Влияние философии Фридриха Ницше на политическую мысль Германии в 20-30 годы ХХ века

Бертрам заключает в стиле всего своего изложения, что через свою жизнь и кончину Ницше начинает принадлежать мистическим образам, превращается как великий человек в легенду, а именно это и является основополагающим для Бертрама. «Жизнь и кончина Ницше лишь воплощают в себе особую форму этого восхождения в мистическое, только зримо осуществляют трагическую возможность его века - осуществляют тем наглядным самоосвобождением, которое он совершил» . К.Лёвит следующим образом отнесется к концепции, предложенной Бертрамом: «Принципиальная несоизмеримость своеобразного изображения и своеобразия изображаемого питается поэтическим образом Ницше, созданным Георге, и особенно отчетливо проявляется в заключительной главе ''Элевсин'', трактующей безумие Ницше так, будто оно чуть ли не вознесло его к богам. И все же тот цинизм, с каким последний Ницше говорит о себе самом и обо всех великих вещах, несет в себе больше истины, чем поэтический туман, напускаемый на то же самое Бертрамом.»

2.2 Психологическая интерпретация Людвига Клагеса

Людвиг Клагес - философ, психолог, один из основателей учений о графологии и характерологии, член Круга Стефана Георге, испытал на себе сильное влияние философии Ницше. В 1926 году издает работу под названием «Психологические достижения Ницше» , которая была переведена на русский язык только в 2016 году. В ней Клагес обращается к происхождению ницшевского понятия «воли к власти», а также разбирает понятия «ценности», «морали», отношение Ницше к христианству. Клагес с одной стороны, во многом соглашается с Ницше и даже выступает его преемником, пытаясь понять и развить его отдельные идеи, с другой, выявляет ошибки в ходе его рассуждений.

Одним из центральных тезисов работы является утверждение о том, что Ницше -- «первый психолог» . Клагес последовательно подводит читателя к этой мысли, отталкиваясь от попытки Ницше определить понятие ценности, которое действительно является для него ключевым. Но понятие «ценности», согласно Клагесу, неразрывно связано с понятием «воли к власти», которая эти самые ценности и порождает. Ницше, говорит Клагес, впечатленный идеями дарвинизма и биологизма в целом, прежде всего обращается к себе, к своему телу и стремится к самопознанию, а через познание себя познать и чужое «Я»: «Ницше открывает собственную внутреннюю жизнь, насколько она может стать для него зеркалом чужой внутренней жизни, и просвечивает характеры чужого Я с помощью полученного таким путем самопознания» . Процесс же самопознания начинается с понимания и признания наличия собственного «Я», замечает Клагес, но именно от такого понимания сам Ницше отказывается, критикуя в «По ту сторону добра и зла» и «Сумерках идолов» декартовское cogito ergo sum, отрицая наличие субъекта. Если бы, говорит Клагес, мы приняли всерьез такие замечания Ницше, то исследовать его «достижения» оказалось бы бессмысленно и «раздвоило» бы мышление Ницше. Сам Ницше, по Клагесу, как мыслитель ведет себя прямо противоположным образом: «Возможность существования мысли о единообразности принудительно требует, чтобы ее носителю было действительно присуще некоторое Х, остающееся тождественным себе в потоке времени, и именно это мы называем его ''собственным Я''» . Поэтому, согласно Клагесу, переживание существования, которое мы видим в философии Ницше, неизбежно приводит его к утверждению этого самого существования. Именно отсюда Ницше и получает понятие «воли к власти». Таким образом, как можно заметить, Клагес демонстрирует психологические истоки центрального понятия ницшевской философии, то есть сначала Ницше осмысляет собственный субъект, затем природу «Я», и потом делает шаг в сторону осмысления общечеловеческого принципа существования. И хотя Клагес говорит, что такое понимание основного принципа ошибочно, для Ницше оно играет важную роль.

Клагес предпринимает попытку не метафизического, а психологического рассмотрения «воли к власти». Ницшевское разделение «воли к власти» на господскую и рабскую, говорит Клагес, несостоятельно, но произрастает из глубоких импульсов. Господская и рабские «воли» есть не что иное, как стремление к значительности каждого индивида, и в одном случае оно реализуется, а в другом нет. «Я» все время переживает «предметы» (реакции, противодействия), поэтому зарождается стремление к значительности, которое мы можем получить только во взаимодействие с «другим», хотя и при условии того, что я с этим «другим» согласен, так формируется самооценка: «Признание со стороны другого придает мне значительность в той мере, в какой я с ним согласен и потому превращаю его в собственное признание себя самого» . Отсюда Клагес делает важный вывод - переживание и осознание себя как некоторого «я» означает постоянное убеждение в собственной неполноценности.

Утвердив существование, «Я», Клагес переходит к понятию ценности, которое для него невозможно отделить от этого самого «Я». Постоянное желание самоутверждения или «воля к власти» в терминологии Ницше, согласно Клагесу, наделяет наше существование постоянной чередой побед и поражений, взлетов и падений или как выражается мыслитель «постоянной сменой пережитого увеличения и уменьшения самого его существования» . Переживание таких состояний позволяет «Я» испытывать либо удовольствие, либо наслаждение, то есть соотносить либо с ценностно-положительными, либо ценностно-отрицательными свойствами характера, отсюда Клагес делает важный для его интерпретации вывод: «Отсюда проистекает то большее, то меньшее - в зависимости от эпох, культур и личностей - перенесение давления, которое оказывают переживания, на встречные требования духа, для чистой воли к утверждению личностного Я обозначающие некоторое ограничение, а осуществимость этого перенесения (в границах его воспринимаемости) с помощью качеств личного характера отныне составляет для последнего непременное условие его ценности, теперь уже в самом узком смысле слова» . Так, Ницше, рассуждает Клагес, стал «первым психологом», потому что понял, что рассуждение о сущности возможно только после самопознания, осознания жажды к самоутверждению и признания собственной значительности, необходимого уничтожения всех видов самообмана. Клагес называет это «новым методом» Ницше, который рождается из, с одной стороны, сконцентрированности на теле и животном в человеке вообще, и, с другой, из моральности философии и ценностной проблематики, рождается «между ощущением тела и пафосом нравственности» . То есть получается, что «воля к власти», как ее понимал Ницше, есть, согласно Клагесу, стремление к значительности и здесь он соглашается с Ницше в том, что оно по своей природе животно, инстинктивно, но при этом выходит в моральную сферу жизни Я, где полагает ценности, Клагес уравнивает понятия «ценностей воли» и «нравственных ценностей». Более того эти ценности воспринимаются Я как общественные, то есть являются общепризнанными. Касательно природы ценностей и жажды собственной значительности Клагес делает несколько важных замечаний: понятие «чувство собственного достоинства» неизбежно связывает нас с понятием «общественных» ценностей, так как является реакцией на них; Я хочу утверждения собственной значительности в глазах другого, реальный же другой - это я, вынесенное наружу; осознание собственной значительности неизбежно порождает соперничество. Эти рассуждения примечательны тем, что Клагес, обращаясь к ярким и емким высказываниям Ницше, интерпретирует их в сугубо психологической манере, тем самым оправдывая свой тезис «психологических достижений» Ницще, хотя необходимо понимать, что это лишь одно из возможных пониманий.

