Внешний облик супругов как отражение семейных отношений

Учитывая жизненный опыт, люди полагают, что внешняя красота и физическая привлекательность остаются постоянными регуляторами межличностных отношений. М. Нэпп и Дж. Холл, ссылаясь на довольно большое количество исследований, приходят к выводу, совпадающему с обыденными представлениями о роли внешнего облика в жизни человека. Они пишут о том, что «привлекательные внешне люди превосходят малопривлекательных по целому ряду важных в общественном отношении параметров: в успехе, личном обаянии, популярности, общительности, сексуальности, способности убеждать». Наряду с этим, они отмечают, что обладатели привлекательного внешнего облика также сталкиваются с достаточным количеством проблем в различных сферах жизнедеятельности. Одна из них -- это приписывание внешне красивому человеку негативных качеств личности (тщеславие, эгоизм, безразличное отношение к людям и т. д.), а другая -- зависть. Иными словами, изменение внешнего облика в сторону увеличения его привлекательности не всегда приводит к позитивному изменению отношений человека с миром и с самим собой, не всегда является фактором повышения самооценки, самоуважения, улучшения межличностных отношений, продвижения по карьерной лестнице. Очевидно, что определенные жизненные события, приводящие к переходу на иной этап жизненного пути, могут изменять значимость внешнего облика и влиять на оценку своего внешнего облика.

Таким образом, становится понятным, что оценка своего внешнего облика сопряжена не столько с возрастными факторами его изменения, сколько с жизненными событиями и той ролью, которая отводится внешнему облику в этих событиях. Отношение личности к своему внешнему облику на определенных этапах жизненного пути изменяется в соответствии с тем, насколько он помогает достижению целей жизнедеятельности. Наиболее очевидным подтверждением данного вывода является феномен «обесценивания» внешнего облика, проявляющийся в приписывании ему функции «препятствия» на пути осуществления жизненных планов. О справедливости данного вывода свидетельствуют также наблюдаемые в обыденной жизни изменения самооценок одного и того же внешнего облика в разных жизненных контекстах.

И так, человек пересматривает внутреннее видение самого себя в соответствии с жизненной ситуацией. Трансформации «внутреннего видения самого себя» затрагивают, в первую очередь, оценки своего внешнего облика. Переход на новый жизненный этап, показателем которого являются радикальные изменения отношений человека с миром, неизбежно приведет к изменению отношения человека к своему внешнему облику и повлияет на его оценку.

Несмотря на очевидность этих фактов, проблема самооценки внешнего облика на различных этапах жизненного пути, практически, не рассматривается, вместе с этим, мало уделяется внимания исследованию тех факторов, которые опосредуют взаимодействие между самооценками различных компонентов внешнего облика, его соответствия гендерно-возрастным, статусно-ролевым конструктам, между самооценками отраженного внешнего облика и удовлетворенностью им. Без такого рода исследований, в которых бы прослеживалась динамика взаимосвязей между различными компонентами самооценки внешнего облика, отражающая жизненную динамику, достаточно трудно строить прогнозы относительно психологического, социально-психологического содержания гендерно-возрастных конструктов внешнего облика, следовательно, определять границы их влияния или выполнения тех или иных функций в социальном взаимодействии.

Так как гендер является важнейшей составляющей бытия человека, то можно высказать предположение, что на самооценку компонентов внешнего облика на различных этапах жизненного пути будет оказывать влияние выраженность у субъекта феминных и маскулинных черт. Анализ гендерной идентичности участников исследования, проведенный на базе адаптированной М. В. Бураковой методики С. Бем, показали, что не зависимо от этапа жизненного пути (молодость, взрослость, зрелость) преобладают полотипичные субъекты: феминные женщины и маскулинные мужчины. Поэтому в нашей работе мы делаем акцент на выраженности у участников исследования черт, входящих в конструкты феминности--маскулинности, и используем термин гендерные различия, понимая, что речь идет о полотипичных женщинах и мужчинах, отличающихся степенью выраженности маскулинных и феминных характеристик.

Цель исследования, приведенного в данном разделе книги, заключалась в том, чтобы выявить влияние выраженности феминности--маскулинности на самооценки компонентов внешнего облика, на оценку соответствия внешнего облика гендерно-возрастным конструктам, на оценку отраженного внешнего «Я» на различных этапах жизненного пути. В состав самооценок внешнего облика входил также показатель, который отражал эмоциональное отношение, представленное в степени удовлетворенности своим внешним обликом. Интегральная самооценка внешнего облика включала все перечисленные выше самооценки.

В качестве эмпирического объекта исследования выступили 277 человек (182 женщины и 95 мужчин), которые были отнесены к трем этапам жизненного пути: молодость, взрослость, зрелость, согласно периодизации, предложенной В. И. Слободчиковым, Е. И. Исаевым. Возраст 25-34 года соответствует периоду молодости (74 женщин и 47 мужчин); возраст 35--45 лет относится к периоду взрослости (61 женщины и 22 мужчин); возраст 46--60 лет -- это период зрелости (47 женщин и 26 мужчин).

В исследовании использовались следующие методики: 1) адаптированная методика С. Бем; 2) «Шкала коммуникативного контроля» М. Снайдера, направленная на диагностику уровня развития умений контролировать экспрессивное поведение, создавать у окружающих желаемое и соответствующее ситуации представление о себе; 3) опросник «Оценочно-содержательная интерпретация компонентов внешнего облика», разработанный нами. Опросник включает разделы, фиксирующие: оценку статических, средне динамических и динамических компонентов внешнего облика; оценку соответствия внешнего облика гендерно-возрастным и статусно-ролевым конструктам; оценку отраженного внешнего облика; степень удовлетворенности внешним обликом. Полученные в исследовании данные были обработаны с помощью корреляционного анализа.

