Совсем иной текст хроники Дино Компаньи: автор пишет только о тех событиях, современником которых он являлся, пишет Дино не непредвзятую всемирную историю, а страстный политический текст - его произведение изобилует прямой речью, характеризующей персонажей с разных сторон. Особенно выделяется текст из восьмой главы второй книги, в которой Дино приводит целиком текст своей речи, произнесенную перед влиятельными гражданами в баптистерии Сан Джованни перед приездом во Флоренцию Карла Валуа. В речи Дино призывает граждан к миру, просит забыть старые обиды ради блага коммуны. Мотивы гражданского мира и общего блага являются основными в его речи, в конце он призывает всех собравшихся связать в святом месте договор клятвой Compagni II, 9.. Конечно, нет оснований полагать, что Компаньи действительно произносил именно этот текст в Сан Джованни. Описываемые им события относятся к 1301 году, тогда как хроника была написана по самому распространенному мнению между 1310 и 1312 гг Del Lungo I. Storia esterna vecende avventure d'un piccol libro de'tempi di Dante, V. 1. Milano-Roma-Napoli: Societa editrice Dante Alighieri di Albrighi, Segati & C, 1917. P. 3.. Скорее всего, речь написана для читателей хроники, чтобы продемонстрировать риторическое мастерство автора и донести до реципиента актуальные на тот момент идеи. Таким образом, сама хроника как особое дискурсивное пространство также становится полем политической борьбы.

Повествование Компаньи обрывается в 1312 году накануне осады Флоренции императором Генрихом VII, поддерживаемого не только гибеллинами, но и партией Белых гвельфов, к тому моменту изгнанной из города. В рядах Белых стоял и сам Альдобрандино Компаньи. После неудачной осады текст так и остался, судя по всему, лежать «в столе», т.к. само содержание и тон хроники, где Компаньи безжалостно бичует всех вождей Черных, могли быть опасны для автора Del Lungo I. Dino Compagni e la sua Cronica, V. 1, T. 2. Firenze: Successori le Monnier, 1880. P. 691-695.. Можно предположить, что Дино планировал использовать свой текст, как орудие политической борьбы и средство сведения счетов. Об этом могут говорить длинные и подробные списки имен приоров - сторонников партии Черных и семейств, поддерживающих «тиранию» партии Черных гвельфов. В хронике находятся минимум три явных подобных списка, тогда как в перечислении сторонников Белых или приоров времен их доминирования Компаньи далеко не столько щепетилен, таких подробных перечней он не приводит. Что заставляет предположить, что, возможно, данным перечням суждено было стать по замыслу автора обвинениями против всех «врагов коммуны» после возвращения в город изгнанников-союзников Дино.

Помимо двух перечисленных стратегий справедливость в коммунальном мире воплощалась в жизнь и символизировалась и вполне материальными объектами. Такие объекты носят символический характер, иногда они не предназначены еще и для практического применения и являются, по сути, инсигниями - воплощают собой не тальку справедливость, но и власть, право справедливость устанавливать или даже, можно сказать, навязывать насильственным путем.

Прежде всего к подобным артефактам можно причислить явные символы власти: знамена и гербы. Так гонфалоньеру справедливости при вступлении в должность выдавалось в церкви Сан Пьеро Скераджо знамя справедливости с народным гербом, т.е. с алым крестом на белом поле, вооружившись которым гонфалоньер при помощи народных компаний и капитана народа мог разрушать дома, нарушивших «Установления справедливости» нобилей. Также это знамя участвовало в церемонии введения в должность приоров, как указано в «Установлениях справедливости»: «После того, как свершатся выборы предписанным способом, в первый день вступления в должности господин Защитник и Капитан вводит под руку приоров в Совет или собрание, где даруется Знамя Справедливости…» «Facta autem dicta electione predicto modo, dominus Defensor et Capitaneus prima die introitus offitii ipsorum Priorum summo mane in Consilio sive Contiene, ubi Vexillum lustitie dabitur…».

Gli Ordinamenti di Giustizia… P. 390-391.. Под это знамя также стекалось ополчение народных компаний, каждая под своим знаменем в случае опасности для коммуны Compagni I, 11; Villani IX. 1.

