Роль этнизации политики в политическом процессе посткоммунистического пространства

Коммунистическим государствам не удалось добиться лояльности и идентификации с собой путем обеспечения того необходимого, что, по всеобщему мнению, современное государство должно было бы обеспечивать, и потому у восточноевропейцев не было особых оснований идентифицировать себя со своими государствами, даже когда те казались прочными и надежными.

После утраты восточноевропейскими странами значительной части даже своей былой «госпроизводительности», государство еще больше дискредитировало себя в качестве объекта идентификации. Тем «целым», частью которого люди себя ощущают, оказалось уже не государство, а нация или этническая общность. В итоге основным критерием соотнесения человека с какой-либо общностью стало не удостоверение личности, а язык, на котором он говорит. Крушение реальной государственной «монополии на применении законного насилия» лишило меньшинства возможности рассчитывать на заступничество государства, оставив их беззащитными перед лицом иногда крайних форм «гражданского» насилия и дискриминации.

Затрагивая проблему меньшинства, диссертант приходит к выводу о том, что и меньшинства в той или иной степени становились причиной вовлечения этнической проблематики в практику политических отношений.

Внутренние меньшинства многих восточноевропейских государств одновременно являются внешними меньшинствами для соседних государств, которые, в свою очередь, представляют в роли государств-покровителей данных меньшинств («материнских этносов»). Для Словакии и Румынии, имеющих значительные группы этнических венгров, в качестве такого иностранного государства-покровителя внутренних меньшинств выступает Венгрия, для Болгарии - Турция, для Литвы - Польша, для Сербии - Венгрия и Албания и т.д. Поскольку транснациональный режим Варшавского договора, обеспечивающий поддержание мира в регионе, уже более десяти лет назад прекратил существование, у каждого из государств, на территории которого проживает какое-либо этническое меньшинство, есть основания опасаться, что смежное государство-покровитель данного меньшинства придет на его «защиту», что как крайний вариант может обернуться аннексией территории, им населяемой. Перевернутая логика опасения того, что такое может произойти, часто служат оправданием этнической эксклюзивности и превентивных репрессий. В следствие подобного отношения меньшинства, чтобы защитить себя от дискриминации и враждебных действий, могут быть вынуждены искать помощи у государств-покровителей, что, конечно же, тут же интерпретируются большинством как неоспоримое доказательство обоснованности их значительных подозрений. Особенно сложной данная проблема оказывается в тех случаях, когда каждое из двух смежных государств имеет в соседнем соответствующее внешнее меньшинство (к примеру, Словакия и Венгрия, Албания и Греция, Армения и Нагоный Карабах). В таких ситуациях начинает закручиваться спираль взаимного «взятия заложников», когда каждая из сторон действует в соответствии со следующей логикой: «Мы имеем полное право поступать с их людьми так, как они поступают с нашими». Дополнительная сложность возникает тогда, когда в стране происходят несколько этнических конфликтов. В таких ситуациях меньшинствам несомненно стратегически выгодно сделать ставку на объединение сил ивзаимную поддержку (так поступили, в частности, поляки и русские в Литве, гагаузы и русские в Молдавии, так пытались повести себя и словацкие венгры, выступающие за сохранение федеративного чехословацкого государства, доминирующие позиции в котором принадлежали чехам). Кроме того, когда раздел государства или сецессия стали свершившимся фактом, это может дать толчок цепной реакции, открыв следующие раунд отделений или, по меньшей мере, выдвижений требований автономии.

Данный процесс происходил и на территории бывшего Советского Союза. После «парада суверенитетов в автономных республиках и развала Союза дезинтегративные процессы в автономиях обусловили цепную реакцию и на территории посткоммунистической России. На протяжении немногим более полугода после принятия РСФСР Декларации о государственном суверенитете, практически все бывшие автономные республики (АССР) в составе России также приняли свои декларации о суверенитете. При этом, декларации российских автономий повторяли содержание аналогичных документов, принятых в союзных республиках в 1988-1989 гг., включая иногда в себя требования верховенства и приоритета республиканского законодательства над российским. Спустя еще полгода все автономные области провозгласили свой суверенитет уже в качестве республик.Дробижева Л.М., Аклаев А.Р., Коротеева В.В., Солдатова Г.У. Цит. раб. - С. 115-116. Однако, в отличие от ситуации с бывшими союзными республиками, за декларациями, принятыми в автономных республиках, не последовали декларации о независимости или о переходном периоде к независимости (как это произошло, например, в Эстонии, Латвии, Литве, Грузии, Молдове).

Анализируя причины этнизации политики также можно выделить стремление через историю и воспоминания показать свои обиды прошлого. Посткоммунистические страны заново открывают и переживают свои национальные истории, в том числе и истории гражданских и межгосударственных войн, которые вплоть до последнего времени по большей части скрывались и искажались.

Такое повторное «обретение истории» служит не только прославлению нации, которую предстоит воссоздать, но и способствует возрождению былых межэтнических конфронтаций. По обеим сторонам разделяющей этносы линии в очередной раз вспоминают о том, что сделали, в результате заново всплывают в памяти проявления взаимной враждебности и жестокости, и каждая из сторон знает, что другая сторона помнит об инцидентах, происходивших в прошлом. В этих «когнитивных» условиях, когда у каждого из сторон появляется своя собственная «история», из которой извлекаются соответствующие «уроки», этнической группы, в прошлом подвергавшиеся притеснению, могут почувствовать себя вправе взять реванш или, по крайней мере, добиться гарантий того, что подобное притеснение больше не повторится; а «бывшие притеснители», в свою очередь, могут прибегнуть к превентивным репрессиям, дабы избежать вместе со стороны своих бывших жертв. В любом случае те, кто помнит историю, обречены повторять ее заново.