Вначале рассмотрим общие тенденции оценивания своего внешнего облика независимо от этапа жизненного пути. Результаты корреляционного анализа указывают на наличие значимых положительных взаимосвязей между оценками компонентов своего внешнего облика. Не зависимо от этапа жизненного пути наблюдается тенденция: чем позитивнее самооценка индивидно-конституциональных параметров внешнего облика, его оформления, чем позитивнее оценка отраженного внешнего «Я», тем выше оценивается его соответствие гендерным и возрастным и статусно-ролевым конструктам, тем выше удовлетворенность внешним обликом. Самооценка внешнего облика имеет гармоничную структуру.

Показатели выраженности феминности -- маскулинности коррелируют с показателями позитивности самооценки различных компонентов внешнего облика. Чем сильнее выражена феминность, тем положительнее оценка оформления своего внешнего облика (r = 0,136), его соответствие ролевому репертуару (r = 0,174), тем позитивнее оценка отраженного внешнего «Я» (r = 0,199). Вместе с этим отсутствуют значимые корреляционные связи между показателями выраженности феминности и показателями степени позитивности оценки соответствия внешнего облика гендерно-возрастным конструктам и удовлетворенностью внешним обликом.

Не зависимо от этапа жизненного пути показатели выраженности маскулинности имеют положительные связи с самооценками индивидно-конституциональных параметров внешнего облика (r = 0,252), с самооценками его оформления (r = 0,211), с оценками его соответствия возрасту (r = 0,136) и ролевому репертуару (r = 0,224), а также со степенью удовлетворенности своим внешним обликом (r = 0,197). Эти корреляционные связи указывают на то, что в зависимости от степени выраженности маскулинных или феминных черт изменяется степень позитивности самооценок определенных компонентов внешнего облика не зависимо от этапа жизненного пути. Кроме этого, полученные данные свидетельствуют, что с увеличением выраженности маскулинности происходит увеличение степени удовлетворенности внешним обликом. В то же время, увеличение выраженности феминности не приводит к увеличению удовлетворенности внешним обликом. Увеличение выраженности феминности в отличие от выраженности маскулинности приводит к увеличению позитивности самооценок отраженного внешнего «Я». Самооценка оформления внешнего облика, его соответствия ролевому поведению находится в прямой связи с уровнем выраженности как маскулинных, так и феминных черт.

Исходя из полученных корреляционных связей, можно сделать вывод о том, что феминность личности влияет больше, чем маскулинность на оценку отраженного внешнего облика, т. е. на оценку того образа, который предъявлен как самому себе, так и другим. Если рассматривать в качестве показателя удовлетворенности «внешним Я для себя» отношение к отраженному, зафиксированному внешнему облику, его оценку (зеркало, фотография и т. д.), а показателем удовлетворенности «внешним обликом для другого» считать оценку лица, тела, оформления внешнего облика, его соответствия гендерно-возрастным стереотипам, то можно также заключить, что, чем ярче выражены феминные черты, тем интенсивнее взаимосвязи между степенью позитивности оценки внешнего «Я» для других и для себя. Чем ярче выражены маскулинные черты, тем интенсивнее взаимосвязи между теми оценками компонентов внешнего облика, которые входят в конструкт «внешнее Я для другого». Возможно, эти выводы объясняют отсутствие взаимосвязей между выраженностью феминости и удовлетворенностью внешним обликом: чем ярче выражена феминность, тем сильнее стремление к гармонии в оценках «внешнего Я для себя и другого». В то же время, выраженность феминности не приводит к пропорциональному росту позитивности оценок соответствия своего внешнего облика гендерно-возрастным конструктам. Оценка соответствия внешнего облика гендерно-возрастным конструктам занимает центральное положение в интегральной самооценке «внешнего Я для другого». Поэтому с увеличением выраженности феминности не наблюдается соответствующего роста удовлетворенности своим внешним обликом.

Субъекты, различающиеся степенью выраженности феминности-маскулинности, по-разному оценивают свой внешний облик. Субъекты, у которых ярче выражена, маскулинность, в большей степени удовлетворены своим внешним обликом, его соответствием возрасту, чем субъекты, у которых в большей степени выражена феминность. Кроме этого, субъекты, у которых ярче выражена, маскулинность, не придают особого значения своему отраженному внешнему облику, оставаясь при этом вполне удовлетворенными своей внешностью. Субъекты, у которых в большей степени выражена феминность, проявляют более высокую чувствительность к своему отраженному внешнему облику, к тому, как они выглядят со стороны, демонстрируя при этом недостаточную удовлетворенность им.

Наряду с выше указанными данными, были получены коэффициенты корреляции, свидетельствующие о положительной взаимосвязи между уровнем развития коммуникативного контроля и выраженностью маскулинных черт (r = 0,208), а также между показателями коммуникативного контроля и самооценками компонентов внешнего облика: индивидно-конституциональных параметров внешнего облика (r = 0,252), его оформления (r = 0,211), самооценками отраженного внешнего «Я» (r = 0,245), самооценками соответствия внешнего облика гендерным конструктам (r = 0,162), возрасту (r = 0,147), степенью удовлетворенности своим внешним обликом (r = 0,170). Полученные корреляционные связи свидетельствуют о том, что, чем выше уровень развития коммуникативного контроля, тем позитивнее самооценка различных компонентов внешнего облика, оценка внешнего «Я» для себя и для других. Из этих данных следует, что более целостная и гармоничная оценка своего внешнего облика наблюдается у тех субъектов, у которых выраженность маскулинных черт сочетается с выраженностью коммуникативного контроля. Они не только удовлетворены своим внешним обликом, позитивно оценивают отраженное внешнее «Я», но также считают, что их внешний облик соответствует гендерно возрастным конструктам.

