику Ницше -- Ульриху фон Виламовицу-Мёллендорфу, тем самым еще раз подтверждая свою преемственность Ницше. В-третьих, Ницше ставится георгеанцами в одну линию с Платоном, Гёте, Шопенгауэром и Георге как великие вдохновители Круга . О Ницше также пишутся работы и предлагаются новые прочтения. Одни из самых известных работ георгеанцев - «Ницше: Опыт мифологии» («Nietzsche. Versuch einer Mythologie», 1918) Эрнста Бертрама и работа Людвига Клагеса «Психологические достижения Ницше» («Die psychologischen Errungenschaften Nietzsches», 1926).

Вопрос о влиянии и значении Круга также подробно исследуется в уже упомянутой статье А.В. Михайловского «Три принципа ''политической теологии'' в кругу Штефана Георге», в которой автор последовательно доказывает тезис о том, что объединение вокруг Георге может быть охарактеризовано не только как поэтическое, но и как политическое. А.В. Михайловский выделяет основные политические принципы Круга и называет их принципами «политической теологии», а именно: «принцип союза или ордена, принцип харизматического вождя и принцип господства и служения» . А.В. Михайловский демонстрирует, каким образом деятельность Круга выходила далеко за рамки поэтического объединения. А.В. Михайловский замечает, сам Стефан Георге претендовал на авторитетность своего имени, а понятие авторитета уже само по себе вовлекает нас в сферу политического. Первый принцип «политической теологии» Круга автор статьи усматривает в формировании круга избранных, который был осознанно сформирован вокруг фигуры поэта. «Идея ордена избранных - это политико-теологическая точка пересечения между авторитетом и его репрезентациеи?, общее символическое место многих мыслителеи? и писателеи? эпохи меж двух мировых вои?н, которые мечтали реализовать культово-элитарную общность в форме союза.» Более того, автор статьи указывает на использование Стефаном Георге и его Кругом таких политически-нагруженных терминов как «реи?ха» (Reich), «союза» (Bund), «тайной Германии» («das geheime Deutschland»), «господства» и «служения» (Herrschaft und Dienst), которые позже стали механизмом выражения мысли среди мыслителей «консервативной революции». Второй принцип, выделенный А.В. Михайловским,«поэта вождя и воспитателя» вытекает из восприятия Стефана Георге как правителя и воспитателя. Это принцип коррелирует с платоновским «государством», где идея падении также важна для политической сферы. Третий принцип «политической теологии», который называет А.В. Михайловский, вытекает из идеи «господства и служения», которая была основополагающей для Круга. «Служба высшей, превосходящеи власти и теория жертвы входят в число базовых категорий германского консерватизма. В этом связи хорошо ''работает'' предложенное Максом Вебером понятие «харизматического господства». Георге воплощал собо1 «харизму» поэта, который владел техникой легитимации своих притязаний на господство.»

Таким образом, статья А.В. Михайловского дополняет представления о значениии влиянии Круга Стефана Георге на интеллектуальную мысль Германии первой трети ХХ века. Такое положение этого объединения вокруг поэта Стефана Георге делает особенно интересным и значимым обращение к интерпретациям Ницше, которые были предложены авторами, входившими в Круг.

2.1 Миф о Ницше Эрнста Бертрама

Эрнст Бертрам (1884-1957) -- немецкий ученый и писатель, который входил в круг Стефана Георге. В настоящем исследовании основное внимание уделяется его работе 1918 года «Ницше. Опыт мифологии» («Nietzsche. Versuch einer Mythologie», 1918), которая в свое время оказала влияние на популярность и востребованность самого Бертрама в академических и литературных кругах. Как отмечают исследователи «Ницше. Опыт мифологии» высоко ценилась Томасом Манном и сделала их с Бертрамом добрыми друзьями вплоть до прихода к власти национал-социалистической партии. Эта работа была опубликована на французском языке в 1990 году издательством «Eмditions du Feмlin», которое взяло за основу перевод Роберта Питроу 1932 года с предисловием Пьера Адо, на английский язык работа была впервые переведена Роберотом Нортоном в 2009 году и была опубликована издательсвтвом «The University of Illinois Press». На русский язык работа переведена А.П. Шурбелёвым в 2013 году и была издана в издательстве «Владимир Даль». Столь долгое забвение работы Эрнста Бертрама объясняется тем, что в 1933 году Бертрам радостно приветствовал приход к власти национал-социалистической партии и участвовал в сжигании книг 10 мая 1933 года. Как замечает в приложении к русскому изданию А.В. Перцев («Ницшеанский миф Э. Бертрама: вольный полет культурологического интуитивизма») миф Бертрама также оказался забытым и в национал-социалистической Германии, где был создан другой миф: «Во время Третьего рейха она не переиздавалась. У них был свой миф, созданный А. Розенбергом -- ''миф XX века'', а также свой герой для прикладной социальной мифологии -- персонально Адольф» . Тем не менее, невозможно достоверно установить близость Бертрама к национал-социалистам в последующие 12 лет. В 1946 году Бертрам был уволен с преподавательского поста, а в 1950 в процессе денацификации был реабилитирован, но преподавателем больше не работал.