Прибегая к истории, например, в последние годы СМИ Северного Кавказа подчеркивают о «гегемонизме» русских, об «узурпации» ими власти в республиках в советский период истории. Тем самым они как-бы оправдывались антирусскими настроениями.

Причиной этнизации политики является также использование этничности как коллективного средства давления на государственную власть, то есть политизация этничности. Этнополитика может быть использована лидерами экономически слабо развитых меньшинств в качестве мощного инструмента для получения концессий и субсидий со стороны центра. Особенно эффективным средством торга выступают угрозы отказа от сотрудничества, конечной сецессии или территориального объединения со смежным государством-покровителем. Эти средства применяются тогда, когда возникает угроза потеря какого-то жизненноважного сырья или контроля над определенными источниками силы, как, например, в государствах, возникших на территории бывшего Советского Союза. Если Нагорный Карабах демонстрирует, как взаимосвязаны нефть и стратегические интересы, то Чечня является примером того, как нефть в прошлом была и благословением, и проклятием региона. Это торг на основе шантажа, при котором одна из сторон предлагает в качестве меновой стоимости свою возможность создать препятствия другой стороне. Таким образом, мы сталкиваемся с «извращенным» типом обмена, когда действие «выторговывается» в обмен на бездействие, а угрозы маскируются под предостережения.

Аналогичным образом этничность может использоваться в качестве средства и богатыми меньшинствами, не желающими делиться тем, что имеют, со своими менее удачливыми соседями по государству. Первыми от Советского Союза отделились Эстония, Латвия и Литва, от Югославии - Словения и Хорватия. Все эти бывшие республики занимали в федеративных образованиях, откуда они вышли, первые места с точки зрения доли валового национального продукта на душу населения (данный факт объясняет также отчаянное и яростное сопротивление соответствующих федеральных правительств, пытавшихся воспрепятствовать отделению)Оффе К Цит. раб. - С. 44.. Помимо сецессии относительно богатой провинции, доминирующий там этнос может прибегнуть к мерам, направленным на вытеснение за пределы страны представителей меньшинств с тем, чтобы затем конфисковать их имущество, брошенное при переезде. Среди таких мер следует назвать лишение меньшинств гражданских прав, в том числе права участвовать в начинающемся процессе приватизации, - подход, получавший широкую поддержку в Латвии (где доля русских и русскоязычных в постоянном населении составляет около 48 %) и других стран Балтии.Там же. В качестве стратегического средства могут быть использованы и внешние меньшинства.

Тираны полагает, что возрождение Албании невозможно без помощи, а также собственности других материальных ресурсов этнических албанцев из Косово. Гуськова Е. Динамика Косовского кризиса и политика России // Косово: международные аспекты кризиса. Под ред. Д. Тренина и Е Степановой. - М.,1999. С.43. По сути дела проживающие за пределами страны албанцы рассматриваются в качестве единственного «актива», на который Албания может надеяться в процессе ее экономической реконструкции.

Обращение к этнической мобилизации и этнической враждебности может использоваться не только как средство достижения экономических выгод, но и как политическое оружие, причем оружие, направленное далеко не в первую очередь и далеко не исключительно против непосредственного соперника в лице группы «иностранцев». На такую мысль наталкивает вспышки этнического насилия по отношению к беженцам и другим занимающим низкое положение в обществе «иностранцам» в восточногерманских и западногерманских землях. Очутившись в бедственной ситуации, связанной с абсолютными и относительными экономическими потерями, многие восточные немцы испытывают отчуждение и разочарование, чувствуя себя преданными германским правительством, которое обещало им быстрое экономическое выздоровление и оказалось не в состоянии его обеспечить. Учитывая совершенные немцами в свое время акты геноцида и тот факт, что о них как о преступниках хорошо помнят и в стране, и за рубежом, организация действий, демонстрирующих наличие расистских взглядов и даже отдельно напоминающих прежние преступления, безусловно наносит ущерб не только прямым жертвам такого рода, но и международному престижу объединенного германского государства, подрывает доверие ко всему тому, что оно провозглашало и вплоть до последнего времени достаточно успешно символизировало. Невозможно представить себе более «эффективного» способа уничтожить главные, равно как и побочные источники репутации, доверия и респектабельности, чем бросать зажигательные бомбы в дома, населенныеиностранцами, или разрушать еврейские могилы. Принимая во внимание специфические условия объединенного германского государства, есть основания интерпретировать подобный тип использования этнического насилия как особо неприглядный вариант тактики политического протеста, нацеленной настолько против его непосредственных жертв, сколько против политических актов.

Следующую причину этнизации политики можно связать с отсутствием современной системы межличностных связей и организаций. Посткоммунистические общества - это общества атомизированные. Коммунистический режим разрушил институты коллективного действия и заменил их подвластными государству органами авторитарной мобилизации, которые с падением данного режима начали отмирать. В итоге в сознании людей не осталось когнитивных, идеологических и организационных моделей, которые бы помогли им определить свое место в социальной жизни. «В ситуации всевозрастающей социальной дезинтеграции, национализм остается главным средством индивидуальной психологической защиты, создающим естественные, казалось бы, узы, которые объединяют оказавшихся в противном случае полностью атомизированными, членов распределяющего общества значимой группы». Оффе К. Цит. раб. - С.45. Полнейшее отсутствие воображаемых, равно как институциализированных коллективных объединений, таких как классы, статусные группы, профессиональные и секториальные ассоциации, придает этническому принципу деления общества важную роль. При столь полном отсутствии межэтнических связей и организаций, принадлежность к этнической общности представляется людям тем единственным типом общности, которая способна дать направление коллективному действию, тогда как невосозданные политические партии, профсоюзы, профессиональные и другие объединения часто сталкиваются с презрительным, циничным и безразличным отношением как со стороны отдельных индивидов, так и со стороны целых групп.