Исходя из полученных данных, можно высказать предположение относительно влияния взаимосвязей между выраженностью феминности--маскулинности и коммуникативного контроля на степень гармоничности -- дисгармоничности самооценки внешнего облика. Если выраженность феминных и маскулинных черт не сочетается с соответствующим уровнем коммуникативного контроля, то это может способствовать формированию «конфликтной», противоречивой самооценки внешнего облика. Феминная «конфликтная» оценка внешнего облика -- это позитивное отношение к отраженному внешнему «Я» на фоне низкой удовлетворенности своим внешним обликом. Маскулинная «конфликтная» оценка -- это достаточно высокая удовлетворенность внешним обликом и индифферентное отношение к своему отраженному внешнему «Я».

Перейдем от анализа общих тенденций оценивания своего внешнего облика в зависимости от влияния гендерного фактора к рассмотрению особенностей самооценки внешнего облика на различных этапах жизненного пути. Полученные в результате корреляционного анализа данные также свидетельствуют о том, что интенсивность влияния гендерного фактора на самооценки различных параметров внешнего облика изменяется в зависимости от этапа жизненного пути.

В период молодости такой показатель, как выраженность феминных черт положительно коррелирует с самооценками оформления внешнего облика (r = 0,205), его соответствия полу (r = 0,218), возрасту (r = 0,201), с самооценками отраженного внешнего «Я» (r = 0,238). Выраженность маскулинных черт в сочетании с уровнем коммуникативного контроля (r = 0,178) имеет также значимые положительные связи с оценками оформления своего внешнего облика (r = 0,201), его соответствия полу (r = 0,190), с оценками отраженного внешнего облика (r = 0,221).

Таким образом, в период молодости влияние гендерного фактора приводит к значимым различиям в оценках своего внешнего облика. Существенной чертой интегральной самооценки внешнего облика, как молодых людей, у которых выражена феминность, так и у тех, у которых выражена маскулинность, на этом этапе жизни (25--34 года),является то, что показатель, свидетельствующий об удовлетворенности внешним обликом, не образует значимых связей с показателями выраженности феминности--маскулинности.

Создается впечатление, что на этапе молодости удовлетворенность внешним обликом не опосредована влиянием гендерного фактора, а также самооценками различных компонентов внешнего «Я», обусловленными выраженностью гендерных характеристик субъекта. На этом этапе жизни намечается менее интенсивная связь между удовлетворенностью внешним обликом и выраженностью феминных черт (r = 0,131), чем между удовлетворенностью внешним обликом и выраженностью маскулинных черт (r = 0,171).

В период взрослости показатели выраженности феминности коррелируют с самооценками отраженного внешнего «Я» (r = 0,236) и оценкой его соответствия ролевому репертуару (r = 0,224). Показатели выраженности маскулинности положительно коррелируют с оценкой оформления своего внешнего облика (r = 0,273). Для данного периода жизни является характерным отсутствие множественных связей индексов выраженности феминности--маскулинности с самооценками различных компонентов внешнего облика, в том числе и с показателем, отражающем степень удовлетворенности своим внешним обликом.

Этот факт интересен тем, что как на данном этапе жизни, так и на предыдущем самооценка внешнего облика имеет достаточно гармоничную структуру (множественные взаимосвязи между самооценками различных компонентов внешнего облика). Но как только самооценки компонентов внешнего облика начинают рассматриваться в связи с выраженностью феминности--маскулинности у представителей данной группы (35--45 лет), обнаруживается, что они по- разному реагируют на воздействие гендерного фактора, следовательно, интенсивность взаимосвязей между ними также изменяется.

На основе данных, полученных в процессе анализа взаимосвязей между выраженностью феминности--маскулинности и самооценками компонентов внешнего облика в период взрослости, можно также высказать предположение о снижении непосредственного влияния выраженности гендерных черт на самооценку компонентов внешнего облика на данном этапе жизненного пути.

В зрелом возрасте тенденция, наметившаяся в период взрослости, приобретает более четкие очертания. Так, показатели выраженности феминности не имеют значимых корреляционных связей с самооценками разнообразных параметров своего внешнего облика. Индексы выраженности маскулинности, наоборот, положительно коррелируют с оценками своего лица и тела (r = 0,315), оформления своего внешнего облика (r = 0,275), с оценками его соответствия гендерному конструкту (r = 0,253), возрасту (r = 0,273), статусно-ролевому конструкту (r = 0,422), со степенью удовлетворенности своим внешним обликом (r = 0,275), но не имеют значимых корреляционных связей с самооценкой отраженного внешнего облика.

Эти данные говорят о том, что в период зрелости значимое влияние на интегральную самооценку внешнего облика, на взаимосвязь между входящими в нее оценками различных компонентов внешнего облика оказывает степень выраженности маскулинности. Если учесть тот факт, что между выраженностью маскулинности и уровнем коммуникативного контроля существует положительная значимая связь, то можно высказать предположение, что в зрелом возрасте имеют более высокую самооценку внешнего облика те, кто умеет целенаправленного конструировать свой внешний облик. В целом, чем ярче выражены маскулинные черты в этот период жизни, тем в большей степени удовлетворены зрелые люди своим внешним обликом, его соответствием гендерным, возрастным и статусно-ролевым конструктам. Вместе с этим в этот период жизни выраженность феминности--маскулинности не имеет значимых связей с самооценками отраженного внешнего облика, что может говорить о глубоком конфликте между отношением к внешнему облику как конструкту для себя и как конструкту для других.

