История современной западной философии

Альбер Камю (1913-1960). Сам Камю неоднократно повторял, что философом не является. Профессиональным философом он, действительно, не был, хотя получил философское образование и мог бы стать профессором какого-либо университета, если бы не болезнь. Однако, что значит быть философом? Преподавать? Вероятно, нет. Жить и размышлять? - Скорее всего, да. И именно в этом смысле Камю как раз и занимался философией. Предмет философии - самопознание, и работы Камю представляют осмысление того, что такое человек, как он должен жить и действовать, какова судьба и смысл человеческого существования.

Для европейцев 40-50-х годов он был одним из классиков экзистенциализма, его неизменно объединяли с Сартром, не смотря на различия взглядов и разногласия по политическим вопросом. Идеи Камю прочно вошли в массовое сознание. В Париже, например появились «экзистенциалистские кафе», с обязательным черным потолком, чтобы посетителям легче было сосредоточится на переживаниях «тоски», «тревоги», «абсурда» или даже «тошноты». Камю такого сорта моду рассматривал как интеллектуальное убожество и игры «в отчаяние». «Верно, что люди моего поколения видели слишком много, чтобы мир мог сохранить для них видимость «родовой библиотеки». Они знают, что есть тюрьмы и казни на рассвете, что невинность часто убиваема, а ложь торжествует. Но это не отчаяние! Это - ясность. Подлинное отчаяние означает слепоту. Оно примиряется с ненавистью, насилием и убийством. С отчаянием такого рода я никогда не соглашался», - говорил Камю в 1948 г. Его жизнь была преодолением нигилизма и пессимизма, присущих экзистенциализму. Камю явился достойным продолжателем Монтеня, Ларошфуко, Паскаля с их моралистическим гуманизмом.

Камю жил в эпоху крушения моральных норм и ценностей, в период, который, по замечанию А. Мальро являлся «первой цивилизацией, которая может завоевать всю землю, но не способна изобрести ни своих храмов, ни своих границ». Она создавалось человеком, освободившимся от цеховых и сословных ограничений и была торжеством технического и промышленного развития. Однако, это не означало одновременного прогресса в области философии, морали и культуры. Рост технического могущества сделал человека, лишенного всяких сдерживающих норм, еще более опасным. Результатом стали две мировые войны, революции и контрреволюции, борьба за передел мира, тоталитарные режимы и концлагеря. Эту ситуацию Камю характеризует как абсурд.

По мнению философа важнейшие истины относительно самого себя человек постигает с помощью чувства, как бы высвечивающего его существование, «бытие-в-мире». Таким чувством по Камю является чувство абсурдности, рождающееся из скуки. Выпадая из рутины повседневной жизни человек дает вопрос: «А стоит ли вообще жизнь того, чтобы прожитой?». Отталкиваясь от идеи Кьеркегора о том, что «самоубийство - отрицательная форма бесконечной свободы. Счастлив тот, кто найдет положительную», Камю предпринимает попытку поиска смысла в мире, в котором религиозная надежда умерла. Он задает вопрос: как жить без высшего смысла и благодати?

Камю утверждает, что сам по себе мир не абсурден, но неразумен, ибо это не человеческая реальность, не имеющаяся ничего общего ни с нашими желаниями, ни с нашим разумом. Наука дает нам теории, которые являются конструкциями нашего ума. А в мире нет окончательного, он не дает ответы на наши вопросы, он глух к нашим мольбам, не прозрачен для нашего разума. Истины науки о вселенной, космосе, атоме и т. д. не дают ответа на вопрос о цели и смысле нашего существования.

Камю пишет: «Есть лишь одна действительно серьезная философская проблема - это самоубийство. Вынести суждение о том, стоит ли жизнь труда быть прожитой или не стоит - это ответить на основной вопрос философии. Все остальное, - имеет ли мир три измерения, обладает ли разум девятью или двенадцатью категориями - приходит потом. Это уже игра, а вначале нужно ответить».