В основе этнизации политики также лежит отсутствие устойчивого равновесия в распределении ресурсов. Как это не парадоксально, рациональное соображение о том, что справедливое и устойчивое разрешение этнического конфликта в принципе невозможно, не только не сдерживает, но и, напротив, стимулирует политику этнизации и шовинизма. В то же время этнические группы населяющие посткоммунистический мир, полностью отдают себе отчет в том, что наступил момент, когда начинают происходить изменения, в ходе которых произойдет распределение «изначального вклада» в виде территориальных и правовых ресурсов, что определит будущие относительные позиции задействованных акторов. Оба этих фактора - отсутствие устойчивого равновесия и острота стоящих на повестке дня проблем - способны воспламенить этнические и шовинистические чувства и спровоцировать группы на новые насильственные действия.

Непримиримость сторон и неразрешимость конфликта в принципе типичны для ситуации, когда трудно найти какой-либо компромисс. Сложность достижения компромисса в этнических конфликтах отнюдь не обязательно объясняется тем психологическим фактором, что индивиды и группы придают огромное значение вопросам идентичности и потому не склонны идти ни на какие бы то ни было компромиссы. Если минимум того, что требует одна сторона, превосходит тот максимум уступок, на которые готова пойти другая, компромисс невозможен. Примером здесь может послужить конституционный конфликт в Российской Федерации. Некоторые республики приняли конституции, которые противоречат прошлой и нынешней конституциям РФ. Первое противоречие заключается в том, что в конституциях республик говорится о главенстве законов республик над федеральными, второе связано с контролем за использованием природных ресурсов, третье - с непосредственным выходом на международную арену.

Проблема усугубляется также в связи с тем, что одна из сторон полагает, что уступки, на которые она пойдет по отношению к другой, будут использованы той стороной в качестве более удобной отправной точки для выдвижения новых требований и получения новых далеко идущих уступок в будущем. Убежденность в справедливости такого рода подозрений придает некое подобие легитимности категорическому отказу от каких либо компромиссов. Ни одна из сторон не может идти на уступки из страха, что другая сторона не совсем корректно воспользуется ими. Поскольку ценности плюрализма, терпимости и компромисса в политической культуре посткоммунистических стран практически полностью отсутствует, а состояние экономик остается еще на том же уровне и, соответственно, переключение с вопросов идентичности на вопросы материального распределения в обозримом будущем вряд ли будет плодотворным, то этнократическая непреклонность кажется элитам рациональной стратегией, тем более что она находит отклик у избирателей и делает положение элит более устойчивым. Связав себя представлениями о наивысшей значимости этнических проблем, элиты попали в путы логики «этнического редукционизма», согласно которой все должно рассматриваться сквозь призму этнической и национальной принадлежности.

Этнизация политики, таким образом, может быть запущена в действие вследствие рационально обоснованного предположения элит о том, что она способна сыграть роль морального и политического средства преодоления наиболее тяжелых и крайне неравномерно распределяемых сложностей, связанных с процессом перевода экономики на рыночные рельсы. Ощущение исконных, почти семейных уз, дух жертвенности и сплоченности, которые могут быть индуцированы путем апелляции к общей судьбе нации и этнической группы, в состоянии стимулировать столь необходимые в современный период способность терпеть мнения, взаимопомощи и терпеливость.

Поскольку коммунистический вариант государства всеобщего благосостояния был разрушен, а какой-либо замены ему в большинстве посткоммунистических стран быстро сформировать не удалось, и поскольку большинство людей в этих странах становится жертвами безработицы и снижения реальных доходов в следствии приватизации и перехода к рынку, апелляция к основанной на этничности солидарности может оказаться действенным средством, которое позволит склонить относительно благополучную часть общества поделится своими ресурсами с теми, кто оказался в нужде. И действительно, в западных странах наблюдается поразительная корреляция между степенью поддержки политики социальных расходов и их уровнем, с одной стороны, и степенью этнической гомогенности соответствующих обществ, с другой (как, в частности, показывает сравнение Швеции и Соединенных Штатов).

Еще одной субъективной причиной этнизации политики выступает борьба различных этнических элит, использующих этнические кодировки, за политическую власть в регионе. Данный аспект проблемы будет раскрыт диссертантом в следующем параграфе этой же главы.

Итак, в настоящем параграфе диссертант стремилась показать, что этнизация политики - это явление, которое возникает неизбежно в полиэтнических обществах; - это многостороннее явление, которое затрагивает все важные сферы жизнедеятельности человека: социально-экономическую, политико-правовую и духовную.

Таким образом, этнизация политики выступает рациональной стратегией в условиях нестабильности этнофедеральных систем. В основе вовлечения этнических проблем в практику политических отношений лежит множество объективных и субъективных причин, которые характеризуют данный процесс как неизбежный для посткоммунистического пространства. Основной объективной причиной этнизации политики в посткоммунистическом мире выступает системный кризис социализма. К числу же субъективных причин можно отнести кризис государственной власти, экономический кризис, политизация этничности, а также борьба этнических элит за политическую власть в регионе.