Подводя итоги, необходимо, во-первых, отметить, что независимо от этапа жизненного пути наблюдается тенденция: чем выше удовлетворенность внешним обликом, позитивнее самооценка оформления внешнего облика, чем позитивнее оценка отраженного внешнего «Я», тем выше оценивается его соответствие гендерному, возрастному и статусно-ролевому конструкту. Во-вторых, интегральная самооценка, состоящая из оценок различных компонентов своего внешнего облика, представляет из себя непротиворечивую множественную связь оценок различных параметров внешнего облика на всех этапах жизненного пути (молодость, взрослость, зрелость). В-третьих, влияние выраженности черт феминности и маскулинности на самооценку внешнего облика имеет разнонаправленный характер. Выраженность феминности влияет на оценку своего внешнего облика в различные периоды жизни следующим образом: наиболее сильное влияние на оценку параметров внешнего облика наблюдается в период молодости, затем в период взрослости значительно уменьшается количество самооценок параметров внешнего облика, связанных с выраженностью феминности, а в период зрелости полностью исчезают значимые позитивные связи между выраженностью фемининных черт и оценками различных компонентов своего внешнего облика. Связи между выраженностью маскулинности и самооценками компонентов внешнего облика в различные периоды жизни можно представить в виде «и»-образной кривой: интенсивность и количество связей в период молодости сменяется практическим отсутствием взаимосвязей в период взрослости и существенным их увеличением в период зрелости. В период зрелости значимое влияние на интегральную самооценку внешнего облика, на взаимосвязь между входящими в нее оценками различных компонентов внешнего облика оказывает степень выраженности маскулинности. Чем ярче выражены маскулинные черты в этот период жизни, тем в большей степени удовлетворены зрелые люди своим внешним обликом, его соответствием половым, возрастным и ролевым конструктам. В-четвертых, на всех этапах жизненного пути, особенно в зрелом возрасте, имеют более высокую самооценку внешнего облика те, кто умеет целенаправленно конструировать свой внешний облик, то есть относиться субъектно к своему внешнему облику.Полученные данные могут быть интерпретированы на основе взаимоотношений субъекта и его бытия, с учетом интерпретации им определенных жизненных периодов в соответствии со сложившимися в обществе гендерными стереотипами, приводящими к усилению гендерно-возрастной асимметрии. Жизненные ситуации и события, значимые для тех или иных периодов жизни, степень их влияния на судьбу человека, опосредованная существующими гендерно-возрастными конструктами поведения, определяют самооценку внешнего облика, конструируемого, «выстраиваемого» для себя и других.

4. Проблемы усвоения ролей мужчины и женщины Ю.Е. Алёшина, А.С. Волович

Значение категории пола для понимания психологических особенностей индивида и специфики его жизненного пути доказано многочисленными экспериментальными и теоретическими исследованиями. Однако в советской психологии проблематика пола представлена настолько слабо, что это дало основание И.С. Кону назвать ее «бесполой». Лишь в последние годы ситуация стала меняться: был опубликован ряд обзорных и эмпирических работ по проблеме половой социализации. Одним из шагов в данном направлении является научно-исследовательский проект АН СССР «Социально-психологические проблемы социализации и усвоения половых ролей», посвященный анализу особенностей позиции мужчин и женщин в СССР, факторов успешности поло ролевой социализации и функционирования. Данная статья представляет собой краткое изложение теоретической концепции этого исследования.

Результаты работ, проведенных за последние 15 лет, дают все больше доказательств в пользу социокультурной детерминации половых различий. Если до недавнего времени считалось твердо установленным наличие трех типов половых различий, не зависящих от факторов среды и воспитания (пространственное воображение, математические способности, вербальный интеллект), то последние данные, полученные уже в 80-е гг., свидетельствуют о том, что даже по этим параметрам биологически определенных различий не наблюдается.

В то же время в повседневной жизни мы постоянно в той или иной форме сталкиваемся с различиями между полами, которые во многом являются отражением некоторого имплицитного соглашения относительно возможности проявлять те или иные качества. В максимально обобщенной форме они представлены стереотипами мужественности и женственности. Мужчина -- сильный, независимый, активный, агрессивный, рациональный, ориентированный на индивидуальные достижения, инструментальный; женщина -- слабая, зависимая, пассивная, мягкая, эмоциональная, ориентированная на других, экспрессивная и т. п. Существующие в обществе поло ролевые стереотипы оказывают большое влияние на процесс социализации детей, во многом определяя его направленность. Исходя из своих представлений о качествах, характерных для мужчин и женщин, родители (и другие воспитатели), зачастую сами этого не осознавая, поощряют детей проявлять именно эти, поло специфические черты.

Интересно, что такое поведение не является реакцией на реальные различия между детьми. Это демонстрируют, в частности, эксперименты с фиктивным полом ребенка. Так, например, вне зависимости от реальной половой принадлежности, в том случае, если младенца представляли наблюдателям как мальчика, его поведение описывалось как более активное, бесстрашное и жизнерадостное, чем тогда, когда его считали девочкой. При этом негативные эмоции у «мальчика» воспринимались как проявления гнева, а у «девочки» -- страха. Таким образом, социальный мир с самого начала поворачивается к мальчику и девочке разными сторонами.

Рассмотрим подробнее специфику социализационной ситуации для каждого пола. Как бы ни описывали процесс усвоения половой роли в различных психологических ориентациях, несомненным является то влияние, которое оказывают на ребенка люди, служащие ему моделью полоспецифического поведения и источником информации о половой роли. В этом смысле мальчик находится в значительно менее благоприятной ситуации, чем девочка. Так, мать традиционно проводит с маленьким ребенком гораздо больше времени. Отца же ребенок видит немного реже, не в таких значимых ситуациях, поэтому обычно в глазах младенца он является менее привлекательным объектом. В связи с этим как для девочки, так и для мальчика практически в любой культуре первичной оказывается идентификация с матерью, т. е. феминная. Более того, сами базовые ориентации ребенка по отношению к миру по своей природе феминны, ибо включают такие традиционно женские особенности, как зависимость, подчиненное положение, пассивность и т. п..