В работе «Миф о Сизифе» Камю рассматривает два выхода из ситуации абсурда. Первый - самоубийство, второй - философское самоубийство. И тот и другой неприемлемы. Самоубийство - примирение с абсурдом: уничтожен тот, кто ищет смысл, происходит затмение ясности, истребление вопрошающего субъекта. Философское самоубийство - попытка четкое и трагическое осознание абсурдности заменить иллюзиями, к которым Камю относит религию, утопии и другие варианты ухода мысли от устрашающе - трезвого видения мира. Он пишет: «У абсурда куда больше общего со здравым смыслом. Абсурд связан с ностальгией, тоской по потерянному раю. Без него нет и абсурда. Из наличия этой ностальгии нам не вывести самого потерянного рая». Поэтому надо быть честным перед собой, отказаться от примирения со страданием и смертью, которые проповедует христианство. По Камю, человек должен нести выпавший жребий не смиряясь и не надеясь.

Однако, от тотального бунта против всех богов, который выбирает абсурдный человек («Миф и Сизифе») Камю приходит к мысли о том, что сохранить духовный мир человека и человечества с помощью нигилистической морали невозможно.

В пьесе «Калигула» он обращает внимание на противоречие между абсурдом и простыми человеческими ценностями. Император Калигула из того факта, что «люди умирают и они несчастливы» сделал приемлемые с точки зрения абсурда выводы и стал «бичом божьим», «чумой». Его противник в пьесе (Херея), убивает императора во имя человеческого счастья, но вынужден признать, что его выбор ничуть не более обоснован, чем злодеяния тирана. Камю отмечал, что реальные завоеватели «изрядно преуспели, и на многие годы над истерзанной Европой, в краях, где не стало духа, нависло угрюмое безмолвие». Его собственный выбор выражается так: «Никогда больше не покоряться мечу, никогда более не признавать силу, которая не служит духу». Камю выбирает бунт, помогающий ему постичь ускользающий смысл бытия.

«Бунтующий человек» - исследование бунта метафизического и политического против несправедливости мира. Камю интересует вопрос о свободе и правах человека. Он полагает, что бунт это дело человека осознающего свою правду, свои права и свою правоту. Это протест против несправедливости. Потеряв терпение, бунтовщик «нетерпеливо начинает отвергать все, с чем мирился раньше. Этот порыв почти всегда имеет и обратное действие: ниспровергая унизительный порядок, навязанный ему господином, раб вместе с тем опровергает рабство как таковое. Шаг за шагом бунт заводит его куда дальше, чем завело бы простое неповиновение. Он преступает даже границу, установленную им для противника, требуя теперь, чтобы с ним обращались как с равным». Он требует уважения, во имя которого может пожертвовать жизнью. «Живший дотоле ежедневными компромиссами («потому что как же иначе…») впадает в непримиримость - «Все или ничего». Сознание рождается у него вместе с бунтом». «Все» еще туманное благо, к которому раб стремится как к высшей цели, а «ничего» это последнее бесправие, каковым является смерть, т. е. отказ от всех прав перед лицом превосходящих сил. «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях» - вот девиз стремящегося к свободе человека. Бунт может поднять не только угнетенный, но и тот, кто потрясен зрелищем угнетения, жертвой которой стал другой. Таким образом, индивидуальный бунт предполагает «выход за свои пределы, сближение с другим» и проявление человеческой солидарности. Камю отмечает, что «для того, чтобы жить, человек должен бунтовать, но его бунт обязан уважать границы, открытые бунтарем в самом себе, границы, за которыми люди, объединившись начинают свое подлинное бытие». Бунт не просто протест против несвободы и несправедливости, это требование признать еще и права другого человека. Но бунт, по мнению Камю - удел цивилизованного общества, дело человека информированного, обладающего осознанием своих прав. Он возникает в обществах, которые отпадают от священного, живут в «десакрализованной» истории. Поэтому Камю осуждает революции за «безмерность», поясняя, что революционное заблуждение объясняется прежде всего незнанием и систематической недооценкой той границы, которая неотделима от человеческой природы и которую выявляет бунт. Бунт - это мера «организующая, защищающая и воссоздающая самое себя», это «движение самой жизни… его нельзя отрицать, не отрекаясь от нее. Его зов всякий раз поднимает с колен новое существо. Стало быть, он - либо воплощение любви и щедрости, либо ничто. А бесчестная, расчетливая революция, предпочитающая абстрактного человека человеку из плоти и крови, отрицает живое существо столько раз, сколько ей это необходимо, и подменяет любовь злопамятством». Метафизический бунт, т. е. убийство Бога (или его убийство в лице его наместника) «освящает исторический нигилизм». Отсутствие моральных принципов приводит в конце концов к рабству, террору и концлагерям. Революция предполагает податливость человеческой природы, «возможность низведения человека до уровня простой исторической силы». Бунт - это протест человека против превращения человека в вещь. Вина революции в том, что во имя абстрактной свободы и справедливости она отрицает свободу и справедливость для каждой конкретной личность. Если раб утверждал «я бунтую, следовательно мы существуем», то революция избрала другую формулу: «Я бунтую, следовательно, мы одиноки». Бунт созидателен, революция нигилистична. «Бунт призван созидать ради все большего прироста бытия, революция вынуждена производить все ради все большего отрицания». Презрение революции к лживой и показанной морали буржуазного общества оправдано, но оно оборачивается в презрение к морали вообще. Здесь Камю показывает условия перехода бунта как отказа от бессмысленности и жестокости в тиранию, примиряющую с ними. Слияние философского (метафизического) и политического бунта ведет от человеческой солидарности и смысла общих ориентиров к абсолютизму, всезнанию, террору. В Европе и России такая трансформация состоялось благодаря «немецкой идеологии», «злым гениям Европы» - Гегелю, Марксу, Ницше. Камю интересует вопрос: как человек может оставаться человеком? Что он должен делать, чтобы найти справедливость, истину, вселить в людей надежду и создать условия для торжества добра и красоты?

