На основании изложенного материала можно предположить, что у флорентийцев конца XIII-начала XIV вв. было два основных источника представлений о справедливости. Первый - западнохристианский метанарратив, пронизывающий жизнь средневекового общества, прямо и опосредованно влияющий на ментальность всех слоев населения, основой которого является философия западных Отцов церкви, в особенности Августина Гиппонского. Второй - аристотелевское этическое учение, воспринятое через поэзию стильновистов, опирающейся на философию томизма и Аверроэса, напрямую через латинские переводы «Никомаховой этики» Роборта Гроссетеста и Summa Alexandrinorum и тосканский перевод Таддео Альдеротти, а также в изложении секретаря флорентйиской коммуны Брунетто Латини в его сочинении «Сокровище» и его переводах - первой средневековой энциклопедии на народном языке. Эти два источника имеют два пути вульгаризации: «снизу» в рамках «большого текста» западного христианства и «сверху» в результате целенаправленной просветительской деятельности флорентийских интеллектуалов и переводчиков.

Глава 2. Справедливость в свете нарративных источников

2.1 «Canzone del Pregio»

Имея представления о возможных источниках концепции справедливости во флорентийском обществе времен Данте и неизбежной вульгаризации данных концепций, т.к. активное участие в политике и заметных социальных конфликтах принимала участие существенная часть населения, необходимо отыскать следы этих концепций и проанализировать справедливость на станицах нарративных источников выбранного нами периода.

Но сперва необходимо рассмотреть один источник, который может послужить связующим звеном между выстроенной нами концепцией и флорентийской хронистикой. Купец и политик Дино Компаньи, автор одной из самобытнейших хроник XIV столетия был также вход в круг поэтов нового сладостного стиля, пусть и не стал сколь либо крупной и заметной фигурой на литературнйо карте средневековой Италии Информацию о Дино, как поэте, мы находим всего в одном источнике. Франческо да Барберино, автор I Documenti d'Amore, одного из самых обширных собраний поэзии на вольгаре и латыни рубежа XIII-XIV веков, оставил пролог и обширные глоссы к своему труду на латыни, которые сохранились в одном из списков (Biblioteca Barberiniana di Roma: cod. XLVI, 18). В прологе он перечисляет властителей, героев и авторов прошлого, о ком обязательно надо прочесть образованному человеку, или чьи произведения надо прочесть. Среди списка современных автору поэтов мы находим имя Дино Компаньи, поставленное в один ряд с выдающимися поэтам нового сладостного стиля, такими как: Данте Алигьери, Чинно да Пистойя, Гвидо Кавальканти и др.: «Et de modernis, ut notarii Iacobi, Guittonis de Aretio, dni Guidonis Guinizelli, Guidonis Cavalcantis, Dantis Arigherii, dni Cini de Pistorio, Dini Compagni, et multorum proborum, diсta et actus…». До нас дошел ряд канцон Компаньи и одна поэма «L'Inteligenza», нас же интересует прежде всего стихотворение «О достоинстве» («Canzone del Pregio») или «Amor mi Sforza mi sprona valere…», также известная как «Canzone morale», в котором купец, политик и поэт Альдобрандино дает свое представление о гармоничном, разумно устроенном и, следовательно, справедливом обществе, описывая обязанности различных сословий современного ему социума. Всего в канцоне двенадцать строф по тринадцать стихов в каждом, каждая строфа поучает определенное сословие, как ему достигнуть уважения и обрести достоинство, причем расположены строфы в строго иерархическом порядке, начиная от самых властных и важных представителей общества и заканчивая представителями «третьего сословия»: Император, Король, Барон, Ректор (представитель коммунальной власти: гонфалоньер, приор, капитан народа или компании, викарий и т.д.), Рыцарь, Оруженосец, Судья, Нотарий, Врач, Торговец и Ювелир. Термин «pregio» можно понимать в данном случае, как «достоинство», «почет», хотя в своей хронике Компаньи использует слово лишь два раза и скорее в значении «воинской доблести», «славы», стяжаемой на поле боя «Assai pregio v'ebbe il balio del capitano, e fuvi morto» (Compagni I, 10)

«…credendosi guadagnare il pregio della vittoria…» (Compagni III, 10).

Канцона начинается с вводной строфы, где поэт обращается за вдохновением к Любви, хотя дальше отношение к ней или она сама не фигурирует в канцоне, в чем нет ничего удивительного. «Любовь подталкивает и побуждает меня восславить/ Тех, кто за славу славно бьется,/ Кто не может быть беспечен иль коварен,/ Если их желание - обрести добрую славу./ Достоинство, как зеркало светлой чистоты,/ В котором честь - яснее и изящней./ Кто смотрит в это зеркало, питается/ Высокой честью и преисполняется великим достоинством./ Но не дается это ни наследством,/ Ни древностию рода/ Ни пожалованием, ни за деньги, ни в заклад,/ Ни по злому повелению,/ Но пребывает в человеке учтивом и мудром» В исследовании мы использовали текст канцоны под редакцией Исидоро дель Лунго: Del Lungo I. Dino Compagni e la sua Cronica, V. 1, T. 1. - Firenze: Successori le Monnier, 1879. - P. 376-390.

«Amor mi sforza e mi sprona valere/ A prт di chi valor pugna Valente/; Che vol nessun sia vile e negligente,/ A cui abella buon pregio seguire./ Che pregio и un miro di clarta gioconda,/ Ove valor s'agenza e si pulisce;/ E chi sй mira ad esso sй nudrisce/ Di ricche laude, e di gran pregio abonda./ Ma non s'а per retaggio/ Nй antiquo legnaggio,/ Nй si dona di bada o vende o 'mpegna,/ Nй tra malvagi regna,/ Ma in uom cortese e prт sta per usaggio».. Любовь, как первая вдохновляющая добродетель всей духовной и моральной красоты, божественная любовь в сложной структуре образов поэтов-стильновистов унаследована от их учителей - провансальских трубадуров. Эта концепция нашла свое отражение в «энциклопедии» куртуазной поэзии «Предписания любви» флорентийца Франческо да Барберино, современника Дино Компаньи, задумавшего и частично написавшего свой труд во время путешествия по Провансу и Южной Франции Мейлах М.Б. Об одной ранней сатире на куртуазию: «Предписания Любви» Франческо да Барберино// Жизнеописания трубадуров/ под ред. Мейлаха М.Б. М. Наука, 1993. С. 574-583.. Заметим, что честь, достоинство нельзя получить по праву крови, либо купить, их можно приобрести только за счет своих личных моральных качеств. Данная точка зрения преобладает в коммунальном мире Тосканы во времена Данте и в последующие столетия, сам автор «Божественной комедии» в III канцоне «Пира» и комментариях к ней Данте Алигьери. Пир. // Данте Алигьери. Малые произведения / Изд. Подг. И. Н. Голенищев-Кутузов. Отв. ред. М. П. Алексеев и И. Н. Голенищев-Кутузов. М., 1968. С. 207-208. и его современник поэт Чекко д'Асколи в поэме «Acerba» Краснова И.А. Культурные рефлексии о знатности рода и благородстве личности во Флоренции на рубеже XIII-XIV вв.// Cursor mundi: человек Античности, Средневековья и Возрождения. №9. Иваново: Ивановский государственный университет, 2007. С. 66-67. рассуждают в идентичном ключе о благородстве (gentilezza), и в данном контексте понятие благородства и чести (valor), достоинства (pregio) практически неразличимы.