Таким образом, в плане становления половой идентичности мальчику предстоит решить более трудную задачу: изменить первоначальную женскую идентификацию на мужскую по образцу значимых взрослых мужчин и культурных стандартов маскулинности. Однако решение этой задачи осложняется тем, что практически все, с кем близко сталкивается ребенок, особенно в современном русском обществе (воспитатели детского сада, врачи, учителя), -- женщины. Неудивительно, что в итоге мальчики гораздо меньше знают о поведении, соответствующем мужской половой роли, чем женской.

В то же время распространенность традиционных представлений об иерархическом соотношении половых ролей приводит к тому, что по сравнению с девочками мальчики испытывают более сильное давление со стороны социума в направлении формирования поло-специфичного поведения. Этому раньше начинает уделяться внимание, больше подчеркивается ценность соответствующей половой роли и опасность уклонения от нее, да и сами мужские стереотипы гораздо более узки и категоричны.

В сочетании с недостатком ролевых моделей такое давление приводит к тому, что мальчик вынужден строить свою половую идентичность преимущественно на негативном основании: не быть похожим на девочек, не участвовать в женских видах деятельности и т. п.. При этом в нашей стране ребенок имеет относительно мало возможностей для собственно маскулинных проявлений (например, агрессии, самостоятельности, двигательной активности и т. п.), так как взрослые относятся к ним достаточно амбивалентно, как к источнику беспокойства. (Свидетельством распространенности подобного отношения является психотерапевтическая практика, в которой гиперактивность и агрессивность независимо от пола ребенка являются значительно более распространенными поводами для обращения родителей за помощью, чем вялость и заторможенность.) Поэтому стимуляция со стороны взрослых также является преимущественно негативной: не поощрение «мужских» проявлений, а наказание за «немужские». В качестве примера можно привести типичное родительское высказывание «как не стыдно плакать, ты же мальчик», причем мужские способы реакции на обиду или не предлагаются, или обесцениваются («нельзя драться»). Таким образом, от ребенка требуется делать что-то, что не является для него достаточно ясным, и основано на причинах, которые он не понимает, с помощью угроз и гнева тех, кто ему близок. Такое положение вещей ведет к нарастанию тревоги, что часто проявляется в чрезмерных усилиях быть маскулинным и паническом страхе делать что-то женское. В результате мужская идентичность формируется прежде всего как результат отождествления себя с некоторой статусной позицией, или социальным мифом «каким должен быть мужчина». Неудивительно, что созданная на таком основании идентичность является диффузной, легко уязвимой и одновременно очень ригидной.

Особенно усиливается социальное давление на мальчика с переходом в общественную систему воспитания -- дошкольное учреждение или школу, так как, с одной стороны, учителя и воспитатели отличаются значимо более высоким традиционализмом, а с другой -- сами родители, готовя ребенка к встрече с новой для него ситуацией социальной оценки, повышают жесткость своих нормативных стандартов.

Все это приводит к тому, что настает момент в социализации мальчика, когда ему необходимо «откреститься» от «женского мира», его ценностей и создать свой, мужской. Переход к этому этапу обычно начинается в 8-- 12 лет, когда возникают первые детские компании, формируются близкие межличностные отношения со сверстниками, на которые мальчик отныне может опираться как на источник мужских ролевых моделей и сферу реализации маскулинных качеств. Этот процесс, получивший название мужского протеста, характеризуется ярким негативизмом по отношению к девочкам и формированием особого «мужского», подчеркнуто грубого и резкого стиля общения.

Такое преувеличенное представление о маскулинности, ориентированное на наиболее яркие черты брутального мужского образа, несколько смягчается и становится более эгалитарным только в дальнейшем. По западным данным, это происходит к началу подросткового возраста, когда мальчику удается отстоять свою идентификацию от давления женского мира. Однако характерный для нашей страны дефицит возможностей для формирования и проявления маскулинности позволяет предположить, что у нас этот процесс протекает еще более сложно и драматично и завершается значительно позже. Так, изменения быта, происшедшие за последние десятилетия, привели к тому, что «мужских дел» почти не осталось и у мальчика нет возможности проявить себя настоящим мужчиной в семье, где прежде всего и происходит усвоение ребенком половой роли. Хотя подобные изменения в бытовой сфере произошли практически во всех развитых странах и у нас выражены даже в меньшей степени, особенность ситуации состоит в том, что мальчику не менее трудно проявить себя и за пределами семьи. Интенсивный запрет на негативные проявления маскулинности (курение, пьянство, драки) сочетается в нашем обществе с отрицательным отношением к активности, конкурентности и к различным формам проявления агрессии. (Следует отметить, что терпимость родителей и воспитателей к детской агрессивности сильно варьирует в различных культурах; так, по данным кросскультурных исследований, американские родители в 8--11 раз терпимее относятся к агрессии, чем во всех других изучавшихся обществах.) При этом социальных каналов для проявления агрессии в допустимых формах (спорт, игры) у нас явно недостаточно. Немногим лучше обстоит дело и с другими «социализированными» видами маскулинной активности детей и подростков (техническое конструирование, хобби, самостоятельное участие в профессиональной деятельности и т. п.), которые могли бы стать мощным источником формирования позитивной мужской идентичности.

Особенно печальным феноменом в плане формирования моделей маскулинности является школа. Так, исследование, проведенное А.С. Волович, продемонстрировало, что среди тех учащихся выпускных классов, которые в наибольшей степени соответствуют школьным требованиям, подавляющее большинство (85%) составляют девушки. Да и юноши, попавшие в эту категорию, отличались от других скорее традиционно женскими качествами (примерное поведение, усидчивость, исполнительность и т. п.), в то время как качества, характеризующие интеллект или социальную активность, практически не были представлены.