2.2 Роль этнических элит в политизации этничности в посткоммунистическом мире и формирование этнополитической обстановки в 1990-е годы

Начиная с классических работ по этнополитологии, в науке утверждался тезис о том, что для понимания изменений в этнической и национальной лояльности необходимо, прежде всего, сконцентрировать внимание на роли, которую в тех или иных обществах играет государство. В частности, чрезвычайное значение имеет анализ политики и действии стратегических элит, контролирующих государственный аппарат.

В условиях этнического конфликта гражданственность становится меркой, которая применяется как норма поведения, прежде всего, внутри своей этнической группы. Между тем попытки группы самоутвердится и заставить других уважать себя часто порождают не цивилизованность, непризнание гражданского равноправия за представителями иных этнических групп.

Действуя как зарождающиеся целые общества, этнические группы скорее всего будут либо стараться максимально дистанцироваться как друг от друга, так и от государства, контролируемого этническими соперниками. Другой стратегией может стать попытка какой-либо сильной этнической группы захватить государство (или его часть, в случае этнотерриториальной сецессии) целиком для своей этнической группы или, по крайней мере, на своих условиях. Награда, которую такая этническая группа получает для себя в виде контроля надгосударством, заключается в символическом утверждении групповой этнической идентичности в политической сфере, которую государство выражает в наиболее полном виде, а также в ощутимом материальном вознаграждении и преимуществах, которые члены победившей этнической группы (и прежде всего, их элиты) получают в следствии возникающего доступа к контролю над общественными благами и привилегированного статуса. Доминирующая этническая группа и ее идеологи начинают тяготеть к поиску причин, оправдывающих государственное строительство по этническому признаку. Методами осуществления этого может стать откровенный и наглядный путь принудительного давления и выталкивания этнических чужаков с престижных позиций. По всей вероятности, такое положение дел вызовет ответную реакцию со стороны этнических соперников, которая будет зеркальным отображением амбиций их оппонентов.

Именно от позиции элиты, в частности, этнической элиты - в чем нам не раз приходилось убеждаться - зависит судьба полиэтнического государства. «В многоэтнических обществах, когда в социальное соперничество вовлекаются культурные, религиозные и другие различия, стратегия управления должна строиться не на подавлении различий или изменении административных границ, а на взаимовыгодных формулах сотрудничества, справедливом разделе власти и ресурсов, культурной терпимости к иному. Это есть задача прежде всего элитных элементов общества, ибо элиты, а не «массы» склонны и способны вызывать враждувовлекать «массы в насильственные действия с разрушительными для них последствиями». Тишков В.А. Очерки теории и политики этничности в России. - М., 1997. - С. 174.

«Элита» происходит от латинского eligere или французского elite, что означает лучшее, отборное, избранное. Начиная с XVII в., его начали употреблять приблизительно к «избранным людям», прежде всего к знати. В научный оборот он был веден в конце XIX - начале XX в.

Г.К. Ашин в работе «Элитология в зеркале политической философии и политической социологии» Ашин Г.К. Элитология в зеркале политической философии и политической социологии // Элитологические исследования. - 1998. - №1. - С. 82 выделяет два подхода к изучению элит ценностный (меритократический) и функциональный. Из всех критериев выделения элиты функционисты подчеркивают один - альтиметрический. Элитная группа является такой, потому, что располагает по вертикальному разрезу «наверху», а кто «наверху» - тот и властвует.

В отличие от него ценностный подход гласит, что у власти должны стоять достойнейшие, высокоморальные люди. Суть этого подхода можно свести к нескольким положениям.

Элита - наиболее ценный и важный сегмент общества, обладающий, выражающийся качествами, высокими способностями и показателями в наиболее важных сферах деятельности.

Элита занимает господствующее положение в обществе, поскольку она является продуктивной частью населения.

Формирование элиты - это не столько результат борьбы за власть, сколько следствие естественного отбора обществом наиболее ценных представителей. Поэтому общество должно стремится совершенствовать механизм такой селекции.

Элитарность связана с равенством возможности, но не равенством результатов и социальных статусов, она обусловлена неравенством способности индивидов.

На вопрос, кто правит обществом, сторонники первой теории отвечают: мудрые, дальновидные достойнейшие. Но эмпирические исследования в любых системах с легкостью отвергают такое предположение, показывая, что слишком часто - это жесткие коррумпированные, не брезгующие ни какими средствами для достижения своей цели люди. Но если требования мудрости, добродетельности для элиты - норматив, тогда какова значимость ценностного подхода?

Отличительная черта современной демократии - конкуренция элит за позиции власти и открытый характер. Партии конкурируют за голоса избирателей и предполагается, что массы, участвуя в выборах, могут влиять на политику. Если это сильные партии, то контроль над СМИ позволяет им регулировать ситуацию на рынке. В этой рыночной концепции демократии различные элиты выносят на продажу свой товар, а массы покупателей принимают или отвергают его. Ж. Т. Тощенко формировал следующие требования к элите:

элита должна быть максимально открыта для выходцев из всех слоев населения.

элита должна быть полной «мерократией», элитой заслуг, способностей, компетенции, основанием для занятия позиции должны быть знания, квалификация, высокие моральные качества.

-элита должна состоять из людей, являющихся лидерами в своем направлении деятельности, это именно от них зависит ход истории. Тощенко Ж. Т. Элита? Кланы? Касты? Клики? Как назвать тех, кто правит нами? // Социс. -1999. - №11. - С.129.

При рассмотрении поставленной проблемы диссертант считает, что имеет смысл остановиться на общей характеристике политической элиты.

Политическая элита рассматривается в виде дихотомической модели, включающей два компонента: лидеров и бюрократию. В категорию политических лидеров входят лица, профессионально включенные в политическую деятельность, обладающие высокой степенью влияния на принятие политических решений, но не занимающие должностей в структуре исполнительной власти. Бюрократия включает административных руководителей всех уровней и должностных лиц, занимающих постоянные должности в органах государственного управления.