Особое значение Камю придает искусству. Красота не может служить никакой партии и никакому государству, она состоит на службе лишь у сострадания и свободы. Именно они способны вывести человека из изоляции, обогатить его духовно, нравственно, чувственно, интеллектуально, помочь установить социальную справедливость. Это средство спасения от нигилизма. Пусть оно не делает человека счастливым, но делает свободным, позволяет обратиться собственной натуре.

По Камю эстетическое бегство от действительности невозможно. «Бесплодную сумеречную мечтательность» необходимо заменить ярким свидетельством жизни, которую следует принять, сказать ей «да», не зная ни злобы на мир, ни удовлетворенности. Ошибкой современного искусства Камю считал сосредоточение внимания на технике и форме. Это лишь средства, а не цель. Искусство должно дать нам ясность видения и помочь преодолеть низменное в нас самих. «Зло, существующее в мире, почти всегда результат невежества, и любая добрая воля может принести столько же ущерба, что и злая, если только эта добрая воля недостаточно просвещена. Люди - они скорее хорошие, чем плохие, и, в сущности, не в этом дело. Но они в той или иной степени пребывают в неведении, и это-то зовется добродетелью или пороком, причем самым страшным пороком является неведение, считающее, что ему все ведомо, и разрешающее себе посему убивать. Душа убийцы слепа, и не существует ни подлинной доброты, ни самой прекрасной любви без абсолютной ясности видения» («Чума»).

Итак, ясность мысли и видения, отсутствие надежды, мужество жить вопреки обстоятельствам - вот удел абсурдного человека. Именно признание глубочайшей бесполезности индивидуальной жизни, позволяет полностью в нее погрузиться. «Остается только судьба, а ее исход предрешен. За исключением единственной фатальности смерти, во всем остальном, в радости или счастье, царит свобода. Человеку предоставлен мир, он единственный его властелин. Некогда его связывала иллюзия мира иного. Отныне участью мышления оказывается не самоотречение, а взаимное отражение образов. Мышление играет, творя мифы. Но это мифы, лишенные всякого основания, кроме человеческого страдания, в своей неисчерпаемости равного мышлению. Не развлекательная и сверкающая сказка о богах, но земная драма, образ, деяния - в них нелегкая мудрость и лишенная завтрашнего дня страсть».

Именно свобода, которую никто не может отнять, придает смысл человеческой жизни. Идеалам «человеческого состояния» для Камю является Сизиф, величие которого в том, что зная о нескончаемости своего труда, он стойко переносит ниспосланную богами кару и не просит прощении. Для него существует ответственность, но не существует вины. Он полностью свободен, так как, восстав против богов он сам выбрал свободу. Камю ни к чему не призывает, главный девиз философа: «Я ненавижу только палачей».

Высказывания:

«Свободен тот, кто может не врать».

«Решить, стоит или не стоит жизнь того, чтобы ее прожить, - значит ответить на фундаментальный вопрос философии. Все остальное - имеет ли мир три измерения, руководствуется ли разум девятью или двенадцатью категориями - второстепенно».