В связи с этим интересно вспомнить выделенные Ю. Бронфенбреннером особенности советской педагогической системы, отличающие ее от принятой в США: оценка деятельности и личности учащихся по вкладу, внесенному ими в общий результат; использование в качестве методов воздействия публичной критики или похвалы; признание важнейшей обязанностью каждого помощь другим членам коллектива. Таким образом, поощряются прежде всего феминные качества: ориентация на других, аффилиативные и экспрессивные тенденции. Видимо, такое различие в возможностях проявления маскулинности изначально обусловлено различной ориентацией воспитания. Если наиболее распространенное представление о целях воспитания в США носит подчеркнуто маскулинный характер -- «в американской культуре дети поощряются быть независимыми и самостоятельными», то для Советского Союза эта ориентация скорее феминна: «ребенок должен быть достойным членом коллектива».

Какова же картина в целом? Постоянные и настойчивые требования: «будь мужчиной», «ты ведешь себя не по-мужски», «ты же мальчик», сочетаются с отсутствием возможностей сформировать и проявлять мужской тип поведения в какой-либо из сфер жизни. Можно предположить, что подобная ситуация приводит прежде всего к пассивности, отказу от деятельности, которую предлагается выполнять в феминной форме и наравне с девочками. Лучше быть пассивным, чем «не мужчиной», ведь при этом остается возможность приписать себе целый набор маскулинных качеств, считая, что они могли бы проявиться в иной, более подходящей ситуации.

Существует и другой путь поиска возможностей для проявления маскулинности -- на этот раз не в мечтах, а на внесоциальной основе. Прежде всего бросается в глаза, что большинство членов неформальных объединений подростков, появившихся в последнее время в большом количестве в нашей стране,-- мальчики, причем маскулинность подчеркивается как во внешнем виде (кожа, металл), так и в основных ценностях (культ риска, силы) и способе проведения свободного времени (драки, силовые упражнения, гонка на мотоциклах и т. п.). Таким образом, отклоняющееся поведение выступает как дополнительный канал усвоения мужской половой роли, поскольку возможности, предоставляемые в этом плане социумом, невелики.

Обсудив трудности мужской социализации, проанализируем особенности усвоения женской половой роли.

Новорожденной девочке «везет», конечно же, больше. Она с самого начала имеет соответствующую ее полу ролевую модель, поэтому ей в дальнейшем не придется отказываться от своей первичной идентификации с матерью. Врачи, воспитатели детского сада, учителя только помогут ей сформировать адекватный образ себя как женщины. Отсутствие в культуре жесткого стереотипа «настоящей женщины», разнообразие представлений о подлинно женских качествах [35] также облегчают формирование поло ролевой идентичности, давая девочке широкие возможности соответствовать стереотипу, оставаясь самой собой. В то же время, как показывают современные исследования, уже в отношениях девочки с матерью есть свои специфические проблемы, имеющие серьезные последствия для ее поло ролевой социализации.

Одной из важнейших задач формирования детской личности является разрушение первичной симбиотической диады «мать -- дитя», в которой ребенок не воспринимает себя и фактически не существует как отдельный субъект. Особенно актуальным проведение границ между собой и матерью является именно для девочки, так как в силу специфики собственного опыта (быть женщиной, дочерью и т. п.) мать склонна в большей степени воспринимать как свое продолжение дочь, а не сына. Это проявляется во множестве мелких деталей: более тесном физическом контакте с младенцем-девочкой, большем ограничении двигательной активности, частом приписывании дочери каких-либо потребностей на основании идентификации с ней. В итоге отношения девочки с матерью становятся не только более симбиотичными и интенсивными, чем у мальчика, они также больше заряжены амбивалентностью. Это толкает девочку на поиски другого человека, который также мог бы дать ей ощущение безопасности и уверенности, но при этом не таил бы в себе угрозы растворения пока еще слабого Я ребенка в привычной обстановке.

Очень скоро выясняется, что кроме всегда находящейся рядом мамы есть еще один человек -- отец, важность и значительность которого всячески подчеркивается окружающими. Причем чаще всего именно этот «важный» человек уделяет девочке сравнительно мало внимания. Желание привлечь его может быть сопряжено с рядом негативных переживаний: во-первых, ощущение собственной вторичности по сравнению с притягательным миром мужчин; во-вторых, необходимость как-то проявить себя, продемонстрировать, чтобы добиться внимания. Несколько огрубляя, можно сказать, что именно переплетение этих двух тенденций и в дальнейшем определяет специфику поло ролевой социализации девочки. Так, например, полученные на Западе эмпирические данные свидетельствуют о том, что поведение дочерей-дошкольниц ограничивается вмешательством родителей вдвое чаще, чем поведение сыновей. Естественно, что такая ситуация также способствует формированию у девочки ощущения своей незначительности.

Еще в большей степени усугубляется это переживание влиянием традиционных культурных образцов. Многочисленные исследования литературы и телевизионных передач для детей показали практически всюду, что наиболее важной характеристикой образа женщины, предлагаемого в них, является его незаметность: женщины значительно реже представлены в главных ролях, названиях, картинках, их деятельность менее интересна и социально не вознаграждается, чаще всего сводится к помощи герою-мужчине. Исходя из этих данных, неудивительно, что уже начиная с возраста 5--6 лет и далее число девочек, говорящих, что они хотели бы быть мальчиками, и играющих в мальчишечьи игры, значительно превосходит число мальчиков, высказывающих кросс-сексуальные предпочтения.