Еще одним вопросом, к которому обращается Клагес, это критика христианства в философии Ницше. Клагес неоднократно подчеркивает, что целиком и полностью согласен с ницшевским пониманием становления христианства и его сущности в целом. Клагес называет христианство «самой кровавой религией» и соглашается с Ницше в том, что психология христианства опирается на психологию евреев. Здесь Клагес обращает особое внимание на тот факт, что Ницше вовсе не был антисемитом, хоть и обвиняет евреев в порождении и массовом распространении рабской морали. Почвой для рассуждения Ницше не выступает расовое различие: «...В каком, собственно, смысле Ницше употреблял слово ''еврей'' ответим разъяснением: евреи для него - это народ доселе наиболее могущественного и успешного жречества».

Таким образом, Клагес последовательно изучает и интерпретирует различные моменты философии Ницше, мы отразили, на наш взгляд, наиболее существенные. Здесь хотелось бы сделать несколько замечаний. Во-первых, стоит отметить, что Клагес именно интерпретирует Ницше, а не дает, например, комментарий. Работа «Психологические достижения Ницше» претендует быть самостоятельной, а не дополнением к работам Ницше, в ней Клагес настраивает собственное учение (психологическое) на учение Ницше. Так «воля к власти» заменяется стремлением к собственной значительности, ценности воли моральными ценностями, ницшевская критика декартовского субъекта превращается в самоутверждение Я. Во-вторых, Клагес опять же на свой манер обнаруживает ошибки в размышлениях Ницше и также вписывает это в свою систему. Так, Клагес обвиняет Ницше в том, что тот пытался посмотреть «со стороны» и понять «волю к власти», не понимая, что уже сам принадлежит этой «воле». Также Клагес указывает на то, что сам Ницше не преодолел христианского мировоззрения и сократизма и находится в рамках такого мышления. Но это рассуждение, как мы увидим, довольно распространенное. Как уже было замечено выше, Клагес также указал на ошибку в ницшевской позиции согласно которой истины не существует, так как само отрицание какой-то истины указывает на то, что есть ее критерии: «...А теперь настоятельно подчеркиваем, что он (Ницше), как никто другой прежде, с проницательной ясностью понял: все прежнее стремление к познанию выросло на почве веры в превосходящую все остальное ценность познания и потому несовместимо с верой в превосходящую все остальное ценность бессознательной жизни…!» В-третьих, Клагес не обошел стороной вопрос об антисемитизме Ницше отчасти предвосхищая будущие обвинения в сторону Ницше.

В настоящей главе были рассмотрены две интерпретации участников Круга Стефана Георге - Эрнста Бертрама и Людвига Клагеса. Обращение к интерпретациям Ницше в Круге обосновано через влияние этого объединения на литературную, философскую и политическую мысль Германии в выбранные годы. Интерпретацию Бертрама скорее можно охарактеризовать как литературную, а прочтение Клагеса как психологическое. Таким образом, в данных интерпретациях мы не обнаруживаем политического прочтения Ницше. Однако, можно предположить, что появление подобных интерпретаций и попытки настолько разного прочтения Ницше при уже описанном влиянии Круга подготовили почву для последующих разносторонних трактовок. Более того, достоверно известно, что работы Бертрама и Клагеса были хорошо известны М. Хайдеггеру, К. Ясперсу, К. Лёвиту, так как каждый из перечисленных авторов уже в своих интерпретациях упоминает или ссылается на них.

Глава 3. Интерпретации Ницше в академической среде Германии в 20-30-е годы ХХ века

Далее в работе проводиться исследование мысли философской академической среды Германии 20-30-х годов, которую в настоящем исследовании представляют Альфред Боймлер, Карл Ясперс, Мартин Хайдеггер и Карл Лёвит. Обоснование выбора именно этих авторов приводится во введении настоящего исследования. Задачей настоящей главы является демонстрация различных интерпретаций философии Ницше для того чтобы показать, что прочтение и восприятие Ницше в указанный период носит далеко не только политический характер, а было разносторонним.

3.1 Политическое прочтение Ницше Альфредом Боймлером

Прежде чем переходить к интерпретации Альфреда Боймлера хотелось бы заметить, что он и его деятельность (как и многих других теоретиков нацизма) осознанно остались забытыми последующими поколениями. Его работы не переиздавались, все последние издания датируются 30-ми годами, переводились лишь фрагментарно. Так, на русский язык переведена часть работы 1931 года «Ницше, философ и политик» («Nietzsche, der Philosoph und Politiker»), а также часть «Трактата по истории немецкого духа» («Studien zur deutschen Geistesgeschichte», 1937). Но уже этих двух работ достаточно, чтобы продемонстрировать, предпосылки политической интерпретации, а потом и ее расцвет после прихода Гитлера к власти в 1933 году. Тем не менее, стоит отметить, что фигура Альфреда Боймлера играла значимую роль в академической среде Германии, и его интерпретации Ницше выстраивалась прежде всего на философском фундаменте. Стоит обратить внимание на слова немецкого исследователя Филиппа Тайхфишира из его диссертации «Die Masken des Philosophen. Alfred Baeumler in der Weimarer Republik - eine intellektuelle Biographie» (2008): «Nach 1933 lasst sich dann in einer ganzen Reihe von Arbeiten ein Niederschlag von Baeumlers Nietzsche-Interpretation beobachten, wobei jetzt allerdings die kritischen Tone in den Hintergrund treten. Baeumler scheint eine ganze Generation von (uberwiegend philosophischen) Dissertationen uber Nietzsche beeinflusst zu haben - so etwa die von Erich Heintel, Gunther Augustin, Harry Wi?mann, Gerhart Schinke, Erich Ziegenspeck, Karl Umland, Hubert Tellenbach, Lore Reinmoller, Kurt Heinze, Karl Wagner, Kurt Engelke, Ursula Steiff, Achim Furstenthal, Werner Lemke und Gerhard K. Schmidt» .