Политическая элита представляет собой открытую систему, что принципиально отличает ее от замкнутых профессиональных элит, претендоватьна вхождение, в которые не имеющий специальной или профессиональной подготовки человек, как правило, не может. Круг политической элиты пополняется за счет лиц различного образования, профессионального и имущественного статуса, а в периоды смут - и за счет выходцев из маргинальных слоев. Это обусловлено и предрассудком, согласно которому занятие политикой не требует специальной подготовки и такой фундаментальной характеристики феномена политики, как универсальность. Гаман О.В. Региональные элиты современной России как субъекты политического процесса. // Весник Московского государственного университета. Серия 18. Социология и политология. -М., 1995. - №4. - С.23. Однако ошибочность этих суждений может привести к таким пагубным последствиям, которые мы можем пронаблюдать в период реформирования советского общества в конце 1980-х годов.

Ошибочность политики советских реформаторов заключалось в том, что была выбрана неверная стратегия перехода советского общества от тоталитаризма к демократии. А. Мигранян показывал невозможность прямого перехода к демократии и настаивал на том, что авторитаризм в политической сфере является необходимым этапом на пути к демократии. Это обусловливалось, по его мнению, тем, что трансформации подлежало совершенно уникальное явление «тоталитарная империя». Мигранян А. Россия в поисках идентичности (1986-1995). - М., 1997. - С. 197.

Таким образом, ошибки в определении стратегии трансформации тоталитарной системы в демократическую систему нанесли сокрушительный удар советскому обществу. Именно в этих условиях националистические силы быстро нашли для себя массовую опору. Умело, апеллируя через интеллигенцию и национальные движения к реальным фактам национальной дискриминации, эксплуатируя иррациональный национализм, они сумели в республиках Прибалтики и Закавказья оттеснить от власти старую политическую элиту. На Украине, в Белоруссии, Молдавии, Средней Азии и Казахстане этническая элита правящей верхушки использовала национализм как средство удержания власти. Необходимо заметить, что власть национальных республиканских элит могла стать прочной при условии ликвидации СССР и обретении республиками полной независимости. Часть союзных республик (Литва, Латвия, Эстония, Молдавия, Грузия) с самого начала сформировали требования полной сецессии, то есть выхода из СССР и образования новых независимых государств, другие выступили с программами реформирования бывшего Союза на основах конфедерации.

В период с лета 1990 г. до зимы 1991 г., на протяжении немногим более полугода после принятия РСФСР Декларации о государственном суверенитете, практически все автономные республики, входящие в состав Российской Федерации автономные республики и округа начали борьбу за повышение своего политического статуса, расширение экономической самостоятельности и более широкие свободы в решении вопросов социального и культурного развития.

Так называемый «парад суверенитетов» внутри России начался с Северной Осетии, которая 20 июня 1990 г. приняла свою декларацию о суверенитете и завершился в Кабартино-Балкарии 30 января 1991 г. В течение этого времени 14 из 16 бывших российских автономных республик провозгласили свой суверенитет, а остальные две автономные республики и некоторые из автономных областей областей приняли декларации, в которых они в одностороннем порядке повышали свой политический статус. При этом декларации российских автономий повторяли содержание конституций, принятых в союзных республиках в 19881989 гг., включая иногда в себя требования верховенства и приоритета республиканского законодательства над российским (то есть суверенитет в юридическом смысле этого слова), а также собственности республики на ресурсы и право контроля над предприятиями, расположенными на территории республики. Спустя еще полгода все автономии области провозгласили свой суверенитет уже в качестве республик,что было признано для четырех из них и подтверждено специальным постановлением Верховным Советом РСФСР в июле 1991г.

Естественной питательной средой сепаратизма и центробежных тенденций в странах посткоммунистического мира стали активизировавшиеся в результате распада СССР националистические настроения, являющиеся неизбежным спутником распада полиэтнической империи.

В Российской Федерации под воздействием различных политических факторов и мощной волны «суверенизации» входящих в ее состав национальных республик, наряду с ценрально-федеративной властью (по сути московской) и административно-территориальной (региональной) политическими элитами сложилась особая категория политических элит - государственно-суверенная республиканская элита. Умело воспользовавшись предложенным ей «из центра» принципом «суверенизации» и «разыгрывая собственную карту при борьбе союзных и российских политических амбиций», а затем при противостоянии различных ветвей власти в самом российском государстве, бывшая «партноменклатурная» региональная элита российских республик сулила организовать автономный государственно-политический механизм. Галлямов Р.Р. Политические элиты Российских республик: особенности трансформации в постсоветский период // Полис. - 1998. - №2. - С. 108. В связи с этим возникает вопрос: в чем специфика данной разновидности политической элиты, каковы особенности ее формирования и развития?

Модель формирования этнических элит в российских автономиях подобно аналогичным процессам в республиках бывшего СССР.