В советских произведениях для детей наряду с подобным образом женщины существует и другой, примером которого может служить «мама-повар» или «мама-милиционер» из стихотворения С. Михалкова: перечислив разные профессии, автор считает нужным подчеркнуть: «мамы разные нужны», явно предполагая, что, если детей не научить, они будут ориентироваться в «оценке» мам на их профессиональный статус. Таким образом, ребенок с детства усваивает необходимость совмещать женскую роль с профессиональной, причем вопрос об их иерархии остается открытым. В то же время мужская и профессиональные роли представлены как тождественные, так как никакие иные мужские проявления практически нигде не описываются. В итоге женская роль выглядит не только второстепенной, но и более тяжелой, с двойной нагрузкой. Таким образом, если достижение поло ролевой идентичности дается девочке легче, чем мальчику, формирование поло ролевых предпочтений (более высокой оценки всего женского) оказывается существенно затрудненным. Однако позитивное решение этой проблемы может быть найдено с опорой на предыдущий опыт, в котором ей уже удавалось (если удавалось -- огромную роль здесь играет характер отношений с отцом в детстве) добиться признания, проявляя собственную активность. При этом большое значение имеет то, что у девочки существует множество возможностей для проявления собственно женских видов активности и достаточное количество образцов, которым она при этом может следовать.

Так, например, вполне удачная в этом отношении модель социализации складывается в семье, где, занимаясь повседневными женскими делами (уборка, готовка, стирка и т. д.), без которых невозможно представить быт любой советской семьи, девочка приучается к ответственности и активности. В значительной мере этому способствует и школа, где основной акцент, как мы уже писали выше, ставится на развитие традиционно женских качеств. Девочек, занимающихся общественной работой (т. е. проявляющих дополнительную активность) в наших школах, гораздо больше, чем мальчиков. Это естественно, так как осуществляемая в рамках школы общественная активность чаще всего подразумевает под собой установление и поддержание широких контактов с другими людьми (одноклассниками, подшефными и т. д.), что соответствует женскому стереотипу поведения. В то же время такая ситуация приводит к формированию различий между полами, не соответствующих традиционным. Так, в исследовании Е. В. Новиковой было показано, что старшеклассницы более ответственны и активны, чем их одноклассники.

Подобное нарушение полового стереотипа неслучайно и имеет глубокие корни в особенностях нашей культуры. Провозглашаемая ориентация на социальное равенство мужчин и женщин приводит к тому, что их готовят к очень сходному жизненному пути: независимо от пола всем необходимо получить образование и работать, семья для женщины выступает лишь как «дополнительная» сфера реализации. В то же время в нашем обществе очень влиятельными остаются традиционные взгляды на отношения полов как иерархические, поэтому как окружающие люди, так и различные обстоятельства (предпочтительный прием мальчиков в высшие учебные заведения, на работу и т. д.) постоянно напоминают о преимуществах мужчин. Подобная ситуация стимулирует развитие у женщин маскулинных качеств: конкурентности, стремления к доминированию, сверх активности.

Таким образом, поло ролевая социализация в ее современном виде приводит к парадоксальным результатам: мальчиков как бы толкают на пассивность или внесоциальную активность, девочек же, напротив,-- на гиперактивность и доминантность. В то же время жить им предстоит в обществе, во многом ориентированном на традиционные поло ролевые стандарты.

Коротко остановимся на том, к каким последствиям может приводить это противоречие в различных сферах жизни, а именно в семье и профессиональной деятельности.

Начало формирования любой семьи -- процесс ухаживания. В нашей культуре он складывается довольно традиционно -- мужчина активен, выражает свои чувства, пытается завоевать внимание; женщина же при этом относительно пассивна и феминна. Поскольку традиционная форму ухаживания является одним из немногих проявлений двойного стандарта, непосредственно «выгодных» женщине, ей относительно легко принять зависимую позицию. После заключения брака распределение ролей и обязанностей в семье также начинает формироваться весьма традиционно: жена, стремясь быть «хорошей» и столь же феминной, как и во время ухаживания, берет на себя большую часть обязанностей. Однако в этой ситуации традиционный двойной стандарт оказывается неудобным. Неравное участие в семейных делах (особенно заметное в связи с усвоенным представлением о равенстве полов и действительно равной включенности в профессиональную деятельность) довольно быстро перестает устраивать женщину. И хотя мужу подобное распределение ролей объективно выгодно (оставляет больше времени и больше свободы), но в то же время оно лишний раз подчеркивает активность позиции женщины и пассивность позиции мужчины, что может вызывать психологический дискомфорт и у него.

Еще больше усугубляется эта ситуация, когда в семье рождается первенец. Исследования, как советские, так и зарубежные, показывают, что после этого удовлетворенность браком супругов начинает уменьшаться, так как рождение ребенка приводит к существенной традиционализации позиций обоих супругов, когда жена выполняет сугубо женские дела и обязанности, связанные с семьей и домом, а муж -- мужские, связанные прежде всего с работой. Пока ребенок совсем маленький, такое распределение обязанностей относительно оправдано в глазах обоих супругов. Снижение удовлетворенности браком достигает максимума к тому времени, когда ребенку исполняется 3-- 4 года и уход за ним, даже с точки зрения обыденного сознания, уже не требует каких-то особых женских качеств. В этот период отпуск по уходу за ребенком оканчивается и на женщину ложится двойная нагрузка: независимо от своего желания она вынуждена выйти на работу и в то же время продолжает выполнять подавляющее большинство дел по дому. Естественно, что такая ситуация не устраивает женщин, к тому же выход на работу усиливает их маскулинные ориентации, что также способствует росту активности и потребности в изменении семейной ситуации.

В сущности, единственный способ решения этой проблемы -- активная включенность мужа в дела семьи. Но такое кардинальное изменение его позиции весьма затруднено в связи с целым рядом факторов: предшествующей социализацией, не подготовившей мальчика к активному участию в семейных делах; уже сложившимся в семье распределением ролей и обязанностей, преодолеть инерцию которого непросто; и наконец, социальной ситуацией в целом, где работа (и прежде всего работа мужчин) больше ценится а, следовательно, поступиться своей «социальной позицией», переориентироваться на семью мужчине оказывается трудно. Неслучайно, как показывает консультативная практика, более распространенным оказывается другой вариант: муж, спасаясь от давления жены, все больше погружается в состояние пассивности1, жена же становится все более требовательной и директивной. В итоге в семье рядом оказываются активная жена и пассивный муж, что, естественно, в ситуации ориентации большинства женщин и мужчин на традиционные образцы поведения далеко не способствует росту семейного благополучия.