«Вопрос о смысле жизни я считаю самым неотложным из всех вопросов».

«Ничто так не воодушевляет, как сознание своего безнадежного положения».

«Человеческое сердце обладает досадной склонностью именовать судьбой только то, что его сокрушает».

«Мы обращаем к Богу лишь для того, чтобы получить невозможное».

«Всякий революционер кончает как палач или как еретик».

«Жить страстями может только тот, кто подчинил их себе».

«Свобода - это право не лгать».

«Абсурд - это грех без бога».

«Абсурд - это ясный разум, осознающий свои пределы».

«По недостаткам человека мы судим о нем самом, а не об обстоятельствах его жизни».

«У тех кто пишет ясно есть читатели, а у тех, кто пишет темно, - комментаторы».

«Школа, готовит нас к жизни в мире, которого не существует».

«Свободная печать бывает хорошей и плохой, это верно. Но еще более верно то, что несвободная печать бывает только плохой».

Проблемы человеческого бытия

8. Основные проблемы философии экзистенциазма

Попытаемся подвести некоторый итог, суммируя вышесказанное.

Центральное место в философии экзистенциализма занимает одинокий человек с его крайним индивидуализмом и раздвоенным сознанием.

Попытка привлечь внимание к личности в жестокий и суровый век, объяснить причины неустроенности человеческой жизни, протест против нивелирования людей - вот чем является экзистенциализм. Это протест против «деперсонизации» общества. Экзистенциализм претендует на то, чтобы научить любдей, стоящих на краю бездны сохранить свободу и независимость, преодолеть одиночество и страх. Он выступает здесь не только как «философия отчаяния», но и «философия надежды», «философия утешения».

Пристальное внимание экзистенциалисты уделяют проблеме отчуждения личности от общества. Мир и мир человека - разные понятия. Последний личностное, интимное, внутреннее переживание. Существование для них - «то, что никогда не становится объектом, первоначало, из которого я мыслю и действую, о котором я высказываюсь в рядах мыслей, которые ничего не познают, существование есть то, что соотносит себя с самим собой» (Ясперс). Т. е. существование - экзистенция есть переживание субъектом своего «бытия в мире». Личность определяется не внешними обстоятельствами, а своей изначально эмоциональной структурой.

Серьезной является проблема времени, точнее временности человека. Он «заброшен в мир», в определенные ситуации и условия. Временность - это переживание человеком времени, имеющее трагическую окраску, ибо простирается между рождением и смертью индивида. Человек учится жить и любить, сознавая хрупкость и конечность всего.

Если существование не вечно, то что ограничивает и прекращает его? По Ясперсу это Бог, Абсолютная реальность, по Сартру - ничто, небытие. Т. е. в бытие человека вторгается трансцендентное, потустороннее, то над которым нет власти.

В этих условиях настроениями человека становятся обреченность, тревога, безнадежность и страх. Страх - главное в жизни каждого человека. Он порожден необходимостью выбора («поскольку я выбираю, я существую» - Ясперс) и враждебным миром, в котором человек существует. Но страх позволяет человеку обнаружить свободу, позволяет полностью раскрыть собственную личность, найти индивидуальность, т. е. стать свободным по настоящему.

Свобода понимается по разному. По Сартру - это возможность выбора самого себя, возможность быть собой, включающая одновременно ответственность за свое бытие (но человек подотчетен только себе, и никому другому). По мнению Марселя и Ясперса свободу можно обрести лишь в Боге. Эти два понятия неотделимы друг от друга. Хайдеггер толкует свободу как необходимость поставить себя перед последней возможностью своего бытия - перед смертью. Быть свободным, значит найти себя. Т. е. свобода всегда тяжкое бремя, но это так же единственный источник величия человека. Подлинная свобода («свобода для») начинается не в социальной сфере, а в мире духовной жизни личности. В самом обществе может быть лишь «свобода от» (чего либо). Общество, т. о. усредняет человека, усугубляет его одиночество, или, говоря словами Хайдеггера, «… всеобщая суета удушает индивида». Словом, свобода неотчуждаема от человека, рождена с ним.