В последние годы в научных трудах получило распространение утверждение о том, что современная политическая элита российских республик, как и бывших союзных, - это лишь слегка обновленная прежняя номенклатура, «несмотря наразличную политическую ориентацию».₁₂⁴ Дзидзоев В.Д. Цит. раб. - С. 7. В качестве доказательства данной закономерности можно привести высказывание отечественного политолога Д.В. Бадовского: « В некоторых регионах России вообще нельзя говорить о каких-либо серьезных трансформациях местных политических элит. Изменения там носят, в первую очередь, формальный характер и связаны с преобразованием прежней системы организации управления, формированием новых центров власти. При этом состав местной власти не претерпевает существенных изменений, неформальная структура прежней правящей элиты полностью воспроизводится преимущественно в рамках должностной иерархии исполнительной вертикали власти в регионе. Такая ситуация характерна, в первую очередь, для национальных республик в составе Российской Федерации, где идея национального государства в сочетании с особыми механизмами легитимизации власти позволяет местным политическим элитам адаптироваться к новым политическим реалиям». Бадовский Д.В. Трансформация политической элиты в России - от «организации профессиональных революционеров» к «партии власти». // Полис. - 1994. - №6. - С. 53. Подобная трактовка проблемы представляется очень упрощенной, так как, по мнению Р.Р. Галямова, «алгоритм постперестроечной трансформации политических элит российских республик, безусловно, обладает значительно более сложной многовекторной структурой. Развитие номенклатуры имеет логику и пределы. С распадом тоталитарной системы номенклатура превращается в новое образование». Галлямов Р. Р. Цит. раб. - С. 109. По отношению к российским республикам, где на общий процесс трансформации элит влияет целый ряд специфических, в том числе этнополитических факторов, по мнению диссертанта, правильность данного заключения полностью очевидна.

На первом этапе формирования этнических элит происходит агрегация движений за обретение этнической независимости, инициированных местными национал-радикалами в условиях отсутствия однозначной адекватной реакциифедерального центра, претендующих на роль параллельных структур власти. При этом вне зависимости от национальной специфики все движения проходили следующие этапы:

- создание общественных организаций (1989 г. - ногайское движение «Бирлик», 1991 - национальное движение «Садвал» за создание «республики Лезгистан» в границах ареала исторического проживания лезгин, 1992 - аварское движение «Джамаат», а также движение «Адыге хасе» за политическое возрождение адыгейского этноса на базе создания «Единой Черкесии»; в ноябре 1991 г. было объявлено о создание нового образования - Конфедерации горских народов Кавказа) , провозглашающих своей целью национальное возрождение;

- выделение из этих организаций политических партий, ставяших целью изменение государственного устройства. Так, например, в апреле 1990 года была сформирована Татарская партия национальной независимости «Иттифак» («Согласие»), которая настаивала на выходе Татарстана из состава РСФСР и СССР, требовала «реализации прав татарского народа как субъекта международного права», присоединения к Татарстану части территории Башкирии, а также районов компактного проживания татар в Ульяновской области и Пермской области России.

В ноябре 1990 года из Башкирского народного центра «Урал» выделилась радикальная часть, выступающая за отделение республики от России, создание собственных вооруженных формирований, признание башкирского языка единственным государственным языком Башкирии. В последствии эта группа организовала Башкирскую народную партию, требовавшую предоставления коренной нации приоритетных прав. Вайнахская демократическая партия обеспечила победу на выборах Д. Дудаева в Чечне. Адыгский национальный конгресс выдвигал своей главной задачей изменение общественно- политического строя республики; Хоперская Л.Л., Черноус В.В. Россия и Северный Кавказ: история и современность // Этнополис. - 1993.- № 1(3). - С. 62.

-консолидация национальных общественных и политических организаций с целью создания структур, способных взять власть и выполнять властные функции в полном объеме;

-в дальнейшем происходит перехват власти.

Как и в бывшем СССР, часть старых политических элит в бывших автономиях была оттеснена от власти националистически настроенными лидерами, а оставшаяся часть сама использовала национализм как средство удержания власти. Центр интересов смещается в экономическую сферу:

доминирующей составляющей процесса суверенизации становится стремление к "приватизации" территорий с их природными ресурсами и социально-экономическим потенциалом. Таким образом, можно отметить, что «парад суверенитетов» на деле прикрывает передел этническими элитами или, как их называл американский политолог Дж.Ротшильд, «этническими антрепренерами» собственности и власти в свою пользу в условиях ослабления федерального Центра.

Претензии политических элит на привилегированное положение своих республик аргументируется:

1)пресловутым правом наций на самоопределение;

2)фактом нахождения на исконной территории, заселенной коренным

этносом.

Однако право на самоопределение, как уже отмечалось во втором параграфе первой главы, не предполагает обязательности выхода из федерации. Оно исходит из приоритетности права на свободное культурное развитие, предполагающее право нации на создание своей государственности в том случае, когда культурное развитие недостижимо иным способом. «Государственность вовсе не значится в числе обязательных свойств нации, более того вовсе не является залогом свободного культурного развития». Смирнягин Л. О праве наций на привилегированную государственность // Сегодня. - 1993. 22 июля. Нередко форсированное развитие государственности способно нанести ущерб интересам культуры, как это происходило, например, в Татарстане, когда решение конкретных проблем культуры порой подменялось борьбой за укрепление государственности.

Относительно второго аргумента предъявляемых претензий этнических элит, касающегося исконных территорий и национального состава, то необходимо отметить, что эти факторы не находятся в отношении взаимно однозначного соответствия. Более того, «объявляя конкретную территорию, на которой веками проживают представители двух и более народов, собственностью одной нации в ущерб другим новые лидеры и политические элиты фактически провоцируют межнациональные войны». Дзидзоев В.Д. Цит. раб. - С. 7. Названия республик лишь приблизительно отражают реальный состав населения их территорий (к примеру, Саха (Якутия), Татарстан и т. д.).