В последующий строфах, посвященных феодальным правителям: императору, королю и барону - Компаньи проговаривает вполне стандартные представления о средневековой верховной власти. Император должен охранять мир и оберегать Церковь, устанавливать справедливые законы и ходить в крестовые походы. Король же обязан приумножать и хранить свои владения, одаривать землей и оружием верных, воюющих за него рыцарей, содержать в должном блеске и порядке двор, главное, привечать куртуазных людей и мудрых людей и назначить их на высокие должности, слушать мудрых советов и отличать их от дурных. Вообще в Средние века перед бунтом или свержением правителя ему зачастую ставили в вину, что тот слушал советов дурных людей, а советами правильных - пренебрегал, так и Дино Компаньи в хронике «делегитимизирует» власть графа Карла Валуа, брата Филиппа IV Красивого во Флоренции: «О добрый и столь богобоязненный король Людовик, куда же подевалась честь французского королевского дома, подорванная дурными и бесстыдными советами? О злокозненные советники, из-за которых столь высокородная особа превратилась вместо нанятого посредника в разбойника, заточающего невиновных граждан, нарушающего слово и позорящего имя королевского дома Франции!» «O buono re Luigi, che tanto temesti Iddio, ove и la fede della real casa di Francia, caduta per mal consiglio, non temendo vergogna? O malvagi consiglieri, che avete il sangue di cosм alta corona fatto non soldato ma assassino, imprigionando i cittadini a torto, e mancando della sua fede, e falsando il nome della real casa di Francia!» (Compagni II, 18) Барон приумножает свое достоинство прежде всего, если верен своему сеньору, своими рентами доходами он распоряжается честно, т.е. содержит прекрасно экипированную дружину, множество лошадей и охотничьих птиц. Основные его качества: доблесть на войне, умелое сражение на турнире, щедрость, куртуазность, пунктуальность в выплате долгов. Разве что в описании императора можно увидеть выражение прежде всего гвельфских политических предпочтений автора: не упоминаются притязания на мировое господство императоров, зато указывается на обязанность идти в крестовый поход.

Следом идет описание достоинств ректора. «Если ректор хочет иметь добрую славу,/ То должен придерживаться своих законов и любить справедливость,/ Гнать и истреблять властью данной злодеяния/ С большим усердием, чистосердечно:/ Держать отряд при дворе и добрых легистов,/ Которые ясно различают правду и ложь,/ Составляя акты, не врут в бумагах,/ День и ночь неустанно работая:/ Не прощая, /Не расточая покровительство,/ Отстранены от друзей и врагов,/ Ценя достоинство превыше прибытка,/ Все взвешивая, прежде чем судить» Del Lungo I. Op.cit

«Se buon pregio vuole aver Rettore,/ Siegua sua legge, e poi ami giustizia,/ E strugga e spenga a suo poder malizia/ Con grande studio e franchezza di core:/ Tenga masnada a corte e buon legisti/ Che chiar conoscan dal falso il diritto,/ E buon notar' da non falsar lo scritto,/ E notte e giorno sovente i' requisti:/ A nul perdoni,/ Ne grazie doni,/ Ad amici e nemici sia straniere,/ Ed estimi piщ caro onor c'avere;/ E che giudica, innanzi il paragon».. Обращает на себя внимание факт, что люди, обладающие ректорскими должностями (как правило, служба не длилась более полугода) расположены в иерархии выше рыцарей и оруженосцев, представителей знати, тогда как ректором может стать человек вне зависимости от происхождения, а после принятия Установлений справедливости в 1293 году, более того, путь к главным должностям коммунального строя для грандов был закрыт. Таким образом, человек как бы возвышается в своем достоинстве даже над рыцарями на короткий период служения, что говорит в принципе об очень подвижном и гибком представлении о достоинстве: его можно приобрести, потерять, получить на время вместе с должностью - и все эти изменения влияют в ту или иную сторону на гражданский мир и справедливость установившего правления. В социальной и политической практике это выражалось в появлении отдельного разряда рыцарства - рыцарей коммуны. Только рыцари, получившие шпоры от флорентийской коммуны, пользовались привилегиями, которое давало рыцарское достоинство, например, в плане уплаты налогов. Рыцари посвященные любыми другими властными субъектами, даже королями императорами никакими преимуществами на территории флорентийской коммуны не располагали Краснова И.А. Флорентийское общество во второй половине XIII-XIV в.: гранды и пополаны, «добрые купцы» и рыцари. М.: Центр гуманитарных инициатив, 2018. C. 117..

От представителей интеллектуальной городской элиты: судей, нотариев и врачей - Компаньи требует в принципе того же, что и от свиты ректора, но не упускает шанса блеснуть образованностью и пониманием устройства права и других наук. Судей он наставляет быть хорошими риторами, а нотариев грамматиками, переводить юридические решения и составлять акты на хорошем вольгаре и не искажать смысл при переводе. Более того, судьи должны владеть «Кодексом» Юстиниана, «Дигестами» и прочими полезными книгами, а врачи знать учения Гиппократа, Галена, Авиценны и прочих мудрецов.