Об «Установлениях справедливости» и коммунальном законодательстве будет рассказано в следующей главе данной работы.. Еще одним зримым символом власти и порядка является дворец, в котором заседает народное правительство, и площадь перед ним. Коммунальный дворец должен доминировать над укрепленными башнями нобилей представлять неоспоримый авторитет новой власти Эрс Ж. Город в Западной Европе в Средние века: ландшафты, власть и конфликты/ Пер. с франц. Некрасова М.Ю. СПб.: Евразия, 2019. С. 400, 415-417.. Каждое новое народное правление строит для себя свой коммунальный дворец. До того правительство было вынуждено снимать частные дома для своих собраний, постройка же дворцы коммуны демонстрирует независимость и неподкупность нового правления. Виллани прямо пишет значении постройки дворца для капитана народа: «Так во Флоренции установился порядок первого народовластия и, чтобы укрепить его, начали строить дворец с башней… До этого у флорентийской коммуны не было своей резиденции, и Синьория заседала то в одном месте, то в другом» «Per questo modo s'ordinт il popolo vecchio di Firenze, e per piщ fortezza di popolo ordinaro e cominciaro a fare il palagio… cioи quello ch'и di pietre conce colla torre; chй prima non avea palagio di Comune in Firenze, anzi stava la si- gnoria ora in una parte de la cittа e ora in altra». (Villani VII, 39). Видимо, власти грандов было выгодно сдавать дома Синьории и ощущать ее чем-то вроде клиентелы, защищенное же толстыми стенами Палаццо дель Пополо правление могло диктовать свои порядки грандам с опорой на ополчение цехов и капитана народа. В 1298 году закладывается дворец уже для второго народовластия - нынешний Палаццо Веккьо. До этого Синьория так же располагалось в домах рода Черки за церковью Сан Броколо. Соорудили его перед площадью, образовавшейся после сноса домов некогда главного гибеллинского рода города Уберти. Чтобы не захватывать землю Уберти, дворец соорудили неправильной формы, на что сетует Виллани Villani IX, 26.. Однако такая практика типична для итальянских коммун, зачастую пустыри и даже руины на месте снесенных домов проигравших в политической борьбе родов оставлялись в назидание всем врагам нынешнего правления. Такие пустыри могли существовать десятилетиями и даже столетиями Эрс Ж. Указ. соч. С. 202-203..

Помимо символов, обозначающих власть как таковую, во всех ее праявлениях, находится пример материализованного правосудия. В разгар противостояния белых и черных гвельфов, когда Альдобрандино Компаньи был одним из приоров коммуны «…провели через Советы суровые и строгие законы и дали ректорам право наказывать зачинщиков ссор и волнений; ввели уголовные наказания и приказали выставить на площади топор и плаху для казней преступников и тех, кто нарушает закон» «Facemmo, pe' consigli, leggi aspre e forti, e demo balмa a' rettori contro a chi facesse rissa o tumulto, e pene personali imponemo, e che mettessero il ceppo e la mannaia in piaza, per punire i malifattori e chi contrafacesse». (Compagni II, 13). В данном случае топор и плаха на коммунальной площади - овеществленный образ правосудия и закона, т.к. в мирное время плахи на площади Синьории не стояли. Появляется этот символ в один из самых острых моментов противостояния Белых и Черных в городе и, скорее всего, является не только символом абстрактного и одинакового для всех закона, но и грозным предупреждением политическим оппонентам.

Косвенно воплощением справедливости и справедливого правления является чистая монета. Джовании Виллани описывает раскол партии гвельфов в 1316 году на тех, кто поддерживал короля Роберта Неаполитанского, и тех, кто хотел пригласить во Флоренцию графа Вюртембергского. Верх взяла вторая партия и учредила пост барджелло - палача, который со своими помощниками мог без суда мог вершить расправу над всеми врагами установившего режима, которого Виллани характеризует не иначе как «тиранический и жестокий» (tirannesca e crudele signoria) Villani X, 76.. Среди деяний нового правления Виллани отмечает лишь строительства участка городской стены и выпуск испорченной монеты, почти целиком состоящей из меди - «барджеллини», выпуск которой осуждали достойные люди Villani X, 27.. Но уже в том же году флорентийцы попросили короля Роберта прислать к ним правителем соседа республики графа Баттифолле, чтобы тот изгнал барджелло, что и было делано. Выбрали новую Синьорию целиком из сторонников графа. «Это правление поддерживало мир и покой в городе довольно длительное время, что способствовало его возвышению и процветанию» «La quale gente di vero tennero la cittа in assai pacifico e tranquillo stato piщ tempo appresso, onde la cittа s'avanzт e migliorт assai». (Villani XI, 79). Первыми деяниями новой Синьории было заключение мира с Луккой и Пизой Villani X, 82. и отмена хождения дурной монеты (mala moneta) барджелло, вместо которой была учреждена хорошая серебряная монета (buona moneta) с политически верным названием «гвельф» Villani X, 83.. Бросается в глаза явная корреляция между плохим правлением и порченной монетой - и добрым правлением и хорошей монетой. Чистая монета, на которой отчеканен герб города и его святой покровитель, - зримый и весомый маркер справедливости для купца Джованни Виллани.