В составе автономий проживают 26 млн. человек, из которых титульные народы составляют всего 10 млн. человек, т.е 40% населения автономий. Количество русских, проживающих в автономиях, составляет 12% млн. человек -больше чем представителей коренных наций. Государство, этносы, сепаратизм и проблемы прав человека. М., 2000. - С. 41. Приведенные цифры лишают обоснованности автономий идею об особых правах титульных этносов на территории проживания. Более того, если предъявить автономиям два простых требования - большинство представителей титульных этносов в составе населения автономий и проживание большинства представителей титульной народности в границах своей автономии, то этим требованиям будут соответствовать только

Дагестан, Чечня, Кабардино- Балкария, Северная Осетия, Тува, Чувашия - шесть республик из более чем двух десятков.

Между тем претензии этнических элит на привилегированный статус не соответствует их вкладу в федеральный бюджет. Большинство субъектов федерации покрывают свои нужды за счет дотаций из федерального бюджета - это такие республики как Башкортостан, Татарстан, Тува, Саха ( Якутия). При этом Саха (Якутия) санкционировано, а Татарстан и Башкортостан без всяких на то санкций.

Основу поступлений в федеративный бюджет составляют отчисления из Поволжья, Урала, Москвы. Политические же права руководства этих территорий существенно уступают возможностям этнических элит республик федерации.

Принятие Конституции 1993 года означало значительный шаг к установлению равноправия между субъектами федерации. В соответствии с ее положениями предельно четко и определенно гарантируется территориальное единство страны и ее целостность, а субъекты Российской Федерации лишены права на выход из федерации. Статья 5.4 Конституции Российской Федерации провозглашает равенство субъектов.Гаман О.В. Цит. раб. - С. 29

Конституция Российской Федерации. М., 1993. - С. 5. Однако провозглашение равноправия де-юре не устранило фактического политико- правового и экономического неравенства. Наглядным примером контраста претензий этнических элит на привилегии и их вклад в федеральный фонд является ситуация в Туве. Это единственная республика Российской Федерации, право которой на выход из федерации оформлено юридически - закреплено соответствующими статьями Конституции Тувы ( статьи 1, 2). Противоречащий Конституции Российской Федерации закон «Об обеспечении безопасности и государственного суверенитета Республики Тува» (принят в 1993 г.) предусматривает возможность приостановки юрисдикции федеральных законов и легитимирует возможность переподчинения силовых структур Президенту Тувы. Политическое руководство использует идею этнического самоопределения в качестве средства воздействия на федеральные власти с целью расширения своих политико-правовых и экономических привилегий, которые и без того более чем значительны: претендуя на полную политическую независимость от центра, республика практически все свои расходы покрывает за счет федеральных фондов.

Другой пример, Республика Саха (Якутия), основная цель борьбы которой с центром - не в выходе из состава федерации, а еще большем расширении «ресурсного суверенитета». В основе провозглашенного этнической политической элитой суверенитета - стремление расширить права на валютные поступления от реализации золота и алмазов.

В качестве еще одного проявления этнического эгоизма республиканских элит является та политика, которую проводит руководство. Идея политизации этничности прослеживается и в распределении ключевых постов в республиканских структурах власти.

Как известно, в связи с проводившейся с 1920-х годов политикой «коренизации» доля титульных национальностей в руководящих органах республик СССР всегда превышала их долю в составе населения, однако даже на этом фоне происходящие в постсоветское время процессы выглядят весьма впечатляющими. Еще на первых парламентских и местных выборах эпохи перестройки почти во всех республиках СССР произошло вытеснение из органов власти представителей нетитульного населения, а титульные группы обеспечили себе ощутимое сверхпредставительство. Этот процесс получил свое продолжение и в условиях независимости. Так, например, на выборах осенью 1992г. в Эстонии и летом в Латвии в парламенте этих государств были избраны исключительно только этнические латыши и эстонцы. Еще дискриминационная ситуация складывалась на уровне исполнительных органов власти, причем не только в новых государствах, но и в некоторых российских республиках. Так, в Чеченской республике в начале 1990-х годов, руководство которой взяло курс на выход из состава России, парламент и правительство полностью состояло из этнических чеченцев, хотя русские этой республики составляли более 1/3 населения. В республике Саха (Якутия) якуты, составляя 34% населения, занимали 69% должностей в правительственных структурах. Аналогичная ситуация наблюдалась в Татарстане. По подсчетам М.Х. Фарукшина, притом, что в республике проживает 48,3 % татар, 43,5 % русских и 8,2 % представителей других национальностей , 78,1% местной правящей элиты - татары. Данная тенденция сохраняется и в современной России, вызывая опасения со стороны этнических сообществ, которые проживают на этих территориях. Эти опасения вызваны тем, что в республиках правящая элита в основном будет руководствоваться теми принципами, которые приемлемы для титульных этнических сообществ.

Иногда целью таких правительств не является улучшение благосостояния всех этнических групп, заселяющих данную республику, а благосостояния только титульного этноса. Кроме того, правительство этнических республик проводит политику дифференциации прав и привилегий в соответствии с этнической принадлежностью граждан. Этнизированные политические элиты часто используют национальные движения для воздействия на федеральное правительство.

По мнению диссертанта, процесс политизации этничности в 1990-е г. был во многом связан с неумеренными политическими, экономическими и территориальными претензиями этнических элит, их готовность ради сиюминутной эгоистической корысти принести в жертву долговременные интересы, неспособность соотнести региональные тенденции с глобальным контекстом, «зацикленность» на локальных вопросах, отсутствие стратегического мышления, что является показателем незрелости этнических элит как политических лидеров. Подобная незрелость - это не только результат многолетнего господства унитарных отношений, препятствующих формированию ответственных субъектов политического процесса на региональном уровне, но и следствие и форма проявления «регионализации» сознания местных лидеров, определенной «провинциализации» их мышления в процессе суверенизации территорий, отстранения их от кросскультурных потоков.