В работе «Ницше, философ и политик» Боймлер, как и многие другие, прежде всего обращает внимание на концепт «воли к власти». «Воля к власти», говорит Боймлер, понималась Ницше как становление, где становление - борьба. Боймлер указывает на тот аспект, что воля к власти также есть и единство мировой энергии, которая именно через человека получает максимальную реализацию. Человек познает не то, как он познает (критика картезианской традиции), но познает себя как частное в отношении к целому. Согласно Боймлеру, удалось показать новый порядок мира, чего не удавалось сделать предшествующей традиции (здесь Боймлер особенно критикует «дух» Гегеля). Ницше же, разоблачив состояние современного человека - нигилизм, наметил новый путь, новый принцип, который должен привести к появлению сверхчеловека. На этом пути необходимо бороться, ведь сам Ницше, согласно Боймлеру есть борец и каждая отдельная работа является этому подтверждением, на этом пути только сильный побеждает слабого, а справедливость устанавливается тем, кто могущественнее: «Только обладающий превосходством, только господин в состоянии установить справедливость, то есть установить меру, которой можно будет мерить и чем он могущественнее, тем дальше он может зайти в представлении свободы действия.» Боймлер также говорит, что Ницше понимает тело как политический организм, через который действует воля к власти, соотнося его со всем космосом. Таким образом, уже здесь заметно, что Боймлер в отличие от, например, Клагеса, сосредотачивается на таких моментах, как борьба, подчинение, новый способ утверждения справедливости. Именно благодаря такому пониманию Ницше в 1937 году станут возможны следующие строки: «Если ныне мы видим молодежь, марширующую под знаменами, на которых изображена свастика, то вспоминаем выражение Ницше о «неуместном созерцании», как это происходило вначале, и выражаем надежду и уверенность, что нынешнее государство вполне открыто для молодежи. А когда кричим, обращаясь к ней: «Хайль Гитлер!» - мы одновременно славим Ницше.»

В второй части работы А. Боймлер также сравнивает философию Ницше и Руссо, Гегеля. Прописывает сходства и различия между Германией Бисмарка и Германией Ницше и Гёльдерлина. Основной тезис А. Боймлера сводится к тому, что путь величия индивида всегда лежит через государство, а величие Германии - цель индивида. Боймлер замечает, что Ницше не создавал учения о государстве, но именно его труды открыли путь к постороению нового учения о государстве: «Lehre vom Staat ist Nietzsches Werk nicht zu ent­nehmen -- aber dieses Werk hat alle Wege zu einer neuen Lehre vom Staat aufgetan. Wie sollte der Philosoph, der den Leib als „Herrschaftsgebilde" auffa?t, nicht ein Lehrer des Staates sein? „So wenig als moglich Staat!" -- dieser Ruf des Ekels galt der romisch-christlichen Verfallsform des Staates, nicht der politischen Lebensform.» Боймлер подробно описывает германское представление о государстве, используя такие термины как «раса», «нация», «народ». Согласно Боймлеру, для управления таким государством необходим мужественный фюрер, который повелевает смелыми мужчинами. А. Боймлер замечает, что перед Ницше стояла историческая задача - становление Германии - лидером Европы. «Vor seinen Augen stand wieder die alte Aufgabe unserer Rasse: die Aufgabe, Fuhrer Europas zu sein.» Интерпретация Ницше Боймлером сводится к тому, что именно Ницше показал путь, по которому должна пойти немецкая нация, что ее цель - стать лидером Европы во главе со смелым фюрером, который борется за свою власть. Боймлер указывает, что Ницше преодолевает христиано-романскую культуру и, возвращаясь к досократикам, возрождает великий политический дух, возрождает ценность Великой Войны. Боймлер заявляет, что будущая политика Германии невозможна без Гёльдерлина и Ницше, на них должны воспитываться молодежь Германии, которая и сделает Германию великой. «Der Schopfer eines Europa, das mehr ist als eine romische Kolonie, kann nur das nor­dische Deutschland sein, das Deutschland Holderlins und Nietzsches. Nicht neben Bismarck gehort Nietzsche, er ge­hort in das Zeitalter des Gro?en Krieges. Der deutsche Staat der Zukunft wird nicht eine Fortsetzung der Schop­fung Bismarcks sein, sondern er wird geschaffen werden aus dem Geiste Nietzsches und dem Geist des Gro?en Krieges.»

Здесь хотелось бы отметить и уделить внимание отношению к А. Боймлеру Курта Зонтхаймера, который следующим образом характеризует интерпретацию Боймлера: «In der Beschaftigung mit dem Mythischen machte man die Ehrfurcht vor dem Mythos zur conditio sine qua non; wer sie nicht besa?, konnte nicht mitreden. Die mystische Versenkung war ein Mysterium, das man nicht erlernen, des­sen Erlebnis man nicht nachvollziehen, geschweige denn uberprufen konnte.» Здесь Зонтхаймер называет интерпретацию Боймлера мифом, в которую сам Боймлер «погрузился» и поверил.

Таким образом, интерпретация Боймлера выстраивается на философской почве, он не выступает только идеологом нацизма, но для него и метафизика воли к власти - политична. Хотя Боймлер и увидел в творчестве Ницше, не эпоху отчаяния и безвыходного нигилизма, но выход. Для Боймлера этим выходом представилась война, борьба во главе с государством как средством, руководимым сверхчеловеком.