Эрнст Бертрам во введении к работе проговаривает задачу, которую он перед собой поставил - его«Ницше. Опыт мифологии» - это попытка понимания фигуры Ницше через мифологизацию. Миф или легенда, которая создается о ком-то есть то главное, по Бертраму, на что мы должны обратить внимание. Бертрам приводит в пример древнегреческие мифы или средневековые повествования о святых, по которым и восстанавливаются мировоззренческие позиции. «На этих страницах мы, вполне осознавая упомянутые пределы, пытаемся внести свою лепту в мифологию последнего великого немца, удержать то, что исторический миг, называемый нашей современностью, видит, как ему кажется, в Ницше и что, с его точки зрения, предстает перед ним как Ницше» . Бертрам, как и многие другие интерпретаторы Ницше, усматривают двойственность и противоречивость философии Ницше, Бертрам объясняет это через метафору знака зодиака самого Ницше - весов. Стоит понимать, что работа Бертрама выдержана не в философском, а в скорее литературном стиле; в ней нет системности, она характеризуется теми чертами, которыми характеризовались работы, писавшиеся в Кругу Стефана Георге. Бертрам не ставит перед собой задачи восстановления и понимания ницшевской философии в ее целостности, напротив, он создает миф, в котором выступает конгениальным самому Ницше. В. Максаков в рецензии на работу Бертрама так понимает задачу автора: «Общая установка на субъективность сказывается и на стиле изложения: Бертрам как историк философии субъективирует ''под себя'' и Ницше, но делает это осознанно. Субъект осваивает философему, ''переводя'' ее на язык понятного для себя описания. Бертрам характерным образом воздерживается от оценки: Ницше во всех его противоречиях и противоположностях не надо примирять с собой» .

Согласно Пьеру Адо работу Бертрама можно подразделить на три логические части, где первые шесть глав посвящены наследию и предшествующим представлениями, которые оказали значительное влияние на Ницше, в следующих десяти главах описываются настроения души самой Ницше, в трех последних главах работы ставится проблема предчувствия конца, в котором одновременно раскрывается проект будущего. В настоящем исследовании предлагается посмотреть на то, каким образом основные концепции Ницше интерпретируется Бертрамом и вписываются в собственный жизненный путь Ницше.

Концепцию «сверхчеловека» Ницше Бертрам понимает следующим образом. С одной стороны, Бертрам подводит читателя к этой концепции через путь самого Ницше, в главе «Скрижаль предков» подробно описывается отношение Ницше к своим предкам, анализируется важная, по Бертраму, легенда о польских предках. Ницше, говорит, Бертрам брал на себя ответственность за прошлое своих предков, любил их и пытался понять, и это чувство лишь крепло с годами. «Любойего читатель ощущает своеобразно осознанную приверженность родовой крови, гордую веру в судьбу, проистекающую из его фантастической и суровой любви к предкам, которая с годами лишь крепнет…» . Бертрам указывает, что Ницше понимал под родственниками не только тех, кто близок ему по крови, но и по духу, и в конечном счете был готов обратить это наследство к Заратустре, а через него к сверхчеловеку. Бертрам сводит воедино в фигуре Ницше всех, у кого учился сам Ницше, делает его их наследником, а также предлагает дальнейший путь развития. Здесь концепция «сверхчеловека» оказывается следующим после Заратустры шагом, который сам следует за Ницше. «Именно эта самая подлинная, самая древняя и благородная родословная, которая только есть в мире, обращена к Заратустре и через него -- к созвездию сверхчеловека, который выступает в ней уже как внук. Их взаимосвязь теснее, древнее, таинственнее, чем какая-нибудь родословная по крови» . В таком сверхчеловеке грядущая человечность достигла бы своего предела, но, по Бертраму, появление сверхчеловека невозможно без личности самого Ницше, который в свою очередь невозможен без предков. Всех тех, кого Ницше называет сверхлюдьми, Бертрам называет лишь ведущими к истинному сверхчеловеку через Ницше. Так, в главе «Наполеон», Бертрам исследует отношение Ницше к Наполеону и говорит о некоторой иерархии сверхчеловеческого. Наполеон поражает одновременно сверхчеловечностью и поржающим неечеловеческим, говорит Бертрам. Именно поэтому он сверхчеловек лишь как Наполеон-Цезарь и вовсе не как Наполеон Бонапарт. «Без Наполеона нет Заратустры, без этого ''ens realissimum'' нет сверхчеловека» .