Описывая путь к достоинству купца, Компаньи говорит о людях своего круга, ведь сам он был членом цеха производителей и торговцев шелком Por Santa Maria (позже Arte della Seta) Arnaldi G. Compagni Dino (Aldebrandino, Ildebrandino, detto Dino)// Dizionario biografico degli Italiani, Vol. 27. Roma: Instituto della Enciclopedia italiana Treccani, 1982. P. 629-647. URL: www.treccani.it/enciclopedia/dino-compagni_%28Dizionario-Biografico%29/, (свободный, дата обращения 20.03.2019) , поэтому список достоинств купца с одной стороны очень разнообразен, с другой предельно конкретен: хороший купец должен быть честен, последователен и пунктуален в делах, обладать хорошими манерами, присущими такой достойной профессии, уметь хорошо писать, поддерживать Церковь и жертвовать Господу. Со знанием дела рассказывается о торговых операциях: достойным поступком считается купить подешевле и продать подороже, отдавать товар по названной цене (т.е. соблюдать ценовые правила, установленные цехом), зато категорически запрещается ростовщичество, что для Компаньи, как человека с ярко выраженным религиозным мышлением (о чем будет сказано дальше) не удивительно. Зато достоинство ремесленника представлено более скромно: в основном Альдобрандино пишет о навыках, которыми должен обладать ювелир: как покрывать медь серебром, как ковать золотые вещи, вставлять драгоценные камни в кольца, уметь оценивать украшение и обязательно быть честным в делах, не делать подделок из стекла. Отношение Компаньи к ремесленнику довольно потребительское: автор упоминает о мастерстве и честности в сделках, но ни слова не говорит о благочестии, любви к Церкви или грамотности и образованности. Интерсно, что Дино выбирает именно ювелира, т.к. корпорация ювелиров входила в его цех Arte della Seta Либман М.Я. Донателло. М: Искусство, 1962. С. 10. . О представителях средних и младших цехов Компаньи не упоминает. Если признать, что Ювелир представляет собой ремесленников всех флорентийских корпораций, то все равно за пределами оптики поэта остаются люди, не включенные в цеховое устройство флорентийского общества и знатные консортерии: чомпи, поденщики, сезонные работники, слуги, куртизанки, нищие, больные, вдовы. Для них в упорядоченной и благой картине общества Компаньи места нет, эти люди отрезаны от достоинства и не являются акторами его истории, которую он изложил в своей хронике. От них устройство общества и его гармоничное существование как бы совсем не зависит.

2.2 Качества справедливости и признаки справедливого общества

Таким образом, имея представление о социальном устройстве справедливого мирного общества, необходимо, прежде чем вдаваться в детали и выявлять конкретные схемы и расклад сил социальных противостояний, дать ответ на вопрос: что же является непосредственными признаками справедливости, ее родовыми чертами, нарушение которых может привести к трагедии и гибели? В данной работе на основании источников выделены три таких признака. Во-первых, это добродетельность граждан и их моральный облик. Как мы уже говорили в первой главе, в глазах средневековых философов, начиная с Поздней Античности, справедливость явно является моральной категорией, грешной и безнравственный человек не может быть справедливым по определению. Во-вторых, это гражданский мир, воспетый Августином, причина благосостояния общества, его гармоническое состояние. В-третьих, соблюдение коммунальной законности, lex humama, который может считаться справедливым и вообще законом в принципе только тогда, когда он тождественен lex naturalis. Далее будет дана характеристика трем названным признакам на примерах текстов хроник Дино Компаньи и Джованни Виллани.

Противоположностью моральности и добродетели является грех. Человеческие пороки становятся главной угрозой миру, как извне политического сообщества коммуны, так и изнутри. В первом случае главный грех - это страх и зависть «…окрестные жители относятся к нам скорее с подозрением и страхом, чем дружелюбно, вследствие могущества нашего города… и повсюду живут многочисленные знатные люди, графы и капитаны, которые предпочитают, чтобы во Флоренции царили раздоры, а не мир, потому что они подчиняются ей скорее из страха, чем любви». (Compagni I, 1), во втором - гордыня и алчность: «Итак, пусть граждане Флоренции оплачут свою судьбу и судьбу своих детей; их гордыня, коварство и жажда должностей за короткое время разорили столь прекрасный город, попрали его законы, расточили его заслуги, накопленные их предками с превеликим трудом за долгие годы; пусть ожидают суда Господа, который, судя по многочисленным знамениям, обещает им беды вследствие их грехов, ведь они были свободны и могли избежать порабощения» «Piangano adunque i suoi cittadini sopra loro e sopra i loro figliuoli; i quali, per loro superbia e per loro malizia e per gara d'ufici, аnno cosм nobile cittа disfatta, e vituperate le leggi, e barattati gli onori in picciol tempo, i quali i loro antichi con molta fatica e con lunghissimo tempo аnno acquistato; e aspettino la giustizia di Dio, la quale per molti segni promette loro male siccome a colpevoli, i quali erano liberi da non potere esser soggiogati». (Compagni I, 2). Выделенный курсивом текст мы изменили по сравнению с переводом Марка Юсима. «La giustizia di Dio» Марк Аркадьевич переводит как «Божью кару, которая судя по всему обрушится на них». Giustizia можно перевести как «кара», «суд», «правосудие» или «справедливость». В данном случае giustizia, кажется, стоит переводить именно как суд, который выносит вердикт нарушенному и несправедливому социальному порядку, потому что суд может вести к беде, злу, наказанию (male), результат его как бы заранее неизвестен, тогда как кара должна априори не означать ничего хорошего и уточнять это вовсе не обязательно.