Похожую ситуацию можно проследить в русской истории ХШ века, описанную В. О. Ключевским. «Удельный порядок был причиной упадка земского сознания и нравственно-гражданского чувства в князьях, как и в обществе, гасил мысль о единстве и цельности Русской земли, об общем народном благе... Политическое дробление неизбежно вело к измельчанию политического сознания, к охлаждению земского чувства». Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. М., 1993. Кн.1. - С.

₁3₄2₀8. « В новой обстановке, под гнетом новых внешних несчастий все здесь локализовалось, обособлялось: широкие общественные связи порывались, все отношения сужались, крупные интересы дробились. Общество расплывалось и распадалось на мелкие местные миры; каждый уходил в свой тесный земляческий уголок, ограничивая свои помыслы и отношения узкими интересами и ближайшими соседскими или случайными связями». Там же. С. 313 Более того «это даже совсем не общество, а случайное сборище людей, которым сказали, что они находятся в пределах пространства.» Там же. С. 318.

Характерной чертой посткоммунистического мира является крайняя гетерогенность их этнополитического положения: составляющие эти союзы народы и народности находятся на разных ступенях эволюции. Целый ряд народностей, входящих, например, в состав Советского Союза, не достиг этапа формирования наций. Существуя в поле мощного российского суперэтноса, они развивались в режиме ускоренного движения. Как только этот патронаж былпрекращен, в том числе и по инициативе самих народов, произошел обвальный регресс ряда национальностей к формам докапиталистических отношений. Оказалось, что суверенизация это процесс амбивалентный: возвышение этнических элит, прежде всего, произошло одновременно за счет контрмодернизационного движения основной массы регионов.

Нынешнее состояние взаимоотношений федерального правительства и этнических элит некоторых республик Российских Федерации характеризуется тем, что после длительного периода напряженности и поисков компромиссного решения к настоящему времени достигнуто, некое

базовое согласие, нашедшее выражение в договоре «О разграничении предмета ведения и взаимном делегировании полномочий между органами государственной власти и органами власти республик». Государственная политика России в конфликтных зонах. Аналитические материалы центра этнополитических и региональных исследований. М., 2001. - С.51.

Таким образом, можно констатировать, что в целом позитивный процесс становления этнических элит в качестве полноправных участников политической жизни, расширения их полномочий в случае несбалансированного его развития таит в себе опасность дезинтеграции всего общества в результате стремления региональных элит к превращению во властную конечную инстанцию. Если начало 1990-х годов ознаменовано «взрывом этничности», то в конце столетия этнополитическая ситуация в посткоммунистическом мире несколько стабилизировалась. Возникнет ли подобная ситуация вновь и станет ли эта потенциальная угроза реальностью - во многом зависит от позиции и политики правительств полиэтнических государств. Необходимым условием решения данной проблемы является осуществление преобразований в русле демократической традиции. Речь идет о модели «сообщественной демократии», предложенной и обоснованной А. Лейпхартом. Суть ее состоит в отказе от преодоления сегментированности политического сообщества любой ценой, носегментированность может и должна быть компенсирована принятием возлагающими сегменты элитами определенного стандарта политического поведения.

В этом случае, «центробежные тенденции присущие многосоставному обществу, уравновешиваются установками на взаимодействие и соответствующим поведением лидеров различных сегментов общества».Лейпхарт А. Демократия в многосословных обществах: сравнительное исследование. - М., 1997. - С. 36. Преимущество такой модели, по мнению диссертанта, состоит в сужении масштаба необходимой для реализации ментальной коррекции традиционных политических культур, поскольку внутрисегментарная политическая коммуникация «элиты - массы» в данном случае остается практически в неизменном виде, что позволяет избежать чреватого тяжелыми срывами отключения традиционных, органичных для конкретной культуры и потому эффективных регуляторов политического процесса.

2.3 Политизированная этничность и этнополитические конфликты на Северном Кавказе

Северный Кавказ в виду своего геополитического положения и этнической структуры населения занимает особое место в этнических процессах, происходящих в Российской Федерации.

Под термином «Северный Кавказ» понимают, прежде всего, территорию Предкавказья с включением в нее северного склона большого Кавказа, за исключением его восточной оконечности, являющейся частью Азербайджана. С другой стороны, в состав Северного Кавказа обычно включают причерноморскуючасть Краснодарского края, находящуюся по южную сторону от Главного Кавказского хребта.Авксентьев А.В., Авксентьев В.А., Северный Кавказ в этнической картине мира. -Ставрополь, 1998. - с.84 В принципе нет и вряд ли может быть единая точка зрения относительно того, где проходят границы Северного Кавказа; в Северный Кавказ зачастую включалась не только территория Предкавказья, но и выходящие за ее пределы земли. Однако, по составу северокавказский регион, как составная часть Российской Федерации, включает в себя 13 административных и национально-территориальных образований: два края (Ставропольский и Краснодарский), три области (Ростовскую, Астраханскую, Волгоградскую), восемь республик (Калмыкию, Дагестан, Чечню, Ингушетию, Северную Осетию, Карачаево-Черкессию, Кабардино-Балкарию, Адыгею). Данный регион представляет собой единый уникальный этнокультурный, конфессиональный и социально-экономический феномен, населенный множествами народов, исповедующих разные религии, с разным уровнем социально-экономического развития, с неодинаковыми традициями политической культуры, обладает особой значимостью для России. Сложившаяся этно-гео-политическая целостность связанных сходными жизненно важными проблемами административных и национально-государственных образований на Юге России, давала возможность говорить о формировании такого региона как Северный Кавказ.