Обращаясь к анализу проявлений поло ролевых особенностей человека в профессиональной деятельности, важно помнить, что характер труда, а следовательно, и качества работника во многом детерминированы экономическими и социальными особенностями общества. В этой связи интересны данные о различии качеств, требующихся для работника рыночной и директивно-централизованной экономики: в первом случае это ориентация, прежде всего на индивидуальную ответственность, активность, инициативность, рационализм и т. п., а во втором -- на коллективную ответственность, исполнительность, инструментальное отношение к труду, консерватизм и т. п. Не будет преувеличением сказать, что подобное противопоставление удивительно напоминает дихотомию мужского и женского начал. Такое положение приводит к парадоксальному выводу: в условиях директивно-централизованной экономики оказывается затруднительным проявление маскулинных черт в такой традиционно мужской области, как работа, что, естественно, снижает и мотивацию деятельности, и удовлетворенность ею, а также способствует дальнейшему уходу от социальной активности. Казалось бы, в этой ситуации в более выгодном положении оказываются женщины. Но так ли это?

О традиционализме и эффектах «двойного стандарта», характерных для нашего общества, уже говорилось выше. Несомненно, что влияние этих факторов на профессиональную деятельность женщин достаточно велико хотя бы потому, что подавляющее большинство представителей управляющего аппарата -- мужчины и это при том, что 51,4% работников в нашей стране-- женщины. Но есть несколько любопытных моментов, связанных с работой женщин в нашей стране, о которых бы хотелось сказать особо.

По мнению многих зарубежных авторов, качества женщин-работниц должны быть продолжением традиционных феминных особенностей. Существуют данные о том, что женщин больше всего привлекает в работе возможность помогать людям. Так, при анализе основных предпочтений работающих женщин в США оказалось, что в своей профессии они стремятся продолжать типичные семейные виды деятельности: воспитание детей (педагогика), уход за другими (медицина), помощь мужу (секретарская работа), приготовление пищи (кулинария) -- и проявлять себя в труде в традиционных феминных ролях -- матери, жены, хозяйки. Кроме того, если мужчины в большей степени ориентированы на социальную активность и более динамичны, то женщины предпочитают кабинетную, камерную, не очень динамичную работу.

Просматривая этот перечень, нельзя не обратить внимание, что акценты престижности профессий в нашей стране расставлены таким образом, что все выделенные профессии являются, с одной стороны, непрестижными, а с другой -- низкооплачиваемыми (особенно это заметно для профессий, связанных с обслуживающим трудом). Таким образом, сложившаяся ситуация заведомо лишает феминных женщин возможности высокой удовлетворенности от труда.

Есть и еще один важный фактор, несомненно, оказывающий влияние на отношение женщин к своему труду. Так, данные, полученные целым рядом авторов, свидетельствуют, что женщины, вынужденные работать, чтобы содержать себя и семью, значительно менее удовлетворены своей профессиональной деятельностью, чем их коллеги, занятые аналогичным трудом, получающие такую же или даже меньшую заработную плату, но работающие исключительно по своему желанию (финансовое положение семьи позволяет им вообще не работать). Кроме того, если женщина может не работать, но занимается профессиональной деятельностью, так как это «повышает ее эмоциональный фон и самооценку», она более успешна и эффективна.

Каковы же мотивы труда женщин в нашем обществе? По некоторым данным, 40% опрошенных женщин работают только ради денег. Второй по популярности мотив труда -- желание быть в коллективе и лишь третий -- интерес к содержанию профессиональной деятельности.

Таким образом, рынок труда в нашей стране практически не представляет возможностей для реализации ни мужчиной, ни женщиной половой идентичности, ориентируя занятых в производстве людей на некоторый усредненный, бесполый тип работника.

В данной статье мы рассмотрели только два примера негативного влияния сложившейся практики поло ролевой социализации на самореализацию личности в нашей культуре. Несомненно, их число можно умножить. Однако, как нам представляется, уже этот далеко не полный перечень свидетельствует о настоятельной необходимости «реабилитации» категории пола, как в практических рекомендациях психологов, так и собственно в исследованиях, поскольку культурная специфика в этой области достаточно велика, чтобы лишить нас возможности впрямую апеллировать к зарубежным данным.

5. Бернс Р. Развитие Я-концепции и воспитание

Я-концепция - это динамическая система представлений человека о самом себе, в которую входит как собственное осознание своих физических, интеллектуальных и других качеств, так и самооценка, а также субъективное восприятие, влияющих на данную личность внешних факторов. Я-концепция возникает у человека в процессе социального взаимодействия как неизбежный и всегда уникальный результат психического развития, как относительно устойчивое и в тоже время подверженное внутренним изменениям и колебаниям психическое приобретение. Оно накладывает неизгладимый отпечаток на все жизненные проявления человека - с самого детства до глубокой старости. Окружающий мир, представления о других людях воспринимаются нами сквозь призму Я-концепции, формирующейся в процессе социализации, воспитания, но и имеющей определенные соматические, индивидуально-природные детерминанты. С возрастом происходит развитие потребностей развивающейся личности. Именно в них и через них проявляется человек и соответственно преломляется его Я-концепция. В свою очередь и она служит для них значимой обратной связью. В отличие от ситуативных я-образов Я-концепция создает у человека ощущение своей постоянной определенности, самотождественности. Так выглядит в представлений о собственном Я - Я-концепции с ее интеллектуальным, эмоциональным, поведенческим общих чертах диалектика становления и проявления противоречивых, всегда незавершенных компонентами.