Подводя промежуточные итоги, можно сделать вывод о том, что с точки зрения хронистов и граждан Флоренции, чьи деяния раскрываются нам на страницах их произведений, у справедливого общества, деяния и справедливости вообще есть три главных признака. Во-первых, справедливость - моральная категория, и моральный облик человека может свидетельствовать о справедливости или несправедливости его деяний, склонности его к справедливости. Во-вторых, состояние гражданского мира, который является обязательным условием для гармоничного и справедливого общества, но которое находится под постоянной угрозой из-за разделения Флоренции на противоборствующие партии и сословия. В-третьих, это законность. Следование закону - важная черта справедливого устройства, хотя и сам закон может быть несправедлив. В таком затруднительном положении Флорентийцы обращались к старым обычаям и свободам, и, скорее всего, имели представление о некоем архитипическом идеальном законе, который был бы мерилом всех остальных, тем более, что образованная часть общества имела представление о lex naturalis. Имея представления о справедливом обществе, флорентийцы имели разные стратегии его достижения и защиты. Их можно разделить на прямое политическое действие, борьбу в риторическом пространстве (на заседаниях советов, в публичных речах, посланиях и хрониках) и символическое воплощение справедливости в материальных объектах.

2.4 Установления справедливости и хронистика.

Как уже было обозначено выше, справедливость тесно связано с законом, как божьим, так и человеческим, а одним из признаков справедливости как раз является законность. В связи с этим невозможно обойтись без взгляда на юридическую сторону вопроса. Так как мир местного и римского права и их места в коммунальном законодательстве и документообороте отдельная большая тема для исследования, то для данной работы был выбран источник, который абсолютно точно является юридическим документом и основой коммунального законодательства, при этом наглядно и рельефно отражает напряженность социального конфликта во Флоренции в конце XIII столетия, полагается самими жителями коммуны как важный символ правосудия и часто упоминается в хрониках, как причина многих важных событий - «Установления справедливости» («Ordinamenti di Giustizia»).

Установления представляют собой сборник городских статутов, обнародованный в первой редакции 18 января 1293 года. Составление сборника длилось семь дней, 17 января новый закон был принят Советом капитанов 12 старших цехов и другими мудрыми, поддержаны подеста, капитаном народа и приорами после возвышенной речи юриста и поэта Лапо Сальтерелли Еще один пример развитой культуры риторики во флорентийской политике.

Salvemini G. Op.cit. P. 167.. В дальнейшем Установления неоднократно редактировались, и каждая новая редакция означала изменение в раскладе политических сил во Флоренции.

Сборник статутов «Iustitie Ordinamenta» составлен на латинском языке и состоит из 62 глав и вступления. В заглавии вступления присутствует аристотелевское определение справедливости: «Поскольку справедливость есть неизменная и постоянная воля к воздаянию каждому по праву, то нижеизложенные установления, заслуженно называющиеся «Установлениями справедливости» представляются для пользы коммуны» Gli Ordinamenti di Giustizia... P. 385.. Вступление традиционно посвящает документ славе и величию господа, Деве Марии, святому Иоанну Крестителю, святой Репарате, блаженному Зиновию и всем прочим святым покровителям города. После перечисляются имена подеста, капитана народа и приоров цехов, при которых были приняты изложенные далее установления. Главы с первой по пятую устанавливают структуру нового правительства, закрепляют перечень цехов, имеющих право избирать высших должностных лиц и подробно описывают правила избрания магистратов, в том числе новой должности гонфалоньера справедливости. Главы с шестой по шестьдесят шестую представляют собой городского законодательство, где последовательно описаны наказания и штрафы, которым будут подвергаться нарушившие их гранды. Наказания были очень суровы, так за убийство пополана гранды приговаривались к казни обезглавливанием, а за порчу имущества пополана на них налагался штраф в тысячу лир Gli Ordinamenti di Giustizia... P. 394, 400.. Завершает документ краткая заключение.

Есть две основных точки зрения на сущность социального конфликта, породившего «Установления справедливости», обозначенных еще в начале XX столетия. Николай Оттокар полагает, что принятие «Установлений справедливости» в конечном итоге не было революционным событием, перекроившим социальную ткань города, как провозглашение Primo popolo в 1250 г. К власти в городе действительно пришли новые люди в том смысле, что данная прослойка, жирный народ, не имела постоянной и сильной власти, поскольку ее приходилось делить с грандами. Но пришедшие на смену грандам богатые купцы-пополаны, по сути, представляли собой тот же социально-экономический класс рантье, ростовщиков и владельцев торгового капитала. Более того, многие из них были связаны с грандами браками, состояли в их консортериях или совместно владели предприятиями, что Оттокар пробует показать на основании просопографических исследований Ottokar N. Op. cit. P. 268-277..