Понятие «нигилизма» объясняется Бертраном через личное мировоззрение самого Ницше. В главе «Рыцарь, смерть и дьявол», которая отсылает к картине Дюрера, Бертрам пытается объяснить, почему именно эта картина была близка сердцу Ницше. В этой картине Бертрам выделяет фигуру Павла, которая, собственно, и близка Ницше. Как Бертрам создает своего Ницше, так говорит он, Ницше создал своего Павла, в которого вместил все то, что ненавидел. Несмотря на то, что этот Павел отличается от Павла из «Антихриста», который, собственно, и был прообразом всего европейского нигилизма, именно дюреровский Павел соответствует реформаторскому или переоценивающему Ницше. В главе «Иуда», Бертрам снова указывает на преодоление нигилизма Ницше как на форму борьбы с самим собой: «Даже то последнее решительное и безжалостное неприятие европейского нигилизма и европейского распада, которое мы встречаем в первой книге «Воли к власти», даже уничтожающая характеристика нигилиста, Последнего человека, есть не что иное, как форма расправы с самим собой: ведь разве можно отыскать человека, который предавался бы всем восторгам и опасностям, всем радостям и всяческому безмерному пессимизму, характерному дляевропейского нигилизма второй половины столетия, -- кто предавался бы всему этому глубже, чем сам Ницше…» . Бертрам указывает на двойственную попытку преодоления нигилизма Ницше, с одной стороны он сравнивает его с Иудой, который казнил самого себя, с другой стороны с «горделивой Прометеевой жертвой». И то и другое, как и открытие эпохи нигилизма и ее преодоление самим Ницше, говорит, Бертрам совершенно необходимо для открытия нового. Здесь представляется разумным согласится с замечанием В. Максакова, который указывает на то, что нигилизм в интерпретации Бертрама оказывается одним из механизмов мышления, который «подгоняет» культуру .

В концепции «вечного возвращения» Бертрам усматривает психологическое основание самобичевания Ницше. Сначала читатель встречается с ней в уже упомянутой главе «Скрижаль предков», где Бертрам указывает на вечное возвращение Ницше к тому месту, где был начат путь его предками. «Вечное возвращение всего сущего в себя самое, тайна духовного кругосветного путешествия, в празднично безмерном упоении оказывающая свое грозно воспитательное воздействие, торжественное осознание того, что на тебе висит проклятие, заставляющее вечно возвращаться в ту гавань, из которой однажды был начат путь, -- все это, по-видимому, лишь метафизическая форма, демоническая формула глубокого переживания связи с предками, биение которой Ницше с самого начала ощущает в своей крови и духе» . Далее в главе «Филоктет» Бертрам усматривает в «вечном возвращении» путь вечной аскезы, самобичевания и самоопределения: «Нет никакого сомнения в том, что учение о вечном возвращении с психологической точки зрения является высшей формой самомученичества, героическим отрицанием изначального шопенгауэровского страха перед жизнью» . В главах «Веймар», «Наполеон», «Портофино», «Сократ», «Элевсин» Бертрам также указывает на педагогический, воспитательный аспект концепции «вечного возвращения» Ницше. «Могуществом воспитания, а не ''истины'' -- такой совершенно сократовской хитростью полно это ницшевское откровение» . Осознание «вечного возвращения» в том смысле, в котором его понимает Бертрам, который он вкладывает в уста Ницше, предстает здесь как педагогическая ложь, но которая намерена и которая может показать новый путь, если угодно к сверхчеловеку, но это всегда дело самого человека, также как это было «делом» Ницше. «После того как Ницше пережил этот мощный напор откровения -- и своего высшего мига такое переживание достигло в появлении мысли о вечном возвращении -- после этого самого мига самооценка Ницше окончательно меняется, и он понимает, что он -- провозвестник» . Именно мысль о «вечном возвращении» с ее воспитательной мощью, говорит Бертрам, должна была расколоть мир на до и после, но этого не произошло. Это всего лишь новый способ вопрошания о том «куда?», «для чего?» и оно было порождено нуждой, необходимостью получить ответы на эти вопросы. В этом заключается трагедия Ницше, согласно Бертраму, он не смог преодолеть два своих стремления, с одной стороны к познанию, с другой - к пророчеству, и потому установилось равновесие, борьба одинаково сильных порывов. Ницше не смог преодолеть себя, а потому его философия двойственна, противоречива, она не дает ответов, но лишь ставит вопросы.

Стоит обратить внимание, что такие важные концепции для самого Ницше как «воля к власти» и «переоценка всех ценностей» практически не встречаются в тексте работы, а если и употребляются, то лишь для прояснения уже вышеупомянутых концепций. Однако, часто встречается понятие «дионисийского» и это, наверное, неудивительно, именно это термин наиболее близок к мифотворчеству Бертрама. «Дионисийское» в работе Бертрама становится синонимом всей философии Ницше, но в последних главах Бертам обвиняет Ницше за то, что он сам не поверил в ту жизнь, которой жаждал, за то, что не смог в силу своего индивидуализма стать тем учителем, которого искали. Бертрам обвиняет Ницше за то, что тот не смог совместить образы Диониса и распятого Христа, которые могли бы быть наполнены новыми смыслами: «…Она, эта тема, дает нам возможность предположить, что когда-то Ницше, наверное, сделал бы весьма плодотворные выводы из своей собственной христианской сущности; что образ распятого Диониса, образ победоносной и растерзанной жизни он смог бы наполнить новым, неслыханным, но тем не менее древним смыслом; что каким-то образом в ''новой песне'' он соединил бы две великих религиозных противоположности и два завершения человечества…» .