Сетования на непомерную жажду должностей и прочие пороки красной нитью проходят через всю хронику Дино Компаньи «O voi, popolani, che disideravate gli ufici, e succiavate gli onori, e occupavate i palagi de' rettori, ove fu la vostra difesa? nelle menzogne, simulando e dissimulando, biasimando gli amici e lodando i nimici, solamente per campare. Adunque piangete sopra voi e la vostra cittа». (Compagni II, 22), они неизменно приводят его к выводу, что именно пороки стали причиной «гибели» Флоренции. Особенно показателен финал хроники, довольно эсхатологический, закольцовывающий повествование на приговоре Божего суда, исполнять который будет зловеще нависающая над Флоренцией фигура императора Генриха VII: «Так страдает наш город! Так упорствуют в своих злодеяниях наши граждане! И что сделано сегодня, завтра подвергается порицанию. Мудрецы всегда говорили: «Мудрый человек не делает того, в чем будет раскаиваться». Но в этом городе и этими гражданами не делается ничего настолько похвального, чтобы его нельзя было истолковать противоположным образом и подвергнуть порицанию. Людей здесь убивают, закон не карает зло, и если у преступника есть связи и деньги, он освобождается он наказания. О, негодные граждане, развратившие и запачкавшие весь мир дурными нравами и неправедным стяжанием! Вы - источник всех злодеяний на свете. Теперь мир в свою очередь обрушится на вас: император станет терзать и преследовать вас всей своей мощью на суше и на море» «Cosм sta la nostra cittа tribolata! Cosм stanno i nostri cittadini ostinati a malfare! E ciт che si fa l'uno dм, si biasima l'altro. Soleano dire i savi uomini: "L'uomo savio non fa cosa che se ne penta". E in quella cittа e per quelli cittadini non si fa cosa sм laudabile, che in contrario non si reputi e non si biasimi. Gli uomini vi si uccidono; il male per legge non si punisce; ma come il malfattore а degli amici, e puт moneta spendere, cosм и liberato dal malificio fatto. O iniqui cittadini, che tutto il mondo avete corrotto e viziato di mali costumi e falsi guadagni! Voi siete quelli che nel mondo avete messo ogni malo uso. Ora vi si ricomincia il mondo a rivolgere addosso: lo Imperadore con le sue forze vi farа prendere e rubare per mare e per terra». (Compagni III, 42).

Для хронистов начала XIV столетия данный тип мышления, рассмотрения хода истории через призму добродетели и порочности, греховности, характерен. Виллани и Компаньи, по словам Луиса Грина, в результате усложнения социальной и экономической жизни более склонны вдаваться в детали, находить в событиях локальной или мировой истории место для интерпретации на основании собственного опыта, т.е. не только описать мир, но и в некотором смысле рационально его осмыслить, однако строго в рамках устоявшейся средневековой космологии и антропологии. Оба автора, объясняя предпосылки, причины и ход развития события, все же помещают его в контекст божественной воли и замысла Green L. Op. cit. P. 24-31.. В дальнейшем мы вернемся к данной мысли, рассматривая различные стратегии восстановления справедливости и борьбы за нее.

Следующим ярким признаком справедливого устройства общества является гражданский мир. Он нарушается там, где существует социальный конфликт, социальный конфликт - точка напряжения общества, тогда как мир - его гармоничное состояние. Пока нет социального конфликта разговоры о гражданском мире не поднимаются, т.к. он является желаемой нормой, и заметен и желанен только в период гражданских смут, для нахождения стремления к миру, нужно прежде всего найти социальное противостояние. Социальное противостояние - всегда борьба двух и более групп людей за экономические, политические и культурные интересы, теперь следует обозначить, по каким принципам флорентийское общество времен Данте делилось на противоборствующие группы. И одним из главных противостояний эпохи будет борьба между политическими партиями гвельфов (сторонников папы) и гибеллинов (поддерживавших императора). В чистом виде противостояние в самой коммуне длилось с переменным успехом с 1215 по 1267 год, когда во Флоренции окончательно взяла верх партия гвельфов и город стал главной опорой папства в Центральной Италии. Хотя в 1282 году приорат цехов заменил Совет, состоящий из восьми представителей гвельфской партии и шести гибеллинов Villani IX, 1., а уже в 1312 году во время неудачной осады Флоренции императором Генрихом VII многие изгнанники из партий гибеллинов и белых гвельфов, среди которых был и Данте Алигьери, еще рассчитывали вернуться на родину Compagni III, 35-36..

Ярче всего отношение к данному размежеванию флорентийцев рубежа XIII-XIV веков отражает описание ими событий 1215 года, известными также как «кровавая свадьба Буондельмонте» по меткому замечанию И.М. Гревса Гревс И.М. Кровавая свадьба Буондельмонте: жизнь итальянского города в XIII веке. Ленинград: Издательство Брокгауз-Ефрон, 1925. 142 с.. Некий дворянин Буондельмонте деи Буондельмонти грубо нарушил свое обещание жениться на девице из рода Амидеи, чем навлек на семью последних позор. В результате несколько дворянских консортерий решились устроить заговор и совершили покушение на Буондельмонте в утро пасхального воскресенья. Они напали на ехавшего в белой праздничной одежде, на белом коне, по Понте Веккьо юношу и убили его у подножия статуи Марса. В результате «…описанное выше убийство разделило все знатные и прочие семейства Флоренции. Некоторые встали на сторону гвельфов, во главе которых оказались Буондельмонти, а другие - гибеллинов, предводительствуемых Уберти. Наш город потерпел из-за этого много несчастья и горя… и конца им не видно, только если Господь не вмешается». Villani V, 38.

Villani V, 38. Так описывает данный эпизод Джованни Виллани. Почти идентичные оценки дает и Дино Компаньи: «После этого убийства горожане разделились вместе со своей родней и друзьями на две партии, и с тех пор раскол, сопровождавшийся многими смутами, убийствами и уличными столкновениями не прекращался» «Onde di tal morte i cittadini se ne divisono, e trassersi insieme i parentadi e l'amistа d'amendue le parti, per modo che la detta divisione mai non finм; onde nacquero molti scandoli e omicidi e battaglie cittadinesche». (Compagni I, 2). Описание этой вендетты в хронике Компаньи очень краткое, но это описание единственного события, современником которого он не был, что делает события 1215 года особенно важными в наших глазах. Это означает, что даже спустя почти век Компаньи видит причину всех бед, причину всех гражданских распрей в уже ставшем полулегендарным случае - это точка, в котором ткань разумного устроенного общества и размеренно идущей истории рвется, если угодно точка рождения большой несправедливости, т.к. общество, поглощенное гражданскими распрями, как было отмечено выше, не может быть справедливым. И нарушается данный порядок грехом - убийством. При этом у практически всех хронистов с конца XIII по конец XIV столетия звучит фраза «cosa fatta capo а» («конец венчает дело» или «что сделано, то сделано» - момент, когда партия Уберти решается на убийство молодого Буондельмонте), приписываемая Компаньи Compagni I, 2. и Маркьоне ди Коппо Стефани Marchionne di Coppo Stefani. Cronaca fiorentina. RIS, V. 30, Par. 1 - Citta di Castello: 1903. - RIS, V. 30, Par. 1 - P. 29. - Моске Уберти, а Данте В девятом рву восьмого круга, среди зачинщиков раздора. Ад, XXVIII, 106-109., Рикордано Малиспини Malispini R. Storia fiorentina/ A cura di Benzi A. T. 1. - Livorno, 1830. - P. 223. и Джованни Виллани Villani V, 38. - Моске Ламберти, т.е. даже имя «героя» уже не столь важно, а сама фраза, видимо, стала флорентийским историческим мифом, очень важным для осознания горожанами своей истории и построения коммунальной идентичности. В связи с этим сам собой напрашивается вопрос: а возможно ли в таком случае вообще справедливое общество во Флоренции с точки зрения самих горожан, покуда существуют злосчастные партии? И, видимо, не случайно горожане после установления первого народного правления практически сразу попытались силой примирить гвельфов и гибеллинов.