Еще одна проблема в экзистенциализме - «предельные» или «пограничные ситуации», связанные с необычайным психическим напряжением. Среди них могут быть страдание, вина, борьба, страх, но самая важная - смерть.

Смерть толкуется не как прекращение жизни, а как тень, падающая на жизнь и омрачающая «существование». Это не сам факт смерти, а ожидание конца. Ясперс говорил: «Учиться жить и уметь умирать - одно и то же». Смерть заставляет нас осознать собственную индивидуальность. Хайдеггер подчеркивает, что подлинная свобода - это «свобода смерти», одиночество, которое приведет к свободе, в смерти существование приходит к самому себе, ибо смерть и есть наше будущее.

Отношение к познанию и науке. Экзистенциалисты рассматривают процесс познания как созерцание. С их точки зрения бытие может быть постигнуто только через самое себя, а значит познаваемое и познающее должны совпадать. Т. е. познание это прежде всего иррациональное созерцание не внешнего мира, а собственной и чужой экзистенции. Истина здесь способ осознать себя, «следует искать не всеобщую истину, а истину для меня», «субъективность есть истина», - говорил Кьеркегор. Рассудок - непригодный инструмент для нахождения истины, напротив нужно предохранять человека от интеллектуального запутывания и логических спекуляций. Только единство чувств, желаний, опасений, надежд, и забот человека открывают истину. Сартр полагал, что природа постигается лишь условно, естественные науки с их «позитивистским разумом» лишь внешне упорядочивают хаос природных явлений, и не способны проникнуть в их суть. Ясперс указывал на то, что окружающие предметы - знаки, расшифровать которые может экзистенция, но не мышление. Само же бытие иррационально и таинственно. Он писал: «Философия требует иного мышления, мышления, которое в знании обнаруживает меня, меня побуждает, ведет ко мне самому, изменяет меня». Таким образом, философия выше науки, она открывает внутренний духовный мир, делает то, что науке недоступно. И философия и человеческая сущность находятся в постоянном движении, они незавершенны и потому неисчерпаемы. Хайдеггер считал, что наука дает чисто прикладные, технические знания, а философия - «вопрошающее» мышление, ориентирует нас на бытие и свободу. В будущем мире, где техника станет совершенной исчезнут и свобода и индивидуальность. Наука по сути своей коллективна, она превращает человека в «массовое» существо, в техника, обслуживающего ее. Словом, она носит отчужденный характер. «Научное познание частно, оно направлено на конкретные обстоятельства, а не на бытие» - подчеркивал Ясперс.

Социальные взгляды экзистенциалистов. История, по мнению Хайдеггера есть то, что она значит для неповторимого и обреченного на смерть индивида. Она открывает свой смысл человеку в «решающие мгновения» жизни. Ясперс говорил, что «история есть движение человека к свободе через воспитание веры», что это реализация возможностей человека, и вопрос о ее смысле это вопрос о смысле человека.

Сартр, рассматривая общество, считает что в нем человек вынужден отказаться от авторства, свободы, самовыражения. Общественные связи не сплачивают людей, люди остаются разобщенными. Ясперс, так же подчеркивает момент изолированности. Он пишет: «Я не мог стать самим собой, не вступив в коммуникацию и не будучи одиноким. При всяком снятии одиночества коммуникацией вырастает новое одиночество, без чего я перестал быть собою, как условием коммуникации. Я должен желать одиночества». Внутреннее одиночество порождает конфликт в обществе: «Конфликт есть первоначальный смысл бытия для другого» (Сартр). Даже любовь философ толкует как мучительные отношения межу палачом и жертвой.

В наши дни философия экзистенциализма не утрачивает своего значения, хотя «модными» становятся такие направления как структурализм и постмодернизм. Экзистенциализм обращен непосредственно к человеку, в центре его внимания общечеловеческие ценности. Он оказал влияние на выдающихся писателей и художников ХХ века: Пикассо, Сент-Экзюпери, Хемингуэя и др.

9. Постмодернизм

Постмодернизм (буквально, то, что после «модерна» или современности) - термин используется для обозначения особого направления в философии конца XX в., а понятие «постмодерн» - для обозначения особой эпохи современной цивилизации, а так же специфического направления в культуре и науке в эту эпоху. Как философское направление постмодернизм сформировался в конце XX в. Впервые этот термин в области философии применил Жан-Франсуа Лиотар (род. 1924) в работе «Состояние постмодерна» (1979), где предложил говорить о «постмодернистском состоянии» современного общества.