Гаэтано Сальвемини видит в противостоянии 1293-1295 гг. настоящий социальный конфликт, в результате которого младшие цехи Флоренции и худой народ впервые получил в свои руки рычаги власти, что произвело должный эффект на зажиточных флорентийцев. Уже жирные пополаны начали опасаться на свои состояния и искать некоторой поддержки среди грандов. Сопровождалось принятие и исполнение «Установлений» напряженной борьбой, вылившейся даже в бунт грандов 1295 года, подавленный, но закончившийся компромиссной редакцией документа, возвращавшей грандам некоторые политические права. Изучая документы коммунальной канцелярии, Сальвемини приходит к выводу, что большинство членов советов и капитанов компаний в период с 1293 по 1295 гг. принадлежало младшим цехам. Он указывает, что первым решением власти малых цехов было заключение мира с Пизой, т.к. это выгодно худому народу, тогда как знатные и могущественные наживаются на войне Salvemini G. Op.cit. P. 192-203..

Флорентийские хронисты уделяют много внимания «Установлениям справедливости» и явно сочувствуют Джано делла Белла - вождю худого народа. И Компаньи и Виллани единодушны в том, что причиной принятия «Установлений справедливости» было притеснение пополанов со стороны нобилей. Виллани пишет, что причиной раздора стали высокомерие и жадность горожан, в особенности эти пороки охватили грандов: «Больше всего нобили, властные и влиятельные, были повинны в обидах пополанов и простых людей (как в городе, так и в контадо), у которых они отнимали имущество и которым чинили насилия» «…e massimamente i nobili detti grandi e possenti, contra i popolani e impotenti, cosм in contado come in cittа faceano forze e violenze nelle persone e ne' beni altrui, occupando». (Villani IX, 1). Компаньи также обвиняет грандов в том, что те не захотели вместе с пополанами наслаждаться миром и процветанием, наступившими в коммуне при народном правлении цехов после победы при Компальдино: «Однако знатные и влиятельные граждане в своей гордыне наносили пополанам множество обид, избивали их и всячески оскорбляли» «…ma i nobili e grandi cittadini insuperbiti faceano molte ingiurie a' popolani, con batterli e con altre villanie». (Compagni I, 11). Лейтмотив у хронистов один: благо мира не любо грандам во всей их свирепости, грехи: гордыня и алчность - всегда толкают и могущественных нобилей к тому, чтобы притеснять народ. Косвенным подтверждением тому, что для пополана Виллани мир всегда лучше войны, является указание хронистом на то, что без постоянных войн и дрязг между консортериями самих грандов, у пополанов не получилось бы провести преобразования в городском законодательстве Villani IX, 1..

Не смотря на тяжелые кары Дино описывает сетования грандов на свое бедственное положение: «Если бегущий конь махнет в лицо пополану хвостом, или в давке кто-то нечаянно заденет другого, или детишки подеруться, и кто-то на них донесет: что же, надо все разорять из-за подобного пустяка?»

«Uno caval corre, e dа della coda nel viso a uno popolano; o in una calca uno darа di petto sanza malizia a uno altro; o piщ fanciulli di piccola etа verranno a quistione; gli uomini gli accuseranno: debbano perт costoro per sм piccola cosa esser disfatti?» (Compagni I, 12) для провинившихся нобилей за любой проступок Виллани проводит пополанскую линию: «Установления справедливости» были приняты не для того, чтобы подавить политически и экономически врагов, а для того, чтобы установить в коммуне мир. Во время мятежа грандов против «Установлений» 6 июля 1295 года ополчение народа быстро отреагировали на военные сборы грандов, пополаны собрались под знаменами и гербами своих гонфалонов и цехов и забаррикадировали часть улиц, так что даже у конных и хорошо вооруженных нобилей не было шансов на победу. Но вместо того, чтобы одержать победу, народ провел переговоры с грандами через посредство монаха, чтобы не начинать гражданскую войну Villani IX, 12..

Однако гражданский мир во Флоренции не наступил, «Установления справедливости» очень долго влияли на внутреннюю политику города, были фактором постоянного недовольства грандов, «ибо с этого времени гранды непрестанно пытались свергнуть народную власть, а пополанская верхушка стремилась всячески укреплять ее и ущемлять грандов, расширяя установления правосудия» “…che da indi innanzi i grandi mai non finarono di cercare modo d'abattere il popolo a'lloro podere; e' caporali del popolo cercarono ogni via di fortificare il popolo e d'abassare i grandi, fortificando gli ordini della giustizia». (Villani IX, 12).

«Установления справедливости» не исчезают из поля зрения хронистов, т.к. остаются на протяжении десятилетий точкой напряжения и борьбы грнадов и пополанов. На любое крупное враждебное действие: мятеж, заговор, сговор с врагом - Синьория отвечала ужесточением или уточнением законодательства. Например, после выступления нобилей-изгнанников в 1323 году пополаны 27 августа увеличивают количество отрядов ополчения со своими знаменами с гербами компаний Villani X, 219.. Периодически пересматривается список грандов города, в зависимости от политической конъектуры Villani X, 287..