Необходимо заметить, что одна из ранних хроник, так называемая «Хроника Пседо-Брунетто Латини», написанная, судя по всему, нобилем представляет данный эпизод совсем иначе. Все началось с посвящения в рыцари Мацинго Тегрими, оп случаю чего в замке Кампи в нескольких милях от Флоренции был устроен пир, где присутствовали все нобели города (tutta la buona gente). Над мессером Уберти дел Инфангати подшутил шут, украв его полную тарелку, в ответ на невинную шутку Уберти впал в ярость. Мессер же Оддо Арриги Фифанти, человек чести, постарался его урезонить. В результате Уберто обвинил Арриго во лжи, тот бросил ему в лицо полную тарелку, завязалась всеобщая потасовка, во время которой Буондельмонте, сосед мессера Уберти, тяжело ранил Оддо Арриги. Затем было решено примириться консортериями за счет брака Буондельмонте на девушке из семейства Амидеи. Но Буондельмонте отказался от брака не по причине сладострастия или глупости, как отмечают остальные хронисты, а потому что его обвинили в трусости, в результате которой он согласился на этот брак. В конце автор лаконично замечает, что так город разделился на две партии. Нет никакой рефлексии по поводу будущего города, гражданских распрей, божьего суда. События представлены, как рядовая вендетта.

Описание кровавой свадьбы из хроники Псевдо-Брунетто Латини выводят нас к следующему критически важному противостоянию флорентийского общества - борьбой между грандами и пополанами. Выше мы видели многие атрибуты жизни нобиля: замки, шуты, пиры, яростные стычки и кровавые вендетты. Все это было частью повседневной жизни старой феодальной знати, поселившийся в городе (или когда-то переселенной туда насильно коммуной) Sposato P.W. “That the Practice of Arms is the most excellent”: Chivalry, Honor, and Violence in Late Medieval Florence. - Rochester: University of Rochester, 2014. - P. 139-150.. Идеалы нобилей, рыцарства противоречили как взглядам Августина и Фомы, близким флорентийским интеллектуалам, так и желаниям пополанов, для которых мирная жизнь, свободное распределение привилегий, должностей и товаров были важной частью картины справедливого, мирного общества. Гранды и их привычки внушают пополанам ужас: «Но мудрецы говорили: «Они торговцы и потому трусливы от природы, а их враги искушен в военном деле и жестоки» «Ma i savi uomini diceano: "E' sono mercatanti, e naturalmente sono vili; e i lor nimici sono maestri di guerra e crudeli uomini"». (Compagni I, 27). «Знатные и влиятельные граждане в своей гордыне наносили пополанам множество обид, избивали их и всячески оскорбляли» «Ma i nobili e grandi cittadini insuperbiti faceano molte ingiurie a' popolani, con batterli e con altre villanie». (Compagni I, 11).

Одной из отличительных черт грандов в литературе, написанной пополанами, является их жестокость, гнев, который является серьезным грехом. Гранды как бы сами олицетворяют собой раздор. Например, оскорбленный «Установлениями справедливости» Берто Фрескобальди, если верить Дино Компаньи, на собрании грандов произносит такие слова: «Эти псы пополаны отняли у нас все должности и почести… Поэтому, господа, я предлагаю избавиться от этого рабства. Возьмемся за оружие и выйдем на площадь, перебьем всех пополанов, друзей и врагов, которых встретим, и ни мы, ни наши дети не будем под их властью» "Сome i cani del popolo aveano tolti loro gli onori e gli ufici… E pertanto, signori, io consiglio che noi usciamo di questa servitщ. Prendiam l'arme, e corriamo sulla piaza: uccidiamo amici e nimici, di popolo, quanti noi ne troviamo, sм che giа mai noi nй nostri figlioli non siamo da loro soggiogati".. Гордыня и алчность толкают их на все, даже на сеяние раздора и чинение вопиющей несправедливости. Виллани и Компаньи одинаково описывают рыцаря Корсо Донати, как человека смелого, красивого, изящного умом и манерами, но не смотря на все его достоинства, свирепость и тщеславие побуждают его постоянно замышлять дурное и затевать распри Compagni III, 21

Villani IX, 96.

По таким же принципам и с такими же предпосылками и последствиями в глазах средневековых хронистов партия гвельфов разделится на белых и черных и сойдется в не менее кровавой и непримиримой борьбе. По мере укрепления власти пополанов жирный народ (Popolo grasso) объединится с грандами против худого (Popolo minute). Принципы этого разделения не всегда просто читаются и отражают всю сложность коммунального устройства общества, но изучение данного вопроса является в строгом смысле социально-экономическим сюжетом, что не является темой данного исследования. Важно то, что все эти конфликты объединяют общее понимание несправедливости, как гражданского раздора, возникшего в результате греха, общие модели его проявления и разрешения.

Как уже было обозначено выше, Компаньи не устает повторять, что благородные люди привычны к войне, поэтому единственной возможностью восстановить справедливость он считает установление крепкого народного правления, которое примет новые законы способные защитить гражданский мир. Соблюдение всеми гражданами и временными правителями законов коммуны, ее древних обычаев и прав - единственное средство от гражданских раздоров. Именно так он трактует установление приората цехов 1282 году и принятие «Установлений справедливости» в 1293. «Их законы должны были на деле охранять имущество коммуны, обеспечит справедливость со стороны властей для всех и защитить слабых и бессильных от произвола великих и могущественных» «Le loro leggi in effetto furono, che avessono a guardare l'avere del Comune, e che le signorie facessero ragione a ciascuno, e che i piccoli e impotenti non fussono oppressati da' grandi e potenti». (Сompagni I, 5) - пишет Дино о событиях 1282 года. Т.е. он понимает справедливость и как распределительную и как воздающую, в соответствии с «Никомаховой этикой» Аристотеля.