3.2 Карл Ясперс и обращение к «экзистенции» Ницше

Далее предлагается обратиться к интерпретации Карла Ясперса. Ясперс также выступает одним из преемников Ницше. Ясперс предпринимает попытку экзистенциального прочтения философии Ницше, что для самого Ницше скорее могло бы показаться, как выражается Б.В. Марков в предисловии к работе, наиболее иллюзорной задачей. Ясперс посвящает Ницще такие работы как «Ницше. Введение в понимание его философствования» (1936 г.), «Ницше и христианство» (1938 г.). Ясперс читает Ницше с точки зрения экзистенциальной философии, «пограничной ситуации», в которой были написаны работы Ницше. Он также отмечает психологическую сторону работ Ницше. Стоит отметить, что Ясперс предпринимает попытку другого прочтения Ницше в первую очередь, полемизируя с Хайдеггером, интерпретации которого Ясперс опасался. Ясперс пытается в своих работах уделить внимание таким вопросам как жизнь Ницше, неоднозначность и противоречивость его философии, прояснить основные концепты, а также Ясперс с экзистенциальной точки зрения объясняет способ мышления Ницше.

Одним из первых вопросов, которые затрагивает Ясперс, является вопрос о человеке в философии Ницше. Так, с одной стороны, замечает Ясперс человек в философии Ницше отличается от животного наличием самосознания и понимает свои потенциальные возможности, с другой, он болен от природы и в силу этой болезни (вечная неудовлетворенность, страдание) ценен, потому что именно это отличает его от животного. Далее, указывает Ясперс, одной из высших способностей человека, которые указывает Ницше - способность формировать самого себя, с другой - все наши действия есть лишь суть модифицированные природные инстинкты. Отсюда проистекает и мораль, которая соответствует «физиологическим фактам тела», но в то же самое время, выводит из зоны действительного-природного в зону фантастически-возможного. Ницше, как известно, критикует мораль именно за ее попытку выразить «должное», а не «действительное», но критикуя и пытаясь разрушить ту мораль, с которой Ницше знаком (христианская в первую очередь), Ницше сразу оказывается знающим другую действительность и признает, что она абсолютна ценна, а это есть противоречие, говорит Ясперс: «Таким образом, когда Ницше безусловно противопоставляет безусловности морали оценку с точки зрения ''природы'', он совершает то, что сам отвергает: производит абсолютную оценку.» Ясперс делает отсюда важный вывод - критика морали Ницше показывает необходимый позитивный инстинкт поиска морали, заложенный в человеке - его экзистенциальный смысл. Ясперс проясняет термин «творчества» в философии Ницше, говоря, что оно есть «экзистенциальная свобода» индивида. Призыв Ницше «стать тем, кто ты есть» - апелляция к экзистенциальному первоистоку, то есть к возможности самому определить свою экзистенцию, поясняет Ясперс. Человека Ницше понимает в трех плоскостях, говорит Ясперс, первая - описывая типы его действительности (многообразие форм вот-бытия, социологические типы: торговец, политик, священник и тд.): вторая - рассмотрение его возможностей (выход за рамки вот-бытия); третья - видимость сверхчеловека. Для Ницше необходимо определить образ человека, - оценив действительность, определив возможности, Ницше приходит к идее сверхчеловека, которая, как замечает Ясперс, также полна противоречий. С одной стороны Ницше считает становление сверхчеловеком целью человека, с другой- высшие люди, которых Ницше называет также вызывают у него опасения и сомнения: «Высшие люди для Ницше погрязают как в действительности, так и в возможности, которая становится формой. Все более тяготит его неудовлетворенность высшим человеком в какой быто ни было форме его зримого проявления» . Ясперс заключает, что сам Ницше ясно не представлял образ сверхчеловека, но считал необходимым это стремление ввысь.

Ясперс поднимает вопрос места концепции «истины» в философии Ницше. Ницше являлся сторонником перспективистской теории. Ясперс обращает внимание на такие моменты, которые в целом были проговорены и самим Ницше: человек по своей природе стремится к познанию и поиску истины и потому истина стала ценностью, достижение абсолютной истины невозможно и здесь важно, что Ницше не пытается, согласно Ясперсу, предложить новую систему измерения истины, он понимает невозможность этого. Ясперс отмечает ценность метода для Ницше, но тем не менее, указывает и на тот факт, что наука порождена философией, а потому «познание наукой своего предмета не есть познание бытия» . Мы всегда уже оказываемся в мнимости бытия, интерпретирует Ясперс Ницше, но в этом мнимости только и возможно проявление нашего вот-бытия, мы познаем шрифт бытия, тем самым сближая «все мое сознание бытия» с «бытием». Отсюда - мы ограничиваемся настоящим моментом и признаем его видимость, а также выдвигаем требование доверия к видимой истинности, рассуждает Ясперс. Из вышесказанного следует, что истина не передаваема, ей невозможно обладать, но она, как замечает Ясперс, реализуется в других стремлениях жизни в философии Ницше- в модусах честности и справедливости. Такое внутреннее стремление к достижению истины и одновременно ее невозможное осуществление, говорит Ясперс, вызывает в нас желание возвращения назад к осуществлению собственной исторически пребывающей в настоящем экзистенции. Здесь Ясперс снова обнаруживает противоречие в философии Ницше, но снять его не получается, скорее объяснить через естественную экзистенцию человека, что и делает Ясперс. Стоит также отметить, что Ясперс указывает на историчность и процессуальность философствования Ницше, в утверждении «Бог мертв» Ясперс слышит не приговор и не завершение исторической эпохи, но лишь «схватывание» исторического момента, в котором живет Ницше. В этом отсутствии истины, в каждом отрицании слышится утвердительное «да».