В общем, как кажется, при описании материала, связанного с юридическим документом, хронисты пользуются тем же инструментарием, той же концептуальной рамкой, которую мы описали в предыдущих разделах. У Компаньи и Виллани не возникает новой специфичной оптики. Для них «Установления справедливости» и события вокруг них, без сомнения, являются одними из ключевых сюжетов, определяющих всю историю коммуны наравне с разделением города на партии в 1215 году, но эта исключительная важность и рефлексия не приводят к концептуально новому восприятию справедливости, хотя и заставляют в повествовательном ключе говорить хронистов о юридической практике: конкретных законах, статус и наказаниям за их нарушение.

Заключение

Справедливость - категория одновременно моральная, социальная, политическая и правовая. И в каждом своем аспекте она требует особого взгляда с точки зрения исследователя, но в то же время, как правило, столь обширные и абстрактные понятия имеют в человеческом сознании единый образ, свой для каждого конкретного общества. В данном исследовании мы попытались исследовать понятие справедливости применительно к Флоренции второй половины XIII - XIV столетия в основном на материале таких гибких и довольно свободных в плане формы и содержания источников, как хроники.

Мы начали исследование с реконструкции формирования понятия «справедливость» у средневековых флорентийцев: знание о различных источниках формирования преставлений о справедливости - первый шаг к реконструкции понятия. Одновременно с этим мы попытались дать разностороннюю характеристику многочисленным свидетельствам и казусам из «Новой хроники» Джованни Виллани и хроники Дино Компаньи, где либо напрямую упоминается справедливость, либо где речь заходит о правосудии и социальном конфликте. Проведя исследование «с двух сторон», мы сравнили результаты и пришли к следующим выводам.

Мы выявили два наиболее вероятных источника представлений о справедливости, которые более прочих могли повлиять на граждан флорентийской коммуны в обозначенный период. Христианская вера - основа цивилизации Средневековой Западной Европы, поэтому первым таким источником являются представления о справедливости величайших христианских богословов: Отца церкви Августина Гиппонского и Фомы Аквинского. У идей христианских богословов было два пути к умам флорентийцев - первый через христианский метанарратив, вобравший себя «усредненные» представления о христианской антропологии, космологии и морали, получаемый через отдельные тексты, проповеди, «интеллектуальный шум» эпохи и укореняющийся в сознании самых широких слоев общества, непосредственно участвуя в формировании того, что мы называем «культурой». Второй путь - через интеллектуалов XIII столетия, которые знакомились с этими текстами напрямую. Представления Фомы Аквинского во многом не расходились с представлениями Августина, т.к. в основе их рассуждений лежит прежде всего Писание и устоявшаяся традиция. С учением Фомы Аквинского были хорошо знакомы Данте, Гвидо Кавальканти и другие поэты нового сладостного стиля, интеллектуалы популярные во флорентийском обществе.

Основная идея Августина, проговариваемая им в диалоге «О свободе воли» и труде «О граде божьем», заключается в том, что так как мир устроен разумно одной божественной волей, которая и есть единственный источник справедливости. Следовательно, если понять божественный закон, жить в соответствии с ним праведно, то общество, состоящее из праведников, как раз и можно будет назвать справедливым. Несправедливый закон с точки зрения Августина не закон вовсе, человеческий закон нужен только чтобы карать преступников, погрязших в грехе. Фома Аквинский приходит к таким же выводам, пользуясь философией Аристотеля, как методом. Он добавляет к идее Августина концепцию lex naturalis, которая есть божественный закон, примененный к человеческому земному бытию. Нечто справедливое - соответствует божественному закону и включает в себя прежде всего мир и христианскую добродетель.

Второй источник - учение Аристотеля о справедливости, изложенное в «Никомаховой этике», которая была доступна образованным флорентийцам на латыни в переводе Роберта Гроссетеста, и опосредовано через «Сумму теологии» Фомы Аквинского, который точно цитирует Аристотеля в вопросе справедливости. И в вульгаризированной и упрощенной форме - в восьмой книге третьей части энциклопедии «Сокровище» Брунетто Латини, а также в переводе сокращенной арабской версии «Этики» на тосканский Таддео Альдерроти.

Рассмотрев социальный конфликт и различные проявления справедливости на страницах упомянутых хроник, мы выделили три основные свойства справедливости ли признака справедливого общества: высокоморальные качества членов этого общества, оберегающие их от впадения в грех, гражданский мир - как высшая и наиболее желанная добродетель и соблюдение закона (при условии, что этот закон справедлив). Также нами выделено три стратегии описания справедливости, одновременно борьбы за нее и способов ее воплощения. Это прямое действие, политическое, если акторами являются люди или божественное правосудие, когда бог «врывается» в повествование с собственной волей чудить, карать и воздавать. Затем риторическое пространство борьбы за справедливость, которое включает в себя произнесение речей и публичные выступления, написание посланий и хроник, когда само произведение, как хроника Альдобрандино Компаньи, является непосредственным инструментом и пространством политической борьбы. И наконец это явление образа справедливости в материальных объектах, как исключительно символического характера вроде Знамени справедливости второго народовластия, так и вполне прикладных вещей, которые рассмотренные под определенной оптикой и в определенной ситуации, становятся носителями образа справедливости: коммунальные дворцы, плаха с топором, даже монеты.