Но если «Установления справедливости» можно признать исключительным или даже революционным событием в жизни города, это не значит, что законы не обновлялись или бездействовали в остальное время. Любое изменение баланса сил в обществе в политической борьбе старались как следует оформить и законодательно закрепить. Возвращение изгнанников-гибеллинов после так называемого недолговечного «мира кардинала Латино» было оформлено юридически надлежащим образом: «Все эти законы, договоры и обязательства по его велению были занесены в книгу городских постановлений» «Le quali leggi e patti e promesse fe' scrivere tra le leggi municipali della cittа». (Compagni I, 3). Но в течение двух лет все эти законы были нарушены гвельфами: «Сначала они лишили изгнанников денег, потом нарушили порядок раздачи должностей; объявили сосланных мятежниками и вошли в такой раж, что отняли у гибеллинов все должности и почести…» «Prima tolsono i salari a' confinati; poi a chiamare gli ufici sanza ordine; i confinati feciono rubelli: e tanto montт il soprastare, che levorono in tutto gli onori e' benefici a' Ghibellini…» (Compagni I, 4) Показательно, что именно это грубое попрание закона стало, по мнению хронистов Compagni I, 4., одной из главных причин установления второго народовластия или приората цехов, правления продлившегося до последних дней Флорентийской республики. Джанно делла Белла, приор в 1294 году, на страницах хроники Компаньи в одной, приписываемой ему Дино фразе, дал оценку закону как универсальному и основополагающему инструменту: «Нужно положить конец этому злу с помощью законов» «Faccinsi leggi, che siano freno a tanta malizia». (Compagni I, 13).

Во время реального политического процесса перечисленные признаки могли входить в противоречие, тогда его участники оказывались перед непростым выбором. В 1323 году флорентийским изгнанникам было обещано возвращение в город в обмен на участие в походе на Прато и Фучеккьо. Однако, оказалось, что выполнить обещание невозможно в связи с коммунальным законодательством. Оскорбленные гранды решили ночью силой войти в город при поддержке своих родственников и друзей внутри городских стен. Но заговор был раскрыт, но оказалось, что почти все нобили встали на сторону заговорщиков, и «виновных было столько, что наказывать их представлялось делом слишком трудным, и с правосудием решили повременить, дабы не ухудшать положения» «…ma perchй l'opera era grave a pulire, tanti n'erano colpevoli, si rimase di fare giustizia per non peggiorare stato». (Villani X, 218). Не всегда идеальные представление о справедливом, опирающемся на суровый и обязательный для всех закон, могли воплотиться в жизнь из-за объективных факторов, но важна сама рефлексия по поводу отступления от закона.

2.3 Стратегии борьбы за справедливость и воплощение идеи справедливого общества

Ранее были выяснены признаки справедливого устройства человеческого общежития с точки зрения средневековых флорентийцев времен Данте, теперь необходимо разобрать стратегии, к которым прибегают акторы для борьбы с несправедливостью и реализации своих идеалов справедливого общества.

Например, конфронтация между грандами и пополанами с точки зрения разных стратегий борьбы наглядно описана в одном эпизоде «Новой хроники». Когда Виллани рассказывает об изгнании гибеллинов из Флоренции после удачного похода на Пистойю в 1251 году, он сообщает, что гранды, пытаясь помочь своим союзникам в Пистойе «из партийных пристрастий всячески мешали и перечели…». В переводе Марка Юсима несколько теряется фраза, четко отражающая стратегии гражданского противостояния - «из-за партийных пристрастий препятствовали словом и делом» «…anzi in detto e in fatto la contradiaro per animositа di parte…» (Villani VI, 43). И если постоянные выступления и уличные бои, изгнания и высылки из города упоминаемые на страницах хроник вполне подходят под определение «дела», то разве доказательством конфронтации в дискурсивном пространстве, на литературном поле не является сама хроника Дино Компаньи? До предела ангажированная и политизированная, при этом написанная довольно-таки талантливым литератором. Подобным документом, отражающую борьбу уже гвельфов и гибеллинов в пространстве литературы, может служить VI письмо Данте - «Флорентийцам» Данте Алигьери. Флорентийцам. // Данте Алигьери. Малые произведения / Изд. Подг. И. Н. Голенищев-Кутузов. Отв. ред. М. П. Алексеев и И. Н. Голенищев-Кутузов. - М., 1968. - С. 371-374..

Особняком стоит еще одна стратегия закрепления идей справедливости - воплощение ее в материальных объектах. Далее в работе будет дана более подробная характеристика трех обозначенных стратегий на материале нарративных источников.

Двойственность в восприятии хода истории См. сноску 55. обуславливает разные стратегии разрешения гражданских смут, представленных на страницах хроник. Первый путь - это восстановление справедливости «сверху», посредством Божьей воли. В конце хроники Дино Компаньи повествует о судьбе своих политических врагов из партии черных гвельфов, могущественнейших горожан Флоренции: мессерах Россо делла Тоза, Паццино де Пацци, Бетто Брунеллески и Джери Спини Compagni III, 38-41. - плохо скрывая удовлетворение от их позорных и мучительных смертей. Предваряет парад скаредных эпитафий характерный пассаж: «Сколь прославляет величие Божье его приговор, когда новые чудеса свидетельствуют перед угнетенными людьми, что Господь не забывает об их обидах! Мир и спокойствие воцарятся в душах у тех, кто претерпел обиды от власть имущих, когда они видят, что Бог о них помнит. Сколь явно познается кара Божья, когда она приходит нескоро и после долгого терпения!» «La giustizia di Dio quanto fa laudare la sua maestа, quando per nuovi miracoli dimostra a' minuti popoli, che Iddio le loro ingiurie non dimentica! molta pace dа a coloro nell'animo, che le ingiurie da' potenti ricevono, quando veggiono che Iddio se ne ricorda. E come si conoscono aperte le vendette di Dio, quando egli а molto indugiato e sofferto!» (Compagni III, 37) В данном случае мы четко видим различие между судом, приговором Бога (giustizia di Dio) и последующей карой, наказанием (vendette di Dio). Т.е божественный суд, не смотря на воззрения Августина, уже работает, нет необходимости ждать Страшного суда Епифанова Т.В. Человек, общество и государство в политическом учении Августина Блаженного. - М: Международный юридический институт, 2012. - С. 92-94., Бог действует здесь и сейчас, являясь причиной политических изменений.