Постмодернизм представляет собой крайне разнородное течение, истоком его можно считать постструктурализм, а первыми представителями - французских постструктуралистов (Р. Барта, М. Фуко, Ж. Делеза), позднее в этот круг вошли Ж. Деррида, Р. Рорти и др. В целом философия постмодерна характеризуется скептическим отказом от преобразования и систематизации мира (мир не желает вписываться в схемы, он всегда богаче и разнообразнее любых схем). Антисистемность действительности влечет за собой отказ от рационального подхода к миру, мышление не оперирует какими-либо устойчивыми целостностями, даже сам субъект познания перерастает быть центром системы представлений (репрезентаций). Возникает «скандальный» тип философствования - философствование без субъекта. Место классического мышления занимают безличные «потоки желания», имперсональные «скорости», неконцептуальные «интенсивности». Постмодернизм полностью стирает грани между прежде самостоятельными сферами духовной культуры и уровнями сознания - между «научным» и «обыденным» сознанием, «высоким искусством» и «китчем», закрепляя переход от «произведения» к «конструкции». Возникает новый фундаментальный опыт человечества, который, по словам Фуко «невозможно заставить говорить на тысячелетнем языке диалектики ему еще только предстоит найти и язык, который будет для него тем же, чем была диалектика для противоречия... «.

Основная проблематика указанной философской школы включает в себя проблему нелинейности, детерминизма, темпоральности и т. д. Одновременно с обсуждением этих вопросов все громче звучат голоса о «катастрофе смысла», о тотальном отсутствии «веры в смысл». Мир в зеркале постмодерна, по замечанию Джеймисона, «становится одновременно фактичным, хаотичным и разнородным».

Вообще же постмодернизм дистанциируется от идеологии Нового времени, скептически относится к «разуму», «цивилизации», «прогрессу», к ценностям культуры и т. д. Решающую роль здесь играет свобода от чего бы то ни было, от любого давления, диктата, ответственности. Постмодернизм отрицает любые нормы и традиции (религиозные, этические, политические и т. д.), отказывается от любых авторитетов (начиная с государственной власти, заканчивая церковью и наукой). Своим идеалом постмодернизм провозглашает спонтанную человеческую деятельность, особую роль в которой занимает игра.

Делез (1926-1995) в работах «Ницше» и «Логика смысла» превращает философию в игру, лишая ее всякого смысла и глубины, делая «развлечением». «Государственная философия» основана с его точки зрения на понятиях паранойи и идентичности, сходства, истины, справедливости, отрицания, которые четко разграничивают субъект, понятие, объект. Ей он противопоставляет «номадическое мышление», основанное на шизофрении, различии, освобождении потоков желания из-под власти параноидального структурирования. Нет необходимости пытаться найти смысл бытия, скрывающийся за поверхностью. Стоики, киники, постмодернисты исследует саму автономную «поверхность», не связанную ни с «высотами», ни с «глубинами». Философия т. о. лишается серьезного значения.

9.1 Делёз Жиль

Делёз Жиль (1926-1995) - французский философ, один из основателей постмодернизма. В основе его философии лежат с одной стороны - классическая философия, с другой - принципы литературно-философского авангарда и леворадикальных политических течений 1960-х.