Конечно, данной схемы, скорее всего не существовало в сознании средневековых флорентийцев даже в «схоластический» XIII век: имплицитно мы не находим в источниках никакого ее подобия. Мы используем ее как инструмент нашего исследования. Держа в уме эти три основных признака и стратегии, мы видим, что они используются авторами хроник во всех описаниях более или менее значимых социальных конфликтов. Они могут выстраивать между ними разные иерархии и причинно-следственные связи, брать один признак или сразу несколько, а порой и все три. Но вывод мы можем сделать один: они схожи с предположенными нами источниками представлений о справедливости, коррелируют между собой и остаются неизменными на страницах таких разных, непохожих с точки зрения композиции, авторской стратегии, выразительности языка и политических предпочтений их авторов, как «Новая хроника» Джованни Виллани и хроника Дино Компаньи. Более того, когда авторы встречаются с юридическим источником вроде «Установлений справедливости», они невольно помещают его в эту же систему координат, применяют к нему и к политическим битвам вокруг этого документа все обозначенные выше критерии.

Совокупность корреляции между христианскими и аристотелевскими пониманиями справедливости и в общем таковой же у представителей самых широких слоев населения и универсальностью, выведенной нами схемы триад признаков и стратегий воплощения справедливости может нам дать реконструкцию представлений флорентйицев, живших на рубеже XIII и XIV столетий о справедливости. Для них это глубоко христианская моральная категория, вульгаризированная мыль крупных христианских теологов, иногда неразличимая с божественным провидением, главными чертами которой являются гражданский мир и соблюдение, добровольное или принудительное, справедливого закона (для каждого социального слоя он может быть своим, но мир беззакония справедливым быть не может априори), а также испытавшее влияние этики Аристотеля посредством как христианского учения (через томизм), так и трудов Латини.

Мы не утверждаем, что данная концепция или выведенная модель носят универсальный характер, несмотря на их кажущуюся универсальность. Мы привели достаточно локальных факторов, являющихся уникальными для Флоренции рассматриваемого периода: небывалая грамотность населения за счет первой в средневековой Италии широкой сети государственных грамматических школ, просветительская деятельность Брунетто Латини, место сосредоточения поэзии нового сладостного стиля и т.д. Вполне возможно, что в городах, сталкивающихся с иной культурной традицией (германской, скандинавской или арабской) или с намного менее бледным интеллектуальным фоном, восточнохристианских сообществах представления о справедливости будут носить совершенно другой характер - это темы для других исследований.

Список литературы

Источники:

1. Августин. О свободе воли/ Пер. Ермоловой М.Е. URL: https://azbyka.ru/otechnik/Avrelij_Avgustin/o_svobode_voli/ (свободный, дата обращения 17.04.2020).

2. Компаньи Дино. Хроника событий, случившихся в его время/ Пер. с итал. М.А. Юсима. - М.: Канон+, 2015. - 303 с

3. Виллани Дж. Новая хроника, или История Флоренции/ Пер. Юсим М.А. - М.: Наука, 1997. - 551 с.

4. Augustine. On the Free Choice of the Will// Augustine. On the Free Choice of the Will, On Grace and Free Choice, and Other Writings/ ed. and trans. by King P. - Cambridge: Cambridge University Press, 2010. - P. 3-127.

5. Augustinus. De libero arbitrio. - Parisiis, 1841. - PL, Т.32. - P. 583-656.

6. Dino compagni. Cronica/ a cura di Cappi D. - Roma: Istituto storico italiano per il Medio Evo, 2000. - 380 p.

7. Il Tesoro di Brunetto Latini volgarizzato da Bono Giamboni raffrontato del testo autentico/ ed. da Chabaille P. - Bologna: Presso Gaetano Romagnoli, 1883. - Vol. 1-4.

8. Gli Ordinamenti di Giustizia del 6 iuglio 1295/ ed. di Salvemini G.// Salvemini G. Magnati e popolani in Firenze dal 1280 al 1295. - Firenze: Tipografia G. Carnesecchi e Figli, 1899. - P. 381-432

9. Malispini R. Storia fiorentina/ A cura di Benzi A. - Livorno, 1830. - T. 1 - 244 p.

10. Marchionne di Coppo Stefani. Cronaca fiorentina. RIS, V. 30, Par. 1 -Citta di Castello: 1903. - RIS, V. 30, Par. 1 - 677 p.