Ясперс также обращается к одному из центральных понятий философии Ницше, понятию «воли к власти». Указывая на то, что Ницше пытается помыслить именно этот мир, устранить удвоение миров (хоть это, согласно Ясперсу, и противоречивое стремление), Ясперс приходит к выводу, что Ницше пытается помыслить метафизический смысл мира, которым и является воля к власти, а ее частным проявлением является жизнь. Здесь Ясперс снова указывает на процессуальность ницшевой философии - воля к власти, жизнь - это всегда становление, а встреча нашей экзистенции (Das Dasein) с этим становлением есть истолкование этого мира. Истолкование мира Ясперс приравнивает к переоценке всех ценностей индивидом, но здесь снова появляется противоречие: вот-бытие будучи причастным принципу воли к власти, пытается истолковывать мир, который также этой волей к власти движем, а так как абсолютная истина непознаваема и понять волю к власти «саму-по-себе» индивиду невозможно, то мир неизбежно удваивается, а именно с этим, как известно, замечает Ясперс, и боролся Ницше. Тем не менее, наличие воли к власти не ставится под вопрос и здесь Ясперс прослеживает истоки становления настоящего принципа в произведениях Ницше. Так, во-первых, чувство «воли к власти» психологично и по своей природе отличается от чувств природных инстинктов, люди обладая «волей к власти», ощущают ее, осознают и реализуют (делая добро или зло, ищя себе равных, модифицируя волю в обман). Во-вторых, Ницше, наблюдая за человеческим вот-бытием всегда обнаруживает его в состоянии подчинения раба господину и здесь Ясперс приводит следующие примеры: греческий полис, Рим, постоянная жажда денег, состояние борьбы с прошлым, рабская мораль. В-третьих, говорит Ясперс, Ницше обратил внимание на то, что всегда и везде мы обнаруживаем деление на сильных и слабых. В заключение своих размышлений о природе воли к власти приходит к уже несколько традиционному выводу - пытаясь переосмыслить способ мышления своих предшественников и подвергнуть критике их системы, Ницше сам попал в ту же ловушку. Отвергнув предыдущие метафизические принципы, Ницше, по факту, выдвинул свой, но он сам это понял, говорит Ясперс, а потому «воля к власти» в философии Ницше не является центральным или возвышающимся понятием, оно - лишь один из возможных способов осмысление мира наряду с остальными концепциями Ницше.

Говоря о Карле Ясперсе, стоит также обратиться к его работе 1938 года «Ницше и христианство», в которой Ясперс пытается проследить генеалогию антихристианства Ницше.

Изучая положения Ницше касательно христианства, Ясперс делает важное замечание: сама борьба с христианством порождается христианским импульсом. Ницше, с детства будучи хорошо знаком с христианскими постулатами, переживает кризис несоответствия действительного христианина и должного. Беспочвенность, двусмысленность, нездоровье действительности подталкивают Ницше к констатации «смерти Бога», к нигилизму. Ницше мыслит себя в историчности мирового процесса и обнаруживает себя именно в неком поворотном пункте, говорит Ясперс. Ницше пытается помыслить ту действительность человеческого рода, наследником которой он является, отсюда и проистекает его «попытка» и «воля к власти», «сверхчеловек», «Бог мертв» как ответ, как следствие. Но Ясперс категорически не соглашается с идеей возможного универсального знания о всемирной истории, а потому Ницше не может помыслить христианство в его целостности и «прояснить» его сущность. Ясперс упрекает Ницше в том, что он не осознал невозможность познания целого, знание всегда ограничено, а раз невозможно такое знание, то невозможна и деятельность («планирующая устройство всемирно-исторического целого»), которая из этого знания могла бы проистекать. Ясперс рассуждает, что для осмысления действительности, которую мы в любом случае не сможем осмыслить как целое, человек должен обратиться к себе, к своей экзистенции и «со знанием дела вступать в ход вещей, в котором он становится самим собой; конечно, он ничто перед лицом трансценденции, но самостоятельное существо перед лицом мирового бытия, которое желает во что бы то ни стало унизить его до простого средства; в том числе и перед лицом будущего, ибо будущее принимает определенный облик и дается лишь тому, что обладает реальной сущностью».

Прослеживая истоки антихристианизма Ницше, Ясперс приходит к выводу, что Ницше вторит христианскому моральному стремлению к всеобъемлющей истине, которое в итоге оборачивается против самого христианства. Но Ясперс идет дальше, он говорит, что вера в Бога возможна только тогда, когда вопросы, обращенные к Богу, не ставят под вопрос его существование, поэтому хоть Ницше формально и следует по пути христианина, пытаясь понять всемирную историю, содержательно он утрачивает важный момент - божественность истории. Ясперс пытается усмотреть в философии Ницше позитивное, утвердительное и обнаруживает его только в плохо проясненных концепциях «воли к власти», «сверхчеловека», «вечного возвращения». Но Ясперс в отличии от многих интерпретаторов не пытается вынести окончательную оценку творчеству Ницше, но предпринимает «попытку» понять его. Именно в этой «попытке» и заключается смысл чтения Ницше. Потому Ясперс отчетливо разделяет Ницше и ницшеанство и призывает читать самого Ницше, но с некоторыми условиями: не рассчитывать на раскрытие готовой завершенной философской системы; учитывать болезнь Ницше; для начала научиться мыслить по-философски (познакомиться с Платоном, Кантом и др.): «Подлинное понимание, если оно в принципе возможно, достижимо лишь по отношению к Ницше в целом: нужно видеть всю эту устрашающую громаду мыслей в ее колоссальном диалектическом объеме, который вновь и вновь превращает своего противника в самого себя или узнает себя в нем; такая диалектика могла возникнуть лишь там, где сам мыслитель не есть некая определенная и обобщенная действительность не "тип", но "исключение", приносящее себя в жертву эпохе и совершающее для нее то, что могло бы обернуться катастрофой для всех, если бы это решились совершить или повторить многие люди» . Все, что мы можем, читая Ницше, заключает Ясперс - это обнаружить диалектическое движение его мысли и понять, что каждая его мысль - это попытка. Ницше наряду с Кьеркегором и Марксом необходим для понимания того настоящего, представителями которого мы являемся - к такому выводу приходит Ясперс.

Здесь хотелось бы отметить, что комментарий, который дает Ясперс с его призывом обратиться к самому Ницше со всеми обстоятельствами его жизни, наталкивает на размышления и о жизненных обстоятельствах жизни самого Ясперса. Будучи женатым на еврейке в период прихода к власти нацистов, Ясперс, на наш взгляд, предпринимает своеобразную попытку «оправдания» Ницше. Между строк в работах Ясперса читается ощущение опасности, которое испытывал Ясперс и которое было вызвано уже не самим Ницше, но ницшеанством.