Второй же путь - «снизу», путем прямого политического действия самих людей. Джованни Виллани в «Новой хронике» приводит наглядный способ достижения мира в коммуне после установления купцами и ремесленниками в 1250 году первого народного правления (Primo popolo), самой причиной появления которого служили постоянные вендетты, боестолкновения и войны между консортериями грандов Salvemini. G. Op. cit. - P. 128, 159.. 20 октября 1250 года народ избирает себе капитана и организует ополчение из 20 отрядов, а уже 7 января 1251 года пополаны призывают во Флоренцию ранее изгнанных гвельфов (которые, правда, к этому времени заняли почти весь контадо) и заставляют их заключить с гибеллинами мир: «Il popolo di Firenze rappellт e rimisono in Firenze la parte de' Guelfi che fuori n'erano cacciati, faccendo loro fare pace co' Ghibellini; e ciт fu a dм VII di gennaio, gli anni di Cristo MCCL» Villani VII, 42. Здесь важен именно момент принуждения к миру - «faccendo loro fare pace». Т.е. народ не стремится разбираться или проявлять симпатию к той или иной политической группировке, но пытается восстановить гармонию, общегражданский мир между всеми гражданами коммуны в числе первых своих деяний. Конечно, уже через полгода в результате отказа идти войной на гибеллинскую Пистойю и всяческому саботажу данного военного мероприятия множество знатных гибеллинов изгнали из города« …tornata l'oste da Pistoia vittoriosamente, le dette case de' Ghibellini di Firenze furono cacciati e mandati fuori della cittа per lo popolo di Firenze…» (Villani VII, 43), но первые, почти стихийные позывы пополанского правления все же показательны.

Через 30 лет, в 1280 году, уже сами победившие гвельфы начинают делиться на противоборствующие группировки, город стоит на грани нового политического кризиса. Тогда лидеры партии гвельфов решают, что не очевидно, прибегнуть к той же стратегии - возвратить в город изгнанных гибеллинов и примириться с ними. Только в этот раз осуществляли примирение не сами граждане Флоренции, а, чтобы гарантировать успех, обратились за посредничеством к Церкви, чтобы «подкрепить узы ее могуществом». Компаньи так описывает данный эпизод: «Последний (папа - прим. авт.) по их просьбе прислал во Флоренцию мессера кардинала Латино, который должен был склонить обе партии к миру. По прибытии в город брат Латино призвал синдиков от каждой из них и потребовал повиноваться ему, как и было сделано. В силу полученных им полномочий он постановил, чтобы гибеллины вернулись во Флоренцию на известных условиях; распределил должности по управлению ее владениями, а во главе города поставил XIIII граждан, а именно, VIII гвельфов и VI гибеллинов. Кардинал навел порядок и в других вещах, наложил штрафы на членов обеих партий и объявил гарантом мира Римскую Церковь» «Il quale, a loro petizione, mandт messer frate Latino, cardinale, in Firenze, a richiedere di pace amendue le parti. Il quale giunto, domandт sindachi di ciascuna parte, e che in lui la compromettessono; e cosм feciono. E per vigore del compromesso sentenziт, che i Ghibellini tornassono in Firenze con molti patti e modo; e accordт tra loro li ufici di fuori; e al governo della cittа ordin= XIIII cittadini, cioи VIII Guelfi e VI Ghibellini; e a molte altre cose pose ordine, e pene ad amendue le parti, legandoli sotto la Chiesa di Roma». (Compagni I, 3).. Как видно, хоть и обе партии получили взыскания и места в управлении городом, распределен они все же не равномерно. Однако не следует считать данное решение кардинала номинальным: главное, что изгнанники получили обратно свое имущество или денежные компенсации за него, возможность занимать выборные должности и вести в городе финансовые операции, о чем автор нам прямо сообщает далее.

После жители города «наслаждались плодами мира» («godendo i benefici della pace»). Красноречивая формулировка, показывающая всю желанность мирной жизни в городе. Глагол «godere» используется в хронике дважды, и всего один раз в значении «наслаждаться». Но гвельфы нарушили мир и попрали законы, как было сказано выше. «Тогда некоторые [из грандо], опасаясь последствий, встретились с главами пополанов и просили их положить этому конец, дабы не погубить город». В данном случае уже сами гранды обращаются к пополанам с просьбой восстановить мир. Причем в тексте не указано, какой из партий, что допускает следующую трактовку: в обращении (если таковое вообще было) с точки зрения Дино Компаньи, очевидца событий, принимали участие гранды из двух противоборствующих партий. Таким образом, не важно: делается ли это народом насильно, прибегают ли к помощи посредников лице Церкви или временных правителей города, обращаются ли сами гранды в тупиковой ситуации к пополанам - модель умиротворения всегда одна. Противоборствующие стороны заключаются пространстве одного политического сообщества, т.к. гармонии целого не может быть без отдельных его частей, и связываются обязательствами, которые оформляются юридически, чтобы в случае их нарушения виновные могли быть наказаны по всей строгости закона.

Еще одна стратегия борьбы за справедливость (понятием во многом тождественному политической борьбе, если она ведется во имя мира) - риторическая. Энрико Артифони в статье «Риторика и формирование политического языка в Италии XIII века» Artifoni A. Retorica e organizzazione del linguaggio politico nel Duecento italiano// Le Forme della propaganda politica nel Due e nel Trecento. Relazioni al convegno di Trieste (2-5 marzo 1993)/ Ed. di Cammarosano P. Rome: Йcole Franзaise de Rome, 1994. 548 p. отмечает особый вклад Брунетто Латини в процесс складывания особого риторического пространства политики. Это пространство начинает складываться с первых десятилетий XIII века вместе с появлением должности подеста, приглашенного высшего чиновника города на Арно Краснова И.А. Должностные и потестарные институты во Флоренции// Властные институты и должности в Европе в Средние века и раннее Новое время/ Ответ, ред. Т. П. Гусарова. М.: КДУ, 2011. С. 306. Новому человеку в городе необходимо налаживать связь с местным политическим сообществом, что требует универсального политического языка. Брунетто Латини видел своей задачей именно формирование такого языка. И не случайно, как уже говорилось выше в главе 1, он пишет на народном языке свою «Риторику», основанную на «De inventione» Цицерона и помещает в третью часть «Сокровища», посвященную управлению городом рядом с главой IX, «учебником подеста», главу, полностью посвященную риторике. Риторика для Латини должна служить прежде всего политике, для него это близкородственные понятия, он рассматривал историю политического сообщества, как историю риторики. Но при этом Латини не просто копирует и излагает мысли классика на вольгаре, он проводит большую работу по адаптации идей Цицерона. Если для Марка Туллия Цицерона искусство риторики - это прежде всего искусство публичных выступлений и произнесения речей, то в Средние века с ним конкурирует Ars dictandi - искусства составлять письменные послания. Латини хорошо понимает разницу между двумя модусами существования текста и небезуспешно пытается донести ее до современников. Не зря Джованни Виллани в небольшом некрологе говорит о Брунетто Латини как большом мастере, как говорить, так и писать Artifoni A. Op. Cit. P. .