11. Villani G. Nuova Cronica/ A cura di Porta G. -- Parma: Guanda, 1991. -1641 p.

Литература:

12. Гревс И.М. Кровавая свадьба Буондельмонте: жизнь итальянского города в XIII веке. Ленинград: Издательство Брокгауз-Ефрон, 1925. 142 с.

13. История литературы Италии/ Отв. ред. Андреев М.Л., Хлодовский Р.И. - М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000. - Т.1. - 590 с.

14. Краснова И.А. Должностные и потестарные институты во Флоренции// Властные институты и должности в Европе в Средние века и раннее Новое время/ Ответ, ред. Т. П. Гусарова. М.: КДУ, 2011. C. 302-333.

15. Краснова И.А. Культурные рефлексии о знатности рода и благородстве личности во Флоренции на рубеже XIII-XIV вв.// Cursor mundi: человек Античности, Средневековья и Возрождения. №9. - Иваново: Ивановский государственный университет, 2007. - С. 64-77.

16. Краснова И.А. Флорентийское общество во второй половине XIII-XIV в.: гранды и пополаны, «добрые купцы» и рыцари. - М.: Центр гуманитарных инициатив, 2018. - 493 c.

17. Куртов В.В. Энциклопедия «Сокровище» Брунетто Латини и «Этика» Аристотеля// Stephanos. М.: 2018. №2 (28) С. 233-238.

18. Либман М.Я. Донателло. - М: Искусство, 1962 - 252 с.

19. Мейлах М.Б. Об одной ранней сатире на куртуазию: «Предписания Любви» Франческо да Барберино// Жизнеописания трубадуров/ под ред. Мейлаха М.Б. - М. Наука, 1993. - С. 574-583.

20. Полетаева А.В., Савельева И.М. Теория исторического знания: Учеб. пособие. - СПб.: Изд-во «Алетейя. Историческая книга», 2007. -523 с.

21. Черных С. Н. Понятие «Справедливость» в средневековой философии / С. Н. Черных // Научная электронная библиотека «Киберленинка». - URL: https://cyberleninka.ru/article/v/ponyatie-spravedlivost-v-srednevekovoy-filosofii, (свободный, дата обращения: 10.04.2020).

22. Эрс Ж. Город в Западной Европе в Средние века: ландшафты, власть и конфликты/ Пер. с франц. Некрасова М.Ю. СПб.: Евразия, 2019. 495 c.

23. Alessio G.C. Brunetto Latini e Cicerone (e i dettatori)// Italia medioevale e umanistica. Roma: Salerno Editrice, 1979. №XXII. P. 123-169.

24. Arnaldi G. Compagni Dino (Aldebrandino, Ildebrandino, detto Dino)// Dizionario biografico degli Italiani, Vol. 27. Roma: Instituto della Enciclopedia italiana Treccani, 1982. P. 629-647. URL: www.treccani.it/enciclopedia/dino-compagni_%28Dizionario-Biografico%29/, (свободный, дата обращения 20.03.2019)

25. Baldassarri G. «Prologo» e «accessus ad auctores» nella Rettoricadi Brunetto Latini// Studi e problemi di critica testuale. Roma: Fabrizio Serra editore, 1976. №XII P. 102-116.

26. Bratsch-Prince D. Textual History of Li Livres dou tresor: Fitting the Pieces Together// Manuscripta. Turnhout: Brepols Publishers, 1993. №31. P. 276-289. 

27. Canning J. A history of medieval political thought, 300-1450. London: Routledge, 1996. 255+xv p.

28. Chambers K. Augustine on Justice: A Reconsideration of City of God, Book 19// Political Theology. №19 (5). London: Routledge, Taylor & Francis, 2018. P. 382-396.

29. Clark M.T. Augustine on Justice// Revue d'Etudes Augustiniennes et Patristiques. Paris: Institut d'Etudes Augustiniennes, 1963. № 9 (1-2). P. 87-94.

30. Coleman J. A History of Political Thought. From the Middle Ages to the Renaissance. Malden: Blackwell Publishers, 2000. 302 p.

31. Deane H.A. The Political and Social Ideas of St. Augustine. New York: Columbia University Press, 1963. xix + 356 pp.

32. Del Lungo I. Dino Compagni e la sua Cronica. - Firenze: Successori le Monnier, 1879-1887. - VV. 1 (Т. 1-2), 2, 3.

33. Del Lungo I. Storia esterna vecende avventure d'un piccol libro de'tempi di Dante. - Milano-Roma-Napoli: Societa editrice Dante Alighieri di Albrighi, Segati & C, 1917-1918. - VV. 1-2.

34. Doebler W. Non mi puт far ombra: le distinzioni fra luce e lume nelle Rime di Dante// Tenzone. Madrid: 2007. №7. P. 29-50.