Делёз стремится найти философов, которые противостоят основной линии метафизики от Платона до Гегеля, и создают «номадическое мышление». Это Лукреций, Юм, Спиноза, Ницше и Бергсон. Смысл философствования - свободное конструирование и дальнейшее оперирование понятиями (не теми, что «пред-даны», «пред-существуют»), а обозначающими то, чего еще нет «на самом деле», являющимися основой философского творчества. Суть философии - нетрадиционное, иногда «террористическое» расчленение образов вещей и явлений, изобретательство образов и смыслов явлений еще не ставших объектом для человека. Философские понятия должны адекватно отображать смысл, многообразие и подвижность жизни. Как полагал Делёз, «логика мысли не есть уравновешенная рациональная система. Логика мысли подобная порывам ветра, что толкают тебе в спину. Думаешь, что ты еще в порту, а оказывается - давно уже в открытом море…». С точки зрения Делёза, «о характере любой философии свидетельствует, прежде всего, присущий ей особый способ расчленения сущего и понятия». Западная философия стремится свести свободное движение доиндивидуальных и безличностных единичностей к идеям Субъекта, Бога, Бытия, формирующим неизменные структуры. На жизнь накладываются антропоморфные личностные схемы. Смысл же не является универсальным, индивидуальным и общим, это результат действия «номадических сингулярностей», описать которые лучше всего через понятие «воля к власти» Ницше. «Воля к власти» - свободная и неограниченная энергия дионисийского начала - «момент силы», который реализует отбор, отрицает отрицание, создает случайное и многообразное. Единичности описываются Делёзом как лишенные всех характеристик, накладываемых на них привычной философией. Они занимают промежуточное место между «бездной» эмпиризма и «небесами» рационализма, избегая предопределенности как со стороны идей, так и со стороны тел. Делёз считает, что в формировании смысла тела оказываются в привилегированном положении по сравнению с нематериальными идеями. Все понятия культуры Делёз помещает между двумя полосами - шизофренией и паранойей, считая их двумя способами мышления. Причем первый толкуется как позитивный, а второй воплощает все отрицательные черты культуры. «Государственная философия» основана на понятиях паранойи, сходства, истины, справедливости, отрицания, что позволяет разграничить субъект, понятие, объект, и отделить их от всего, что вносит инаковость и различие. «Номадическое мышление», базирующиеся на шизофрении, различии, наоборот стремится сохранить различие и разнородность понятий, не позволяя выстраивать иерархию власти, сводящей все к единому центру - субъекту, ведь свободная игра сил разрушает любой централизованный порядок. Философствующий субъект по Делёзу сопротивляется власти во всех ее проявлениях: «Отношения сил важно дополнить отношением к себе, позволяющим нам сопротивляться, уклоняться, поворачивать жизнь и смерть против власти». «Номадическое мышление» позволяет двигаться в различных направлениях, предполагает множество вариантов развития. «Государственное мышление» задает единый путь для потоков желания и ограничивает движение. Делёза интересует вопрос: «Кто говорит в философии?». Или: что такое «субъект» в философском дискурсе? Делёз указывает, что «существует много типов индивидуации типа «субъект» (это ты… это я…) «, но «существуют также индивидуации типа события без субъекта: ветер, атмосфера, время суток, сражение…». Поэтому нет и не может быть «никакого возвращения к «субъекту», т. е. инстанции, наделенной обязанностями, властью и знанием». Свою задачу Делез видит в создании «шизоанализа» - гладкого пространства мысли, освобождающего потоки желания и включающего в себя не только философию, но и литературу, искусство, музыку и т. д. Революционные тенденции шизоанализа Делёз усматривает в искусстве, создаваемом «больными». Такое искусство разрушает устоявшиеся структуры. Источник революционных изменений общества «живет в зазоре, который отделяет технический прогресс от социального целого». Революция возможна в силу того, что существует «неравновесие» между обществом и развивающимся техническим прогрессом. Есть две ошибки, которые «по сути своей представляют одно и то же: ошибка реформизма или технократии, которые нацелены на последовательную и частичную реорганизацию социальных отношений, согласно ритму технических достижений; и ошибка тоталитаризма, стремящегося подчинить тотальному охвату все, что вообще поддается означению и познанию, согласно ритму того социального целого, что существует на данный момент. Вот почему технократ - естественный друг диктатора».

Идеи Делёза получили признание в 60-70-е гг. ХХ века, сегодня на первый план выдвигается не его леворадикальные взгляды, а работы, посвященные проблемам смысла. «Возможно, придет день, когда нынешний века назовут векам Делёза», - писал Фуко, восхищавшийся такими сочинениями Делёза как «Различие и повторение», «Логика смысла».

Высказывания:

«Всесилие языка состоит в том, чтобы говорить о словах».

«Именно языку надлежит и устанавливать пределы, и преступать их».

«Есть ценности, которые рождаются устаревшими».

«Любая эпоха говорит все, что может сказать».

«Человек представляет собой фигуру из песка между морскими отливом и приливом».

«Язык либо дан весь целиком, либо его нет вообще».

«Что действительно аморально, так это употребление этических понятий типа справедливо - несправедливо, заслуга - вина».

«Юмор неотделим от способности выбора».

Три типа философов (по Делёзу).

9.2 Рорти Ричард