В хрониках мы можем увидеть следы риторического пространства политики в нескольких видах. Прежде всего, это упоминания о неких произнесенных речах или политических политических спорах. Так гибеллины пытались помешать походу на Пистойю не только словом, но и делом («in detto e in fatto») См. ссылку 75.. Если верить Дино Компаньи, по молодости не осознававшего строгости закона, но с чистым сердцем желающего политических изменений в городе для установления мира «…che per giovaneza non conoscea le pene delle leggi, ma la puritа de l'animo e la cagione che la cittа venмa in mutamento». (Compagni I, 4), речи являлись действенным оружием в политическом противостоянии и могли стать пусть не причиной, но катализатором серьезных социальных изменений. Во многом путем увещеваний удалось склонить народ к созданию приората цехов 1282 году утверждает Компаньи: «Это я и высказал, и мы уговорили граждан, чтобы избрать из них трех цеховых предводителей, которые в случае нужды помогали бы купцам и ремесленникам… Поскольку никто не протестовал против этого назначения, названные главы пополанов еще больше расхрабрились, подогреваемые смелыми речами сограждан, взывавших к свободе и полученным обидам…» «Parlai sopra ciт, e tanto andamo convertendo cittadini, che furono eletti tre cittadini capi dell'Arti, i quali aiutassono i mercatanti e artieri… e tanto li riscaldorono le franche parole de' cittadini, i quali parlavano della loro libertа e delle ingiurie ricevute». (Compagni I, 4). «Новая хроника» также полна примеров перенесения политической борьбы в пространство риторики. Например, мы видим противостояние Карла Калабрийского, временного правителя Флоренции, и осужденного им 7 декабря 1327 года пополана Джанни Альфани, который осмелился противоречить тому на совете. Народ был недоволен герцогским правосудием, коммунальное законодательство и интересы превалируют над решениями, пусть и очень знатного, но постороннего правителя: «… Джанни интересы коммуны и рассуждал разумно, разве только с излишней дерзостью и самонадеянностью, забывая, что спорит с государем» «…sм spiacque a tutti i popolani di Firenze per assempro di loro, e perт ch'egli avea pure detto bene per lo Comune, e ragionevolemente, ma disselo con troppa audacia e prosunzione contra il signore». (Villani XI, 48). Показательно, что, хотя народ и стоит на стороне Джанни, как и пополан Виллани, достоинство и социальный вес Карла и Альфани несравнимы: что дозволено герцогу, не дозволено пополану.

В хронике Альбодрандино Компаньи есть эпизод, показывающий противостояние двух позиций: лидера худого народа Джанно делла Белла и флорентийских грандов. Джанно делла Белла (один из проводников идеи принятия «Установлений справедливости»), человек высоких достоинств и моральных качеств, пытается добиться справедливости, как разбирая конкретные дела и деятельно проводя пополанскую политику, так и произнося смелые речи. Гранды свою очередь очерняют его моральный облик, говоря, что действует он не ради справедливости, а ради собственной выгоды, так же они проклинают закон, который, по их мнению, несправедлив. В одном кратком эпизоде мы видим концентрацию свойств справедливости и форм ее выражения, обозначенных в данном исследовании: это деятельная и риторические стратегии, неразрывная связь справедливости с соблюдением законов и моральным обликом граждан. «Помянутый Джанно делла Белла, отважный и доблестный муж, смело защищал даже такие дела, за которые другие не брались, и говорил о том, о чем другие умалчивали; все это он предпринимал в интересах правосудия и против виновных, и ректоры из страха перед ним не смели укрывать преступников. Среди грандов поднялся большой ропот; они говорили, что Джанно затевает это не из справедливости, а ради истребления своих врагов, и проклинали его вместе с законами. Собираясь вместе, они угрожали разделаться с пополанами, которые стояли у власти» «Giano della Bella sopradetto, uomo virile e di grande animo, era tanto ardito che lui difendeva quelle cose che altri abbandonava, e parlava quelle che altri tacea; e tutto facea in favore della giustizia contro a' colpevoli: e tanto era temuto da' rettori, che temeano di nascondere i malifмci. I grandi cominciorono a parlare contro a lui, minacciandolo che non per giustizia ma per fare morire i suoi nimici il facea, abbominando lui e le leggi: e dove si trovavano, minacciavano squartare i popolani che reggeano». (Compagni I, 12).

Помимо упоминаний о словесных баталиях и прениях иногда хроники передают нам непосредственно речь участников событий или фрагменты текста, которые они выдают за таковые. «Новая хроника» Джованни Виллани написана достаточно сухим языком, прямая речь персонажей в ней встречается нечасто. Появляется она в моментах, когда Виллани пытается рассказать нам поучительную историю, легенду и анекдот. В главе 140 восьмой книги хронист подробно описывает неудачную попытку взять Ареццо флорентийцами и союзниками после победы при Компальдино. На обратном пути войско разрушает замок и дворец Поппи - резиденцию графа Гвидо Новелло, видного тосканского гибеллина, одного из участников разгрома флорентийского войска при Монтаперти в 1260 году. Граф захватил множество прекрасных трофеев, оружия и снаряжения, и разместил их в замке Поппи и демонстрировал свое богатство графу Тегримо, на что тот по словам Виллани ответил: «Мне-то понравилось, но насколько я знаю, флорентийцы - большие любители давать в рост» «Parmene bene, se non ch'io intendo che' Fiorentini sono grandi prestatori ad usura». (Villani VIII, 140).