35. Finnis J. Aquinas' Moral, Political, and Legal Philosophy// Stanford Encyclopedia of Philosophy. URL: https://plato.stanford.edu/entries/aquinas-moral-political/#PoliComm, (свободный, дата обращения 18.05.2020).

36. Finnis J. Aquinas: Moral, Political, and Legal Theory. New York: Oxford University Press, 1998. 385 p.

37. Gilby T. The Political Thought of Thomas Aquinas. Chicago: University of Chicago Press, 1958. xxvi + 357 p.

38. Green L. Chronicle into history. An Essay on the Interpretation of History in Florentine Fourteenth-Century Chronicles. - Cambridge: Cambridge University Press, 1972. 178 p.

39. Grendler P.F. The universities of Italian Renaissance. Baltimore: The Johns Hopkins Universite Press, 2002. xx + 592 p.

40. Inglese G. Latini, Brunetto// Dizionario Biografico degli Italiani Roma: Istituto dell'Enciclopedia Italiana, 2005. Vol. 64. URL: http://www.treccani.it/enciclopedia/brunetto-latini_%28Dizionario-Biografico%29/, (свободный, дата обращения 15.05.2020).

41. Jean Delumeau. Le pйchй et la peur: La culpabilisation en Occident, XIIIe-XVIIIe siиcles. Paris: Fayard, 1983. 741 p.

42. Jean Delumeau. Sin and Fear: The Emergence of the Western Guilt Culture, 13th-18th Centuries. London: Palgrave, 1990. 677 p.

43. Koritansky P. Thomas Aquinas: Political Philosophy// Internet Encyclopedia of Philosophy. URL: https://www.iep.utm.edu/aqui-pol/#H4, (свободный, дата обращения: 18.05.2020).

44. Letteratura italiana, V. III. Le forme del testo, T. 2. La prosa/ A cura di Asor Rosa A. - Torino: Einaudi, 1984. - 1159 p.

45. Marchesi С. Il Compendio volgare dell'Etica aristotelica e le fonti del VI libro del Tresor// Giornale storico della letteratura italiana. Torino: 1903. Vol. XLII. P. 284-303.

46. McIlwain C.H. The Growth of Political Thought in the West: From the Greeks to the End of the Middle Ages. New York: The Macmillan Company, 1932. 417 p.

47. Mattox J. M. St. Augustine and the Theory of Just War. London: Thoemmes Continuum, 2006. 206 p.

48. Minnis A.J. Medieval Theory of Authorship: Scholastic Literary Attitudes in the Later Middle Ages. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1988. xxv + 323 p.

49. Ottokar N. Il comune di Firenze alla fine del Dugento. Firenze: Vallecchi, 1926. 289 p.

50. Pazzaglia M. Letteratura Italiana. Dal Medioevo all'Umanisimo. Bologna: Zanichelli, 1979. 784 p.

51. Picone M. Percorsi della lirica duecentesca. Dai Siciliani alla Vita Nova. Fiesole: Cadmo, 2003. 277 p.

52. Ragone F. Giovanni Villani e suoi continuatori. La scritta delle cronache a Firenze nel Trecento. Roma: Istituto storico italiano per il Medio Evo, 1998. 256 p.

53. Raveggi S. Il regime ghibellino// Ghibellini, Guelfi e popolo grasso: I detentori del potere politico a Firenze nella seconda metа del Dugento. Firenze. 1978. P. 1-72.

54. Ross J.F. Justice is resanobless: Aquinas on human law and morality// The Monist. Oxford: Oxford University Press, 1974. Vol. 58, No. 1. P. 86-103.

55. Salvemini G. Magnati e popolani in Firenze dal 1280 al 1295. - Firenze: 1899. 432 p.

56. Sposato P.W. “That the Practice of Arms is the most excellent”: Chivalry, Honor, and Violence in Late Medieval Florence. - Rochester: University of Rochester, 2014. 395 p.

57. Storia della Letteratura Italiana, V. II. Il Trecento/ A cura di Cusatelli G. -Milano: Garzanti, 1974. 1058 p.

58. Tarassi M. Il regime guelfo// Ghibellini, Guelfi e popolo grasso: I detentori del potere politico a Firenze nella seconda metа del Dugento. Firenze. 1978. P. 73-164.

59. The Cambridge History of Medieval Political Thought c. 350-c. 1450/ ed. by Burns J.H. Cambridge: Cambridge University Press, 1988. viii + 808 p.

60. Tromboni L. Looking for Peace in Fourteenth-Century Florence: The «Difenditore della pacie» in Context// After Civic Humanism: Learning and Politics in Renaissance Italy/ Ed. By Baker N.S., Maxson B.F. Toronto: Centre for Reformation and Renaissance Studies, 2015. P. 93-113.

61. Villari P. I primi due secoli della storia di Firenze. Firenze: Sansoni, 1894. 271 p.

Размещено на Allbest.ru