Ясперс с презрением отзывается о попытке превратить Ницше в главного философа национал-социализма и прочих некоторых интерпретациях, и потому его прочтение своей целью ставит именно прочтение и попытку понять ход мысли Ницше, а не превратить философию Ницше в фундаментновой философской (или нефилософской) системы.

В заключение параграфа хотелось бы привести цитату из работы Вальтера Кауфмана: «In one of the best books yet written about Nietzsche, Jaspers tells us that the true alternative to merely nipping here and there in Nietzsche's works and notes consists in nowhere being satisfied until we have "also found the contradiction".This is decidedly not the line of least resistance; and Jaspers, believing that there are fundamental antinomies, sees a virtue in Nietzsche'sbold attempt to face such contradictions squarely. This, however, should not blind us to the fact that we are urged to adopt a wholly singular approach. We are to look, as it were, at the twenty-odd volumes of Nietzsche's books and notes and compare statements picked at random: if we do that, we should always find contradictions. Our success, it would seem, depends on how far we carry this approach. If we do not hesitate to break up sentences and carve our looked-for contradictions out of parentheses, we should get far; and while it is perfectly plain that Jaspers does not mean to exhort us to any such unscrupulous procedure, it seems striking that his approach would never have been even considered for, say, the works of Kant» .

3.3 «Ницше» Мартина Хайдеггера и исторический контекст его философской мысли

Настоящий параграф посвящен фигуре Мартина Хайдеггера, его интерпретации Ницше, а также тому историческому и политическому контексту, в котором развивалась его философская мысль. Сначала предлагается познакомиться с его прочтением Ницше, а после перейти к тем событиям, которые, на наш взгляд, являются ключевыми в вопросе его восприятия как политического философа.

Мартин Хайдеггер изучает Ницше с 1910 года, а в 1936 году переходит к систематической работе и начинает читать по нему лекции. Хайдеггер также следит за теми интерпретациями, которые появляются в Германии, поэтому в своих работах он полемизирует с Альфредом Боймлером, Карлом Ясперсом, своим учеником Карлом Лёвитом. Хайдеггер внимательно изучает Ницше, как замечает Р. Сафрански Хайдеггер вообще продолжает дело Ницше: «В определенном смысле Хайдеггер продолжает работу Ницше: он обдумывает следствия, вытекающие из "смерти Бога", и критикует "последних людей" (Ницше), которые обходятся жалкими эрзац-богами и на первых порах даже не ужасаются тому, что Бог исчез». Хайдеггер посвящает критике и интерпретации Ницше такие работы как «Ницше» (1961) в двух томах, «Европейский нигилизм»(1940), «Вечное возвращение равного» (1923-44), «Кто такой Заратустра у Ницше?» (1953), «Слова Ницше «Бог мертв»» (1938) и др.. Основным произведением Ницше, по мнению Хайдеггера, является работа «Воля к власти», и именно к ней он в основном и обращается. Хайдеггер анализирует основные понятия философии Ницше и дает им свою интерпретацию. Прежде всего Хайдеггер воспринимает Ницше как философа, который мыслит и продолжает западноевропейскую метафизику. Хайдеггер перемещает акцент с морально-нравственной проблематики, которая, на наш взгляд, является центральной для Ницше, в сторону вопроса о сущем: «Таким образом, воля, проникая собой все сущее, не дает никакого непосредственного указания на то, откуда можно было бы выводить ее понятие как понятие бытия. Хотя Ницше никогда не говорит об этом напрямую и основательно, он знает, что здесь он задается весьма необычным вопросом.» Хайдеггер уделяет особое внимание вопросу о нигилизме, которое он мыслит как событие, развивающиеся в истории. Нигилизм развивается во времени, это особенность западноевропейского типа мышления: «Для Ницше нигилизм никогда не предстает как всего лишь факт именно его эпохи или только XIX века. Нигилизм начинается уже в дохристианские века и в XX веке не заканчивается. Это историческое событие распространится и на ближайшие столетия, причем там и именно там, где ему начнут сопротивляться. Однако для Ницше нигилизм никогда не является лишь распадом, обесценением и разрушением, но также представляет собой основной способ того исторического движения, которое ни в коей мере не исключает некоего творческого взлета, но, напротив, взывает к нему и содействует его появлению.» Согласно Хайдеггеру, Ницше живет в момент необходимости «переоценки ценностей», потому что старые ценности, которые всегда были ответом на прежний нигилизм перестают работать. Полагание ценностей, необходимость которого произрастает из нигилизма, есть принцип метафизический, поэтому мысля нигилизм, Ницше мыслит и метафизический принцип - волю к власти.

Хайдеггер интерпретирует волю к власти как принцип всего сущего. Хайдеггер говорит о том, что Ницше, указав на основополагающий принцип «воли к власти», тем самым поставил метафизический вопрос в духе западноевропейской мысли, тем самым, не выйдя за рамки традиции. Этот вопрос для Хайдеггера является ключевым для всей философии, вопрос о том, «что есть бытие?» Мыслителем Хайдеггер называет только того, кто мыслит одну единственную мысль - попытку ответить на этот вопрос. Ницше - мыслитель и его основная мысль - это мысль о воле к власти: «Ницше мыслит и созерцает, когда он на «вершине созерцания» продумывает «тяжелейшую мысль», продумывает бытие, то есть волю к власти, как вечное возвращение.» Хайдеггер предлагает (в отличии от Клагеса и Ясперса) отстраниться от психологической и исторической личности Ницше, но обратиться к образу его мышления. Для этого необходимо мыслить историю (философскую в том числе, где Ницше - наследник эпохи Лейбница, Канта, Гегеля, Шеллинга), необходимо осмыслить нигилизм как событие в истории: «Под нигилизмом Ницше понимает исторический факт, то есть событие, в котором обесцениваются высшие ценности, упраздняются все цели и все оценки начинают противоречить друг другу.» Осмысление нигилизма Ницше и является толчком к осмыслению сущего, предполагает Хайдеггер, и осмысляет сущее Ницше методом постоянного переиначивания, такой метод порождает новый принцип, новое начало (????) - волю к власти. Воля к власти же неразрывно связана с идеей вечного возвращения, согласно Хайдеггеру, бытие находится в становлении, то есть в вечном возвращении, что есть проявление воли к власти - воля сущности: «...Становление, то есть в данном случае и бытие мирового целого как вечного хаоса необходимости, характеризуется вечным возвращением того же самого» . Для Хайдеггера также очень важным оказываются размышления Ницше об истине, на их почве Хайдеггер позже выводит свою теорию истины как несокрытости, а одним из способов бытия истины будет искусство. Эти идеи произрастают из желания объединить столь разрозненные представления самого Ницше об истине (идея которой является заблуждением) и искусством. Хайдеггер объединяет их в идеи сверхчеловека, который утверждает новые ценности со «всей строгостью знания и большим стилем творчества» . Само же понимание истины как заблуждения Хайдеггер предлагает понимать через понятие «оценки», которая допускает возможность перспективы, но с тем условием, что она стоит на службе у главного принципа бытия - воли к власти: «Таким образом, истина и ее постижение стоят на службе у «жизни» не только в смысле их употребления и применения: их сущность, способ их возникновения и, таким образом, даже их совершение осуществляются и направляются ''жизнью''» . Хайдеггер также разбивает представления о биологизме Ницше, то есть он соглашается с тем, что лексика и отдельные фрагменты могут ввести читателя в заблуждения, но все же сам способ мышления Ницше метафизичен, а не научен. Хайдеггер поясняет, что вопросы метафизические предшествуют вопросам научным, а отдельные науки ценны лишь потому, что зиждутся своим фундаментом на метафизических положениях. Для Хайдеггера оказываются очень важными сама попытка, ход мысли Ницше. Хайдеггер также предлагает помыслить «волю к власти», «воление» в терминах западноевропейской традиции, как можно мыслить аристотелевские «???????», «?????????», «????????». Хайдеггер не ставит знак равенства между Аристотелем и Ницше, также не предлагает понимать Ницше через Аристотеля, но говорит о том, что они принадлежат одному и тому же способу мышления - западноевропейскому. Хайдеггер поднимает проблему «переоценки всех ценностей», которая является ответом на нигилизм, и здесь указывает на то, что Ницше не пытается выработать новые принципы (и потому нельзя его винить в том, что он этого не сделал), но пытается обнаружить новый принцип выработки ценностей. Этим принципом становится воля к власти, которую Хайдеггер называет «воля как устремляющееся-за-свои-пределы-воление (Uber-sich-hinaus-Wollen), как воление-большего (Mehr-Wollen)».

Таким образом, «воля к власти», согласно Хайдеггеру, в ее метафизической интерпретации есть основная ценность, которую можно помыслить. Ницше, говорит Хайдеггер, мыслит конец метафизики, осознавая начало, принцип мира (волю к власти) и понимает тем самым высший принцип. Настоящая интерпретация представляется довольно глубокой и продуманной, но здесь хотелось бы согласиться с Б.В. Марковым в том, что Хайдеггер слишком погружается в вопрос о бытии, а также пытается помыслить Ницше в рамках своей философской системы. Хайдеггер действительно отклоняется от важной для Ницше, на наш взгляд, проблематики - морально-нравственнойстороны вопроса, он оставляет ее нетронутой. Возможно, именно это и испугает в подобной интерпретации Ясперса, который предпримет попытку понимания Ницше через обращения к его личности.

Далее стоит осветить вопрос о том, воспринимал ли Хайдеггер Ницше политически. Такой вопрос ставится, во-первых, потому что Карл Ясперс пишет свою работу «Ницше. Введение в понимание его философствования» как ответ на интерпретации Хайдеггера, которые показались ему опасными . Во-вторых, исторические события 30-х годов, участником которых был Хайдеггер, послужили причиной возникновении дискуссии на тему политических воззрений Хайдеггера. Здесь нужно сказать, что взгляды на эти события расходятся и по сей день. Мы сталкиваемся с двумя основными традициями истолкования деятельности Хайдеггера - обвинительной, представленной, например, такими исследователями как Виктор Фариас (ученик Хайдеггера), Алекс Стайнер, Клаудия Кунц и многие другие; и апологетической - Ханна Арендт, Рюдегер Сафрански, Отто Пёггелер, Франсуа Федье и другие. В российской традиции позитивное прочтение Хайдеггера предлагает Владимир Вениаминович Бибихин, а Нелли Васильевна Мотрошилова даже укажет в своей статье 2015 года ««Черные тетради» М. Хайдеггера: по следам публикации» на упущение некоторых действительно существенных деталей такого прочтения: «Я не буду вдаваться в подробную передачу (и собственную оценку) принципиально важной статьи В.В.Бибихина, которого я глубоко уважала и сегодня чту как талантливого, выдающегося философа-хайдеггероведа. (Его переводы и исследования я использую, хотя выборочно и критически, в своей хайдеггероведческой работе). Но о передаче В.В.Бибихиным обсуждаемых болезненных проблем национал-социалистического прошлого Хайдеггера не сказать не могу. Ибо она была и остаётся типичной для тех авторов-защитников, а то и апологетов Хайдеггера, основательных знатоков и его философии, и биографических материалов, которые при разборе его ''дела'' брали доводы и аргументы… ''с голоса'' (или письменных разъяснений) самого Хайдеггера или его рьяных апологетов.» Тот факт, что в апреле 1933 года Хайдеггер становится ректором Фрайбургского университета и произносит свою известную речь «Самоутверждение немецкого университета», а также определенные факты последующих годов являются камнем преткновения. Нельзя также обойти стороной интервью, данное Хайдеггером сотрудникам журнала «Шпигель»Р. Аугштайну и Г.Вольфу в 1966 году (опубликовано по наставлению Хайдеггера только после его смерти - в 1976 г.), в котором, собственно, сам Хайдеггер отвечает на вопросы касательно своей причастности к деятельности национал-социалистов. Но даже несмотря на участие самого Хайдеггера в такой дискуссии, где он последовательно пытается прояснить свои истинные мотивации и действия в 30-ые годы, не убедило его «обвинителей». Так, Стайнер в своей статье «Дело Мартина Хайдеггера, философа и нациста», которая была опубликована в 2000 году, указывает на такие моменты, подтверждающие виновность Хайдеггера: о речи «Самоутверждение немецкого университета» - «...в действительности это обращение призывало студентов взяться за оружие, а преподавателей - служить нацистскому режиму» , потому в ней Хайдеггер говорит об исторической миссии немецкой нации; 21 августа 1933 г. установление «фюрер-принципа» во Фрайбурге распоряжением Хайдеггера; 13 декабря 1933 г. - ходатайство о денежном вознаграждении группе немецких ученых, прославивших в своих речах фюрера; попытки разрушить карьеры студентов и коллег, не придерживающихся национал-социалистических взглядов, в том числе своего друга учителя Эдмунда Гуссерля; прекращение общения с Карлом Ясперсом; замену выражения «величия национал-социализма» выражением «величие этого движение», а также включение пояснительной фразы к «национал-социализму» - «(а именно со встречей планетарной техники и современного человека)» в переиздании в 1953 года «Введения в метафизику» (1935 г.) и др.. Стайнер в своей статье работе выносит окончательный обвинительный вердикт Хайдеггеру, заключая, что он так и не признал свою «ошибку», более того Стайнер даже усматривает верность Хайдеггера нацистской идеологии в последнем данном вышеуказанном интервью. Современная американская исследовательница Клаудия Кунц также в своей работе обвиняет Хайдеггера, но уже в компании со Шмиттом и Киттелем в том, что они стали «союзниками нацистов в академии». Сам же Хайдеггер, отвечая на многие вопросы, которые поднимаются его обвинителями, прежде всего ссылается на факт быстрой отставки с ректорского поста, разлад отношений с Гуссерлем связывает с философским спором, «фальсификацию» 35 года объясняет тем, что читал для знающих людей, не нуждающихся в пояснении; перерыв в общении с Ясперсом обосновывает тем, что оно было инициировано женой Ясперса. Эту тему можно развивать бесконечно долго, разные мыслители уделяют внимание различным моментам с целью доказательства одной или другой позиции. В какой-то момент даже можно встретиться с мнением «Хайдеггера-человека может оправдать только Хайдеггер-философ». Все эти факты и дебаты вокруг них приводятся здесь для того, чтобы показать, что вопрос о «политическом» у Хайдеггера имеет своими корнями не философский фундамент, а исторический. Разбираются лишь вырванные из контекста фразы, в которых пытаются уловить «нацистский дух», целостного же произведения или лекции, посвященному вопросу политическому у Хайдеггера отсутствует, поэтому говорить и политическом (в особенности национал-социалистическом) толковании Ницше, на наш взгляд, не представляется возможным. Более того в интервью «Шпигелю» Хайдеггер говорит, что его лекции по Ницше вообще были направлены против национал-социалистической идеологии: «В 1936 году пошли лекции о Ницше. Все, кто мог слышать, слышали, что эта была полемика с национал-социализмом» . Таким образом, получается, что хайдеггеровская интерпретация Ницше в какой-то момент начала пониматься как политическая (Ясперс, который именно поэтому обращается к Ницше, так как считает интерпретацию Хайдеггера опасной) именно из-за исторических моментов, участником которых стал Хайдеггер.

Ранее мы познакомились с интерпретацией Хайдеггера и увидели, что для него основными идеями Ницше являются «воля к власти» и «нигилизм», которые он основательно вписывает в рамки своей онтологической философии. Поэтому, отвечая на вопрос о наличии или отсутствии политического толкования Ницше в работах Хайдеггера, скорее хочется ответить отрицательно и сказать, что хайдеггеровское понимание - метафизично, воля к власти - принцип всего сущего.

3.4 Философия Ницше в понимании Карла Лёвита

Карл Лёвит (1897-1973) - немецкий философ и историк философии, профессиональные интересы которого в большей степени были сосредоточены на таких философах как Гегель, Ницше, Хайдеггер. Работы Карла Лёвита признаются классическими по истории философии. Карл Лёвит был крещен в протестантской церкви, но несмотря на это преследовался нацистами в период господства Третьего Рейха. Работы Карлы Лёвита отличаются глубоким анализом различных философских систем и концепций, которые, по мнению философа, оказали сильное влияние на западноевропейскую мысль и события ХХ столетия в целом. Сам же Карл Лёвит испытал сильное влияние экзистенциальной философии, поэтому в его интерпретациях часто встречается именно этот модус философствования. В настоящем исследовании будут рассмотрены две основные работы философа, которые представляют наибольший интерес для исследования: работа К. Лёвита «Ницшевская философия вечного возвращения того же» («Nietzsches Philosophie der ewigen Wiederkunft des Gleichen». Die Runde, Berlin 1935) и «ОтГегелякНицше» («Von Hegel zu Nietzsche», Zurich/New York 1939).

Прежде чем переходить к анализу интерпретации К. Лёвита стоит сказать, что К. Лёвит выбирает путь философского истолкования Ницше, следуя здесь за своим учителем Мартином Хайдеггером. В работе «Ницшевская философия вечного возвращения того же» мы увидим преемственность терминов и концепций Хайдеггера, которые сам Лёвит таковыми не обозначает. Как отмечает в предисловии к английскому изданию работы Бернд Магнус интерпретации Ясперса, Хайдеггера и Лёвита носят философский характер, а не литературный как, например, интерпретации в Кругу Стефана Георге: «Karl Lowith's Nietzsche's Philosophy of the Eternal Recurrence of the Same shares with Jaspers and Heidegger the impulse and achievement of situating Nietzsche squarely in the philosophical rather than the literary tradition… Lowith's extraordinary book wears its thesis on its sleeve, on its title: Nietzsche is a philosopher and, specifically, he is the philosopher of «the eternal recurrence of the same» .

В работе «Ницшевская философия вечного возвращения того же» основное внимание Карла Лёвита сосредоточено на концепции «вечного возвращения», которое философ понимает как основополагающие для философии Ницше. Также в дополнении работы К. Лёвит дает краткие характеристики уже существующим интерпретациям Ницше: Л. Андреас-Саломе, О. Эвальд, Г. Зиммель, Э. Бертрам, Ш. Андлер, Л. Клагес, А. Боймлер, Э. Эммерих, Т. Мольнье, К. Ясперс, Л. Гис, М. Хайдеггер. Комментарии К. Лёвита к работам Э. Бертрама, Л. Клагеса, А. Боймлера, К. Ясперса и М. Хайдеггера также представляют интерес для настоящего исследования и будут рассмотрены в ходе работы.